А. Н. Стрижев Седьмой и восьмой тома Полного собрания творений святителя Игнатия Брянчанинова, завершающие Настоящее издание, содержат несколько сот писем великого подвижника Божия к известным деятелям Русской прав

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 63

Сам Павел Петрович о той массе дел, которые были на него возложены, пишет в своем обращении к архимандриту Игнатию от 17 августа 1846 г. следующее:

«Многолюбезнейший Батюшко, Отец Архимандрит

Всюду Господь по милости Своей сохраняет нас на пути жизни! Конечно, Вы припомните разговор наш, бывший как по получении Указа с инструкцией Консистории о построении наших часовен, так и в то время, когда Валаамский О. Казначей просил Вас об освобождении их от Журнальных постановлений при производстве постройки Скитской церкви.

{стр. 571}

Зная предстоящий труд и участвуя, или разделяя его всем сердцем, Вы решались на представление в то и другое время; но мне до чрезвычайности было трудно приводить сию мысль в исполнение, почему и осталось это предположение до некоторого времени без огласки. Между тем, ныне Валаамский Настоятель с Казначеем сделали со стороны своей Представление об освобождении их от Журналов.

Получив его, Владыко [338] сильно огорчился и сдал резолюцию, как сказывали мне, такого содержания, что Представление их нелепо, противузаконно и т. д. и что О. Благочинный должен вразумить их и проч.

Итак, Валаамцев можно поздравить с Журнальными постановлениями, а нас по постройке часовен: с отдельными Входящими и Исходящими журналами, Докладными по консисторской форме, Реестрами и с существующими в виде Протоколов подробными Журналами! Заранее благодарю за милости по обеим постройкам исключительно до меня касающимся; но только дело вот в чем:

Небезызвестно Вам, что в течение восьмилетнего управления Благочинием при обыкновенном течении дел наших не было еще ни одной серьезной бумаги, ни по одной из восьми Обителей [339], которая бы миновала грешных рук моих и которая бы не была мною составлена; а также не было еще ни одного важного дела, по которому бы не следил я всюду и везде, где можно, с начала до конца его.

Натурально, все это требовало времени, следовательно, время для меня всегда было дорого, в особенности, если угодно Вам будет принять во внимание то, что Строительная отчетность по исправлению нашего Собора (92674 р<ублей> асс<игнациями>) сдана была на ревизию Синодального Контроля и Казенныя Палаты в количестве четырех тысяч листов беловых бумаг за подписью всей Комиссии. И что все те бумаги по милости Божией не сделали не только никаких дурных последствий, но, напротив, найдены правильными, законными, даже образцовыми, о чем не раз случалось слышать Вам и мне от многих лиц, сведущих по этой части, начиная от Г. Г. Синодального Обер-{стр. 572}Контролера и Председателя Палаты до последнего Помощника Контролера. Главным же и неоспоримым доказательством сей истины служит то, что правильностию отчетов спасены для пользы Обители 12700 р<ублей> асс<игнациями>, пригодившиеся на нынешнее построение часовен.

Не желая и ныне исполнять мою обязанность как-нибудь, дабы сохранить тем драгоценное для меня здоровье и спокойствие Ваше, я решаюсь покорнейше просить Вас, при наступлении нынешнего многотрудного времени облегчить меня хотя отчасти. Говорю облегчить потому, что избавиться от труда не желаю за грехи мои до гроба — лишь бы Господь даровал здоровье.

Вы одни в состоянии облегчить бремя трудов моих тем, что ежели поручите Отцу Сергию вполне строительную часть, т. е. найм рабочих людей, закупку материалов и правильное ведение Реестров материалам и рабочим людям, форменное составление тому и другому ведомостей и Расчетных тетрадей так, как и все узаконенное соображение цен Сметных, Справочных и утвержденных Начальством, со всеми приходо-расходными книгами и месячными ведомостями о суммах Строительной и Переходящей. Эта Контрольная работа, столь необходимая при нынешних строгих взысканиях, требует особенного навыка, который О. Сергий при исправлении Собора стяжал, уже и от того он один в целой Обители нашей может быть достойным сотрудником сего дела. Все прочие могут только приложить мне ко бремени бремя, выключая О. Иосифа, который так завален работою, что более обременять его и грешно, и совестно.

А потому сделайте одолжение, по получении письма сего потрудитесь пригласить О. Сергия и поручить ему предстоящий труд наш разделить вместе с нами, уволив его совершенно от всех прочих послушаний, иначе предстоит дело худое!

Да будет Вам известно, что более двадцати дел самых серьезнейших лежат у нас без исполнения за недостатком рук моих. В числе тех дел многие таковы, по которым требуются Его Преосвященством мнения и мнения довольно важные и не терпящие отлагательства времени.

А что, если прибавить к сему и ту постоянную заботу, или лучше сказать: болезнь моего сердца, о предстоящей ответственности за неисправность описи имущества многих обителей, в особенности нашей?

Столь обильный поток дел наших, судя по нынешним обстоятельствам, без сумнения будет продолжаться впредь еще с боль{стр. 573}шею силою; следовательно, заняться мне исключительно всею вообще операциею постройки часовен нет никакой возможности. Довольно и того, что, составив общий план действий, буду наблюдать за его исполнением, займусь Докладными, Журналами, Отчетами и прочими важными по постройке Исходящими бумагами.

Нельзя же оставить в забвении и то, что по милости текущих дел, ежедневно нас наводняющих, прошло более месяца самого лучшего времени, в которое бы можно было продолжать нашу постройку, но она не начата еще!

Вам преданнейший П. Яковлев.

17-го августа 1846 года

С<анкт>П<етер>6ург».

Архимандрит Игнатий вполне отдавал должное трудам своего «вселюбезнейшего Павла Петровича». «Вас надо мне благодарить, — писал он ему в январе 1848 г., — за Ваши труды о приведении описей Сергиевой Пустыни в порядок, так как и всей ее письменной части, равно и письменной части всех монастырей С. Петербургской Епархии. Не видит этого высшее начальство, не может видеть, не хочет видеть — что до того! Видит Бог. И Ваши труды пред Ним не забыты! Хотя предмет их — вещество; но Вы, занявшись веществом, дали другим время и возможность заняться предметами духовными, чего бы они не могли сделать, если б Вы не заменили их собою в трудах вещественных. И занятия о временном прекрасны, когда они совершаются с целию служения ближним, ради Бога, ради святой Любви о Господе».

Павел Петрович тоже был слабого здоровья и несколько раз брал отпуск для лечения. Архимандрит Игнатий в этих случаях писал ему письма, заполненные разными полезными советами и рецептами лекарств, которые испробовал сам. Но все-таки, торопил с возвращением: «Прочее все по-старому. Только в том перемена, что я начинаю Вас поджидать обратно, да и дела, Вами оставленные, требуют непременно возвращения Вашего к октябрю» и т. п. Из архивных материалов видно, что архимандрит Игнатий предпочитал, чтобы и в его отсутствие Павел Петрович оставался в Пустыни. Так, отправляясь для обозрения монастырей своего благочиния и поручая исправление должности настоятеля своему наместнику, он всегда оставлял в монастыре Яковлева «для охранения законности и порядка по канцелярии». Епархиальное начальство тоже ценило знание Яковлевым мо{стр. 574}настырской жизни. Например, когда в 1852 г. архимандрит Игнатий обратился с просьбой временно из-за болезни освободить его от обязанностей благочинного монастырей, то Высокопреосвященный Митрополит Никанор [340] назначил исполнять эту должность с 7 мая 1852 г. по 7 мая 1853 г. Зеленецкому архимандриту Иннокентию, но с тем, чтоб для повременного обозрения монастырей он «брал с собою из Сергиевой Пустыни П. П. Яковлева». Однако и в этом случае архимандрит Игнатий не считал возможным в свое отсутствие отпускать Павла Петровича из монастыря. «Нужным считаю, — писал он 17 июня 1852 г. временно исполняющему благочинному, — предварить Вас, что по случаю назначения моего Депутатом при производстве следствия по делам Устюжского помещика Страхова, я отправляюсь ныне же в город Устюжну, и нахожу нужным, чтоб во время моего отсутствия Г<-н> Яковлев находился в Сергиевой Пустыни до 1-го числа будущего августа месяца».

Особо следует отметить, что П. П. Яковлев, может быть, первым понял вневременную значимость святителя Игнатия и историческую ценность всех документов, касающихся его деятельности и его личности. Очень рано он начал собирать и приводить в порядок архив Сергиевой пустыни. Сам святитель Игнатий вовсе не стремился к сохранению своих личных документов, в том числе переписки. Он писал, что большинство писем, по прочтении их, он сжигал. И только благодаря П. П. Яковлеву до наших дней дошло довольно значительное число писем Святителя и его корреспондентов, раскрывающих весьма важные свойства его характера и его взаимоотношения с самыми разными людьми.

Л. А. Соколов, многое почерпнувший из архива Павла Петровича при работе над своей монографией «Епископ Игнатий Брянчанинов. Его жизнь, личность и морально-аскетические воззрения» (Киев, 1915), писал: «Для любителя канцелярской исправности и порядка Архив и делопроизводство Сергиевой пустыни за время исполнения обязанностей по этой части П. П. Яковлевым представляют интересное явление. Порядок в делах, исправные описи, пояснительные пометки и таблички, показывают, что П. П. Яковлев был не только исправный и аккуратный чиновник, работавший не за страх, но за совесть, но и большой любитель своего дела. Канцелярская часть, делопроизводство Сергиевой пустыни и благочиния монастырей С.-Петербургской епархии, {стр. 575} экономическая отчетность и все, к ней относящееся, за время настоятельства архимандрита Игнатия были в безупречном порядке. Брянчанинов умел выбирать и ценить людей, а П. П. Яковлев в своей части был достойным птенцом гнезда Игнатиева».

Несмотря на свою огромную загруженность, Павел Петрович взял на себя еще обязанность летописца Обители [341]. Начиная со времени основания Пустыни, он привлек многие архивные материалы, чтобы объяснить причины ее упадка к моменту назначения туда архимандрита Игнатия. В числе главных причин он называет управление Пустынью людьми, для которых она была только источником их материальных интересов. Вначале это были ректоры С.-Петербургской семинарии и ученые архимандриты, а с 1819 г. — преосвященные викарии вновь открытого при С.-Петербургской митрополии викариата. В этих условиях «постепенный упадок и разрушение Пустыни были естественны, также и у братий отбирало всякую охоту трудиться на ее пользу».

«В таком состоянии застал ее в 1834 году новый Настоятель» — этими словами П. П. Яковлев предваряет свою Летопись Троице-Сергиевой пустыни и продолжает: «1834 год останется навсегда памятным в летописях Сергиевой Пустыни! То был год ее полного и всестороннего возрождения. Виновником его был Отец Архимандрит Игнатий (Брянчанинов). Его имя будет помнить и ублажать обитель до последних дней своего существования. Если О. Варлаам был ее основателем (1734 год), то О. Архимандрита Игнатия достойно и праведно можно назвать ее воссоздателем».

Каких, однако, трудов стоило это воссоздание! Немедленно по прибытии Архимандрита в Пустынь, нужно было приступить к возобновлению обветшавших зданий, иначе «негде было голову приклонить». «Первым из таких зданий оказался каменный двухэтажный флигель, в котором помешались настоятельские келлии, которые были в таком разрушении, что невозможно было в них жить. <…> Одновременно приступлено было к возобновлению и церкви Преподобного Сергия, в которой затруднительно было служить из-за разрушений. Возобновив эти здания, О. Архимандрит соединил их каменною в два этажа галереею и в верхнем этаже устроил братскую трапезу, а в нижнем полуподвальном — кухню, келарню и некоторые келлии». После этих работ необходимо было заняться капитальным возобновлением главного собора во имя Живоначальной Троицы, построенного еще в {стр. 576} 1760 г. по проекту Растрелли. Средства на возобновление собора Государь Император Николай Павлович повелел выделить из казны.

Павел Петрович по архивным материалам подробно описывает историю создания этого собора: «Главная церковь или собор во имя Святой Троицы находится в средине монастыря. Построение его начал производить на средства Троицкой Сергиевой Лавры Архимандрит ея Афанасий Волховский в 1756 году; кончено оно в 1760 году. Главный олтарь освящен 10-го августа 1763 года Членом Святейшего Синода Лаврским же Архимандритом Лаврентием Хоцятовским, в присутствии Государыни Императрицы Екатерины И. <…>

По окончании Богослужения Государыня изволила за обеденным столом у Архимандрита кушать со всеми находившимися в Свите Ея Величества фрейлинами и другими придворными особами.

Приделы этого Собора, правый в честь святых апостолов Петра и Павла и левый — во имя святых Захария и Елисаветы, освящены раньше главного олтаря Членом Святейшего Синода Архимандритом Лавры, знаменитым Придворным проповедником Гедеоном Криновским; первый 18-го, второй 19-го августа

1761 года. <…>

Второй — при капитальном возобновлении всего храма, освящен во имя Усекновения Главы святого Иоанна Предтечи настоятелем архимандритом Игнатием Брянчаниновым 1840 года августа 16. Главнейшую святыню Собора составляет икона Преподобного Сергия Радонежского, привезенная по преданию основателем пустыни Архимандритом Варлаамом из Сергиевой Лавры. При ней находится сребропозлащенный малый Крест с частицею святых мощей Преподобного Сергия Радонежского, принесенный 22-го августа 1861 года в дар Сергиевой Пустыне известным путешественником по святым местам камергером Андреем Николаевичем Муравьевым [342], получившим эту святыню в 1850 году от Высокопреосвященного Митрополита Московского Филарета. Здесь на горнем месте главного престола помещается в большом изящном киоте, устроенном по рисунку архитектора А. П. Мельникова, примечательнейший по художеству образ Святыя Троицы, писанный знаменитым профессором Карлом Павловичем Брюлловым в 1840 году».

{стр. 577}

В архивном фонде П. П. Яковлева сохранились документы, относящиеся к восстановлению Собора. Прежде всего, это описание причин, приведших к разрушениям, и смета. Архимандрит Игнатий, вспомнив свою специальность военного инженера, сам обследовал собор и написал «Покорнейшее прошение Святейшего Правительствующего Синода Первенствующему Члену Серафиму [343], Митрополиту Санкт-Петербургскому и Новгородскому», в котором описал состояние собора и изложил причины, приведшие его в ветхое состояние:

1. Грунт земли состоит из глины с большим количеством воды, близко от поверхности, из-за чего фундамент отсырел и из него ключом бьет вода,

2. на поларшина ниже земли фундамент переходит в кирпич, который от сырости пришел в состояние трухлости, которая все выше проникает в стену,

3. сырость, поднимаясь выше, уничтожала штукатурку и лепные работы,

4. сгнили балки деревянного пола,

5. иконостас обветшал — на его позолоту нужна такая же сумма, как на новый иконостас,

6. железная крыша совершенно попортилась.

По составленной смете из казны было выделено 96808 рублей 19 коп., а для проведения работ был приглашен известный придворный архитектор, академик и профессор Абрам Петрович Мельников [344]. Над иконостасом много потрудился Игнатий Малышев, бывший тогда послушником. А главный престольный образ Святыя Троицы написан был, как и писал П. П. Яковлев, выдающимся художником К. П. Брюлловым и помещен в изящный киот, устроенный по рисунку Мельникова. В 1838 г. работы были закончены, и собор оставался одним из главных украшений обители еще более 120 лет и был взорван в 1962 г.

Архимандрит Игнатий, вообще, чрезвычайно строго относился к внешнему виду возводимых строений и, соответственно, к выбору архитекторов. Вот что он писал по этому поводу оптинскому монаху Ювеналию (Половцеву [345]): «…к сожалению, случалось видеть особенно по обязанности моей — благочинного: мно{стр. 578}гие настоятели объяты ненасытным желанием строиться, имеют возможность доставать деньги, не терпят участия архитектора, непременно хотят выполнить свои мечты, возводят многоценные здания, лишенные удобств, прочности, красоты, то есть всех качеств, доставляемых правильностию. Напротив чего, правильно построенные здания превосходны во всех отношениях. Таковы выстроенные в недавнее время по проекту профессора Горностаева двухэтажный храм в Валаамском Скиту и Гостиница при Валаамском монастыре. По прочности они как литые из металла, не имеют никаких украшений, но строгий характер и правильность дают им необыкновенную, весьма серьезную красоту».

Алексея Максимовича Горностаева, профессора архитектуры, и пригласил архимандрит Игнатий для дальнейших работ в Сергиевой пустыни. Биограф [346] А. М. Горностаева пишет: «…настоящая творческая деятельность Горностаева начинается с тех пор, как ему поручили постройки для Валаамского монастыря и Троице-Сергиевой пустыни. <…> В конце 40-х годов встретились обстоятельства, совершенно изменившие его художественное направление, — произошел перелом. <…> он познакомился с настоятелем Сергиевой пустыни архимандритом Игнатием и с игуменом Валаамского монастыря [347], от которых стал получать заказы. Работая для монастырей, Алексей Максимович начал изучать с особенным вниманием памятники русской архитектуры, и талант его через это принял совершенно иное направление. … единственно по собственной внутренней потребности взялся он за настоящий русский стиль, но был много обязан обоим архимандритам в том отношении, что они не только не помешали, но помогли ему осуществить самые задушевные стремления. А поддержка очень нужна была. В 40-х годах вся Россия обязана была строить по-тоновски. Никакой архитектор не смел предаваться вольному полету своей фантазии. …Чтобы избавиться от Тоновского хомута… надо было проявить много уменья и ловкости, надо было обладать могучими и надежными связями. Все это было в руках у архимандрита Игнатия Брянчанинова и всем этим он сумел воспользоваться с истинным мастерством».

В Троице-Сергиевой пустыни А. М. Горностаев построил в 1844–1845 гг. две часовни, в 1851–1852 гг. — склеп для погребения членов семейства князей Гагариных.

{стр. 579}

В последующие годы А. М. Горностаев был занят созданием самых крупных и значительных своих произведений. В Троице-Сергиевой пустыни это была церковь во имя Преподобного Сергия Радонежского. П. П. Яковлев писал о ней: «Церковь Преподобного Сергия с приделами Христа Спасителя (праздник 1 августа) и мученицы Зинаиды. Она находится на Северной стороне Монастыря, на продолжении братской трапезы и Настоятельских келлий, длиною 19-ти, шириною — 9-ти сажен. Церковь пятиглавая, каменная, без колокольни, крытая железом. Она строена по плану и фасаду Профессора архитектуры Алексея Максимовича Горностаева. Внутри она имеет разноцветный мраморный иконостас, уставлена в два ряда гранитными полированными колоннами и по своим украшениям принадлежит к зданиям древлевизантийским, в особенности храму во имя Преображения Господня, построенному на Синайской горе, в Синайском монастыре, в начале VI века Византийским Императором Иустинианом Великим. Первоначально каменная церковь во имя Преподобного Сергия устроена была на этом месте в 1758 году, вместо обветшавшей деревянной, на средства Сергиевой Лавры, а в 1854–1859 годах перестроена с основания в более пространных размерах на счет разных благотворителей и особенно княгини Зинаиды Ивановны Юсуповой [348], ныне Де-Шево».

О перестройке этой церкви архимандрит Игнатий писал своему духовному другу, игумену Варфоломею, 5 октября 1854 г.: «…у нас теплая церковь Преподобного Сергия, в которой Вы были, сломана, и строится на том же самом месте новая, имеющая быть втрое больше прежней и уже приводящаяся к окончанию. Прежняя была очень тесна. Гранит найден поблизости монастыря; из него вышли прекрасные колонны; также цоколь гранитовый и дверь высечена из гранита. По милости Божией нашлись добрые люди, которые помогают в постройках». Во время перестройки теплой церкви Богослужение зимой проводилось в Соборе, который обогревался устроенными в подвале двумя пневматическими печами.

К весне 1855 г. теплая церковь вчерне была закончена, но ее отделкою начали заниматься только через год, дав ей возможность хорошо высохнуть и вымерзнуть. Отделочные работы завершались уже после отъезда епископа Игнатия в Ставрополь.

{стр. 580}

Освящена церковь Преподобного Сергия, писал П. П. Яковлев, «Преосвященным Митрополитом Новгородским и С.-Петербургским Григорием [349] 20-го сентября 1859 года в присутствии Их Императорских Высочеств: Великого Князя Константина Николаевича и Великия Княгини Александры Иосифовны, Великого Князя Николая Константиновича, Великих Княжен Ольги и Веры Константиновн. Приделы во имя Всемилостивого Спаса и святой мученицы Зинаиды находятся в нижнем этаже. Они устроены на счет Княгини Юсуповой и Графини Елисаветы Ивановны Чернышевой (рожденной 1 августа 1808 года Графини Зотовой), супруги бывшего Господина Военного Министра. Освящены: первый 4-го июля 1857 года, второй 28-го апреля 1861 года, оба нынешним Настоятелем Архимандритом Игнатием Малышевым, под личным наблюдением которого производилось все построение храма, при руководстве бывшего Настоятеля Архимандрита Игнатия Брянчанинова. В церкви Преподобного Сергия находятся: а) на солее пред иконостасом на мраморном пьедестале сребропозлащенный, украшенный каменьями ковчег с девятью частицами разных святых мощей, принесенный 30-го апреля 1864 года в дар Сергиевой Пустыне путешественником ко святым местам А. Н. Муравьевым, получившим их от Патриарха Александрийского Иерофея и Епископа Фиваиды Никанора, и б) за правым клиросом, на пьедестале мраморная 13 1/2 вершков высоты колонна, привезенная в 1862 году, по благословению Кирилла, Патриарха Иерусалимского, известным путешественником по Святой Земле Г-м членом Государственного Совета, действительным тайным советником Авраамом Сергеевичем Норовым, из дома святых праведных Богоотцов Иоакима и Анны. На колонне находится образ Рождества Пресвятыя Богородицы. Под плитным полом обеих церквей нижнего этажа, как и всей паперти погребены многие усопшие лица».

Таким образом, благодаря удачному выбору архитектора архимандритом Игнатием, в Троице-Сергиевой пустыне появился еще один шедевр русской архитектуры. Биограф архитектора пишет о нем: «В свой базилике Горностаев явился с такими смелостями, каких никогда еще не предпринимал у нас ни один архитектор. Так, например, ряды колонн внутри базилики состоят из колонн, из которых каждая — совершенно иная, с иною капителью… Изящно и талантливо в высшей степени… Но еще выше {стр. 581} и своеобразнее другое создание Горностаева, это Святые Ворота, служащие для въезда в монастырь… Это лучшее и талантливейшее произведение Горностаева».

Blog