Geum.ru

Департамента образования г. Москвы Великая Отечественная война(1941-1945 гг.) глазами военных корреспондентов А. Суркова и К. Симонова

Вид материалаРеферат
Подобный материал:
1   2   3   4




Приложение 3 Из воспоминаний Бориса Буркова. Летописцы победы.


В ноябре 1941 года в небольшой прифронтовой деревушке Подмосковья, где с автоматом в руках сражался поэт Алексей Сурков, он написал стихотворение «В землянке».

Однажды он ввалился в кабинет редактора «Комсомолки» в грязной шинели, с вещевым мешком за спиной. Деликатный Алеша извинился за такой, как он сказал, «непоэтический» вид.

В огромном и зябком кабинете он прочитал это стихотворение. По нашей просьбе прочитал еще раз. Все как бы оцепенели. Жуткая тишина... Вдруг завыли сирены тревоги. Никто не тронулся с места. Алексей, теперь уже по своей инициативе, читает стихи в третий раз.

Дружно и настойчиво просили Алешу дать «В землянке» для нашей газеты, но автор категорически отказал, сказав, что не только не даст для публикации, но и не оставит текст. Оказывается, стихи не всем понравились. Кое-кого пугала строка «А до смерти четыре шага». Положение на фронте было тяжелое, и не всякий хотел слышать стихи о переживаниях, тем более когда «до смерти четыре шага».

В начале декабря, после разгрома врага под Москвой, Алексей Сурков заезжал в редакцию и оставил текст «В землянке», предупредив: «Пока не давать».

Мы знали, что сурковская лирика и без публикации пошла по фронту: из уст в уста, из души в душу, из сердца в сердце.

2
Памятный знак песне "В землянке" в Кашино
5 марта 1942 года «Комсомолка» опубликовала текст «В землянке» и ноты

Константина Листова. Она стала песней миллионов.

В один из «четвергов» Алексей Сурков и

композитор Борис Мокроусов подарили фронтовикам «Песню защитников Москвы».

Через несколько дней Сурков привез «Песню о двадцати восьми». (Из воспоминаний Бориса Буркова)


Приложение 4 Материалы Советского Информбюро


Увлекательно перелистывать и изучать архивные дела. Материалы Советского Информбюро создают широкую картину войны, в ходе которой решалась судьба человечества. Собранные вместе, эти документы становятся летописью огненных лет, написанной советскими писателями и журналистами.




Приложение 5

Писательская судьба Константина Симонова круто изменилась в первые месяцы Великой Отечествен­ной войны. До этого он был подающим надежды по­этом и драматургом, правда, хорошо уже известным любителям литературы и обратившим на себя вни­мание критики. Первые его стихи были напечата­ны в 1934 г., первая книга вышла в 1938 г., появи­лись его исторические поэмы — «Ледовое побоище» и «Суворов», а перед войной театр имени Ленинско­го комсомола в Москве поставил его пьесы «История одной любви» и «Парень из нашего города». У мо­лодого человека, вступившего в литературу, был и некоторый жизненный опыт — он несколько лет про­работал токарем, и образование — он закончил Ли­тературный институт имени А. М. Горького.

В дни войны к двадцатишестилетнему писателю пришло поистине общенародное признание. Можно даже точно назвать дату — случай редкий в литера­туре, — когда родилась эта слава. (Д Э)

Произошло это 14 января 1942 г., когда газета «Правда» напечатала стихотворение «Жди меня». Это стихотворение с такой силой и глубиной вырази­ло чувства, которые жили в душе воина, что имя его автора сразу же стало известно миллио­нам людей.(Д.Э)

Еще до войны в заголовках критических статей, посвященных симоновским стихам, не случайно так часто возникает слово «мужество». В его лирике рас­крывается внутренний мир человека деятельного, активного, смелого, готового к любым испытаниям, понимающего, что

Не нынче-завтра грохнет бой,

Не нынче-завтра нас разбудит

Горнист военною трубой.

Поэзии Симонова свойственны пластичность и жи­вописность изображения, большей частью стихи его сюжетны — это помогло Симонову без особого труда перейти к прозе.

Для того чтобы написать произведения и в сти­хах и в прозе, ярко запечатлевшие суровое военное время, надо было хорошо знать и тех, о ком писал, и тех, для кого он писал, — людей, сражавшихся на фронте. Симонов был рядом со своими будущими ге­роями: еще в 1938 г., во время военного конфликта с Японией он в качестве сотрудника армейской га­зеты «Героическая красноармейская» побывал в Монголии.

С первых дней Великой Отечественной войны Си­монов снова на фронте. За четыре года войны он около 30 раз ездил в командировки в действующую армию как корреспондент газеты «Красная звезда». Сейчас, когда опубликованы обширные военные дневники Симонова — «Записки молодого челове­ка», «Разные дни войны», «Незадолго до тишины», можно убедиться, что во многих его произведениях описываются фронтовые эпизоды, боевые операции, непосредственным участником или очевидцем кото­рых был сам автор. Четыре книги очерков и расска­зов, написанных Симоновым во время войны, назы­ваются «От Черного до Баренцева моря»— и в самом деле, не было фронта, на котором он не побывал.(ДЭ) Своим человеком в коллективе «Комсомолки» был в годы войны и Константин Симонов. Редакция «Красной звезды» первые месяцы войны находилась тоже в здании «Правды», и каждый раз, возвращаясь с фронта, Костя обязательно забегал к нам: всегда энергичный, радушный, обязательный, дружески настроенный. Почему-то он мне больше всего запомнился в новой, хорошо облегавшей фигуру военной гимнастерке и меховом офицерском жилете.

Вместе с Матвеем Блантером в апреле 1942 года он принес нам песню «Жди меня». Газета публиковала и другие стихи поэта.


Приложение № . ( Воспоминания. Летописцы победы.)


Известность Симонова — военного писателя и поэта — росла. Его стихотворения «Жди меня», «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины» знали наизусть миллионы людей на фронте и в тылу. Зачитывались его сталинградскими очерками.

А он не менялся: все такой же компанейский, простой, душевный.

Однажды поздно вечером протягивает мне листочек. Стихи! Зову Халипа. Читаем:

От Москвы до Бреста

Нет такого места,

Где бы не скитались мы в пыли.

С «лейкой» и с блокнотом,

А то и с пулеметом

Сквозь огонь и стужу мы прошли...

Музыкальный Халип тут же подбирает мелодию одной известной песни и напевает. Я подтягиваю. Поет и Симонов.

Рая зачарованными глазами смотрит на нас. Мария Ивановна отошла от печи и, прислонив руки к груди, слушает незнакомую песню.

Мы поем с чувством, так как симоновские слова отвечают нашему настроению. Это было первое исполнение песни Симонова «Корреспондентская застольная», которую потом так полюбили фронтовые журналисты. ( Воспоминания. Летописцы победы.)


Приложение 6

Стихотворения А. Суркова

В нашу дверь постучался прикладом

непрошеный гость.

Над Отчизной дыханье грозы пронеслось.

Слушай, Родина!

В грозное время войны

Присягают победой твои боевые сыны.

Каждым колосом наших колхозных полей,

Трубным гулом моторов и шелестом тополей,

Жизнью наших детей мы клянемся сегодня тебе -

Смять фашистскую гадину в грозной,

суровой борьбе.

Наше сердце — каленая сталь штыка,

Наше сердце — стремительный взмах клинка.

Крепко держит винтовку рука.

Слышишь, Родина!

Гулом наполнились степи и горы —

Это соколы наши для боя заводят моторы.

Слышишь, Родина!

Гром загудел но оврагам —

Это танки выходят на бой сокрушительным шагом.

Слышишь, Родина!

Залпы вскипают, грозны —

Это пушки запели победную песню войны.

Видишь, Родина!

Пыль над полями легла —

Это наша пехота в штыки на фашистов пошла.

Видишь — пыль поднялась,

на карьере звенят стремена —

Это конница наша несется,

как шторм океанский грозна.
Слышишь голос сирен.

это вышли в морские просторы'


Крейсера и эсминцы, подводные лодки, линкоры.

Слышишь — сталь, созревая в мартенах, поет,

Слышишь — трактор по полю, на юге,

комбайны ведет —

Это встал для победного боя советский народ.

Грозным взглядом окинул безмерную ширь

Закаленный в сраженьях советский народ-богатырь.

Мы проучим налетчиков наглых в жестоком бою.

Мы раздавим коричневую змею.

Бить фашистов, не зная пощады в борьбе,

В первый день испытанья Клянемся, Отчизна, тебе!

Москва. 22 июня 1941 г.


* * *


Толпы людей без конца и числа

Шли нам навстречу в предутренней рани.

Помню: старуха козленка вела,

Девочка в тонких ручонках несла

Маленький чахлый кустик герани.

Гнал их из города ужас ночной,

Пламя ревело за их спиной.


* * *

Дороги дальние пыльны...

Устали. Скоро ли вода?

Где глохнут голоса войны,

Где в поле взмахи жней дружны,

От фронта, в глубину страны,

Народ ведет свои стада.

Сидят доярки на возах,

Идут понуро старики.

И скорбь и нежность в их глазах,

Как темный омут, глубоки.

Слеза не скатится с ресниц

На придорожный краснотал.

С кольцом в ноздре шагает швиц,

Идет за возом симментал,

И вслед за матками пылят

Ватаги дымчатых телят.

Июльский день идет к концу.

Стрекочет триер на току.

Пастух пугливую овцу

Выносит вброд через реку.

Он долго смотрит на закат,

В туман, в бескрайние поля, —

Там теплый мир отцовских хат,

Его сады, его земля.

Пылят усталые стада.

Блеснула первая звезда.

Пастух на берегу реки

Стоит, сжимая кулаки.

Западный фронт. 1941


* * *


Опять этот долгий, прерывистый вой

Возник в облаках над моей головой.

Впиваются пальцы в сухую траву:

Летят самолеты врага на Москву.

Товарищ мой, стиснув виски, говорит:

— Алеша, в груди моей сердце горит!

Зачем ты, природа, мне не дала

Широкие, дерзкие крылья орла,

Чтоб прянул я в звездную высь, как гроза,

Чтоб вырвал я асам пустые глаза,

Чтоб сильным крылом, как могучей стеной,

Прикрыл в эту полночь город родной!

— Товарищ другой приподнялся слегка,

Потрогал холодные грани штыка,

И мы услыхали глухие слова:

— Клянусь тебе жизнью, родная Москва,

За кровь на асфальте, за женщин в слезах,

За ужас в бессонных ребячьих глазах.

За взорванный бомбами детский уют,

За каждый кирпич, что они разобьют,

За каждый квартал, укутанный в дым,

Мы страшной расплатой врагу воздадим!

Западный фронт. 1941 Подошла война к Подмосковью.

Ночь в накале зарев долга.

Будто русской жертвенной кровью

До земли намокли снега.

По дорогам гремят тачанки,

Эскадроны проходят вскачь,

Приготовились к бою танки

Возле стен подмосковных дач.

Стук подков на морозе четче.

В пар укутан блиндажный лаз.

У околицы пулеметчик

С темной рощи не сводит глаз.

Будто руки окаменели,

Будто вкопан он в грунт, во рву...

Этот парень в серой шинели

Не пропустит врага в Москву...


Под Москвой, 1941


* * *


В дыму пожаров тонет даль седая,

Широк великой битвы разворот.

Колонны танков, с флангов наседая,

Неудержимо движутся вперед


Саперы ищут под хрустящим снегом

Чужих сапер коварные следы.

Из белой рощи конница набегом

Врубается в орущие ряды.


И пехотинцы в грохоте орудий

Идут, не наклоняя головы.

Запомни их, товарищ!

Эти люди Фашистов отогнали от Москвы


. Под Москвой, 1941

ПЕСНЯ

ЗАЩИТНИКОВ МОСКВЫ


Мы не дрогнем в бою

За отчизну свою.

Нам родная Москва дорога.

Нерушимой стеной,

Обороной стальной

Остановим,

Отбросим врага.


В атаку, стальными рядами,

Мы поступью твердой идем.

Родная столица за нами,

Врагам преградим путь огнем.


На марше равняются взводы.

Гудит под ногами земля.

За нами родные заводы

И красный звезды кремля


Для счастья своими руками

Мы строили город родной.

За каждый расколотый камень

Отплатим мы страшной ценой.


Не смять богатырскую силу.

Могуч наш заслон огневой.

Мы выроем немцу могилу

В туманных полях под Москвой.


Мы не дрогнем в бою

За отчизну свою.

Нам родная Москва дорога.

Нерушимой стеной,

Обороной стальной

Остановим,

Отбросим врага.


Песня «В землянке»


Бьётся в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поёт мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза.

Про тебя мне шептали кусты

В белоснежных полях под Москвой,

Я хочу, чтоб услышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Я хочу, чтоб услышала ты,

Как тоскует мой голос живой.


Ты сейчас далеко-далеко,

Между нами снега и снега.

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти - четыре шага.

Пой, гармоника, вьюге назло,

Заплутавшее счастье зови.

Мне в холодной землянке тепло

От твоей негасимой любви.

Мне в холодной землянке тепло

От твоей негасимой любви.


Бьётся в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поёт мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза.

Про тебя мне шептали кусты

В белоснежных полях под Москвой,

Я хочу, чтоб услышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Я хочу, чтоб услышала ты,

Как тоскует мой голос живой.


ПРЕДЧУВСТВИЕ ВЕСНЫ


Видно, уж нам дорога такая

— Жить на земле от войны к войне.

Плещет речушка, у ног протекая,

Ласточки гнезда вьют на стене,

В золоте полдня сосен верхушки,

Солнца звенящего — край непочат,

А из-за леса тяжелые пушки,

Не уставая, кричат и кричат.

Кто запретит в этот полдень кричать им?

Что им до радостной боли зерна?

Им ведь не слышно, что вешним зачатьем

Каждая травка напряжена.

Пусть с тишиной наши судьбы в разладе,

-Мы не хотим под ярмом одичать.

Ради цветенья и радости ради

Мы заставляем железо кричать.

Пусть наше время жестоко и дико,

— Вытерпи! Землю ногтями не рви.

Мы для детей из железного крика

Выплавим светлую песню любви.

Западный фронт. 1942

Константину Симонову

Ты дерзко молод и поныне,
Но лучики у глаз легли
И жгучие ростки полыни
Сквозь ткани сердца проросли.
Как мне знакомо жженье это!
По нем я в памяти найду
Незабываемое лето
В незабываемом году.
Смоленский тракт, сухой и гладкий,
Во взбаламученной пыли,
До боли белые палатки
На комьях выжженной земли,
Огнем обугленные шпалы,
Винтовки в скрюченных руках,
Ночные душные привалы
На белорусских большаках.
Ворочаясь на мшистом доже
В прошитой бомбами ночи,
Мы слышали, как, сон тревожа,
Сирена в городе кричит,
Как бомбовый горячий ветер
Визжит, разбрызгивая кровь,
Как, плача, жалуются дети
У дымных беженских костров,
Как вслед трассирующей пуле
Колеблет ночь железный гул.
Кто от бессонниц тех, в июле,
Не стал немножечко сутул?

В тех днях, расколотых снарядом,

Не сдал, не оступился я.

И было радостно, что рядом

Стояла молодость твоя.

Те дни отчетливей и резче

Железом выжжены в душе.

Смоленский Днепр о берег плещет,

Шурша в пожухлом камыше.

В горячке беспокойных буден

Я Днепр смоленский не забыл.

Быть может, он и тих и чуден

Еще совсем недавно был.

А в эти дни свирепый ветер

Сгибал березы за Днепром,

Был ясно слышен на рассвете

Далекий гаубичный гром.

И через Днепр по кромке ила

Шли бесконечные стада.

Здесь дружбой нас соединила

Большая летняя беда.

Черней осенней ночи вести

К нам шли из-за Березины.

И каждый понял — только вместе

Мы этот груз поднять сильны.

Сквозь ночь, казавшуюся адом,

В рассвет поверив горячо,

Мы стали продираться рядом,

Рука к руке, к плечу плечо.

Где всех кругом подряд косила

Войны железная коса,

Любви и ненависти сила

Сливала наши голоса.

Сквозь дым ночей и сумрак серый

Мы бережно несли вперед

Негаснущее пламя веры

В наш русский, в наш родной народ.

А тех, кто верить не устали,

Союзом душ роднит беда.

Такая дружба крепче стали,

Она приходит навсегда.

Западный фронт. 1942


РОССИЯ

Все как прежде, как в древние войны

Поселенцы уходят в леса,

И звучат в деревнях беспокойных

Причитающих баб голоса.


В тайники зарывают пшеницу

На восток угоняют стада,—

Пьет, и грабит, и жжет, и глумится

Захлестнувшая землю орда.


Ночью зарев кровавых свеченье,

Днем по селам расправа и суд.

Упокойников вниз по теченью

Тихо русские реки несут.


Трупы стынут в молчании строгом

На пути проходящих колонн;

Россиян по разбитым дорогам

Крестоносцы уводят в полон.


Но из русского ратного стана

Стежки к стану врага не видать:

К сапогам чужеземного хана

Не приходят послы припадать.


Пусть зашли чужеземцы далече

В шири русских лесов и полей, —

Жив народ наш! От сечи до сечи

Мы становимся крепче и злей.


От обиды, утраты и боли

Не студилось ни сердце, ни меч.

С Куликова старинного поля

Веет ветер невиданных сеч.


На Дону. 1942


Константину Симонову

Луна висит над опаленным садом.

В ночном тумане тает синий дым,

Рассвет не скоро. Сядь на бурку рядом.

Поговорим. На звезды поглядим


Здесь, у костра, не скрыть ночному мраку

-Всей разницы повадок, вкусов, лет.

Когда я первый раз ходил в атаку,

Ты первый раз взглянул на белый свет.


Своей дорогой шел сквозь годы каждый,

Мечтая счастье общее найти,

Но буря к нам нагрянула однажды,

Слила в одну дорогу все пути.


Тем знойным летом, слыша танков топот,

Мы побратались возрастом в бою,

Помножив мой сорокалетний опыт

На твой порыв и молодость твою.


Когда пробьет урочный час расплаты,

На запад схлынет черная беда, —

В высоком званье старого солдата

Сольются наши жизни навсегда.


Испытанные пулей и снарядом,

Виски свои украсив серебром,

Мы на пиру победы сядем рядом,

Как в эту ночь сидели над костром,


Под Ржевом. 1942


* * *


Все надо пережить, все вынести

Во имя торжества родной земли.

Певец всеобщей воинской повинности,

Ты труд войны с солдатом раздели.

В степи, в лесах, в горах, в болоте гибленьком

Вкуси от будней ратного труда

И не жалей, что с Редиардом Киплингом

Тебя не поравняют никогда.

Не на один покрой шинели скроены:

Вы люди разных статей и пород.

Твои герои — ратники и воины,

За свой очаг воюющий народ.

В своей стране, пожаром битв охваченной,

Они вершат суровый, грозный суд.

Свой труд, монетой звонкой не оплаченный,

Как знамя, наши воины несут.

Их путь чернеет селами сожженными

И трупами на снежной целине.

Они в ночах бомбежных бредят женами

И детям улыбаются во сне.


Пусть пахнут руки их родной избой еще,

Но их стопой тропа проторена

К Полтаве от Мамаева побоища

И к Сталинграду от Бородина.

Мы все вернем — и города и области,

Железный град пришельцев посечет.

Но удали, и подвигам, и доблести

У нас, у русских, свой, особый счет.


Москва. 1942 .