Geum.ru

Первый канал, новости экономики, 18. 07. 2008, Евтеев, 06: 38 10

Вид материалаДокументы

Содержание


ЗЕЛЕНАЯ ФИШКА. SmartMoney, Илья Хренников, 21.07.2008, №026
Человек с корнями
Взгляд со стороны
Продажа будущего
Первые всходы
Урок конкурентам
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   51

ЗЕЛЕНАЯ ФИШКА.

SmartMoney, Илья Хренников, 21.07.2008, №026


В таких поездках Орлов проводит половину своего рабочего времени. Что неудивительно: «Агро-Инвесту» принадлежит примерно 300 000 га земли в черноземных регионах. Помимо Тамбова это Курск, Воронеж, Липецк, Самара. 300 000 га—это очень много. Для сравнения, площадь Москвы—107 000 га. Правда, Орлов, долгое время проживший в Европе, предпочитает другое сравнение: «Наши земли—это больше Люксембурга».

«Агро-Инвест» входит в пятерку крупнейших в России владельцев сельхозугодий. Сравнимых с ним латифундистов немного. Практически все они начинали с переработки («Черкизово», «Красный восток») или с трейдинга («Разгуляй», «Русагро»), затем перешли к аграрному производству и только потом обзавелись землей. Орлов же—финансист по образованию—начал сразу с земли и первым придумал ее капитализировать. «Упаковал» в «оболочку» для западных инвесторов—компанию Black Earth Farming (BEF)—и разместил ее акции на Стокгольмской бирже. В момент IPO инвесторы оценили BEF в $960 млн, а весной 2007 г. капитализация BEF достигла $1,2 млрд. Как Орлову удалось такое?

ЧЕЛОВЕК С КОРНЯМИ

Орлов—потомок знатного рода Орловых. Дедушка до революции работал в Госдуме с Родзянко, близко знал Столыпина. Прадед занимался сельским хозяйством, держал имения под Харьковом. Сам Михаил родился и вырос в Швейцарии. Приехал в Россию в начале 1990-х. Сначала работал в Credit Suisse, создавал корреспондентскую сеть в России. Потом трудился в английском фонде Invesco, который участвовал в управлении заводом «Красный Октябрь» и имел доли в 13 пивных заводах, впоследствии проданных Sun Interbrew. Также Орлов несколько лет заседал в совете директоров ГАЗа (Invesco некоторое время владел 23% акций автозавода). Прочие места работы—фонд Carlyle, группа «Промышленные инвесторы», а также несколько менее заметных компаний.

К 2004 г. Орлов успел заработать несколько миллионов долларов. После чего решил заняться сельским хозяйством—взыграли, как он сам выражается, корни. Для начала купил земли обанкроченного колхоза в Курской области, наладил там работу по западным стандартам. Купил дорогие, но эффективные импортные тракторы, стал по науке вносить удобрения и гербициды, увеличил урожайность. Эксперимент оказался успешным, но чтобы развивать его дальше, своих денег уже не хватило. В 2005 г. Орлов взял в партнеры фонд Vostok Nafta семьи Лундин—легендарных шведских инвесторов, с которыми он был знаком еще по работе в Carlyle. Потом «Агро-Инвест» провел ряд допэмиссий. Крупную долю в холдинге купил, в частности, известный скандинавский фонд Kinnevik, который еще с середины прошлого века инвестирует в сельское хозяйство.

В декабре 2007 г. настало время IPO. Пакет самого Орлова уменьшился примерно до 2%. Но овчинка стоила выделки. Время для размещения было выбрано крайне удачно. В Америке кризис, капиталы перетекают в сырье, продовольствие дорожает. Помог и ажиотаж вокруг биотоплива—для его производства нужны земли, а значит, они будут в цене. На этом фоне акции BEF разошлись на ура среди западных инвесторов—спрос в 7 раз превысил предложение.

На биржах вообще немного российских агрокомпаний—меньше десятка, и BEF на момент размещения была самой дорогой. В начале этого года она стоила дороже «Разгуляя», крупнейшего в стране зернового холдинга, и «Черкизово»—одного из крупнейших производителей мяса. И это несмотря на то, что выручка BEF в 2007 г. составила всего $24 млн, а EBITDA вообще была отрицательная. Инвесторы так дорого оценили компанию не за показатели производства, а за ее земельный банк.

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ

В России 127 млн га пахотных земель, это около 9% мировых. Причем 49 млн га нашей пашни—чернозем, самый выгодный для обработки. Но частнику заработать на нем нелегко, поскольку земельные отношения у нас крайне запутанны.

Если работники заводов во время приватизации в 1990-х получали акции своих предприятий, то крестьянам достались паи колхозов—права, допустим, на 2–3 га земли каждый. Эти гектары не были выделены, что называется, в натуре. Чтобы купить землю, инвестор сперва должен начать на ней работать. Процедура такова: сначала надо презентовать пайщикам свои планы—рассказать, что и как ты планируешь делать, какую будешь платить зарплату. Тогда собрание пайщиков может предоставить землю в аренду и только затем—если инвестор им понравится—продать ему свои паи. При этом выбрать те 2–3 га, на которые дает право пай, можно в любом из полей колхоза. Затем их надо зарегистрировать в государственном кадастре. Весь процесс перевода земель в собственность занимает 1–2 года. Поэтому участники российского рынка, говоря о своих угодьях, до сих пор предпочитают термин «земли в управлении».

Наконец, есть проблема невостребованных земель. По данным Минсельхоза, в отдельных регионах треть земель—бесхозные. Инвесторы и рады были бы их купить, но не у кого. Это земли «пропавших» пайщиков: кто-то умер, кто-то уехал неизвестно куда. Впрочем, на самом деле сделки с этой землей идут—просто в сером правовом поле. Администрации районов забирают невостребованные земли и разными сомнительными способами переоформляют их в собственность инвесторов. Как правило, бывшие главы районов затем попадают на работу в филиалы купившей землю компании. Даже у крупных и уважаемых компаний вроде «Агро-Инвеста» часть земельного банка именно так и сформировалась.

Крупные российские агрохолдинги земельному вопросу долгое время просто не уделяли внимания. Большинство из них, как и их западные коллеги, выросли из трейдинга: скупали зерно у фермеров, хранили, продавали на экспорт. Или занимались процессингом: покупали подсолнечник и сахарную свеклу, а потом перерабатывали их в масло и сахар. Владение землей не казалось важным вопросом, и без нее все было в шоколаде. «В прошлом году выращивание зерновых приносило 50–80% рентабельности, а подсолнечника—больше 100%»,—говорит Андрей Сизов, директор исследовательского центра «Совэкон».

Зато иностранцы сумели прочувствовать момент. У них просторы не такие, земля ценится. Параллельно с «Агро-Инвестом» скупать сельхозугодья в регионах кинулись и другие инвесторы. «Я знаю по крайней мере 5–6 иностранных фондов, которые создают в России земельные банки от 100 000 га и выше»,—рассказывает Сизов. Самый известный из них—шведский Alpcot (владеет 130 000 га), другие себя не афишируют. При этом формально земли часто оформлены на разные ЗАО и ООО, названия которых ни о чем не говорят.

Во-первых, на этапе скупки ни к чему привлекать к себе внимание конкурентов и властей. Во-вторых, по закону «Об обороте сельхозземель» иностранные компании не имеют права владеть землей, они могут ее только арендовать. Это ограничение обычно обходят через создание двухуровневой структуры, как у «Агро-Инвеста». Есть западная компания, которая финансирует, плюс российская, которая формально владеет землей и обрабатывает ее. На волне спекулятивного интереса цены на сельхозземли за последние три года взлетели втрое. Сейчас в южных регионах гектар меньше чем за $1200–1500 никто не продаст.

ПРОДАЖА БУДУЩЕГО

Орлов же разместился, исходя из стоимости своей земли $3600/га. Это вполне нормально для Европы. Но в России земля столько не стоит. Выходит, получился пузырь? Не совсем: инвесторы оценивали не стоимость земли как актива, а ее способность производить денежные потоки. Смотрели, какая должна быть урожайность, каковы цены на зерно. С апреля цены на зерно просели, а вместе с ними упала и капитализация BEF. Но торгуется она все равно неплохо: по $2700 в перерасчете на гектар.

«Агро-Инвест» покупал земли по $300–500/га. Получается, Орлов должен был озолотиться? «Очень многие люди поначалу так и думали. Вот, мол, повезло Орлову, поднял столько денег на ровном месте. Но я ни копейки не положил себе в карман»,—утверждает президент «Агро-Инвеста». Это в Подмосковье возможны фокусы: купить землю, подержать и с выгодой перепродать кому-нибудь под строительство коттеджей или складов. Совсем другое дело—сельскохозяйственная земля в регионах. Перепродать ее сложно, часто она обременена социальными обязательствами: крестьян надо обеспечивать работой. Наконец, земля быстро портится. Если ее долго не обрабатывать, она зарастает сначала бурьяном, а потом и березняком. Кстати, именно такие земли—так называемые залежи—и покупал Орлов. В этом и состояла его бизнес-идея: скупить залежные земли и ввести их в оборот. Это требует инвестиций примерно по $1200 на гектар.

Мелким фермерам такая задача не под силу. А крупные агрохолдинги выбирали себе земли получше—зачем им морочиться с залежами? Орлов же, как настоящий инвестор, купил недооцененное, но перспективное. Привлеченные деньги «Агро-Инвест» тратит на окультуривание полей—выкорчевывает березки и кусты, ровняет, обрабатывает гербицидами, чтобы вывести сорняки. На следующий год, когда земля подготовлена, можно вносить удобрения и сажать пшеницу. Для всего этого «Агро-Инвест» закупает западную технику—трактора John Deere, комбайны Claas, культиваторы, сеялки, опрыскиватели.

Помимо земли надо покупать либо акции действующих колхозов, либо имущество обанкроченных: ангары для техники, оборудование, зернохранилища. Приводить все в божеский вид. Это тоже большие расходы.

«Зачем я капитализирую эту землю? Уж точно не для того, чтобы заработать и сбежать с деньгами,—говорит Орлов.—В землю надо вкладывать, развивать ее, чтобы она стоила еще дороже и могла привлекать новый капитал». Страны, где самая капитализированная земля,—это лидеры мирового агробизнеса. Они не только обеспечивают себя, но еще и экспортируют продовольствие. Например, в США цена сельхозземель достигает $12 000/га, в Германии—$21 500/га.

Следующая ступень добавленной стоимости—животноводство. «Ведь что такое корова? Это процессинг, переработка фуража и кукурузы в молоко и навоз»,—мешает русские и английские термины в одну кучу Орлов.

Если процессинг недостаточно рентабельный, средство производства ликвидируется. Например, в Израиле коров, которые дают меньше 10 000 л молока в год, уничтожают. В России хорошим надоем считается 3500 л в год, но и прокормить корову стоит дешевле. Словом, есть резервы для повышения эффективности.

ПЕРВЫЕ ВСХОДЫ

«Агро-Инвест» находится в самом начале пути. Половину из своих земель он еще только культивирует, готовит к посеву. Другие 150 000 были засеяны весной, и в ближайшие недели Орлов ждет урожая.

Взять полумертвый советский колхоз и вывести его на новый уровень эффективности оказалось вовсе не так уж сложно. Допустим, типичное хозяйство—3000 га. Когда был колхоз, там работало 150 человек, 25 единиц техники, урожайность составляла 20 ц пшеницы с гектара. Если вести агробизнес по-современному, на ту же площадь придется 40 работников, 7 единиц техники, а урожайность достигнет 40 ц с гектара. Огромный трактор John Deer заменяет четыре отечественных, а удельный расход солярки у него ниже—7 л на гектар вместо 25 л у «Кировца».

«Агро-Инвест» выращивает пять культур. Это пшеница—главный экспортный товар, ячмень, остро необходимый пивоварам, подсолнечник—самая рентабельная культура, модный рапс и, наконец, кукуруза. Раньше она шла в основном на корм скоту, а теперь востребована и у пищевиков—кукурузное зерно сейчас подорожало до $250/т.

В 2008 г. Орлов рассчитывает произвести 450 000 т зерновых и 150 000 т масличных культур. «Если так и будет, то “Агро-Инвест” станет одним из крупнейших агропроизводителей»,—говорит Сизов из «Совэкона». Российское сельское хозяйство очень раздробленно.

На региональном уровне компании, производящие 50 000–100 000 т зерна, считаются крупными. Несколько сотен тысяч тонн—это уже производитель федерального масштаба. Для зерновых трейдеров, которые экспортируют пшеницу (как «Разгуляй» или «Юг Руси»), крупным считается объем от 1 млн т. Но сами они столько не выращивают, а лишь продают, консолидируя чужие поставки.

У «Агро-Инвеста»—один элеватор, расположенный в Липецкой области. «За полгода хранения пшеницы в сторонних элеваторах компания теряет по $30 с тонны»,—говорит аналитик «Ренессанс Капитала» Наталья Загвоздина. Так уж устроен рынок: в сезон урожая цены падают, хочешь заработать—пшеницу надо попридержать. В бизнес-плане Орлова—отстроить по крайней мере три больших элеватора в регионах своей работы. Стоимость каждого—от $25 млн. Благо деньги от IPO еще остались.

УРОК КОНКУРЕНТАМ

Из-за того что часть урожая будет продана только в будущем году, «Агро-Инвест» не выйдет в плюс в этом. «Ренессанс Капитал» прогнозирует на 2008 г. примерно $100 млн выручки и отрицательную EBITDA на уровне минус $1,7 млн. Рентабельной компания станет в 2009 г. Отчасти поэтому капитализация BEF в последние месяцы сильно просела—сейчас компания стоит около $800 млн. «Инвесторы немного отошли от сырьевого ажиотажа и стали обращать больше внимания не на размер земельного банка, а на фундаментальные показатели компании»,—комментирует Загвоздина из «Ренессанса».

Тем не менее она уверена, что через год «Агро-Инвест» будет стоить $1,27 млрд. Если, конечно, все планы сбудутся. А планы у Орлова такие: нарастить производство до 1 млн т, обрабатывать все 300 000 га земли, а земельный банк (к концу года он увеличится до 340 000 га) перевести в собственность. Пока же 75% банка находится на вышеописанном переходном этапе.

Орлова можно назвать первопроходцем. Повторить его успех, столь удачно капитализировав землю, теперь уже едва ли удастся: конъюнктура не та. Но желающих поиграть на его поле, похоже, только прибавляется. В июле компания «РАВ Агро-Про» (Russian Agricultural Ventures), собравшая 150 000 га на юге России, объявила о планах провести IPO. Ее инвестором выступает израильский холдинг «Квуцат Ицхаки».

Президент «Разгуляя» Игорь Потапенко даже недавно сказал, что хорошо бы пожестче ограничить права иностранцев на владение сельхозземлями в России. А то, мол, бум, подогреваемый спекулянтами, ведет к росту цен на землю для отечественного производителя. Впрочем, Орлов может не принимать это на свой счет: несколько лет назад президент Путин оценил его заслуги и выдал Орлову российское гражданство.

Во многом стараниями Орлова изменился менталитет российских владельцев агрохолдингов. «Раньше наличие собственной земли было для них лишь вопросом сырьевой безопасности и способом снижения издержек,—говорит аналитик Газпромбанка Рустам Шихахмедов.—Теперь же земельные активы становятся одним из факторов повышения капитализации». Та же группа «Разгуляй» объявила о консолидации 400 000 га сельскохозяйственных земель.

Холдинг «Интеко-Агро» Виктора Батурина нарастил свой земельный банк до 250 000 га. В России с нуля появляются новые крупные латифундисты, такие как холдинг «Иволга». Если так пойдет и дальше, свободной земли скоро не останется, а ту, что есть, будут возделывать все лучше, приближаясь по стоимости производства сельхозпродукции к уровню Западной Европы. «Когда я впервые стал скупать сельхозземли, москвичи надо мной смеялись: зачем, говорили, ты в навоз полез,—смеется теперь сам Орлов.—А в моей генетической памяти заложено, что сельское хозяйство—это не навоз, а то, что кормило всю Европу».

***

ПРОСТЫЕ ЧИСЛА $400 с гектара пашни зарабатывает холдинг «Агро-Инвест».

Всего в собственности холдинга находится 300 000 га земел