Т. В. Попкова семьеведение учебное пособие

Вид материала

Содержание

Глава IV. Обряды семейного цикла § 1. Обряды перехода Ты не пей забытной воды!
Кругооборот жизненных форм.
Живая и мертвая вода

Подобный материал:

Т. В. Попкова семьеведение учебное пособие, 3641.13kb.
Учебное пособие Житомир 2001 удк 33: 007. Основы экономической кибернетики. Учебное, 3745.06kb.
Учебное пособие, 2003 г. Учебное пособие разработано ведущим специалистом учебно-методического, 783.58kb.
Учебное пособие, 2003 г. Учебное пособие разработано ведущим специалистом учебно-методического, 794.09kb.
Учебное пособие, 2003 г. Учебное пособие разработано ведущим специалистом учебно-методического, 454.51kb.
Е. Г. Непомнящий Учебное пособие Учебное пособие, 3590.49kb.
Учебное пособие Сыктывкар 2002 Корпоративное управление Учебное пособие, 1940.74kb.
Учебное пособие г. Йошкар Ола, 2007 Учебное пособие состоит из двух частей: «Книга, 56.21kb.
Учебное пособие Нижний Новгород 2007 Балонова М. Г. Искусство и его роль в жизни общества:, 627.43kb.
Общий курс физики т-1 Механика: учебное пособие М.: Физматлит, 2002. Сивухин Д. В.,, 679.32kb.

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 14

Глава IV. Обряды семейного цикла

§ 1. Обряды перехода

Ты не пей забытной воды!

Череповецкая поговорка

Семиотика ритуала. Ритуал – это комплекс обрядов, обеспечивающих возрождение космоса, переход от хаоса к порядку. Смена порядка осуществляется при перемене времен года, при последовательных переходах от одного возраста к другому и при перемещениях в социальном пространстве. Ритуалы перехода подразделяются на триобрядовых комплекса: ритуал отделения (rites of separation), ритуал перемещения (transiton rites), ритуал воссоединения (rites of incorporation).

Семейные обряды объединены вокруг важнейших периодов человеческой жизни – рождения, брака, смерти – и включает родильную, свадебную и похоронную обрядность. Архаический смысл обрядов выявляется: 1) сопоставлением аналогичных обрядов у разных народов мира. То, что неясно в культуре одних народов, так как часто присутствует отрывочно и фрагментарно, проясняется на лучше сохранившемся материале других народов. 2) Объединением частных обрядов в обрядовый комплекс по конечной цели, во имя которой они совершались (например, с целью обезопасить новорожденного или невесту). 3) Сравнением одного и того же обряда, производимого при рождении, во время свадьбы и при похоронах (обычай переноса через порог).

Семейные обрядовые комплексы формируются не одновременно. Раньше всего обрядовое оформление получает смерть. Свадебный обряд вырос из института женской инициации. Из кувады возникает родильная обрядность. Единой основой семейного обрядового цикла является универсальное представление “через смерть – к новому рождению”. По мере отделения и оформления отдельных обрядовых комплексов происходит переосмысление их содержания, обряды начинают бытовать изолированно и понимаются часто произвольным образом.

Кругооборот жизненных форм. В общемировых представлениях о кругообороте жизненных форм, о бесконечности перевоплощений, о дальней дороге в “новый мир” прослеживается мысль о возрождении человека в разных жизненных формах. Когда к покойному обращались с вопросом “Что отколе тебя ждать-глядеть?”, стремились представить себе, в каком новом образе он явится вновь: “На конях-то ли выедешь, На травах-то ли вырастешь, На цветках-то ль выцветешь, С рек-то ли да быстрых, С озер-то ли широких”.

Твердо держится верование, что мертвый продолжает жить в могиле. На “житье вековечное” покойного собирают, “снаряжают” по всем правилам – дают ему еду, домашнюю утварь, в степных районах – коня и пр. Перед уходом похоронной процессии с кладбища под гроб кладут дары. Чаще всего они состояли из еды, трубки умершего и табака. В своей новой жизни в царстве мертвых у покойника должно быть все необходимое. У северных народов при захоронении детей им кладут одежду на вырост. В захоронении полуторагодовалого мальчика были положены кроме кастрюльки с манной кашей, соски и прочих предметов, рисующих его младенцем, зимняя обувь большого размера, большой свитер, папиросы, спички и мелкокалиберная винтовка с автоматической перезарядкой.

Смерть, по древним представлениям, – это всегда метаморфоза. После смерти начиналась “новая жизнь” в “новом мире”. Умерший мог вернуться на землю вновь в любом облике, в том числе и в лице своего потомка. Любой младенец это есть возвращенный на землю покойник. Прошлое возобновлялось, персонифицированное в человеке, который повторял характер и поступки предка. Поэтому могилы и курганы предков располагались бок о бок с усадьбами живых: то были даже не два разных мира, а единый мир.

Предки и потомки составляли единую сакральную общину. Мир по ту и по эту сторону мало чем отличался один от другого. Он мог совпадать полностью, быть тождественным земному. Тогда покойный, покинув этот мир, находит своих ранее умерших сородичей и начинает жить вместе с ними. Двойники занимаются тем же, чем живые люди, — охотятся, рыбачат, ездят на оленях. Поскольку в представлениях примитивных народов загробный мир подобен земному, то и там возможно умирание с последующим возрождением на земле. По одним сведениям, в загробном мире уже не умирают, по другим – умирают и возрождаются на земле, причем хороший человек становится на земле человеком, а плохой – собакой.

Обмен между мирами происходит постоянно. Герой находит себе невесту в “тридесятом” царстве, сын ищет на том свете мать: “Опущусь я в яму подземельную и узнаю, там ли наша матушка”. По хантыйскому мифу, “смерть в верхнем мире означает рождение в нашем, а смерть в нашем – рождение в нижнем; то, что здесь мертвое, – там живое, что здесь поврежденное – там невредимое, когда здесь солнце – там луна и т. д. Подобные представления способны объяснить и обычай “запахивать одежду на покойном на правую сторону (для распашной одежды кетов характерен запах полы на левую сторону), разбивать посуду, ломать лук, нарты и другие предметы, оставляемые у могилы. В загробном мире все это должно принять свою правильную форму и состояние.

Человек мог возродиться вновь в облике животного, человека, растения, камня. Превращение в камень считалось тяжелейшим наказанием, так как душа оставалась там навсегда. Правда, в фольклоре смерть могла быть преодоленной с помощью волшебного средства или “живой” воды, как, например, в сказке “Федор Водович и Иван Водович”: “Обратился оттуль Иван Водович назад, немного отошел, лежит сер-горюч-камень на дороге. Поколотил этот камень Иван Водович. “Это лежит винно мой братец, Федор Водович””. Вороненок приносит “живую” воду, и герой воскресает.

Живая и мертвая вода разграничивают мир живых и мир мертвых, опосредуя взаимопереходы между ними. Очистительная, оживляющая и оплодотворяющая функции воды широко представлены в обрядах. Вода смывает прошлое, дает забвение, излечивает от тоски и горя, от испуга и болезни, дает красоту и здоровье. В Славонии до восхода солнца девушки шли умываться к источнику или колодцу, чтобы лицо было красивым и чистым. Первого мая росой обрызгивали животных, девушки старались в этот день на рассвете умыться майской росой, чтобы быть здоровыми и красивыми. Обливание молодоженов и выбор невест у воды относится к той же группе обычаев, что и “валяние в росе”. В Западной Болгарии при этом обнажали нижнюю часть тела: чаще всего это делали бесплодные женщины. Веру в живительную, очистительную силу воды христианство заменило верой в святость воды, в которую опустили крест. Целебная сила приписывалась пасхальной воде и воде, освященной на Троицу.

Слеза (шире – вода) способна оказать оживляющее действие на умершего человека (“живительные слезы”). Если в сказках, причитаниях, песнях слезы благотворны, пробуждают, оживляют умершего, то в народных поверьях слезы мешают мертвому, тревожат и понапрасну беспокоят его. Мертвых не следует оплакивать; слезы родных не дают им покоя в могиле, они тревожат их призывами к земной жизни, призывами, которым покойник не может ответить: слезы родных жгут его. Плачущие должны остерегаться, чтобы на тело покойника не падали слезы, потому что каждая слеза усиливает тяжесть могильной насыпи, а покойнику, как известно, все желают, “чтобы земля была пухом”.

Эквивалентом слез в их оживляющей функции служит бессмертная, “живая” вода, оказывающая так же, как и слезы, воскресающее действие. “Живая” вода, “живая-молодая” вода, вода “живая и мертвая”, “слабая и сильная” воды находятся в нижнем мире, в царстве смерти, т. е. там, где нет старения и умирания. Загробный мир лежит по ту сторону смерти, где никогда не прекращается изобилие. Потусторонний мир – источник целительной и плодоносящей силы, именно туда отправляется герой волшебной сказки (Орфей, Одиссей, Эней, Гильгамеш и пр.), чтобы получить власть над жизнью и смертью, над болезнью, над исцелением.

Сказочного героя, находящегося в состоянии сна (условной смерти), часто сначала как бы окончательно убивают с помощью мертвой воды, по-видимому, заменяющей собой погребальный обряд, и только потом оживляют. “Ворон брызнул мертвой водою — тело срослось, съединилося; сокол брызнул живой водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит: “Ах, как я долго спал!””. “Живая” и “мертвая” воды сдваиваются потому, что нельзя оживить не умершего до конца, так как только по окончательной смерти герой принимает нормальный облик и может возродиться. Кроме того, смерть героя — это необходимая дань проникновения в царство мертвых. Нельзя получить “живую” воду, не испытав действия “мертвой”. Более того, он должен обязательно забыть о том, что был мертв, о том, что видел в царстве мертвых.

Забыть-река. Есть такая река – выпьешь глоток воды и сразу забудешь все, что было. Забыть-река – славянская река Забвения – отталкивает все живое принимая только смерть, только то, что погребено и забыто.

Изменение статуса человека в семейной обрядности получило символическое выражение как переход через воду или гибели в ней. Река всегда оказывалась последним и решающим препятствием на пути сказочных героев, возвращающихся из царства мертвых в царство живых, именно она окончательно останавливала бегущих. Река (часто огненная) – это магическое препятствие, граница, разделяющая жизнь и смерть.

Граница – пространственный рубеж, разделяющий “свой” и “чужой” мир. Границей могут быть межа, тын или забор, ворота, порог, окно, река. Порог служит местом перехода границы дом – двор, ворота же – перехода границы двор – не двор. “Своим” миром могут быть семья, дом, двор, община и ее угодья. Граница – место священное и, в то же время, преисполненное опасности из-за присутствия нечистой и неведомой силы.

Граница бывает замкнутой и незамкнутой. Замкнутая граница присуща освященным местам – пространству внутри церковной ограды, кладбищу, куда не допускается нечистое, например, нечистые покойники, самоубийцы, которых хоронят вне кладбища или на его границе, во рву. Способом создания невидимой и непроходимой для нечистой силы границы было очерчивание себя кругом с крестным знамением и молитвой или с матерной бранью, словами типа “чур”.

Граница была как местом совершения обряда, так и местом, куда уносились опасные предметы, в основном связанные с погребением и смертью. Поскольку жизнь и смерть находятся по разные стороны водного пространства, то отсюда и особые ритуалы перехода: лужичане, возвращающиеся с погребения, выбирают путь через воду и зимою даже разрубают лед, чтобы река разделила их со смертью. Проточная вода очищает, освобождает от причастности к смерти живых, возвращающихся с похорон. Для удачной переправы покойного хоронят в ладье смерти, которую иногда сжигают.

Справляя свадьбы, кашубы останавливались на границе села и по дороге на венчание, и на обратном пути, при этом исполняли три танца – так закреплялся переход молодых в иное семейное положение. В свадебной поэзии сваты и жених появляются из-за моря. Если брак не желанен, то переправа через реку становится “утопанием”. Но угроза броситься с горя в реку и утопить свое горе – риторика. Горе не тонет потому, что живо. Горе – дух смерти. Смерть смертна, но вечно жива.

Источники и литература: