Вербер Танатонавты «Танатонавты»

Вид материала

Учебник

Содержание 57 — ошибка эксперимента

Подобный материал:

• Бернард Вербер, Тайна Богов, 4886.15kb.
• Бернард Вербер, Тайна Богов, 5361.15kb.
• Бернар Вербер, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, 1976.31kb.
• Бернард Вербер, 4405.01kb.

57 — ОШИБКА ЭКСПЕРИМЕНТА

Растирания. Искусственное дыхание. Электрошок.

Марк открыл глаза, а мы, в свою очередь, уставились на него.

Неужели наконец то получилось?

Наш герой вывел нас из состояния ступора, одним прыжком вылетев из кресла и в диком возбуждении принявшись крушить все вокруг себя, издавая при этом жуткие вопли.

— Видел, я их видел! Они там! От них не убежать, они везде!

— Кто? Да кто же? — потребовал Рауль своим самым твердым голосом.

— Черти! Всюду черти, хотят меня сварить в огромном котле! Я не хочу умирать! Не хочу их больше видеть! Никогда, ни за что!

Он впился в меня тусклыми зрачками и зашипел:

— И ты, ты тоже черт. Одни черти кругом.

И швырнул в меня бутылью с химикатами. Потом, схватив охапку шприцев, стал гоняться за Амандиной и один воткнул ей в ягодицу. Когда я попытался его перехватить, Марк рассек мне лоб ланцетом. У меня до сих пор шрам.

Такое поведение несколько охладило наш энтузиазм. Сначала «овощ», теперь сумасшедший! Марк даже на Рауля произвел впечатление. И в то же время мы не переставали друг друга спрашивать: «А что, если и вправду получилось? Что, если Марк действительно принес нам свидетельства с того света? Не его вина, что он не запомнил ничего, кроме ужаса».

Тем не менее, видеопленку мы не уничтожили, а Марка отправили в психиатрическую больницу. Все же он был нашим первым «кроликом», пережившим NDE. Может, у него не осталось никаких воспоминаний о светящихся туннелях, но он, по крайней мере, целехоньким вернулся в свое тело, если не считать потери рассудка.

В тот вечер я отвез Амандину в своей машине. Она то скрещивала свои красивые ноги, то опять садилась прямо. Ее рана на ягодице оказалась незначительной. Мне же потребовалась наложить на лоб двадцать пять стежков.

Черное платье Амандины — она всегда одевалась в черное — шуршало самым чувственным образом.

Пережив столь динамичный спектакль, она не испытывала никакого желания возвращаться домой на электричке и, кроме того, ни я, ни она после всего этого не хотели провести вечер в одиночку.

Ведя машину, я пробормотал:

— Может, остановимся на этом?

Амандина и ее вечное молчание. Я всегда себе говорил: «Раз она такая красивая и совсем не разговаривает, должно быть, она думает о разных замечательных вещах». Но сегодня ее молчания мне было недостаточно. Она же не была декорацией. Как и я, она видела этих людей — умерших или неожиданно сошедших с ума.

Я настаивал:

— Сколько бессмысленных смертей! И все ради жалкого результата… Вы сами то о чем думаете? С тех пор, как мы познакомились, я ни разу не слышал от вас фразы длиннее двух трех слов. Мы работаем вместе. Нам надо поговорить. Нужно, чтобы вы помогли мне остановить Рауля. Все это длится уже достаточно долго. Без вас мне никогда не удастся его убедить.

В конце концов она снизошла до того, чтобы на меня взглянуть. Смотрела она на меня долго, не мигая. Приоткрылся рот. Наконец то она собралась что то сказать.

— Напротив.

— Где напротив?

— Напротив, мы должны продолжать. Просто для того, чтобы все эти смерти не оказались напрасны. Наши танатонавты знают, чем рискуют. Они знают, что их смерть даст следующему чуть больше шансов преуспеть.

— Да это как партия в покер, блеф за блефом, чтоб потом махом покрыть все потери! — воскликнул я. — А еще это верная дорога продуть все до нитки. Пятнадцать жертв! Не научный проект, а игра в убийство, вот так вот!

— Мы первопроходцы, пионеры, — парировала она ледяным тоном.

— На этот счет у меня поговорочка есть: «Как узнать, кто настоящий пионер? Это тот, кто валяется в прерии со стрелой в спине.»

Она еще больше раздражилась:

— Вы что, думаете, все эти смерти меня не волнуют? Все наши танатонавты — это были замечательные люди, такие храбрые…

Голос ее дрожал. Но это был первый раз, когда она произнесла два предложения подряд. Я принялся ее провоцировать:

— Это не смелость, это склонность к самоубийству.

— Склонность к самоубийству! А Христофор Колумб не был законченным самоубийцей, отправившись на край света в скорлупке? А Юрий Гагарин, со своей жестяной бочкой на ракете? Он не был самоубийцей? Без таких людей мир никогда бы не развивался…

Ага! Галилей, Колумб, а сейчас вот еще и Гагарин. Сколько хочешь прецедентов для оправдания массовых убийств!

Амандина все еще горячилась и упорно называла меня на «вы».

— Я считаю, что вы ничего не понимаете, доктор Пинсон. Вы не находите странным, что у нас столько добровольцев? Все заключенные знают о наших неудачах, так почему же они к нам идут? А я вам скажу, почему: потому что на нашем танатодроме эти отверженные чувствуют, что превращаются в героев!

— В таком случае отчего же другие заключенные обзываются?

— Парадокс. Они желают нам смерти за гибель своих друзей, но и сами готовы к смерти. Когда нибудь у одного из них все получится, я в этом убеждена.

Все в Амандине меня привлекало. Ее холодность, ее молчание, ее таинственность, а сейчас вот ее горячность…

Эта блондинка в черном, сидящая в моей машине, была словно сверкающий огонь, сводящий меня с ума. Может, как раз из за частых встреч со смертью мои жизненные порывы были так обострены! Впервые я оказался один на один с Амандиной, Амандиной взволнованной, Амандиной эмоциональной. Я решил идти ва банк. Такого случая больше не представится. Машину подбросило на каком то бугорке, моя рука соскользнула с рычага коробки передач и совершенно случайно оказалась на ее коленке. Кожа ее была как шелк и невероятно нежной.

Она оттолкнула мою руку, словно это была какая то гадость.

— Сожалею, Мишель, но вы, честное слово, совершенно не мой тип.

Какой же он, интересно, этот твой тип?