В. Г. Белинский Тема моего реферата: «Анакреонт и анакреонтика в русской поэзии». Я её выбрал, потому что исследователи ещё не успели добраться до неё, что делает тему вдвойне интереснее для изучения и исследования

Вид материала

Содержание

Анакреонт и анакреонтика.
Анакреонт и анакреонтика в русской поэзии.
Афанасий афанасьевич фет.
Список использованной литературы.

Подобный материал:

ВВЕДЕНИЕ.

Русская поэзия не знала ещё Греции… как всемирной мастерской, через которую должна пройти всякая поэзия в мире, чтоб научиться быть изящною поэзию.

В.Г.Белинский

Тема моего реферата: «Анакреонт и анакреонтика в русской поэзии». Я её выбрал, потому что исследователи ещё не успели добраться до неё, что делает тему вдвойне интереснее для изучения и исследования. В своём реферате я хочу показать место Анакреонта и его значение для русской литературы. Мой реферат состоит из нескольких частей. В первых двух из них я в общих чертах расскажу об Анакреонте, его биографии и сборнике его стихотворений, что, по-моему, тоже является важным для понимания этой темы, а также про влияние Анакреонта на русскую поэзию. В третьей части реферата я расскажу о судьбе одного из переводчиков Анакреонта в России, Афанасия Афанасьевича Фета. Его переводы меня привлекают тем, что русскому человеку Фет известен совсем с другой стороны, а его переводческий гений, да именно это слово можно применить к его переводам из Анакреонта, остался не раскрытым до конца. И пусть это были всего лишь переводы, для самого Фета они являлись, на мой взгляд, серьёзной страницей его творчества.

АНАКРЕОНТ И АНАКРЕОНТИКА.

Мы любим шумные пиры…

Н.М.Языков

Анакреонт (около 570 – около 485 годов до н.э.), древнегреческий лирический поэт, родился в Теосе, в Малой Азии, но около 545 до н.э. переселился вместе с согражданами в Абдеры, которые были тогда заново основаны теосцами, спасавшимися от персов. Он стремился находить в жизни удовольствие, с большой охотой получал содержание от тиранов. Какое-то время спустя после переселения в Абдеры Анакреонт получил приглашение от Самоса Поликрата. Дух роскоши и веселья, который здесь царил, пришелся Анакреонту по нраву. Когда в 522 до н.э. Поликрат умер, Анакреонт перебрался в Афины, ко двору тирана Гиппарха, сына Писистрата. Время и место смерти Анакреонта неизвестны. Возможно, после смерти Гиппарха он возвратился на Теос, где создали ложную гробницу – предмет местного почитания и отчеканили монету с его профилем, однако, необыкновенные почести, которыми окружили Анакреонта афиняне, установившие на Акрополе его статую, дают основания предполагать, что Анакреонт, подобно Симониду, мог прожить в Афинах до начала 5 века до н.э. История гласит, что Анакреонт прожил 85 лет.

Подготовленное в Александрийской школе издание произведений Анакреонта состояло, по меньшей мере, из трех книг лирических песен, одной книги ямбических и одной книги элегических стихотворений. Среди лирических сочинений, помимо гимнов и парфениев (хоровых песен, исполнявшихся девушками), были также любовные песни и стихотворения, содержавшие жалобы на скоротечность молодости и быстрый приход старости. Более личностные интонации встречаются в ямбических сочинениях, едва ли не наиболее известное здесь – обращение к «фракийскому жеребенку» (в переводе Пушкина он стал «кобылицей молодой»), строптивость которого нуждается в укрощении. Еще одно стихотворение среди ямбов – удивительно злобный выпад против богатого выскочки по имени Артемон.

В своем творчестве Анакреонт – наследник Алкея и Сафо, лирических поэтов, происходивших с Лесбоса, однако тон его светский, остроумный, часто насмешливо-ироничный. Не был Анакреонт и разгульным пьяницей или дряхлым волокитой, каким его нередко представляет история. Эту репутацию ему создали множество подражателей, живших в эпоху эллинизма и во времена Византийской империи, в чьих Анакреонтических произведениях (Anacreontea) чрезмерно подчеркивается любовный или застольный момент и на смену изящной свежести оригинала приходит приторная, хотя подчас очаровательная, фривольность. Ранний Анакреонт оказал некоторое влияние на Горация, но большая популярность поэта в Европе, в 17–18 веках, восходит именно к псевдоанакреонтической поэзии.

Как мы уже упоминали, из произведений самого Анакреонта сохранились лишь отрывки, но зато дошел сборник иногда очень изящных и игривых стихотворений, написанных в стиле и духе поэта в александрийскую и отчасти более позднюю эпоху, когда веселый жанр Анакреонта был в моде среди богатых классов больших торговых городов. Этот сборник впоследствии и создал ему славу и вызывал неоднократные подражания в позднейшей литературе («анакреонтическая поэзия»). Греческая анакреонтика — сборник псевдоанакреонтических стихотворений, — Гораций и др. были теми образцами древности, которым следовали анакреонтики Европы. Особенную дань отдали анакреонтическим мотивам французы уже со времен Плеяды. Увлечение философией Эпикура, распространенное в XVII в., благоприятствовало развитию анакреонтической поэзии (Шапелен и др.). За ними следуют так называемые «Petits poètes» XVIII столетия. Ей отдает дань и Вольтер, властитель дум века. Парни — один из характернейших представителей этой «легкой поэзии». Из других французских анакреонтических поэтов известны: Вержье, Грекур, Грессе, Шолье. Влияние французской анакреонтической поэзии было сильно и в Англии, и в Германии [40–60-е года XVIII века] и в России [конец XVIII и начало XIX веков]. Немецкая анакреонтика XVIII века представлена преимущественно Глеймом, Удом и Гетцом. За ними следует Гагедорн и целый ряд других. Английские анакреонтики в лице Prior’а, Waller’а, Gay’а (Прайёр, Уоллер, Гэй) сильно подражают французам. Круг мотивов этой поэзии сводится к вину и любви. Излюбленные образы ее — Венера-Киприда, грации, Амур и конечно — бог вина Бахус. Излюбленная обстановка анакреонтических поэтов — укромные гроты, таинственные уголки леса, журчащие ручейки, словом, кокетливая, зовущая к неге, несколько слащавая природа пасторали. Анакреонтическая поэзия — характерная поэзия эпохи Рококо. Она неоригинальна, книжна, искусственна, как искусственен и подражателен породивший ее быт. Она развивается как под влиянием живописи рококо (Ватто, Буше, Фрагонар), следуя ей в своих игривых описаниях, так и эстетических теорий эпохи. Это применимо главным образом к французской анакреонтической поэзии, в своем роде классической. В молодых литературах, скованных гнетом «тяжелых» псевдоклассических образцов (особенно еще в том истолковании, которое они получили у нас в XVIII веке), анакреонтическая поэзия сыграла прогрессивную роль. Она, так сказать, «демократизировала» поэзию и язык, приближала к жизни, к естественности и простоте. Условная во Франции, «легкая поэзия» в русской литературе была наименьшей условностью и тем самым способствовала освобождению от последней.

АНАКРЕОНТ И АНАКРЕОНТИКА В РУССКОЙ ПОЭЗИИ.

Жизнью дайте ж насладиться:

Жизнь, увы, не вечный дар!..

А.С.Пушкин

Значительным и своеобразным явлением русской литературы 18 века стали переводы. Первым был переведён Эзоп в 1700 году, и с тех пор каждое десятилетие до конца века выходили новые переводы, которые выполняли сначала чисто просветительскую функцию – знакомили читателей и литераторов с наследием великих поэтов античности. Исторически же роль переводов оказалась более сложной. Они не только служили образцами для подражания другим поэтам, но и оказались помощью на отдельных этапах истории формированию именно русской, самобытной, оригинальной поэзии.

Первым в России это понял Кантемир, принявшийся в конце 30-х годов переводить с греческого языка так называемые оды Анакреонта. В предисловии он написал: «Общее о Анакреонте доброе мнение побудило меня сообщить его нашему народу через русский перевод. Старался я в сем труде сколь можно ближе его простоте следовать; стихи без рифм употребил, чтоб можно было ближе подлинника держаться».

Но переведённые Кантемиром 55 од Анакреонта не были опубликованы при жизни поэта, хотя он и посылал их для публикации в Петербург.

Однако в русской поэзии XVIII в. подражание было лишь способом передачи оригинала. В последней трети XVIII в. появляется множество подражаний отдельным античным поэтам: Сапфо, Анакреонту, Горацию и т.п. Такая поэтическая форма, как подражания древним, появляется по образцу французских imitations des anciens. Первая книга с таким заглавием объединяла просто ряд вольных переводов и вариаций на темы отдельных древнегреческих и латинских поэтов.^¹ Но со временем возникают и получают значительное распространение стихотворения «в духе древних» вообще. Таковы «подражания древним» Батюшкова, для ранней поэзии которого характерны дух вольнодумства и критического отношения к традициям:

О, пока бесценна младость

Не умчалася стрелой,

Пей из чаши полной радость

И, сливая голос свой

В час вечерний с тихой лютней,

Славь беспечность и любовь.

В этих строках отчётливо проявляется подражание Анакреонту, «певцу любви и вина».

С Анакреонтом русского читателя познакомил М.В.Ломоносов, который перевёл одно стихотворение «Ночною темнотою…» (вошло в «Риторику», изданную в 1748 году) и несколько од, включенных поэтом в свой «Разговор с Анакреонтом». «Разговор с Анакреоном» Ломоносов пишет в 1761 г. Это одно из последних его стихотворных произведений, которые вполне можно считать своеобразным «художественно-философским завещанием». Прежде всего, обращает на себя внимание жанр произведения. “Разговор с Анакреоном”, по определению Ломоносова в «Риторике», — это «когда данную материю предлагают два, или три, или больше вымышленных лиц, разговаривая между собою» ( 276), т. е. это «диалог», «беседа». Выбирая жанр, Ломоносов уходил от характерной монологичности оды (а равно и надписи, переложения, размышления — жанров, традиционных для поэта), а, следовательно, и от замкнутости монолога. Именно разговор, диалог предполагал открытость реплик, идей и позиций, что влекло за собой большую свободу, простоту и естественность.

В 50-х годах Сумароков ввёл в русскую поэзию новый жанр – анакреонтическую оду. Сумароков знал Анакреонта по немецким и французским переводам, как и большинство других поэтов. Г.П.Макогоненко определяет главную особенность нового жанра для Сумарокова – размер, каким он создал так называемый анакреонтический стих, это четырёхстопный хорей или трёхстопный ямб с женским окончанием без рифм^². Опыт Сумарокова получил признание, и «анакреонтическим стихом» стали писать его последователи – Херасков, Ржевский, Богданович и другие поэты.

В эпоху сентиментализма анакреонтическая ода начала осваиваться для нужд нового направления. Анакреонтическая ода у поэтов-классицистов безлична, можно сказать, что это весёлое рассуждение на эротическую тему. У сентименталистов анакреонтическое стихотворение порою автобиографично, в нем они запечатлевают любовное чувство, даже не всегда и радостное, например, в стихах Карамзина.

В 80-90-е годы отношение к Анакреонту изменилось в том плане, что стало определяться новое понимание его поэзии, связанное с обостренным общеевропейским интересом к античности и выходом в свет книги немецкого искусствоведа Винкельмана «История искусства древности». Как и многие просветители, он искал в античности нечто героическое

В этой атмосфере и родился замысел Н.Львова дать русской поэзии подлинного Анакреонта.

В середине XIX в. появляется почти одновременно несколько новых переводов всего общераспространенного корпуса анакреонтики. В 1857 г. в «Современнике» была напечатана пространная статья об Анакреонте В.И. Водовозова, включавшая много прозаических и стихотворных переводов, однако основной корпус, переведенные им тогда же 43 оды, были изданы гораздо позже, в 1888 г., т.е. уже после фетовских опытов. В 1861 г. вышел перевод А.Н. Баженова (50 од), достаточно точный, с обстоятельными примечаниями, но критике он не понравился: белые стихи показались тяжеловесными, а примечания излишне мелочными. По мнению С.А. Венгерова, была утрачена та «грациозность, без которой Анакреонт превращается в похотливого старикашку».

Наиболее значительным явился перевод Л.А. Мея, опубликованный в его собрании сочинений 1862 года. Этот перевод обладал высокими художественными достоинствами и в то же время делался непосредственно с греческого языка, хотя Мей и допускал неточности - иногда в погоне за рифмой, иногда осовременивая древний текст, придавая ему оттенок русской народной насмешливой песни. Но он не только пропагандировал греческое искусство, но и объявил его примером для подражания.

По мнению Г.А.Гуковского, анакреонтическая поэзия была областью, обособленной от легкой поэзии. «Лёгкая, по преимуществу любовная поэзия, – писал исследователь, – не сливаясь с поэзией собственно анакреонтической, приютилась в песнях, идиллиях, отчасти эклогах, мадригалах и т.п.»^³ Однако по тематике и поэтическому языку русская анакреонтика вполне укладывается в систему лёгкой поэзии. И это хорошо чувствовали современники. Вот как, например, определял слово «анакреонтический» Н.Ф.Остолопов в своём «Словаре древней и новой поэзии»: «Слово, означающее, что сочинение написано во вкусе и слогом греческого поэта Анакреонта. Краткость, приятность и некоторая небрежность суть правила анакреонтической поэзии, а содержанием её должны быть любовь и весёлость, иногда и нравоучение, но прикрываемое любовию и весёлостию».^⁴

Соотнесённость с античностью, однако, не является внутренним эстетическим моментом анакреонтики, как и вообще всей лёгкой поэзии. Элементы античности входят в неё как бы в «снятом» виде, как элементы общего фонда мировой поэзии.

Наиболее ярко ориентация на античность проявилась в «Анакреонтических песнях» Г.Р.Державина. Они включают в себя как подражание Анакреонту, Сапфо, греческой Антологии, так и оригинальные стихотворения. Однако «греческая мантия» Анакреонта была у Державина условностью, приметы античности смешивались с современностью. Наряду с античным пантеоном Державин совершенно сознательно использует образы славянских богов В предисловии к сборнику он писал: «Должен предуведомить, что Инде упомянуты мною в них славянские божества вместо иностранных, для примечания, что можем и свою митологиею украшать нашу поэзию».^⁵

А.С.Пушкин начал свой литературный путь не с «грустного рода» поэзии. В его настроениях преобладали эпикурейские мотивы, навеянные именно Анакреонтом. Вслед за Батюшковым юный поэт призывал к наслаждению мирными радостями жизни:

Миг блаженства век лови…

(Блаженство, 1814).

Исследуя эту тему и пролистывая многочисленные переводы из Анакреонта, а именно переводы, а не подражания древнегреческому поэту присутствуют в большинстве своём в русской поэзии, можно натолкнуться на довольно интересные судьбы его переводчиков. Мне запомнились переводы одной русской поэтессы пушкинской поры, Елизаветы Кульман. Анакреонт был первым древнегреческим поэтом, на которого она обратила внимание. Может показаться странным, что «девочка с судьбой золушки»^⁶, (как её характеризует М.Ш.Файштейн в своей книге «Писательницы пушкинской поры»), которая чутко ощущала социальные барьеры жизни, обратилась к стихам, воспевавшим земные радости. Но эти строки навеяны миром её грёз. Только в поэзии она могла стать свободной. В 1896 году вышел сборник стихотворений Анакреонта в переводах русских поэтов, почётное место занимала здесь и Елизавета Кульман.

АФАНАСИЙ АФАНАСЬЕВИЧ ФЕТ.

Каждый образованный европеец должен иметь достаточное понятие о бессмертных созданиях величавой древности.

А.С.Пушкин.

В литературе о Фете укоренилось мнение, что греческим языком он владел в гораздо меньшей степени, чем латынью, а потому переводами греческих поэтов не занимался. Исключение составляют один перевод из Анакреонта («Сядь, Вафилл, в тени отрадной…») и перевод эпиграммы императора Адриана («Архилох»), напечатанные в сборнике 1850 г. в разделе «Антологические стихотворения».

О том, что «отношения» с греческим языком не ладились, свидетельствовал и сам Фет. В пансионе Крюммера со второго года обучения начались занятия греческим, причем в достаточно большом объеме - по часу в день. С некоторым недоумением Фет вспоминал о них: «Если я по этому языку на всю жизнь остался хром, то винить могу только собственную неспособность к языкам… Ведь другие же мальчики начинали учиться греческой азбуке в один час со мною и через год уже без особенного затруднения читали “Одиссею”, тогда как я, не усвоив себе с первых пор основательно производства времен, вынужден был довольствоваться сбивчивым навыком». Когда Фет, поступив на юридический факультет Московского университета, решил переводиться на словесное отделение философского факультета - ему пришлось досдавать греческий - и это представляло для него существенную трудность. К счастью, ему достался знакомый кусок из «Илиады» Гомера, и экзамен был сдан. В университете с этим предметом опять начались трудности - и греческий язык, как язык не просто сложный, но древний, таинственный, «отомстил» за пренебрежение. Известна полумистическая история, произошедшая с Фетом: за не сданный при переходе на четвертый курс экзамен по греческому его оставили на второй год - и это оказалось роковым. Поступи Фет после университета на военную службу годом раньше - и он получил бы вместе с первым офицерским чином так страстно желаемое потомственное дворянство. Но год был пропущен, Николай I, желая затруднить выходцам из низших слоев путь наверх, в июне 1845 г. подписал новый закон - и путь к дворянскому званию растянулся для Фета на несколько десятилетий.

Хотя Фет оставил огромное количество переводов римских поэтов, его поэтическому дару была, быть может, в большей степени близка поэзия греческая. Об этом свидетельствует, в частности, и фетовская оценка Горация, данная в письме к Л. Толстому от 1 января 1870 г.: «Я изучал Горация, я любовался нравственно слабой, жирной эпикурейской фигурой, набожным сластолюбцем, наполненным преданий афинского приличия и того героического строя, который двигал всем классическим миром». Таким образом, и у Горация Фета привлекал именно дух классической Греции, ее поэзия, воссозданная на латинском языке.

Об ощущении внутреннего родства с поэзией греков свидетельствует и множество «антологических стихотворений», переложений и подражаний, существующих в оригинальном творчестве. И поэтому полное отсутствие переводов с греческого представлялось достаточно странным.

Между тем в Отделе рукописей РГБ находятся шесть неизвестных ранее переводов из Анакреонта. На них впервые обратила наше внимание Н.П. Генералова. Четыре из них находятся в «Записной книжке» (ф. 315. К. 1. Ед. хр. 27. Л. 6 об. – 8 об.). Они могут быть примерно датированы концом 1870-х – началом 1880-х гг., поскольку в этой же «Записной книжке» находятся фетовские «Афоризмы», в том числе притча о соколе, которая пересказывается в письме к Л.Н. Толстому от 17/18 июля 1879 г.

Обратим внимание и на то, что именно с переводов из Анакреонта начался новый этап творчества Фета, как переводного, так и оригинального. Он приступает к переводу «Мира как воли и представления» Шопенгауэра, затем «Фауста» Гете, возвращается к переводам из Горация и других римских классиков. В это же время начинается работа над первым выпуском «Вечерних огней».

Приведем эти переводы для последующего их анализа:

АНАКРЕОН

I

Хочу я петь Атридов

О Кадме петь желанье,

Но о любви единой

На лире струн бряцанье

Переменил я струны,

Переменил я лиру,

Спеть о боях Геракла

Провозглашал я миру, -

Любовь запела лира,

Прости - скажу герою,

Любовью лира дышит,

Любовью лишь одною.

Дала быкам природа

Рога, коням копыта,

Проворство бега зайцу,

Львам пасть, терзать сердито.

Дала плавучесть рыбам,

А птицам, чтоб леталось,

Обдуманность мужчинам,

Что ж женщинам осталось?

Красу она дала им

Взамен: оне не знают

Иных щитов и копий;

Красавицы железо

И пламень побеждают.

III

К тому ночному часу,

Когда Арктур клониться

Уже начнет к Бооту

И все людские чада,

Устав с работ, почиют,

Пришел Эрот, стучится

Ко мне, к засову двери.

Кто там гремит? – Я крикнул. –

Ты сон мой разгоняешь.

Но он мне: Отворися,

Ребенок я, не бойся;

Я весь промок и сбился

С пути во мраке ночи.

Мне слушать жалко стало,

Зажег скорей я светоч

И отворил: тут вижу

Ребенка, но с колчаном

И с луком и с крылами.

Сажаю к очагу я

Его, отогреваю

Ему руками ручки.

И из кудрей жму воду.

Согревшись, он сказал мне:

«Попробуем-ка лук мы,

Не сталось ли от влаги

Худого с тетивою».

Напрягши, мальчик ранил

Мне сердце, словно овод.

Тут с пляской в смехе молвил:

«Ликуй со мной, хозяин,

Мой лук тебе безвреден,

Но в сердце боль почуешь».

РОЗА

Богов любви мы розы

В дар Вакха подмешаем,

Роз цветом, роз прекрасных

Чело мы увенчаем -

И станем петь, смеяся.

О, роза, блеск и младость,

Весны цветок любимый,

Богам ты, роза, в радость.

Та роза, коей волос

Свой млечный и кудрявый

Украсил сын Цитеры.

Венчайте и меня вы,

Чтоб пред твоим я храмом

Мог с девою красивой

Плясать, о, Дионисий,

В венках из роз счастливый.

Еще два перевода из Анакреонта («Что фракийская кобылка…» и «Хочу я петь Эрота…») находятся там же (ед. хр. 30).

Несмотря на то, что Анакреонт и существовал в России уже в нескольких полных переводах, опыты Фета могли бы составить им достойную конкуренцию. Сразу же можно сказать, что его переводы делались именно с греческого языка, а не с французского или немецкого: сравнение с подлинником показывает, что они очень точные, почти дословные, сохраняется и распределение слов по строкам, насколько это позволяет строй русского языка. Оды I и II переведены размером подлинника, III и V - таким же ямбом, но подлинный размер их скорее соответствует русскому хорею.

В первой оде отклонения от подлинника незначительны. Трижды упомянутый Эрот в значении ‘любовь’ переведен именно как любовь, что вполне приемлемо (в двух случаях в подлиннике сказано «Эроты» во множественном числе, что характерно для греческого, но необычно звучит по-русски).

Во второй оде Фет убирает повтор, содержащийся в строках 8–9 подлинника: «Женщинам же ничего не досталось. Что же им дали?»: пропустив строку 8, Фет переводит: «Что ж женщинам осталось?» В то же время Фету удается передать некоторые звуковые особенности стихотворения: выразительная аллитерация строки leousi hasm odonton - видна и в переводе: «Львам пасть терзать сердито», а tois orneois petastai соответствует строке «А птицам - чтоб леталось». Кажущаяся языковая шероховатость в данном случае - точный перевод, Фет удачно имитирует простодушное, наивное звучание лирики Анакреонта.

В третьей оде сохранены античные названия: Арктур – ярчайшая звезда созвездия Волопаса, Боот - созвездие Волопаса, это приносит античный колорит. Есть небольшие неточности: вместо «безлунной ночью» сказано «во мраке ночи». В последних строчках в подлиннике Эрот говорит: «лук-то невредим, в сердце же сильно ты будешь ранен». У Фета, видимо, возник буквалистический соблазн перевести ablabes (‘неповрежденный’) как безвреден, но это неверно по смыслу. Есть и вполне простительные отклонения от оригинала: ксенос (‘друг’) переведено хозяин, но смыслу это соответствует. У Анакреонта Эрот ранит стрелой не сердце, а печень, именно ее считали древние вместилищем страсти, но ниже в подлиннике говорится именно о заболевшем сердце, и Фет, пожалуй, прав, оба раза переводя сердце – по представлениям нового времени, страсть гнездится именно там.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Если ж пышность, сан, богатство

Не по склонностям твоим,

Пой любовь, покой, приятство:

Будешь красотой любим.

Г.Р.Державин

Подводя итоги, мы должны признать, что сколь бы ни были ограниченными успехи русского антиковедения в XVIII в., этому столетию принадлежит почетное место в истории нашей науки. До этого времени в России не только не велось научного изучения древней истории, но не было, в сущности говоря, и самой светской науки истории. В XVIII в. такая наука появилась, и вместе с ней пробились первые ростки отечественной науки об античности. В ту пору классическая филология в России оказалась представленной крупными учеными - Байером и Тредиаковским, чья научная деятельность предвосхищает замечательные успехи русского антиковедения в следующем столетии. Еще больше было сделано для популяризации знаний об античном мире: многочисленные переводы произведений древних авторов и сочинений современных западных ученых, частая публикация в журналах различных статей и заметок, разъясняющих смысл тех или иных частностей в древней истории, издание соответствующих пособий, наконец, внедрение классических дисциплин в обиход преподавания во вновь созданных светских учебных заведениях - все это заложило основы для последующего широкого изучения античности в XIX в. Например, ломоносовская “схема”, обозначенная в “Разговоре с Анакреоном”, была выражением общей закономерности, характерной для литературного процесса в России ХVIII века. Осваивая античный и западноевропейский материал, русская литература не просто подражала, но, подражая, оставалась сама собой. И этот сложный процесс был залогом, условием дальнейшего самобытного развития нашей словесности.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

Батюшков К.Н. Сочинения. «Гослитиздат», М., 1955.
Благой Д.Д. От Кантемира до наших дней. «Художественная литература», М., 1979.
Григорьян К.Н., Стенник Ю.В.. На путях к романтизму. «Наука», Л., 1984 .
Державин Г.Р. Анакреонтические песни. «Наука», М., 1986 .
Добролюбов Н. А., Стихотворения Л. Мея, Собр. соч., М. — Л., 1962.
История греческой литературы, под ред. С. И. Соболевского [и др.], М.— Л., 1946.
Кантемир А.Д. Стихотворения. «Советский писатель», Л., 1956 .
Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. М. – Л., 1950.
Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. Л., 1937-1950.
Остолопов Н. Словарь древней и новой поэзии. СПб., 1821 .
Файнштейн М.Ш.. Писательницы пушкинской поры. «Наука», Л., 1989.
Фет А.А. Сочинения. «Художественная литература», М., 1982.
Эмин Н. Подражание древним. СПб., 1975.
Ярхо В., Полонская К. Античная лирика. М., 1967.

1 Эмин Н. Подражание древним. СПб., 1975 г.

2 Державин Г.Р. Анакреонтические песни под ред. Г.П.Макогоненко «Наука», М., 1986 г.

3 Гуковский Г.А. Об анакреонтической оде, – В кн.: Русская поэзия XVIII века. Л., 1927 г., с.124-125

4 Остолопов Н. Словарь древней и новой поэзии. СПб.,1821, ч.1, с. 23.

5 Державин Г.Р. Анакреонтические песни. СПб., 1804 г., с. 23.

6 Файштейн М.Ш. Писательницы пушкинской поры. «Наука», Л., 1989 г., с. 10.

Blog

Содержание