Geum.ru

А. И. Уткин единственная сверхдержава москва 2002

Вид материалаДокументы

Содержание


Первая проигранная война
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   50
Администрация Дж. Кеннеди выдвинула несколько региональных экономических проектов, наиболее заметным среди которых был план помощи Латинской Америке «Союз ради прогресса». Латинской Америке предоставлялась американская помощь в размере примерно 20 млрд. долл. на период 10 лет. Для оказания влияния на другие развивающиеся страны создавались так называемый «Корпус мира», который стал инструментом экономического и идеологического воздействия, и Агентство международного развития, располагавшее фондами для финансирования региональных проектов.

Важным отличием Кеннеди от Эйзенхауэра было отсутствие осторожного отношения к государственным расходам. Как уже говорилось выше, Д. Эйзенхауэр при полной поддержке консервативных и умеренных республиканцев отказывался увеличивать бюджет Пентагона на требуемую военными сумму из-за опасения подорвать экономическую базу США, стабильность доллара. Кеннеди претил подобный подход. После избрания он поручил дать оценку возможности крупных государственных расходов одному из своих экономических советников – П. Сэмюэлсону. Тот, к удовлетворению президента, пришел к выводу: «Расширение государственных программ может только помочь, а не помешать здоровью нашей экономики». Другой советник президента – У. Хеллер убеждал президента, что в его руках «достаточно ресурсов, чтобы создать великое общество внутри страны и осуществить великие проекты за ее пределами»

Президент Кеннеди с удовлетворением воспринял такого рода советы. В марте 1961 г. он заявил конгрессу: «Наш арсенал должен быть таким, чтобы обеспечить выполнение наших обязательств и нашу безопасность; не будучи скованными спорными бюджетными потолками, мы не должны избегать дополнительных трат там, где они необходимы». (Л. Джонсон сделал последний логический шаг в этом направлении. Он говорил в июле 1964 г.: «Мы – самая богатая нация в мировой истории. Мы можем позволить себе расходовать столько, сколько необходимо... И мы именно так и будем поступать») Итак, Америка готова была «заплатить любую цену» за тот курс внешней политики, который она считала необходимым.

Существенно отметить также следующую особенность стратегии демократов Кеннеди-Джонсона. Они полагали, что социалистический мир в том виде, в каком он существует в Европе и Азии, представляет собой долгосрочное историческое явление. Другое дело – огромный развивающийся мир. Освободившиеся страны представляли как угрозу зоне влияния США, так и возможности расширения этой зоны. Предвидя определенную стабильность на линии конфронтации двух систем в Европе, Кеннеди готовился встретить десятки потенциальных конфликтов в зоне развивающихся стран, где, по его мнению, решалась судьба и глобального противоборства двух социальных систем.

Характерной чертой перемен в Вашингтоне, осуществленных в начале 60-х годов, было новое, повышенное внимание к средствам дипломатического воздействия, которые все активнее применялись в качестве инструментов политики. Проект меморандума совета национальной безопасности от 18 февраля 1963 г. аргументирует необходимость в будущем «контролируемого и постепенного применения совокупной политической, военной и дипломатической мощи». Прежняя, чисто военная охрана союзных, зависимых, находящихся в пределах американского влияния государств стала со времен Дж. Кеннеди более активно, чем прежде, дополняться привлечением дипломатических методов.

Итак, главными элементами внешнеполитической стратегии США при президенте Дж. Кеннеди стали ускоренное военное строительство (1), консолидация союзников (2), стремление закрепиться в развивающихся странах (3), мобилизация средств дипломатии, предполагавшая начало диалога с потенциальными противниками (4). Рассмотрим эти особенности курса демократов в 60-х годах.


Военный аспект

Концепция Кеннеди предусматривала быстрое наращивание ракетно-ядерных вооружений, с тем чтобы оставить далеко позади СССР и еще многие годы действовать, не опасаясь стратегического вызова потенциальных противников. Стратегическое превосходство должно было стать твердым основанием всей внешней политики США. Министр обороны США Р. Макнамара требовал доведения числа МБР до 950, объединенный комитет начальников штабов – строительства 3000 межконтинентальных баллистических ракет. Это были фантастические цифры, не все они были одобрены, но военное ведомство США получило за первую половину 60-х годов невиданные дотоле средства. Военный бюджет был увеличен на 13% за период между 1961 и 1964 годами (с 47,4 млрд. до 53,6 млрд. долл.). К 1967 г. число межконтинентальных баллистических ракет было увеличено в пять раз (с 200 единиц, имевшихся во времена Эйзенхауэра, до 1000). При Кеннеди был построен подводный флот, состоявший из 41 атомной подводной лодки типа «Поларис», способный осуществить запуск 656 ракет стратегического назначения. 600 стратегических бомбардировщиков составили военно-воздушные силы созданной при Кеннеди стратегической триады.

Выступая перед редакторами и издателями агентства ЮПИ в 1967 г., Р. Макнамара объяснил мотивы грандиозного стратегического строительства следующим образом. Когда администрация Кеннеди пришла к власти, Советский Союз обладал «очень небольшим оперативным арсеналом межконтинентальных ракет», но СССР имел, мол, возможность «очень существенно увеличить этот арсенал», и эта-то гипотетическая возможность была взята за основу национальной стратегии США. У американской стороны, признает Р. Макнамара, «не было никаких доказательств того, что Советы в реальности планируют полное использование этих возможностей». Отталкиваясь от этого априорного и надуманного аргумента, Соединенные Штаты пошли на колоссальное развитие стратегических сил. Внешнюю политику администрации Кеннеди можно понять, лишь учитывая тот факт, что во время его президентства создавалась гигантская военная машина, происходил грандиозный стратегический бросок, опираясь на который амбициозный американский президент хотел укрепить позиции Америки в мире.

Уже осенью первого года пребывания Дж. Кеннеди в Белом доме (1961 г.) американские спутники-разведчики подтвердили, что Соединенные Штаты в очень значительной мере опережают СССР по числу межконтинентальных баллистических ракет. США признали этот факт в октябре 1961 г. Тем не менее исключительный по масштабам рост стратегических вооружений был начат и осуществлялся с невиданной интенсивностью. Видели ли проводники американской имперской политики, что стратегический рывок Америки не окажется безнаказанным, что он не пройдет бесследно, что он вынудит к развитию вооружений и противостоящую сторону? К. Кейзен, сотрудник совета национальной безопасности, близкий к М. Банди, убеждал президента Кеннеди, что «отсутствие великодушия будет иметь неизбежным следствием вынесение гонки вооружений на более высокий уровень. В мире ракет и термоядерных боеголовок больший арсенал оружия не добавляет больше безопасности». Однако президент Кеннеди не видел альтернативы этому способу укрепления американских позиций. Он продолжал делать расчет на выигрыш в гонке вооружений, он верил, что «сверхусилия», прилагаемые Соединенными Штатами в сфере ядерных вооружений, еще долгое время не смогут быть повторены никем в мире. В 1967 г. Макнамара признал, что Советский Союз не имел намерения вступать в ракетно-ядерную гонку и, с его точки зрения, удовлетворился бы соотношением сил 1960 г., когда США имели значительное превосходство.

Готовность воздействовать на процессы в Евразии, Африке и Латинской Америке предполагала более широкий выбор средств, чем эскадрильи стратегической авиации и авианосцы. Лишь обычные вооруженные силы могли быть применены на раннем этапе «обороны» американских позиций в каждом конкретном случае. Уже в 1961 г. под влиянием поражения в заливе Кочинос президент Кеннеди увеличил вооруженные силы США на 300 тыс. человек, мобилизовал 158 тыс. резервистов и солдат национальной гвардии, создал шесть дивизий резерва, готовых к быстрой мобилизации. В наиболее важную зону влияния – Западную Европу были посланы дополнительно 40 тыс. американских военнослужащих. Дж. Кеннеди желал иметь полный набор средств для сохранения и расширения американского влияния – от стратегических ядерных сил до эффективных тайных служб. Вашингтон увеличил число регулярных армейских дивизий с 11 до 16. Спешно разрабатывалась стратегия «двух с половиной войн» – когда США могли бы вести две полномасштабные войны в Европе и Азии и одну, «половинную», в любом другом месте.

Для решения последней задачи создавались специальные части, готовые вести боевые действия скрытно и в самых необычных условиях, на отдаленных рубежах мировой зоны влияния США. В военных колледжах страны произошло нечто прежде невообразимое: для лучшего знакомства с потенциальным противником здесь стали изучать книги Мао Цзэдуна и Че Гевары. В докладе Пентагона от июля 1962 г. говорилось о необходимости выработки «программы действий, рассчитанных на поражение коммунистов без обращения к опасностям и террору ядерной войны; программы, направленной на подавление подрывных действий там, где они уже возникли, и, что еще более важно, на предотвращение возможного их возникновения. Другими словами – это стратегия как терапии, так и профилактики». Соединенные Штаты бросали вызов всем силам, влиявшим на изменение международной обстановки. Важно отметить, что США стали готовиться к борьбе против национально-освободительных движений, обучая для этого небольшие группы войск, учитывая особенности тех районов мира, где такая борьба могла бы развернуться.

Американское руководство нуждалось в таком идейном обосновании, которое убедило бы американцев в необходимости «заплатить любую цену» в борьбе с народами, вставшими на путь национального самоопределения. Пропагандистская машина Кеннеди – Джонсона пошла по линии, начатой их предшественниками – демократами времен Г. Трумэна: обозначения внешнего врага в лице Советского Союза. «Холодная война» была охарактеризована Дж. Кеннеди как «борьба за первенство между двумя идеологиями: свобода вместе с богом против безжалостной, безбожной тирании». Вея сложная система международных отношений была утрированно сведена к противоборству США с «силами зла» в лице Советского Союза. Угрозу американской империи демократы двух разных поколений описали в сходных выражениях. Президент Кеннеди: «Во всех пределах мира нам противостоит монолитный и не знающий жалости заговор, который направлен на распространение сферы влияния путем преимущественно подрывных действий». «Отражая коммунистическую угрозу», президент Кеннеди стремился перегруппировать силы американского империализма, привести в систему то, что подпало под американское влияние в 40 – 50-х годах. Примитивный и ложный подход искажал сложную картину бытия. В «вопросе вопросов» – как приспособить мир к Америке или приспособиться к мировым переменам – американская сторона занимала «активную» позицию. Освободившиеся страны должны были, с точки зрения Вашингтона, развиваться в желательном для США русле либо в противном случае встретить противодействие США. Кеннеди в 1961 г. полагал, что Соединенные Штаты достаточно сильны, чтобы диктовать свою волю этим государствам. Однако ход истории внес коррективы в подобное самомнение. Вехами его были Плайя-Хирон, карибский кризис и Вьетнам.

У администрации Кеннеди было желание добиться быстрого успеха в решении «кубинской проблемы», с переориентацией страны, находившейся в 90 милях от их территории. Еще в ходе предвыборной кампании 1960 г. Кеннеди призывал к «серьезному наступлению» на Кубу. Впоследствии Дж. Кеннеди проклинал экспертов из Центрального разведывательного управления и объединенного комитета начальников штабов, предсказывавших восстание населения против Фиделя Кастро сразу же после высадки кубинских контрреволюционеров, поддерживаемых американцами. Позднее он объяснял: «Неодобрение им плана вторжения было бы воспринято как признак слабости, что явно несоответствовало общей линии поведения администрации». События показали, что влияние США в мире может ослабнуть не только от бездействия, но и от непродуманной активности. Серьезным испытанием президентского варианта стратегии глобальной экспансии стал так называемый карибский кризис (октябрь 1962 г.).

Напомним, что в ответ на размещение американских ракет средней дальности близ советских границ – в Турции, Италии и Англии (ракеты «Юпитер») Советский Союз по согласованию с правительством Кубы начал установку там сходных ракет. Это вызвало пароксизм страха у американского руководства. В ходе этого кризиса Вашингтон показал себя готовым на все, включая ядерный конфликт. Готовность администрации Кеннеди пойти на риск ядерной войны должна была предполагать, что установка этих ракет меняет стратегический баланс между США и СССР. Но как согласовать с этой оценкой мнение ЦРУ и объединенного комитета начальников штабов, выраженное еще до начала карибского кризиса, что американские ракеты среднего радиуса в Турции и Италии не влияют на общий стратегический баланс? Даже тайно созванный совет – «исполнительный комитет» совета национальной безопасности пришел к выводу, что ракеты на Кубе не меняют стратегического баланса.

Советник и главный составитель речей Кеннеди – его биограф Т. Соренсен оценивал ситуацию таким образом: «Не вызывает сомнений, что эти размещенные на Кубе ракеты, взятые сами по себе, на фоне всего советского мегатоннажа, который мог бы обрушиться на нас, не меняли стратегического баланса фактически... Но баланс мог бы существенно измениться по своей видимости; в вопросах национальной воли и мирового лидерства такие видимости влияют на реальность». Как пишет по этому поводу американский историк С. Амброуз, «самый серьезный кризис в истории человечества разразился по вопросу о видимости. Мир подошел вплотную к тотальному уничтожению из-за вопроса о престиже».

Один из высших чинов министерства обороны США предложил президенту Кеннеди забыть о ракетах на Кубе, игнорировать их, так как они не представляют собой дополнительной угрозы Америке и не нарушают общего баланса, благоприятного для США. Дж. Кеннеди ответил, что обязан действовать, в противном случае против него будет возбужден процесс импичмента – лишения президентского поста. Президент выступил по национальному телевидению 22 октября 1962 г. и объявил о блокаде Кубы (предложение, отстаивавшееся Р. Макнамарой). Все это показывает, что американская правящая элита находилась в состоянии невероятного опьянения своей мощью. То были достаточно короткие годы упоения всемогуществом. Вслед за событиями на Плайя-Хирон карибский кризис положил начало процессу отрезвления. Он имел определенное просветительское значение – содержал момент приближения к пониманию истины ядерного века: в современном ядерном конфликте не может быть победителей и дипломатия должна помнить, что ее ошибки могут иметь фатальные последствия. Столкнувшись с угрозой ядерной катастрофы в октябре 1962 г., Кеннеди осознал, что подобную цену не стоило платить даже за глобальное влияние. Отнюдь не разделяя идеи изоляционизма и ограничения притязаний, Дж. Кеннеди все же пришел к выводу, что абсолютное отстаивание превосходства повсюду может вовлечь США в ядерный самоубийственный конфликт, привести к национальной катастрофе.

Исторические уроки стали давать свои результаты. Стало предельно ясно, что «кризисное регулирование является слишком опасным делом и события могут развиваться слишком быстро». В 1963 г. была установлена прямая линия связи между Белым домом и Кремлем. В том же году Соединенные Штаты пошли на важный шаг – ограничение испытаний ядерного оружия. Договор об ограничении испытаний означал, что американская сторона увидела ту реальность, которую сна прежде откровенно игнорировала: увеличение количества ядерных боезарядов не укрепляет безопасность США. Американская сторона предприняла беспрецедентные шаги: поддержала вместе с Советским Союзом в ООН резолюцию, запрещавшую размещение ядерного оружия в космосе, подписала соглашение о продаже СССР зерна. Особенно существенное значение имел заключенный в Москве в августе 1963 г. США, СССР и Великобританией Договор о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космическом пространстве и под водой, ставивший реальную преграду на пути совершенствования ядерного оружия, оберегавший экологическую среду и в целом служивший целям взаимного доверия. В речах президента прозвучали идеи, означавшие, что в понимании американским руководством своих интересов появился важный новый элемент: слепая враждебность к СССР может в кризисной ситуации погубить и глобальную зону влияния, и саму Америку.

Возглавляемый Дж. Кеннеди круг политиков на рубеже 1962 – 1963 годов как бы открыл для себя тот все усложняющийся мир, в котором прямолинейные силовые действия могут дать необратимые негативные результаты. Пройдя через период самоуверенности и силовой дипломатии, он обрел опыт и публично усомнился в универсальном значении американского образа жизни для митра, где большинство населения «не являются белыми... не являются христианами... и ничего не знают о системе свободного предпринимательства или подлинном юридическом процессе». На своей последней пресс-конференции президент проявил понимание сложности осуществления опеки над огромными территориями развивающихся стран: «Эти страны бедны, они настроены националистически, они горды, они во многих случаях радикально настроены. Я не думаю, чтобы угрозы, исходящие с Капитолийского холма, приносили те результаты, на которые мы часто надеемся... Я думаю, что это очень опасный, лишенный равновесия митр. Я думаю, что мы должны сосуществовать с ним»

Одним из наиболее важных выводов из Карибского кризиса было осознание опасности распространения ядерного оружия. В начале 60-х годов ядерным оружием обладали четыре державы – СССР, США, Англия и Франция, на подходе к ядерному порогу находилась КНР. Дальнейшее распространение ядерного оружия сужало зону действия Вашингтона, с одной стороны, и грозило возможностью превращения обычных конфликтов в ядерные – с другой США приложили в 1962 г. значительные усилия, чтобы замедлить развитие ядерных программ Англии и Франции, тех союзников, на которых Вашингтон мог оказать давление. Дж. Кеннеди увидел еще одну особенность ядерного века: распространение ядерного оружия грозило подорвать исключительное положение самих США в этой области.

  1. Первая проигранная война


В 60-х годах западноевропейский сепаратизм только зарождался, американские союзы были крепки, стратегический арсенал – на невиданной высоте. Самую большую проблему представлял в тот период процесс развития «третьего мира», эволюция недавно освободившихся стран, радикализация обстановки в Азии, Африке и Латинской Америке. Становление новых, государств были приняты за некую опасность, за отход от естественного порядка вещей. Активное противодействие неугодным процессам началось у американцев с вовлечения в чрезвычайно удаленный от США Лаос, о котором А. Шлезингер сказал, что «если это и не кинжал, направленный в сердце Канзаса, то все же это ворота в Юго-Восточную Азию».

Впоследствии расследование, проведенное конгрессом США, и разоблачения журналистов показали, что превращение мирного Лаоса в «бастион свободного мира» на деле отдавало его территорию в руки Центрального разведывательного управления США. Бюрократический аппарат и даже местная авиалиния во второй половине 50-х годов содержались за счет ЦРУ. К моменту вступления Дж. Кеннеди в должность президента ЦРУ посредством субсидируемой им армии Фуми Носавана стремилось ликвидировать нейтралистские элементы в стране. Администрация Дж. Кеннеди постаралась найти американское решение проблем развития этой страны.

В мае 1961 г. президент Кеннеди решил довести понимание важности Лаоса как форпоста Америки в Юго-Восточной Азии до сознания широкой американской общественности. «Безопасность всей Юго-Восточной Азии будет поставлена под угрозу, если Лаос потеряет свою независимость. Его безопасность связана с безопасностью всех нас. Я знаю, что каждый американец хотел бы, чтобы его страна выполняла свои обязательства». Дж. Кеннеди использовал созданную в стране на протяжении предшествующих полутора десятилетий атмосферу согласия «заплатить цену» за мировое влияние, даже если предстояло вмешательство в дела самых отдаленных стран с совсем непохожей на американскую культурой. Как показало будущее, «вторжение» в проблемы Юго-Восточной Азии стало дорогостоящей авантюрой.

После возвращения из Индокитая вице-президент Л. Джонсом в 1961 году сообщил президенту следующее. «Судьба Юго-Восточной Азии определяется здесь. Нам нужно решить, должны ли мы помогать этим странам до пределов наших возможностей или ««выбросить полотенце», оставить этот .регион и отойти на наши оборонительные линии к Сан-Франциско, вернуться к концепции «крепость Америка». Выводы Л. Джонсона о необходимости укреплять именно дальние рубежи поддержали люди из окружения президента Кеннеди. Хотя очевидным было, что опорой США в Азии являются базы в Японии, на Окинаве, Тайване и Филиппинах, руководство США посчитало невозможным для своего престижа допустить поражение Нго Дин Дьема в Южном Вьетнаме.

Почему американцы во Вьетнаме пошли на крайние меры? В подготовленном в 1962 г. для президента аналитическом документе совета национальной безопасности говорилось: «Значительные потери территории или ресурсов сделают для США более сложным осуществление цели создания того вида мирового окружения, какое они желают, породят пораженчество среди правительств и народов в некоммунистическом мире и вызовут разочарование внутри США». Америка не имела права проигрывать, не имела права отступать, что могло привести к подрыву национального самосознания американского народа и веры в США союзников – высокомерие здесь достигло своего пика. Такая посылка привела к нелепой и страшной в своей трагичности ситуации: вдали от американских берегов Соединенные Штаты сконцентрировали почти все, что могли, стремясь к самоубийственной цели – «ни за что не уступить», хотя отступление в данном случае означало лишь признание за вьетнамским народом того права, которое американцы считают первым и самым священным для себя, – права самоопределения.

На ранней стадии конфликта во Вьетнаме, когда взвешивалось, во что обойдется для США участие в нем, цифры не казались имперским политикам внушительными. Госсекретарь Раск подсчитал, что для подавления освободительного движения в Греции пришлось потратить 50 тыс. долл. на каждого партизана. Во Вьетнаме, заявил госсекретарь, «ради достижения победы следует израсходовать любую сумму денег». В ноябре 1964 г., на относительно еще ранней стадии войны, У. Роcтоу писал: «На этом этапе истории мы являемся величайшей державой в мире – если будем вести себя как величайшая мировая держава». В 1965 г. Р. Макнамара указал объединенному комитету начальников штабов, что при планировании операций не следует думать об экономии, что «суммы на Вьетнам неограниченны. Ни при каких обстоятельствах отсутствие денег не должно быть препятствием».

Впоследствии президент Л. Джонсон полностью разделит эти взгляды: «Самое процветающее общество на земле может позволить себе расходовать сколько угодно». При Кеннеди США сделали первые шаги по пути военного вовлечения США во Вьетнам. Полномасштабным становится оно при Джонсоне. Представители военно-воздушных сил заверяли, что месяц интенсивных бомбардировок территории ДРВ приведет к победе. Советник по национальной безопасности М. Банди пришел к выводу, что достаточно будет трех месяцев бомбардировок. 2 марта 1965 г. американские бомбардировщики нанесли удар по плотинам в Демократической Республике Вьетнам. На традиционных встречах по вторникам со своими главными помощниками президент Л. Джонсон лично определял цели для бомбардировочной авиации.

Американская сторона игнорировала попытки решения конфликта мирным путем. Летом 1964 г. с обращением о созыве международной конференции по Вьетнаму выступили СССР, ДРВ, КНР, Франция, Лаос, Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама и генеральный секретарь ООН У Тан. В ответ американцы увеличили контингент своих войск с 16 до 21 тыс. Дальнейшее увеличение уже могло быть квалифицировано как ведение войны, а не просто «посылка советников». В августе 1964 г., воспользовавшись сфабрикованным предлогом, имевшим якобы место неспровоцированным нападением северовьетнамцев в Тонкинском заливе на американские корабли, президент Л. Джонсон получил от конгресса «карт-бланш» на эскалацию военных действий во Вьетнаме. Конгресс давал главе исполнительной власти полномочия предпринять «все необходимые меры» для «отражения любого вооруженного нападения» на американские вооруженные силы. Так называемая тонкинская резолюция единогласно была принята в палате представителей (за нее проголосовали 416 членов палаты, голосов против не было). В сенате за резолюцию было подано 88 голосов, против – два. Путь к эскалации был открыт. Аргументы просты: если США потерпят поражение во Вьетнаме, то начнется быстрый упадок американского влияния в мире, дезинтеграция сферы влияния, что грозит появлением множества «вьетнамов» на периферии американской зоны. По словам У. Ростоу, «если мы не сокрушим противника здесь, то вскоре будем вынуждены встретиться с ним в Таиланде, Венесуэле и других местах».

Стоимость войны во Вьетнаме увеличивалась быстро и вскоре стала ощутима для бюджета богатейшей страны капиталистического мира. Военные расходы на операции во Вьетнаме составили: 9,4 млрд. долл. в 1965/66 фин. году; 19,7 – в 1966/67 фин. году; 22,4 млрд. долл. в 1967/68. Социальные программы «великого общества» (системы внутренних реформ, предусматривавшихся Л. Джонсоном) были принесены в жертву вьетнамской войне, результатом чего явились невиданный разлад в стране в конце 6О-х годов и инфляция, которая за период 1968 – 1978 годов увеличила вдвое стоимость жизни в США .

К 1967 г. на Вьетнам было сброшено больше взрывчатых веществ, чем в ходе всей- второй мировой войны в Европе. В 1965 году американская авиация сделала 25 тыс. бомбовылетов, оставив на вьетнамской земле 63 тыс. т бомб, в 1967 году – 108 тыс. вылетов, 226 тыс. т бомб. Начиная с июня 19б5 г. американские войска вели войну против патриотических сил в Южном Вьетнаме. Численность армии США во Вьетнаме достигла 125 тыс. На пресс-конференции, проходившей 10 июля 1965 г., президент Джонсон заявил, что предела количеству американских войск, необходимых для победы во Вьетнаме, нет. Вьетнам нельзя было терять потому, считали в Вашингтоне, что это якобы могло повлиять на целостность глобальной американской зоны влияния и систему зависимых от США стран. При самых различных обстоятельствах президент Л. Джонсон не уставал напоминать соотечественникам, что «мы с 1959 г. не потеряли ни одной союзной нации». Американская элита в порыве самоослепления действительно решила «заплатить любую цену» за свои позиции на узкой полоске азиатского материка. Заметим, что до второй половины 60-х годов расширение зоны американского влияния, американских обязательств рассматривалось Вашингтоном как естественное и практически не встречало оппозиции внутри страны. Начиная со второй половины 60-х годов в правящих кругах стало созревать убеждение в необходимости различать существенное и второстепенное, выделить действительно первостепенные по значимости для США регионы, форпосты и отделить их от зон, значение которых менее существенно. Вьетнам способствовал развитию этого процесса, как ничто иное. Уже в 1968 году государственный департамент начал «неблагодарную» работу по определению более и менее важных для США районов мира.

Америка бросила на решение вьетнамской проблемы огромные материальные силы. Численность войск в 1968 г. значительно превысила 500 тыс. Главный вопрос, вставший перед американским руководством, состоял, по определению известного американского историка Р. Такера, в выборе – «империя или обычная нация». Л. Джонсон выбрал первое, и в середине 60-х годов с ним было согласно большинство американцев. Это большинство еще верило в имперскую роль Америки, в необходимость охранять все аванпосты. Сомнения охватили президента Л. Джонсона в феврале 1968 г., когда главнокомандующий американскими войсками во Вьетнаме генерал Уэстморленд в дополнение к находящейся в его распоряжении более чем полумиллионной армии запросил еще 206 тыс. солдат. Лишь с помощью семисоттысячной армии обещал Уэстморленд «усмирить» Вьетнам. Но для этого нужно было призвать на действительную службу резервистов. Возникла необходимость в мобилизации в ситуации, когда непосредственно: территории США никто не угрожал.

Важно отметить, что в середине 60-х годов Соединенные Штаты стали «охранять» свою безмерно растянутую зону влияния с отчаянной решимостью. Наиболее наглядным образом это проявилось во время событий в Доминиканской Республике весной 1965 г. Здесь произошел политический переворот, в результате которого к власти пришли силы, которые в Вашингтоне рассматривались как враждебные. Оценив ход политических событий в этой стране как неблагоприятный для американского влияния, президент Л. Джонсон 28 апреля 1965 г. отдал приказ американским войскам высадиться в Санто-Доминго. Это было нарушением международных правовых норм, в частности устава Организации американских государств. Но это была защита имперских интересов США, какое бы пропагандистское прикрытие ни выдвигал Л. Джонсон.

Годы вьетнамской войны способствовали политическому отрезвлению широких масс американского народа. Но отрезвление шло медленно. Большинство американского общества поддерживало войну во Вьетнаме по меньшей мере до февраля 1968 года. (На протяжении нескольких месяцев, до национального вьетнамского праздника Тет, вооруженные силы США прилагали огромные усилия по овладению контролем над Южным Вьетнамом. В США возникла уверенность, что перелом наступил, «дело сделано». Однако с наступлением праздника Тет Фронт национального освобождения Южного Вьетнама широким наступлением опрокинул все надежды интервентов и их пособников.) Парадокс, но президент Джонсон считал, что в проведении своей вьетнамской политики он нажимает на тормоз, а не на акселератор. Лишь потери, понесенные во Вьетнаме, фиаско 1968 года да потрясающие свидетельства очевидцев, журналистов и политиков, выступивших критиками вьетнамской авантюры, вызвали крах экспансионистской психологии. В умах ряда американских стратегов просветление началось уже в 1966 г Выступая перед комиссией по иностранным делам американского сената, Дж. Кеннан утверждал: «Наш престиж в глазах мира будет больше в том случае, если мы решительно и мужественно отойдем с неразумных позиций я не будем упорно преследовать экстравагантные и ничего не обещающие цели».

По мере того как США все больше увязали во Вьетнаме, круг политиков ,и советников, поддерживавших президента Джонсона, уменьшался. Один за другим уходили наиболее приближенные советники Кеннеди, либералы, профессора северо-восточных университетов. За ними потянулись старые приверженцы Джонсона. Даже у таких самоуверенных и хладнокровных деятелей администрации, как Р. Макнамара, война во Вьетнаме начала вызывать в 1966 – 1967 годах серьезную озабоченность.. За безоговорочное продолжение войны во Вьетнаме выступали только «ястребы» типа братьев У. и Ю. Ростоу. К марту 1968 г. Л. Джонсон оказался изолированным в собственной партии, в кругу прежних единомышленников, и вынужден был 30 марта 1968 г. заявить о своем выходе из политической игры, об отказе баллотироваться на президентский пост во второй раз. Он совершил ошибку, направив огромные американские ресурсы к цели, достижение которой не укрепляло, а ослабляло США.

Исходя из опыта войны во Вьетнаме, конгресс США принял Акт о прерогативах в военной области, обязавший президента США давать отчет о действиях в срок, не превышающий 30 суток после вовлечения вооруженных сил США в военные действия. Так сработал инстинкт самосохранения, так более дальновидные идеологи американской экспансии хотели обезопасить себя.

Почему американцы не пришли к выводу о необходимости выхода из Вьетнама раньше? Почему в американской политической стратегии исчезла гибкость? Ответ сложен, если обращаться к деталям, и относительно прост, если указать главное. В Вашингтоне откровенно боялись, что поражение США во Вьетнаме будет означать непоправимый удар по американскому влиянию во всем мире, потрясет всю систему внешнеполитических связей США. Со слепым упорством лучшие умы американской правящей элиты поставили себя, свои политические судьбы и огромный американский арсенал на защиту простой идеи. Зона влияния США в мире, если не будет расширяться, – начинает уменьшаться. Страх перед нисхождением, закатом, перед эпохой исторического отступления вызывал у вашингтонских стратегов готовность идти на немыслимые усилия.

Следует сказать также следующее. Никогда американская дипломатия не отличалась такой стойкой верой в то, что в основу внешней политики США положены научные методы, как в 60-х годах. В Пентагоне в 1966 г. был создан отдел системного анализа, целью которого было учесть все возможные факторы, избежать непредвиденного поворота событий, держать процесс проведения внешней политики под постоянным контролем. Наукообразная фразеология о математически точном восприятии мира и выборе оптимальной реакции на перемены в нем чрезвычайно характерна для времени Кеннеди и Джонсона. Технократы типа Р. Макнамары обращались к компьютерной технике. Образ ученого – дипломата, доктора наук – министра, известного историка – советника стал приметой тех лет. Президенты Кеннеди и Джонсон, несомненно, гордились образованностью своих министров. Питомцы Гарварда и Массачусетского технологического института относились к «простецким» методам анализа своих предшественников, людей Трумэна и Эйзенхауэра, как к топорным. Имперская политика в 1961 – 1968 годах приобрела вид упражнения в интеллектуальной игре, требовавшей учета всех факторов, качественных параметров и количественных оценок, нахождения оптимального и беспроигрышного решения.

Сложные методы подсчета в главных своих выводах по существу затемняли простой факт: мир не удовлетворен существующим положением, народы требуют справедливости, своего права на самостоятельное развитие и готовы ради торжества этого права пойти на жертвы. В случае с Вьетнамом Вашингтон недооценил значение международной солидарности с борьбой вьетнамского народа за независимость. Ошибкой дипломатии Вашингтона в 60-х годах была переоценка американских возможностей в мире. Формально США готовы были ради обороны своей мировой зоны влияния вести «две с половиной войны» – одну в Европе, против СССР, одну в Азии, против КНР, и «половинную войну» в любом другом месте земного шара. На практике даже война во Вьетнаме (та «половинная» война) оказалась для Америки непосильной.