Geum.ru

Александр Мень. История религии. Том 2

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   31   32   33   34   35   36   37   38   ...   109

x x x




Если бы мы захотели представить себе, как выглядели люди Авраама во

время своего переселения в Ханаан, то достаточно взглянуть на одну

египетскую фреску того времени, изображающую приход сирийских бедуинов в

землю фараонов269.

Впереди каравана выступает шейх племени. Он и его спутники ведут

газелей - дар пустыни. Далее следуют воины с луками и дротиками. Их смуглые

лица обрамлены узкими бородками, волосы их густы и волнисты. Один из

пришельцев играет на пастушеской арфе. Имущество племени навьючено на ослов,

рядом с которыми идут женщины. Их пышные иссиня-черные волосы рассыпаны по

плечам и только на лбу изящно перехвачены белой лентой. Одежда женщин мало

отличается от одежды мужчин. Это просторные, падающие прямыми складками

рубахи, украшенные ярким сине-красным узором и оставляющие одно плечо

обнаженным. Все обуты в кожаные сандалии. Дети путешествуют на ослах среди

узлов и мехов с водой.

Пожелай египетский художник запечатлеть Авраамовых людей во время их

исхода из Харрана, его изображение мало бы отличалось от этого. Долог был их

путь, прежде чем перед ними зазеленели виноградники и горные луга земли

Ханаанской. Здесь их ждали опасности и трудности, ждала бродячая жизнь

хабири, обреченных на жизнь среди чужих и, быть может, враждебных племен.

Пришельцам придавала мужество их вера в особое небесное

покровительство. Эта вера не была теорией, философским Умозрительным

исповеданием монотеизма. Она сводилась к верности избранников Элогима своему

Богу. Со стороны это могло показаться просто незначительной религией клана

или племени. Но в этой верности Авраама и патриархов Одному уже содержалось

зерно религии Единого. "Таким образом, монотеизм, появившийся как бы

украдкой в истории мира, оказался национальным наследием, самым бесспорным и

самым драгоценным"270.

Религия Авраама приняла форму Союза (берйт), или Завета с Богом.

Согласно Библии, Бог обещал, что придет время, когда потомки Авраама уже не

будут изгнанниками в чужом краю, они превратятся в народ и получат землю

Ханаанскую во владение.

Но обетование это не носило узко племенного характера, подобно многим

языческим прорицаниям. Величие и слава избранных Богом людей связывались в

обетовании с благом всех племен и народов. "И благословятся в тебе все

племена земные" - таково было одно из самых поразительных пророчеств

древнего мира271.

Кто мог знать тогда, что потомки маленького клана номадов, скитавшихся

со своими овцами по долинам Сирии, должны будут послужить в грядущем великой

божественной цели? Пусть это пророчество было записано через века после

смерти Авраама, но оно, несомненно, почиталось столь важным, что

"передавалось почти без изменений из поколения в поколение"272. Но даже если

предположить, что оно было измышлено в эпоху Соломона (когда его записали) -

остается факт существования пророчества за тысячу лет до его исполнения.

Библейский автор Священной Истории, очевидно, сам сознавал, насколько

по-человечески неправдоподобно звучало это обетование в эпоху патриархов. И

с тем большей силой он подчеркивал веру праотца. "Авраам, - говорит он, -

поверил Господу, и это вменилось ему в праведность"273.

Именно поэтому апостол Павел называет Авраама "отцом верующих".

Невидимые нити протягиваются от шатров Ханаана к берегам Иордана, где

восемнадцать веков спустя прозвучат слова: "Верующий в Сына имеет жизнь

вечную".

Так среди сумерек многобожия возникла та точка в истории мира, которая

должна была расти, расширяться и превратиться в конце концов в Народ Завета,

в Народ Божий, в ветхозаветного Предтечу Церкви.

Завет неразрывен с Обетованием. Авраам, Исаак и Иаков постоянно

обращены в будущее. У них не было никаких оснований надеяться, что одними

человеческими силами они овладеют хотя бы небольшой, но собственной

территорией. Что мог противопоставить небольшой бедуинский табор,

вооруженный лишь луками и дротиками, мощным крепостям Ханаана, обнесенным

циклопическими стенами? К тому же люди Авраама вынуждены были дробиться на

небольшие группы, т. к. каждая семья нуждалась в обширных пастбищах для

скота. Разрастание клана неизбежно вело к его распадению274.

Тем не менее в критический момент пастухи могли постоять за себя и

поддержать соплеменников. Так, когда племянник Авраама, ушедший на юг

страны, был угнан в плен эламитскими отрядами, проходившими через Палестину,

патриарх без малей ших колебаний устремился на выручку. Пользуясь ночным

мраком и внезапностью нападения, он рассеял превосходящие силы врага и отбил

своих.

Местный царь, узнав о победе над общим противником, хотел привлечь его

людей к себе на службу и обещал Аврааму богатое вознаграждение за его

подвиг. Но гордый шейх не хотел быть обязанным никому: "Поднимаю руку к Элю

Элиону, Владыке неба и земли: что даже нитки не возьму из всего твоего, -

чтобы ты не сказал: я обогатил Авраама"275.

Первой большой стоянкой евреев был Сихем, город, впоследствии

окруженный ореолом святости у северных израильских колен. Из Сихема Авраам

спустился южнее, в Бетэль, но засуха и голод принудили его просить убежища в

Египте, где охотно принимали сирийских кочевников. В это время царство

фараонов переживало новый расцвет под владычеством царей Сенусертов и

Аменемхетов, которые стремились усилить свое влияние за рубежом.

Из Египта Авраам вновь вернулся в Бетэль, а потом надолго обосновался в

оазисе Мамре близ того места, где вскоре вырос город Хеврон. Впоследствии он

даже приобрел близ Мамре клочок земли, который на многие столетия сохранил

название "Поле Ав-оаама"276.

Однако Авраам никогда не забывал, что он чужак и пришелец в земле

Ханаанской. Когда он искал невесту для своего сына, он послал верного слугу

в Паддан-Арам, к арамеям, чтобы тот выбрал ему девушку из родного племени.

Но не это национальное самосознание было главным для еврейского шейха (сам

он брал жен и в Египте и в Ханаане). Главным для него была верность

внутреннему голосу, призывавшему не поклоняться чужим богам, а чтить лишь

Элогима - Бога, Который был Хранителем его рода и Который призвал его

покинуть отчизну. Ему он возносил молитвы перед импровизированными

жертвенниками, которые сооружал во время странствий: Ани Эль Шадай

Хитхалэх лефани въехйе тамим.

Я - Бог Всемогущий,

Ходи передо Мной и будь непорочен. Вот вторая великая заповедь

Авраамовой веры после первой - требования покинуть идолопоклонников.

"Непорочность перед Богом" - это не есть какая-то ритуальная чистота, а

означает нравственный аспект религии Авраама. Согласно Библии, Бог "избрал

его для того, чтобы он заповедал сынам своим и всему дому своему после себя

ходить путем Господним, творя правду и правосудие (цедака у-мишепат)"277. И

хотя моральные представления патриархов еще далеки от высокой этики пророков

и тем более Евангелия, однако они уже хорошо сознавали, что Богу угодны люди

справедливые, честные, верные своему слову, гостеприимные, миролюбивые, руки

которых не запятнаны кровью невинных. Их вера не требовала ни изображений,

ни храмов. Где бы ни был Авраам: в унылых ли пустынях Негеба или среди

каменистых холмов Бетэля, Бог был с ним, витая над дымом его алтаря, взирая

на него с высоты ночного неба, охраняя его в скитаниях. Споры о том, была ли

вера Авраама монотеизмом, бессмысленны. Она была слишком простой,

импульсивной, непосредственной, чтобы подходить под какой-то "изм", под

какую-то схему.

В земле Ханаанской, населенной преимущественно аморитами, многие чтили

Божество также под именем Эля278. Но в ту эпоху он был уже оттеснен

пантеоном новых богов, во главе которого стоял Ваал - бог плодородия. Это

было божество "второго поколения", родившееся на обломках древнего

единобожия, подобно Мардуку, Зевсу, Индре и Энлилю.

Ханаанский культ Ваала и Ашеры отличала вера в тесную связь между

эротической силой человека и плодородием земли. Поэтому чаще всего Авраам и

его люди наблюдали в Ханаане обычаи, которые могли лишь оттолкнуть их от

язычества. Им были отвратительны ханаанские ритуалы с их чувственным

разгулом, извращенным садизмом, их пугал кровавый обряд человеческих

жертвоприношений. Вероятно, многое из того, что они могли наблюдать вокруг,

казалось им вызовом самой природе и Богу. Вероятно, они недоумевали, как

Всевышний может терпеть эти мерзости, не карая безумных.

И как бы в ответ на это людям Авраама пришлось стать свидетелями

ужасной катастрофы, уничтожившей цветущие города в долине Сиддим у Мертвого

моря. Местность, окружавшая Гоморру и Содом, изобиловала серными

источниками, асфальтом и другими очагами воспламенения. Согласно некоторым

сведениям, молния ударила в один из этих очагов и превратила города в пепел;

по другим данным, здесь произошло землетрясение и вырвался подземный огонь.

Во всяком случае, за огненным ураганом последовало опускание почвы, в

результате которого обгорелые руины грешных городов были затоплены водами

Мертвого моря279.

Эта страшная катастрофа глубоко запечатлелась в народной памяти. Быть

может, еврейские пастухи наблюдали с гор за "огненным дождем" и смотрели,

как клубы дыма поднимаются над долиной. Библия сохранила величественное в

своей патриархальной простоте сказание, из которого видно, что евреи с

отдаленных времен задумывались над вопросом о Божественной справедливости.

Вид гибнущих городов навевал мысли о тайне греха и воздаяния, об участи

праведных и виновных...

Сам Бог, гласит предание, с двумя ангелами сошел на землю для того,

чтобы убедиться в неисправимости растленных содомлян280. Под видом трех

странников он посетил Авраама в роще Мамре и возвестил ему, что участь

нечестивцев решена: они воистину заслуживают лишь гибели. Но патриарх знал,

что Бог справедлив;

он стал умолять Вестника пощадить содомлян, ибо не все они злы.

"Неужели Ты погубишь праведного с нечестивыми?"- спрашивал он. Бог обещал

ему, что, если в городе найдется хотя бы пятьдесят праведников, он будет

помилован.

Но Авраам, хорошо зная нравы Содома, боится, что это слишком большая

цифра. Он почтительно умоляет Вестника быть снисходительным, даже если там

будет только сорок человек, не прогневавших Небо. Видя, что таинственный

Странник готов уступить, Авраам в конце концов вымаливает у него прощение

даже ради десяти праведников...

Но и стольких не нашлось в злополучном городе. Один лишь Лот, родич

Авраама, со своей семьей спасся от огня и серы, которые обрушились на Содом

и Гоморру.

Отныне там, где недавно кипела жизнь, суждено расстилаться в жуткой

неподвижности проклятым водам Мертвого моря, а путники будут со страхом

всматриваться в очертания соляных глыб на берегу, стараясь угадать, в какую

из них превратилась жена Лота, которая вопреки запрету не утерпела и

обернулась на пылающий город...

Образ Лота, без оглядки бегущего из растленного и осужденного Содома,

может послужить символом внутреннего состояния евреев на первых порах их

жизни в Ханаане. Много усилий должны были приложить они к тому, чтобы

сохранить свои устои и не изменить своему Богу. Судьба не раз испытывала их

веру, не раз забывали они о Свете, который озарил их маленькую тропинку в

истории, но при всем том никогда не пересыхало русло реки, неуклонно несшей

свои воды в далекий евангельский океан.