Geum.ru

Лео Таксиль Священный вертеп

Вид материалаДокументы

Содержание


Просвещённый шарлатан и распутник
Сад пыток
Подобный материал:
1   ...   53   54   55   56   57   58   59   60   ...   112

Просвещённый шарлатан и распутник


В 1458 году на апостольский трон взошел Пий второй — Эней Сильвио Пикколомини. Он не уступал своим предшественникам в жестокости, похотливости, жадности и высокомерии. Но Пий второй получил самое разностороннее образование, его никак не назовешь невеждой, и хотя бы уже потому он достоин самого беспощадного осуждения. Кроме всего прочего, Эней Сильвио считал себя писателем. Причудливая смесь язычества и христианства в его сочинениях свидетельствует о том, что религия была для него лишь выгодным дельцем. Разве мог он верить в те нелепости, которыми полна христианская мифология?

Убедившись, что апостольская сокровищница расхищена наследниками предыдущего папы, Пий второй прежде всего занялся устройством своих финансовых дел. На заседании Мантуанского собора он провозгласил поход против турок и получил от государей разрешение обложить новыми налогами несчастных подданных, хотя ни папа, ни короли не имели ни малейшего намерения отправляться в Турцию, а тем более сражаться с неверными.

На последнем заседании Пий второй опубликовал декрет, утверждающий верховную власть папы не только над всеми государями, но даже над самим собором. После этого святой отец срочно сколотил отряды наемников и двинулся на Рим, где во время его отсутствия жители провозгласили республику. Город был осажден, и население, не подготовленное к осаде, капитулировало. На следующий день папа приступил к массовым расправам с мятежниками. В течение нескольких дней палачи приводили к нему римских граждан, которых вешали и обезглавливали. Надолго запомнил Рим эту резню! Незадолго перед смертью Пий второй разыграл комедию:

он отрекся от своей литературной деятельности, которой занимался до восшествия на престол. В творениях Энея Сильвио рассказывалось о его пикантных похождениях, описывались достоинства дам, даривших ему свою благосклонность, их тайные прелести и т. п. Его разнузданная эротическая фантазия не поддается описанию.

Сад пыток


Преемником Пия второго был избран кардинал Пьетро Барбо. Очутившись перед необходимостью выбрать себе имя, он заявил, что предпочитает имя Формоз (красивый). Когда кардиналы услышали это, раздался оглушительный смех: новый папа был уродом. Тогда он решил взять имя Павла второго.

Кардиналы поставили Павлу второму ряд условий, и папа поклялся соблюдать их. Одним из условий было: собрать чрезвычайный налог, под предлогом организации крестового похода, и поделить с кардиналами всю прибыль от этой финансовой операции.

Первую часть условия Павел аккуратно выполнил; что же касается второй, то он счел более выгодным для себя оставить все деньги в собственной казне. Разумеется, кардиналы не на шутку рассердились. Тогда папа согласился назначить комиссию из трёх кардиналов для наблюдения за сбором чрезвычайного налога и дележа.

Великодушный жест папы умиротворил кардиналов, и они предоставили ему полную свободу действий. Золото из всех стран широким потоком текло в Рим. Но аппетит приходит во время еды — и Павел второй стал изобретать другие способы для умножения своих доходов.

Например, он очень ловко пользовался отлучением. В его руках оно было подобно пистолету, который приставляет разбойник с большой дороги к груди перепуганного путника. Затем он отстранил от должности ряд офицеров и чиновников курии, чтобы потом продать их бенефиции. Некоторые из чиновников протестовали против этого мероприятия. Особенно энергично выступил знаменитый историк Платина — папский переписчик.

— Ты смеешь судить меня? — свирепо спросил святой отец. — Разве ты не знаешь, что все законы рождаются в моей голове? Какое мне дело, что ты и твои коллеги будут жить милостыней? Такова моя воля, выше которой нет ничего на земле.

Некоторые чиновники, убедившись, что Павла переубедить невозможно, решили обратиться ко всем государям с просьбой созвать вселенский собор, чтобы разрешить тяжбу со святым отцом. Платина, преданный престолу, убеждал папу не подвергать себя унижениям и отменить свой приказ. Вместо того чтобы внять его советам, Павел второй распорядился арестовать Платину.

Следует отметить, что святой отец, будучи невежественным как копченая сельдь, питал ненависть к ученым и писателям. Его излюбленным изречением было: «Религия должна уничтожить науку, ибо наука — враг религии».

Римские власти и цеховые старейшины, взволнованные арестом одного из популярнейших римских граждан, потребовали освобождения Платины. Павлу второму пришлось уступить, но он не отказался от своего намерения расправиться с писателем.

Через некоторое время он подкупил лжесвидетелей, которые обвинили Платину и нескольких других учёных в заговоре против папы. Их подвергли допросу инквизиции. Но ни Платина, ни его друзья по несчастью не подтвердили показаний лжесвидетелей. Тогда святой отец решил вырвать у них признание пытками.

Первым стали мучить Платину. Его раздели донага и привели в сводчатую комнату, разделенную пополам стеклянной стеной. В одной половине комнаты на троне восседал папа, окруженный фаворитами, в другой происходила пытка. Заключалась она в том, что осужденного сажали на кол в три фута вышиной, кончавшийся алмазной пикой. Это было пострашнее, чем турецкий кол, — там смерть наступает быстрее. Здесь же все было предназначено для того, чтобы страдания длились несколько часов.

Но Платина не признал выдвинутых против него обвинений. Все усилия папы оказались напрасными, и Платину отправили в каменный мешок. Его место заняли другие обвиняемые. Их тело рвали раскалёнными щипцами, лили в раны расплавленный свинец, но палачам не удалось добиться, чтобы они оговорили Платину.

Тогда Павел второй, будучи не в состоянии назвать Платину и его друзей государственными преступниками, обвинил их в ереси. Но тут вмешался император Фридрих. Явившись в Рим за своей долей налогов, собранных папой с его подданных, он настоял на освобождении Платины.

В заключение сообщим, что достойный первосвященник запретил римлянам посылать своих детей в школы, ибо считал, что читать и писать — это привилегия священников.