Geum.ru

Алексей Михайлович Абрамкин. Три шага на Голгофу

Вид материалаДокументы

Содержание


Завещание магистра.
Возвращение домой.
Мои острова.
Пора, пора…
Танец с незнакомкой.
Подобный материал:
  1   2   3

Алексей Михайлович Абрамкин.


Три шага на Голгофу.


Поле боя.


Отзвенели клинки и отпела труба.

А потом было тихо и страшно в конце.

И белела над полем монеткой луна.

И чернела у воинов кровь на лице.


И минутами в вечность уходят они –

Тени мыслей и дел и коней боевых,

Оглянувшись на миг на родные огни

И с улыбкой прощая пока что живых.


Пусть устанет душа, твоя жизнь тихий свет

И осколки былого в ладонях кроша,

Ты шепни: « Смерти нет! Смерти нет! Смерти нет!»

Есть бессмертная русская наша душа.


Кто-то - в вечность, а кто-то - совсем в никуда,

Ну, а кто-то – жить дальше и быть подлецом.

И, грехи замолив, замечать иногда,

Как чернеют святые рублёным лицом.


Ну, а мне уходить… Лучше в пении стрел.

Уходить, не допев, уходить, не любя,

Оглянувшись на ворох не сделанных дел,

И в душе лишь немного жалея себя.


Лучше падать с коня, чем болтаться в петле,

Быть собою всегда до последних минут.

И прожить, как сумеешь, на этой земле,

Не боясь, что другие не так вдруг поймут.


Дракон и Принцесса.


Я – дракон, совсем не злобный

И, наверное, последний.

Всех драконих бед и тягот

Я единственный наследник.


Менестрели пишут вирши

Рыцарской любви напасти.

Что мне все людские страсти

Всех бедняк – дракон несчастный.


Я душою нежен, тонок,

Я совсем далёк от зверя.

Любил девочку – Принцессу

И себя любви доверил.


Пусть ужасен лик зубастый,

Мой дворец ей дом заменит,

И порыв душевный, страстный

Она примет и оценит.

Ради глаз её прекрасных

Я ручным навеки стану!

Буду в роскоши лелеять,

Все сокровища достану!


Чтобы только рядом видеть,

Брошу вызов небу, аду,

Раю, миру, преисподней!..

И она меня полюбит.

Что тогда мне гнев Господень?


«Жаль, родился я драконом!», -

повторяю я со стоном.

Жизнь дракону – не конфета.

Только ненависть Принцессы

На любовь была ответом.


Я стою под этим солнцем

Посреди большого леса.

Мне навстречу рыцарь едет,

Чтоб убить и взять Принцессу.


Что ему её желанья?

Свою лошадь больше любит.

По законам мирозданья

Я – чудовище, вы – люди.


Я его зажарю в латах,

Съем, сомну в кусок железа.

Но Принцесса будет плакать…

Так пусть он меня зарежет!


Рыцарь вынул меч из ножен.

Он спокоен и уверен.

Подвиг совершить не сложно,

Если враг не будет зверем.


Коль дракон зажмурит очи,

Шею до земли наклонит,

Меч ударит что есть мочи –

И огромный лес застонет.


Будут песни менестрелей

Прославлять сражений сказку.

И жестокий глупый рыцарь

Испытает твои ласки.


Я лежу под этим солнцем

На поляне, боем взрытой.

Я - из вашей детской сказки,

Только малость подзабытой.


* * *

Новая любовная химера.

Через пальцы годы как вода,

И в любовь всё меньше, меньше вера.

В ту, которой вечность не беда.


Руки, губы и душа без двери,

Зелень глаз распахнутых – лети!

Но вы врёте, врёте, я не верю,

И уйду, прочь руки, отпусти!


Я уйду, прорвусь сквозь быт наш низкий,

Окружающий со всех сторон.

И в душе, как в автоматном диске, -

Для себя последний чувств патрон.


Чьих–то глаз прищуренное дуло.

Все пять чувств – пять пальцев взять в кулак.

И пока надежда не уснула,

С губ разбитых: « Врёшь, не так, не так…»


Тем, что одиночество, как пуля,

Тем, кому насмешка, словно нож

Я скажу: « Вас славно завернули,

Ну а я пройду, не сдержишь, врёшь!»


Новая любовная химера.

Через пальцы годы как вода,

И в любовь всё меньше, меньше вера.

В ту, которой вечность не беда…


* * *


Человек устал идти,

В снег упал, вздохнул устало:

«Всё, пришёл конец пути!»

С воем вьюга заметала

Слабый вздох, последний стон

Белым снегом заметала,

Тонким льдом сковать спеша

На его лице снег талый.

И лежал он, не дыша.

Я уйду, ты не пускай,

Закрой поцелуем губы,

Что хотят произнести:

«Всё, пришёл конец пути!»

Ты прости меня, родная,

Поддержи моё плечо,

В снег я падаю устало,

«ВСЁ!» шепнувши горячо.


* * *

Снежная королева,

Айсберги, глыбы льда,

Голос пурги напевы,

Вместо души – вода!

Только не надо гордиться.

В замке холодном твоём

Ничья любовь как птица

С тобой не споёт вдвоём.

Снежная королева,

Айсберги, глыбы льда…

Но неужели холодной

Сможешь ты быть всегда?


* * *

Ты сидишь на моей постели

С росчерком красивых длинных ног.

И в ресницах твоих – тени,

И в глазах приоткрытых – Бог.

Грешный Бог ночных сновидений,

У него вся ночь впереди.

Лунный свет отражает тени

На высокой твоей груди.

Ты мне скажешь слова простые,

Твой язык мне давно знаком.

Как тебя я сжимаю в объятьях,

Ночь подсмотрит дверным глазком.

Разметав свои косы чёрные,

Ты уронишь меня на них,

И утонут глаза мои синие

В серых глазах твоих.


Я не помню тебя, нет, давно уж нет,

У свободы хмельная сласть.

Замок, строенный из сырого песка,

Жаждет ветра, чтобы упасть.


* * *

Баллада о разрушенном городе.


Когда в королевской постели

Он закрывает глаза,

Во сне чей-то голос напомнит

О том, что тогда он сказал.

А он сказал: «Убейте!

И не жалеть огня!

Сожгите этот замок!

Эй, паж! Живее коня!»

И к небу взметнулось пламя,

И люди кричали в огне,

Ребёнок, копьём пронзённый

Рукою скрёб по стене.


Но вдруг отворились ворота

И вышел с мечом, один.

И за спиною кто-то

Шепнул: «Вот он, господин!»


Король повторил: «Убейте!».

Решительны короли,

Но четверых убил он,

Пока и его смогли.

Король нахмурил брови

И прочь повернул коня.

Единственный враг в луже крови

Лежал, короля кляня.

« О, гнусный изверг в короне!

Ты ради своих идей

Шагаешь по лужам крови

И по костям людей.

Ты хочешь власвовать миром?

Не выйдет, нипочём!»

На речь прервали ударом –

Лежащий добит мечом.


Король просыпается с криком

И хладный пот градом льёт.

Во сне над горящим замком

Чёрный рассвет встаёт.

Так было уже три года.

Король не жалел ничего,

Но каждую ночь сон страшный

Опять посещал его.

И он решил: довольно!

Я мало ль оставил вдов?

Я снова сожгу этот замок,

Чтоб уж не осталось следов.

Сравняю пепел с землёю,

Крестом его осеня,

Чтоб этот, убитый мною,

Во сне уж не встретил меня.

Дружине же дела мало,

Что спорить по пустякам!

Бог – изверг! – король прикажет –

Дружина разрушит храм.

Король тихо буркнет: «Убейте.

Старуха – ножом её!

Невинную кровь пролейте.

Ребёнка же – на копьё!»


Дружина собралась лихо

И на восьмой день пути

Король их привёл на то место,

Куда он решил идти.


Вокруг сожжённого замка

На сотни вёрст – ни души.

Здесь даже ворон не грает,

Здесь даже слепой дрожит.

Дружина ряды сомкнула.

Идут, невольно крестясь,

А ночь как назло подвернулась –

Коль дома сидишь, не вылазь.

Темно как у чёрта в брюхе,

И страх по рядам, как зараза,

А над головою звёзды,

Как два жадных волчьих глаза.


«Что там за крики в дозоре?

Дозорных живо ко мне!».

«Король, едет всадник в чёрном

верхом на чёрном коне».


Король поводья тронул

И усмехнулся зло:

«Не вовремя он тут едет,

что ж, видно, не повезло! ».

Всадник подъехал к стою

И опередив короля,

Спросил: «Ты знаком со мною,

Король? Здесь моя земля!»


И дрожь короля пробила,

И дыбом поднялся волос,

Ведь ровно тому три года

Он слышал уже этот голос.

«Ты хочешь властвовать миром?, -

спросил он его тогда, -

ты для него слишком мерзок,

вот в чём твоя беда».


Король замешкал с ответом,

Гадая, как же быть…

«Э-э… Мне Ваша светлость снилась,

и я Вас пришёл навестить…»


сквозь черноту забрала

смех смерти страшней вдвойне.

И дрожь короля пробрала,

Проблеял:«Дружина, ко мне!»


Никто не пришёл на помощь,

Как не визжал господин.

Король и Чёрный рыцарь

Стояли один на один.

«Как долго, король, как долго

я ждал, чтоб отнять жизнь твою.

Ну что же, слов довольно,

Сразимся в честном бою!

И был поединок коротким,

На землю пал король

И прошептал: «Молитву

Последнюю мне позволь!»

И начал уже: «Помилуй!»,

Но меч встал у слов на пути.

Противник взмахнул кинжалом

И дух король испустил.


Рыцарь открыл забрало

И на дружину взглянул:

Холодной слепой улыбкой

В забрале череп блеснул.

И хоть было очень тихо,

Завыл придорожный лес.

Тут кто-то перекрестился,

И Чёрный рыцарь исчез.


Вот ходит такая легенда,

(Рассказ завершаю мой)

Что из королевской дружины

Никто не пришел домой.


* * *

Вздымались волны пенные,

И от страсти бурлила кровь,

И на кромке прибоя женщина

Двум мужчинам дарила любовь.

Целовали её мы истово,

И она целовала нас,

Мы друг друга тогда ненавидели

От её тёмно-синих глаз.

Завивались волны пенные

Вокруг твоих стройных ног.

Он сумел стать твоим мужчиной,

Ну а я помешать не смог.

Целовал он тебя неистово,

И твои стон был как страсти стих,

И любил один мужчина женщину,

А другой с тоской смотрел на них.

Странно, ты меня не вспомнила,

Когда встретила через года.

Он ведь стал твоим мужем суженым,

Ну а я ведь ушёл тогда.

Не смотри ты глазами томными,

Надо быть любимой одним.

Не буди во мне мысли тёмные.

Он – твой муж. Оставайся с ним.


* * *

Люди по делам шагают.

Я на вас гляжу в толпе.

Надо ж, в жизни как бывает:

Ты – мой враг, я – враг тебе.


Люди справа, люди слева,

Я толкаю их плечом.

До свиданья, королева!

Не жалейте ни о чём.


Помяните добрым словом.

Ну а я Вас прокляну!

Дождь по крыше каплет снова,

В луже лист кричит: «Тону!».


Вы полюбите кого-то,

Как не любите меня.

Я ж сжигаю Ваше фото,

Превратив их в дрожь огня.


Жук барахтается в капле,

Мокрый сумрак за окном.

Дождик, дождик, каплет, каплет,

Счастья, счастья, счастья ждём…

* * *


закрыты двери, дочерчен круг,

В любовь не верю, скажи мне - друг!

Любовь – всего лишь движенье рук.

В любовь не верю, скажи мне - друг!

Листок, качаясь, плывёт в никуда.

И в жизни, наверно, так было всегда.

Кто скажет « нет!», кто прошепчет «да!»,

И мир, качаясь, плывёт в никуда.

Ты ж скажешь – хватит! Давно прошло.

Осенний ливень плачет в стекло…


* * *

этот сон, ни на что не похожий.

Он, проснувшись, лежит в тишине.

Ощущает мурашки по коже

И бормочет: «Приснится же мне!».


Ему снилось: вскочил он ночью,

От настойчивого звонка,

Но дверей открывать не хочет,

И в душе у него тоска.


Дверь открылась с унылым скрипом,

сквозняк хладом могильным дохнул,

и неслышно из тьмы чернильной

кто-то в комнату проскользнул.


Балахон на нём серый до пяток,

В капюшоне лица как нет.

Он уселся в кресло напротив

И сказал: «Не включайте свет!»


Не пугайтесь и не кричите!

Кровь – профессия не моя.

Вот бумага, перо – подпишите,

А потом объясню, кто я.


Подписали? Ну вот и ладно.

Вы не бойтесь, у нас там тепло.

Я за Вами пришёл из ада.

Видно, так Вам не повезло.


Странный сон, ни на что не похожий.

Он, проснувшись, лежит в тишине,

Ощущая мурашки по коже,

И бормочет: «Приснится же мне!»


Вдруг стук в дверь, короткий и громкий,

Следом – резкая трель звонка.

На кровати лежит бездыханно

Труп хладеющий старика.


* * *


Я люблю Вас в злате и рубище,

Королевой, служанкой, рабой.

Забыв Бога, женщине грешной

Лишь я молился и жил тобой.


Я забыл ради Вас и отца, и мать,

На опасности или на бал,

И на пули, и на проклятья –

Шёл туда, куда голос Ваш звал.


Вы привыкли ко мне, как к мебели.

Я жил рядом, любовь тая.

Вы со мною счастливы не были,

Нецелованная моя.


И когда отвернулись все от Вас

(доля горькая Вам дана),

от мушкетов, на Вас направленных,

вас укрыла моя спина.


Но остался один, против всех один,

И Ваш верный друг предал Вас,

Вы теперь рабыня, а он господин,

Ну а я вот умру сейчас.


И звенели клинки прощальную:

Королеве монахиней быть.

И напрасно кто-то отчаянно

Пытался её закрыть.


И упал, пронзённый шпагами,

На ковре у Ваших ног,

И тянулся глазами синими,

Но поймать Ваших глаз не смог.


Королеве вдруг стать монахиней?

Всё иметь – и вдруг ничего!

И наверно от глаз заплаканных

Не заметили Вы его…


В опустелую залу пыльную

заглянул удивлённый рассвет,

И смотрел в глаза тёмно-синие

И от шпаги кровавый след.


Как пробитые сталью твёрдою

Потухали глаз синих дали,

И слова, никому не сказанные,

с рассечённых губ с кровью слетали:


- Люблю Вас, не моею ставшая,

Люблю Вас предавшей меня,

И вознесшаяся, и упавшая,

И на троне, и в гуле огня.


Люблю Вас в нарядах и празднествах,

В миг удач, неуспехов час.

Ну, а впрочем, какая Вам разница,

Ведь я отдал, что мог за Вас…


* * *


Бегите, моя королева!

Замок в руках врагов.

Осторожно, вот дверь налево.

А вот мы и вышли за ров.


Вас ждут, осёдланы кони.

Есть кому подержать стремена.

А я задержу погоню,

Что делать: война есть война!


Позвольте мне на прощанье

Слово Вам сказать,

А я Вас свяжу обещаньем

Не сильно меня ругать.


Знаете, о чём шепчет ветер

В парке средь тёмных крон?

Последний придворный смеётся,

Что паж в королеву влюблён.


Скажите же мне хоть слово,

За Вас я умру, любя!

Королева с коня сказала:

- мой паж, не люблю тебя.


Затих стук копыт на склоне,

И снова вокруг тишина.

А я задержу погоню,

Что делать: война есть война!


Теперь умирать мне легче,

за Вас я умру, любя!

А Вы объясняйтесь с Богом

За « …паж, не люблю тебя!»


* * *

Раздувая ноздри, кони наших судеб

Нас несут в неведомую даль.

Так давай не будем, о любви не будем,

Хоть кривятся губы, хоть в душе печаль.


* * *

Я в Вас влюблён, Вы любите меня,

Меж нами трепетно горит свеча,

И вьётся мотылёк вокруг огня,

Как расставанья близкая печаль.

И сбросив пелену своих одежд,

Ты станешь смелой, взрослой и моей,

И оправдаешь золото надежд,

И мы закружимся в водовороте дней.

Пустой бокал уронят со стола.

Он разобьётся, как любви итог.

И прекратится огонька игра –

Попав в свечу, вдруг вспыхнет мотылёк.

А за окном вновь белая зима,

И чёрные вороны на снегу.

И расставанью зря ты шепчешь «нет»,

И в вечность я поверить не могу!

И я – бокал, разбитый за столом.

Сперва я выпит, а потом разбит.

И сотня ярких плачущих осколков

Слезами возле ног твоих лежит.

Я мотыльком вдруг вспыхну от свечи,

И крыльев нет, и будто я не жил,

И в пламя жаркое я падаю без крика –

Вокруг него так долго я кружил!

Я снег, снег белый за окном.

И отпечатав треугольный след,

Вороны серые копаются во мне

И ищут лета отзвеневший свет.


* * *

В краю полуночном и тёмном,

Меж чёрным небом и землёю

Стоит холодный замок серый,

Опершись о скалу стеною.

И окружает замок серый

Высоченная стена.

Там порой вдали от мира

Жил недолго сатана.

Как любил играть страстями!

В добродетели – порок.

Глядь – а смерть гремит костями,

Жизни не накопишь впрок.

Но во всём разочарован,

Всё хранил предмет один

Словно память о минувшем

Зла земного господин.

Он ведь был когда- то ангел,

Жил в небесном высоке,

Но с тех пор остался крестик

Медный на простом шнурке.

Словно горечь о прошедшем

В тёмных тайниках души.

Он носил его в ладони,

Словно пальцами душил.

Церковь не желает, чтобы

Символ веры во Христа

Прикасался рук нечистых –

Сила догм её чиста.

Обветшалые ступени

Под копытами хрустят.

Конь ступает осторожно,

Всадник всё глядит назад.

Здесь и пахнет как-то странно.

В пыльных залах лунный свет.

На стенах играют блики,

В резных окнах стёкол нет.

Церковь ясное, простое

Поручение дала.

Конь идёт, косясь пугливо

На кривые зеркала.

В новую въезжает залу.

На стене – картин оскал,

Здесь камин, стол, стулья, кресло

И предмет, что он искал.

Ручка кресла в виде лапы

Зажимает медный крест.

Всадник всё это заметил,

И угрозы полон жест.

Жест, с которым поднимает

Он холодный блеск меча

И мгновенно отрубает

Руку чёрную сплеча.

Тьма вдруг за спиной вздохнула,

Боль в том вздохе и тоска.

И разжалась кресла лапа,

Словно мёртвая рука.

Всадник вмиг в седло вернулся,

Ну, теперь, мой конь, гони!

Тёмные углы шептали

Ему вслед: верни! Верни!

Кто-то страшный и свирепый

Тянет книзу стремена,

И рука его с когтями

Как могила холодна.

Меч гудит, её срубая,

Но со свистом возвратясь,

Колет голову с рогами,

На из раны хлещет грязь.

Конь хрипя, роняя пену,

Разбросавши груду тел,

Перепрыгивает ямы –

И к воротам полетел.

Мост уж поднят, ров уж полон,

И вола как соль горька.

Что-то липкое и злое

Сорвала с лица рука.

Чёрный всадник, белый всадник,

Поединок на песке.

Всадник ранен, щит разрублен,

Две щербины на клинке.

Чёрный рухнул под копыта,

Белый встал на стремена,

Улыбнулась иронично

Светло-жёлтая луна.

Конь хрипит, теряя силы,

Тихо замедляя бег,

И в прокушенной ладони

Крест сжимает человек.

Надо доскакать до арки

Что стоит вдали светла,

Но летит уж за спиною

Чья-то чёрная стрела.

Всадник знает, что успеет:

Эта арка – ход из сна,

Миг – и он проснётся дома,

И исчезнет тьмы страна.

Он врывается, как вихрь,

Вспышка света, тишина

Поглотила безвозвратно

Мир, где тёмных снов страна.

Конь стоит в конюшне в пене,

Закусивши удила.

Он лежит в своей постели,

А в спине торчит стрела.