Geum.ru

Романько Олег Валентинович Мусульманские легионы во Второй мировой войне Сайт Военная литература

Вид материалаЛитература
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8

- Алуште — батальон «Шума» № 151;

— Джанкое — батальон «Шума» № 152;

— Феодосии — батальон «Шума» № 153.

По штату каждый батальон должен был состоять из штаба и 4 рот (по 124 чел. в каждой), а каждая рота — из 1 пулеметного и 3 пехотных взводов. Штатная численность батальона в 501 человек на практике зачастую доходила до 700. Как правило, батальоном командовал местный доброволец из числа бывших офицеров Красной Армии, однако в каждом из них было 9 человек немецкого кадрового персонала: 1 офицер связи и 8 унтер-офицеров.

11 ноября 1942 г. Главное командование вермахта в Крыму объявило о возобновлении набора крымских татар в ряды германской армии. Функции вербовочного бюро должен был выполнять Симферопольский мусульманский комитет. Так, к весне 1943 г. был сформирован 155-й батальон «Шума» (Евпатория), а еще несколько батальонов и хозяйственных рот находились в стадии формирования. В организационном и оперативном отношении все эти части были подчинены фюреру СС и полиции генерального округа «Таврида» СС-бригаденфюреру Л. фон Альвенслебену.

В некоторых современных исследованиях указывается, что крымско-татарские батальоны «Шума» составляли Крымско-татарский легион вермахта. Однако с этим [157] нельзя согласиться. Действительно, в марте 1943 г. на заседании Генштаба сухопутных войск генерал-инспектор восточных войск поднял вопрос об организации такого легиона с последующим использованием его батальонов вне Крыма, т.е. по образцу восточных легионов. Однако командование группы армий «А», в чью тыловую зону входил Крым, высказалось против этого мнения. Более того, оно посоветовало безотлагательно переводить всех крымских татар, служивших в качестве «хиви» в немецких частях других групп армий, обратно в Крым, чтобы в дальнейшем использовать их только здесь. Это было мотивировано тем, что «Крымско-татарский легион не нужен, так как его использование не компенсирует затрат на его формирование»{42}.

Так как крымско-татарские формирования использовались в основном у себя на родине, их военная и политическая подготовка имела ряд особенностей и несколько отличалась от подготовки в частях восточных легионов.

Все роты самообороны, а затем и батальоны «Шума» проходили стандартную пехотную подготовку, правда, с «полицейским» уклоном. Поэтому особый интерес представляет их политическая подготовка.

В процессе политической подготовки крымско-татарских формирований главную роль играли мероприятия, проводимые Штабом пропаганды «Крым» — главным органом психологической войны на полуострове. При этом существенную помощь штабу в идеологической обработке татарских добровольцев оказывали отдел культуры и религии Симферопольского мусульманского комитета (руководитель — Э. Гафаров) и подобные отделы в комитетах на местах. Особый акцент делался на воспитание [158] «добровольческой молодежи, которая получила большевистское образование, на примерах турецко-татарской истории». В данном случае главная роль проводника крымско-татарской . националистической идеологии отводилась газете «Свободный Крым» ( «Azat Kirim»), которая выходила с 11 января 1942 г. Эта газета являлась органом Симферопольского мусульманского комитета и выходила два раза в неделю на татарском языке. Вначале тираж газеты был невелик, однако в связи с директивами Штаба пропаганды «Крым» по усилению пропагандистского воздействия на местное население летом 1943 г. он достиг 15 тыс. экземпляров.

«Свободный Крым» печатала статьи об организации в разных районах Крыма мусульманских комитетов, их работе по обеспечению населения и религиозно-культурному воздействию на него. Помимо этого, в газете помещались материалы о вербовке и службе татарских добровольцев в германских вооруженных силах, сводки боевых действий и материалы об открытии мечетей.

В организации и подготовке крымско-татарских формирований существенная роль отводилась религиозному воспитанию добровольцев. Оно осуществлялось путем тесного сотрудничества германской оккупационной администрации и мусульманского духовенства, многие представители которого одобряли набор крымских татар в германские вооруженные силы. Так, на упоминавшемся заседании Симферопольского мусульманского комитета 3 января 1942 г. присутствовал главный мулла городского мусульманского объединения. В конце заседания он взял слово и заявил, что «его религия и верования требуют принять участие в этой священной борьбе совместно с немцами, ибо окончательная победа для них не только означает уничтожение советского господства, [159] но снова дает возможность следовать их религиозным и моральным обычаям»{43}.

В январе 1942 г., после начала кампании по набору добровольцев, многие муллы работали членами вербовочных комиссий. Их главной задачей была подготовка общественного мнения, с целью привлечения наибольшего количества добровольцев.

После организации татарских батальонов «Шума» в каждом из них была учреждена должность муллы.

Коренным отличием процесса организации и подготовки крымско-татарских частей, например, от восточных легионов, формирование которых происходило вдали от родины их добровольцев, было то, что, кроме идеологического воздействия, вступавшим в них обещались хорошее материальное обеспечение и создание всяческих льгот и привилегий для их семей. Так, согласно одному из постановлений ОКВ, «всякое лицо, которое активно боролось или борется с партизанами и большевиками», могло подать прошение о «наделении его землей или выплате ему денежного вознаграждения до 1000 руб...»{44}. При этом его семья должна была получать от отделов социального обеспечения городского или районного управления ежемесячную субсидию в размере от 75 до 250 руб.

После опубликования 15 февраля 1942 г. Министерством оккупированных восточных областей «Закона о новом аграрном порядке» всем татарам, вступившим в добровольческие формирования, и их семьям стали давать в полную собственность по 2 га земли. Немцы предоставляли им лучшие участки, отнимая землю у крестьян, которые не вступили в эти формирования.

До середины 1943 г. инициатива по созданию мусульманских формирований из граждан СССР принадлежала [160] различным органам вермахта. Однако уже с декабря

1943 г. она перешла в руки руководства СС, что было связано с общим усилением его роли в военных делах.

Проект создания Тюркской дивизии войск СС возник еще в 1942 г., но из-за отсутствия достаточного количества добровольцев к его осуществлению так и не приступили. Конкретные же формы он приобрел только в ноябре 1943 г., когда бывший командир 1-го (450-го) батальона Туркестанского легиона майор А. Майер-Мадер предложил свои услуги руководству СС, уверив Гиммлера, что сможет сформировать в составе войск СС Тюркский полк. Это окончательно убедило Гиммлера, и он решил поддержать инициативу Майер-Мадера.

После этого в ноябре 1943 — январе 1944 г. последовал ряд встреч между Майер-Мадером, представителями Главного оперативного управления СС и некоторыми мусульманскими офицерами-добровольцами. На этих встречах были обговорены основные вопросы организации и подготовки будущего нового мусульманского формирования.

В результате на последней из этих встреч, 4 января 1944 г., было принято решение сформировать 1-й Восточно-мусульманский полк СС (Ostmuselmanische SS-Regiment № 1). Позже полк должен был стать основой для создания в составе войск СС мусульманской дивизии под название «Новый Туркестан» ( «Neu-Turkistan»). Эта дивизия, как предполагал Гиммлер, должна была быть сформирована к концу 1944 г.

На этой же встрече было принято решение о расформировании следующих батальонов вермахта, личный состав которых должен был послужить основой для формирования нового полка: 782, 786, 790, 791-го туркестанских, 818-го азербайджанского и 831-го волжско-татарского. Однако это произошло не сразу, а за период с декабря 1943 по март 1944 г. [161] Кроме того, в это же время Майер-Мадер совершил ряд поездок по лагерям военнопленных, где призывал добровольцев-мусульман вступать в новый легион войск СС.

Так, к концу января 1944 г. удалось набрать 3 тыс. добровольцев, которые были сосредоточены в г. Понятова (Польша) — месте формирования и первоначальной дислокации будущего полка. Чтобы усилить кадровый состав полка, в него было переведено несколько десятков немецких офицеров и унтер-офицеров. Тем не менее его формирование проходило крайне медленно, в основном из-за нехватки снаряжения, в том числе даже униформы и обуви. Поэтому к октябрю 1944 г. — сроку, который Гиммлер назначил для начала развертывания дивизии, в полку проходили службу всего 4 тыс. человек, которые были объединены в 3 батальона (см. табл. 3).

Первым командиром полка был назначен инициатор его создания А. Майер-Мадер, который 1 января 1944 г. был переведен в СС, где ему было присвоено звание СС-оберштурмбаннфюрера. После его гибели в бою с партизанами в марте 1944 г. полк возглавил СС-гауптштурмфюрер Биллиг. Однако он недолго пробыл на этой должности: уже 27 апреля его сменил СС-гауптштурмфюрер Херманн. После его перевода 2 мая на штабную работу полк до самого октября 1944 г. фактически оставался без командира.

Как только перспектива развертывания Восточно-мусульманского полка в дивизию к концу 1944 г. исчезла, Гиммлер 20 октября 1944 г. отдал приказ о его переформировании в Восточно-тюркское соединение СС (Osttiirkische Waffen-Verbande der SS) - часть бригадного типа, которая должна была стать промежуточной формой на пути к созданию дивизии.

Все мероприятия по организации и подготовке Восточно-тюркского соединения были возложены на главного фюрера СС и полиции Словакии, где в то время находился полк. [162] Реорганизация структуры Восточно-мусульманского полка проходила следующим образом: весь его кадровый персонал был разделен по национальному признаку. В результате чего были заново созданы туркестанский, азербайджанский и волжско-татарский батальоны (по 6 рот в каждом). После этой реорганизации и прибытия к декабрю 1944 г. нового пополнения личный состав соединения насчитывал 5 тыс. человек (см. табл. 3).

Командиром соединения был назначен Ваффен-штандартенфюрер В. Хинтерзац.

30 декабря 1944 г., согласно еще одному приказу Гиммлера, была начата новая реорганизация, целью которой было развернуть Восточно-тюркское соединение в часть дивизионного типа и сделать ее личный состав более «тюркским». Эта реорганизация происходила в течение января — марта 1945 г. в Словакии. В результате в марте 1945 г. соединение состояло из штаба и боевых групп:

—  «Туркестан»;

—  «Идель-Урал»;

—  «Крым».

Каждая часть соединения — боевая группа (Waffen-gruppe) — создавалась по национальному признаку и по штату должна была равняться бригаде. На деле же количество их личного состава было доведено только до численности полка.

В первую боевую группу — «Туркестан» вошли 1-й и 2-й батальоны прежнего соединения, укомплектованные [163] добровольцами из народов Средней Азии и Казахстана. Вторая боевая группа — «Идель-Урал» — включала 3-й батальон, в котором служили добровольцы — представители народов Поволжья.

Личный же состав, которым укомплектовали боевую группу «Крым», был переведен в Восточно-тюркское соединение из другого мусульманского формирования войск СС — Татарской горно-егерской бригады СС № 1 (Waffen-Gebirgsjciger-Brigade der SS (tatarische № 1)), расформированной 31 декабря 1944 г. Эта часть имела собственную историю создания, на которой следует остановиться поподробнее.

После разгрома в апреле — мае 1944 г. крымской группировки немцев все уцелевшие крымско-татарские батальоны «Шума» было решено свести в трехбатальонный Татарский горно-егерский полк СС (Tataren-Gebirgsjager-Regiment der SS), формирование и подготовка которого начались на учебном полигоне Мурлагер (Германия). Первоначально был сформирован один батальон полка, однако уже в течение июня было набрано достаточное [164] количество человек, чтобы организовать небольшую бригаду. В результате 8 июля 1944 г. последовал соответствующий приказ Главного оперативного управления СС. В середине июля 1944 г. бригада, которая находилась еще в стадии формирования, покинула Германию и была переведена в Венгрию, где она должна была проходить дальнейшую подготовку и одновременно нести гарнизонную службу.

В этот период бригада имела следующий численный состав: 11 офицеров, 191 унтер-офицер и 3316 рядовых — всего 3518 человек, из которых около 1/3 составляли немцы, переведенные главным образом из военной полиции (см. табл. 3).

Командиром бригады на всем протяжении ее существования являлся СС-штандартенфюрер В. Фортенбахер.

Согласно приказу Главного оперативного управления СС, все боевые группы Восточно-тюркского соединения должны были иметь в своем составе по 2 пехотных батальона, каждый из которых состоял бы из 5 стрелковых рот. Однако боевая группа «Крым» являлась исключением: в состав двух ее батальонов входило только по 4 роты. Кроме того, она имела еще 2 отдельные артиллерийские роты, которых не было в других боевых группах.

В результате последней реорганизации численность Восточно-тюркского соединения возросла до 8500 человек (см. табл. 3).

Его новым командиром был назначен СС-гауптштурм-фюрер Фюрст, который оставался на этой должности до самого конца войны.

Перевод в Восточно-тюркское соединение персонала крымско-татарской бригады не был единственным изменением в его структуре и национальном составе. В том же приказе Главного оперативного управления СС [165] говорилось: «Все азербайджанцы отделяются от Восточно-тюркского соединения и передаются в распоряжение командования Кавказского соединения СС (Kaukasisches Waffen-Verbande der SS)».

Решение об организации последнего было принято в августе 1944 г., с той же целью, что и в случае с Восточно-тюркским соединением, т.е. «для военного и политического обучения кавказских добровольцев, чтобы превратить их в полноценную боевую часть». Со временем это соединение предполагалось развернуть в кавалерийскую дивизию, которая должна была стать основой будущей «Кавказской освободительной армии».

Как и его восточно-тюркский аналог, Кавказское соединение должно было состоять из боевых групп, в данном случае имевших организацию кавалерийских полков. Так, в январе 1945 г. структура Кавказского соединения включала штаб и следующие боевые группы, созданные с сентября по декабрь 1944 г.:

—  «Грузия»;

—  «Северный Кавказ»;

—  «Армения»;

—  «Азербайджан».

В этот период общая численность Кавказского соединения СС насчитывала примерно 2400 человек (см. табл. 16).

После его развертывания в дивизию командование над ней должен был принять генерал-майор Л.Ф. Бичерахов. Однако по болезни он не смог приступить к своим обязанностям. Поэтому временно исполняющим обязанности командира соединения являлся СС-штандартенфюрер А. Тоерманн, а во главе боевых групп стояли, соответственно, эмигранты: П. Цулукидзе, С.К. Улагай, В. Саркисян и М.Н. Исрафилов — все в звании Ваффен-штандартенфюреров (см. табл. 16).

Организация и подготовка соединения проходили в Северной Италии, где, кроме него, находилось еще около 6500 кавказских беженцев, руководимых черкесским князем Султан Келеч-Гиреем. Все боеспособные мужчины из их числа в возрасте от 18 до 70 лет были сведены в 2 добровольческих полка, каждый из которых состоял из рот, сформированных по национальному признаку. Эти полки были призваны играть роль частей самообороны в местах размещения беженцев и одновременно служить резервом для комплектования Кавказского соединения СС.

Наконец, следует упомянуть еще об одной группе советских мусульман-добровольцев, которые проходили службу в войсках СС, однако не имели отношения к указанным частям и соединениям. Имеется в виду 831 человек из числа крымско-татарских добровольцев, которые в конце 1944 г. в качестве «хиви» были направлены в ряды 35-й полицейской гренадерской дивизии СС. В ней они были распределены по следующим подразделениям:

— 2-я тяжелая дивизионная транспортная колонна. В ней под командой обер-лейтенанта А. Кугушева служили 3 офицера, 2 военных чиновника и 125 добровольцев; [167]

— 3-я гренадерская рота 89-го полицейского гренадерского полка. В ней под командой зондерфюрера (в должности ротного командира) М. Тайгинского служили 4 офицера, 1 военный чиновник и 382 добровольца;

— 7-я гренадерская рота 91-го полицейского гренадерского полка. В ней под командой Ваффен-оберштурмфюрера А.П. Ширинского служили 7 офицеров, военный мулла и 252 добровольца;

— боевая полицейская группа «147». В ней под командой СС-унтерштурмфюрера Митте служили 2 офицера (переводчик и офицер для поручений) и 52 добровольца.

Как уже явствовало из самих приказов об организации Восточно-тюркского и Кавказского соединений СС, они создавались не только как боевые части, но и как своеобразные «школы политической подготовки». Эта подготовка практически ничем не отличалась от той, которую проходили мусульманские добровольцы, служившие в частях и соединениях вермахта. Единственное отличие состояло в том, что она приобрела религиозный оттенок. Например, в каждом батальоне Восточно-тюркского соединения был свой мулла, а роль его главного имама выполнял Н. Накиб Ходжа, который до середины 1944 г. был инспектором духовного отдела ТНК.

До конца 1944 г. все муллы проходили подготовку при своих национальных комитетах. Однако это не устраивало руководство СС, так как не было единой программы для их обучения. С этой целью 26 ноября 1944 г. в Дрездене была открыта «Школа мулл» ( «Mullakurse»). Инициатором ее создания стал начальник VI управления (внешняя разведка) РСХА СС-бригаденфюрер В. Шелленберг. До конца войны в этой школе прошли подготовку около 50 человек, которые были направлены либо в Восточно-тюркское, либо в Кавказское соединения СС. Во главе школы Шелленберг поставил выходца из Казахстана Г. Идриси. [168]

Главным печатным органом Восточно-тюркского соединения СС была газета «Тюрк Бирличи» ( «Turk Birligi»).

Таким образом, за период с 1941 по 1945 г. в составе вермахта и войск СС происходило создание добровольческих формирований из мусульман — граждан СССР. При этом как политические, так и военные причины их создания и обусловили те принципы, которые легли в основу системы их использования.

Мусульманские формирования представляли собой отдельную категорию иностранных добровольческих формирований, появление которых, а также их объединение в эту категорию было связано с продолжением германской «исламской политики» в условиях войны.

Тем не менее, несмотря на свой одинаковый статус и единое вероисповедание служивших в них добровольцев, все мусульманские формирования имели ряд отличительных особенностей, связанных в первую очередь с их национальным составом, системой организации и подготовки.

С уверенностью можно сказать, что за период с 1941 по 1945 г. в германских вооруженных силах прошли службу от 415 до 440 тыс. добровольцев-мусульман: арабов, индийцев, балканских и советских мусульман (см. табл. 2).

Как видно, первой отличительной чертой этих формирований был национальный состав их добровольцев, что обусловлено местом их создания. Обычно оно совпадало с местом компактного проживания данной национальной группы, но только в том случае, если эта территория находилась под контролем немецкой оккупационной администрации. Если же эта территория не была оккупирована, но имелось достаточное (чтобы сформировать боеспособную часть) количество добровольцев из представителей того или иного народа, на ней проживавшего, то тогда организация формирований проходила [169] либо на территории Германии, либо на какой-нибудь другой оккупированной территории. В связи с этим можно выделить следующие основные места организации мусульманских формирований:

— для арабов — Сирия, Южная Греция, Франция и Тунис;

— для индийцев — только Германия;

— для балканских мусульман — Босния и Герцеговина, Косово и Албания;

— для мусульман — граждан СССР — Польша, Украина, Крым, Словакия, Северная Италия и Германия.

Другая особенность каждой из категорий мусульманских формирований заключалась в системе организации, которая отражалась на их боевой структуре. До 1943 г. эта структура была ограничена уровнем «рота/батальон/ полк». Позже после коренных изменений в военно-политической обстановке эта структура поднялась уже до уровня «полк/дивизия/корпус».

Как правило, каждый уровень зависел от двух военных причин: наличия нужного количества личного состава и количества вооружения и снаряжения, чтобы оснастить этот состав. Но так как на создание мусульманских формирований не в последнюю очередь влияли политические предпосылки и условия, к этим двум следует добавить еще и политическую причину. Обычно она была связана с запретом тех или иных немецких инстанций создавать формирования выше определенного уровня. Среди мусульманских формирований этот запрет касался частей и соединений из граждан СССР, тогда как недостатка в контингенте и вооружении для них (до 1943 г.) не было. Что же касается арабских, индийских и балканских формирований, то здесь играли роль военные причины: или отсутствие контингента, или недостаток в снаряжении. [170]

Одним из отличий любого иностранного добровольческого формирования от собственно германских частей было наличие в нем определенного процента немецкого кадрового персонала. Как правило, этот процент зависел от статуса формирования, т.е. выражал степень доверия немецкого командования этим добровольцам. Однако были и чисто военные причины. Обычно — это нехватка национальных командных кадров. Яркий пример тому — арабские, индийские и балканские части. В лучшем положении находились мусульманские формирования из граждан СССР. Поскольку они набирались в основном из военнопленных, то это уже подразумевало какую-то военную подготовку.

Так как мусульманские формирования создавались в системе германских вооруженных сил, естественно, что особенностей в их военной подготовке не было. Все они обучались по немецким уставам, лишь с поправкой на их пехотную, горно-егерскую или полицейскую специфику.

Гораздо больше этих особенностей было в их политической подготовке и особенно в том, какую при этом роль играл ее религиозный аспект. Надо сказать, что наиболее сильно он проявлялся в подготовке формирований из балканских мусульман. Главная причина здесь в том, что эти формирования предполагалось использовать только на Балканах, где вражда на религиозной почве была очень сильной и сохраняется до сих пор.

В подготовке формирований из мусульман — граждан СССР фактор религии играл также значительную роль. Но здесь он все-таки имел меньшее, чем на Балканах, значение. В данном случае важное место в воспитании личного состава отводилось антисоветской и антирусской пропаганде, а движущей силой при этом был национализм. Не следует также забывать, что большинство из добровольцев [171] этих формирований выросли в государстве, где религия всячески преследовалась и всем навязывался атеистический образ мысли. Поэтому призывы к «священной войне» находили среди советских добровольцев-мусульман гораздо меньший отклик, чем среди их балканских единоверцев.

Еще в меньшей степени, чем у предыдущих, религиозный фактор играл роль при подготовке формирований из арабов и индийцев. Здесь наиболее действенными были мотивы национально-освободительной и антиколониальной борьбы. При этом в индийских формированиях это было наиболее выражено, так как они имели смешанный национальный и религиозный состав. Немцы не выделяли каким-либо образом мусульман из среды других добровольцев-индийцев, наоборот, большими привилегиями здесь пользовались не они и не индусы, а сикхи.

Глава 3.

Система боевого применения мусульманских добровольческих формирований в германских вооруженных силах

Изучение системы боевого применения какого-либо воинского формирования охватывает круг вопросов, касающихся: организованного использования в бою или операции этого формирования, как самостоятельно, так и во взаимодействии с другими формированиями; принципов, которые положены в основу системы применения этого формирования; и, наконец, изменений, происходивших в этой системе под воздействием тех или иных причин.

Система боевого применения иностранного добровольческого формирования зависела от причин создания воинского формирования, его функционального назначения и статуса. Обычно изменения в системе происходили из-за изменений двух последних факторов.

Принципы, положенные в основу системы использования какого-либо иностранного добровольческого формирования, также не были постоянными и зависели от следующих факторов: во-первых, изменения политических условий, в которых происходило создание и использование данного формирования; во-вторых, его боеспособности, т.е. возможности вести военные действия и выполнять [173] поставленные задачи в соответствии с его функциональным назначением. Второй фактор в боевых условиях представляется наиболее важным, он зависит от морально-боевых качеств личного состава формирования.

Первое арабское добровольческое формирование — Арабский легион, сформированный в мае — июне 1941 г. в Сирии немецким уполномоченным Р. Раном, — не было даже формально подчинено каким-либо германским военным инстанциям. Из-за того, что легион создавался на скорую руку, а также из-за недолгого времени его существования перед бойцами не были поставлены какие-либо политические или чисто военные задачи. То, что местом его создания была территория, которая не находилась под контролем германских оккупационных властей, определило партизанский характер этого легиона. Такими же были и принципы, положенные в основу системы его использования. Прежде всего она предполагала совершение диверсионных актов на пути следования английских войск в Ирак.

Личный состав легиона не получил практически никакой военной, а тем более политической подготовки. Это обусловило его крайне низкую боеспособность, что впоследствии признавали даже немцы. Так, уже после расформирования легиона, 11 августа 1941 г., Ран, находясь в ставке Гитлера, сделал доклад об опыте использования арабских добровольческих частей. В том числе он сказал: «Эти банды могут быть использованы только для беспокоящих налетов, но не для регулярных боевых действий»{45}. [174]

Отсюда следовал вывод, что для создания полноценных (в боевом отношении) арабских добровольческих формирований необходима также их полноценная боевая и политическая подготовка. В тех условиях такая подготовка могла проходить только на территории Германии или оккупированных ею европейских стран.

В результате было сформировано соединение № 287, которое затем было развернуто в Корпус особого назначения «Ф». Фактически это было первое крупное регулярное арабское добровольческое формирование, организованное и подготовленное с учетом всех методов и средств, применяемых немцами при создании иностранных добровольческих формирований.

Предполагалось, что этот корпус будет использоваться не только как ударное соединение, но и как политический центр похода немцев в страны Ближнего и Среднего Востока. Проходящие же в нем службу арабские добровольцы должны были со временем стать обученными кадрами для других арабских добровольческих формирований.

Первоначально этот корпус предполагалось отправить в «арабское пространство» через Северную Африку, что в 1941 г. представлялось наиболее верным с военной и политической точек зрения решением. На таком направлении настаивали и находившиеся в Германии арабские лидеры, особенно великий муфтий аль-Хусейни.

Однако летом 1942 г., после прорыва немецких войск к Кавказу, для проникновения на Ближний и Средний Восток было решено выбрать другое направление, т.е. со стороны Ирана. Такое изменение направления не должно было повлиять на принципы, положенные в основу системы использования корпуса. Он по-прежнему предполагался как ударно-штурмовое соединение и одновременно как политический центр. Его личному составу вменялось в обязанность проводить разведывательно-диверсионную [175] и пропагандистско-агитационную работу, а также еще и заниматься подготовкой антисоветских восстаний на Кавказе.

Поэтому 29 августа 1942 г. основная часть корпуса, находившегося к этому времени в Румынии, прибыла в селение Майорское близ Сталине (ныне Донецк), а к 3 октября корпус был уже полностью в Сталине и формально вошел в состав группы армий «А» (фактически подчиняясь ОKB).

По прибытии корпуса на Кавказ выяснилось, что из-за некоторых изменений в военной обстановке он необходим тут и как боевая единица. На этом основании 3 октября 1942 г. штаб группы армий «А» сообщил в штаб входившей в эту группу 1-й танковой армии о том, что корпус «Ф» переходит в подчинение ее командующего, а 5 октября отправил командованию корпуса приказ о его выступлении и предстоящем оперативном подчинении 1-й танковой армии.

Превращение корпуса «Ф» в обычную боевую часть означало в тех условиях его втягивание в ожесточенную позиционную войну, что, естественно, не могло не сказаться на системе и принципах его использования. Прежде всего это предполагало то, что в его функциональном назначении на первый план была выдвинута военная сторона, тогда как политическая отошла на второй план, а вскоре была и вовсе забыта. [176]

Боевое применение корпуса «Ф» осуществлялось следующим образом. 1 октября 1942 г. в Сталино в штабе группы армий «А» состоялось совещание, на котором присутствовали начальник штаба группы, начальник оперативного отдела штаба группы, начальник штаба корпуса «Ф» и другие генералы и офицеры штаба группы армий. На этом совещании наряду с прочими неотложными вопросами по дальнейшим действиям на Кавказе стоял вопрос и о вводе в бой корпуса «Ф». Начальник штаба корпуса подполковник Р. Майер сделал доклад, в котором заявил, что корпус будет в боевой готовности не позднее 13 октября 1942 г.

А уже 15 октября корпус «Ф» впервые вступил в бой на северном фланге 1-й танковой армии и севернее селения Ачикулак «вошел в боевое соприкосновение с сильной кавалерией» 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса под командованием генерал-лейтенанта Н.Я. Жириченко. В дальнейшем до конца ноября 1942 г. этот кавалерийский корпус оставался главным противником корпуса «Ф».

Введения в бой корпуса «Ф» происходило по частям. Сначала в Яоевых действиях принимали участие подразделения, укомплектованные исключительно немцами. Подразделения же, укомплектованные арабами, были отведены в тыл. Немецкое командование не оставляло надежды использовать их так, как предполагалось ранее, — в качестве частей пропаганды. Однако уже к концу октября стало ясно, что необходимо ввести в бой и эти подразделения. Об этом начальнику оперативного отдела штаба группы армий «А» сообщил 25 октября начальник тыла корпуса «Ф» полковник Круммахер.

Эти подразделения были введены в бой в начале ноября, что не осталось не замеченным советской войсковой разведкой. В ее донесениях командованию Закавказского фронта отмечалось появление «многих не похожих на немцев смугло-коричневых людей, говорящих... на неизвестном языке»{46}.

Осенью 1942 г. наступил перелом в битве за Кавказ, а уже к декабрю 1942 г. корпус «Ф» был настолько серьезно потрепан в боях, что немецкое командование высказывало серьезные опасения по поводу его боеспособности. По мнению командующего группой армий «А» генерал-фельдмаршала Э. фон Клейста, корпус нуждался в пополнении и реорганизации. Поэтому в январе 1943 г. по приказу Гитлера на Кавказ в распоряжение командования корпуса «Ф» были переведены 8 механизированных соединений разной численности. Первоначально их предполагалось отправить на пополнение Африканского корпуса генерал-фельдмаршала Э. Роммеля.

В конце декабря 1942 — в январе 1943 г. корпус «Ф» был пополнен также рядом частей и подразделений из состава 1-й танковой армии, что позволило развернуть на его основе так называемую Степную группу войск под общим управлением командующего корпусом генерал-майора Г. Фельми. Эта группа продолжала действовать на линии Ачикулак — Ага-Батырь, имея следующий состав:

— Корпус особого назначения «Ф»;

— сводный кавалерийский отряд;

— 506-й моторизованный батальон;

— батальон полевой жандармерии;

— казачий кавалерийский полк «фон Юнгшульц». Кроме того, еще в сентябре 1942 г. к корпусу «Ф» в качестве «хиви» были временно присоединены 720 украинских добровольцев.

В конце января после ряда тяжелых боев и в условиях начавшегося немецкого отступления с Кавказа Корпус [178] особого назначения «Ф» был вновь преобразован в Особый штаб «Ф» и передан вместе с входившими в бывшую Степную группу войск подразделениями в распоряжение командования группы армий «Дон» (генерал-фельдмаршал Э. фон Манштейн). За время боев на Кавказе корпус потерял более половины численности от своего первоначального состава (около 3500 чел.), в том числе много арабских добровольцев, которые не были достаточно подготовлены для ведения боев в таких условиях. Несмотря на это, корпус показал высокие боевые качества, что признают даже некоторые советские исследователи и мемуаристы. Однако так было не потому, что в его составе находились арабские добровольцы, а из-за его хорошего вооружения, технического оснащения и квалифицированного немецкого персонала.

В феврале 1943 г. остатки корпуса вместе со своим командиром, но без приданных ему частей были передислоцированы в оккупированный немцами Тунис. Его переброска туда была вызвана необходимостью усилить итало-немецкую группировку в Северной Африке.

К этому времени в Тунисе был уже сосредоточен целый ряд частей, укомплектованных арабскими добровольцами, или, как их называли в немецких нормативных документах, «германо-арабские подразделения». Среди них необходимо отметить Немецко-арабский учебный дивизион и Африканскую фалангу. Однако немецкое командование не спешило вводить их в бой, так как они не имели достаточной подготовки. Только 25 апреля 1943 г. это попытались сделать с Африканской фалангой. Она действовала в составе немецкой 334-й пехотной дивизии против частей 8-й британской армии. В ходе этого боя были убиты и ранены 70 фалангистов.

Другие упоминавшиеся арабские добровольческие части толком и не были введены в бой, поскольку уже [179] 15 мая 1943 г. все они капитулировали у мыса Бон в составе 250-тысячной итало-немецкой группировки.

Таким образом, на заключительном этапе использования арабских добровольческих формирований, в 1943 г., уже не шла речь о каких-либо политических принципах, которые были первоначально положены в основу системы их применения. Они уступили место чисто военным задачам.

Исключением из ряда этих формирований являлся Легион французских добровольцев, или 638-й усиленный пехотный полк вермахта. И это было по нескольким причинам. Во-первых, при создании в основу системы его использования были положены определенные политические принципы. Однако, несмотря на то что он на 1/3 состоял из арабов, эти принципы не касались их религии. Эти арабы считались гражданами Франции, которых она послала в «крестовый поход против большевизма».

Во-вторых, этот полк считался обыкновенной строевой частью вермахта и поэтому использовался соответствующим образом. Так, в октябре — ноябре 1941 г. он участвовал в немецком наступлении на Москву, а в 1942 г. — сражался против советских партизан в тыловой зоне группы армий «Центр». В октябре 1943 г. полк был передан в СС и стал именоваться Добровольческий гренадерский французский полк СС. Но по целому ряду свидетельств можно с уверенностью сказать, что к этому времени в нем уже не было добровольцев-арабов.

По оценкам немецкого командования, личный состав полка (в том числе и добровольцы-арабы) за время его пребывания на Восточном фронте отличался хорошей подготовкой и высокими морально-боевыми качествами.

Создание Индийского легиона в германских вооруженных силах было обусловлено практически теми же [180] причинами, что и создание арабских добровольческих формирований. И в основу системы его использования первоначально также был положен военно-политический принцип: легион должен был стать ядром и кадровой основой будущей Индийской национальной армии, которая, как полагали немцы, будет сформирована после начала наступления вермахта на Ближний Восток и Индию. Одновременно легион должен был выполнять функции политико-пропагандистского центра при проведении похода на Индию.

С этой целью еще во время организации и подготовки легиона, в августе 1941 г., немецкой военной разведкой были отобраны 25 человек, преимущественно индийцев-мусульман. После специальной подготовки, главным образом диверсионного характера, они и около 80 немцев (в основном военнослужащие специальной дивизии «Бранденбург») были сведены в одну группу под командованием капитана Хабихта. В январе 1942 г. эта группа была сброшена на парашютах в восточном Иране с целью организации саботажа и диверсий на пути следования в СССР военных грузов из США и Англии. Эта операция получила кодовое название «Баядера».

Однако диверсии и саботаж не были единственными целями данной операции. После их успешного проведения, в задачи группы входило проникновение через Белуджистан в Индию и соединение с повстанческими отрядами сторонников С.Ч. Боса, которые действовали на севере Индии и насчитывали в общей сложности около 5500 человек. Затем немецкая часть группы должна была заниматься диверсиями и саботажем, а входившие в нее индийцы — готовить почву для всеобщего индийского национального восстания. [181]

По данным резидента абвера в Кабуле обер-лейтенанта Витцеля, высадка группы прошла успешно, но тем не менее никаких крупных диверсий ей совершить не удалось, так как английская разведка арестовала всех парашютистов еще до того, как они успели что-либо сделать.

В августе 1942 г. после прорыва на Кавказ Германия начала подготовку к высадке десантов в районе вдоль северо-западной границы Индии, в Вазиристане. Основной контингент этих десантов должен был состоять из солдат Индийского легиона. Осенью 1942 г. немцы предложили этот план С.Ч. Босу. Предполагалось, что хорошо обученные и вооруженные легионеры помогут местным повстанцам нанести мощные удары по британским войскам. Со временем они должны были соединиться с наступающими через Кавказ немецкими войсками. Бос согласился с этим планом. В абвере план назвали операцией «Тигр».

Выброску десанта в Вазиристане немецкое командование планировало осуществить сразу же после захвата Баку. В начале операции планировалось забросить передовой отряд из мусульман — солдат Индийского легиона, прошедших [182] специальную подготовку в разведшколе под Франкфуртом-на-Одере. С января 1942 г. в этой школе прошли обучение около 100 индийцев-мусульман. Высадившись в Вазиристане, они должны были обеспечить охрану посадочных площадок для приема основных сил. После успешной высадки авангарда планировалось перебросить по воздуху и остальную часть Индийского легиона.

Однако немцы так и не приступили к осуществлению операции «Тигр», поскольку не смогли добиться решающих успехов на Кавказе. Руководство абвера прекрасно понимало, что обеспечить в крупных масштабах переброску оружия и диверсионных групп в Вазиристан, не располагая аэродромами южнее Баку, нереально. 14 декабря 1942 г. состоялась встреча Боса с главой Министерства иностранных дел Германии фон Риббентропом. Бывший президент Индийского национального конгресса советовал последнему повлиять на абвер, однако Риббентроп заявил, что «час подобных операций наступит только после захвата Кавказа»{47}.

Такая позиция германского военно-политического руководства наряду с поражением вермахта на Кавказе и в Северной Африке в немалой степени способствовала тому, что в феврале 1943 г. Бос отправился в Японию, где его признали «главой индийского правительства» и пообещали помочь в деле создания Индийской национальной армии.

По договору с немцами вслед за Босом должен был последовать и Индийский легион, солдат которого он намеревался использовать в качестве кадров своей будущей армии. Весной 1943 г. такая попытка была предпринята, однако из-за англо-американской морской блокады она не увенчалась успехом. [183]

Несмотря на довольно долгую и интенсивную подготовку, немецкое командование не считало оставшийся в Германии Индийский легион боеспособной частью. И это мнение сложилось у него из-за недостаточно высокого морального состояния личного состава легиона. Такая ситуация возникла по нескольким причинам. Первая проистекала из смешанного национально-религиозного состава легиона. Немцы пренебрегли опытом англичан и не стали создавать индийские части, разделенные по национальному или религиозному признаку. Это был скорее пропагандистский жест. Однако он привел к тому, что в легионе бок о бок служили представители народностей и религий Индии, которые у себя на родине враждовали.

Вторая причина заключалась в том, что у немцев не было достаточного количества индийских кадров, чтобы укомплектовать ими хотя бы низшее звено командных должностей. Поэтому команды отдавались на столь ненавистном каждому индийцу английском языке. Эта трудность в общении, а также пренебрежительное отношение немецких офицеров-инструкторов к людям другой культуры и обычаев привели к тому, что легион на протяжении всего своего существования отличался низкой дисциплиной. В конце концов это закончилось тем, что своими же солдатами был застрелен один из самых авторитетных сторонников индийской национальной идеи в легионе унтер-офицер Мохаммед Ибрагим. Этот случай удивителен тем, что застреленный был таким же индийцем, как и его убийцы, обычно же во время подобных мятежей убивали немецкий персонал.

Кроме того, на морально-боевом духе индийских добровольцев сказалось то, что после отъезда Боса они потеряли свои цели, связанные с их национальной идеей, и отныне должны были служить исключительно германским интересам. [184]

По этим причинам немцы не стали использовать легион в боевых операциях, а направили его по частям в Нидерланды, где он должен был нести охрану «Атлантического вала». Эта передислокация проходила с мая по июль 1943 г. Здесь 5 мая 1943 г. 1-й и 2-й батальоны легиона посетил командующий немецкими сухопутными войсками в Нидерландах генерал-от-инфантерии Г. Рейнхардт. После этой проверки он решил, что индийские части не следует оставлять в Нидерландах в условиях наступающей осени, так как холодный климат на побережье мог быть вреден здоровью солдат. Вследствие этого в сентябре 1943 г. легион был передислоцирован в юго-западную Францию, где и нес охрану побережья в районе г. Бордо.

В августе 1944 г. союзнические англо-американские войска высадились на юге Франции, и Индийский легион, чтобы не быть отрезанным, был выведен в Германию, подвергаясь на всем пути своего следования атакам французских партизан-маки. Эти постоянные стычки с партизанами были единственными боевыми действиями, которые пришлось вести легиону. Тогда же, в сентябре 1944 г., в районе г. Дун легион потерял своего первого убитого — лейтенанта Али Хана. Позднее в результате нападения из засады были убиты унтер-офицер Калу Рам и ефрейтор Мела Рам. Это оказались единственные потери Индийского легиона за всю войну.

После прибытия в Германию легион был расположен на отдых в г. Хагенау, где его солдаты стали на квартирах у местных жителей. В декабре 1944 — январе 1945 г. его личный состав был передислоцирован в учебный лагерь Хойберг. Здесь его предполагалось переподготовить с целью отправки на фронт. Есть сведения, что легион был отправлен в Хойберг не целиком. Так, по мнению голландского историка X. Гутермана, одна из его рот [185] была переведена в Италию и ее дальнейшая судьба неизвестна.

Несмотря на то что в это время у Германии был на счету каждый солдат, командование ее вооруженных сил так и не решилось отправить легион на фронт, считая его по-прежнему небоеспособным. В конце концов общее мнение выразил Гитлер, приказав передать вооружение и снаряжение легиона 18-й дивизии СС «Хорст Вессель». Фактически это означало его расформирование.

Формирования из балканских мусульман

Первым добровольческим формированием, укомплектованным представителями балканских мусульман, был Хорватский легион. Он был организован и подготовлен как стандартная фронтовая часть вермахта и должен был использоваться соответствующим образом. Главным же политическим принципом, который был заложен в основу системы его применения, было стремление германского военно-политического руководства показать, что в «крестовом походе против большевизма» участвуют все народы Европы.

После прибытия на Восточный фронт легион 9 октября 1941 г. был присоединен к немецкой 100-й егерской дивизии, а уже 13 октября принял участие в своем первом бою на восточном берегу Днепра. В дальнейшем Хорватский легион наступал вместе с этой дивизией, в результате чего принял участие в боях в районе следующих населенных пунктов: Петрушаны, Кременчуг, Полтава, Первомайск, Кировоград, Петропавловск, Тарановка, Гришин, Сталино и Васильевка. Когда в декабре 1941 г. в этом районе началось советское контрнаступление, легион был отведен к Сталино, где и занимал оборону вплоть до января — февраля 1942 г. [186]

После начала немецкого наступления на южном участке Восточного фронта легион в составе 100-й дивизии продвигался вдоль реки Дон. На этом направлении в боях 25, 26 и 27 июля в районе колхоза «Пролетарская культура» и поселка Селиванове хорваты понесли первые тяжелые потери: с их стороны были убиты 46 и ранены 176 человек. Об ожесточенности боев этого периода говорит тот факт, что многие из них заканчивались рукопашными схватками. 26 августа из Германии прибыло первое пополнение для легиона, а сам он был отведен в г. Глазков на отдых и перевооружение. Легион оставался в Глазкове до 26 сентября 1942 г., когда получил приказ выступать на Сталинград.

К 13 октября 1942 г. после ряда тяжелых боев в Сталинграде легион уже состоял всего из одного батальона и двух слабых рот, общая численность которых равнялась 983 человекам. Эта цифра дана с учетом всех пополнений, которые прибывали из Германии за период с августа по октябрь 1942 г.

А уже менее чем через месяц, 3 ноября, Хорватский легион состоял из следующих еще представлявших боевую ценность подразделений: пехотной (98 чел.), пулеметной (37 чел.) и противотанковой (20 чел. и 6 орудий) рот. Общая численность оставшихся хорватских добровольцев равнялась 191 человеку (из них только 4 офицера). 4 ноября из Германии прибыл запасной батальон легиона, но даже и этого пополнения было недостаточно, чтобы укомплектовать полноценный полевой батальон. К концу же ноября 1942 г. в легионе оставались 5 офицеров, 9 унтер-офицеров и 110 рядовых.

Впоследствии весь личный состав Хорватского легиона был либо уничтожен в Сталинграде, либо попал в плен к советским войскам. За период с 1941 по 1943 г. в нем прошли службу 6300 человек (4200 хорватов и 2100 боснийских [187] мусульман). Из них по разным причинам выжили 4000, 1000 из которых стала основой кадрового персонала 369-й германо-хорватской легионерской дивизии.

Практически все историки и мемуаристы, включая и большинство советских, признают боеспособность легиона и высокое моральное состояние его личного состава. Еще до начала наступления на Сталинград, 31 мая 1942 г., легион за проявленное боевое мастерство был отмечен в сводках ОКБ. Следует также отметить, что Хорватский легион был единственной ненемецкой частью, которая приняла участие в наступлении на Сталинград. Как пишет американский историк Д. Нэйфцигер, «среди его личного состава это было воспринято как большая честь — награда за тяжелые бои»{48}. В связи с этим даже возник план переформировать егерскую дивизию, в составе которой находился легион, в 100-ю германо-хорватскую егерскую дивизию. Однако осуществить этот план помешала изменившаяся не в пользу немцев боевая обстановка.

За весь период его боевого применения в легионе не было зафиксировано ни одного случая дезертирства. Одной из причин этого является то, что его личный состав был укомплектован именно на добровольной основе.

Несмотря на то что один из батальонов легиона был укомплектован исключительно боснийскими мусульманами, это никак не отразилось ни на процессе его подготовки, ни на боевом применении. Поскольку инициатива в создании легиона принадлежала хорватскому правительству, то оно не было заинтересовано в разделении добровольцев по национальному признаку: все они считались хорватами. [188]

Формированиями, в основу создания которых был положен именно религиозный фактор, стали дивизии войск СС, набранные из балканских мусульман. Более того, этот фактор стал фундаментом их идеологической подготовки, ее главным принципом. С военной точки зрения эти дивизии организовывались как антипартизанские части, т.е. предназначенные для операций против иррегулярных сил противника. Однако, несмотря на это, все три балканские дивизии войск СС должны были быть подготовлены как полноценные фронтовые соединения, которые можно было бы отправить на передовую, если понадобится. Позже из-за резких изменений военной обстановки процесс подготовки и боевого применения этих дивизий пошел во многом не так, как предполагало немецкое командование.

Первой из них к середине февраля 1944 г. закончила свою подготовку 13-я дивизия «Хандшар». Она была направлена в Боснию, где перед ее командованием была поставлена задача сковывать силы Народно-освободительной армии Югославии (НОЛЮ) в оперативной зоне, включавшей северо-восточную Боснию, западную Сербию и южный Срем. Действуя в этой зоне, дивизия находилась в оперативном подчинении командования сначала V, а с октября 1944 г. IX горного армейского корпуса СС 2-й немецкой танковой армии (см. табл. 8). [189]

Так, уже 14–19 марта 1944 г. в боях в районе г. Брчко (операция «Дорожный указатель») «Хандшар» приняла участие в немецком наступлении на 16-ю и 36-ю дивизии НОЛЮ. Причем ее действия были настолько эффективными, что партизанам только с большим трудом удалось задержать ее на северных склонах горного массива Маевица.

С 21 апреля по 4 мая 1944 г. в районе г. Зворник и г. Кладань (операция «Майское дерево-I») дивизия вела бои с 16-й и 17-й дивизиями НОАЮ.

А уже в июле 1944 г. дивизия, совместно с немецкими и хорватскими частями наступая из района Тузлы (операция «Полнолуние»), вступила в бой с 3-м и 12-м корпусами НОАЮ в районе между г. Власеница и г. Вареш и горным массивом Конюх в Герцеговине.

Всего же за период с марта по сентябрь 1944 г. дивизия «Хандшар» участвовала в восьми крупных операциях на территории Боснии. Как правило, во всех боях она добивалась определенного тактического успеха, что позволило немецкому командованию признать дивизию [190] «высококомпетентным антипартизанским формированием».

Однако вследствие того, что бои, в которых участвовала дивизия, носили крайне ожесточенный характер, ее личный состав за эти семь месяцев сократился с 21 тыс. до 14 263 человек. Другими словами, за этот период дивизия потеряла около 7 тыс. человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести и дезертировавшими. То есть в среднем ее потери составляли 1000 человек в месяц, и это в значительной степени повлияло на решение немецкого командования расформировать дивизию «Хандшар». Соответствующий приказ последовал в конце сентября 1944 г., после чего остатки дивизии были отведены в южную Венгрию, где на основе их немецкого кадрового персонала была сформирована боевая группа «Ханке».

Несколько по-иному сложилась ситуация вокруг боевого применения другой хорвато-мусульманской дивизии войск СС — «Камы». Ее подготовка началась в июле 1944 г., а уже в августе Красная Армия сильно продвинулась [191] на Балканах и в Венгрии, угрожая самой базе формирования и подготовки дивизии — области Бачка. В связи с этим Главное оперативное управление СС решило срочно подготовить дивизию к боям на фронте вместо предполагавшихся антипартизанских операций. Датой такой готовности было назначено 24 сентября 1944 г. Однако подготовить дивизию к этому сроку было нереально: хотя приказ о переподготовке дивизии был отдан 10 сентября, через неделю уровень боевой готовности ее личного состава оставался еще крайне низким.

Поэтому Главное оперативное управление СС, чтобы не терять времени на дальнейшую подготовку дивизии, решило ее расформировать, а кадровый персонал использовать в качестве резерва. Такой приказ был отдан в начале октября 1944 г., и большинство бойцов «Камы» (прежде всего немцев) были переведены в 31-ю добровольческую гренадерскую дивизию СС. Мусульманский же персонал дивизии тем же приказом переводился в «Хандшар».

Албанская дивизия войск СС «Скандербег» приняла свой первый бой в августе 1944 г. Находясь в это время в Косово, она подверглась атаке албанских партизан-националистов, в результате чего потеряла 314 человек (58 убитых, 92 раненых и 166 пропавших без вести).

После перехода Болгарии на сторону антигитлеровской коалиции ее войска, находившиеся в Македонии, могли отрезать немецкие войска в Греции или ударить им в тыл, когда те начнут свое отступление оттуда. В связи с этой опасностью немецкое командование на Юго-Востоке приняло решение усилить свою группировку в Косово и Македонии, куда должна была передислоцироваться и дивизия «Скандербег». Поэтому уже в начале сентября 1944 г., еще не закончив своей организации и подготовки, она была направлена в район г. Скопье, Куманово, Прешово и Буяновце (см. табл. 9). [192]

В этом районе дивизии пришлось вести тяжелые бои с партизанами, самый серьезный из которых был за Джаковице (Косово). Здесь около 1500 партизан-коммунистов окружили разведывательный батальон дивизии и одну роту связи под общим командованием СС-штурмбаннфюрера Г. Кохлера. Бои с переменным успехом шли с 11 по 13 сентября, когда Кохлер предпринял контратаку и при поддержке подошедшей на выручку 181-й немецкой пехотной дивизии, в свою очередь, окружил партизан. Согласно рапорту Кохлера в штаб дивизии, его потери в течение трех дней боев были незначительными — всего 10 человек убитыми, тогда как у партизан они составили 104 человека. По мнению Кохлера, причиной таких малых потерь было то, что во вверенных ему подразделениях находились в основном немцы и только немного албанцев, уровень боевой подготовки и моральное состояние которых оставляли желать лучшего.

Этот рапорт сыграл важную роль при принятии немецким командованием решения расформировать дивизию, а ее «надежные элементы» присоединить к 7-й дивизии СС «Принц Евгений» в качестве боевой группы. Это решение было принято в конце сентября 1944 г., когда дивизия была выведена из Косово в южную Сербию, где ее временно подчинили XXI горному армейскому корпусу СС 2-й немецкой танковой армии. А уже к середине октября все ее албанские части были полностью расформированы. По мнению американского историка А. Муньоса, «в заново сформированной боевой группе «Скандербег» осталось всего несколько албанцев, которые продолжали служить в ней до конца войны»{49}.

Как правило, большинство историков склонны считать, что боеспособность всех трех дивизий войск СС, [193] набранных среди балканских мусульман, была крайне низкой, если не сказать хуже. К таким выводам их заставляет приходить история боевого применения этих дивизий, во всех случаях заканчивавшаяся расформированием.

Боеспособность любого воинского формирования во многом зависит от морально-боевого состояния его личного состава. А оно, в свою очередь, обусловлено теми принципами, которые были заложены в основу его военной и политической подготовки, а также тем, к столкновению с каким противником его готовили. И это особенно проявилось в случае с тремя балканскими дивизиями войск СС.

Гиммлер считал, что, сформировав дивизии из мусульман, которые испытывали традиционную ненависть к православным сербам (позднее составившим основу партизанской армии И. Броз Тито), он поступает гениально. Однако реальность отличалась от той ситуации, которую планировал Гиммлер. Варварские расправы, учиненные эсэсовцами-мусульманами, дали результат, обратный ожидавшемуся. Английский исследователь Г. Уильямсон писал в связи с этим о дивизии «Хандшар»: «В военном плане эффективность этой дивизии оказалась почти нулевой, поскольку партизаны стали сражаться с еще большим ожесточением, а война приобрела характер массовой вендетты со средневековыми казнями и пытками»{50}.

Это последнее обстоятельство особенно касалось сербских четников, которые в отличие от интернационалистов-партизан не были в данном случае связаны никакими политическими доктринами и в отместку за зверства добровольцев-мусульман мстили мирным мусульманам. [194]

Степень религиозности боснийских мусульман была гораздо выше, чем у албанцев. Однако набранная среди последних дивизия «Скандербег» считалась немецким командованием пригодной лишь к полицейским акциям, хотя даже в этом случае ее действия зачастую были малоэффективными. Основная часть дивизии — мусульмане, писал Г. Уильямсон, «казалось, были заинтересованы только в сведении счетов со своими старыми врагами — сербами, — результатом чего явились многочисленные зверства в Косово»{51}.

Этому, на наш взгляд, есть два объяснения. Во-первых, любая партизанская война сопровождается зверствами как с той, так и с другой стороны. И Балканы в данном случае не были исключением. К тому же эта война приобрела здесь религиозный оттенок. Во-вторых, моральное состояние личного состава любого воинского формирования прямо пропорционально дисциплине в нем. Уровень же дисциплины имеет тенденцию понижаться, если формирование удалено от фронта и тем более участвует без правил в такой войне, как партизанская. [195]

Еще одним обстоятельством, из-за которого всем трем дивизиям приписывается крайне низкая боеспособность, является массовое дезертирство из их рядов (иногда целыми подразделениями) бойцов-мусульман. За время боев дивизии «Хандшар» в Боснии она с марта по сентябрь 1944 г. потеряла 7 тыс. человек. Из них только 4 тыс. были убиты, ранены или пропали без вести. Остальные же 3 тыс. дезертировали. Таким образом, в среднем за месяц из дивизии убегали 428 человек.

После же приказа о переводе дивизии в южную Венгрию (октябрь 1944 г.) из нее началось массовое дезертирство бойцов-мусульман (за три месяца — до 3 тыс. человек). Американский историк Д. Лепре считает, что причиной этого было желание последних «вернуться в Боснию для защиты своих домов и семей от мести партизан»{52}. Поэтому, чтобы как-то нормализовать ситуацию и не дать дезертирам унести с собой свое оружие и снаряжение, немецкое командование официально распустило оставшихся добровольцев-мусульман, объявив их гражданскими лицами. Таким образом, к концу 1944 г. мусульман в дивизии не осталось вообще.

После приказа о расформировании дивизии «Кама» в ней сложилась аналогичная ситуация. Согласно данному приказу, все ее добровольцы-мусульмане переводились в «Хандшар». Однако большинство из них просто дезертировали, растворившись среди местного населения. Это было тем более легко сделать, потому что организация и подготовка отдельных частей дивизии происходили не в одном месте, а изолированно друг от друга.

Что же касается албанской дивизии, то здесь дезертирство началось еще даже до того, как начались ее организация и подготовка. Так, из 9275 признанных годными [196] к военной службе в ее рядах на призывные участки явился только 6491 человек. В дальнейшем, уже после начала организации дивизии, многие из албанцев, которые все-таки вступили в нее, дезертировали, как только представлялась такая возможность. Причем если летом 1944 г. имели место лишь отдельные случаи дезертирства, то осенью этот процесс принял массовый характер.

Случаи дезертирства из дивизии «Скандербег» заметно возросли после того, как она получила приказ выступить из Косово. Так, в начале сентября 1944 г. при переходе косовско-македонской границы в районе Тетово-Гостивар из 50-го полка дивизии дезертировали сразу 1000 человек, причем только 697 — из 3-го батальона этого полка, который не так давно был переведен из дивизии «Хандшар» и считался самой надежной частью в соединении.

Тем не менее нельзя сказать, что только дезертирство было причиной низкой боеспособности и дисциплины этих дивизий. Как правило, оно было следствием целого комплекса причин, среди которых важное место занимает подрывная работа партизан-коммунистов (как при наборе добровольцев и их подготовке, так и во время боевого применения дивизий).

Обычно подрывная работа партизан-коммунистов сводилась к следующему. С одной стороны, они клеймили как предателей всех, кто вступил в добровольческие формирования, и призывали остальное население не поддерживать их. С другой — они старались проникнуть в эти формирования и разложить их изнутри, обещая добровольцам прощение, если они перейдут на их сторону. Именно таким образом были полностью деморализованы упоминавшиеся выше «Легион Гуски» и «Легион Хаджиэффендича», большая часть бойцов которых во главе со своими командирами перешла на сторону партизан. [197]

Аналогичные методы были использованы и в случае с мусульманскими дивизиями войск СС. Так, уже после набора добровольцев в дивизию «Кама» место ее формирования было перенесено из Боснии в область Бачка. Гитлер не без оснований опасался, что партизаны постараются проникнуть в дивизию и разложить ее.

После объявления о наборе добровольцев в дивизию «Скандербег» албанские партизаны-коммунисты предприняли два рейда в Косово, где находился центральный пункт организации дивизии. В ходе этих рейдов они вели политическую пропаганду, результатом которой явился переход многих потенциальных добровольцев на их сторону.

Дивизию все-таки удавалось сформировать, но партизаны внедрили в ее ряды своих агентов, которые должны были разложить дивизию изнутри. Их действия зачастую оказывались настолько успешными, что приводили не только к увеличению дезертирства, но и к мятежам.

Такой случай, например, имел место в дивизии «Хандшар» в ходе ее подготовки во Франции. В исторической литературе он известен как «мятеж в Вильфранше». Он произошел в 13-м саперном батальоне дивизии и продолжался два дня — 16 и 17 сентября. Его вдохновителями были четыре коммуниста, которые смогли проникнуть в дивизию во время вербовочной кампании. Однако им так и не удалось объединить вокруг себя значительное количество солдат батальона: некоторые из них даже не знали, что происходит, а многие активно помогали подавить мятеж. Так как в результате мятежа были убиты несколько немецких офицеров, 3 главных зачинщика и еще 11 человек были расстреляны. Многие другие, кто поддержал мятеж, были разоружены и отправлены в трудовые батальоны на «линию Зигфрида». И только один [198] главный заговорщик — хорват-католик Б. Еленек — смог бежать в Испанию.

Если коммунистическая пропаганда и явилась причиной этого мятежа, то поводом к нему, несомненно, послужило пренебрежительное отношение немецких инструкторов к добровольцам-мусульманам — другая немаловажная причина низкого морального состояния многих иностранных добровольческих формирований. На этом мнении сходятся все исследователи, утверждая, что такое отношение выражалось в неуважении к мусульманским религиозным обрядам, а также в откровенном рукоприкладстве. Именно после этого мятежа в дивизии был введен целый ряд льгот для бойцов-мусульман. А чтобы их успокоить, из Берлина специально прибыл великий муфтий аль-Хусейни.

Дивизия «Хандшар» была единственной эсэсовской частью, которая взбунтовалась, и единственным иностранным добровольческим формированием, которое не было после подобного случая расформировано. Причину этого следует искать в особом расположении, которое испытывал Гиммлер к добровольцам-мусульманам.

Широкое использование мусульманских формирований из советских граждан началось осенью 1942 г., когда первые из сформированных в Польше и на Украине батальонов восточных легионов были отправлены на Кавказ и под Сталинград. [199]

Организовывая командования по подготовке восточных легионов, немцы преследовали двоякую цель. С одной стороны, это была чисто военная цель: пополнить немецкие части и соединения за счет местных уроженцев, хорошо знакомых с горным театром военных действий.

С другой стороны, эта цель была политической, как при создании любого иностранного добровольческого формирования в германских вооруженных силах. Ее суть в своей докладной записке «Вопрос о кавказских воинских частях» выразил А. Розенберг. В ней он, в частности, отмечал: «Разграничение племен и народностей Кавказа между собой... облегчило бы немецкому командованию господство над ними... Численность отдельных формирований может определяться военными соображениями, но размещение их среди отдельных народностей — только политическими соображениями... Уже самый факт [200] использования воинской части с целью возрождения противоречий между разными народностями является политическим моментом»{53}.

На этом основании некоторые (прежде всего советские) историки утверждали, что при организации и подготовке частей восточных легионов в основу системы их боевого применения был положен исключительно политический принцип. А использовались они, как пишет современный российский историк В.П. Галицкий, только как «карательные и диверсионно-разведывательные батальоны»{54}.

Это верно только отчасти. Согласно немецким архивным материалам, большинство батальонов восточных легионов готовились именно как фронтовые формирования, и применять их собирались соответствующим образом.

Однако, помимо структур вермахта, набором и подготовкой добровольцев занимались также и соответствующие органы СС и полиции. Это, естественно, и обусловило разнообразие системы боевого применения мусульманских формирований из советских граждан. Таким образом, согласно их функциональному назначению и системе боевого применения можно выделить следующие категории «восточных» мусульманских формирований:

— полевые батальоны, сформированные командованиями восточных легионов в Польше и на Украине;

— кроме полевых батальонов, в Польше и на Украине было сформировано большое количество строительных, железнодорожных, транспортных и прочих вспомогательных частей; [201]

— разведывательно-диверсионные части, сформированные абвером;

— крымско-татарские формирования вспомогательной полиции порядка;

— части и соединения войск СС.

Рассмотрим систему боевого применения и происходившие в ней изменения каждой из указанных категорий.

С сентября 1942 г. по январь 1943 г. в полосе групп армий «А» и «Б» были задействованы 25 полевых батальонов восточных легионов, которые выполняли самые разнообразные боевые задачи наравне с частями вермахта. Так, в направлении Туапсе наступали 452-й, 781-й туркестанские и 800-й северокавказский батальоны, а также 796-й грузинский и 808-й армянский. Все они действовали в составе различных соединений немецкой 17-й армии, таких как 97-я егерская или 125-я пехотная дивизии. Южнее, в направлении на Сухуми, в составе 4-й горноегерской дивизии, наступал 804-й азербайджанский батальон. Восточнее, в районе Нальчика и Моздока, действовали 805, 806-й азербайджанские, а также 795-й грузинский и 809-й армянский батальоны. Они находились в подчинении либо 111-й, либо 50-й пехотных дивизий 1-й немецкой танковой армии. На астраханском направлении в составе 16-й моторизованной дивизии находились 450, 782 и 811-й туркестанские батальоны, сосредоточенные здесь для дальнейшего продвижения в Среднюю Азию и Казахстан.

Все эти батальоны действовали в основном как пехотные части. Исключение составляли те, которые входили в состав горно-егерских дивизий (804-й азербайджанский, 796-й и II/4-й грузинские) (см. табл. 12).

Поскольку эти батальоны использовались на самых опасных участках фронта, потери в них были очень велики. Это происходило как из-за того, что бои на Кавказе [203] носили крайне ожесточенный характер, так и из-за недостаточной выучки личного состава батальонов для боевых действий в горной местности. Например, в 450-м туркестанском батальоне потери в боях за указанный период составили 188 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести на 961 человека личного состава (т.е. 20 %). В ряде других батальонов это соотношение было следующим: 782-й туркестанский батальон — 12 %; 811-й туркестанский батальон — 9 %; 452-й туркестанский батальон — 11 %; I/370-й туркестанский батальон — -55 %; 805-й азербайджанский батальон — 21 %.

Соотношение потерь и общей численности личного состава, таким образом, колебалось от 9 до 55 % и соответственно возрастало по мере приближения к линии фронта. При этом надо учитывать, что, по воззрениям военной науки того времени, 20-процентные боевые потери в части классифицировались как «сверхбольшие».

29 сентября 1943 г. Гитлер отдал распоряжение о переводе всех восточных добровольцев с Восточного фронта в Западную Европу: после отступления немцев с Кавказа и из южной России он не считал эти части достаточно надежными для борьбы с Красной Армией. А уже 2 октября это распоряжение нашло свое отражение в приказе германского Генштаба за № 10570/43, в котором, в частности, говорилось о переводе Командования восточными легионами из Польши во Францию в распоряжение командующего группой армий «Запад».

Согласно этому приказу, во Францию переводились все структуры Командования восточными легионами, подготовительные лагеря и часть батальонов. Передислокация легионов была в основном завершена в первой половине ноября 1943 г. В результате на 21 ноября во Франции, кроме штаба командования, находились все 6 легионов, офицерская школа и школа переводчиков. [204]

Общая численность легионеров составляла 10 500 человек. Штаб-квартирой командования был избран г. Нанси (восточная Франция).

1 февраля 1944 г. во Франции произошла новая реорганизация местных «восточных» добровольческих формирований, которая имела целью усилить контроль над ними и добиться их максимальной боеспособности. Так, все восточные легионы были переформированы в запасные батальоны. Эти батальоны были переведены в южную Францию и размещены в г. Кастр (грузинский, туркестанский и северокавказский) и г. Манд (армянский, азербайджанский и волжско-татарский). Здесь они были соответственно объединены в 1-й и 2-й Кадровые добровольческие (восточные) полки, составившие вместе с русскими, украинскими и казачьими частями Кадровую добровольческую (восточную) дивизию