А. Н. Островского «Свои люди cочтемся!»

Вид материала

Реферат

Содержание Глава I. Изображение купеческого быта в пьесе А. Н. Островского «Свои люди – сочтемся». Аграфена Кондратьевна (показывается на лестнице) Большов: … Двадцать пять копеек надо, Лазарь. Подхалюзин Глава II.

Подобный материал:

• Викторина «Умники и умницы» по пьесам А. Н. Островского, 70.95kb.
• Монолог Липочки ( начало первого действия) в комедии Островского «Свои люди – сочтемся!», 10.96kb.
• А. Н. Островского План урока-лекции с мультимедийной поддержкой в 10 классе Цель урок, 145.8kb.
• А. Н. Островского, спб., 1860, 1104.89kb.
• Российская федерация орловская область ливенский район островской сельский совет народных, 258.16kb.
• Равные права женщин и мужчин и их реализация, 127.17kb.
• Инвестиционный паспорт Островского муниципального района Костромской области, 2724.29kb.
• План. I. Введение. II. Романс в произведениях А. Н. Островского Романс как музыкальный, 215.16kb.
• А. Н. Островского "Бесприданница" Цель урок, 63.36kb.
• Дом-музей А. Н. Островского, 15.59kb.

Министерство образования и науки Российской Федерации

Муниципальное общеобразовательное учреждение

«Средняя общеобразовательная школа № 22»


Реферат по литературе

«Купеческий быт в пьесе А. Н. Островского

«Свои люди – сочтемся».


Выполнила:

Морозова Анастасия

Викторовна

ученица 10 класса

Научный руководитель:

Беляева Елена

Владимировна

учитель русского языка и

литературы


г. Тверь


Оглавление стр.


Введение. 3

Глава I. Изображение купеческого быта в пьесе 6

А. Н. Островского «Свои люди – cочтемся!».

Глава II. Бытовая речь как объект 13

художественного изображения.

Заключение. 19

Литература. 21


Введение.

А. Н. Островский – великий русский драматург, автор 48 пьес. Его по праву считают создателем русского национального театра.

Наиболее удачно суть труда Островского определил писатель И. А. Гончаров: «Литературе Вы принесли в дар целую библиотеку художественных произведений, для сцены создали свой особый мир…» Только после Вас мы, русские, можем с гордостью сказать: “У нас есть свой русский, национальный театр”. Он по справедливости должен называться “Театр Островского”»¹.

Произведения Островского представляют правдивую картину характеров и нравов России ХIХ в. По ним можно судить о жизни целой эпохи с ее сложностями, социальными изменениями. Местом действия многих пьес стало особое пространство – купеческое Замоскворечье. Оно представляет собой одну из провинций того «темного царства», которое составляло главный предмет исследований драматурга, показавшего самодурство этого мира, его темноту и невежество. Островский сосредоточил внимание на «человеке простого сознания», поставил его в центр своего художественного мира. Драматург ввел в русскую литературу новый пласт жизни: быт и нравы «третьего сословия».

Существует множество работ, исследующих произведения Островского. Среди них статья А. И. Журавлевой «Мир драматургии Островского»². В ней рассматриваются этапы развития драматургии Островского, выделяются основные идеи, особенности, характерные для конкретного периода.

В статье Л. В. Черных «Самобытность и многообразие форм в драматургии Островского»¹ объясняется, каким образом в ряде пьес Островского достигается «сценическая иллюзия действительной жизни»².

Ю. А. Дмитриева в статье «Островский – теоретик и практик сценического искусства»³ выделяет основные художественные средства, которыми пользовался Островский при создании образа, главным из которых считает «точный, всегда характерный, свойственный именно этому образу язык»⁴.

В работе С. З. Аграновича «Из наблюдений над единством образной системы А. Н. Островского»⁵ рассматриваются пьесы «Воспитанница», «В чужом пиру похмелье», «Бедность не порок», «Тяжелые дни», «Доходное место» и делается вывод о том, что «Островскому в равной степени присущ и переход героев из одной пьесы в другую, и создание параллельных образов-вариантов. И образы-варианты и “сквозные” герои у Островского свидетельствуют о единстве образной системы всех его пьес»⁶.

Кроме этого, существует ряд работ, анализирующих отдельные пьесы А. Н. Островского, например, «Деньги, бизнес, любовь: комедия А. Н. Островского “Бешеные деньги”» И. Овчининой⁷, «Человек без нравственных ограничений (А. Н. Островский “На всякого мудреца довольно простоты”)» Я. С. Белинкиса⁸, «”Бесприданница” А. Н. Островского» М. В. Отрадина⁹ и много других. Изучение купеческого быта в пьесах А. Н. Островского – эта тема актуальна для современных исследователей. Драматург Александр Островский ввел в русскую литературу новый пласт жизни: быт и нравы «третьего сословия» – русского купечества середины XIX в. Местом действия многих его пьес стало особое пространство – купеческое Замоскворечье, с общим укладом жизни, присущим этой социальной группе.

В научных работах, посвященных произведениям А. Н. Островского, подчеркивается актуальность изучения культуры и быта купеческой среды в его пьесах. В нашей работе мы изучаем эту тему на примере комедии «Свои люди – сочтемся!». Мы рассматриваем основные особенности купеческого быта и обусловленных им характеров персонажей, их представления о культуре – культуре быта, поведения, общения в семье, культуре речи.

В Главе I «Изображение купеческого быта в пьесе А. Н. Островского “Свои люди – сочтемся”» показаны характерные особенности мира купечества, купеческого быта, определяющие характерные черты купца-самодура, типичного представителя «темного царства», и других персонажей.

В Главе II «Бытовая речь как объект художественного изображения» мы анализируем речь героев как основной показатель уровня их культуры и социального положения.

В Заключении представлены итоги и выводы работы.


Глава I. Изображение купеческого быта в пьесе А. Н. Островского «Свои люди – сочтемся».


Все пьесы А. Н. Островского в большей или меньшей степени связаны с бытом мещанско-купеческих, дворянских и чиновно-бюрократических кругов. Быт, согласно определению, данному в «Толковом словаре» В. И. Даля, - это «бытье, житье, род жизни, обычай и обыкновения, обиход, хозяйство»¹.

Для Островского быт – «не определяющая и самодовлеющая цель, а средство постановки и решения значительных актуально-злободневных для его времени нравственных, общественных и даже социально-политических проблем»². Более всего драматург заботился о верности изображения купеческого быта.

Первое произведение, принесшее Островскому литературную известность, «Банкрут», или «Свои люди – сочтемся!» (1849) – социально-бытовая комедия. Семейно-бытовые, имущественные отношения служат ее сюжетом.

Главные действующие лица комедии – Большов и Подхалюзин – «глубоко обобщенные типы хищников первоначального накопления»³.

Самсон Силыч Большов принадлежит к старой породе московского купечества: он груб, простодушен, дик, прямолинеен. И именно эти качества влияют на отношения в доме: при его появлении дрожат все – от мальчика Тишки до жены Аграфены Кондратьевны:

Фоминишна: Самсон Силыч приехал, да никак хмельной!

Тишка: Фю! Попались!

Фоминишна: Беги, Тишка, за Лазарем, голубчик, беги скорей!

Аграфена Кондратьевна (показывается на лестнице): Что, Фоминишна, матушка, куда он идет-то?

Фоминишна: Да никак, матушка, сюда! Ох, запру я двери-то, ей богу запру; пускай его кверху идет, а уж ты, голубушка, здесь посиди.


Самсон Силыч уверен, что родня и челядь слепо покорны ему, поэтому он уверен и в Подхалюзине, которому доверяет. Большову важно, чтобы ему ни в чем не перечили, а Подхалюзин использует эти слабости хозяина. Он нагло и цинично обманывает своего благодетеля. В последнем акте пьесы Большов является из «ямы» опозоренным и несчастным человеком. Таким образом, Островский «в Большове дал жизненную глубь человека, в разных обстоятельствах поворачивающегося по-разному: то притеснитель, то угнетаемый, то палач, то жертва»¹. В этом купце старого закала Островскому еще могли импонировать какие-то черты народности, обычаев и национального характера, который способен к великодушным порывам. А Подхалюзин и Липочка «представляют собой едва ли не более отвратительную разновидность новейшего самодурства замоскворецких парвеню»², в их быте и культуре уже присутствуют новые начала «европеизма».

В начале пьесы Липочка выглядит плохо воспитанной, смешной, но безвредной дурочкой. Она увлекается танцами и «порченым» французским языком, презрительно относится к «необразованным» родителям, хочет покорить «благородного» жениха: «Военный – уж это сейчас видно: и ловкость, и всё… Не пойду я за купца, ни за что не пойду. Где хочешь возьми, а достань благородного… Ничего и потолще, был бы собою не мал. Конечно, лучше уж рослого, чем какого-нибудь мухортика… чтобы не курносого, беспременно, чтобы был брюнет; ну понятное дело, чтоб и одет был по журнальному». Но у нее такой же, как у отца, характер самодура. Липочка – практичная барышня, поэтому она понимает свою выгоду, хотя Подхалюзин и не умеет танцевать, и не может связать по-французски двух слов.

Подхалюзину близки идеалы Олимпиады Самсоновны, поэтому он обещает ей: «Вы и дома-то будете в шелковых платьях ходить-с, а в гости, али в театр-с – окромя бархатных и надевать не станем. В рассуждении шляпок или салопов – не будем смотреть на разные дворянские приличия, а наденем какую чудней! Лошадей заведем орловских… Нешто мы в эдаком доме будем жить? – В Каретном ряду купим-с, распишем как: на потолках это райских птиц нарисуем, сиренов, капидонов разных…». А вот отцу, попавшему в беду, не ждать от них снисхождения. Таким образом, Липочка, самая близкая из «своих людей», оказывается самой чужой отцу. Этому можно найти объяснение, ведь особенно сильно самодурство проявилось в семейно-бытовых отношениях, поэтому на деспотизм главы семьи домочадцы отвечали не только покорностью, молчанием и страхом, но и желанием перейти из положения угнетаемых в разряд угнетателей. Купеческие семьи непрерывно растили самодуров и в них существовала своеобразная «иерархия деспотизма», в эту систему входят даже слуги. Так, добрая Фоминишна не может преодолеть искушение и порой ни за что награждает подзатыльниками подвластного Тишку. В свою очередь, Тишка – тоже потенциальный самодур и его «карьера» обозначена Островским в словах, произносимых слугой в сцене, где он, оставшись один, считает свои деньги: «Полтина серебром – это Лазарь дал (за то, что за водкой сходил тихонько); да намедни, как с колокольни упал, Аграфена Кондратьевна гривенник дала; да четвертак в орлянку выиграл; да третьевось хозяин забыл на прилавке целковый».

Когда-то Самсон Силыч торговал голицами и то, что его звали Самсошкою и “подзатыльниками кормили”, он никогда не забудет. Теперь он измывается над домашними, как бы мстя за прежние унижения. Когда власть переходит к Подхалюзину, этот тишайший приказчик, полностью подчинявшийся и твердивший «как вам угодно», становится холодным, наглым и самовластным. Возможно, что и Тишка в будущем станет расчетливым самодуром, такое предположение можно сделать, основываясь на последних эпизодах пьесы, в которых Тишка уже больше напоминает прежнего Подхалюзина, чем обычного слугу. Теперь он может грубить Рисположенскому: «Ишь ты, с пьяных-то глаз куда лезет!», а своим хозяином и, следовательно, человеком, к которому надо подлизываться, считает Подхалюзина.

«Своеобразие типичности образов Островского состоит в их социально-исторической конкретности»¹, то есть драматург создавал выразительные типы определенного времени, общественного положения и места. Так, Большов – купец самодержавно-крепостнической поры. Чтобы подчеркнуть типичность лиц, подобных Самсону Силычу в купеческой среде, Островский вводит сцены чтения хроники газеты «Московские ведомости» о несостоятельных должниках. Прочитав список банкротов, Большов говорит: «Да тут их не перечитаешь до завтрашнего числа».

Нередко персонажи Островского обладают признаками нарицательности, типичности. В какой-то мере этому содействуют их говорящие фамилии: «Фамилия Подхалюзина составлена драматургом так, что из каждого слога ее будто сочится подлость. Трижды презренная фамилия: ПОД и ХАЛ и еще вдобавок ЮЗИН. “Подхалюзить, – объясняет словарь Даля, – подольщаться, подлипать, подъезжать”»². Но у Островского «знаменательная» фамилия никогда не определяет всю сущность образа, она служит лишь одним из средств характеристики, указывая на какое-то одно свойство образа. Кроме того, в отличие от представителей классицизма, Островский не выдумывал фамилии, а брал их из наблюдаемой жизни: «В 40-е годы среди московского купечества были фамилии: Большовых, Кабановых…»³.

Почти любой персонаж Островского своеобразен. Но эта индивидуализация героев в пьесах является проявлением социально-типического. «Индивидуализируя своих персонажей, драматург обнаруживает дар глубочайшего проникновения в их психологический мир»¹. Во многих эпизодах пьес Островского человеческая психология изображается очень реалистично. Например, эпизод, когда Олимпиада Самсоновна, глядя в окно, равнодушно произносит: «Никак тятеньку из ямы выпустили – посмотрите, Лазарь Елизарыч!». Эта фраза звучит очень хладнокровно и безразлично.

«В процессе развития пьес Островский вводит самые разнообразные ремарки, но в большинстве случаев содействующие ясности психологических свойств и состояний персонажей»².

Ремарка – это «авторское пояснение в драматическом произведении, с помощью которого уточняются место действия, внешний или духовный облик персонажей, различные психологические состояния, переживаемые ими»³, например, в 4 явлении IV действия, когда выпущенный из «ямы» Большов разговаривает с Подхалюзиным:

Большов: … Двадцать пять копеек надо, Лазарь.

Подхалюзин: Нет, это, тятенька, много-с, ей-богу, много!

Большов: Змеи вы подколодные! (Опускается головой на стол).

Эта ремарка придает еще большую драматичность эпизоду, показывает читателю состояние героя.

Для большей индивидуализации персонажей, помимо изображения их психологических переживаний, Островский вводит в пьесу сведения об их происхождении, общественном положении и культуре. Нередко сопровождает их характеристики биографическими справками, например, так дается образ Большова.

В своих пьесах Островский изменил привычную конструкцию сюжета: «Сообщая внутренним движениям и внешним поступкам действующих лиц жизненную, психологическую оправданность, придавая изображаемым событиям строгую обусловленность и ясность, он применяет распространенную экспозицию, дополняемую на протяжении действия отдельными сообщениями»¹.

Экспозиция – это «изображение положения действующих лиц, обстоятельств и обстановки, в которых они находятся до начала действия»².

Зачастую в пьесах Островского экспозиции занимают целые акты, в которых главные персонажи характеризуются репликами и рассказами других действующих лиц, например, еще до появления Подхалюзина читатель узнает, что он – «малый с понятием, да и капиталец есть». Островский часто пользуется примером предварения в экспозициях своих пьес. Это содействует ясности, мотивированности развития действия его пьес.

«Рисуя общественно-бытовые характеры и нравы в определяющих их социальных условиях, Островский густо вводит в действие жанровые и нравоописательные сцены, эпизоды, картины»³. В пьесе «Свои люди – сочтемся» такими эпизодами являются монологи Тишки, беседа свахи и няни о женихах, приезд Большова домой, разговор Липочки и свахи о нарядах. Эти эпизоды – «внесюжетные», и, следовательно, замедляют развитие действия, но они необходимы для обрисовки основных характеров и общественно-бытовых нравов: если убрать Тишку или встречу Большова с перепуганными домочадцами, то бытовая атмосфера лишится своих ярких признаков: всесильного значения денег и власти произвола. Если опустить разговор свахи с Олимпиадой Самсоновной о нарядах, то облик последней потеряет одну из черт, придающих ей реально бытовую верность, и будет неполным.

Итак, можно сделать следующие выводы: представленные Островским быт и культура замкнутого купеческого мира очень верны и реальны. В этом «темном царстве» переплетаются наружная покорность и рабская хитрость, наигранное горе и гнусный обман. Тут никто не может ни на кого положиться и не сохранилось ничего святого, ничего чистого. В этом мире господствует дикое, бесчестное самодурство. Противоречие богатых и бедных, «старших» и «младших» продемонстрировано в сфере борьбы корыстных интересов.

В пьесе «Свои люди – сочтемся» напряженная интрига объединена с характерными для Островского пространными экспозициями. Это объясняется тем, что драматическое действие не исчерпывается одной интригой, что дает автору возможность показать разные характеры в разных культурно-бытовых ситуациях изображаемой социально-культурной среды.

Почти все характеры в пьесах Островского типичны. В «Своих людях…» дается своеобразная система формирования самодурства, присутствуют одновременно три этапа типичной купеческой биографии, воплощенные в трех разных персонажах: Тишке, Подхалюзине и Большове.


Глава II.

Бытовая речь как объект художественного изображения.


«Главное художественное средство, которым пользовался Островский при создании образа, это точный, всегда характерный, свойственный именно этому образу язык»¹.

Речевые особенности действующих лиц – это высшее проявление мастерства Островского. Это мастерство пришло в результате длительного изучения родного языка, собирания народной лексики и фразеологии. Лексические и фразеологические средства Островский черпал как из современной ему живой устной речи, так и из существовавших тогда словарей, из старинной литературы и из других источников. Кроме того, драматург думал о создании собственного толкового словаря живого русского языка. Его труд – «Опыт Волжского словаря. Собрание слов, употребляемых на Волге и притоках ее, судоходства, судостроения, рыболовства и других речных и береговых промыслов» – не был закончен. Но результатом этой работы стали многочисленные записи слов, выражений с комментариями к ним, к которым драматург постоянно обращался при создании пьес.

«В “Своих людях…” Островский впервые погрузил зрителей в стихию языка, каким говорило Замоскворечье. Это был язык, еще не потерявший черт народной меткости, живой образности, противостоявший своим обаянием стертому, обезличенному языку служилого, чиновного люда»².

Купец Большов – выходец из непривилегированных слоев, и это сказывается в его ярком образном языке, который наполнен пословицами и поговорками. Он спрашивает Рисположенского: «Так какую же ты механику подсмолишь?». Выдавая свою дочь за Подхалюзина, он произносит: «Владей, Фаддей, нашей Маланьей». Большов не получил образования, раньше он торговал голицами на Балчуге, отсюда обилие в его речи простонародных слов. Большов – невежествен и деспотичен, что подтверждается наличием в его речи грубых выражений: «Старая карга, пошла вон, убирайся к свиньям», – бросает он Фоминишне. В обращении с окружающими обычными выражениями для него являются «собачий сын», «свинья». «Богатея, Большов вступал в самые различные связи и отношения, приобщавшие его к цивилизации»¹. Поэтому в его языке появились литературные слова: жеманиться, аккуратно, бельведер; естественно, что среди них особенно много слов, относящихся к торговой профессии: проценты, вексель, бакалея, дисконт.

Но, богатея, Большов оставался невежественным, с этим связано искажение им иностранных слов: «баланц», «в акурате».

Также Островский использует синтаксис для того, чтобы воплотить в языке персонажей разнообразные состояния и настроения, присущие им по ходу действия. Синтаксическое строение языка Большова представляет группу более или менее изолированных предложений, которые являются выражением мысли, развиваемой с большим трудом: «Вот ты и знай, Лазарь, какова торговля-то! Ты думаешь что! Так вот даром и бери деньги. Как не деньги, скажет, – видал, как лягушки прыгают. На-ко, говорит, вексель. А по векселю-то с иных что возьмешь!». Но когда Большов отдает замуж дочь, то есть совершает важный жизненный акт, его язык становится торжественным и в нем появляются церковнославянские слова. Речь купца приобретает сложную, но вследствие малограмотности бессвязную и загроможденную синтаксическую структуру: «О том, что лета наши подвигаются, преклонные, здоровье тоже ежеминутно прерывается, и один создатель только ведает, что будет вперед: то и положили мы, еще при жизни своей, отдать в замужество единственную дочь нашу, и в рассуждении приданого тоже можем надеяться, что она не острамит нашего капитала и происхождения, а равномерно и перед другими прочими».

К сознанию ошибочности и греховности своего поведения Большов приходит, находясь в долговой яме. Он смягчается внутренне и, следовательно, его речь становится сердечной и мягкой. Он впервые называет Липочку уменьшительно: «дочка»; в его обращении к дочери и зятю появляются ласкательные слова: «детушки». Во время разговора с Липочкой и Подхалюзиным он употребляет и грубые эпитеты: «подлец ты бесчувственный», «змеи вы подколодные»; но эти эпитеты – возмущение душевной черствостью своих детей, а не выражение его внутренней грубости. Подхалюзин во многом напоминает Большова: его речь характеризуется простонародной лексикой и не отличается правильной структурой фраз. Но, в отличие от Большова, привыкшего к почету и независимости, Подхалюзин занимает подначальное положение, этим обусловлена постоянная почтительность, которая выражается в языке частицей «-с»: «слава богу-с», «бываю-с», «как следует-с», «должен-с» и так далее. Почтительную угодливость Подхалюзин использует в качестве средства пробиться в люди, поэтому она особо подчеркнута в отношениях с нужными людьми и проявляется уже не только в повторяющейся частице «-с», но и в частом употреблении ласкательных, уменьшительных слов, например, в разговоре с Большовым Подхалюзин употребляет слова: «водочка», «самоварчик», «домишко», «домик», «заведеньице» и т. д. Он стремиться обмануть Самсона Силыча заискивающими фразами: «не угодно ли-с! Сделайте одолжение!».

Женившись на Липочке, Подхалюзин вышел из подначального состояния. Его речь становиться надменной, грубой, оскорбительной: «Еще рылом не вышли-с в собольих-то салопах ходить!» – издевается он над обманутой свахой.

Занимая место главного приказчика, Подхалюзин общается с культурными людьми, поэтому, так же как у Большова, в его языке присутствуют литературные слова. Он принадлежит к молодому поколению и, следовательно, любит щегольнуть иностранным словом: «И напрасно вы такой сюжет обо мне имеете. Я теперича готов всю душу отдать за вас, а не то, чтобы какой фальш сделать». Прослушав извещение о несостоятельности купцов, он говорит: «На все купечество мораль этакая». Слово мораль он понимает в смысле марать, то есть пачкать, грязнить.

Огромное значение имеет речевая характеристика для образа Олимпиады Самсоновны, представляющей культуру русского купечества.

Липочка примитивна, ограниченна, вульгарна, и это нашло отражение в ее языке. Пьесу открывает монолог Олимпиады Самсоновны: «Какое приятное занятие эти танцы! Ведь уж как хорошо! Что может быть восхитительнее? Приедешь в собранье, али к кому на свадьбу, сидишь натурально, вся в цветах, разодета, как игрушка али картинка журнальная, – вдруг подлетает кавалер: “Удостойте счастия, сударыня!” Ну, видишь: если человек с понятием, али армейский какой – возьмешь да и прищуришься, отвечаешь: “Извольте, с удовольствием!” Ах! (С жаром.) Оча - ро - ва - тель - но! Это, просто, уму непостижимо! (Вздыхает). Больше всего не люблю я танцевать с студентами да с приказными. То ли дело отличаться с военными! Ах, прелесть! Восхищение. И усы, и эполеты, и мундир, а у иных даже шпоры с колокольчиками. Одно убийственно, что сабли нет!». В этом монологе отчетливо уровень культурного развития героини – представительницы купеческого сословия, с ее жизненными ценностями и устремлениями, с ее уровнем культурного развития.

На всем протяжении комедии речи Липочки свойственна яркая живописность. Упрекая родителей в отказе «модному» жениху, Липочка кричит: «А мне есть от вас житье? Зачем вы отказали жениху? Чем не бесподобная партия? Чем не капидон? Что вы нашли в нем легковерного?». Она произносит, жалуясь на свое «хиренье»: «…Все как словно тебя подманивает, али плывешь по морю, так вот и рябит меланхолия в глазах». Недовольная поведением жениха, она говорит: «Что же он там спустя рукава-то сантиментальничает?». Она неправильно выговаривает иностранные слова: «Вот другой манер», «А мне новую мантелью принесли».

Таким образом, для речи Липочки характерно обилие искаженных иностранных слов, употребление иностранных слов совместно с простонародными, частое использование неправильных этимологических и синтаксических сочетаний. Всё это делает речь Липочки комической и карикатурной: «Речь Липочки Большовой ярко живописна своей манерностью, подчеркнуто комична претензиями невежественности и пошлости на образованность и благородство…»¹.

Кроме того, Островский, создавая пьесы, опирается на все богатство современного ему разговорного языка. Так, собственные имена произносятся действующими лицами в сокращенной форме: Самсон Силыч, Сысой Псоич.

Для придания языку действующих лиц непосредственности и образности Островский использует идиомы, например: «у меня приданое-то в нос бросится», «и пошел дым коромыслом». Также употребляются слова «батюшка», «матушка», «братец» в качестве обращения к посторонним лицам, например, Рисположенский обращается к Подхалюзину: «К вам, батюшка Лазарь Елизарыч!».

Поскольку бытовой речи присущи преувеличения и преуменьшения, Островский вводит гиперболы и уменьшительные определения для воспроизведения этих речевых оттенков: «Да от эдакого удовольствия с Ивана Великого спрыгнуть можно!». Эта гипербола своеобразна своей общеупотребительностью и конкретностью, что характерно для речи непривилегированных слоев. Преуменьшения отражают все эмоциональные оттенки речи: «Семейство большое, делишки маленькие», – говорит Рисположенский о своем положении.

«Широко Островский вводит в речь действующих лиц фольклорные мотивы, например песню. В изображаемое Островским время песня была привычным для простого народа, купечества, мещанства и чиновничества средством выражения мыслей и настроений»², например, сваха Устинья Наумовна поет шуточную песенку «Уж и где же это видано», которая была очень распространена в то время.

Островский резко осмеивал искажения народной основы языка в речи русского купечества. Для этого драматург применял разнообразные средства: частое использование искаженных слов, неверное произношение иностранных: «А есть у меня теперь жених вот точно такой, как ты, бралиантовая, расписываешь: и благородный, и рослый, и брюле»; употребление выражений в несвойственном им значении: «Пожалуй, уж коли тебе такой апекит, найдем тебе и благородного. Какого тебе: посолидней или поподжаристей?»; сочетание простонародности с литературностью: «Владыко милосердный, не могу с духом собраться… Ах ты, собачий огрызок!» и др.

Часто Островский использует комические сравнения, например, Аграфена Кондратьевна, приветствуя сваху, говорит: «Садись, садись, Устинья Наумовна, что как пушка на колесах стоишь!». А Устинья Наумовна так расхваливает жениха: «А умен как, – просто тебе истукан золотой». Также для яркости и комичности речи действующих лиц употребляются метафоры, например: «Вот я, чем хуже ее, а за ее же хвостом наблюдай».

Таким образом, у Островского речь героев – почти самостоятельный объект художественного изображения, верно изображающий целый пласт культуры замоскворецкого купечества. Для пьес Островского характерна верность и меткость народного языка. Любому персонажу присуща речевая индивидуализация, определяемая различием социального положения героев, а значит, их культурного развития. Речевая характеристика героев пьесы «Свои люди – сочтемся!» позволяет четко и достаточно полно представить уровень культуры русского купечества и купеческий быт того времени.

Заключение.


Представленные Островским быт и культура замкнутого купеческого мира очень верны и реальны. В этом «темном царстве» переплетаются наружная покорность и рабская хитрость, наигранное горе и гнусный обман. Тут никто не может ни на кого положиться и не сохранилось ничего святого, ничего чистого. В этом мире господствует дикое, беспечное самодурство. Противоречие богатых и бедных, «старших» и «младших», стремление разбогатеть и жить по-своему продемонстрировано в сфере борьбы их корыстных интересов.

Почти все характеры в пьесах Островского типичны. В «Своих людях…» дается своеобразная система формирования самодурства, присутствуют одновременно три ступени типичной купеческой биографии, воплощенные в трех разных персонажах: Тишке, Подхалюзине и Большове.

В пьесе «Свои люди – сочтемся» напряженная интрига объединена с характерными для Островского пространными экспозициями, в которых он часто пользуется приемом предварения в изображении характеров. Также драматург вводит в пьесу сведения о происхождении, общественном положении и культурном уровне развития героев. Островский использует разнообразные ремарки, чаще всего – поясняющие психологические свойства и состояние персонажей.

У Островского речь героев – почти самостоятельный объект художественного изображения. Для его пьес характерна верность и меткость народного языка. Любому персонажу присуща речевая индивидуализация, определяемая различием социального положения и уровня культуры.

Островский резко осмеивал искажения народной основы языка русского купечества и для этого применял разнообразные средства: нагнетание искаженных слов, неверное произношение иностранных, употребление выражений в несвойственном им значении, сочетание различных стилей.

Используя яркую и комичную речь действующих лиц, метафоры, комические сравнения, идиомы, гиперболы, уменьшительные определения, простонародные выражения, Островский сумел показать уровень культуры русского купечества и купеческий быт того времени.


Литература.

1. Гончаров И. А. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 8. М., 1955.
   
2. Даль В. И. Толковый словарь. М., 1955.
   
3. Добролюбов Н. А. Собрание сочинений. Т. II. М., 1935.
   
4. Островский А. Н. Избранные сочинения. М. – Л., 1947.
   
5. Писарев Д. И. Избранные сочинения в двух томах. Т. I. М., 1934.
   
6. Агранович С. З. Из наблюдений над единством образной системы А. Н. Островского // Проблемы истории критики и поэтики реализма. Куйбышев. 1976. Вып. 1. С. 130 – 141.
   
7. Анализ драматического произведения. Л., 1988.
   
8. Вишневская И. Шумит страна Замоскворечье // Культура. 1995. № 25. С. 5.
   
9. Владыкин Г. Островский в русской критике // А. Н. Островский. Театр и жизнь. М., 1995. С. 5 – 54.
   
10. Дмитриева Ю. А. Островский – теоретик и практик сценического искусства // А. Н. Островский. Новые материалы и исследования. Кн. I. М., 1974. С. 25 - 43.
    
11. Журавлева А. И. Мир драматургии Островского // Русская речь. 1983. №2. С. 18 – 28.
    
12. Краткий словарь литературоведческих терминов. М., 1988.
    
13. Лакшин В. Страна Островского // Литературная газета. 1986. 11 июня. С. 6.
    
14. Лакшин В. Театр А. Н. Островского. М., 1985.
    
15. Лотман Л. М. Драматургия Островского в свете проблем современной культуры // Современность классики. Л., 1989. С. 88 – 118.
    
16. Овчинина И. Деньги, бизнес, любовь: комедия А. Н. Островского «Бешеные деньги» // Литература: (Прил. к газете “Первое сентября”). 2000. №16.
    
17. Ревякин А. И. Искусство драматургии А. Н. Островского. М., 1974.
    
18. Черных Л. В. Самобытность и многообразие форм в драматургии А. Н. Островского // Русская литература. 1967. № 4. С. 132 – 143.