Geum.ru

Марина Ивановна Цветаева. Немного есть на земле поэтов, которых узнают только по одному имени, без добавления фамилии. Говорят: Марина, и все предельно ясно. Ее биография

Вид материалаБиография

Содержание


3 мая 1913 г., Коктебель
Колокольный звон
Подобный материал:
СЦЕНАРИЙ МУЗЫКАЛЬНО-ПОЭТИЧЕСКОЙ ЗАРИСОВКИ

«МИР МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ»,

ПОСВЯЩЕННОЙ 115-ЛЕТИЮ

СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ПОЭТЕССЫ


УЧИТЕЛЬ: Добрый день, ученики, учителя и гости нашего мероприятия. Вчера, 8 октября 2007 года, исполнилось 115 лет со дня рождения великой поэтессы Марины Ивановны Цветаевой. В честь этой даты мы, ученики 6 – 7-х классов, приглашаем вас послушать музыкально-поэтическую зарисовку «Мир Марины Цветаевой».


(Колокольный звон)


УЧИТЕЛЬ:

Идешь, на меня похожий,

Глаза устремляя вниз.

Я их опускала – тоже!

Прохожий, остановись!


Прочти – слепоты куриной

И маков набрав букет,

Что звали меня Мариной

И сколько мне было лет.


Не думай, что здесь – могила

Что я появлюсь, грозя…

Я слишком сама любила

Смеяться, когда нельзя!


И кровь приливала к коже,

И кудри мои вились…

Я тоже была, прохожий!

Прохожий, остановись!


Сорви себе стебель дикий

И ягоду ему вслед, –

Кладбищенской земляники

Крупнее и слаще нет.


Но только не стой угрюмо.

Главу опустив на грудь,

Легко обо мне подумай,

Легко обо мне забудь.


Как луч тебя освещает!

Ты весь в золотой пыли…

– И пусть тебя не смущает

Мой голос из-под земли.

3 мая 1913 г., Коктебель


УЧИТЕЛЬ: Это Марина Ивановна Цветаева. Немного есть на земле поэтов, которых узнают только по одному имени, без добавления фамилии. Говорят: Марина, - и все предельно ясно. Ее биография – это ее стихи и проза, письма и переводы, все творчество. Итак, предоставим слово самой Марине Ивановне Цветаевой, кто же лучше нее знает свою жизнь?


( Колокольный звон.)


ЧТЕЦ:

Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья.

Я родилась.


Спорили сотни

Колоколов.

День был субботний:

Иоанн Богослов.


Мне и доныне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть.

16 августа 1916


(Шопен, ноктюрн ор. 15 №1)

ВЕД-ИЙ 1: Марина Ивановна Цветаева. Родилась 26 сентября (8 октября по новому стилю) 1892 года, в Москве.


ВЕД-ИЙ 2: Отец – Иван Владимирович Цветаев – профессор Московского университета, основатель и собиратель Музея изящных искусств (ныне Музея изобразительных искусств), выдающийся филолог.


ВЕД-ИЙ 1: Мать – Мария Александровна Мейн – страстная музыкантша, любит стихи и сама их пишет.


ВЕД-ИЙ 2: Страсть к стихам – от матери, к работе и к природе – от обоих родителей.


ЧТЕЦ:

В старом вальсе штраусовском впервые

Мы услышали твой тихий зов,

С той поры нам чужды все живые

И отраден беглый бой часов.


Мы, как ты, приветствуем закаты,

Упиваясь близостью конца.

Все, чем в лучший вечер мы богаты,

Нам тобою вложено в сердца.


К детским снам клонясь неутомимо,

(Без тебя лишь месяц в них глядел!)

Ты вела своих малюток мимо

Горькой жизни, помыслов и дел.


С ранних лет нам близок, кто печален,

Скучен смех и чужд домашний кров…

Наш корабль не в добрый миг отчален

И плывет по воле всех ветров!


Все бледней лазурный остров – детство,

Мы одни на палубе стоим.

Видно, грусть оставила в наследство

Ты, о мама, девочкам своим!

«Маме», 1907 – 1910


ВЕД-ИЙ 1: Первые языки: немецкий и русский, к семи годам – французский. Материнское чтение вслух и музыка. Ундина, Рустем и Зораб, Царевна в зелени – из самостоятельно прочитанного. Нелло и Патраш.


ВЕД-ИЙ 2: Любимое занятие с четырех лет – чтение, с пяти лет – писание. Все, что любила до семи лет, и больше не полюбила ничего. Сорока семи лет от роду скажу, что все, что мне суждено было узнать, – узнала до семи лет, а все последующие сорок – осознавала.


ЧТЕЦ:

Из рая детского житья

Вы мне привет прощальный шлете,

Неизменившие друзья

В потертом, красном переплете.

Чуть легкий выучен урок,

Бегу тотчас же к вам, бывало.

- Уж поздно! – Мама, десять строк!.. –

Но, к счастью, мама забывала.


ЧТЕЦ:

Дрожат на люстрах огоньки…

Как хорошо за книгой дома!

Под Грига, Шумана и Кюи

Я узнавала судьбы Тома.

Темнеет… В воздухе свежо…

Том в счастье с Бэкки полон веры.

Вот с факелом индеец Джо

Блуждает в сумраке пещеры…


ЧТЕЦ:

Кладбище… Вещий крик совы…

(Мне страшно!) Вот летит чрез кочки

Приемыш чопорной вдовы,

Как Диоген, живущий в бочке.

Светлее солнца тронный зал,

Над стройным мальчиком – корона…

Вдруг – нищий! Боже! Он сказал:

«Позвольте, я наследник трона!»


ЧТЕЦ:

Ушел во тьму, кто в ней возник,

Британии печальны судьбы…

- О, почему средь красных книг

Опять за лампой не уснуть бы?

О, золотые времена,

Где взор смелей и сердце чище!

О, золотые имена:

Гек Финн, Том Сойер, Принц и Нищий!

«Книги в красном переплете», 1908 – 1910


ВЕД-ИЙ 1: Мать – сама лирическая стихия. Я у своей матери старшая дочь, но любимая – не я. Мною она гордится, вторую любит. Ранняя обида на недостаточность любви.


ВЕД-ИЙ 2: Детство до десяти лет – старый дом в Трехпрудном переулке (Москва) и одинокая дача Песочная, на Оке, близ города Тарусы Калужской губернии.


ЧТЕЦ:

Ах, золотые деньки!

Где уголки потайные,

Где вы, луга заливные

Синей Оки?


Старые липы в цвету,

К взрослому миру презренье,

И на жаровне варенье

В старом саду.


К Богу идут облака;

Лентой холмы огибая,

Тихая и голубая

Плещет Ока.


Детство, верни нам, верни

Все разноцветные бусы, -

Маленькой, мирной Тарусы

Летние дни.


ЧТЕЦ:

Бежит тропинка с бугорка,

Как бы под детскими ногами,

Все так же сонными лугами

Лениво движется Ока;


Колокола звонят в тени,

Спешат удары за ударом,

И всё поют о добром, старом,

О детском времени они.


О, дни, где утро было рай,

И полдень рай, и все закаты!

Где были шпагами лопаты

И замок царственный – сарай.


Куда ушли, в какую даль вы?

Что между нами пролегло?

Все так же сонно-тяжело

Качаются на клумбах мальвы…


ВЕД-ИЙ 1: Первая школа – музыкальная школа Зограф-Плаксиной в Мерзляковском переулке, куда поступаю самой младшей ученицей, неполных шести лет. Следующая – Четвертая гимназия, куда поступаю в приготовительный класс. Стихи пишу с 6 лет. Печатаю с 16.


ВЕД-ИЙ 2: Осенью 1902 года уезжаю с больной матерью на Итальянскую Ривьеру. Пишу стихи, которые печатают в Женеве. Весной 1902 года поступаю во французский интернат в Лозанне, где остаюсь полтора года. Пишу французские стихи.


ВЕД-ИЙ 1: Летом 1904 года еду с матерью в Германию, в Шварцвальд, где осенью поступаю в интернат во Фрейбурге. Пишу немецкие стихи.


ЧТЕЦ:

Волшебство немецкой феерии,

Томный вальс, немецкий и простой…

А луга покинутой России

Зацвели куриной слепотой.


Милый луг, тебя мы так любили,

С золотой тропинкой у Оки…

Меж стволов снуют автомобили, -

Золотые майские жуки.


ВЕД-ИЙ 2: Летом 1906 года возвращаюсь с матерью в Россию. Мать, не доехав до Москвы, умирает на даче Песочная, близ города Тарусы.


ВЕД-ИЙ 1: Осенью 1906 года поступаю в интернат московской гимназии Фон-Дервиз. Лета' – за границей, в Париже и Дрездене.


ЧТЕЦ:

Дома до звезд, а небо ниже,

Земля в чаду ему близка.

В большом и радостном Париже

Все та же тайная тоска…


…Я здесь одна. К стволу каштана

Прильнуть так сладко голове!

И в сердце плачет стих Ростана,

Как там, в покинутой Москве.


ЧТЕЦ:

Париж в ночи мне чужд и жалок,

Дороже сердцу прежний бред!

Иду домой, там грусть фиалок

И чей-то ласковый портрет.


Там чей-то взор печально-братский,

Там нежный профиль на стене.

Ростан и мученик-Рейхштадский

И Сара – все придут во сне!


ЧТЕЦ:

В большом и радостном Париже

Мне снятся травы, облака,

И дольше смех, и тени ближе,

И боль, как прежде, глубока.

«В Париже», июнь 1909, Париж


ВЕД-ИЙ 2: В 1910 году, еще в гимназии, издаю свою первую книгу стихов – «Вечерний Альбом» – стихи 15, 16, 17 лет – и знакомлюсь с поэтом Максимилианом Волошиным, написавшим обо мне первую (если не ошибаюсь) большую статью.


ВЕД-ИЙ 1: Летом 1911 года еду к нему в Коктебель и знакомлюсь там со своим будущим мужем – Сергеем Эфроном, которому 17 лет и с которым уже не расстаюсь. Замуж за него выхожу в 1912 году.


(Романс на сл. М.И. Цветаевой «Мне нравится, что вы больны не мной» в исполнении А.Б. Пугачевой.)


ВЕД-ИЙ 2: В 1912 году выходит моя вторая книга стихов «Волшебный фонарь» и рождается моя первая дочь – Ариадна.


ЧТЕЦ:

Над Феодосией угас

Навеки этот день весенний,

И всюду удлиняет тени

Прелестный предвечерний час.


Захлебываясь от тоски,

Иду одна без всякой мысли,

И опустились и повисли

Две тоненьких мои руки.


Иду вдоль генуэзских стен,

Встречая ветра поцелуи,

И платья шелковые струи

Колеблются вокруг колен.


И скромен ободок кольца,

И трогательно мал и жалок

Букет из нескольких фиалок

Почти у с'амого лица.


Иду вдоль крепостных валов,

В тоске вечерней и весенней.

И вечер удлиняет тени,

И безнадежность ищет слов.

«Над Феодосией угас…», 14.02.1914, Феодосия


ВЕД-ИЙ 1: В 1913 году – смерть отца.


ВЕД-ИЙ 2: В 1920 году умирает моя вторая дочь, Ирина, трех лет от роду.


ВЕД-ИЙ 1: В 1922 году уезжаю за границу, где остаюсь 17 лет, из которых три с половиной года в Чехии и 14 лет во Франции.


УЧИТЕЛЬ: «После России». Так Цветаева назвала свою книгу стихов, изданную в эмиграции. Так она воспринимала и свою вынужденную разлуку с Родиной. Ехала к мужу, с которым не виделась 5 лет и которому путь в Россию был закрыт, – «белогвардеец». Были и вечера с чтением стихов, и редкие праздники, и новые лица, часто приятные, но неустроенный быт, подчас кошмарный, высасывал все силы.

«Я здесь никому не нужна. Есть – знакомые. Но какой это холод, какая условность, какое висение на ниточке и цепляние за соломинку. Какая нечеловечность… Всё меня выталкивает в Россию, в которую я ехать не могу. Здесь я не нужна. Там я невозможна».


ЧТЕЦ:

Тоска по Родине! Давно

Разоблаченная морока!

Мне совершенно все равно –

Где совершенно одинокой


Быть, по каким камням домой

Брести с кошелкою базарной

В дом, и незнающий, что – мой,

Как госпиталь или казарма…


ЧТЕЦ:

…Остолбеневши, как бревно,

Оставшееся от аллеи,

Мне все – равны, мне всё – равно,

И, может быть, всего равнее –


Роднее бывшее – всего.

Все признаки с меня, все меты,

Все даты – как рукой сняло:

Душа, родившаяся – где-то.


ЧТЕЦ:

Так край меня не уберег

Мой, что и самый зоркий сыщик

Вдоль всей души, всей – поперек!

Родимого пятна не сыщет!


Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И всё – равно, и всё – едино.

Но если по дороге – куст

Встает, особенно – рябина…

«Тоска по Родине…», 3 мая 1934


ВЕД-ИЙ 2: В 1939 году возвращаюсь в Советский Союз – вслед за семьей и чтобы дать сыну Георгию (родился в 1925 году) Родину.


УЧИТЕЛЬ: В июне 1939 года Марина Цветаева и сын Георгий сели в поезд. Сергей Эфрон и Ариадна уже там, пока еще не в тюрьме, но уже в России. Из Парижа ее с сыном не провожал никто. Без мужа и дочери, без жилья и друзей, без «надобы в себе» и абсолютно без всяких надежд… Еще два года будет длиться Голгофа Марины, ее расплата за неумение приспосабливаться к чему бы то ни было, за право быть самой собой.


(Песня на сл. М.И. Цветаевой «Настанет день…» в исполнении Юлиана.)


УЧИТЕЛЬ: Город Елабуга станет последним земным пристанищем неукротимой души поэтессы. «Воздух, которым я дышу, воздух, трагедии… Хватит ли у Вас сил долюбить меня до конца, то есть в час, когда я скажу: «Мне надо умереть». Ведь я не для жизни, у меня все – пожар. Я ни в одну форму не умещаюсь, даже в наипросторнейшую – своих стихов! Не могу жить. Все не как у людей». Марина Ивановна Цветаева покончила жизнь самоубийством, повесившись на оконной раме.


(Песня на сл. М.И. Цветаевой «Реквием» в исполнении А.Б. Пугачевой.)

(Колокольный звон.)