Слово Опосте и целомудрии

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 65

от такого плотского пожелания, когда человек чувствует страх, тревогу и опасение, боится

суда и ответа, представляет себе гнев судии и меч палача, яму и темницу? Ведь такой

человек пугается даже теней, опасается самых стен и камней, как будто имеющих голос,

всего трепещет и боится, и терзает душу ожиданием всяких ужасов. Таким образом, не

помеха брак для целомудрия, а скорее ограждение для него. Девство, ведь, столь великое

дело, и требует такого труда, что Христос, сойдя с неба для того, чтобы сделать людей

ангелами и здесь насадить вышний образ жизни, не решился даже и при такой цели

предписать его и возвести на степень закона; и несмотря на то, что дал закон умирать за

Него, - а что могло бы быть тяжелее этого? - постоянно распинать себя и благотворить

врагам, девства тем не менее не узаконил, но предоставил на произволение слушателей,

сказав: "кто может вместить, да вместит" (Мф. 19:12). Велико, действительно, бремя

этого дела, и весьма обрывисто место этой добродетели. И это доказывают те, которые

процветали многими добродетелями в ветхом завете. Так даже великий Моисей, глава

пророков, приискренний друг Божий, имевший такое дерзновение, что мог исторгнуть от

ниспосланного Богом поражения шестьсот тысяч подлежавших наказанию, - этот столь

великий и славный муж, несмотря на то, что приказал морю и разделил воды, расторгнул

скалы, изменил воздух, нильскую воду превратил в кровь, изменил всю тварь, совершил

другие бесчисленные чудеса и представил много примеров добродетели, - даже и он был

не в силах обратить взор на эти состязания, а нуждался в браке и проистекающей отсюда

безопасности, даже и он не отважился пуститься в море девства, боясь несущихся оттуда

волн. Равным образом и патриарх, приносивший в жертву сына, был в состоянии

преодолеть властнейшее чувство природы, мог убить сына, и при том сына - Исаака, в

самом цветущем возрасте, в самую лучшую пору юности, единородного, возлюбленного,

данного ему вопреки всякой надежде, и его-то был в силах возвести на гору, извлек нож и

вонзил его в гортань сына, - он именно (в намерении) и вонзил нож, и обагрил кровью, - и

все же, оказавшись в состоянии довести до конца столь великий и славный подвиг,

выступив из границ самой природы, он не отважился приступить к подвигам девства, но

убоялся и сам этих состязаний, и предпочел покой, какой дает брак. Точно также и

праведный Иов, который, терпя удары и не нанося ударов, сокрушил уста диавола и

выдержал всякий вид искушений, и каждый - в самой крайней степени, - ведь все, что в

жизни кажется печальным и в действительности является таковым, излилось на одно тело

и обрушилось на одну его душу, - даже и этот, столь великий и славный муж, поправший

столько законов природы, не осмелился устремиться на это состязание, а насладился и

жизнью с женою, и сделался отцом многих детей. Нигде безбрачия не узаконил Бог,

Которому подобает слава, честь и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

[1] Т. е. заповеди не вкушать от древа познания добра и зла.

БЕСЕДА 5

О счастье и несчастье

Многие люди думают, что когда они богатеют, когда пользуются славой, когда у них все

идет успешно, когда они побеждают врагов, тогда помнит о них Бог; поэтому они не

знают и того, когда Бог позабывает о них. Не зная признака памятования Божия, они не

знают и признака забвения. Памятование Божие о нас происходит ни от чего другого, как

от усердного упражнения в добродетели; равно и забвение ни от чего другого, как от

пребывания во грехах. Поэтому и ты, человек, когда находишься в несчастье, не говори:

забыл меня Бог; напротив, - когда ты находишься во грехах, и тогда особенно, когда все

идет у тебя успешно. Трезвая и бодрствующая душа показывает свое благородство не

только тогда, когда дела идут успешно, но и в случае злоключений воздает одинаковую

благодарность Богу, нисколько не ослабевая вследствие перемены обстоятельств. Как

многоводный поток, принимая приток, образует пузыри, из которых одни лопаются

тотчас же, а другие, хотя и значительно вздуваются, также впоследствии лопаются, так

точно и море настоящей жизни: одних поглощает, едва лишь они явятся, а других, у кого

хватает сил на более продолжительное время, - и их потопляет. И что ты смущаешься,

говорит, если один исторгнут, а другой введен в мир? Христа распинали, а разбойника

Варавву просили освободить; убийца был предпочтен Спасителю. Когда случается

перемена к худшему, тогда снимаются маски льстецов; тогда изобличается толпа

лицемеров и их притворство; все уста открываются, говоря: презренный, мерзкий,

подлый, не ты ли вчера льстил ему, не ты ли лобызал его руки? То была личина; пришло

время, и я сбросил личину и открыл свои мысли. Многие сострадают друзьям, когда они

терпят несчастия; но радоваться с ними, когда они пользуются славой, не могут.

Действительно, радоваться с радующимися не только не малая добродетель, но даже и

гораздо большая, чем плакать с плачущими (Рим. 12:15) и защищать в опасностях. Многие

разделяли опасности вместе с терпевшими опасности, но находившимся в счастье не

сорадовались, а, напротив, даже огорчались; и, таким образом, выдержав более тяжкое,

оказывались бессильными на более легкое. Подлинно, ничто не делает людей так

неразумными и преступными, как привязанность к славе, и ничто не делает так

досточтимыми и твердыми, как презрение к ней. Потому-то и нужна весьма мужественная

душа тому, кто хочет устоять против столь сильного порыва и напора ветра. Когда

человек, привязанный к славе, благоденствует, он считает себя выше всех других; когда

же терпит противное, готов зарыть себя в землю, будучи поглощаем печалью. Три отрока

были ввергнуты в печь и, несмотря на это, не забыли благочестия. Потому-то огонь

сделался для них стеной, пламень - одеждой, печь - источником; приняв их связанными,

она возвратила их разрешенными; приняла тела смертные и не коснулась их, как

бессмертных; не познала природы, но почтила благочестие. Мучитель связал ноги, а ноги

связали силу огня. О, дивное чудо! Узников разрешил пламень и сам затем был связан

узниками. Благочестие отроков изменило природу вещей, а лучше сказать - не природу

изменило, но, - что еще удивительнее, - не изменяя природы, остановило ее действие: оно

не угасило огня, а заставило его, и горя, не оказывать своей силы. И, что дивно и чудно, -

это случилось не только с телами святых, но и е одеждами их. Как у апостолов одежды

Павла прогоняли болезни и демонов, и тень Петра обращала в бегство смерть, так и здесь

обувь этих отроков угасила силу огня. Не знаю, как и сказать, потому что чудо

превосходит всякое слово. Огонь и угасал, и не угасал. Когда прикасался к телам святых

отроков, он угасал; а когда надобно было расторгнуть узы, не угасал; узы расторг, а пят не

коснулся. Видишь, какая близость, и не ошибся огонь, и не дерзнул пройти дальше уз?

Для чего же мучитель связал их, намереваясь ввергнуть в огонь? Чтобы чудо было

величественнее, чтобы знамение было удивительнее, чтобы ты не принял видимого за

обман глаз. Если бы этот огонь не был огнем, то он не истребил бы уз, не попалил бы

(воинов), сидевших вне печи. Теперь же на бывших в печи он показал свою силу, а на

бывших внутри обнаружил покорность. И когда мучитель увидел, что отроки не

потерпели никакого вреда, послушай, как он переменился. "Рабы Бога Всевышнего!" -

говорит, - "выйдите и подойдите!" (Дан. 3:26). Незадолго пред тем он говорил: "и тогда

какой Бог избавит вас от руки моей?" (ст. 15)? Что же случилось? Откуда такая

перемена? Ты увидел, как погибли бывшие вне печи, и зовешь находящихся внутри?

Откуда напало на тебя такое любомудрие? Видишь, какая перемена произошла с царем?

Для того и попустил Бог быть всему, чего хотел мучитель, чтобы показать, что тем, кого

Он охраняет, никто не может повредить. То же самое сделал Он и с Иовом. Он попустил

диаволу выказать всю свою силу, и когда он истощил все стрелы, и уже не оставалось

никакого рода козней, тогда-то и вывел подвижника с поприща, чтобы победа была славна

и несомненна. И блаженный Павел, просветивший всю вселенную, некогда, во время

призвания, был ослеплен; но его ослепление стало просвещением для вселенной. Так как

он смотрел худо, то Бог хорошо ослепил его, чтобы он прозрел с пользой; и так как он

чрезмерно гнал церковь и был очень силен и неукротим, то на него налагается сильнейшая

узда, чтобы он, увлекаемый порывом своей страсти, не пропустил мимо слуха сказанного

ему, а также узнал, что с Кем он борется, от Того не может перенести не только наказания,

но даже и благодеяния, так как не мрак ослепил его, но избыток света омрачил его. А что

сказать о Петре? Говорится, Иисус "войдя в одну лодку, которая была Симонова",

"просил его отплыть несколько от берега" (Лк. 5:3). Видишь, как входит в корабль не

имеющий нужды в корабле, чтобы уловить господина корабля? В самом деле, почему

Господь просит Симона? Почему Симон, протрудившись всю ночь и ничего не поймав,

оставался без дела? Он весьма досадовал, пустыми руками вымывая сети и присоединяя

труд к труду; и так как ничего не мог прибрести, был печален. Поэтому Господь,

посмотрев на его опечаленное лицо, говорит ему: ссуди мне, рыбарь, на краткое время

челнок твой, чтобы с него поучить Мне народ, который, как ты видишь, следует за Мной.

Симон же, еще погруженный в печаль от неудачи, говорит Господу: откуда явился ты,

человек? Что ты беспокоишь меня? Поищи другой челнок, если хочешь оставаться на

озере. Видишь, что я печален, так как у меня недостает хлеба, а ты обещаешь дать взамен

слово Божие? Я не вижу, где бы занять денег, чтобы накормить свою тещу и жену, а

предоставлю тебе челнок, чтобы напрасно трудиться и день, как трудился ночь? Если

представишь плату за перевоз, входи в мой челн; если же не внесешь, то уходи, прошу

тебя, потому что меня питает дар, а не слово. Не ропщи, Симон, отвечает ему Господь;

поистине, ты говоришь как корабельщик; не считай Моего присутствия лишением для

тебя; оно доставит скорее обилие, чем оскудение. Услышав это и несколько просветлев

лицом от надежды получить награду, Симон принимает Господа в корабль. Иисус же,

говорится, "сев, учил народ из лодки" (Лк. 5:3). Симон же, слушая учение, начал роптать,

говоря себе: от этого ли ожидать мне получить награду? И в ночь я потерпел неудачу; и

кто же встретился мне сегодня? Этот, который говорит о нестяжательности, учит, чтобы

никто ничего не имел; может быть, Он хочет, чтобы я продал и мой челн, чтобы раздать

все бедным. И я жду от Него получить награду? Затем, подойдя к Господу, говорит: слова

твои прекрасны, и речь твоя приятна, и учение твое достойно почтения; однако исполни

наш договор. И Господь говорит Симону: ты хочешь получить от Меня плату? Отплыви

на глубину, и закиньте сети ваши для лова. А Симон Господу: ужели опять мне ловить,

закидывать сети и предпринимать труд? О, если бы и ночь не осязал я пустыми руками!

Разве ты опытнее меня в искусстве плавания? Или чем-нибудь владеешь в сокровенной

глубине? Можешь быть учителем; но разве ты и рыболов? Уйди от меня. Вижу, что ты

ничего не можешь заплатить. Что я трачу время? Не заявил ли я об этом тебе с самого

начала? Тогда Господь Симону: не смотри на Меня, Симон, как ничего неимущего; не на

руки Мои или пазуху обращай взор; не в руках, а в устах Моих я ношу твою плату.

Отплыви на глубину, и закиньте сети ваши для лова. Но тот отвечает: "Наставник! мы

трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть. Сделав

это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась" (Лк. 5:5-

6). О, дивное дело! Не оставляет Петра забота. Разрывались сети, а он смотрел на Христа,

думал о рыбах и размышлял о чуде. Он не в силах был извлечь груза и позвал

помощников. Находившиеся в другом корабле, где были Иаков и Иоанн, пришедши,

начали собирать рыб, и чем больше собирали, тем больше последние умножались. Рыбы

спешили друг пред другом исполнить Владычнее повеление: малые перегоняли больших,

средние опережали более крупных, большие перескакивали чрез малых; они не ждали рук

ловцов, а сами прыгали в лодку. Дно озера опорожнилось; ни одна рыба не хотела

оставаться внизу, и, так как сети прорвались, одни сами прыгали в лодку, а другие

оставались около сетей, стремясь быть уловленными и не желая оставаться вдали от них.

Что же Симон? Под впечатлением двух обстоятельств - безуспешного ночного лова и

успешного лова днем по слову Иисуса, он, видя это, припал к ногам Господа со словами:

"выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный" (Лк. 5:8): я узнал наконец,

кто Ты. Никогда не видел я такого лова рыб. Обычно, Владыка, рыбы заключаются внутри

невода; а я вижу противоположное свершившееся чудо: извне рыбы одолевают невод.

Удержи, наконец, божественное твое повеление, оставь озеру хотя бы двух рыб для

развода. "Выйди от меня, Господи!"; не Тебя отвергаю, а себя самого признаю

недостойным. "Выйди от меня… потому что я человек грешный". Что же Иисус?"Не

бойся", Петр, "отныне будешь ловить человеков" (ст. 10). О, могущество Господа! О,

благоразумие Петра! Лишь только услышал, как тотчас же повиновался. Ни рыб не

продал, ни с женою не простился, а выведя челн на землю, оставил все и последовал за

Христом. Так и Лазаря богач увидел на лоне Авраама, чтобы как первому причиняло

тягчайшую пытку то, что он лежал у ворот богача и видел чужие блага, так и последнему

теперь причиняло наказание, тягчайшее самого пребывания в геенне, то, что он видел

блаженство Лазаря, - чтобы не только по свойству самых мучений, но и по сравнению с

наградой Лазаря он терпел жесточайшее наказание. И как Адама, извергая из рая, Бог

поселил против рая, чтобы постоянный вид последнего, обновляя чувство скорби,

заставлял его сильнее чувствовать лишение райских благ, так и богача Он поместил

против Лазаря, чтобы видеть, каких он лишился благ. Но почему богач обратился с

просьбой не к Лазарю, а к Аврааму? Он стыдился и смущался, и по собственному опыту

думал, что тот непременно помнит обиду. Если я, рассуждал он, пользуясь таким

богатством, без всякой для меня обиды, презрел человека, находившегося в столь

бедственном положении, и не уделял ему даже крох, то тем более он, столь презренный

мною, не окажет мне снисхождения. Поэтому он обратился к Аврааму, который, как он

думал, не знал происшедшего, не ведая, что патриарх говорил не от себя, а изрекал ему

Божии законы, и просил перста того, кого он часто предоставлял языкам собак. Но

посмотри на снисходительность праведника. Он не сказал: бесчеловечный, жестокий,

нечестивый, столько зол попустил ты терпеть человеку, а теперь вспомнил о

человеколюбии, о милосердии и снисхождении? И ты не стыдишься и не краснеешь?

Ничего такого не сказал он, а что? "Чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в

жизни твоей" (Лк.16:25). Не смущай, говорит, опять смиренную душу; достаточно для

него наказания, не будем ругаться над его злоключениями. Что могу, говорит, то я даю

тебе; но перейти отсюда туда, - это не в нашей власти. Послушаем, что говорит богач

Аврааму. "Отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил

конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем"

(ст.24). Итак, почему он умоляет не Лазаря, а патриарха? Вполне естественно, - на бедняка

он не осмеливался и взглянуть. Вспоминая свою бесчеловечность и жестокосердие,

которое он обнаружил в отношении к Лазарю, он предполагал, что тот, может быть, не

удостоит его и ответом. Поэтому он и обращается с просьбой не к нему, а к патриарху. Но,

несмотря и на это, он не достиг ничего. Видишь ли, каким почетом и достоинством

пользуется тот, кто лежал у ворот, презренный нищий, постоянно боровшийся с голодом,

покрытый ранами, которые лизали собаки? С удовольствием я постоянно говорю об этом,

чтобы никто из находящихся в бедности или терпящих болезни и голод не считал себя

несчастным, но, перенося все с терпением и благодарностью, питался благими надеждами

и ожидал будущих неизреченных наград и воздаяний за труды, - коих все мы да

сподобимся получить благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа,

Которому подобает слава, держава, честь и поклонение, с Отцом и Святым Духом, ныне и

присно, и во веки веков. Аминь.

СЛОВО 6

Об учении и наставлении

Недавно мы говорили против тех, которые оставляют молитву и в часы, назначенные для

нее, проводят время вне церкви; а сегодня я хочу обратиться с обличением к находящимся

в церкви, не потому, что они находятся здесь, а потому, что присутствуя здесь, они ведут

себя ничем не лучше проводящих время вне церкви, именно разговаривая в этот

страшный час друг с другом и невнимательно относясь к божественным словам. Что ты

делаешь, человек? Не видишь ли, сколько узников из братьев твоих стоит здесь вблизи? В

самом деле, действие демонов представляет мерзкие и тяжкие узы, тягостнейшие всякого

железа, а ты разговариваешь о вещах совсем неподобающих? Не достаточно ли одного

только взгляда, чтобы поразить тебя страхом и внушить сострадание к другим? Брат твой

в узах, а ты предаешься беспечности? Скажи мне, можешь ли ты получить прощение,

будучи так чужд сострадания, так бесчеловечен, так жесток? Ты не хочешь пожалеть

брата? Побойся хотя бы за самого себя и воспрянь. Ужели ты не боишься, что в то время,

как ты занимаешься разговорами, ведешь себя беспечно и рассеянно, какой-нибудь демон

нападет на тебя и, найдя твою душу, как бы храмину без двери, незанятую и выметенную,

войдет в нее с полной безопасностью? Не должны ли бы в этот час все проливать

источники слез, не должны ли бы у всех глаза быть орошенными, и плач и вопли

слышаться по всей церкви? После приобщения тайнам, после восприятия купели

крещения, после сочетания с Христом, волк этот ухитрился похитить из стада агнцев и

удержать у себя, и ты, видя такое несчастье, не плачешь? Может ли это заслуживать

какого-нибудь извинения? Если бы ты увидел, что загорается дом соседа, то, скажи мне,

хотя бы этот сосед был неприязненнее тебе всех людей, не побежал ли бы ты потушить

пожар, боясь, чтобы огонь, распространяясь дальше, не дошел и до твоего порога? Так

поступай и с братьями, которым угрожают злые демоны. Ведь и действие демонов есть

тяжкий пожар. Берегись же, чтобы, идя далее и далее, демон не захватил и твоей души. И

когда ты заметишь его присутствие, то с великим рвением притеки к Господу, чтобы

демон, видя твою пламенную и бодрствующую душу, понял, что сердце твое уже

недоступно для него. Если он увидит тебя сонливым и беспечным, то быстро войдет как в

свободное пристанище; а если увидит, что ты напрягаешь все свои силы, бодрствуешь и

держишься как бы за самое небо, то не посмеет уже и взглянуть на тебя. Итак, если уже ты

презираешь братьев, то пощади хотя бы самого себя, и загради лукавому демону вход в

душу твою. Подлинно, ничто так не преграждает ему путь к нам, как усердная молитва. А

если ты хочешь знать, какое великое благо заключается в том, чтобы вместе с

собственным своим спасением приобрести и другого, то послушай, что говорит пророк от

лица Бога: изводящий "драгоценное из ничтожного, будешь как Мои уста" (Иер. 15:19),

то есть, кто приводит, - говорит, - ближнего от заблуждения к истине, или от нечестия к

добродетели, насколько это в силах человеческих, тот подражает Мне. Если Христос,

будучи Богом, будучи причастником неизреченного божественного существа, восприял

крест и потерпел все прочее, свойственное человеку, ради нас и нашего спасения, то чего

не обязаны оказать мы в отношении к тем, которые имеют одинаковую с нами природу и

суть члены наши, чтобы похитить их из пасти диавола и привести на путь добродетели?

Blog

Слово Опосте и целомудрии