Контекстуальный подход к пониманию истины 09. 00. 01 онтология и теория познания по философским наукам

Вид материала

Автореферат диссертации

Содержание Ведущая организация Общая характеристика работы В первом параграфе «Прагматический аргумент в теории истины» Интерсубъективизм (коммунитаризм). Во втором параграфе «Проблемы теории корреспонденции» Технические возражения. Концептуальные возражения. В третьем параграфе «Определение понятия истины» В главе 2. «Концептуальные следствия из применения контекстуального подхода в теории истины» В первом параграфе «Аналитическая истина Во втором параграфе «Истина и рациональность» В заключении

Подобный материал:

• Отчуждение как измененное состояние сознания 09. 00. 01 онтология и теория познания, 358.39kb.
• Философско-методологический анализ проблемы физического совершенства человека 09. 00., 330.84kb.
• Нравственные основания жизненного мира человека: философско-методологический анализ, 354.95kb.
• Методология познания живого: идея самоподобия самоорганизующихся систем 09. 00. 01-, 624.19kb.
• Бакалаврская программа №520400 Кафедра Онтологии и теории познания Направление : Философия, 403.47kb.
• Программа кандидатского экзамена по истории и философии науки Специальность 090001., 331.65kb.
• Программа кандидатского минимума по специальности 09. 00. 01 Онтология и теория познания, 390.09kb.
• Онтология и теория познания Шифр специальности, 62.5kb.
• Программа вступительного экзамена по специальности 09. 00. 01 «Онтология и теория познания», 86.38kb.
• Программа вступительного экзамена в аспирантуру по специальности 09. 00. 01 «Онтология, 257.59kb.

На правах рукописи

Тарасов Илья Павлович

Контекстуальный подход к пониманию истины

09.00.01 — онтология и теория познания по философским наукам


Автореферат диссертации на соискание ученой степени

кандидата философских наук


Саратов, 2010

Работа выполнена в Саратовском государственном университете имени Н.Г. Чернышевского


Научный руководитель доктор философских наук, профессор Барышков Владимир Петрович


Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Лебедев Максим Владимирович, Научный Центр методологии искусственного интеллекта


доктор философских наук, профессор Федорова Татьяна Дмитриевна, Саратовский юридический институт МВД РФ


Ведущая организация Уральский государственный университет им. А.М. Горького


Защита состоится 13 марта 2010 года в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 212.243.09 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Саратовском государственном университете имени Н.Г. Чернышевского по адресу: 410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83, XII корпус, ауд. 203.


С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского


Автореферат разослан «___» ________ 2010 года


Ученый секретарь

диссертационного совета Листвина Е.В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования

Существует достаточно распространенное мнение, что философия – это область человеческого знания, в вéдении которой находится изучение «вечных вопросов». Стандартная интерпретация характера «вечности» этих вопросов указывает на их особое содержание, которое препятствует получению строго однозначных ответов. Такая позиция зачастую имеет своим следствием скептическое и пренебрежительное отношение – как к любой попытке решения этих вопросов, так и к самой философии, формулирующей бесполезные вопросы, на которые невозможно найти ответы. Однако на проблему «вечности» философских вопросов можно взглянуть и иначе – не со стороны их неоднозначной интерпретации, а со стороны их непреходящей важности и актуальности для человечества и для каждого из нас в отдельности. В этой перспективе «вечность» этих вопросов означает их неизбежную включенность в жизненный поток человеческих решений, без ответа на которые не может реализоваться любое более или менее важное действие. В этом отношении невозможность получить единственный ответ проистекает не из-за неоднозначности, которая присутствует в интерпретации вопроса, а из-за постоянного повторения в решении одного и того же вопроса, который при каждой новой встрече с ним требует нового решения и нового осмысления. Таким образом, привычный скепсис, который присутствовал при попытке ответить на эти вопросы, возможно заменить на более конструктивный подход и серьезное отношение к решению философских проблем.

Одним из таких вечных вопросов является вопрос «Что есть истина?». Мы обратимся к нему в рамках аналитического дискурса. Внимание к этому вопросу и связанной с ним проблематике в XX веке не утрачивалось и сегодня вспыхивает с новой силой. Классическая контроверза, восходит к различению позиций между платоновским – онтологическим – и аристотелевским – лингвистическим и эпистемологическим пониманием истины. Она приобретает новую актуальность в результате усиления эмпирических тенденций в современной философии. Эмпиризм лишает истину специфического содержания и значения, на котором настаивала классическая эпистемология. Субстанциональность истины отрицается. В современном эмпиризме признается, что у истины отсутствует скрытая сущность, которая подлежит выявлению и исследованию. Таким образом, рушится представление об истине как цели познания, которое служило основным методологическим правилом для эпистемологии при анализе процесса научного исследования. Отрицание этого правила приводит к тому, что истина лишается своего экспланаторного статуса и не может больше выступать в качестве цели познания.

Развивая и продолжая аристотелевскую традицию, следует сохранить свойственный ей реализм в отношении понятия истины, но без гипостазирования и превращения его в реально существующее свойство вещного мира. Руководствуясь классическими представлениями, восходящими к Аристотелю, о том, что истина не применима к предикату высказывания, а применима к его субъекту, возникает потребность в процедуре индексации истинных высказываний по времени. Она состоит в функции полагания субъекта в логической структуре высказывания. Однако понимание времени как абстракции от изменения (вслед за Д. Юмом) ставит под сомнение возможность нахождения в мире «твердых» эталонов истины (факторов истинности), т.е. ее соотнесения с субъектом высказывания.

Вопрос, который в связи с этим возникает – могут ли сами принципы разума, принципы, которые направляют процесс исследования, быть истинными и действительно отражать этот процесс? Может ли нормативность принципов познания и методологических правил зависеть от времени? Могут ли эти правила изменяться с течением времени так, чтобы не утрачивать свою нормативность, – и, таким образом, оставаться действительными причинами, которые конституируют познание. Появляется опасность, связанная с возможностью рациональным способом обосновывать принятие знания: если принципы разума не отражают реально происходящие процессы в познании, то что тогда служит основанием для протекания этих процессов, за счет каких процедур конституируется легитимность процесса познания и его результат.

Степень разработанности проблемы

Понятие истины всегда находилось в центре внимания философских дискуссий, начиная с античных времен и заканчивая философией наших дней. Именно в античности происходит формирование классических представлений об истине как о соответствии знания реальности. Теория корреспонденции заявляет о себе как концепция, утверждающая истинность в результате существования определенных объектов, положений дел, фактов или реальности, с которыми ее носители входят в отношения, которые мыслятся через метафоры наложения, отображения и корреспонденции. Эти представления зарождаются в сочинениях Платона и Аристотеля. Платон впервые связывает понятие истины с термином соответствия: истина должна устанавливать степень соответствия знания подлинному бытию. В трудах Аристотеля оформляются основные эвристические принципы теории корреспонденции, которые являются одним из концептуальных базисов этой теории. Аристотель утверждает, что истина не существует в вещах, а является продуктом мысли, который возникает при связывании субъекта и предиката в высказываниях. Признание высказывания истинным, по Аристотелю, постулирует существование вещей, о которых в нем говорится. Развивая дальше положения аристотелевской концепции истины, Фома Аквинский приходит к постулированию трансцендентности истины по отношению к миру вещей и ее неизменности и вечности. Он формулирует определение истины, которое стало ассоциироваться со всей теорией корреспонденции в целом, гласящее, что «Veritas est adaequatio rei et intellectus» («истина есть соответствие вещи и интеллекта»). В философии Нового Времени, в сочинениях Р. Декарта, Дж. Локка, Г. Лейбница формируется категориальный аппарат теории корреспонденции и ее основные концептуальные положения. Истина понимается как объективное свойство предложений, независящее от человеческого мышления и процесса познания, которое это свойство открывает и которое не изменяется и не исчезает с течением времени. Утверждается принципиальная трансцендентность этого понятия по отношению к человеческому и временному фактору. В философии новейшего времени этой концепции придерживались К. Поппер, Л.Витгенштейн, Дж. Остин, Б. Рассел, У. Элстон, Х. Филд, Дж. Серл и Д. Армстронг. Общими для этих мыслителей являются представления об атомарном и замкнутом характере носителей истины, теоретический лингвоцентризм, фактуально-эмпирическая направленность в постулировании факторов истинности. Стандартный вариант истолкования критерия истины в теории корреспонденции предполагает соответствие этих высказываний фактам, положению дел, событиям и определенным ситуациям.

В отечественной философской традиции до недавнего времени господствовала специфическая версия теории корреспонденции – теория отражения («ленинская» теория отражения). Ее основное отличие от стандартных вариантов теории корреспонденции заключалось в том, что отражение признавалось не определенным отношением, которое возникало между знанием и познаваемым миром, а свойством материи, присущим всем ее уровням. В теории отражения категория отражения онтологизировалась (В.И. Ленин, А.М. Коршунов, Б.С. Украинцев, А.Д. Урсул). Это положение ставит теорию отражения ближе к платонистическому пониманию истины, чем к аристотелевскому. Основным условием существования истины в теории отражении признавался принцип конкретности истины, который устанавливался на практике. Однако было бы ошибкой понимать конкретность истины как ее чувственную наглядность или эмпиричность («не скатываясь в субъективный идеализм»). Конкретность – это «диалектическая абстрактность», которая соединяет в себе единичное и всеобщее (Т. Павлов, Т.К. Никольская).

Как возможный ответ на теоретическую закоснелость корреспондентских теорий истины и игнорирование в этих концепциях временного параметра формируются прагматические теории истины. Эпистемологические предпосылки для возникновения прагматических теорий истины формируются в философии Нового времени в трудах Дж. Беркли, Д. Юма, И. Канта. Дж. Беркли, отрицавший существование общих идей, вместе с этим поставил под сомнение существование «вещественности» внешнего мира, сделав его существование зависимым от восприятий субъекта. В философии Дж. Беркли рушится принципиальная независимость внешнего мира от субъекта, которая служила основанием для теоретико-корреспондентской концепции познания. Д. Юм и И. Кант указывают на то, что знание о вещах не отражает их действительные характеристики, а является продуктом, с помощью которого субъект упорядочивает свои восприятия. Это положение создает непреодолимые трудности для теории корреспонденции и заставляет переосмыслить основания процесса познания и достижения истины.

Прагматические теории истины представляют собой комплекс родственных концепций, объединенных положением об огромной важности человеческого фактора в организации процессов познания, об их динамическом характере и отказом от теоретико-корреспондентской концепции познания.

Прагматико-интерсубъективные концепции истины лишают истину ее субстанционального содержания и трансцендентного статуса. Вынесение истинных оценок теперь не может иметь своим источником индивидуальное постижение критериев истины, которые имели бы независимое существование от процесса познания и людей, их признающих. В соединении с эпистемологическим холизмом и отрицанием значимости индивидуальных компонентов в процессе познания, это приводит философов, отстаивающих эти взгляды, к пониманию того, что источником истинного знания являются решения сообщества или общественная практика. В этой концепции выделяются сциентистские направления Ч. Пирса и У. Куайна, соответственно, признающие приоритет за научным сообществом в признании чего-либо истинным, и анти-сциентистские Р. Рорти, которые берут все общество в качестве гаранта истины. Критерием истины в этих концепциях признавались решения сообщества. Однако возможность наличия разных сообществ приводило к утверждению интерсубъективного релятивизма и признанию того, что не существует какого-либо идеального сообщества (иногда постулируется лишь его возможность), которое могло бы завершить процесс поиска истины.

Прагматико-верификационистиские концепции, где истина приравнивается к идеальным условиям проверки, к процедуре верификации, принципиально зависящей от временных параметров. Истинность в этом отношении мыслится не как свойство предложений и высказываний, уже содержащееся в них и требующее своего обнаружения в процессе верификации, а, наоборот, как результат процесса этой верификации, без проведения которого невозможно было бы наличие истины (Дж. Дьюи, Х. Патнэм, М. Даммит). Критерием истины в этих концепциях являлся результат верификации определенного высказывания, который мог изменяться в результате последующих верификаций и не являлся раз и навсегда данным.

Прагматико-когерентные концепции утверждают истинность в когерентности знания, эпистемический вариант указывает критерий истины в согласованности нового знания со старым (У. Джеймс) или в возможности перевода новых убеждений (речь идет и о недавно приобретенных убеждениях, и об интерпретации убеждений другого лица) относительно имеющихся у индивида на данный момент (Д. Дэвидсон), а логический вариант в применение закона противоречия и эффективности научного приложения (Н. Решер). Когерентные теории истины имеют своим концептуальным источником представления об эпистемологической ограниченности людей в процессе достижения истинного знания о реальности. В этом отношении упор делается на перцептивную ограниченность в восприятии реальности, на невозможности людей обладать нейтральным непропозициональным знанием о мире и на зависимости познания от уже имеющихся эпистемических предпосылок.

В прагматико-аналитических концепциях происходит синтез дефляционизма с принципами контекстуальности и принятие ослабленных форм реализма в отношение понятия истины (Д. Дэвидсон, У. Куайн, Г. фон Вригт, Т. Хоган). Анализ условий истинности высказываний или предложений в этой концепции происходит за счет синтеза 3-х составляющих: контекста высказывания (время и место), самого высказывающегося и высказывания. Таким образом, одним из основных условий истинности высказывания признается его временной индекс, который устанавливает связь высказывания с определенной ситуацией, в которой оно высказывалось, и которая должна была служить критерием его истинности.

С другой стороны, как реакция на метафизический реализм в отношении понятия истины возникают дефляционистские концепции истины, где истинность приравнивается к утвердительной силе высказывания и утверждается метафизическая избыточность этого понятия (Г. Фреге, Ф. Рамсей, П. Стросон, А. Айер, Р. Рорти). Эти теории утверждают отсутствие эмпирического содержания у понятия истины, что ведет к представлению о невозможности выявления у нее какой-либо сущности и невозможности идентификации каких-либо критериев ее наличия.

Как модификация перформативной теории П. Стросона и теории избыточности Ф. Рамсея возникает просентенциализм (Н. Белнап, Д. Гровер, Дж. Кэмп, позднее Р. Брэндом). Истина, согласно просентенциализму, не является предикатом, а функционирует в качестве синкатегорематического оператора подобно местоимению в предложениях так называемое «местопредложение».

Соединение дефляционистских теорий с положениями «Семантической концепцией истины» А. Тарского и теорией «семантического восхождения» У. Куайна порождает волну логических теорий истины, где фундаментальным инструментом, описывающим природу этого понятия, становится Т-схема А. Тарского. Она заменяет общие критерии истины, которые должны были выявлять истинность высказываний. Понятие истины в этих теориях используется в качестве средства обобщения или увеличения выразительности языка, т.е. понятие истины признается определенным логическим свойством. Одним из наиболее влиятельных течений в этом направлении является минимализм П. Хорвича. В той или иной степени теоретиками логических теорий истины можно назвать С. Лидса, А. Гупта, Х. Филда, Д. Мартина, Дж. Додда, М. Девитт, Э. Соса, А. Бавэ.

В отечественной философской традиции прагматизм и элементы прагматических теорий истины исследовались Б.Э. Быховским, А.С. Богомоловым, Ю.К. Мельвилем, Б.И. Липским, В.В. Целищевым, А.Ф. Грязновым, И.Д. Джохадзе, Н.С. Юлиной, И.В. Стекловой, М.В. Лебедевым, С.В. Никоненко Е.И. Беляевым, С.И. Труневым, В.А. Ладовым. Ю.К. Мельвилю принадлежит заслуга в разделении прагматических теорий истин на несколько видов.

Проблемы, связанные с концепцией аналитической теории истины анализировались в работах Е.Д. Смирновой, Э.М. Чудинова, Е.Е. Ледникова, В.В. Целищева, С.Ф. Мартыновича, В.С. Швырева, Е.И. Беляева, В.А. Суровцева. Семантическая теория истины и дефляционистские теории истины рассматривались В.В. Целищевым, В.В.Петровым, А.В. Бессоновым, М.В. Лебедевым, А.З.Черняком, Е.И. Беляевым, В.Н. Даниловым, О.Э. Вертинской, Л.Д. Ламберовым, Н.А. Тарабановым, А.В. Хлебалиным.

Объект исследования – истина как фундаментальное понятие эпистемологии и философии науки.

Предмет исследования – критерии истины в рамках контекстуального подхода в теории истины.

Основная цель исследования и задачи

Основная цель исследования состоит в обосновании применения контекстуального подхода к пониманию истины.

Реализация цели исследования предполагает решение следующих задач:

1. Проанализировать и выявить характеристики прагматических теорий истины.
   
2. Выявить эссенциальные свойства, признаки и характеристики, присущие истине, через поиски ее критериев в процессе индексации истинных высказываний по времени.
   
3. Выяснить возможности существования аналитической истины, то есть истины, не зависящей от реальности, фактов и действительности, а имеющей свое обоснование только в человеческом разуме и его продуктах.
   
4. Рассмотреть роль индексации истинных высказываний по времени в формировании контекстуальных условий в процессе генезиса пропозиционального знания.
   
5. Проанализировать взаимоотношения, существующие между понятиями истины и рациональности.
   

Методологические основания исследования

Общефилософская позиция, которая будет выступать регулятивным принципом исследования – это номиналистическое учение. Номинализм означает, что единственные вещи, которые допускаются в универсуме – это так называемые сингулярности, или единичности. Наиболее полно принципы номинализма в приближении к проблеме исследования понятия истины выражены в концепциях «эпистемологического бихевиоризма», «реизма», «радикального эмпиризма» и в методологических установках контекстуализма¹, натурализма и экстернализма. Данные теории и установки выступают метафизическим принципом построения философских систем и концепций. Этот философский подход связан, прежде всего, с именами У. Оккама, Т.Котарбиньского, позднего Витгенштейна и Р. Рорти. В логике – с именами Н. Гудмена, У. Куайна, А. Тарского. В математике номиналистических позиций придерживались Л.А. Рвачев, П. Бенацерраф, Х. Филд. Номинализм тесно соприкасается с другим философским течением – инструментализмом, основатель которого Д. Дьюи находился под сильным влиянием естествознания и предлагал внести методы естествознания в философию; также многие прагматисты (инструменталисты) были одновременно номиналистами и бихевиористами (У. Куайн и Р. Рорти).

В исследовании также используются исторический и логический методы и метод философской компаративистики.

Научная новизна исследования

Научная новизна исследования заключается в синтезе прагматических теорий истины с дефляционистскими, результатом этого синтеза стала выработка ригидной («твердой») версии дефляционизма, которая может быть обозначена как контекстуальный подход в теории истины. Результаты, отображающие новизну проделанного исследования, заключаются в следующем:

1. Выявлены характеристики прагматических теорий истины, определяющие истину как несубстанциональную.

2. Установлено, что в прагматической теории критерии истины лишены объяснительной и прогностической функций в отношении высказывания, за которым признается истинность.

3. Обосновано, что отрицание критериев истины подрывает основы дихотомии аналитическое/синтетическое.

4. Уточнены контекстуальные условия в генезисе пропозиционального знания.

5. Определено, что нормативность рациональности не имеет существенной методологической связи с понятием истины в прагматической теории истины вследствие отсутствия каких-либо эталонов в процедуре обоснования истинных высказываний.

Положения, выносимые на защиту

1. Прагматическое понимание истины характеризуется отказом от теоретико-корреспондентской концепции познания. В рамках прагматизма такие его характеристики как интерсубъективность и верификационизм выступают признаками несубстанциональной трактовки истины. Несубстациональность истины является главной причиной отказа от использования неопрагматическими философскими концепциями самого понятия истины.

2. Дефляционистский тезис относительно содержания понятия истины заключается в том, что понятие истины ничего не добавляет к смысловому значению предложения. Отсюда делается вывод, что у истины нет особой, скрытой в ней сущности, обладание которой представляло бы исчерпывающее понимание природы этого понятия. Отсутствие сущности у понятия истины и возможность ее замены утвердительной силой высказывания (в некоторых случаях) указывает на совершенно особое содержание этого понятия, которое не поддается исчерпывающему определению и какой-либо полной идентификации с помощью критериев. Однако невозможность обладать критерием истины как всеобщим признаком истинных высказываний, не указывает на отрицание понятия истины, так как истинность некоторого высказывания зависит от специфических и уникальных черт, присущих только этому высказыванию, которые не могут быть эксплицированы за счет каких-либо общих свойств и признаков.

3. Зависимость понятия истины от времени предполагает возможность пересмотра любого предложения и отрицание существования необходимых и безусловных истин, то есть тех характеристик, которыми аналитическая истина наделяет своих носителей. С другой стороны, отказ от эссенциализма и теории корреспонденции подрывает философские основы теории аналитичности и делают существование аналитической истины не интеллигибельной.

4. Контекстуальный подход к пониманию природы истины предполагает фундаментальную зависимость истины от времени. Эта зависимость выражается в формировании контекстуальных условий, которые позволяют высказываниям обладать значением истины. Следовательно, хотя мы и не можем зафиксировать постоянное существование неизменных факторов истинности, действовавших на момент высказывания, но можем обладать знанием условий, при выполнении которых высказывания могут называться истинными или ложными. Таким образом, контекстуальность истинностного высказывания есть индексация, корреляция, семантическая соотнесенность высказывания по времени с ситуацией высказывания.

5. Контекстуальный взгляд на истину указывает на невозможность называть нормы эпистемологической рациональности истинными. Для эпистемологии это означает переход к некоторому виду методологического релятивизма, который указывает на прецедентный характер зарождения норм эпистемологической рациональности. Обоснование применения этих норм имеет своим источником не внешние факторы (такие как реальность, действительность или фактическое положение), а внутреннюю логику исследования.

Теоретическое и практическое значение исследования

Теоретическая значимость данного исследования обусловливается новизной подхода и тем методологическим синтезом, которые оно привносит в проблемное поле теории истины и эпистемологии. Полученные результаты исследования позволяют сформулировать взгляд, объясняющий функционирование процессов познания, учитывая их темпоральные характеристики, в отношении понятия истины. Разработанные в данном диссертационном исследовании теоретические наработки могут служить в качестве концептуального базиса (как категориального, так и методологического) для проведения исследований в других областях эпистемологии (теория значения, философия сознания), в логике и в философии науки и в других смежных областях философского знания.

Материалы диссертационного исследования могут быть использованы в дальнейшей преподавательской и научно-исследовательской деятельности, особенно при разработке учебных курсов и программ по теории познания и логике, философии языка и сознания.

Структура работы

Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, пяти параграфов, заключения и библиографического списка.

Апробация диссертационного исследования

Основное содержание, выводы и результаты исследования докладывались на заседании кафедры теоретической и социальной философии СГУ, на методологическом семинаре аспирантов, на научных конференциях различного уровня:

Региональной научно-теоретической конференции молодых ученых «Общество риска: цивилизационный вызов и ответы человечества» (Саратов, декабрь 2005); Регтональной научно-теоретической конференции молодых ученых «Ценностный мир человека в современном обществе» (Саратов, декабрь 2006); Региональной научно-теоретической конференции молодых ученых «Жизнь: бытийственный, ценностный и антропологический аспекты» (Саратов, декабрь 2007); Межрегиональной научно-практической конференции молодых ученых «Культура, наука, человек в постсовременном обществе» (Саратов, декабрь 2008); Ι Всероссийской научной конференция молодых ученых «Философия XX-й век: проблемы, тенденции, перспективы» (Екатеринбург, 12-14 марта 2009); Всероссийской научной конференции молодых ученых «Актуальные проблемы социально-гуманитарных наук» (Саратов, апрель 2009); Международной конференции «Парадигмы современной науки» (Караганда, май 2009); Второй международной конференции «Рациональные реконструкции истории науки» (Санкт-Петербург, 22-23 июня 2009); V Всероссийском научном конгрессе «Наука. Философия. Общество» (Новосибирск, 25-28 августа 2009); XII Международной научной аспирантской конференции «Актуальные проблемы философии, социологии, политологии и психологии» (Пермь, 15-16 октября 2009); Пятых Всероссийских Аскинских чтениях (Саратов, 20 октября 2009); Международной научной конференции «Философия сознания: аналитическая традиция. Третьи Грязновские чтения» (Москва, 6-7 ноября 2009); III Всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых учёных «Искусственный интеллект: философия, методология, инновации» (Москва, 11-13 ноября 2009); VII Всероссийских Пименовских чтениях «Православная культура: ценности классической науки, образования и искусства» (Саратов, 11-12 декабря 2009).


основное содержание работы

В главе 1. «Обоснование применения контекстуального подхода к понятию истины» центральным аспектом рассмотрения является прагматико-дефляционистский подход, развиваемый автором, в отношении понятия истины: его становление, методологическое обоснование и концептуальное применение.

В первом параграфе «Прагматический аргумент в теории истины» осуществляется историко-философский анализ развития прагматических теорий истины в их эволюции поиска критерия истины.

По мнению автора, прагматизм в отношении истины характеризуется следующими чертами:

а). Отказом от теоретико-корреспондентской концепции познания. Эта тенденция является исходным началом для прагматических концептуализаций процессов познания, включающих в себя и понятие истины. Принципиальная атемпоральность, реализм и трансцендентность теории корреспонденции становятся объектом критики прагматически ориентированных философов и служат источником для создания альтернативного понимания природы понятия истины.

б) Интерсубъективизм (коммунитаризм). Эта тенденция закрепляет особый приоритет за решениями сообщества в установлении того, что может быть названо истинным, особое предпочтение отдается научному методу (влияние сциентизма), но рассматриваются также определенные традиции мысли (например, здравый смысл) и лингвистическая практика общества в целом.

в) Верификационизм. Эта характеристика проистекает из понимания истины как того, что достигается коллективным исследованием и согласием. Из интерсубъективного и коллективного аспекта в понимании истины вытекает практический момент, характеризующий истину как то, что поддается проверке, или «проверено», верифицируемо, как то, что «работает» – достигает поставленных целей, помогает адаптироваться, или приспосабливаться.

Также выделяется специальная версия прагматизма – когерентная теория истины. Кроме всех перечисленных характеристик, к когерентной теории истины добавляется еще одно положение, утверждающее или указывающее зависимость понятия истины от той теории, в терминах, которой оно формулируется, или, если речь идет о процессе верификации или проверки, о невозможности «честной» или «объективной» проверки, результат принятия которой не зависел бы от уже имеющегося знания.

Отмечается особое влияние логики, психологии и эволюционного учения, которое они оказали на формирование прагматизма в категориальном и методологическом плане. В отношении понятия истины это проявляется в отказе от поиска идеальных оснований, скрытых в ней, обращение к которым давало бы уверенность в том, что текущие убеждения истинны и, главное, что они не будут пересмотрены в будущем, то есть не будут объявлены частично или полностью ложными.

Отмеченные характеристики прагматических теорий истины (в соединении с влиянием, которое оказывали на них другие учения) сначала приводили к замене отношения корреспонденции на другие критерии истины, имевшие своим следствием постулаты, отрицавшие возможность рационального обоснования истинности высказываний. Это отрицание вело к невозможности обладать критерием истины, что, в конце концов, приводило к нивелировке самого понятия истины до уровня общепризнанного мнения или мнения, которое считается таковым, то есть имплицитно (а впоследствии и вполне открыто) отрицалась нужность или особая философская значимость понятия истины.

Таким образом, прагматизм в своем поиске критерия истины эволюционировал от критики классического критерия истины (Ч. Пирс, У. Джеймс, Дж. Дьюи) и критики возможности рационально-нормативного обоснования принятия истины (У. Куайн) до критики самого понятия истины (Р. Рорти и Н. Решера). И поставил перед нами серьезный вопрос «Как, в отсутствие критерия истины, некоторое высказывание может признаваться таковым?».

Во втором параграфе «Проблемы теории корреспонденции» рассматриваются трудности, с которыми сталкиваются теоретики корреспонденции, объясняющие истинность через процедуру корреспонденции или отображения истинных высказываний реальности. Проблемы, выделенные автором, подразделяются на три группы:

1) Технические возражения. Эта группа возражений касается сложности применения термина «отношение корреспонденции» к языковой области универсума, заключается в требовании прояснить – «Что такое отношение корреспонденции?» и «Как оно возможно?» – то есть в формулировке его правильного определения. Трудности, вытекающие из рассмотрения этих аргументов, во-первых, указывают на онтологические проблемы, которые возникают при постулировании отношения корреспонденции между двумя различными видами сущего, такими как язык и реальность; во-вторых, на невозможность существования строгого структурного изоморфизма между миром и высказываниями; и, в-третьих, на отрицание того, что факты могут иметь независимое от истинных высказываний, их выражающих, существование, – а значит, и на отрицание возможного отношения корреспонденции между ними.

2) Высказывания-аномалии. Высказывания, истинность которых, если она будет объяснима в терминах отношения корреспонденции к фактам или реальности, будет малоубедительна. К первой группе этих высказываний относятся индуктивные обобщения, отрицательные высказывания, предложения логики и математики, методологические принципы, высказывания о бесконечностях и т. д. Все эти высказывания объединяет отсутствие конкретного эмпирического содержания. Ко второй группе относятся высказывания исторической науки и все высказывания, содержащие ссылки на даты и время. Автор по этому поводу отмечает, что если теоретикам корреспонденции удастся объяснить истинность этих двух групп высказываний, исходя из единого базиса теории корреспонденции, то сама теория корреспонденции имеет весьма большие шансы стать противоречивой, так как будет включать в себя на единой основе два объяснения, противоречащих друг другу, т.к. высказывания из первой и второй группы требуют диаметрально противоположных подходов при обосновании их истинности.

3) Концептуальные возражения. Это трудности, которые связаны с практическим применением теории корреспонденции. Одна из проблем заключается в том, что между языком и миром, им описываемым, отсутствует четкое взаимно однозначное отношение корреспонденции, – это разрушает четкие границы применения данного критерия. Примером является ситуация описания, в которой способность выразить определенный факт может варьироваться в выборе того, как детально нам это делать: одним словом, одной фразой, несколькими предложениями, предоставить детальный отчет. Описание ситуации может продолжаться бесконечно долго в зависимости от особенностей ситуации, от словарного запаса и от природной склонности к описанию. Другая серьезная трудность заключается в динамическом характере реальности. Время заставляет исчезать гаранты (факторы истинности) истинных высказываний, те воображаемые эталоны, при сопоставлении с которыми высказывания признаются истинными или ложными. Это разрушает привычное представление об отношении корреспонденции как о чем-то, находящемся здесь и сейчас, что постоянно, при возникающей необходимости, можно выявить и к чему по мере надобности можно обратиться, чтобы удостовериться в правильности наших действий. И заставляет задуматься над вопросом «А возможна ли истина в отсутствие ее эталона?».

Из рассмотрения этих возражений автор приходит к выводу, что вторая и третья группа возражений являются более серьезными, так как они говорят не о технических моментах правильного концептуального оформления теории, а связывают свои контраргументы с трудностями, которые возникают на практике применения теории корреспонденции и в объяснении истинности некоторых видов высказываний. Поэтому эти трудности действительно могут заставить нас пересмотреть свои взгляды относительно природы понятия истины и отказаться от теории корреспонденции, потому что она не выполняет той роли, ради которой была сформулирована, а именно – объяснять причины, по которым высказывания являются истинными.

В третьем параграфе «Определение понятия истины» анализируются возможные попытки определения понятия истины с целью ответа на вопрос, чем же является истина: истина – это идеальный объект, это свойство определенных предметов, это понятие, имеющее свой смысл и класс предметов, под него подпадающих; или истина – это всего лишь способ выразить согласие с определенным положением, в котором мы уверены. Чтобы разрешить этот комплекс вопросов, автор проанализировал случаи, когда нечто признается истинным, как это впоследствии влияет на объект, за которым признается это свойство и какие причины подталкивают нас к признанию этого объекта в качестве истинного.

Проведенный анализ позволяет заключить, что, хотя истина и не выступает определенным свойством предметов и сама не является таковым, она может являться неким свойством лингвистических сущностей. Дальнейшее рассмотрение характеристик понятия истины привело автора к заключению, что природа этого понятия недефинитивна. Важное философское соображение, которое было выведено из этого факта, заключается в том, что для понятия истины невозможно сформулировать критерий. Еще один факт, доказывающий справедливость сделанных выводов, состоит в том, что список кандидатов на определение этого термина выглядит еще более проблематичным, чем само понятие истины, поэтому поиск критериев истины в этом свете выглядит несколько сомнительным предприятием. Таким образом, стандартная процедура обоснования истинности некоего высказывания за счет какого-либо критерия не может дать нам знания причин истинности этого высказывания.

Анализ экстенсионала понятия истины привел к заключению, что предикат истинно осмысленно применим только к случаям употребления предложений, к высказываниям или утверждениям. И именно из анализа этих лингвистических сущностей можно вывести условия истинности или другие необходимые элементы, которые позволяют высказываниям быть истинными или ложными. По мнению автора, анализ истинных высказываний должен учитывать человеческий фактор. Привнесение человеческого фактора в анализ истинных высказываний делает все высказывания и предложения контекстуально зависимыми. Эта контекстуальная зависимость высказываний обнаруживается через индексы, которые отсылают к определенным ситуациям. Например, «вчера», «сегодня» , «16-ого числа», «в 986 году в Париже». Именно индексы обеспечивают высказываниям связь с реальностью и задают контекст, который служит их верификатором. Наличие индекса служит не критерием истинности высказывания, а его условием, то есть только через приписывание индекса высказывание может обладать истинностным значением или называться истинным или ложным. Таким образом, высказывание не может быть истинным само по себе, безотносительно к чему-либо в реальности, просто так, «вообще». Такое строгое ограничение приписывания истинностного значения высказываниям лишает многие виды высказываний познавательного статуса, одним из таких случаев является случай с моральными высказываниями.

Тезис, утверждающий отсутствие истинностного значения у моральных высказываний, в соединении с дефляционистскими представлениями о значении термина истина (понятие истины недефинитивно), вызывает в свой адрес волну критических замечаний. Возрождение контрэмотивистских аргументов в современности происходит в сочинениях Р. Дворкина и П. Богоссиана. Тезис Дворкина-Богоссиана утверждает противоречивость и непоследовательность позиции, которая соединяет вместе эмотивизм и дефляционизм. Этот тезис распадается отдельно на аргумент Богоссиана и аргумент Дворкина, которые несколько по-разному, но все же в схожем ключе доказывают невозможность лишать моральные высказывания истинностного значения и при этом являться адептом дефляционистских теорий истины. Основная суть этого тезиса состоит в доказательстве того, что эмотивистская позиция требует субстанциональных предпосылок для теорий истины, в то время как дефляционизм отрицает таковые.

Автор видит решение этой проблемы в разведении понятий о первых и вторых сущностях (в этом следуя Аристотелю). Тот вид сущности, который дефляционисты отрицают у истины, может быть отнесен ко вторым сущностям. Дефляционизм говорит о том, что мы никогда не сможем объяснить, почему мы это считаем истинным, но не отрицает существования истинных высказываний. Поэтому вынесение истинностных оценок высказываниям является случайным процессом, однако имеющим своим основанием определенные условия, главным из которых является наличие индекса, который отсутствует у моральных высказываний. Таким образом, автору удается преодолеть тезис Дворкина-Богоссиана.

В заключение автор указывает, что ценность от обладания истинными знаниями состоит в практической пользе, которую они приносят. Истинное знание является предпосылкой любого действия, которое задает вектор его направленности и служит его побудительным мотивом, однако мы не хотим этим сказать, что истина сводится к пользе, истина – это условие успешной практики, ее предпосылка. Истинные знания помогают нам войти в контакт с реальностью.

В главе 2. «Концептуальные следствия из применения контекстуального подхода в теории истины» центральным предметом рассмотрения является взаимоотношение между понятием истины и понятиями значения и рациональности. Раскрывается влияние, которое оказывает индексация истинных высказываний по времени, на эти понятия в их связи с истиной.

В первом параграфе «Аналитическая истина: истина в силу значения» анализируются связи, существующие между понятием истины и понятием значения. Устанавливается взаимозависимость, существующая между этими понятиями. Так как значение было бы неправильно определять через само себя или ряд слов-синонимов, таких, как смысл, интенция, интенсионал или содержание, то истина выступает тем инструментом, с помощью которого устанавливаются значения слов (т.н. семантика условий истинности). С другой стороны, значение выступает в качестве понятия, которое из всей совокупности истинных высказываний конституирует особый класс высказываний, который обладает аналитической истинностью.

По мнению автора, концепция аналитической истины зарождается в философии Нового Времени в трудах Дж. Локка, Г. Лейбница, Т. Гоббса и И. Канта. Хотя эссенциализм Платона и Аристотеля подготовил соответствующие философские предпосылки этой теории. Эссенциализм в эпистемологии утверждает, что 1) познание, которое доходит до сущности вещей, становится независимым от опыта 2) объекты познания такие, какие они даны в опыте (второй тезис реализуется только при условии первого). Второй тезис вводит в эпистемологию корреспондентскую теорию истины и познания как теорию, утверждающую, что истина – это соответствие знания реальности. К основным положениям, формирующим эту концепцию, относятся следующие постулаты:

1. Определения создают или задают сущности и значения у слов.
   
2. Постижение аналитической истины происходит в результате понимания или объяснения значений слов и терминов в предложениях, их содержащих.
   
3. В аналитических истинах утверждается тождество субъекта и предиката или содержание одного из них в другом.
   
4. Все аналитические истины предположительно могут быть сведены к ограниченному числу первоначальных несомненных первопринципов, желательно к законам логики.
   
5. Аналитические высказывания не расширяют и не увеличивают нашего знания, они объясняют лишь значения слов.
   

К аналитическим высказываниям относят следующие лингвистические выражения: логические аксиомы, положения математики, геометрии, физики, индуктивные обобщения (всеобщие предложения), определения и методологические принципы. Автор предполагает сведение всех аналитических высказываниям к двум наиболее основным: это логические аксиомы и определения. Исходя из этого допущения, предполагается разделение аналитических высказываний на а) собственно аналитические высказывания и б) логические истины (тавтологии); истинность обоих классов высказываний зависит от значения терминов, входящих в них, причем первый класс высказываний может быть сведен ко второму (более фундаментальному) за счет введения «постулатов значения» и «когнитивной синонимии».

В центре рассмотрения автора оказывается дискуссия, возникшая между Р. Карнапом и У. Куайном по поводу понятия аналитичности. У. Куайн и солидаризирующиеся с ним философы выделяют следующие слабые места в концепции аналитической истины:

а) термин «значение» (с помощью которого устанавливается истинность аналитических высказываний) выбран неудачно, потому что является противоречивым и неопределенным;

б) истинность аналитических высказываний (не логических аксиом) основана на фактуальном знании;

в) невозможность свести аналитические высказывания к логическим истинам;

г) принципиальную невозможность деления высказываний на аналитические и синтетические.

д) даже если и существует разделение синтетическое/аналитическое, то оно не играет в науке сколько-нибудь существенной роли.

По мнению автора, в теории аналитичности можно выделить три главных вопроса, от решения которых зависит ее существование:

- вопрос об интерпретации аналитических высказываний;

- вопрос о сводимости аналитических высказываний к логическим истинам;

- вопрос об интерпретации логических истин, а вместе с этим и самой логики.

В решении первого вопроса нужно отметить, что даже если мы не сторонники теории корреспонденции, то все-таки должны принять одну максиму теории истины, утверждающую, что «истинность высказывания зависит от чего-то внешнего по отношению к нему» (мы не можем согласиться с тем, что «истинность» высказывания состоит в его соответствии с реальностью, но не можем отвергнуть того факта, что между языком и миром имеется некоторое отношение, которое устанавливается предикатом «истинно»). Один из выводов, который следует отсюда, состоит в том, что предложение «холостяк – это не женатый человек» является замаскированным высказыванием об уже установленных фактах – тогда получается, что истинность аналитических высказываний зависит от реальности, и в этом отношении они ничем не отличаются от синтетических высказываний.

Рассматривая вопрос о сводимости аналитических высказываний к логическим истинам, автор приходит к выводу, что редукция аналитических высказываний к логическим истинам не может происходить из одних только методологических (логических) процедур без обращения к внешним, экстралингвистическим факторам.

В вопросе об интерпретации логических истин автор следует концепциям Ч. Пирса, А. Тарского и У. Куайна, предлагая их рассматривать как схемные выражения, которые анализируются не в терминах истины/ложности, а в терминах правильно построенных формул и неправильно построенных. Высказывания, которые получаются из интерпретации этих схемных выражений, анализируются уже в терминах истинности/ложности, учитывая процедуру индексации истинных высказываний по времени. Автор предлагает вслед за Миллем интерпретировать положения математики и геометрии как предельно широкие индуктивные обобщения.

Таким образом, после рассмотрения всех возникших перед исследованием вопросов можно заключить, что существование аналитических истин и истин, которые в своем обосновании не зависят от реальности, одним из элементов которой является временной параметр, – невозможно. Индексация истинных высказываний по времени отрицает тем самым существование необходимых высказываний и, следовательно, доказывает необоснованность дихотомии случайное/необходимое (синтетическое/аналитическое). Но основой причиной отрицания дихотомии синтетическое/аналитическое служит не эмпирическая интерпретация логики и математики, а дефляционистское непринятие нахождения в истине скрытой в ней сущности и вместе с этим причин и критериев истинности: становятся ли высказывания истинными в силу значения или в силу соответствия фактам – этого мы не можем знать, – они просто истинны, а условия их истинности контекстуально зависимы, то есть могут меняться. Следовательно, истинность аналитических высказываний в своем обосновании ничем не отличается от истинности т.н. фактуальных предложений, и они в отношении причин и содержания истинности не различаются.

Во втором параграфе «Истина и рациональность» анализируются истоки, формирующие представления о понятии эпистемологической рациональности и возможности рационально-нормативных высказываний быть истинными.

Под понятием эпистемологической рациональности понимается система правил, эталонов или предписаний, следование которым позволяет получать истинное знание; исполнение которых регулирует процесс познания и обосновывает выбор в принятии той или иной концепции, теории или верования. По мнению автора, определенные онтологические установки служат источником формирования взглядов на природу происхождения норм, правил и императивов, управляющих человеческим поведением в общем и процессом познания в частности, а значит, и на формирование понятия эпистемологической рациональности. Таким образом, источником эпистемологической рациональности является фактическое положение дел, сложившееся в познании, но это никак не отражается на ее нормативном характере, потому что это фактическое положение дел является основанием для зарождения норм рациональности. Однако эта нормативность распространяется на один-единственный случай, в котором это правило получило свое концептуальное оформление, – и произошло зарождение этой нормы. То, что нам позволяет сделать такой вывод, – это зазор, имеющийся между правилами и критериями его применения, успешность которого устанавливается ad hoc. Иначе говоря, эпистемологические правила рациональности служат оправданием поступков или действий, но не их движущей силой.

Индексация истинных высказываний предполагает зависимость истинности от времени, а это значит, что любая нормативность (и вместе с этим рациональность) оказывается невозможной. Рациональность оказывается в этом отношении нонкогнитивной. Также понятие рациональности оказывается трудно анализируемым и неопределяемым. Причина такого скептического отношения основывается на том представлении, что понятие рациональности зависит от поведения людей, а т.к. результаты поведения людей невозможно знать относительно будущих событий, то, таким образом, понятие рациональности остается всегда открытым для будущих дополнений. А отсюда мы приходим к определенному роду релятивизма, который разрушает точные оценочные предписания, касающиеся того что считать рациональным, а что нет. Такой подход обычно называют «линией никакой рациональности». Часто такую позицию критикуют за противоречивость, однако поступить так – это значит путать понятие истинности с понятием «оправдания», «правильности» и «рациональности». Релятивист не стремится показать, что все альтернативы и решения одинаково равноценны и дозволены, он говорит о том, что ни одно нормативное высказывание нельзя назвать истинным, а выводы отсюда могут делаться разные. Понимание релятивизма как доктрины, которая заявляет, что «все дозволено», является грубым упрощением. Но также не стоит впадать и в другую крайность и утверждать тотальную ложность; ложность, как и истинность, зависит от времени, и, значит, все нормативные высказывания лишены значения истинности, или, проще, неопределенны в отношении того, называть их истинными или ложными.

В заключении диссертационной работы подводятся основные итоги проведенного исследования, формулируются выводы, разрабатываются дальнейшие перспективы и возможности анализа по изучаемой теме.


Основные положения и выводы диссертации нашли полное отражение в 12 статьях и докладах общим объемом 4,1 п.л.:

Научные статьи в изданиях, рекомендованных ВАК РФ

1. Тарасов И. П. Синтетические и аналитические суждения (проблема демаркации) // Известия Саратовского университета. Новая серия. 2008. —Том 8. Серия «Философия. Психология. Педагогика». – Вып. 1. – Саратов, 2008. – С. 53-56. 0,4 п.л.

Научные статьи в других изданиях

2. Тарасов И.П. Проблема «непостижимости референции» в философии У. Куайна // Общество риска: цивилизационный вызов и ответы человечества: Сборник статей молодых ученых. – Саратов: Научная книга, 2006. – С.125-131. 0,5 п.л.

3. Тарасов И.П. Критика интроспективного метода в номиналистической теории познания // Ценностный мир человека в современном обществе: Сборник статей молодых ученых. – Саратов: Наука, 2007. – С.126-131. 0,5 п.л.

4. Тарасов И.П. Язык: семантический аспект // Жизнь: бытийственный, ценностный и антропологический аспекты: Сборник статей молодых ученых. – Саратов: Научная книга, 2008. – С.117-124. 0,6 п.л.

5. Тарасов И.П. Истина и реальность: возможно ли соответствие? // Культура, наука, человек в постсовременном обществе: Сборник статей молодых ученых. – Саратов: Наука, 2009. С.126-133. 0,6 п.л.

6. Тарасов И.П. Семантика условий истинности в аналитической философии // Философия XX век: проблемы, тенденции, перспективы. – Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2009. – С.132-134. 0,3 п.л.

7. Тарасов И.П. Эмотивизм: преодоление аргументов Дворкина-Богоссиана // Социально-гуманитарные проблемы общества эпохи кризиса. – Саратов: КУБиК, 2009. – С.24-28. 0,3 п.л.

8. Тарасов И.П. Рациональность описание или долженствование // Парадигмы современной науки. – Караганда: ЦГИ, 2009. – С.54-61. 0,6 п.л.

9. Тарасов И.П. Антителеологический тезис Рорти-Решера // Наука. Философия. Общество. – Новосибирск: Параллель, 2009. – Т. 1. – С.116-117. 0,2 п.л.

10. Тарасов И.П. Кант и основания априорного знания // Актуальные проблемы философии, социологии, политологии и психологии. – Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2009. – С.90-95. 0,5 п.л.

11. Тарасов И.П. Эпистемологические и социокультурные источники представления об интеллекте // Искусственный интеллект: философия, методология, инновации. – Москва: Связь-Принт, 2009. – С.40-43. 0,3 п.л.

12. Тарасов И.П. Совершал ли Кун «натуралистическую ошибку?» // ссылка скрыта . 0,2 п.л.