С. В. Трудно быть женщине свободной

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

Коваленко С.В.

«Трудно быть женщине свободной …» (о конструировании женского вопроса в России в конце XIX в. – 20 – 30 гг. XX века)

При власти капитала

Вся трудовая беднота жизни не знала,

А кто слабее всех, тот страдал сильнее.

А женщина наша отстала потому,

Что всю жизнь она сидела в терему.

И день ее освобождения, о!

Это будет счастливая дата,

Он совпадет с днем мировой победы пролетариата!

(Безбожник у станка. – 1923. - №1)

Введение

В настоящее время российское государство и общество пытаются переосмыслить патриархатные идеи, принципы, законодательные нормы, закрепленные регуляторы равенства полов, продолжить процессы женской эмансипации (социально - правового освобождения). Развитие институциональной и правовой поддержки женской эмансипации в целом, формирование благоприятной среды для развития женского лидерства, увеличение женского представительства во властных структурах различных уровней в частности являются важнейшими требованиями при осуществлении структурной модернизации в современной России. Изучение, сопоставление исторического и современного опыта решения женского вопроса на материалах России в целом, Дальнего Востока в частности поможет оценить современные тенденции в области осуществления женской эмансипации.

Цель данной работы состоит в том, чтобы на основе конструктивистского подхода изучить некоторые аспекты конструирования проблемы российской женской эмансипации в конце XIX в. – 20 – 30 гг. XX века.

Современные российские ученые предпринимают ряд попыток по применению конструкционизма в качестве методологической основы гуманитарных исследований. Подобные междисциплинарные изыскания с использованием исторического материала на основе теории социального конструирования гендера осуществляются Е. Здравомысловой, А. Темкиной, Ю. Градсковой и др.[Здравомыслова Е, Темкина А., 1999, С. 46-65].

Мы оставляем вне поля зрения споры между сторонниками объективистского и конструктивистского подходов к изучению социальных проблем. Отметим некоторые преимущества конструкционизма, в основе которого находится понятие «социальное конструирование проблемы».

Прежде всего, этот подход позволяет преодолеть статичность социальных проблем, предлагая рассматривать их как последовательность определенных стадий выдвижения утверждений-требований. По мнению исследователей, именно такая трактовка социальных проблем в большей степени отвечает процессуальной природе социальной реальности [Ясавеев И.Г., 2006.].

Применение контекстуального конструкционизма, принципы которого разработаны Джоелом Бестом, дает возможность исследователю, в том числе и историку, изучать социальные контексты конструирования социальных проблем (условия, ситуации), относительно которых выдвигаются утверждения – требования. Указывая перспективы исторических и сравнительных исследований при сопоставлении процессов возникновения и развития социальных проблем, Дж. Бест отмечает, что, такие изыскания с учетом специфики культуры и социальной структуры позволяют выявить влияние культурных и структурных различий на конструирование социальных проблем [Бест Дж., 2007, С. 47]

Кроме того, достаточно ценной при изучении социальных проблем для историка является интерпретативная концепция социальных проблем П. Иббары и Дж. Китсьюза, их исследовательская программа, которая позволяет выяснить, «каким образом социальные проблемы конституируются социальными взаимодействиями, определяемыми как «выдвижение утверждений-требований» [Иббара, Китсьюз, 2007, С. 56].

В данной работе специфику конструирования проблемы социального освобождения российской женщины в указанный период мы рассмотрим, используя модель стадий социальной проблемы М. Спектора и Д. Китсьюза. На наш взгляд, именно эта модель, описывая исторические стадии социальных проблем, имеет серьезные перспективы в исторических исследованиях. Эффективность этой модели, позволяющей рассматривать социальную проблему во всех ее фазах (от формирования до прекращения существования), проявляется в исследовании социальной проблемы в исторической ретроспективе. Анализ результативности мероприятий по решению социальной проблемы, определение «второго поколения» социальных проблем дает возможность исследователю видеть социальную проблему в контексте «крайне изменчивого общественного признания тех или иных ситуаций социальными проблемами» [Ясавеев И.Г., 2006].

«Ее оппозиция не была формулирована, а бродила в крови – она была обижена» (А.Герцен)

Смысл первой стадии конструирования проблемы женского неравного социального статуса сводится к тому, что, «группа (или группы) пытается утверждать, что некоторое условие существует, определяет его как оскорбительное, вредное, нежелательное, придает эти утверждения гласности, инициирует обсуждение, делает это условие предметом общественного и политического внимания» [Спектор, Китсьюз, 1983, С. 163].

Известный факт, что российское общество в отличие от европейских стран стало относиться к эмансипации женщин как к социальной проблеме, требующей какого-либо разрешения довольно поздно. Только в 40 – 50 гг. XIX века начинают появляться работы известных российских публицистов, литераторов, философов, которые пытаются осмысливать статус женщин, ее роль в обществе. Именно они принимают активное участие в выдвижении первичных утверждений – требований, инициируют формирование риторики требовательного характера.

Выдвижение утверждений – требований по решению женского вопроса становится своего рода модным занятием для демократически настроенных общественных кругов, доказывающим таким образом свою прогрессивность. Для российского интеллигента суждения о женской эмансипации становятся одним из способов доказательства европейского вектора в развитии страны.

Риторика требовательного характера женской эмансипации находилась в середине XIX – начале XX века в процессе становления и была представлена в большинстве своем требованиями о допуске женщин к образованию. Р. Стайст отмечал, анализируя специфику женского движения в России в этот период, что «феминистки задыхались в узких рамках благотворительности и изнывали от внутриорганизационных дискуссий» [ Стайтс Р, 2004, С. 277].

В начале XX века под влиянием как всей совокупности модернизационных процессов, так и, прежде всего, революционных дискурсивных практик изменяются стратегии выдвижения утверждений – требований по решению женского вопроса. Включение требований изменения социально-правового статуса женщин в программные документы либеральных партий, подготовка различных петиций в высшие государственные учреждения придали ускорительный импульс формированию риторики требовательного характера женской эмансипации.

Так, к примеру, не обнаружив в долгожданном Манифесте 17 октября 1905 г. ни слова о правах и свободах женщин, что их автоматически изымало из формирующегося гражданского общества, Русское женское общество направило в адрес Государственной думы петицию. В документе содержалось утверждение – требование «внести обновление в жизнь женщин, признав за ними равные права для участия в служении Родине» [Градскова Ю.].

Многочисленность подобных утверждений требовательного характера позволяет нам утверждать, что либерально настроенные общественные круги (представители различных социальных слоев, и, прежде всего, разночинная интеллигенция как активный участник гражданских инициатив) преуспели в выдвижении утверждений требовательного характера в отношении женского вопроса. И уже во второй половине XIX века вековая ситуация, связанная с неравным социально-правовым статусом российской женщины и господством патриархатной идеологии, стала предметом общественного беспокойства и приобрела статус социальной проблемы.

Для изучения специфики риторики требовательного характера, определения основных измерений женской эмансипации как конструируемой социальной проблемы мы используем одно из ключевых понятий конструкционизма «риторические идиомы – это дефинициональные комплексы, использующие язык, который размещает условия-категории в моральном универсуме [Иббара, Китсьюз, 2007, С 69] .

Проблематизируя феномен женского неравноправия, прогрессивные сторонники женской эмансипации (и, прежде всего, представители либеральных общественных кругов), используют риторику наделения правом. Суть этой формы дискурсивной практики сводится в обосновании «значимости обеспечения всех лиц равным институциональным доступом к выбору самовыражения, а также неограниченной свободой реализации данного выбора» [Иббара, Китсьюз, 2007, С. 76].

Основными ключевыми лейтмотивами риторики наделения правом становятся входящие в лексикон любого прогрессивно мыслящего российского человека термины – «равенство», «освобождение».

В связи с революционными событиями в России в начале XX века, выходом в публичное пространство и борьбой за власть политических сил радикального толка дискурсивные рамки конструирования женской эмансипации претерпевали серьезные изменения. Либеральная риторика наделения правом, с ее образами несвободной дискриминируемой веками русской женщины сменяется риторической идиомой неразумности. Именно такой «моральный словарь» становится характерным для представителей набиравшего популярность марксизма во всех его толкованиях. Социалистами выдвигались утверждения – требования по всем социально-правовым направлениям (крестьянский, рабочий, национальный вопросы), в том числе и по наделению женщин гражданскими правами и свободами.

Дефинициональный комплекс неразумности связан с соответствующими позитивными (трудящаяся, сознательная, активная подпольщица, пропагандистка, работница, пролетарка с классовым чутьем) и негативными (закабаленная, темная, забитая, баба как символ всего непролетарского) образами. Этот тип дискурсивной практики описывает социальную ситуацию в терминах, проявляющих общественную обеспокоенность по поводу эксплуатации буржуазными элементами «несознательной» женщины. Она, представляя многочисленный общественный ресурс, в силу своей политической неподкованности может оказаться опасным «орудием» в руках контрреволюционных сил. «Забота» и «контроль» в отношении «несознательной» женщины становятся значительными терминами «морального словаря» неразумности

Основными лейтмотивами – конкретными, повторяющимися (сквозными) терминами, выражениями, используемыми представителями радикальных кругов, и в частности большевиками, при диагностировании женского вопроса станут понятия «буржуазная эксплуатация», «иго капитализма» [Ленин В.И., 1934. С. 55.]

Н.К. Крупская, к примеру, в своей известной работе «Женщина – работница» в дискурсионных рамках неразумности описывает негативный образ несознательной женщины, несущей опасность для революционных преобразований. «Темная» и непросвещенная женщина, являясь значительной частью рабочего класса и крестьянства, может крайне негативно повлиять на рабочее движение в целом. И поэтому выдвигается утверждение - требование идеологического «перековывания» женщин. В противном случае, женщина может превратиться в серьезную реакционную силу – «если женщины не будут принимать участия в рабочем движении, если они будут враждебно относиться к нему, они будут постоянно становиться рабочим поперек дороги» [Крупская Н.К., 1957.]

Этот образ дополняют в своих работах марксистские феминистки Александра Михайловна Коллонтай и Инесса Федоровна Арманд, которые рассматривали женщину в качестве «женского пролетариата» более позднего призыва, среди которого революционная пропаганда велась менее интенсивно, чем среди мужчин. Большинство женщин, по их мнению, относилось к тем слоям населения, чье политическое развитие было несколько замедленно – «несознательные работницы похожи на слепцов, которые хотят освободиться, но не знают, куда им следует направиться, и которых очень легко сбить с пути…Темная работница не знает, чему ей верить, чему нет, где ее друзья, где враги, где путь к освобождению. Того и гляди, в старые путы попадет» [Арманд И.Ф., 1975, С. 55.].

Диагностируя проблему неравного женского статуса, большевистские деятели выдвигали утверждения – требования по срочному проведению эмансипаторских мероприятий. «Женщина должна отдавать себя общественно полезному труду», в противном случае этот общественный ресурс будет использован врагами революции [Коллонтай А.М., 2003, С. 197]. Идеологические тезисы большевиков о «политической отсталости», «закабаленности» и «темноте» женщин в целом отражали некоторые сомнения новой власти в готовности «к советской трансформации» [Здравомыслова Е.А., Темкина А.А., 2003. С. 443.].

Позитивные образы революционерки, пролетарки и отрицательные в виде реакционерки активно используются большевиками для диагностирования проблемы женской эмансипации.

И.В. Сталин, проблематизируя женскую эмансипацию в тоталитарном дискурсе, сделает негативный образ «несознательной» женщины главенствующим, органично уживающимся с подобными образами политически неподкованных и потому опасных, представителей непролетарских социальных слоев. По мнению вождя, женщина, находясь рядом с мужчиной, своей несознательностью «может погубить общее дело». И только при условии освобождения женщин от «темноты и невежества» она сможет принести «громадную пользу» [Сталин И.В., 1953.].

«Где женщина – там зло присутствует…»

Естественно, что в обществе, имевшем четко выраженную феодальную структуру, сохранявшем патриархатные устои и на ментальном, и на социально-правовом уровне, проблема социального освобождения женщин практически не находила отклика, и чаще вызывала широкий спектр негативных реакций (от обывательского раздражения до публичных выступлений.

Проблема несвободы женщины не могла быть понята адекватно, и стать очень скоро предметом беспокойства в обществе, в котором не было свободных людей – граждан. Таким образом, в начальной стадии конструирования проблемы женской эмансипации российский социальный контекст характеризовался отсутствием гражданского общества, а русская доминирующая ментальность — отсутствием правового сознания.

Одновременно с формированием риторики требовательного характера вырабатываются контрриторические дискурсивные стратегии противников женской эмансипации. Их основная цель в противодействии «характеристикам «условия – категории», предлагаемым теми, кто выдвигает утверждения – требования» [Иббара, Китсьюз, 2007, С. 70.]

Контрриторика женской эмансипации представлена в периодической печати, публицистике, документах государственных структур и общественных объединений достаточно обширно. Можно выделить несколько групп противников придания статуса социальной проблемы женскому вопросу: властные структуры (консервативное чиновничество всех уровней, славянофильствующая интеллигенция, религиозные и политические деятели и др.) В целом, сопротивление женской эмансипации объединяло представителей различных социальных слоев в стремлении сохранить исконные устои самобытного российского общества.

К подобным контрриторическим стратегиям относились, прежде всего, контрриторика «разрушения» считает, что выдвижение утверждений-требований приведет к разрушению существующего порядка вещей, к потере нравственных ориентиров российского общества. Ее основным термином является «деградация», «нравственный упадок».

В рамках контрриторического дискурса «разрушения» высказывался один из лидеров славянофильства А.С. Хомяков, который попытку сторонников эмансипации обосновать право женщины на свободу любви он интерпретировал как право женщин на разврат наравне с мужчинами. Требование права свободного развода для женщин неизбежно ведет к глубокой деградации всего общества. Он усматривает в идее женской эмансипации закономерное выявление общей «нравственной слабости» западной цивилизации. По его мнению, именно эмансипация женщины приведет к разрыву духовного союза мужчины и женщины и будет «приговором рабства для всех женщин» [Хомяков А.С., 1988, С.286].

Интересным примером контрриторической конструкции «разрушения» являются взгляды Л.Н. Толстого на женскую эмансипацию, который удивительным образом сочетал свою приверженность патриархатным принципам с поиском нравственного начала в российском обществе.

Толстой настаивал на отсутствии женского вопроса как социальной проблемы. По его мнению, существует важный вопрос свободы, равенства для всех человеческих существ, «женский же вопрос есть вздор», а модное женское движение только сбивает женщин, разрушает семью и общество [Толстой Л.Н., 1965, С. 335 – 337].

Контрриторика «незначительности», свойственная в большей степени представителям большевиков, описывала социальную ситуацию неравного женского статуса как второстепенную, уступавшую по своей значимости вопросам освобождения мирового пролетариата. Утверждения – требования представляются как имеющие право на существование, но обосновывается необходимость их видоизменения. Женщина (пролетарка) может быть освобождена вкупе с пролетариями от классового угнетения, от господства наемного труда, а не от патриахатной власти мужчин.

Надо сказать, что многие большевистские деятели высказывались в рамках этой контрриторической конструкции. Ярким образцом является мнение Л.Д. Троцкого относительно проблематизации женской эмансипации. Он усматривает тесную взаимосвязь между передачей женщинам некоторых прав и свобод и своеобразной идеологической «смертью» женского вопроса, который потерял свою актуальность еще в конце XIX века при активизации женского освободительного движения. Женский вопрос, на взгляд Троцкого, слишком узкий, частный для того, чтобы им отдельно заниматься при реализации революционных проектов – «судьба женского, как и многих других частных вопросов, неразрывно связана с участью великой мировой проблемы, носящей столь затасканное имя социального вопроса... [Троцкий Л.Д.].

«Не победить нам, если мать, сестра и дочь не станут в строй….»

Стадия вторая конструирования женского вопроса со стратегиями решения социальной проблемы властными структурами[Спектор, Китсьюз, 1983, С. 163]

Практически весь дореволюционный период женский вопрос как социальная проблема совершенно не волновал власти, которые практически ничего не предпринимали в области женской эмансипации. Немногие достижения в этом направлении удовлетворить общественную обеспокоенность женским вопросом (открытие женских высших курсов, меры по ограничению вредного фабричного производства и т.д.).

Изменения в этом направлении стали возможны лишь в период революционных потрясений, слома не только социально-правовых основ жизни россиян, но ментальности российского общества.

Именно большевики разработали целый комплекс мероприятий, оформившийся впоследствии в советский вариант женской политики как совокупность государственных протекционистских мер по отношению к женщине (достижение равноправного юридического социального положения женщины и мужчины; широкое и полное участие женщин в общественном производстве и т.д.) [Айвазова С.Г., 1998, С. 69 – 72].

Но истинный смысл большевистского эмансипаторского проекта состоял в том, чтобы осуществить при помощи мобилизационных мер превращение женщин в один из важнейших объектов тоталитарной системы. Общество не могло не замечать противоречия во властных стратегиях решения женского вопроса.

«Мы пока несчастные женщины не чувствуем ничего нового в нашей безобразной жизни…»

Суть третьей стадии конструирования женской эмансипации как социальной проблемы состояла в том, социальная группа (активистки, общественницы) выдвигали вторичные утверждения – требования, которые отражали «неудовлетворенность установленным порядком ведения дел относительно данного условия, бюрократическим обращением с утверждениями-требованиями, неспособностью создать условия сотрудничества и доверия в рамках этого порядка и бездушным отношением к утверждениям-требованиям» [Спектор, Китсьюз, 1983, С. 163].

Рассматривая третью стадию конструирования проблемы женской эмансипации, мы исследуем неопубликованные архивные источники из фонда секретариата заместителя наркома просвещения РСФСР Надежды Письма активисток представляют собой пример выдвижения вторичные утверждений – требования. В условиях тоталитарной большевистской идеологии именно эта социальная группа предпринимает попытку по корректировке способов решения проблемы неравного женского статуса.

В рамках, задаваемых тоталитарной властью, активистка могла сформулировать свои утверждения-требования по частным аспектам женского вопроса. Связаны они были с неудовлетворенностью практической реализацией большевистского эмансипаторского проекта.

Анализируя письма женщин в секретариат Н.К. Крупской (1930 – 1931 гг.), можно отметить, что источники приводят многочисленные примеры подобных вторичных утверждений-требований, свидетельствующих об определенном разочаровании в результатах решения женского вопроса.

Необходимо выделить несколько типов таких вторичных утверждений –требований:

«безусловно, женщина еще по старинке угнетена, даже в семье партийца вопрос о равноправии является лишь фразой, а не фактом» (проблема прав женщин)^¹;
«общественницам не к кому приклонить голову…много конфликтов и травли на общественника и всякой грязи, но некому ему помочь, всякий занят своим делом (проблема защиты и поддержки женского лидерства со стороны государства)^²;
«мы только слышим и читаем, что Советская власть принесла всем радость, но мы пока несчастные женщины не чувствуем ничего нового в нашей безобразной жизни…»; (проблема сохранения неравного женского статуса)^³;
«вы только пишите и сладко говорите, что женщине все доступно…» (проблема доступности ресурсов, властных, информационных, образовательных)^⁴;
«необходимо предпринять что-то реальное, чтобы женщина чувствовала себя личностью в семье, а не придатком…» (проблема сохранения традиционных гендерных ролей)^⁵.

В качестве важного социального контекста, определяющего рамки конструирования проблемы женской эмансипации, влиявшего на выдвижение вторичных утверждений – требований можно определить общественную среду, сохранявшую и транслирующую в значительной степени патриархатные стереотипы. Общественная среда имела свои представления о женской эмансипации, основанные на патриархатных принципах мужского доминирования в публичной сфере, ограничения женского социального бытия

Патриархатные предрассудки сохранялись, прежде всего, в советских учреждениях, определяя пренебрежительное отношение администрации к женскому вопросу. Реализация различных эманипаторских идей показывала, что женщине по разным формальным причинам не находилось места в структуре органов власти. В большинстве случаев руководители учреждений фактически игнорировали партийные директивы.

В Тверской губернии, к примеру, многие партийные организации губернии саму работу среди женщин называли «жалкой, мелочной и малопрактичной». В.Н. Кулик в своем исследовании отмечает, что «несмотря на неоднократные обращения Тверского губкома с требованием изменить отношение к женской политике, перемены в деятельности уездных партийных комитетов, в общественной психологии происходили очень медленно» [Кулик В.Н., 1990].

Вообще идея женской эмансипации с трудом находила поддержку не только у местных управленческих структур, но и среди населения в целом. И такая ситуация характерна практически для всех российских регионов.

В качестве противников равноправия выступали, прежде всего, мужчины, которые считали женщин аполитичными, неспособными к самостоятельной деятельности. Некоторые из них заявляли, что «не согласны, что жена будет наравне участвовать в строительстве советской власти» [Козлова Н.Н., 1999].

Распространение патриархатных стереотипов определяло и жестокое обращение с активистками, которые в ряде случаев подвергались насилию со стороны мужа, своих старших родственников.

Так, к примеру, на XIV Всероссийском съезде Советов (1929 г.) делегатка из Сибири поделилась с аудиторией своими непростыми проблемами, с которыми она столкнулась при выборе ее на должность председателя сельсовета. Докладчица указывала, что подвергалась постоянным насмешкам со стороны родственников и соседей. Они ей все время напоминали, что «был бы муж, помял бы раза два бока, не ходила бы, не бездельничала». В результате травли делегатке пришлось ходить на собрания тайком от семьи^⁶.

На Втором съезде советов на Дальнем Востоке, созывавшемся 21 – 22 марта 1927 года, общественницы также отмечали, что практика насилия в отношении их является нормой. По свидетельству активистки Савченко из Владивостокского округа, сельские женщины, опасаясь гнева мужей, неохотно участвовали в работе советских учреждений. Она указывала, что «мужья на селе все еще жен бьют, поэтому сами женщины не очень охотно идут в делегатки и в члены совета»^⁷.

Общество не только не оказывало поддержки общественнице, но и осуждало ее, использовало разные способы давления, всячески выражало недоверие не только к ее способности заниматься общественной работой, а к самой возможности реализации женщины в другой, нежели частная, сфере.

«Женский вопрос в СССР решен?»

Четвертая стадия конструирования женского вопроса позволяет анализировать «отказ группы, выдвигающей утверждения-требования, от деятельности официальной организации или института или отсутствие официальной реакции и разворачивание деятельности по созданию альтернативных, параллельных или противодействующих институтов» [Спектор, Китсьюз, 2007, С. 163].

После ликвидации отделов ВКП (б) по работе среди работниц и крестьянок в декабре 1929 года тоталитарные власти перестали создавать даже видимость решения женского вопроса в интересах женщин. Общественная деятельность по выдвижению требований по «раскрепощению трудящихся женщин» окончательно заменяется общественной мобилизацией для проведения социалистической индустриализации и колхозного строительства в условиях «ярко выраженной классовой борьбы»^⁸.

В условиях сохранения патриархатных стереотипов и фактического отказа тоталитарной власти от решения женского вопроса в интересах женщин становится очевидным, что активистки, не обладая общественной и государственной поддержкой, вынуждены отступиться от участия в деле выдвижения утверждений – требований решения проблемы женской эмансипации.

***

Как в условиях кризиса традиционной методологии современной исторической науке избавиться от распространившихся «школярских» тенденций простого описания исторических фактов?

Конструктивистский подход (как один из методологических вариантов) открывает в этом направлении значительные исследовательские горизонты и перспективы. И, прежде всего, нетрадиционный для исторических изысканий взгляд на социальную проблему как деятельность членов социума по выдвижению утверждений - требований позволяет разработать антикризисные меры для исторической науки в России.

Список сокращений

ГАРФ – Государственный архив Российской Федерации

РГИА ДВ – Российский государственный исторический архив Дальнего Востока

Список источников

Айвазова С. Г. Русские женщины в лабиринте равноправия (Очерки политической теории и истории. Документальные материалы). М.: РИК Русанова, 1998.

Арманд И.Ф. Коммунистическая партия и работница // Арманд И.Ф. Статьи, речи, письма. М.: Политиздат, 1975.

Бест Дж. Конструкционистский подход к исследованию социальных проблем // Контексты современности – II: Хрестоматия / Сост. и ред. С.А.Ерофеев. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2001. С. 164–175.

Бест Дж. Социальные проблемы // Социальные проблемы: конструкционистское прочтение. Хрестоматия. Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 2007. С. 26-54.

Градскова Ю. Женщина и политическая система советского государства // Доступно из ссылка скрыта

Здравомыслова Е. А, Темкина А. А. Социальное конструирование гендера как феминистская теория //Женщина. Гендер. Культура. / Ред. Хоткина 3. и др. М., 1999.

Здравомыслова Е.А., Темкина А.А. Советский этакратический гендерный порядок // Социальная история. Ежегодник. 2003. Женская и гендерная история. М., 2003. С. 436 – 463.

Ибарра П., Китсьюз Дж. Дискурс выдвижения утверждений-требований и просторечные ресурсы // Социальные проблемы: конструкционистское прочтение. Хрестоматия. Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 2007. С. 55–114.

Козлова Н.Н. Женский вопрос в первые годы советской власти: На материалах Тверской губернии / Н.Н. Козлова // Женщины. История. Общество. Сборник научных трудов. Вып. 1. Тверь: ТГУ, 1999.

Коллонтай А.М. Доклад о работе среди женщин на VIII съезде РКП (б) // Марксистский феминизм. Коллекция текстов А.М. Коллонтай. Тверь: Феминист-пресс Россия, 2003.

Крупская Н.К. Женщина – работница // Крупская Н.К. Педагогические сочинения. Т. 1. М.: Наука, 1957. Доступно из ru/ARCHIVES/K/KRUPSKAYA_Nadejda_Konstantinovna/_Krupskaya_N._K..php">

Кулик В.Н. Опыт работы тверской партийной организации среди трудящихся женщин (1918-1921) / В.Н. Кулик // Местные организации КПСС в борьбе за победу социалистической революции и построение социализма (по материалам Нечернозёмного центра РСФСР). Тверь: ТГУ, 1990.

Ленин В.И. Международный день // Ленин В.И. О раскрепощении женщины. М.: Партиздат, 1934.

Стайтс Р. Женское освободительное движение в России: Феминизм, нигилизм и большевизм, 1860 – 1930. М.: РОССПЭН, 2004.

Сталин И. К международному женскому дню // Сочинения. Т. 7. Доступно из http: // hrono.rspu.ryazan.ru/libris/stalin/7-8.php.

Толстой Л.Н. Письмо 148 Н.Н. Страхову // Толстой Л.Н. Собр. соч. в 20 т. Письма 1845 –1886 гг. М.: Худож. лит-ра, 1965. Т. 17. С. 335 – 337

Троцкий Л.Д. Об одном старом вопросе // Доступно из msk.ru/library/trotsky/trotsky.htm).

Хомяков А.С. О старом и новом: статьи и очерки. / А.С. Хомяков. М.: Современник, 1988. 462 с.

Ясавеев И. Г. «Социальная проблема» в социологическом лексиконе. // Социальная реальность. 2006. № 6.

1 ГАРФ. Ф А – 7279. Оп. 9. Д. 18. Л. 166.

2 ГАРФ. Ф А – 7279. Оп. 9. Д. 18. Л. 160об.

3 ГАРФ. Ф А – 7279. Оп. 8. Д. 15. Л. 41.

4 ГАРФ. Ф А – 7279. Оп. 8. Д. 15. Л. 41.

5 ГАРФ. Ф А – 7279. Оп. 9. Д. 18. Л. 166об.

6 ГАРФ. Ф. Р-6983. Оп. 1. Д. 161. Л. 160.

7 РГИА ДВ. Ф. Р-2413. Оп. 4. Д. 231. Л. 5

8 РГИА ДВ. Ф. Р -2431. Оп. 4. Д. 500. Л. 6.

Blog

С. В. Трудно быть женщине свободной

Содержание