Олдскульщик
| Вид материала | Документы |
Не знаю как вы, а я предпочитаю дынный БомБибом. По мне так нет лучше резинки. Еще шоколадный неплохой, но я все шоколадное как-то не очень. Не знаю даже: шоколад люблю, а шоколадное нет. Бывает же такое! А дынный это вещь. На нынешний вкус, пожалуй, сладковат, но мне нравится. Хотите? Не стесняйтесь, пакет у меня стиранный. Они у меня на окне лежат. Некоторые их в холодильник кладут, чтобы вкус, мол, сохранить, но если вы спросите меня, я скажу – это от лукавого. В холодильнике вкус только теряется, а жвачка крошить начинает. К чему такое варварство? Негармонично это.
Наклоняется к столику, пересчитывает:
- Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь... Восемь. Люблю, знаете ли, чтобы запас был. Вы позволите?
Берет один кубик, аккуратно разворачивает, отлепляя фантик с торцов, открывает вкладыш.
Вкладыш, конечно, никудышный – машинка, но запах! А вообще вкладыши я люблю, это с детства у меня.
Первым его вкладышем был «Дональд». В один прекрасный день он увидел его в окне кооперативного киоска после похода в «Планетарий». Жвачка с вкладышем! Как марсиане или черная дыра это было чудом из другого мира, фантастикой. И цена у этого чуда была астрономической – один рубль. «Не нужно их поощрять», – сказали ему тогда, кивая на спекулянтов, но это было неважно. Неважно, потому что «Дональд» ему все же купили. На вкладыше был комикс про утят, вроде анекдота. Ничего, что он проиграл его спустя два дня, поставив против обертки с певицей Сабриной. Таких побед и поражений в его жизни будет множество. А «поощрять их», конечно не стоило. Факт.
С вкладышами связано и воспоминание о самом лучшем подарке на День Рождения. Ждать его пришлось аж двенадцать лет. В тот раз все складывалось в его пользу: он болел и не ходил в школу. Как же здорово было болеть! Конечно, порой его знобило, так что по ночам приходилось обтирать уксусом от жара, а иногда мазать синькой, зато можно было положить на согнутые колени том тяжеленной энциклопедии и, поглядывая поверх картинок, смотреть телевизор. На этот раз даже телевизор на какое-то время был забыт, а энциклопедия отложена в долгий ящик. Ему подарили отличное издание Книги рекордов Гиннеса и 5 – пять! – жвачек «Финал». Вот уж подарок, так подарок! Книга была фантастической. В ней были фотографии самого толстого человека и самого высокого, самой большой черепахи и самого мощного экскаватора... Но жвачки! Их было целых пять! Пяти разных цветов с пятью разными вкладышами. Разными, гарантировано. В разноцветных фантиках не могли быть одинаковые вкладыши, он знал это точно. А вкладыши не какие-нибудь машинки – футболисты! К сожаленью день рожденья...
А как они пахли! Эти куски бумаги хранили аромат лакомства, которое хранилось в них прежде. Любая ирония в адрес туземцев, меняющих золото на бусы, должна немедленно испариться при упоминании самих себя эпохи вкладышей.
А Книга рекордов Гиннеса это, скажу вам, вещь! Пожалуй, единственная книга, которая лучше кино. Точнее, передачи. Ну, знаете, есть такие Шоу Гиннеса по ТВ? Я всегда смотрю. Но все это, скажу вам, ерунда. Пафня, прямо скажем. Хот-доги уминать и мячом жонглировать – это и я могу. Мне эти рекорды не по душе. Мне по душе другие рекорды, настоящие. Всамделишные, в общем. Которые в той книге были. Хотя почему были? И сейчас есть. Вот она, на полке стоит. Нет, что ни говори, не было издания лучше. Да и рекордов, честно говоря, тоже не было. Но издания точно. Уж в чем-чем, а в Гиннесе я разбираюсь. Секу, в общем. Нет, серьезно. Каждый год в магазине листаю. Они же каждый год сейчас выходят, как по заказу. Только ни одна нынешняя в подметки той не годится. Не те там, знаете, рекорды. И картинки не те. И обложки все эти блестючие не того. Не в ту степь, как говорится, мимо кассы. Не греют. Светят, но не греют. Для девчонок, в общем. Вот дынный БомбиБом это да. Их Любка мне приносит. И откуда она их только берет? Нет, серьезно. Вы их где-нибудь в продаже видели? Я лично нет. Да я и не спрашиваю: она приносит, я ем. Кроме как их, сладкого вообще не ем. В общем, не переедаю я, только и всего. А потому что чувство меры имею. Что есть, то есть. Нет, серьезно. Если я сказал, что до того забора пять гигантов, два верблюда и три лилипутика значит так оно и есть. Хотите верьте, хотите проверьте. А лучше и не проверяйте, потому как точно вам говорю. Глаз алмаз. А обделять себя не надо. Факт.
Отправляет жвачку в рот и разом прикусывает.
Ммм, аж скулы сводит! Бесподобно. Сказать по правде, дня без дынного БомБибома прожить не могу. Но тут ведь все свои, правда? Как, скажите, жвачку не любить, когда ее и готовить не надо? Это же как вода. Ага, перерыв. Шишки-шишки, я на передышке.
Включает приемник и выходит из комнаты. Слышен звук спускаемой воды.
О, Hold me for a while, отличная песня! Мне у Rednex раньше только Wish you were here нравилась, а теперь и эта еще. А вот Cotton eye Joe как не нравился, так и не нравится. Бывает же такое!
Слушает.
Музыку я люблю, что и говорить. Не зря же в ней «зыка» есть, вы как думаете? Не всю конечно, но разную. Но музыка это мое, точно. Тока, как у нас говорили. Даже самое мое, пожалуй. Сколько себя помню, всегда музыку любил слушать. Это с детства у меня.
В детстве музыка была в основном по телевизору: фильмы, передачи, концерты... А где еще? По радиоточке все больше говорят, магнитофонов не было, на концерты не ходили. Пластинки? Ну разве что пластинки. Пластинки были, но детские: Чебурашка, «Лев ушел из дома», испанские сказки про «кто самый ленивый», с дивным на слух городом Кадис, голубые из «Колобка»... Взрослые пластинки были у тети. Она жила по соседству с бабушкой и можно было приходить к ней слушать Высоцкого. Была еще музыка для аэробики, но там интересными были только картинки с упражнениями. А Высоцкий нравился весь. Даже обложки – пару десятков широких пластинок с крупными портретами: с сигаретой, с бородой, с бородой и сигаретой... Песни были хорошие, но интереснее всего было про спорт: боксера Буткеева, конькобежца Федю и вообще про зарядку. Про спорт было понятно. Не то, что там про главврача Маргулиса.
Непонятнее всего был шансон, который слушали на даче. Всей дачей, с дедом и дядями ставили баню, а из тянучего магнитофона хрипели Шуфутинский, «Лоцмэн», позже Круг. Непонятные слова сильнее врезались в детскую душу. Был здорово гонять по вечернему поселку на «Орленке» и распевать во все горло: «Надоело нам волыны маслом мазать день-деньской. Отпусти маманя сына, сын сегодня холостой».
Дачные «поиски любви» плавно перекинулись за школьную скамью, но там, в сумраке школьных огоньков звучала уже другая музыка. С одной стороны, Scorpions и Roxette, с другой – 2 Unlimited и E-type. Пожалуй, это была лучшая музыка. Смеси отрывных и медляков хватало для удачной дискотеки с головой. Или без головы.
А потом школа кончилась. Последний звонок и выпускной запомнились другой музыкой: «Мы желаем счастья вам», «Во французской стороне», «Дорогою добра» - неизменный репертуар школьного ансамбля, в котором он играл с шестого класса. «Не путал ритм ударник, Было точен футболист. И верим: будет в ГАУ Учиться наш артист» - вместе с напутственным ямбом официальная часть кончилась, и началась неофициальная. Ни в какой ГАУ наш Артист не поступил, но это уже совсем другая история.
Хотя почему другая? Одна у нас с вами история, почему не рассказать? Не знаю, только с высшим образованием у меня сразу как-то не заладилось. Еще со школы. Помню, другие за год до окончания уже куда-то там ходили. На курсы, что ли? Хорошо им: прямо всей гурьбой после уроков и шли. Так и поступили гурьбой. А я как-то... не пригурьбился, так выходит? Не знаю, как-то всегда такие вещи тоску на меня наводили. Это как деньги на проездной сдавать. Или реферат готовить. Страсть как такие вещи не люблю, стараюсь из головы выкинуть, а там как-нибудь. Вот и с экзаменом так же. Два первых я сдал. Неблестяще, конечно, но неплохо так сдал. С запасом. Последний экзамен только не завалить оставалось. И что вы думаете? Пришла расплата. Помню, сел я за парту, посмотрел на задание и такая тоска на меня напала! Даже не знаю, как описать. Просто наваждение какое-то. Прямо гирю на руку повесили. И мозги заморозили. Так и не написал ничего. Представляете? Просидел два часа над листком, как ежик в тумане. И даже сдавать не стал. Ага, так и не сдал. Лист не сдал и экзамен не сдал. Поступил так и не поступил никак. Никудышный каламбур, извините. Но тоска самая что ни на есть... кудышная, так что ли? Как вы это назовете? У меня лично нет слов. А вот Любка это «цинизмом гибели» называет. Сейчас, минутку.
Листает записную книжку.
Да, именно так: цинизм гибели. Говорит, Раскольников так свои экзамены описывал. Тоже студент выходит. Или нет? Не знаю, я это кино не смотрел. Но Любке можно верить, да. Я, во всяком случае, сразу поверил: про меня это. У вас разве так не бывает, ну, когда воля вдруг покидает? Наверняка бывает, вспомните: мысли как ресницы слипаются и песком сквозь пальцы текут. А ты видишь это подлое бегство, да только исправить не в силах. Да, не в силах. Так и махаешь рукой: пропади оно все пропадом, только бы скорей! Фуф, ну и сказал! «Песком сквозь пальцы», видали? Опять я расходиться начинаю. Вы не обращайте внимания. Но «пропади пропадом» – это про меня. Не знаю как вы, а я таким вот пропадом чего только в землю не закопал. Такие дела. Этот вот «пропад» - самое страшное, что может случиться. Как в автомобиле: искра уходит! У вас так не было? У меня так частенько. И в машине, и в жизни. И лежит вся твоя стосильная мощь ненужным грузом, ржавеет бессильная.
Задумывается.
Знаете, я родился молча. Прямо вот ни звука не произнес. Кажется, даже не дышал. Вокруг все, конечно, в панике. Минут десять молчал, не меньше, пока санитар меня в чувство не привел. Знаете, что он сделал? Да по заднице мне дал! Нет, серьезно. Оказывается, пинок мне нужен был. Жизненно нужен, понимаете? И он дал мне этот пинок. Прямо вот так: Шлеп! Хотите верьте, хотите нет. Тут уж, извините, я заорал. А что вы хотите – младенец! К чему это я? Понимаете, нам всем порой нужен такой вот пинок. Первого хватает лет на двадцать-тридцать. Дальше приходится делать себе пинок самому. И чем дальше, тем чаще. Так что если окружающие боятся, живы ли вы вообще –не стесняйтесь дать себе хорошенького пинка. Помогает, проверено. «Искру тоже усилием вышибать нужно». - Это мне Клавдия всегда говорит. – «Чай не дубина, свое огниво имеется. Три и три, кремень!» А что я вам говорил? Клавдия она во! Мудрая. Кого хочешь на путь истинный наставит. Ладно, так и быть. Расскажу вам про Клавдию, если так просите. А то надумаете себе неизвестно чего. Это жена моя. Да, а что такого? Она мне со школы нравилась. То есть, почему нравилась – нравится. Она такая... на Катю Лычеву похожа. Я же ее, Клавдию то есть, со школы знаю. Нет, на Саманту Смит это Любка больше. Да, она вылитая Саманта Смит. Только постарше чуть. А Клавдия, значит, как Лычева. Дружили мы с ней. Да, я так и сказал тогда: «Давай дружить». И Юрка сказал, представляете? Ну а что тут будешь делать? Я, признаться, растерялся. И Юрка тоже. А Клавдия не растерялась. Она свой портфель – бух – и уронила. Точно как Маша Старцева. Ну, из «Петрова и Васечкина», знаете? Я тогда первый его схватил, даже быстрее Юрки. А потому что у нас портфели никто не носил. Это в Ералаше только, а у нас ими только по голове трескали. Вот Юрка и замешкался. Ну а я схватил. С тех пор и ношу.
Обводит комнату взглядом.
А вообще обидно конечно с институтом вышло. Хотелось мне в институт. Я в школе как-то фильм посмотрел, «Студенческие каникулы». И страшно мне захотелось, чтоб у меня такие каникулы были. Да видно не судьба... Ну, хоть школа была! Хорошая у меня школа была. Старая.
Упирается руками в поручни и вытягивает ноги под прямым углом.
Это я так пресс тренирую, я не говорил? В кресло упираетесь и ноги к груди подтягиваете. Очень просто, попробуйте. Прямо сейчас попробуйте, не ленитесь. Как Клавдия говорит: не думай, просто делай. Я не очень люблю, не подумав делать, но она, признаться, права, все эти раздумья от лукавого. Горшочек, не вари!
Делает шесть повторений.
Я вообще много упражнений знаю. А потому что «Делай с нами, делай как мы, делай лучше нас» всегда смотрел. Передача такая с эстафетами, знаете? Я и делал. Не знаю, как лучше, а вместе точно делал. Правда, на пресс там не было упражнений. Что, йога? Да, хорошая вещь. Я вообще головоломки люблю. Вон у меня и пирамидка есть, и змейка, и карточки с жучками. Йога тоже есть, конечно, только две фишки потерялись. Не знаю, закатились куда-то. Да и правила я подзабыл, если честно. Что там делать-то надо было? Что-то вроде реверси. Хорошая игра. Из головоломок я только Кубик Рубика не люблю. Не знаю, не сложилось как-то. А на пресс упражнения я в фильме подсмотрел. «Леон» называется. Про мужика в очках круглых, знаете? Ну, который еще с цветком везде ходил? Вот он так тренировался, прямо в кресле. И молоко он тоже любил. А потому что мужик. Почти, как Башмаков.
Делает шесть повторений.
Нет, кроме шуток: Башмаков он настоящий мужик. Знаете, он, когда что-нибудь мастерит, паяет там или еще что, всегда на лестничную клетку выходит. Спустится пол пролета, шнур за собой протянет, сядет на корточки, курит и мастерит. И всегда у него, знаете, из штанов кусок... Как бы вам сказать... Попы вылезает. У вас нет такого соседа? Зря. По мне так, у кого попа так вылезает, тот настоящий мужик и есть. А на лестничной клетке у нас всегда накурено, да. Даже когда нет Башмакова на лестнице, всегда вместо него баночка дымить остается. Такая, знаете, баночка, консервная. Ну, со свернутой крышкой? Знаете, конечно. Такие еще на велосипеды прикручивали, чтобы по спицам тарабанило. В общем, коптит из нее. Но не всегда. Когда тепло, Башмаков на балконе курит. Целый день, как будто и не уходит оттуда! Так и стоит прямо между лыжами и клюшкой. Никогда не видел его на лыжах или на коньках, а вот с сигаретой сколько угодно. Стоит себе, смолит, довольный. В одних трусах, представьте себе! Он и весну каждый год ждет, чтобы вот так на балконе в трусах курить. Да вы видели наверно. У Башмакова такие трусы черные, их отовсюду видно. А что, красиво. Мне лично нравится на Башмакова смотреть, когда он на балконе в трусах курит. И на Башкатова нравится, когда он утром на службу выходит. Такой, знаете, важный, серьезный. А потому что мужик. Башкатов тоже мой сосед, я не рассказывал? Он лет тридцать, наверное, тут живет, я всегда слышу, как он там у себя за стенкой ходит. И в лифте мы с ним встречаемся. Башкатов, он когда в лифт заходит, всегда перегрузка случается. Всегда, даже если кроме нас только школьница какая-нибудь едет. Их много сейчас школьниц-то, всех и не упомнишь. Они не то что Башкатов, что вы. Того не забудешь! Настоящий мужик, я же говорю. Как Довгань, только с усами. На физре наверное первым стоял. И ботинки у него хорошие. Тоже черные. Вы уж поверьте, я его ботинки лучше всех знаю. Я на них всегда смотрю, когда в лифте еду. Не знаю, неудобно мне как-то в лицо смотреть тем, кто в лифте едет. У вас разве не так? Так и едем. Башкатов, знаете, никогда не выходит. Перегруз горит, а он стоит, ни один мускул не дрогнет. Школьница обязательно не выдержит, выйдет. Иногда и мне выходить приходится. Это наверно когда он после обеда только. А что вы думали? Мужик! За ним еще Волга всегда приезжает. Лет тридцать наверно. Да больше! Такая, знаете, черная. Вот как трусы у Башмакова! Она и тридцать лет назад такая же черная была. Хотите верьте, хотите нет. У нее даже номер тот же, на три буквы заканчивается. Представьте себе! А баночка коптит. Не знаю как вам, а мне это не мешает. Наоборот даже. Я бы хотел уметь курить. Да, даже пробовал, в школе еще. Но что-то не вышло у меня, как будто инстинкт какой-то защитный или вроде того. Вы можете сказать, что не курить это хорошо, но разве это зыко? Вот уметь курить и не курить это зыко. Понимаете, о чем я? Просто бывают ситуации, когда нужно курить. У костра, например. Или на балконе, как Башмаков. А я совсем не умею курить. Никогда не умел, как-то не сложилось у меня. Все вокруг курили, даже дед Кондрат, а у меня не вышло. Помню, попросил у деда Кондрата бычок. Затянулся, так чуть с крыльца не свалился – это на даче было. На даче вообще хорошо было: телки, тачки, бабки бешеные... А вот курить не вышло. Непросто это, скажу вам, не каждому по силам. Хотя Клавдия у меня курит. И Любка. Да все. Кроме Вовки. Это сын мой, я не говорил? Вовка, да. Он же 22 апреля родился. Так и назвали. Он у меня знаете, какой бойкий! Да. Только мячик никак пинать не хочет, все ручками да ручками...
Рассматривает рамку на стене.
Что ни говори, а сила воли у меня есть. А так и не скажешь, да? Зря вы так. Я между прочим даже в Макдональдсе ее сохраняю. А это посложнее, чем на экзамене. Да что экзамен, даже в армии не так сложно. Там, знаете, все мы герои, время такое, а ты попробуй силу воли в мирное время прояви. По-моему так. Вот я и проявляю, закаляю себя. Как? Сейчас расскажу.
Возвращается на место.
Вы замечали, что в Макдональдсе первым делом картошку на поднос ставят, а потом уж прочие булки и напитки? Инструкция у них какая, не знаю. Заказ, заметьте, минут пять собираться может, а картошка вот она – перед носом дымится. Как пару ломтиков в рот не отправить? А многие ведь так со своими подносами делают! Нет, серьезно. Я краем глаза всегда наблюдаю, как другие своего заказа ждут. Я вообще наблюдательный. Это в школе меня научили. Конечно, я даже Дневник наблюдений за погодой вел. Вот с тех пор и наблюдательный. А вы как думали? Потому знаю: отправляют многие картошечку, ей богу отправляют! Многие, но не я. Я пока до своего столика не доберусь, ни одной соломинки в рот не возьму. Хотите верьте, хотите нет. Вот такая у меня сила воли.
Делает шесть повторений.
Хотя мой заказ всегда быстро собирают. Может, даже быстрее всех. В самом деле, что там собирать: стандартная картошка, гамбургер и вода. Я же говорил, что никаких соусов? И никакой газировки, только вода. Негазированная и нехолодная. Вот такой заказ. Я всегда одно и то же заказываю. А зачем что-то менять? От добра добра не ищут, так ведь? Хотя как это: от добра искать? Непонятная поговорка. Вообще я не люблю своих привычек менять. Если хожу по одной дорожке, так и буду ходить. Как дядя Скрудж по кабинету. Потому и заказ мой собирать быстро. Нет, серьезно. А то ведь досада порой берет: особенно когда очередь большая. Стоишь, слюни глотаешь, волю, значит, тренируешь, а сам думаешь: что они там все набирают? Все бы как я заказывали, как бы быстро было! В миг бы очередь рассосалась. Так что я за умеренность. Да, умеренность она во всех случаях необходима. Кроме музыки, пожалуй. Нет, серьезно. Вы даже удивитесь, какую музыку я порой слушаю. Да я и сам, по правде сказать, удивляюсь: и попсу могу слушать, и металлюг. Я даже Bee gees слушаю. Знаете, сначала они мне тоже не нравились. Музыка у них... все равно вату сахарную жуешь. И голоса странные, как будто они футбол не любят. Какие-то неправильные пчелы, как говорится. Но потом, знаете, присмотрелся: хорошие ребята, серьезные. В общем, верю я им. А Living together это просто шедевр. Супер-пупер, как говорится. Адидас.
Напевает: Why can’t we living…
Да что Bee Gees! Даже шансон слушаю, представьте себе! А главное что? Главное, чтобы песня правильная была, стоящая. Не знаю уж, как это называется, только стоящую песню я всегда от нестоящей отличу. С первого раза, даже с первых аккордов. Как? Да я и сам не знаю, как, просто слышу и все: это вот правильная песня, олдскул, а это пафня дергучая. Вы не подумайте, что я ретроман какой-нибудь, нет! Ретро это совсем другое, ретро мне не нравится. Другое дело – олдскул. А в чем разница – поди пойми! Легче в логарифмической линейке разобраться. Любка тоже все понять хочет. Вечно, как позвонит – давай выспрашивать, что да как. Мы с ней один канал включим и клипы по телефону обсуждаем. Представьте себе! Помню, такой примерно разговор у нас случился.
- Включай скорее VH1!
- Опять ты свое старье слушаешь!
- Да, Aerosmith.
- Ну вот это вот... Сразу?
- Crazy.
- Сам ты крейзи такое старье слушать! Это и есть твой олдскул?
- Aerosmith? Конечно, но не весь.
- Как не весь? Смит – олдскул, а аэро – нет?
- Примерно. Не могу объяснить, только Dream on это олдскул, а Crazy – кстати, тоже отличная песня – не более, чем ностальгия.
- Слушай, а Шизгара? Тебе нравится Шизгара?
- Еще бы, хит на все времена! She’s got it Yeah baby, she’s got it. Определенно в ней что-то есть.
- Да нет в ней ничего. Ну и?
- Что? А, нет, прости. Вот Daemon lover – определенно олдскул.
- Ладно, давай поближе кого-нибудь... О, Secret Service! Ну как там у вас... Flash in the night…
- Да, отличная группа, отличная песня. Но олдскул у них другой – Oh, Susie!
- Да что ж такое! А если по нашим, вашим то есть, пройти, скажем, «Комбинация»?
- Отличный выбор.
- Я серьезно. Что там у них: «Леха», «Бухгалтер», «Ксюша»?..
- Постой. У «Комбинации» ровно одна олдскульная песня.
- American boy?
- «Я ненавижу поезда».
- Почему ненавидишь? А, ты про песню... Что-то не помню такой.
- Зря, отличная песня, послушай.
- Хорошо, скачаю…
(Теперь все говорят «скачаю». Это не из тетрадки списать, а из интернета. Ну да вы, наверно, знаете).
- Ну а «Мираж»?
- «Мираж» это да, отличная группа.
- Ну и?
- Что? Мне много песен у них нравится: «Море грез», «Новый герой», «Я снова вижу тебя»...
- ... «Музыка нас связала»?
- А вот это нет, извини. Понимаю, что главный хит, да и песня хорошая, но не то. Слушай, а откуда ты про них знаешь?
- А я, представь, на дискотеку Ретро ФМ сходила. Чего не сделаешь, ради дружбы! Ты же любишь Ретро ФМ?
- Ретро ФМ? Нет, Ретро ФМ я не люблю. Не нравится просто. И Дискотека 80-х не нравится. Отдельные песенки попадаются, но в целом нет. Особенно Сан-Ремо это, брр! Не люблю я ничего латинского, ты знаешь. И Ретро ФМ не люблю. Сам не знаю почему, но не то это все. Не олдскул.
- Слушай, а может олдскул твой – это незатертое ретро? Ну, то есть не первостатейные шлягеры, а то что под мейнстримом, на заднем плане?
- Чем-чем, мейнстримом? Не знаю. Ты аналитика, ты думай.
- Я и думаю. Посмотри сам: что все назовут при упоминании Shocking Blue? Venus. И с Aerosmith та же история, и с «Комбинацией», прости господи, то же.
- Не знаю, не знаю. Может быть.
Да, вот такой разговор. Представьте себе. Диалог у телевизора. Прямо песня.