Защиту интеллектуальной собственности и прав издательства «Ад Маргинем» осуществляет адвокатская контора «Глушенков и партнеры» www legalhelp

Вид материала

Документы

Содержание Таким образом, никто не вправе претендовать на какую бы то ни было степень сходства с моими персонажами. В том числе и они сами. Памяти Владимира Путина. Того, о котором я вспоминаю с сожалением. С пониманием. С горечью. С гордостью. С иронией. А как еще вс В целом день не несет трудностей. Продолжают действовать силы вчерашнего дня. Однако, воз­растает влияние Воды. Вода В цикле установлений: день Собирания, подходящий для дале­ко идущих начинаний. Сложный день. Крайне неудачный день. Неблагоприятный день. Разрушение Детей Почвы продолжается, сильное Дерево ста­вит под сомнение привычные методы, а Вода ГУЙ Чиновни­ков активно ему в Дыхание Огня способствует ритуальности, эффектным ре­чам, возвышенным устремлениям и призывам к справедливос­ти. Это третий и последний день, в энергетическом контуре ко­торого наблюдается цепочка, благоприятная для функцио­нального духа рас Сложный день для Владыки Судьбы Совершенномудрого — важный, но не терпящий ошибок день. Полнолуние способствует неконтролируемым всплескам эмо­ций. Сила Луны убывает, однако шестнадцатый лунный день все­гда становится своего рода провокацией: сегодня очень легко поддаться сво Почва все еще очень слаба. В центре событий по-прежнему преодоление, а не созидание. Хорошо предпринимать конструктивные шаги, направляя их на искоренение всего, что хорошо бы искоренить, на подго­товку фронта раб В цикле установлений это Наполнение: торговля, путеше­ствия, конструктивная деятельность и благодарственные молитвы — к счастью. Мощно включается Почва функционального духа, неприят­ности отступают, у Погибели связаны руки. У связывает ГУЙ. Сражения, соперничество и конкуренция принесут много про­блем. Сегодня необходимо завершить начатые в недавнем про­шлом дела. С точки зрения баланса сил дыханий-ци очень сложный день для функционального духа Почвы. ... Полное содержание

Подобный материал:

• Программа семинара «Правовая охрана объектов интеллектуальной собственности и защита, 64.75kb.
• «Международная охрана авторских прав», 590.28kb.
• Воис – Летняя Школа Интеллектуальной Собственности (Украина), 46.54kb.
• Рекомендация совета таможенного сотрудничества о необходимости разработки более эффективных, 72kb.
• Передача прав на объекты интеллектуальной собственности, созданные при выполнении работ, 1745.4kb.
• Положение о конкурсе «за вклад в развитие интеллектуальной собственности» в период, 45.55kb.
• Московский новый юридический институт право интеллектуальной собственности, 43.59kb.
• Карта компетенции дисциплины, 102.28kb.
• Статья 92. Заявление об осуществлении таможенными органами мер по защите прав интеллектуальной, 101.32kb.
• Аналитическая информация о соотношении между Соглашением вто по торговым аспектам прав, 203.76kb.

УДК 821.161.1-31.9 Доренко СЛ. ББК 84 (2Рос=Рус)6-445 Д68

Художник Станислав Антонов

Защиту интеллектуальной собственности и прав издательства «Ад Маргинем» осуществляет адвокатская контора «Глушенков и партнеры» www.legalhelp.ru



ISBN 5-93321-112-5

© Сергей Доренко, 2005

© Издательство «Ад Маргикем», 2005

Прежде всего хотел бы обратить внимание читающей публики на то, что в предложенном тексте абсолютно все герои с их мыслями и поступками, все события, эпоха и географические местности — существуют только и исключительно в сознании автора. И представляют собой вымысел, сон, фантазию. Они — игра воображения. Как и Вы, уважаемый читатель.

Таким образом, никто не вправе претендовать на какую бы то ни было степень сходства с моими персонажами. В том числе и они сами.

Предвидя попытки вероятно существующих вне и помимо моей фантазии жителей иных сознаний опротестовать порожденные мной артефакты, твердо и категорически заявляю: любая попытка примазаться к моим событиям, выдать себя за одного из моих персонажей будет рассмотрена мною как незаконное вторжение на территорию суверенного вымысла.

Памяти Владимира Путина. Того, о котором я вспоминаю с сожалением. С пониманием. С горечью. С гордостью. С иронией. А как еще вспоминать о сво­ей наивности?

январь.

7 января

понедельник

- Wahrend man den, Tisch deckt, lassen wir die RussischeGebackstuckchen, die Piroschki, anschmecken, die Ihnen letztesmal so gefallen haben.

— Oh, die Russische Piroschki sind vortrefflich!* — с готов­ностью обрадовался приглашению Путина Шредер. Немецпосмотрел на пирожки ласково, будто на выводок котят.Не меняя выражения лица, посмотрел также и на Путина.Потом перевел взгляд на фрау Шредер и госпожу Путину.Фрау Шредер восторг разделила. Госпожа Путина взглядотвела. Она казалась застенчивой.

А смущаться-то было нечего, пирожки пекла не она, а Эльвира Николаевна. Кто такая эта Эльвира Николаевна, нам и дела нет. Тетка какая-то. Ну, наловчилась печь сдоб­ные пирожки с капустой и крошеными яйцами. Делает много каждый раз. Владимир Владимирович почти не ест, а остывшие отдают в помещение охраны.

Вот бы, забыв про лицемерие, госпожа Путина сказала бы Шредеру этому: «Напрасно вы, друг мой, посматривае­те на меня, нахваливая пирожки, это не моя работа, а раз уж они привели вас в такой сверхъестественный восторг, давайте приведем с кухни Эльвиру Николаевну. Вы лично поблагодарите мастерицу».

А Шредер бы, сняв на время маску лицемерного вос­торга, сказал бы прямо: «Люд, не будь дурой, далась мне

• —Пока накрывают стол, давайте попробуем русской выпечки, это пи-рожки, которые вам понравились в прошлый раз. — О, превосходные русские пирожки! (нем.)

эта ваша баба с кухни, вместе с ее пирожками. Я и есть-то не хочу».

Не отказавшийся от лицемерия однажды, вынужден лицемерить и дальше. Шредер присел к длинному темно­му журнальному столу и придвинул тарелочку. Он надло­мил блестящий пухленький треугольник пирожка и отпра­вил кусочек в рот.

— Не бойтесь, они не отравлены, — пошутил Путин.Путину нравилось так шутить. Гости знали, что ему нра­вится. Он знал, что гости знают. И знал, каким будет ответ.

• Я уверен, что они не отравлены, — с серьезным видомсказал немец.
  
• Это шутка, — пояснил Путин.
  

Он так шутил не впервые при этих людях. Но всем сно­ва понравилось. И вам бы понравилось. Вам ведь и не та­кое нравится.

Людмила и Дорис прошли в соседний зал, а мужчины остались с треклятыми пирожками. Дело у них было вот какое: они справляли русское Рождество. Которое 7 янва­ря. И которое в следующем столетии придется уже на 8 ян­варя. И так и покатится непрерывно, пока не окажется по­среди лета где-нибудь веков через двести. Вот смеху будет.

Праздновать начали так: говорили о международной политике и перемывали косточки Бушу. С мягкой ирони­ей. Как два штабных полковника на пикнике в выходные то и дело заговаривают о своем шефе генерал-лейтенанте. Выяснил бы случайный слушатель этого диалога, что оба подчиненных не лебезят перед начальством, а смело и принципиально указывают тому на недостатки. Что началь­ник слушает дурных, недальновидных советчиков, а не их. Поэтому то и дело попадает впросак, а им приходится рас­хлебывать, и выруливать, и выручать. И так далее.

Шредер на правах друга семьи наезжал в Москву теперь даже чаще прежнего. Он был послом западного мира при

дворе Путина. Особым послом, по особым поручениям послом, на самом высоком уровне послом. В Москве он говорил от имени германского и американского руковод­ства, а потом ехал в Берлин и Вашингтон и там дела устраи­вал — политические размены в путинских интересах. И там и тут выведывал, был полезным. Путин его не стеснялся, говорил свободно, дружески, но не все говорил. Тоже ведь хотел вызнать побольше. Между слов и помимо слов оба очень интересовались, понесет ли Буш свет демократии прежде в Иран, а уж потом в Саудовскую Аравию, или прежде все-таки в Саудовскую Аравию, а уж только потом в Иран. И Шредер и Путин категорически возражали про­тив насильственного экспорта демократии, но, перед ли­цом неизбежного, интриговали через контакты в Вашинг­тоне друг против друга. Шредер — за демократию в Иране, Путин — за народовластие в Саудовской Аравии.

Был еще интерес: Шредер хотел выслушать, а Путин хотел сделать доклад о внутреннем положении в России. Нефть стоила уже 96 долларов за баррель, и немец хотел удостовериться в надежности поставок из России. А рус­ский хотел убедить немца в этой надежности. Тут совпало. Тут было легче. Тут думалось в унисон.

• Положение в стране стабильное, — доложил амфит­рион. — Представленные в парламенте политическиесилы — «Единство», ЛДПР и вновь созданные социал-де­мократы — вполне конструктивны. Недовольны толькомаргиналы, но они под контролем.
  
• Как себя чувствует Чубайс? — поинтересовался Шрё-дер. — Мы получаем тревожную информацию о том, что унего серьезные кардиологические проблемы.
  
• Внутренний распорядок российских тюрем таков, чтозаключенный может в любой день обратиться с ходатайством о направлении на прием к врачу, - парировал Пу­тин. Он сморщил лоб, когда говорил это. Он всегда так мор­щил лоб, когда начинал говорить параграфами.
  

Параграф второй:

• Как сообщает генеральный прокурор Бирюков, Ана­толий Борисович о направлении к врачу не ходатайство­вал.
  
• Наша общественность напрямую связывает арестАнатолия с кампанией по выборам в думу и с президент­ской кампанией. Его после выборов выпустят?
  
• Да его завтра выпустят, если данные о нарушенияхфинансовой дисциплины в его корпорации окажутсяошибкой, никакие предвыборные дела тут не при чем.
  

Лоб снова наморщивается, взгляд уходит к незримому параграфу номер три. Параграф материализуется, верба­лизуется и артикулируется:

— Попытки связать факт задержания Анатолия Бори­совича Чубайса с внутриполитическими событиями в кон­тексте предвыборной кампании по выборам в думу и напост Президента России делают наши политические врагии враги России. Мы вправе рассчитывать, что наши друзьяне дадут себя увлечь этим пропагандистам.

Шредер давил, но не пережимал. Вопросы еще остава­лись.

Путин сам, мирно уже, глядя в глаза собеседника, рас­сказал о президентских выборах. Преемником на посту президента станет нынешний мэр Москвы Дмитрий Ко-зак — толковый парень, неоспоримый приверженец демо­кратии, надежный в смысле выполнения договореннос­тей. Да, раньше планировали Грызлова, Миронова. Ну и что? Нет, ничего не произошло. Просто решили двигать Козака.

• Правда ли, — поинтересовался Шредер, — что черезчетыре года Козак снова уступит президентский пост Пу­тину? Есть ли такая договоренность?
  
• Нет, — твердо отклонил тему Путин и собрал лоб вскладки, — мы не пойдем на нарушение конституции.
  
• Но тут нет формального нарушения, — удивился гость.
  

Разговор, тем не менее, скомкался. Путин выглядел оби­женным. Обижался он обычно двумя способами: сжимая губы плотно или вытягивая их вперед по-утиному. С года­ми — все чаще сжимал плотно и все реже — уточкой. А вот сегодня снова надулся по-детски и вытянул губы. Шредер чувствовал, что его собеседник хочет высказать, выложить накипевшее. Помогать, спрашивать не хотел. Ждал терпе­ливо во время затянувшейся паузы.

• Герхард, и скажи нашим американским друзьям, чтоони суки последние, опять пошла атака на меня по всемуфронту, за декабрь все до единой значимой газеты отписа­лись по мне. Сенаторы - Рождество ведь у них там было, яправильно припоминаю? Им насрать, они и в Рождествоотметились — каждая сука дала интервью или хоть пару словсказали обо мне - аккуратненько так отбомбились по рус­скому союзнику, это как понимать?
  
• А что пишут газеты?
  
• Что я говно, что же еще.
  
• Но они сошлются всегда, что пресса у них независима.
  
• Но мы-то с тобой знаем, что это херня полная. А ядокажу как дважды два, что это хорошо проплаченный за­каз. Это Невзлин и Березовский платят. У них там заряже­ны лучшие лоббисты, денег немеренно. Если у них прессасвободна, то ведь она ежедневно свободна? А почему мынаблюдаем кампанию травли в этой самой свободной прес­се? Почему в ноябре их хренова свобода сподвигла их насемь обсирательских статей, а в декабре уже на восемнад­цать? Откуда рост такой? Может, они в два с половинойраза свободней себя почувствовали?
  
• Владимир, но в ноябре значимых событий в Россиибыло меньше, а в декабре больше. Они не пишут, когда теммало, с их точки зрения, ты исключаешь такой вариант?
  
• Герхард, у тебя всегда все просто объясняется. Тыпытаешься меня успокоить. Успокой меня по-другому. Тыне спорь, а просто передай нашим в Вашингтоне, что я на
  

сто процентов уверен в кампании травли, что знаю, кто за этим стоит. Что считаю это паскудством. Я не заслужил, Гер-хард. Я хоть в чем-нибудь не выполнил обязательств? Я хоть в чем-то слово нарушил? Я хоть раз налево ходил? Они меня травят, чтобы продать мне эту позицию. Чтобы прекратить потом эту мерзость в ответ на очередные уступки с моей стороны. Я это считаю несправедливым и требую, передай, пожалуйста, чтобы они захлопнули пасть своим щелкопе­рам в рамках наших старых договоренностей. Новых усту­пок не будет. И про свободу прессы, я очень прошу, мне — не надо. Пожалейте, мне же не пятнадцать лет...

Шредер спорить не стал. И успокаивать больше не стал. Просто пообещал передать в разговоре с глазу на глаз весь диалог. Чтобы сменить тему, он еще успел справиться, ве­дется ли разведка новых месторождений нефти? Путин от­ветил: «Ведется». Обиженным таким лицом ответил. Лицо тут же поменял на озабоченное, и немедленно вслед за этим — на приветливое. Приветливое лицо обратил к Па-теку Филиппу на правой руке. Приветливости хватило так­же и на Шредера. Тут же сделано было движение озорное, типа «айда, брат Герхард». В последнем жесте участвовали не только мышцы лица, но и часть скелета, а именно: лу­каво мотнувшийся череп и шейные позвонки, приведен­ные в действие соответствующей мускулатурой. Все выше­изложенное — секунды за две, максимум. Это у него мими­ческие способности такие были. Мы так не умеем.

И пошли к женщинам, и стали делать оба теперь уже искренне заинтересованные лица. Говорили об удочерен­ной Шредерами русской девочке Марии, как ей там, в Гер­мании, хорошо ли.

И то дело, Путины ведь курировали девочкину судьбу на чужбине. А ну как не понравилось бы сиротке быть доч­кою Шредеров? Пришлось бы забрать ее да и бросить сно­ва в застенки приюта. Она бы там, обогретая заботой Род­ной Страны, выросла бы и стала этой, как ее? Да хоть бы

космонавткой стала. Или выучилась бы танцевать и испол­няла бы танец живота в ресторанах Хургады. Ну, много еще чего могла бы делать.

Но девочке на чужбине все подходило. Не делайте вид, что понимаете почему. Вы не понимаете, потому что не рос­ли в приюте. Вот Рома Абрамович понимает. Он приют­ский. Кстати, почему Путины не пристроили Шредерам за­одно и Абрамовича? Рома решил бы вопрос с легализаци­ей на Западе, Шредеры решили бы вопрос с финансами, да и девочке Марии никак не помешал бы старший брат -братан — брательник Рома Шредер. А она выросла бы и ска­зала брату своему, Роме Шредеру: «Не в деньгах, брат, сила, а в правде...» И пристрелила бы его к чертовой матери. По­тому что в ней проснулась бы наследственная ненависть к буржуйчикам. Она ведь праправнучка героев Великой Ре­волюции. Хорошо я придумал? Но этого не будет. Тут вам не бразильский сериал.

Мы с вами Рому Абрамовича знаем, а археологи буду­щего не знают. Один из экземпляров этой книги будет вы­полнен на толстой, закатанной в пластик бумаге. Специ­ально для археологов будущего. Ведь им понадобятся са­мые исчерпывающие данные о происшедшем в 2008 году. Они будут изучать нашу погибшую цивилизацию. И для них я поясню: Роман Абрамович — эталонный, модельный со­бирательный образ российской власти начала XXI века. Он мыслит в категориях «цель—метод—ресурс». Намечается цель — деньги, как правило. Разрабатывается способ их по­лучения, с применением официальной власти, как прави­ло. Определяется ресурс — деньги, необходимые для добы­чи денег. Диалектика, как видите, в том, что деньги пред­стают тут и целью и ресурсом одновременно. Так Советский Союз недавно строил больше всех в мире шагающих экс­каваторов, чтобы добыть руду на постройку новых шагаю­щих экскаваторов. А новые шагающие экскаваторы что де­лали? Они шагали за рудой для новых экскаваторов. И так

далее. Такая схема однажды показалась передовым людям того времени бессмысленной. И схему привели в соответ­ствие с требованиями прогресса. А именно: Рома и ему подобные представители гласной и негласной российской власти изыскивают деньги на добычу денег, чтобы добы­вать деньги. Все остальное — руда, экскаваторы, растения, животные и человеки с их механизмами и приспособлени­ями — предстают в этой схеме остаточным признаком не­совершенства системы. Дойдя же до совершенства, систе­ма должна бы была избавиться от балласта. В том числе и от Абрамовича. Потому что в фармакологически чистой системе Абрамович тоже представляется лишним. Как вам перспективка? По мне, так шагающие экскаваторы с их уверенной походочкой были милее. Они были простодуш­нее. Честные железные идиоты-динозавры уступили ареал млекопитающим. И млекопитающие до поры до времени правят. Среди них и млекопитающий Рома. Дарвин пре­дупреждал, а мы не верили.

Немцы похожи на русских. Два глаза, два уха и много еще других совпадений. Но душевно посидеть не могут. Поничегонеделать. Запасенные темы исчерпали и заторо­пились. Людмила еще сидела бы и сидела, вечеряла бы, ждала бы пришедшей в голову мысли, чтобы начать новую тему. Но она одна тут была русская. В меньшинстве. Шреде­ры заторопились, им еще с послом надо встречаться.

Они на крыльце гостей проводили. Стояли одни посре­ди охраны. Он бы уже вернулся в дом, а она глядела на уез­жающую по аллее машину гостей с тихой улыбкой. Жен­щина сказала, что он не надел пальто. Мужчина не услы­шал. У него было лицо, как у киборга без батареек. Ну, вы понимаете, о чем я говорю. А когда она сказала, что не про­студиться бы ему, батарейки в нем снова ожили. Глаза ста­ли злыми, и она заторопилась внутрь.

Вот если бы он сказал: «Зачем же мы стоим тут на моро­зе, если ты беспокоишься, что я замерзну?»

А она бы ласково ответила: «И правда, не сердись, мо­жет, оденешься и погуляем?»

Но он ничего не сказал. Он не дал ей шанса прицепить­ся, прилепиться, пристать к нему. Опытный человек, что и говорить.

Путин пропустил жену в дом, а сам задержался, спро­сил адьютанта Виктора, все ли готово. Тот ответил, что уже час как все на месте.

Только теперь Путин вошел, Людмила уже ушла в ком­наты куда-то. «Ликерами наливаться», — подумал Путин не без злорадства. Рад был, что довел, и рад был, что боль­ше доводить не надо, — у него времени не было ее доби­вать, надо было идти на урок китайского языка.

А она не стала ни плакать, ни напиваться в этот раз. Зря он надеялся. Она проявила твердость духа. Молодчина. Автор ей сочувствует, если вы успели обратить внимание.

* * *

Увлечение китайским языком было относительно не­давним. Учителей завезли два года назад и построили им что-то вроде пагоды поближе к реке. В Ново-Огареве, на холме, почти над Москвой-рекой, но так, что с реки не видать. Китайских учителей было четверо. Из пагоды сво­ей они выходили редко, там сами себе готовили, травки лечебные по лесу собирали, сажали даже огородик какой-то. Попытки китайцев наведываться в свое посольство в первые же месяцы путинская охрана пресекла. Телефоны им мобильные выдали, разговоры слушали, возили двоих из учителей иногда на Черкизовский рынок, где среди зап­леванных рядов, продираясь через толпы грязных покупа­телей, находили китайцы свои магазинчики без вывесок с особым чаем, травами, ягодами дерезы сушеными, древес-

ными грибами, специальной водкой и настоянными в ук­сусе скорпионами.

Обнаружилось за истекшие четыре семестра, что Путин китайского не выучил, а китайцы русский понимать на­учились. И что-то такое там говорили даже. Но дело было теперь не в языке, строго говоря. Дело было в раскрытии глубин древней китайской космологии. Путин давно чув­ствовал себя даосом. Еще в двухтысячном году один зна­комый рассказал ему о даосизме. И о том, что он, Путин, стихийный даос. А именно, что он позволял сущностям реализоваться, следуя за событиями, а не формируя их. Что он практиковал недеяние, извлекая пользу из естествен­ного хода вещей, как бы вынужденно. «Так море стоит ниже всех и не предпринимает никаких действий, однако все реки и ручьи отдают ему свою воду», - сказал знако­мый. И еще что-то там наговорил комплементарное, труд­но припомнить. И зацепило. Понравилось Путину, что гэ-бушное его искусство встраиваться, мимикрировать и вык­ручиваться было истолковано так возвышенно этим самым дураком знакомым. Захотелось Путину узнать поподробнее, каков он таков есть даос на самом деле. Так что изучение языка было поводом, а потом и поводом быть перестало. Но на языке охраны визиты президента в пагоду назывались «уроками китайского». Собственно, если уж копаться в прошлом по-настоящему, то следует вспомнить, из сооб­ражений справедливости, что желание сопричаститься ки­тайской культуре появилось у Путина еще в юности, когда объяснили тренеры, что и дзю-до и вся связанная с ним философия «мягкого пульса» — отголоски, японские ветки огромного китайского дерева.

Он вошел, охрана осталась за дверью. Раздевался быст­ро — Ван Линь очень хлопотал. Одежду из рук торопливо выхватывал со счастливой улыбочкой. Суетливая вежли-

вость Ван Линя заставляла пошевеливаться. В черном ха­лате и с красной повязкой на голове Путин вошел в зал. Китайцы заулыбались, забормотали. Слышалось: «Госпо­ди, господи...» С ударением на последнем слоге. Посреди зала стояла жаровня, на ней — медная бадейка с маслом. Масло кипело. Провели Путина три раза над кипящим мас­лом. Ему пришлось подбирать полы халата. Из аккуратно­сти - чтобы не поджечь и не испачкать. Он ведь брезгли­вым парнем был, наш Путин.

Не очень-то приятно пахло этим маслом. Стали зажи­гать ароматные палочки. Тут уж совсем ударило в голову. Почему их называют ароматными? Вонь от них была та­кая, что хоть святых выноси.

Ли Мин — главный в ритуале, даос-наставник.

Он ставновится перед алтарем на колени и выкликает четырех святых горы Удан-шань. Он подносит им вино.

Потом пускается в замысловатый танец, сопровождае­мый молитвой остальных. Тихонько подпевает и Путин. Не слова, а так — бубнит мотивчик.

Закончив движения «шаг единорога», наставник девять раз проходит по кругу «шагом восьми триграмм».

Чжоу И, которого обслуга зовет попросту Женей, меша­ет непрерывно своими пояснениями. Вроде как переводит слова гимнов. Путин вежливо кивает и отвечает: «Я пони­маю». На пятый раз лицо его становится ненавидящим, он благодарит Чжоу И таким стальным тоном, что тот отхо­дит в сторонку и оттуда еще некоторое время мешает слу­шать, но уже как бы отрабатывая положенное — смотрит в сторону, боясь встретиться с Путиным глазами и все пере­водит, переводит, переводит, переводит на какой-то соба­чий русский. Это с ним недавно такое. И всего только раз, с месяц назад, Путин попросил Женю помочь в общении с Ли Мином. И вот: Женя считает себя высочайше пожало­ванным титулом придворного толмача и никак не желает мириться с опалой.

Остальные поют, и Путин смысл довольно точно чув­ствует. Вызывают богов. Камлают, чтобы узнать его буду­щее, задобрить высших существ, дать ему покровителей среди сонма духов. Сегодня — его день. Сегодня — День Зачатия Путина. 7 января, я уже говорил. Рождество, мол, православное. Но православное рождество в следующем столетии будет 8 января, а День Зачатия нашего излюблен­ного героя всегда будет 7 января. В отличие от Иисуса Пу­тина зачали по новому стилю, незыблемейшему из стилей, и в этом — свидетельство всепобеждающей мощи научного знания.

Позже, весной 2008 года, я публично призывал Коми­тет спасения России назвать 7 января Днем Зачатия ВВП, если кто помнит. Чтобы этот день праздновался всенарод­но. Но это предложение было проигнорировано. А жаль, нашему брату-даосу было бы приятно.

У привычного и принюхавшегося уже президента сно­ва кругом пошла голова - даосы жгли специальные игру­шечные деньги - символ поклонения богам, потом жел­тые листы бумаги — пропуски в мир духов. Потом еще и еще бумаги—доклад богам о положении дел, о титулах глав­ного священника, о существе вопроса, с которым Путин обращался к высшим силам. Заявление в высшие инстан­ции, иными словами.

Ли Мин воскурил теперь кадило отдельно для Путина и дал ему в руки. Кадило было необычное — не на цепях, а с ручками-проушинами по бокам. Все, кроме наставника, пали на колени и ниц, и Путин тоже пал. Все легко справ­лялись с этой позой, а Путину было трудно — у него в руках дымило кадило, неуютно как-то получилось. Пришлось по­степенно привставать, подниматься, передвигая локти. Дым теперь шел прямо в лицо. Грел. Запаха не было. Или

был? Кожу головы покалывали приятно невидимые иго­лочки. Пояс будто был на голове такой электрический. По­калывание нарастало. Кожа головы, как казалось, стала стягиваться к макушке. Нешуточно так. Казалось, отвер­стия в коже лица сместятся и на уровне глаз окажутся ноз­дри, а то и рот. Чем же дышать тогда, — подумалось. И вот: можно не дышать. Не хотелось, — с удивлением обнаружил новые возможности своего организма Путин. И перестал. Дышать перестал. Изредка только всасывал чуть-чуть воз­духа, сипевшего и клокотавшего в груди, будто это была жидкость. Сердце очень сильно билось. Обратив взор к сер­дцу, Путин принялся его разглядывать с интересом. Удив­ление, что видеть сердце не мешают ни кожа, ни ребра, при­шло чуть позже. Но удивление было неотчетливым. Такой полуобрывок полуудивления. Рассматривать сердце в дей­ствии казалось забавным. Уж лучше, во всяком случае, чем держать в голове дурацкую мысль о невозможности подоб­ного опыта. Опустил глаза ниже и увидел желудок и до­вольно организованную массу ливера и требухи. Все ра­ботало и выглядело дисциплинированным, целесообраз­ным и товарищеским. Крупные сосуды видны были. Присмотреться — и стенки сосудов таяли, и кровь очень явственно видна была. Кровь тоже работала. Трудолюби­во и как-то назидательно-настойчиво. С укором настой­чиво. Деловито так проталкивалась туда-сюда. С гордос­тью занятого важным делом человека, занятого, когда дру­гие гуляют, кровь проталкивалась. Она была похожа на лифтера, дежурящего в выходной. Она как бы говорила: «Есть такое слово "НАДО", товарищ». И Путину стало при­ятно смотреть на такие непраздные свои органы, на такие президентские свои органы. «Такие не подведут», — поду­мал Путин. «Дела идут, все более-менее, но больше более у нас и меньше менее», — пропел Высоцкий не в голове, а где-то рядом с головой. Чуть позади головы. Но огляды­ваться не хотелось.

Вдруг нахлынуло ощущение стыда. Стыдно стало, что любой может увидеть его сердце, печень и так далее. Про­зрачность, незащищенность и уязвимость подавляли. «Нет ли чужих, соглядатаев?» - он затаился, совсем перестал ды­шать и прислушался. Услышал проезжавшую вереницу машин на Рублевке, километрах в трех. И разговор в одной из машин. Мужской голос говорил: «Надо было соглашать­ся с Колей и ехать на Мальдивы. Не поехали, теперь сидим тут в слякоти, когда ребята купаются», — а женский голос что-то отвечал, но совсем уж тихо и неразборчиво. Звуки притом слышались необычно — только высокие частоты. Шелест странный - как помехи. И сквозь шелест речей — шуршание шин шелковистым шорохом щекотало уши. Оно было отчетливым, а вот гул мотора совсем не долетал. Все было таким — прошедшим странную цифровую обработ­ку. Как громкий шепот. Почти свист иногда. Ни его само­го, Путина, ни его открытое всему миру сердце никто не замечал. Ну ему и полегчало. Хорошо он спрятался.

Глаза устали слезиться. Просто горели и оставались су­хими. Моргать не хотелось и не получилось бы, даже если бы и попробовать.

Один из китайцев - Сюй Шэнь — зашел за ширму и явился немедленно в костюме тигра. Голова тигра была ут­рированно злой. Сюй атаковал молящихся и алтарь. Ли Мин оборонял вверенных ему адептов и святыню с риту­альным мечом в руках. Дело должно было кончиться по­биванием и изгнанием злого демона. Это, собственно, часть ритуала. Так всегда было, и в этот бы раз так случилось. Уже два года в подобных ритуалах Сюя прогоняли, и он, вереща, отправлялся за ширму, откуда являлся уже не тиг­ром, а прохвостом с озорной улыбкой. Но в этот раз Ли Мин неосторожно выронил меч, а Сюй Шень мгновенно насту­пил на него. Так получилось будто случайно, но в тот же миг стало понятно, что меч злой демон-тигр не отдаст.

Зарычал он на наставника с таким рокотом, что сомнений не возникало — меч ему и самому нужен.

Курения в кадиле Путина стали дымить сильнее. Дым стал черным. Из облака черного дыма слышен был голос. Вроде бы по-русски укорял голос, но слова разобрать было трудно. Владимир Владимирович сосредоточился. Пона­добилось усилие воли. Воля явила из облака величествен­ного невеселого господина. Из черного облака на Путина смотрел Яньло-ван — Начальник Пятой канцелярии. Не­подкупный судья ада.

Но Путин-то не знал, кто перед ним. Вернее, он перед кем. Ничего, мы-то знаем, а он попозже узнает.

Путина сначала явление Начальника Пятой канцелярии не очень потрясло. Он вообще был каким-то вяловатым, погруженным в себя. В свои удивительные ощущения вырванности из контекста. В его биологической — не в по­литической или идеологической - жизни все стало по-но­вому. И тело произвольно прозрачное в любом месте, странные обрывки чужих диалогов. Подслушанных или нашептанных? Ну и еще бог какой-то даосский появился как сопутствующая визуализация... Материализация... Эманация... А может, это лазерное шоу?..

То есть Путин сразу понял, что бог этот — часть ритуа­ла, что так задумано, что бог не из внешнего мира, мысли, что охрана пропустила постороннего приблудного бога, не возникло даже. Надо было бы получить разъяснения Ли Мина. Не пришлось: Ли Мин, наставник, брякнулся на пол безо всяких объяснений и не подумывал о том, чтобы ото­брать ритуальное оружие у Сюй Шеня и тыкать этим своим фальшивым мечом в сторону Начальника Пятой канцеля­рии. Ли Мин бил поклоны и бормотал униженно, угодли­во, суетливо. Из этого следовало, что Яньло-ван существу­ет как реальность, явленная не одному только Путину, что он не выдумка никакая, а если и выдумка, то коллектив-

ная. В подтверждение реальности видения все китайцы, даже и сделавшийся тигром Сюй Шень, трепетали, а Пу­тин старался спокойно рассуждать: «А мы что сделали? Мы ничего такого не сделали. А если мы ничего такого не сде­лали, то нам за это ничего не будет. Не имеют права. Так что, чего нам бояться, правильно?»

Любой бы также рассуждал, скорее всего. Если человек уже в аду, куда уж дальше? Главное — внутреннее созна­ние, что не виноват ни в чем — и точка. Мало ли что на тебя будет вешать всякая загробная судейско-прокурорская сво­лочь. Ты стой на своем, если знаешь, что прав.

— Я услышал вопрос о судьбе, о небесной сети судьбытвоей,человек.

Путин ответил что-то утвердительное. Неразборчиво, но Начальник Яньло-ван понял.

• Сеть судьбы твоей сплетена, и ты не изменишь ее.Следуй пути человека и пути неба. Пути искренности.Стань свободным. Высшее приближение к Дао — в прояв­лении обыденного: когда хочешь пить — пей, когда хочешьесть — ешь, справляй большую и малую нужду и ложисьотдыхать, когда утомишься. Забудь о беспокойстве, смяте­нии, кичливости, суете, чванстве. На это уже нет времени.Отдай оставшуюся в тебе энергию душам Хунь, не позво­ляй душам По доесть тебя. Ибо известно, что предприни­мать усилия, направленные вовне, может только закончен­ный болван. Мы скоро увидимся снова.
  
• Ты говоришь загадками, а я хочу постичь Путь. Мнетрудно понять...
  
• Постичь и понять — разные вещи. Не надо понимать,не надо искать Дао. Просто будь готов встретить его. Этопроизойдет случайно и внезапно. Ты постигнешь, ты ста­нешь ЗНАТЬ. Но не сможешь назвать его или научитьсяему. Говорящий не знает, знающий не говорит. Развиваю­щий Дао получает не Дао.
  
• Узнав, увижу ли тебя снова?
  

• Ты проходишь по моему ведомству, мы увидимся всамом конце.
  

• Конце чего?
  
• В конце, который станет началом.
  

Путин почувствовал, что в любое мгновение наговорив­ший загадок бог исчезнет. Что и витал он в воздухе только поскольку вопросы грызли мозг Путина. Силой вопросов, путинской корой путинского головного мозга удерживал­ся в воздухе этот Начальник. Знал Путин: чтобы бог не ушел, надо усилие страшное по концентрации сознания не ослаблять любыми силами, и что сил таких больше нет, потому что в голове все плыло и погружалось в неразли­чимое.

«Позволь задать еще вопросы, позже, потом, много еще вопросов», - пронеслось в голове Путина прошение в фор­ме мысли. Ходатайство такое умозрительное. Не зарегист­рированное подобающим образом. Впрочем, сам-то Путин наших сожалений о нарушении формы не разделил и не услышал. Сам он додумывал последнюю мысль, пристра­иваясь бочком полежать пока между китайцами. Он совсем чуть-чуть хотел полежать, прислониться просто на минут­ку. Глаза закрылись. Губы он пару раз облизнул пересох­шие, почмокал, выдохнул постанывая и превратился в ком земли. И был потом комом земли два часа еще.

Охранники все это время переминались под фонарями на дорожке у пагоды Вот о ком надо было бы подумать. Вот кого пожалеть. Простецкие наши русские ребята. На­дежные. Сработанные на совесть — без единого гвоздика. На них термобелье — термокальсоны и терморубашка об­тягивающая. Триумф науки и космических технологий индийской текстильной промышленности. А обувь самая простая. На меху и на носок шерстяной. Первые полчаса ничего, тепло. А потом много раз по полчаса — холодно,

топчись не топчись. Да и термобелье это дрянь дрянью, если разобраться. Однако же стой, шмыгай носом, покатам пре­зидент китайский язык изучает. Служба такая.

Хорошо, что они ребята такие терпеливые и вышколен­ные, не дай бог, коснулась бы и их всероссийская деграда­ция, ввалился бы кто из них узнать, чего там Владимир Владимирович время тянет. Майор Шабдурасулов, напри­мер, вошел бы и сказал: «Мы пока это, ну... в теплушку погреться? Лады?» И обнаружил бы, что в задымленном помещении в отрубе — Путин. На полу, калачиком, лежит себе младенчески беззащитное охраняемое лицо с охраня­емым же телом. И тела иностранных граждан вокруг на диво аккуратненько лежат. Потом бы Шабдурасулов сказал: «Ну, ни хрена себе...» И думал бы, что дальше делать. Вспоми­нал бы Устав внутренней и гарнизонной службы или что там им положено вспоминать в таких случаях.

Вы бы на его месте что бы сделали? Пристрелили бы Путина и вложили пистолет в руку китайца? А потом бы сказали, что это обдолбанные китайцы завалили президен­та? Ну вы даете! Полагаю, это вы пошутили. Вот поэтому таких, как вы, и не берут на ответственную работу. А Шаб­дурасулову такое и в голову бы не пришло. И потом, как бы он объяснил следствию, почему обдолбанные китайцы отобрали у него ствол? Ведь у него с собой незарегистри­рованного оружия не было. Понятно теперь? Не улыбай­тесь. Посерьезней надо быть. Вы были в миллиметре от провала, вы бы попались на таком простом деле, не пред­упреди я вас.

Шабдурасулов рассудительным парнем был, бывшим стрелком-биатлонистом. Он бы вспомнил, что следует выз­вать начальника, тот бы вы звал врачей. И так далее. И никто бы никому не рассказал, само собой, об увиденном, толь­ко через неделю об этом вс е бы уже болтали. Авторитет вла­сти пострадал бы. А с ним и авторитет страны. Каждого из

граждан Великой Страны. И вот: этому не бывать. Потому что посреди всероссийского бардака, деградации, корруп­ции и падения устоев, посреди этого разврата высится кри­сталлическая фигура майора Шабдурасулова. Фигура, вок­руг которой будут собираться иные бесчисленные кристал­лы здорового общества. Люди долга. Люди чести. Люди, которым дано спасти Россию. Так что пусть кристалличес­кий майор Шабдурасулов пока на морозе топчется в тер­мокальсонах и глотает сопли за свои восемьсот двадцать долларов в месяц. Зря мы его сначала пожалели.

У Путина сперва очнулся гипоталамус, затем пришел в себя гипофиз, потом они вдвоем стали разбираться, отку­да из внешнего мира пришел побудительный пробуждаю­щий сигнал. Сначала опять гипоталамус, а потом и гипо­физ сообразили, что раздражение в черепную коробку Пу­тина пришло по линии обоняния. Дрянь какую-то совали в нос Владимиру Владимировичу живучие китайцы. Они раньше оклемались. И еще виски ему терли. Это уже по линии осязания пришел сигнал в гипоталамус. Потом слух подключился и направил по нервным каналам китайский шепот. Информации накопилось достаточно, чтобы созна­ние начало потихоньку подключаться. Первой мыслью, оформленной вновь обретенным сознанием, было долгое «а-а-а-а-а-а-а-а...» в фа-миноре. Второй мыслью, гораздо отчетливее первой, было «и-и-и-и-и-и...» в ми-бемоль-миноре. Потом он долго еще, как казалось, соображал, про­гуливаясь по октавам. Глаза открывать не хотелось.

Он так никогда больше и не станет прежним, не придет в сознание. Придет, но не в то, не в прежнее сознание. Многие люди, видевшие тогда Путина, отмечали в нем перемены. Он стал жить отдельно от глаз. В глазах теперь всегда стояло чувство вины и страх.

Страх - основа духовной жизни человека. Страх — это то, к чему вы всегда готовы. Страх — это главное ежеми­нутное, ежемгновенное чувство всех ваших предков в пос­ледних сотнях тысяч поколений. Страх эволюционировал в ваших предках до благородных всяких разновидностей. Страх за близких, страх за Родину. Страх проиграть порту­гальцам в футбол. Это для среднеобразованных. Экземп­ляры высшего типа полны страха за экологию, страха за судьбу культурного наследия. Или там страхом за судьбы интеллигенции живет один знакомый автора. И имя этого человека не Васисуалий Лоханкин.

Все эти страхи, даже сколь угодно рафинированные — просто страх смерти, возогнанный и перегнанный хозяе­вами чужих страхов — журналистами, политиками, попа­ми (с ударением на втором слоге). И прочей садистской сволочью. И попы из них самые изворотливые — они тор­гуют страхом смерти, попрекая нас примером нескольких человек, которые сумели преодолеть и страх и смерть без­граничной, безотчетной и безусловной любовью ко всей твари. Я имею в виду Иисуса и Гаутаму, к примеру. Иисус и сам, по правде говоря, редко упускал возможность по­прекнуть направо и налево. Но он в отличие от попов по­прекал их коллег фарисеев, а не простыхлюдей. Он робин-гудствовал на духовной ниве. А попы мародерствуют. Но бог с ними. В любом случае, пример Иисуса и Гаутамы на­столько неправдоподобно редкий, что может быть выве­ден за скобки - он исключение. Это такая теория у меня. А что, давайте спорить.

Вы скажете, это не так, это ерунда, инстинкт размно­жения, например, выше страха. Хорошо, я возражать не стану. Выше так выше. Давайте поместим вас в экспери­мент. Посмотрите, вот идет молодая женщина, полная животного оптимизма, ощущения своей силы, полная реп­родуктивного восторга. Самка. Что вы испытали?

Страх, что она порвет в клочья вашу благоустроенную жизнь, если вы соблазнитесь?

Страх ответственности, она же не резиновая баба, она же потом предъявит права на вас?

Страх, что это — подстава?

Страх, что такой, как вы, не может понравиться такой, как она, если только не из-за ваших денег?

Страх подойти и заговорить, потому что она пошлет вас? . Страх, что у вас пахнет изо рта?

Валяйте, рассказывайте, чего еще вы боитесь. У нас тут как у врача.

Предположим, ничего вы не боитесь. Вы у нас, допус­тим, разновидность племенного жеребца. Что-то вроде Бориса Немцова. Вы бы подошли, блистая спермотокси-козным обаянием, и под любым предлогом вставили бы ей, не спрашивая, как зовут.

Поздравляю - это квинтэссенция страха. Потому что это не интеллигентсхие импотентские комплексы, это не тоскливое предчувствие поражения. Это дикий порыв к экспансии, попытка наводнить землю собой через потом­ков, завалить всю нашу равнодушную планету биомассой собственного производства — это же сверхконцентрирован­ный страх смерти. Уж лучше бы, дядя, у вас воняло изо рта.

Не спорьте больше. Наслаждайтесь лучше своим стра­хом. Страх лежит в основе всех основных страстей.

Человек не может жить без эмоционального насыще­ния. Человек ищет эмоций. Присмотритесь к нему - обыч­но при возможности выбора между главной эмоцией и про­изводными, суррогатными чувствами он выбирает глав­ное - он выбирает страх.

Вновь обретенный страх Путина был прозрачным, ле­денящим, пронзительным, бесконечным, невозможным. Всю свою прежнюю жизнь он ограничивал себя в чувствах,

берег душу для окончательного торжества этой страсти. И теперь утонул в ней.

Позже, потом китайцы очень извинялись за неприятно­сти. Понятно, что виновных было не сыскать. Потому что виноватым кругом выходил сам Путин. Это он сам показал, как ставить пагоду, чтобы с реки было незаметно. И чтобы гостям на основных аллеях было бы не видно. Чтобы избе­жать расспросов и объяснений. Закамуфлировал так, что главный вход оказался на северо-восток. А на северо-вос­токе - врата ада и врата демонов. А храм должен был сто­ять входом на юг и на воду одновременно. Ведь сказано древними, что у идеального строения «впереди, на юге — вода, позади, на севере - гора». Из путинского Ново-Ога-рева такой канонической ориентации здания не достичь вообще. Надо было строить пагоду на бывшей даче Бере­зовского. Там впереди на юге — воды сколько хочешь. А за гору холм бы сошел. Но дачу Березовского, говорил Патрушев, не стоило открывать китайцам. Рассекречивать. Вот человек, которому все равно где вода, где юг, где пе­ред, где зад. Зачем Патрушева послушали? А вышло теперь, что молились не в ту строну. Должны были бить в бараба-' ны во время службы — а не велено, Путин боялся привлечь внимание непосвященных. Как же было отпугивать злых духов? И непременно надо было ударить девять раз в коло­кол против нечисти, но и это было запрещено из страха ог­ласки. Ну и гимны пели вполголоса. А могли президент — повелитель, равный императору, главный жрец солнца и олицетворение янского начала — проводить молебен в день собственного зачатия ночью? Это вообще в голове не ук­ладывается.

Много выявилось нарушений теперь, когда китайцы валили вину с себя на него, Путина. Расшифровкой слов Яньло-вана не очень затруднялись. Не нужна была расшиф­ровка. Начальник Пятой канцелярии предвещает смерть.

Даже если бы и просто явился и ни слова не сказал, и то бы ясно было, что принес смерть.

Ввиду нешуточное новой этой потусторонней угрозы Ли Мин настоял на ежедневном составлении гороскопов для Путина. Шутить больше нельзя — дал понять даос. Го­роскопы он лично готовил, переводить отдавал некоему знакомому своему профессору-китаисту. С лица сущим китайцем был профессор, а фамилия вполне нашенская — Мелянюк. На День Зачатия героя задним уже числом нага­дали-нагородили китаец с китаистом вот что:

Год: Дин Хай Месяц: Гуй Чоу День: Бин У

Два знака Огня, ослабленных зимой, несут Владыке Судьбы небольшую кратковременную поддержку. Расклад дня помо­гает и порождает функциональный дух Детей и Разрушите­лей Чиновников: будет усиливаться желание тайно действо­вать вне устоявшейся традиции, правил, законов. В цикле установлений это день Удержания — энергии очень мало, важно уклоняться от ее растраты. Лунный цикл заканчивается, высока вероятность почувство­вать эмоциональный спад и опустошенность.


88 января вторник

Год: Дин Хай Месяц: Гуй Чоу День: Дин Вэй

Огонь ДИН Разрушителей Богатства слаб, но, как и в пре­дыдущий день, помогает своим дыханием Владыке Судьбы Совершенномудрого. Мало огня, сильно желание решать воп­росы хитростью, трудно принимать решения. С новой силой проявляет себя стремление к Богатству, что для мужчины означает и деньги, и другие виды имущества, а также женщин. Сегодняшний аспект Разрушения Богатства для Совершенномудрого благоприятен, потому что сильному духу Богатства в его теле не соответствуют физические и эмоциональные возможности. Разрушение Богатства отчас­ти позволяет ему лучше себя чувствовать, собрать силы. Месяц ЧОУ сильнее дня ВЭЙ, месяц ЧОУ разрушает планы дня. Возможны конфликты сил и взаимодействий стихий, движе­ния и перестановки в среде Разрушителей Чиновников, отри­цающих общепринятые законы и опровергающих авторитеты. Возможны неполадки в силах, питающих функциональный дух Почвы. Однако сил Почвы у Совершенномудрого очень много, а значит, он будет склонен к тайным действиям. Это день новолуния, поэтому эмоциональный фон понижен. День будет неплохим для специальных, строго регламентиро­ванных обрядов. Не будут удаваться действия, требующие активных поступков, спонтанного поведения.

Игорь Иванович Сечин чаек попивал. С насупленным ли­цом. Боярское что-то в лице было, сановное. Как у умира­ющего от старости и тягот житейских хомяка.

Четвертую чашечку. Четвертый раз с лимоном. По две дольки на чашечку. Он думал, что лимон от давления. И еще от уратов — это камни в почках такие. Ешь лимон — ра­створяешь. Не ешь - ураты в тебе каменеют. Какая га­дость! Даже думать об этом неприятно.

Игорь Иванович так не в санатории где-нибудь лечился, а в президентском крыле одного из зданий Кремля. В ком­натке небольшой справа от зала президентской приемной. И попутно он смотрел телевизор. Новости Первого кана­ла. Медведица какая-то в пекинском зоопарке разродилась двойней. Ведущий сильно радовался. Выяснилось из ре­портажа, что медведица была гималайская, и двойня у нее была гималайская. Неспроста это. Зачем бы это Костя Эрнст про медведицу завернул? Мелькнуло: позвонить? И забы­лось тотчас. Не позвонил.

Медведица мысли об уратах в почках не поколебала. Непоколебимые мысли заставили еще скушать лимончи­ку. На дольку Игорь Иванович посыпал сахарку сверху и скушал. Это была последняя долька.

Игорь Иванович достиг уже такого уровня материаль­ного могущества, что мог бы скупить весь урожай лимонов этого года в какой-нибудь Коста-Рике. Но доедал послед­нюю дольку с блюдечка совсем маленького — меньше даже Коста-Рики. В этом парадокс существования: наши воз­можности, будучи абсолютными в перспективе, будучи сколь угодно великими потенциально, ограничены ежемо-ментно такими вот блюдечками. Официантка может при­нести еще лимону. Ей не жалко. Но через минут пять. Пять минут можно разделить на бесконечное число мгновений. И формально последнюю дольку от второго пришествия официантки отделяет плюс бесконечность. И всю эту нео­бозримую прорву мгновений наш Игорь Иванович будет с тоской вспоминать о последней дольке и о недорастворен-ных уратах. А потом адьютант в приемной скажет: «Нача­ли движение».

Это значит, что Владимир Владимирович выехал из Ново-Огарева и приближается к Кремлю. За пятнадцать минут долетит. Приличествует теперь Игорю Сечину пе­рестать быть Игорем Ивановичем с сердитым лицом. Сле­дует теперь подобреть, испытать прилив светлого какого-то чувства нейрофизиологического восторга, сладостного предвкушения и, в то же время, мобилизации внутренней, сделаться расторопным, деловитым, снова бумажечки под­готовленные перелистать — проверить, поправить скрепоч-ку. Надо бы и переместиться в приемную, черт с ним с чаем, лимоном, уратами, медведицами.

Как все-таки служба дисциплинирует и подтягивает человека. Только что был человек пятидесятилетним сто-восемнадцатикилограммовым дядькой, а стал вдруг совер­шеннейшим живчиком. Подтянулся, полегчал килограм­мов на сорок, устремился, напружинился весь и воспарил. Лицо и фигура его станут еще и еще меняться, двигаясь к абсолютному совершенству. По мере приближения шефа к Кремлю. И при входе начальника в здание воссияет наш чиновник окончательно. Хорош, хорош стал Игорек, как бывалоча в Ленинградском госуниверситете имени Жда­нова, где и завербовал его при Брежневе еще Владимир Путин, начальник Первого отдела.

Только не надо ревности по этому поводу: каждый мог завербоваться. Вы вот, вместо того чтобы злиться на судь­бу и на Сечина за упущенную астрономическую выгоду, ко­торую вы смогли бы извлечь при сечиновском везении, пошли бы еще тогда и завербовались. Сейчас каждый по­нимает, а вот когда Вова Путин сущим сморчком сидел в Первом отделе, не снимая и за столом демисезонного паль­тишка, тогда вербовались только самые преданные. Вер­ные.

— Нарекаю тебя Петром, — сказал, наверное, худосоч­ный глазастый лемур Вова изнутри демисезонного паль­тишка.

А до этого Сечина, выходит дело, звали Симоном и был он рыбаком с братом своим, Андреем. И сказал им Путин Владимир Владимирович, собрав бровки домиком: «Иди­те за мною, и я сделаю вас ловцами человеков». Они по­слушались. Так бывает.

В приемной сидели президент Чечни, имя тогдашнего я не упомню что-то, и Петя Авен. Оба встали и потянулись к Сечину. Поприветствовать, засвидетельствовать, спро­сить, как он себя чувствует. Ну и вообще: дать выход на­хлынувшей и на них волне приветливости. Окунуть в эту самую волну Игоря нашего Ивановича. Ну он-то ладно, он президента ждал. И от этого испытал подобающие чувства. А эти-то чего обрадовались? Может быть, они искренне любили Игоря Ивановича? — Да нет, не то чтобы, вроде... Может, он их из-под пуль раненых вытащил на фронте, или дал списать контрольную по алгебре в пятом классе, или еще чего другого очень обязывающего сделал? — Нет, нет. Не было такого. А секрет прост и многократно описан в литературе.

Вот какой:

Игорь Иванович Сечин был альфа-самцом по отноше­нию к гостям в приемной. А они по отношению к нему были бета-самцами, как представляется нам с научной точки зрения. В то же время Владимир Владимирович Путин был альфа-самцом по отношению к Сечину. Вы успеваете сле­дить за ходом мысли? А гости из приемной в отношении Путина выступали уже гамма-самцами. Но эти гаммы в иных других местах были и бетами и даже альфами по от­ношению к нижестоящим сплошь и рядом. Каково? Но в этом — диалектика. Так бета-самцу шимпанзе разрешает­ся с суетливой заботливостью искать блох в шерсти альфа-самца. Это — не унижение, это его привилегия. Еще: пока альфа-самец отвлекается, бета-самец может даже и его сам­ку какую-нибудь уволочить в кусты при согласии сторон. И рога наставить начальству. А вот гамма-самец уже не

может быть допущен к исканию блох в шерсти шефа. И самка его не примет для забавы. Ему следует вид принимать сми­ренный и униженный при появлении главного шимпанзе. Зато можно возместить ущемление в правах тем, что обло­бызать с ног до головы подвернувшегося бета-самца. Пото­му что во всяком деле нужен порядок. Если бы всякий встречный искал бы блох у того же Путина, например, ка­кой бы кавардак вышел? Задавили бы кормильца, расчеса­ли бы до кровавого месива. Да на всех бы и блох не хватило.

А вот такой вопрос: а может альфа-шимпанзе сказать однажды всей восторженной бета- и гамма-массе, чтобы они его не доставали больше с поиском блох? Может он сказать им: «Ребята, идите в жопу, я только что из душа, нет на мне блох, задолбали вы меня..»? Может он так сказать?

Ответ: да, может. И иногда так говорит. И тогда все шеп­чутся, что альфа-самец не в духе сегодня, что сердит. Вспо­минают, догадываются — отчего бы это с ним. Вольтерьян-ски же настроенные особи злословят в адрес босса — что чу­рается он народа, брезгует, тираном стал, сатрапом. И вот — необъяснимо и спонтанно — он уже снова дает поискать на себе блох. Снова свой, простой, нашенский, родной, демо­кратичный. Ведь истинная демократия - она в простых сим­волах близости к народу, к традициям, к исторически выст­раданной поколениями морали и нравственности.

В рамках выстраданной этики с обоими гостями Игорь Иванович поздоровался, рассеянно кивнув, рассеянно же и руку подал и тут же стремительно двинулся к стойке сек­ретаря.

• Вы Суркову пока не звоните, мне подольше надо пе­реговорить, — сказал Игорь Иванович. — Минут через пят­надцать его вызовите, я уже зайду когда.
  
• Владислав Юрьевич просил немедленно сообщить, номы все правильно сделаем. - Секретарь ответил лакейскирасторопно, но совсем без интонации, безжизненным го-
  

лосом гэбэшника, чувствовалось — свой человек, контор­ский.

А Игорь Иванович уже говорил по телефону. И распо­ряжался строгонько.

Они прошли в кабинет. Потом по левой стене, в кон­це—в дверь. Там тамбурок. Потом Путин открыл и вто­рой тамбурок, побольше первого, там стоял журнальный столик, двухместный диванчик и кресло. И его миновали. И перешли в комнату отдыха. Все это время Сечин улы­бался чему-то своему, внутреннему, глубинному, искрен­нему. Приятность какую-то чувствовал, приветливость и готовность. Путин устремился дальше, а Сечин тут уже ос­тановился, улыбаться перестал и сел в кресло. По-свойски. В кресле почувствовал жесткое что-то, пошарил рукой под ягодицей, нашел колпачок от ручки своей. Вчерадумал, что потерял. Игорь улыбнулся — на кресле после него никто не сидел. Шеф в комнату отдыха не каждого приглашает. Вот оно, подтверждение особой близости — кусочек латуни под задницей. Это же как медаль в своем роде. Символично, правда?

А в приемную в это время вошел лучезарный Сурков. Потягивая по-воспитанному жидкие выделения слизистой носа обратно в нос же. Ну, шмыгал он так бодренько. Ме­ленько так пошмыгивал. «Опять кокса нанюхался с утра», — подумал секретарь с отвращением и поднял доброе лицо на приятно взвинченного Славу.

- Игорь Иванович у шефа. Игорь Иванович в комнате отдыха, а шеф в туалете, — голос секретаря звучал живее, чем в разговоре с Сечиным.

А ведь секретарь кокаина не нюхал. Не с чего ему было оживляться. Он просто из любезности принимал обличье того, с кем говорил. И вот: проникся кокаиновым драй­вом . Игривостью даже некоторой. И сказал, в каком поме­щении шеф, чтобы присутствующие в приемной гости за-

интересовались бы его осведомленностью и экранчиками и фотодатчиками, спрятанными за стойкой, а он бы им не сказал и не показал. Потому что секрет. Дело государствен­ное. Суркову же Владиславу Юрьевичу будет забавно, что Сечин не вопросы решает, а ждет у двери клозета. Вот ка­ков он у нас — секретарь Петр Николаевич, — день еще толь­ко разгоняется, а он уже столько очков заработал.

— Тут вот есть такая наработочка, — начал Сечин, когдадверь туалета уже открылась, но Путин из нее не появил­ся. — Наработочка. По нефтедобыче. Как вы и распоряди­лись, мы подготовили, — сказал уже спине Путина.

Увидев лицо, говорить перестал. Путин жестом пригла­сил Сечина встать и пошел к двери. Опять холл без окон с журнальным столиком, потом тамбурок крошечный перед кабинетом. Там президент наклонился к Игорю и сказал еле слышным полуголосом:

• Игорь, как звали доктора, который поставил на ногиЕльцина?
  
• Вы про стволовые клетки?
  
• Нет, еще китаец был один, Ельцина к нему возилилет семь назад. Это узнай, потом подключи посольство, нет,найдите имя, я сам позвоню Хуцзин Тао. У Вали Юмашеваспроси. Это раз. Вообще подними все, что касается долго­летия. Предлог вот какой — скажи, дело касается твоейтещи. Всю Россию серьезненько так на уши поставь. По­нял? Тебе тещу свою жалко. Работай.
  
• Что-то случилось, Владимир Владимирович?
  
• Да нет, просто хочу обрести бессмертие. Короче, слу­чилась одна лажа — нагадали мне одни тут. Я, само собой,не верю, но очень кстати будет заняться здоровьем и дол­голетием фундаментально, раз уж нагадали. Хуже от дол­голетия не станет, верно? Мы же еще хотим поработать наблаго России? Ну, давай.
  
• Я хотел сообщить по наработочке по Роснефти...
  

— Игорь, ты не понял. На хер Роснефть, что там, нефть закончилась? Не закончилась? Не о чем и говорить, зани­майся, вечером доложишь. Я твоя Роснефть, Игорь, мной занимайся. И каждый день докладывай. И вот еще: Шрё-дер дал мне знать, что американцы нащупали нашу ста­рую схему по нефги и газу через запад и юго-запад. Вот справка его. Тут и фамилии наших, Игорь. В Будапеште назвал Уралтрансгаз наш, Кноппа знает, Гордона Зиева знает, Игоря Фишермана. Считает, что через одну только польскую фирму J&S мы обналичиваем до ста миллионов в год. Дал мне со словами, что не верит, что это возможно. Шантажирует. Подчисть там эти дела. Позвони, предупре­ди основных в Варшаве и Будапеште, в Киеве тоже ребят предупреди. Узнайте, кто немцам слил. Канал слива — пе­рекрыть.

Путин и Сечин пользовались этим тамбурочком кро­шечным, чтобы обмениваться деликатной информацией. Там, они знали, звукозаписывающей аппаратуры нет. Хотя абсолютной уверенности не было. Во времена службы Пу­тина в ФСБ не было оборудования в этом тамбурочке, а теперь - скорее всего не было. И говорить приходилось очень тихо, на всякий случай.

В приемной секретарь Петр Николаевич принимал себе звонки и поглядывал на ожидавших входа в кабинет пре­зидента как-то с высокомерием. Когда они с ним взглядом не встречались. Настал момент, когда он подошел к Сур­кову и сказал не без гордости даже какой-то: «Владимир Владимирович убыл». И немедленно, чтобы не пришлось объясняться, прошел несколько шагов и сказал то же са­мое картине на стене между тогдашним президентом Чеч­ни и Петей Авеном. Потом со значительным жестом вы­дохнул в пустоту же: «Срочные дела».

Путин ехал на дачу в Ново-Огарево. Там увел за собой начальника охраны пошептаться, и уже через пять минут

технические ворота Ново-Огарева пропустили в поселок Калчугу черный Mercedes ML-500. За ним шел черный же Gelandewagen. Оба автомобиля с сильно тонированными стеклами. Оба с номерами Федеральной службы охраны. Вторая машина была с мигалкой, впрочем, выключенной. Первую вел Путин. Лично. Охранник рядом сидел, а води­тель — на заднем сиденье. На Путине была бейсболка. Мас­кировка такая.

А где же был морской офицер, таскающий непрерывно за Путиным ядерный чемоданчик? А он пил чай из стакана с подстаканником в Ново-Огареве. И чемоданчик стоял в углу комнаты. У окна. Представляете, что бы написала ис­теричная пресса, если бы узнала, что вот около этой вот батареи отопления обычно и стоит ядерный чемоданчик со своей красной кнопкой. У набивного шелка занавески. И пока президент китайский учит своим необычным спо­собом, и во многих других случаях. Нет худа без добра — если бы началась ядерная война, по крайней мере никто бы не затруднился отыскать чемоданчик. Пока он стоял у батареи, его практически невозможно было потерять. А мор­скому офицеру можно и по мобильному позвонить. Пока вражеская ракета еще только летит и мобильная связь не отключилась. Да и главкому ракетных войск можно по мо­бильному позвонить. Любой имитатор голосов даже мог бы позвонить. И отразить нападение путинским голосом. Но имитатор не знает номер нужного телефона, а среди ста человек, которые знают мобильный главкома, нет имита­торов. И в этом - залог безопасности нашей хрупкой пла­неты. И помещавшейся на ней России.

Пока мы тут нелепо заботимся о безопасности страны через двенадцать лет после ее исчезновения, Путин, там, в 2008 году, уже доехал. Обе машины повернули в ворота сле­ва от Ильинского шоссе сразу после Александровки.

Gelandewagen остановился на площадке перед гаражом, а ML-500 не остановливался до самого дома.

Здесь служили самые проверенные. Молчуны. Горнич­ные получали по пять тысяч долларов в месяц в конверте помимо собственно зарплаты. Остальных тем более не оби­жали. Это была дача Березовского. Бывшая, разумеется. И бывшая Горбачева. Ныне -любовное гнездышко Пути­на. Ему сюда подвозили моделек. Как в старое время Бере­зовскому. Но об этом — ни слова. Сами знаете, автор - рев­нитель авторитета высших лиц государства и болтать, чего не след, никому не позволит.

А сейчас Путин ждал срочно, чтобы на эту окаянную дачу привезли высоко интеллектуальную собеседницу, Ма­рию Собчак. Дочь Собчака покойного от первого брака. Она была ученым, вдобавок медиком, да еще и геронтоло­гом, работавшим на стыке медико-биологических проблем.

И почти привезли. Отыскали. В Петербурге. Согласи­лась срочно вылететь. Но не сегодня. У нее на сегодня встреча была намечена со студенческими еще друзьями. Сказала, что может, но завтра. Вот сила воли, верно? Мы бы с вами немедленно приехали, верно? Да хоть на Путина поглазеть, и то здорово. И от друзей отговориться: «Ребят, сегодня не получится — меня срочно вызывают к прези­денту. Да, да, Путин очень просит приехать... Приеду — по­звоню...» Мы бы с вами обзвонили пол-Питера, мы бы и в автосервис позвонили и сказали бы мастеру цеха кузовно­го ремонта: «Толя, я тут планировал заехать к тебе, так — ничего особенного, но знаешь — не смогу, Путин срочно вызывает в Москву... Приеду, позвоню, да нет, в Москву насовсем пока не переезжаю, хотя, кто знает...» А Маша Собчак не такая, как мы. Она цельная натура, преиспол­ненная самоуважения. И потом, ей-то торопиться некуда. Не ей Начальник Пятой канцелярии является. А уж завтра придется ей поставить науку на службу обществу.

А Путин обиделся сначала, что Маша немедленно не явилась. Сердце кольнуло. Подумалось немедленно о не­желательном повышении артериального давления на фоне эмоционального стресса. И подумалось о таблетке преста-риума. И забылось и о первом, и о втором. Он думал — она в Москву перебралась и сидит себе дожидается, когда от него позвонят. Вроде секретарши. Ну, нет так нет.

И Путин у нас сегодня на работу уже не поехал. И до­мой не поехал. В бассейн пошел, потом телевизор смотрел целый вечер. Один. И не скучал. Он вообще в компании классно себя всегда чувствовал, а без компании — еще луч­ше. Можно не играть компанейского парня, можно не иг­рать президента, не играть мужа, не играть Путина. Про­сто пялиться в телеящик. Быть собой.


9 января среда

Год: Дин Хай Месяц: Гуй Чоу День:У Шэнь

Сильная Почва У способствует своим дыханием созданию сво­ей собственной системы ценностей, своей, негласной и тай­ной, системы взаимодействия с людьми. Элемент Металла в этот день, будучи носителем Богатства, открывает путь опасной для Совершенномудрого Воде Чиновников, но ГУЙ и У соединяются, и Вода остается только в ветви ХАЙ (аспект Гуй Жэнь).

В целом день не несет трудностей.

Однако в цикле установлений это день Опасности — важно не расслаблят ься.

Луна по-прежнему скрывает свой свет, герою не надо торо­питься с задуманным. Нет необходимости что-либо предпри­нимать без крайней необходимости. Предначертанное свер­шится позже в этом месяце.

Они прошли в столовую с бесконечно длинным столом. Там опять возникли пирожки эти кремлевские, черт бы их зад­рал. И опять Путин чуть не сказал: «Ешьте: они не отрав­лены». С трудом удержался.

— Мария Анатольевна, Маша, но это же вообще не ва­риант, понимаете? — сказал Путин. Разговор шел уже час почти. Начал он, может быть, даже игриво — рассуждая о желании продлить жизнь. Одну из сторон жизни. Полно­ценную творчески и так далее, полноценную во всех от-

ношениях, ну, вы же, Маша, понимаете... Ну, не мог же он рассказывать ей всю свою антинаучную ахинею про На­чальника Пятой канцелярии Яньло-вана. Пришлось тон­кими намеками дать понять, что с творческим здоровьем начались неполадки и хотелось бы, если это возможно, в рамках научно-технических достижений подлечиться со­вершенно негласно.

Мария Анатольевна попросила уточнить задачу. Идет ли речь об импотенции, следует ли исходить из необходи­мости вернуть творческую силу в этом контексте. Или все-таки вопрос о долголетии помимо сексуального контекста стоит на первом месте.

— Определитесь с приоритетом, - потребовала женщи­на-ученый.

Тут уж Путин проявил въедливость. Неужели одна за­дача противоречит другой?

• Я, конечно, в этом деле не могу похвастаться профес­сиональными знаниями, Маша, но, принято думать, чтопотенция и долголетие чуть ли не синонимы.
  
• Не хочу вас разочаровывать, Владимир Владимиро­вич, но это не так, или не всегда так. Вы, должно быть, зна­ете о том, что горбуша приходит на место своего рождениядля продления своего рода и смерти со строго размерен­ными временными интервалами. Мы на примере горбушиизучаем феномен запрограммированной смерти - програм­мы самоуничтожения организма, если угодно. Горбуша —и самцы и самки - накапливает холестерин. В колоссаль­ных количествах — как, впрочем, и беременная женщина.Холестерин идет на строительство клеток икры, семенныхклеток самца или клеток плода у млекопитающих, как в слу­чае с интересующими вас людьми. После икрометания иоплодотворения икры горбуша живет не более двух недель.Она закономерно погибает от множественных инсультоввсех значимых органов. Вне всякой зависимости от обсто-
  

ятельств внешней среды, причины гибели — внутренние, наступают с абсолютной предопределенностью: если и ког­да особь дошла до места нереста и совершила акт размно­жения, она погибла. Как видите, размножение и долголе­тие не совсем синонимы.

Путину как-то нелегко было ассоциировать себя с гор­бушей. Он спросил, какое это имеет прикладное значение применительно к человеку. Он добавил, что умереть в по­добных обстоятельствах непосредственно или через две не­дели после сами знаете какого акта мог бы многократно. Он нравился себе, когда полунамеками хвастался по поводу сво­его сексуального превосходства над самцом горбуши.

• Не в этом дело, Владимир Владимирович. Если не иро­низировать, то научные данные говорят о том, что кастри­рованные, если можно так выразиться применительно крыбе, стерилизованные самцы горбуши живут в три разадольше обычных. Такие результаты получены нашими нор­вежскими коллегами. В Норвегии есть близкородственныйнашему вид лососевых, постоянно живущий в местных озе­рах. С ним проводили эксперимент. Три жизненных цик­ла подряд - и только потом приходят болезни старости изакономерная смерть от внутренних причин.
  
• Кастрироваться можно в любом возрасте? — спросилПутин. Абсолютно жестко, точно и серьезно. Деловито испокойно. Будто про себя. Но получилось вслух. И тут же,почувствовав, как это могло бы выглядеть со стороны, до­бавил шутливо:
  
• Я, разумеется, имею в виду горбушу.
  
• Насколько мне известно, в опытах норвежцев самцовстерилизовали до наступления половой зрелости.
  

Оставшись один, он все катал в голове услышанное. Ну, если кастрироваться в ранней молодости, то можно, напри­мер, прожить три жизни. Аесли в пятьдесят пять? Предпо­ложим, биологически обусловленный срок жизни этого экземпляра — 80 лет. Пятьдесят пять составят 68,75 про-

цента от предназначенного. Оставшиеся 31,25 процента можно умножить на три... Данет, к чему переводить в про­центы? Осталось, положим, 25 лет, если кастрироваться немедленно и остаток утроится, то останется 75 лет. Об­щий срок жизни увеличится до 130 лет. А если бы кастри­роваться год назад? А если бы пять лет назад? И он испи­сал маленькими цифрами целый лист с двух сторон, а по­том смотрел в окно и рвал лист методично на совсем маленькие клочки. Сначала на полоски, потом каждую -на квадратики. Чтобы никто не прочитал. Конспирация. Он у нас аккуратным был в таких вопросах.

За окном — лиственницы голые, сквозь них - лес со­сновый. И вот, кстати, говоря о лиственницах, а почему сатрапы эти восточные боялись своих евнухов-скопцов? Ведь у них была эрекция, у евнухов, правильно? Ведь пока им член не отсечешь, они портили там девок султанских? Правильно? Тогда можно было спокойненько кастриро­ваться в 32, ну пусть в 33 года. Детей породил — и хватит мошонкой трясти. Это какой бы у нас вышел срок жизни индивидуума? А как узнать у норвежцев, есть ли зависи­мость с горбушами этими, если кастрировать самцов этих самых не совсем молодыми, а попозже, то жизнь во сколь­ко раз увеличится? Зависимость описывается прямой или гиперболой, и как выглядят и прямая, и гипербола? Машу Собчак как-то не по-светски спрашивать. А наши дураки не скоро еще такие опыты проведут. А норвежцы-то, ло­ботрясы — хороши, нечего сказать. Исследуют горбушу, будто им до этой красной дряни дело есть. Давно пора бы переходить к опытам на млекопитающих. Так нет же...

Он вернулся домой в Ново-Огарево и пошел в свою спальню рядом с кабинетом. В «малую спальню», ну, не в ту, где кровать побольше, а в ту, где поменьше. Включил там DVD-проигрыватель и посмотрел подряд четыре серии «Бригады». Отвлечься хотелось. Как-то надо было вытес-

нить из головы самца горбуши этого. Способ был прове­ренным — он очень быстро начинал представлять себя Са­шей Белым. И Катя Гусева — ничего так, классная — на­стоящая жена разведчика.

И в эту ночь спалось хорошо, ладилось ведь все у Саши Белого с Катей Гусевой, дружно все шло в просмотренных сериях. И у Путина возникло и укрепилось чувство, что нормально все, преодолимо, что все перемелется еще... И всякое такое.


10