М. И. Семиряга (главный редактор), И. И. Шинкарев (заместитель главного редактора), В. И. Антюхина-Московченко, Ф. Т. Гусев, Р. Ф. Иванов, В. А. Мацуленко, М. Е. Монин, А. И. Недорезов, В. Б. Тельпуховский, Ф. Н. Ут

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• П. М. Деревянко (главный редактор), О. А. Ржешевский (заместитель главного редактора),, 9977.78kb.
• В. И. Ачкасов (главный редактор), М. А. Алексеев, В. Ф. Бутурлинов, П. А. Горчаков,, 9622.64kb.
• Итоги и уроки второй мировой войны Редакционная коллегия двенадцатого тома, 10023.31kb.
• В. А. Самусь главный редактор, В. А. Матвеев зам главного редактора, 171.51kb.
• Рецензии. Отзывы 29 Рецензия на книгу, 3218.76kb.
• Поэма о боксе Историческая справка, 385.57kb.
• Д. И. Фельдштейн Заместитель главного редактора, 6159.28kb.
• Д. И. Фельдштейн Заместитель главного редактора, 8023.74kb.
• Ю. Н. Елдышев заместитель главного редактора журнала «Экология и жизнь», 319.21kb.
• Кегеян Тариел Давидович, главный секретарь Смирнова Олеся Александровна, начальник, 117.66kb.

Глава восемнадцатая. Внешняя политика воюющих стран. Проблемы послевоенного устройства мира


1. Âíåøíåïîëèòè÷åñêàÿ äåÿòåëüíîñòü Ñîâåòñêîãî ãîñóäàðñòâà. Óñèëåíèå ïîçèöèé è ðîñò àâòîðèòåòà Ñîâåòñêîãî Ñîþçà íà ìåæäóíàðîäíîé àðåíå


Международные отношения во второй половине 1944 г. характеризовались дальнейшим укреплением антигитлеровской коалиции/Межсоюзнические отношения внутри ее явились новым подтверждением жизненности ленинских идей о возможности сотрудничества стран с различным общественным и государственным строем. Крупные победы Советских Вооруженных Сил, а также открытие второго фронта в Европе до основания потрясли гитлеровскую Германию.


Внешнеполитическая деятельность воюющих государств и в этот период характеризовалась стремлением к максимальному обеспечению своих классовых интересов на международной арене как во время войны, так и с перспективой на послевоенные годы.


С победой народно-демократических и социалистических революций в ряде стран Центральной и Юго-Восточной Европы между ними и Советским Союзом стали налаживаться международные отношения качественно нового типа, основанные на принципах пролетарского интернационализма, равноправия, уважения суверенитета государств и братского сотрудничества и взаимопомощи.


Огромное воздействие на международные отношения оказывала активная и целеустремленная внешнеполитическая деятельность Коммунистической партии и Советского правительства. Проблемы внешней политики СССР по-прежнему находились в центре внимания ЦК ВКП(б), который направлял деятельность советских внешнеполитических органов, ставил перед ними конкретные задачи и определял пути и методы их решения.


В июне — декабре 1944 г. главные усилия партии и Советского государства во внешнеполитической области были направлены на дальнейшую консолидацию всех антифашистских сил, дальнейшую изоляцию Германии на международной арене, выработку принципов справедливого послевоенного устройства мира, содействие начавшемуся процессу отпадения от капиталистической системы ряда стран, установление с ними межгосударственных отношений нового типа.


Важнейшей особенностью военно-политической обстановки второй половины 1944 г. было почти полное освобождение оккупированных районов СССР и изгнание советскими войсками фашистских захватчиков из ряда стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Однако гитлеровская Германия все еще представляла собой серьезную силу. И это требовало от Советского Союза и других стран антигитлеровской коалиции огромных [466] усилий, чтобы довести до конца дело разгрома гитлеризма. Кроме того, предстояла упорная и длительная борьба на Дальнем Востоке против милитаристской Японии.


Открытие второго фронта свидетельствовало о том, что разработанные в Тегеране " принципы коалиционной стратегии СССР, США и Великобритании наконец стали претворяться в жизнь. СССР, США и Великобритания значительно усилили координацию своих внешнеполитических акций, связанных с ведением войны и разработкой проблем послевоенного устройства. Опыт международных отношений, сложившихся к тому времени, довольно убедительно показал, что в основе коалиции СССР, США и Великобритании лежали не случайные и преходящие мотивы, а жизненно важные интересы. Поэтому, а также в связи с настойчивыми попытками Германии и Японии расколоть антигитлеровскую коалицию Советский Союз продолжал придавать первостепенное значение укреплению сотрудничества государств, участвовавших в войне против фашистской Германии.


К концу 1944 г. назрела необходимость новой встречи руководителей трех великих держав. Ранее, 11 — 16 сентября, состоялось совещание Ф. Рузвельта и У. Черчилля в Квебеке, а 9 — 18 октября проходила встреча И. В. Сталина с У. Черчиллем в Москве. Хотя правительства СССР, США и Великобритании информировали друг друга о результатах двусторонних совещаний, этого было недостаточно для решения новых актуальных проблем, вставших перед антигитлеровской коалицией.


Одним из положительных результатов советско-американо-британского сотрудничества явилось проведение конференции в Думбартон-Оксе в период с 21 августа по 28 сентября. На конференции обсуждались вопросы создания международной организации безопасности.


Глава Советского правительства И. В. Сталин в докладе о 27-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, говоря о результатах этой конференции и касаясь проблем отношений СССР с союзными государствами, заявил: “Разногласия, конечно, есть и они будут еще также и по ряду других вопросов. Разногласия бывают даже среди людей одной и той же партии. Тем более они должны иметь место среди представителей различных государств и различных партий. Удивляться надо не тому, что существуют разногласия, а тому, что их так мало и что они, как правило, разрешаются почти каждый раз в духе единства и согласованности действий трех великих держав”{1243}.


Добиваясь упрочения антифашистской коалиции, правительство СССР стремилось развивать дружественные отношения с каждой союзной страной. Это находило понимание и поддержку у многих лидеров государств антигитлеровской коалиции. Большое значение по-прежнему придавал укреплению советско-американских отношений президент Соединенных Штатов Америки Ф. Рузвельт. Не случайно И. В. Сталин писал британскому премьер-министру по поводу избрания Рузвельта главой государства в четвертый раз: “В Советском Союзе это будет встречено как наша новая общая победа”{1244}.


Дальнейшему укреплению сотрудничества между СССР и США способствовали новые визиты американских государственных и общественных деятелей в Советский Союз. В 1944 г. СССР посетили, в частности, вице-президент США Г. Уоллес и председатель торговой палаты Э. Джонстон. Ознакомление с экономическим положением в СССР, беседы с советскими руководителями позволили Джонстону сделать вывод о том, что Советский [467] Союз далек от “увядания”, которое предсказывали ему многие другие буржуазные политики{1245}.


На Уоллеса, посетившего многие районы Сибири и Средней Азии, сильное впечатление произвели успехи внутренней политики Советского государства, особенно в области национальных отношений. Он имел “возможность лично увидеть огромную армию мужчин и женщин в Сибири и Центральной Азии, которые на заводах и фермах борются за достижение победы”{1246}. Больше всего его поразили прогресс и достижения якутов, бурятов, казахов и узбеков. “Политика Правительства Союза Советских Социалистических Республик, благодаря которой этот прогресс и достижения оказались возможными, — писал Уоллес, — является наглядным свидетельством наиболее выдающегося и талантливого государственного руководства”{1247}.


Высокую оценку вкладу советского народа в общую борьбу против фашизма давали и другие американские руководители.


Успешным и плодотворным был также курс Советского Союза на дальнейшее развитие сотрудничества с Великобританией. Политика СССР находила понимание и пользовалась поддержкой широкой английской общественности.


С исключительным энтузиазмом и надеждами на скорую победу над фашизмом воспринимались в Англии сообщения об успешном ходе наступательных операций Советской Армии. “Теперь, — писал У. Черчилль И. В. Сталину 1 июля 1944г., — как раз время для того, чтобы я сказал Вам о том, какое колоссальное впечатление на всех нас в Англии производит великолепное наступление русских армий...”{1248}


Летом 1944 г. за мужество и отвагу, проявленные при транспортировке материалов в СССР, Президиум Верховного Совета СССР наградил орденами и медалями 106 английских военнослужащих. Состоявшееся 26 июля в Лондоне вручение наград вылилось в демонстрацию англо-советского боевого союза. В своем выступлении на этой церемонии посол СССР Ф. Т. Гусев заявил: “Награждение личного состава британских вооруженных сил орденами и медалями СССР является выражением роста и углубления дружбы и сотрудничества между двумя нашими великими державами”{1249}.


Коммунистическая партия Советского Союза придавала большое значение контактам общественных организаций, особенно профсоюзов СССР и Великобритании. Совпадение их взглядов и совместные выступления по вопросам войны и послевоенной безопасности способствовали укреплению антифашистской коалиции, развитию дружественных отношений между двумя странами. Так, 6 октября 1944 г. английские и советские профсоюзы выступили с заявлением, в котором отмечали важность установления тесного сотрудничества между народами и профсоюзными организациями СССР, Великобритании и США в интересах успешной борьбы за прочный и длительный мир{1250}. В результате расширения сотрудничества общественных организаций трех стран рушились десятилетиями распространявшиеся империалистической пропагандой мифы и клеветнические измышления о жизни советских людей, о внутренней и внешней политике СССР. [468]


9 октября во время своего визита в Москву Черчилль заявил: “Я прибыл сюда на волнах надежды, на волнах уверенности, что победа будет достигнута, и в надежде, что, когда она будет одержана, все мы постараемся сделать мир лучшим местом для жизни больших масс людей”{1251}. Но не прошло и двух месяцев, как по приказу Черчилля английские войска развязали военные действия в Греции против сил антифашистского Сопротивления. К концу 1944 г. в британской внешней политике заметно усилились антисоветские, антидемократические тенденции, которые проявились, в частности, при решении польского вопроса. Правительство СССР пристально следило за развитием этих тенденций и давало им должный отпор. При этом оно ни на один день не прекращало борьбу за сохранение и упрочение англо-советского сотрудничества как важного звена антигитлеровской коалиции.


Во внешнеполитической деятельности Советского правительства в рассматриваемый период значительное место занимали отношения с Францией. Последовательная линия СССР на укрепление советско-французского сотрудничества имела важные последствия как для Франции, так и для консолидации всех сил, боровшихся против фашистских агрессоров.


Позиция США и Великобритании в вопросе о месте Франции в международных отношениях после освобождения ее территории от немецко-фашистских оккупантов во многом определялась соображениями империалистического соперничества. Представитель Французского комитета национального освобождения в СССР Р. Гарро относительно позиции США говорил в конце мая 1944 г.: “Американцы опасаются, что французский народ займет крайне левую и независимую позицию после освобождения и Америка лишится базы для проведения во Франции и в ее колониях политики, обеспечивающей американские интересы”{1252}.


Политика СССР в отношении Франции была совершенно иной. Советский Союз всемерно содействовал ее стремлению занять достойное место среди великих держав. Он оказал определенное влияние на США и Великобританию при решении ими вопроса о признании Временного французского правительства во главе с генералом де Голлем. Советское правительство по поводу признания 23 октября 1944 г. Соединенными Штатами Америки, Великобританией и Советским Союзом Временного правительства Франции заявило, что этот акт “будет способствовать еще большему сплочению французского народа и мобилизации его сил на дальнейшую борьбу против общего врага — гитлеровской Германии”{1253}.


Советский Союз выступал за участие Франции в работе Европейской консультативной комиссии в качестве четвертого постоянного члена этой комиссии. 12 августа 1944 г. Советское правительство внесло предложение о включении Франции в состав постоянных членов Совета Безопасности Организации Объединенных Наций.


Важное значение для дальнейшего укрепления советско-французских отношений имел визит в Москву главы Временного правительства Франции генерала де Голля в начале декабря 1944 г. Его сопровождали министр иностранных дел, начальник штаба национальной обороны и другие деятели Французской республики. На переговорах, продолжавшихся более недели, руководители СССР и Франции обсуждали отношения [469] между двумя странами, а также важнейшие проблемы военно-политического положения в Европе. При этом советские руководители исходили из необходимости дальнейшего укрепления единства антифашистской коалиции в целом.


Главным результатом советско-французских переговоров явилось подписание 10 декабря 1944 г. Договора о союзе и взаимной помощи между СССР и Французской республикой. В нем предусматривались совместные военные усилия и взаимная помощь в борьбе против нацистской Германии. СССР и Франция обязались и по окончании войны “совместно предпринимать все необходимые меры для устранения любой новой угрозы, исходящей от Германии, и препятствовать таким действиям, которые делали бы возможной любую новую попытку агрессии с ее стороны”{1254}. Этот документ стал первым договором, заключенным Временным правительством Франции на равных правах с другой великой державой. “Для Франции и России, — говорил де Голль, — быть объединенными — значит быть сильными, быть разъединенными — значит находиться в опасности. Действительно, это — непреложное условие с точки зрения географического положения, опыта и здравого смысла”{1255}. Советское правительство разделяло такую оценку значения советско-французского сотрудничества.


Таким образом, последовательная политика Советского Союза в значительной мере способствовала возвращению Франции в ряды великих держав.


Во второй половине 1944 г. актуальными были также проблемы, возникавшие в связи с выводом из войны бывшего сателлита гитлеровской Германии — Италии. Советский Союз придавал большое значение демократизации этой страны. Поддерживая инициативу Итальянской компартии, правительство Советского Союза выступило с предложением о преодолении политического кризиса в Италии путем создания правительства Национального единства. Это предложение нашло поддержку Консультативного совета по вопросам Италии, по рекомендации которого было сформировано правительство во главе с Бономи на широкой основе, с участием представителей ряда политических партий. Это способствовало дальнейшему развитию советско-итальянского сотрудничества, расширению взаимопонимания между двумя странами. В телеграмме Центрального Комитета Итальянской коммунистической партии И. В. Сталину от 11 ноября 1944 г. говорилось: “Лучшая часть итальянского народа всегда с ненавистью осуждала позорную фашистскую агрессию против советского народа. Мы смоем этот позор, уничтожая в нашей стране всякие остатки фашистской тирании. Мы глубоко признательны стране, которая разбила гитлеровские армии и сделала возможным начало нашего освобождения...”{1256}


Нормализация отношений между СССР и Италией, начавшаяся в марте 1944 г., получала дальнейшее развитие. 25 октября Советское правительство приняло решение установить с Италией дипломатические отношения в полном объеме{1257}.


С началом освобождения Советской Армией Польши, Чехословакии и Югославии вокруг проблем, касавшихся их общественно-политического устройства, внутри антигитлеровской коалиции развернулась острая [470] дипломатическая борьба. СССР решительно поддерживал антифашистские, демократические силы этих стран.


В рассматриваемый период Советский Союз, как и раньше, уделял большое внимание, проблемам Польши. Глава правительства СССР И. В. Сталин в послании Ф. Рузвельту от 24 июня 1944 г. напомнил о стремлении Советского правительства “видеть Польшу сильной, независимой и демократической, а советско-польские отношения — добрососедскими и основанными на прочной дружбе”{1258}. СССР считал необходимым содействовать созданию польского правительства на широкой демократической основе и добивался, чтобы в него вошли прежде всего представители прогрессивных сил, которые активно действовали на территории Польши под руководством Польского комитета национального освобождения, а также польские деятели, находившиеся в Англии.


Советский Союз продолжал оказывать всемерную поддержку Польскому комитету национального освобождения, который осуществлял важные демократические преобразования в стране, и первым признал Временное национальное правительство Польской республики, созданное ПКНО 31 декабря 1944 г. Когда президент Ф. Рузвельт предложил СССР отложить на будущее признание этого правительства, И. В. Сталин еще раз подтвердил неизменность позиции Советского правительства, поскольку “Польский Национальный Комитет все время оказывал и продолжает оказывать союзникам, в частности Красной Армии, важное содействие в борьбе против гитлеровской Германии, в то время как эмигрантское правительство в Лондоне вносит дезорганизацию в эту борьбу и тем самым помогает немцам”{1259}.


Продолжали успешно развиваться советско-чехословацкие отношения. Осенью 1944 г. эмигрантское правительство Чехословакии и лично президент Э. Бенеш неоднократно выражали признательность Советскому Союзу за помощь вооруженному восстанию в Словакии. “Чехословацкий народ не забудет этого дружеского отношения к нему Красной Армии, проявленного в такой момент, — писал Бенеш. — Вместе с тем эта помощь является доказательством того, что договор о союзе, заключенный между обоими нашими государствами, оказался вполне действенным при первом же представившемся случае”{1260}. Тем не менее эмигрантское правительство высказывало опасение, что Советский Союз якобы намерен нарушить Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между Союзом Советских Социалистических Республик и Чехословацкой Республикой от 12 декабря 1943 г. Советское правительство рассеяло подобные опасения. “Прошу верить, — писал И. В. Сталин Бенешу, — что у советского правительства нет намерения нанести какой-либо ущерб интересам Чехословацкой Республики и ее престижу. Наоборот, советское правительство полно решимости оказать Чехословацкой Республике всяческое содействие в деле ее освобождения и восстановления”{1261}.


СССР продолжал оказывать всемерную внешнеполитическую поддержку демократической Югославии, активно помогал югославскому народу в его освободительной борьбе, решительно выступал за объединение всех сил, боровшихся против оккупантов и их пособников. [471]


В ответе на послание премьер-министра югославского эмигрантского правительства И. Шубашича в июне 1944 г. народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов отмечал, что Советское правительство приветствует объединение всех сил, борющихся в Югославии против гитлеровцев и их ставленников и предателей югославского народа — Павелича, Недича, Михайловича, и готово поддержать такое правительство, которое будет создано на основе соглашения с И. Броз Тито{1262}.


Во время московских переговоров в октябре 1944 г. была отвергнута попытка британского премьера получить согласие Советского правительства на раздел Югославии и других Балканских стран на сферы влияния{1263}.


Черчилль в своих мемуарах утверждал, что на этих переговорах якобы была достигнута договоренность о таком разделе. Этот грубый вымысел авторы некоторых книг на Западе используют с целью извратить политику СССР периода второй мировой войны в отношении Югославии и других Балканских стран. То, о чем действительно договорились тогда в Москве по вопросу о Югославии, было точно изложено в итоговом коммюнике. Правительства СССР и Великобритании, говорилось в этом документе, “согласились проводить совместную политику в Югославии, с целью концентрации всей энергии против отступающих немцев и с целью разрешения югославских внутренних трудностей путем объединения Королевского Югославского Правительства и Национального Освободительного движения. Право югославского народа самому решить вопрос о своем будущем государственном устройстве после войны, конечно, признается неотъемлемым”{1264}.


СССР положительно отнесся к достигнутому в Белграде 1 ноября 1944 г. соглашению между И. Броз Тито и И. Шубашичем об образовании единого югославского правительства. 20 — 23 ноября в Москве состоялись беседы между руководителями СССР и Шубашичем. Советское правительство приветствовало стремление объединить все истинно демократические народные силы Югославии в борьбе против общего врага и в создании демократической федеративной Югославии{1265}. Однако из-за позиции короля Петра II и реакционных деятелей эмигрантского правительства, которых поддерживала Великобритания, в 1944 г. достигнутое соглашение не было претворено в жизнь.


Политика Коммунистической партии и Советского правительства в отношении Югославии, Польши и Чехословакии положила начало формированию международных отношений нового типа. Направленная на оказание эффективной помощи развивавшемуся в этих странах революционному процессу, она находила горячий отклик у прогрессивных сил, которые стремились вести свои народы по пути демократии и социализма.


В этот период дальнейшим расширением и углублением характеризовались взаимоотношения между СССР и Монгольской Народной Республикой. Советский Союз продолжал углублять и расширять братские политические и экономические отношения с этой страной. Непрерывно возрастал товарооборот между МНР и СССР. В 1944 г. по сравнению с 1942 г. он увеличился на 31,3 процента{1266}. Продолжал расти фонд помощи Советской Армии, созданный трудящимися МНР. На октябрь 1944 г. [472] он составлял 7 млн. тугриков. Кроме того, к этому времени Советскому Союзу было передано 10 855 лошадей, подаренных аратами, 1211 голов крупного рогатого скота и более 40 тыс. овец и коз{1267}.


В связи с выводом Румынии, Финляндии и Болгарии из войны на стороне Германии с этими странами были заключены соглашения о перемирии. Соглашения о перемирии с Румынией и Болгарией подписали представители советского Верховного Главнокомандования, уполномоченные правительствами СССР, США и Великобритании, а с Финляндией — представитель советского Верховного Главнокомандования с полномочиями от двух держав — СССР и Великобритании (США не находились в состоянии войны с этой страной). 22 декабря Временное национальное собрание Венгрии заявило о необходимости заключить соглашение о перемирии с СССР, Англией и США.


Советский Союз внес решающий вклад в разработку этих соглашений. При этом он исходил из необходимости обеспечить после разгрома агрессоров длительный и прочный мир. Подписанные документы содержали демократические, справедливые условия, явившиеся выражением интернационализма социалистического государства. Глава британской делегации посол Великобритании в Москве А. Керр по поводу великодушия советских требований о возмещении Финляндией убытков, причиненных ею Советскому Союзу, заявил, что весь мир будет удивлен и доволен мягкостью условий перемирия с Финляндией{1268}.


В соглашениях нашло отражение прекращение военных действий Румынии, Финляндии и Болгарии против Объединенных Наций и обязательство этих стран об участии их армий (кроме финской) в войне против гитлеровской Германии.


Контроль за выполнением условий перемирия возлагался на союзные контрольные комиссии, которые действовали под руководством советских представителей.


Шаги правительств Болгарии, Румынии и Финляндии по пути демократизации своих стран и выполнению условий перемирия неизменно встречали активную поддержку Советского Союза.


Сразу же после прихода к власти в Болгарии правительства Отечественного фронта ее войска начали боевые действия против вермахта. Правительство Болгарии 11 октября 1944 г. информировало Советский Союз о том, что вывод болгарских войск с греческой территории начался 10 октября, а эвакуация чиновников и передача административной власти уже закончены{1269}. Отвод болгарских частей из Греции завершился 25 октября 1944 г.{1270}.


До конца года были проведены судебные процессы над преступниками, которые вопреки воле болгарского народа вовлекли страну в фашистский блок. Советское правительство с согласия США и Великобритании удовлетворило просьбу правительства Отечественного фронта о передаче ему взятых под стражу бывших регентов Болгарии для суда над ними{1271}.


Вскоре после подписания соглашения о перемирии народная Болгария учредила в СССР свое политическое представительство. В одном из документов, переданных этим представительством народному комиссару внешней торговли СССР А. И. Микояну, говорилось: “Убежденные в [473] Ваших добрых желаниях, надеемся, что торговые связи между Болгарией и СССР будут развиваться до максимальных размеров на базе двусторонних интересов. Мы просим Вас протянуть вашу могучую руку нашей слабой и ограбленной немцами стране, чтобы помочь ей выйти из глубокой пропасти, в которую ее бросил немецко-фашистский разбойничий империализм”{1272}.


Советское правительство не оставило без внимания эту просьбу. Оно оказывало всемерную помощь болгарскому народу в строительстве новой жизни. В то же время представители США и Великобритании в Союзной контрольной комиссии в Болгарии противодействовали происходившим в стране прогрессивным переменам.


Еще в ходе подготовки соглашения о перемирии с Болгарией делегации США и Великобритании настаивали на том, чтобы все союзные страны, подписавшие его, имели право оккупировать болгарскую территорию. Американские представители выступили также с предложением не предоставлять Болгарии возможности распоряжаться своими активами без разрешения союзников. Но по настоянию советских представителей эти предложения не были включены в проект соглашения.


В сложной обстановке утверждались демократические порядки в Румынии, предусмотренные соглашением о перемирии. Правительство генерала К. Санатеску с первых же дней перемирия саботировало выполнение важных статей соглашения. Прогрессивные же силы Румынии под руководством коммунистической партии и при поддержке Советского Союза боролись за демократизацию страны, за радикальные социально-экономические преобразования.


Успешно осуществлялось соглашение о перемирии с Финляндией. Советское правительство приветствовало стремление финской общественности установить дружественные отношения с СССР и со своей стороны прилагало большие усилия, чтобы они складывались и развивались на основе взаимного уважения и сотрудничества. В своем выступлении 6 декабря 1944 г. видный политический деятель Финляндии Ю. Паасикиви отмечал, что СССР “признает само собой разумеющимся фактом государственную самостоятельность Финляндии и право ее народа на самоопределение. Это значит, что существуют предпосылки для добрососедских, основанных на доверии отношений между нашей страной и Советским Союзом...”{1273}. Твердая и последовательная политика СССР, направленная на добрососедское сотрудничество с Финляндией, помогла в те дни оформиться “линии Паасикиви”, ставшей впоследствии одной из важнейших основ внешней политики этой страны.


В истории Финляндии началась новая эпоха. С этого времени внутренняя и внешняя политика этой страны претерпела такие коренные изменения, что, по определению президента Финляндии У. Кекконена, “нынешнюю эпоху можно с полным правом назвать периодом второй Республики Финляндии”{1274}.


Существенную особенность имело в этот период внутреннее и внешнеполитическое положение Венгрии. Она состояла в том, что в конце 1944г. на территории страны еще шли военные действия. Созданное в Дебрецене Временное правительство контролировало пока лишь восточную часть страны, которая была освобождена советскими войсками. Его мероприятия по демократизации общественной жизни Венгрии находили всемерную поддержку СССР. [474]


Что касается дальневосточной политики Советского Союза, то она учитывала два важных обстоятельства: во-первых, существовавший советско-японский пакт о нейтралитете систематически нарушался японской стороной и, во-вторых, на Тегеранской конференции СССР, верный своему союзническому долгу, принял на себя обязательство вступить в войну против Японии после разгрома Германии.


В рассматриваемый период правящие круги Японии, разумеется, уже не могли помышлять о вторжении в Советский Союз. В обстановке коренного изменения соотношения сил в пользу антигитлеровской коалиции японское правительство пыталось предпринять в отношении СССР провокационные дипломатические маневры, стремилось расколоть антигитлеровскую коалицию. 6 ноября 1944 г. И. В. Сталин в докладе о 27-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции охарактеризовал милитаристскую Японию как агрессора. Мировая общественность расценила этот факт как свидетельство прочности боевого союза СССР, США и Великобритании.


Советское правительство поддерживало нормальные отношения с национальным правительством Китая, временно находившимся в Чунцине. Советский Союз оказывал дипломатическую и иную поддержку китайскому народу в его справедливой борьбе против японских захватчиков.


Интересам всей антифашистской коалиции служила и политика СССР в отношении нейтральных стран. Советское правительство проявляло уважение к тем из них, которые действительно соблюдали нейтралитет, постоянно стремилось удержать эти государства от содействия фашистским агрессорам и всячески способствовало переходу нейтральных стран на сторону антифашистской коалиции.


Итак, внешнеполитическая деятельность Коммунистической партии Советского Союза и Советского правительства во второй половине 1944 г. способствовала дальнейшему укреплению антифашистской коалиции, развалу фашистского блока, углублению процесса внешнеполитической изоляции гитлеровской Германии и империалистической Японии, расширению влияния Союза ССР среди нейтральных государств, процессу демократизации освобожденных стран. Постоянно росло число государств, выражавших официальное признание Советского Союза. Если перед войной СССР имел дипломатические отношения с 25 государствами, то к концу 1944 г. — уже с 41 государством. Во всем этом нашли убедительное проявление значительное укрепление международных позиций первой страны социализма, рост ее престижа на мировой арене как наиболее решительного и последовательного борца против фашизма, защитника свободы и социального прогресса народов.


Внешняя политика Советского Союза содействовала провалу замыслов реакционных кругов США и Англии по закабалению освобожденных стран Западной Европы, способствовала восстановлению их государственных границ, перекроенных гитлеровской Германией. Твердость и последовательность советской дипломатии, опиравшейся на растущую мощь Советского государства и его Вооруженных Сил, вынудили США и Великобританию в ряде случаев пересмотреть свои прежние позиции и подписать важные соглашения, касавшиеся судеб стран Центральной и Юго-Восточной Европы.


Советской дипломатии удалось отбить многочисленные попытки фашистской Германии и реакционных англо-американских кругов посеять недоверие нейтральных государств к политике Советского Союза.


В результате активной и целеустремленной внешнеполитической деятельности Коммунистической партии и правительства Советского Союза государства антигитлеровской коалиции во втором полугодии 1944 г. [475] приняли конструктивные решения по ряду важных международных вопросов.


Последовательно руководствуясь ленинским принципом классового подхода к проблемам международных отношений, Коммунистическая партия и Советское правительство, как и прежде, успешно защищали интересы социалистического государства и прогрессивных, демократических сил других стран.


2. Âíåøíÿÿ ïîëèòèêà ïðàâèòåëüñòâ ÑØÀ è Àíãëèè


В рассматриваемый период значительно усилилась внешнеполитическая деятельность правительств США и Англии. Она была направлена прежде всего на подрыв блока фашистских государств и привлечение на свою сторону нейтральных стран. Американо-английская дипломатия стремилась как можно шире распространить господствующее положение западных империалистических держав в Европе. Западные союзники придавали большое значение также выработке наиболее выгодных для себя условий послевоенного устройства мира.


Открытие второго фронта в Европе положило начало новому важному этапу в развитии военного и политического сотрудничества участников антигитлеровской коалиции и отражало существенное смещение акцентов в военно-политической стратегии США и Великобритании. Долгое время их планы исходили из прогнозов о возможности серьезного ослабления СССР в борьбе с Германией. Однако как в Лондоне, так и в Вашингтоне вскоре убедились, что такие прогнозы не оправдываются. Советское государство вопреки надеждам реакционных кругов Запада выходило из тяжелых испытаний войны окрепшим. Все более очевидным становилось решающее влияние СССР на ход второй мировой войны. Тем самым рушилась вся концепция американо-английских правящих кругов относительно послевоенного соотношения сил. Поэтому открытие второго фронта в Европе они стремились использовать для установления американо-английской гегемонии в Европе, упрочения стратегических и политических позиций Соединенных Штатов Америки и Великобритании, капиталистической системы в целом.


Однако единство США и Англии в достижении конечных целей войны еще не означало, что между ними существовало полное единодушие во всех внешнеполитических вопросах. Трения и разногласия у них возникали по целому ряду проблем, связанных как с ведением войны, так и с выработкой принципов послевоенного устройства мира. Мнения расходились по таким вопросам, как направление главного удара по противнику в Западной Европе, политика в освобождаемых от нацистской оккупации европейских странах, послевоенная судьба Германии и другие.


Империалистические противоречия неизбежно отражались на военной стратегии США и Англии. Правительство Великобритании и лично Черчилль настойчиво предлагали осуществить вторжение в “мягкое подбрюшье” Европы — на Балканы, преследуя цель “достичь Вены до того, как туда придут русские”{1275}. Стремление Черчилля во что бы то ни стало опередить приход Советской Армии на Балканы и в Центральную Европу было продиктовано империалистическими целями монополистических кругов Англии. Они состояли в том, чтобы не допустить усиления влияния СССР, помешать приходу к власти в освобождаемых им странах революционных демократических сил, сохранить здесь антидемократические, в том числе и монархические режимы, чтобы с их помощью укрепить свои позиции в этом районе. [476] “Я, — писал позже Черчилль, — очень хотел, чтобы мы опередили русских в некоторых районах Центральной Европы. Венгры, например, выразили намерение оказать сопротивление советскому продвижению, но они капитулировали бы перед английскими войсками, если бы последние могли подойти вовремя”{1276}. Характерно, что Черчилль не отказался от своей “балканской стратегии” даже тогда, когда второй фронт уже был открыт во Франции.


В Вашингтоне к этим проблемам подходили несколько иначе. Соединенные Штаты первостепенную задачу англо-американских сил видели в том, чтобы занять Западную Европу, и в первую очередь Германию, учитывая ее стратегическое положение и военно-экономический потенциал. Кроме того, правящие круги США не могли не учитывать общественного мнения, выступавшего за решительные действия против Германии. Президент Рузвельт писал Черчиллю: “По чисто внутренним политическим причинам мне трудно будет сохранить свои позиции даже при малейшей неудаче операции “Оверлорд”, если станет известно, что значительные силы переброшены на Балканы”{1277}. Для Соединенных Штатов в тот период имело существенное значение быстрейшее завершение войны в Европе, чтобы высвободить необходимые силы для разгрома своего дальневосточного соперника — Японии.


Отвечая на памятную записку Черчилля от 28 июня 1944 г., в которой британский премьер настаивал на отказе от проведения вспомогательной операции “Энвил” и на сосредоточении усилий английских войск для наступления на Истрию и Балканы, а затем на венском направлении, Рузвельт подчеркнул, что главный удар союзников должен быть направлен “в сердце Германии... как было предусмотрено в Тегеране”. “Я, — писал президент, — не могу согласиться: с использованием американских войск для наступления на Истрию и на Балканы...”{1278}


Черчилль вынужден был согласиться с мнением американского президента, потому что ко второй половине 1944 г. экономическая и военная мощь США обеспечивала им явно преобладающее положение в американо-английских отношениях. Будущий премьер-министр Великобритании Г. Макмиллан писал впоследствии, что Соединенные Штаты “приобрели ведущую роль в нашем союзе и соответственно возросло американское политическое влияние”{1279}. К этому времени в Вашингтоне проявилась тенденция к реалистической оценке происшедшего в ходе войны изменения соотношения сил в мире. Летом 1944 г. американское военное руководство в рекомендациях госдепартаменту отмечало, что после завершения мировой войны “Соединенные Штаты и Советский Союз будут военными державами первой величины... Относительная сила и географическое положение этих двух держав несомненно помешают военному разгрому одной из этих держав другой, даже если эта держава и будет в союзе с Британской Империей”{1280}.


Такая оценка складывавшейся обстановки в мире представляла существенное отклонение от идеи Черчилля о совместном англо-американском “патронаже” над послевоенным миром. Мир, который в перспективе виделся из американской столицы, отличался от планов британского империализма, выдвигавшихся Черчиллем. И тем не менее по большинству вопросов обоим правительствам благодаря общности их классовых интересов удавалось вырабатывать компромиссную позицию. [477]


Классово-политический характер действий вооруженных сил США и Англии со всей очевидностью проявился как в поведении англо-американских властей в освобожденных странах, так и в их стремлении овладеть как можно большей территорией в Европе. В сентябре 1944 г. было подтверждено принятое в мае решение командования союзных сил, определявшее Берлин как конечную цель их операции{1281}. В действиях западных союзников все явственнее проявлялось стремление занять выгодные стратегические позиции, чтобы иметь преимущества на послевоенных переговорах.


Известные расчеты Вашингтона на изменение соотношения сил в свою пользу были, в частности, вызваны успешными работами в США над созданием атомного оружия. Это заложило основу для возникновения в будущем “атомной” дипломатии Соединенных Штатов, которая в послевоенный период приобрела характер шантажа и неприкрытого давления на Советский Союз и другие страны.


Одновременно Лондон и Вашингтон прилагали усилия к тому, чтобы оказать свое влияние на обстановку в Центральной и Юго-Восточной Европе, не допустить там осуществления коренных социально-политических перемен. Однако стремительное наступление Советской Армии, всемерное содействие Советского Союза народам этого района в утверждении подлинно демократических режимов в своих странах не позволили империалистическим кругам США и Англии осуществить здесь свои реакционные замыслы.


Вместе с тем быстрое продвижение союзных войск в Европе вызывало в Вашингтоне и Лондоне радужные надежды на скорое окончание войны при благоприятных для них условиях. Как писал фельдмаршал Б. Монтгомери, “в конце августа анализ положения, в котором оказались немцы, давал основания считать, что сопротивление немцев в Западной Европе вот-вот будет сломлено”{1282}. И в начале сентября в военных кругах США и Великобритании считали вероятным, что Германия капитулирует в ближайшие несколько недель{1283}. Вот почему они усилили внимание к проблемам послевоенного устройства Европы, и в частности к судьбе Германии. При этом сталкивались две концепции, соответствовавшие двум тенденциям в политике западных держав: с одной стороны, английские и американские правящие круги видели одну из своих целей в войне в ослаблении Германии как конкурента США и Англии, а с другой — они надеялись использовать в будущем германский военно-промышленный потенциал как “контрбаланс” против СССР. Наиболее ярым проводником этих концепций был Черчилль. Он считал необходимым в будущем включить Германию в антисоветские “Соединенные Штаты Европы”{1284}. А во время переговоров в Москве в октябре 1944 г. он говорил о намерении Великобритании после войны “в некоторой степени занять место Германии в Европе в качестве производителя товаров для малых европейских стран”{1285}. Стремление существенно ослабить военно-экономическую мощь Германии, устранить ее как возможного конкурента было очень сильно и в американских правящих кругах, которые надеялись добиться безраздельного господства США в послевоенном капиталистическом мире. Так, в плане, разработанном по поручению президента министром финансов [478] США Г. Моргентау, предусматривалось расчленение Германии, уничтожение ее военно-экономического потенциала, превращение страны в сельскохозяйственную зону.


“План Моргентау” был экстремистским вариантом замысла расчленения Германии, вынашивавшегося в западных кругах. Этот вариант появился в то время, когда в Вашингтоне и Лондоне рассчитывали на скорый крах Германии от ударов американо-английских войск. Но эти расчеты не оправдались. “План Моргентау”, хотя и был парафирован на второй Квебекской конференции в 1944 г., просуществовал недолго. Просочившиеся в печать сведения о нем вызвали в обеих странах сильную оппозицию к рекомендациям Моргентау. Под давлением государственного секретаря и военного министра Рузвельт вынужден был заявить, что он никогда не имел намерения превратить Германию в сельскохозяйственную страну{1286}. Отказался от “плана Моргентау” и Черчилль. Характерно, что уже 20 ноября 1944 г. генерал Эйзенхауэр под впечатлением этих заявлений предложил вообще пересмотреть формулу о безоговорочной капитуляции Германии{1287}.


В обстановке стремительного развития событий на советско-германском фронте “план Моргентау” уже не соответствовал усилившимся антисоветским веяниям в правительственных кругах Англии и США. Германия, превращенная в “страну полей и пастбищ”, не могла быть использована как антисоветский фактор. Руководящие круги Лондона и Вашингтона сильно беспокоило будущее не только Германии, но и стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Они серьезно опасались, что освобожденные Советской Армией народы пойдут по пути независимого, демократического развития. Черчилль, излагая 8 сентября 1944 г. свою точку зрения английскому комитету начальников штабов, подчеркнул, что наступление русских, весьма желательное с военной точки зрения, “может иметь самые ужасные политические последствия для Центральной и Южной Европы”{1288}. Поэтому по мере развития наступления советских войск в правящих кругах Великобритании с молчаливого согласия США усиливалось стремление противопоставить ему любые “превентивные” акции. Одной из них, по мнению Черчилля, должно было стать “наступление на Вену”, которое позволило бы “уменьшить или устранить угрозу чрезмерных претензий русских”{1289}. Иными словами, предпринималась попытка возродить в новых условиях “балканский вариант” второго фронта.


Антисоветские тенденции в политике Англии в этот период проявились также в стремлении наиболее реакционных британских кругов найти пути сближения с фашистской Германией, с тем чтобы использовать вермахт в качестве союзника для борьбы против Советского Союза и усиливавшегося в Европе революционного движения{1290}.


Политика и стратегия США и Англии в войне и на послевоенный период обсуждались на второй Квебекской конференции Ф. Рузвельта и У. Черчилля. В ходе ее начальник имперского генерального штаба Великобритании фельдмаршал А. Брук подробно изложил возможные варианты плана наступления союзников из Северной Италии на Вену. При обсуждении этого плана Черчилль с удовлетворением отметил: “Мысль о нашем продвижении к Вене, в случае если война продлится достаточно долго и если другие не придут туда раньше, получила здесь полное одобрение”{1291}. [479]


Американская сторона согласилась с предложениями англичан о продвижении своих войск в Центральной и Юго-Восточной Европе в случае внезапной капитуляции Германии. На второй Квебекской конференции Рузвельт и Черчилль пришли также к соглашению относительно американской и английской зон оккупации Германии. Англичане рассчитывали занять немецкую территорию “к западу и к востоку от Рейна, севернее линии, проходящей от Кобленца”, а американцы — территорию Германии “к востоку от Рейна, южнее линии Кобленц — северная граница земли Гессен-Нассау”{1292}.


Во время бесед участников встречи обсуждался также вопрос об атомной бомбе и, в частности, предложение о том, чтобы “проинформировать мир о “Тьюб аллойз”{1293} с целью организации международного контроля над производством и использованием этого оружия. Руководители правительств США и Англии сошлись во мнении, что данный вопрос должен по-прежнему считаться в высшей степени секретным. При этом подчеркивалась необходимость принять меры против утечки “информации, особенно к русским”{1294}.


В целом внешнеполитическая стратегия США и Англии и осуществлявшиеся в соответствии с ней акции преследовали цель не допустить коренных социальных изменений в освобожденных странах. Западные союзники проводили здесь политику, противоречившую чаяниям демократических слоев населения. В частности, они стремились разоружить силы движения Сопротивления и ограничить их политическую деятельность.


В Италии англо-американские представители, отказывая в поддержке левым силам, в то же время всячески содействовали приходу к власти консервативных и центристских кругов. Английский верховный комиссар в Консультативном совете по вопросам Италии Г. Макмиллан подчеркивал, что эта страна “представляет для Британии интерес в том смысле, что мы не хотим видеть важную средиземноморскую державу в состоянии распада или в состоянии перманентной революции. Мы не хотим, чтобы Италия была загублена или стала коммунистической”{1295}.


Союзники, хотя и пользовались помощью сил французского Сопротивления, проводили дискриминационную политику по отношению к правительству де Голля, стремились свести к минимуму участие Франции в военных действиях и послевоенном урегулировании. Характерно, что одобренный Рузвельтом проект директивы Эйзенхауэру, предоставлявший ему неограниченную власть на освобожденной территории этой страны, фактически лишал Французский комитет национального освобождения функций гражданской администрации{1296}. Лишь после визита де Голля в США в начале июля 1944г. Ф. Рузвельт заявил, что американское правительство решило рассматривать ФКНО в качестве основной политической власти во Франции{1297}. 26 августа 1944 г., то есть лишь через три месяца после вступления союзников во Францию, между верховным командованием англо-американских войск и французскими властями было заключено соглашение по вопросу о гражданской администрации{1298}. [480]


Правительство Англии разделяло недовольство Вашингтона независимой позицией де Голля. Однако оно тоже не видело во Франции иной альтернативы голлистскому движению, кроме прихода к власти левых сил. Черчилль в сентябре 1944 г. заявил, что предпочитает “деголлевскую Францию” “коммунистической Франции”{1299}.


В Лондоне настороженно следили и за развитием отношений между Францией и СССР. Некоторые влиятельные деятели Англии считали возможным использовать Францию и страны Центральной Европы в качестве противовеса “растущей мощи России”{1300}. С этой целью в конце 1944 г. Идеи предлагал Черчиллю добиться включения Франции в западноевропейский военный блок{1301}.


Что же касается правительства США, то оно до ноября 1944 г. противилось рассматривать Францию как великую державу. Только по настоянию Советского правительства представитель Франции в ноябре был приглашен принять участие в работе Европейской консультативной комиссии.


Во многом совпадала политика англо-американских правящих кругов в отношении Бельгии. Вмешиваясь во внутриполитическую жизнь этой страны, они активно поддерживали эмигрантское правительство X. Пьерло в его конфликте с силами Сопротивления. Верховное командование союзных войск одобрило меры Пъерло по роспуску организаций Сопротивления, внесших важный вклад в освобождение Бельгии, и поддерживало его требование к народу сдать оружие и военное снаряжение. При этом английские войска были приведены в готовность оказать помощь бельгийскому правительству на случай народных демонстраций{1302}.


Реакционный характер политики Англии по отношению к освобожденным от гитлеровской оккупации европейским странам особенно наглядно проявился в Греции. Здесь английское правительство не остановилось перед прямой военной интервенцией, пытаясь таким образом изменить внутриполитическую обстановку в стране, где организации Сопротивления ЭАМ и ЭЛАС, опираясь на поддержку подавляющего большинства народа, вели активную борьбу против реакционных сил. Высадившиеся в Греции английские войска получили приказ принудить части ЭЛАС покинуть Афины и в случае неповиновения разоружить их{1303}. Этот приказ, в сущности, способствовал развязыванию в Греции гражданской войны. Английские войска участвовали в разгоне полумиллионной демонстрации в Афинах.


Позорный акт английского правительства вызвал возмущение прогрессивной общественности во многих странах, в том числе и в самой Англии. Это, а также упорное сопротивление демократических сил Греции вынудили Черчилля несколько изменить тактику. Отказавшись от прямой поддержки греческого короля, английское правительство одобрило назначение афинского архиепископа Дамаскиноса регентом.


Ради утверждения реакционного режима в Греции английское командование пошло даже на контакт с немецко-фашистскими оккупационными властями на Балканах. “Когда мы предприняли отход из района Эгейского моря, — отмечал бывший германский уполномоченный в этом районе Г. Нойбахер, — англичане различными путями и методами старались уговорить нас остаться в Греции, чтобы продолжать борьбу против партизан...”{1304}


На конференции лейбористской партии, состоявшейся в декабре 1944 г. в Вестминстере, один из делегатов заявил: “Мы вошли в Грецию [481] якобы для того, чтобы помочь освобождению этой страны... В действительности же мы подавили народные силы. На каждом шагу мы поддерживали реакционеров...”{1305}


Правящие круги США и Англии весьма настороженно следили за развитием революционного процесса в Центральной и Юго-Восточной Европе и стремились повлиять на судьбы народов этого района. Представители США и Англии входили в контакт с эмиссарами терпевших крах режимов и предпринимали другие действия, пытаясь сохранить у власти буржуазные круги. Так было, в частности, в Югославии. Несмотря на неоднократные заявления британского правительства о прекращении помощи Михайловичу, даже в сентябре 1944 г. английские самолеты продолжали перебрасывать четникам военные материалы{1306}. Во время встречи с премьер-министром югославского эмигрантского правительства Шубашичем, состоявшейся 29 июня, Черчилль, выражая мнение реакционных кругов Англии, с раздражением говорил, что “вся югославская армия состоит из коммунистов, что англичане и американцы имеют в своем распоряжении достаточное количество войск, самолетов, танков для недопущения установления диктатуры в европейских странах, откуда бы это ни исходило, и для утверждения в этих странах демократии, подобной английской”{1307}.


Настойчивое стремление США и Великобритании остановить революционный процесс в странах, освобождаемых от фашистского ига, отражало усиление общей антикоммунистической политики Лондона и Вашингтона, рост тенденций, несовместимых с союзническим долгом перед антигитлеровской коалицией.


В конце 1944 г. в английских и американских правительственных сферах усилились голоса, призывавшие оказать экономическое и политическое давление на Советский Союз. В Англии одним из ярых сторонников этого курса был Черчилль. Однако, несмотря на все эти тенденции и происки, сотрудничество участников антигитлеровской коалиции в рассматриваемый период было достаточно эффективным. Различие социально-экономических систем не мешало им успешно решать сложные вопросы, приходить к взаимоприемлемым соглашениям. Серьезное сдерживающее влияние на негативные тенденции в политике США и Великобритании оказывало сознание их руководителями того, что Советский Союз нес на своих плечах главную тяжесть борьбы против общего врага.


Доминирующее положение США в англо-американском партнерстве в гораздо большей степени, чем в войне в Европе, проявлялось в вооруженной борьбе на Тихом океане. Несмотря на многочисленные официальные заявления США о первоочередном значении в планах коалиции разгрома Германии, на Тихом океане вплоть до открытия второго фронта в Европе предпринимались усилия все “возрастающих масштабов и мощи”{1308}. Военное планирование и ведение операций на этом театре войны фактически целиком находились в руках американского командования. Огромное превосходство Соединенных Штатов Америки в военно-морских силах на Тихом океане, а также серьезные потери Англии в Юго-Восточной Азии вынуждали англичан в этом регионе довольствоваться ролью “молчаливого спутника” США.


Принятое на второй Квебекской конференции решение об участии британского флота в операциях против Японии существенно не [482] изменило положения. В октябре 1944г. У.Черчилль подчеркивал в беседе с А. Гарриманом в Москве, что он, как английский премьер, “очень мало знает о тихоокеанской войне”{1309}.


Существенное различие в уровнях американской и английской мощи на Тихом океане, как хорошо понимали в Лондоне, было чревато серьезными внешнеполитическими последствиями. Оно создавало предпосылки для вытеснения в будущем Британии из региона, в котором она традиционно была заинтересована. Учитывая приближение конца войны, Лондон добивался усиления военного влияния Англии на Тихом океане, особенно ее участия в войне с Японией.


Стремясь во что бы то ни стало сохранить целостность империи, правительство Черчилля с беспокойством следило за растущей мощью Соединенных Штатов Америки, проявлявших в своей политике склонность использовать карту “традиционного американского антиколониализма”. Правда, ко второй половине 1944г. “антиколониалистская ширма” империализма США стала довольно прозрачной. Это объяснялось не только его тесным военным сотрудничеством с колониальными державами, но и собственными империалистическими аппетитами и озабоченностью активизацией национально-освободительной борьбы в колониях.


Американское правительство постаралось замять скандал, вызванный опубликованием в конце июля 1944 г. в газете “Вашингтон пост” письма бывшего представителя США в Индии У. Филлипса Ф. Рузвельту с резкой критикой английской политики в Индии{1310}. Осталось без последствий и бурное выступление в конгрессе 28 августа 1944 г. сенатора А. Чендлера, объявившего, что политика Англии в Индии может привести к гражданской войне и тем самым “всадить нож в спину” американцам на китайско-бирманско-индийском фронте{1311}. Комментируя американскую позицию в индийском вопросе, государственный секретарь К. Хэлл писал, что США должны действовать “с осторожностью”, чтобы “не вызывать недовольства ни Англии, ни Индии”{1312}.


Однако главная причина такого внешнеполитического курса США состояла в усилении их неоколониалистских устремлений. Еще в марте 1944 г. американский военно-морской министр Ф. Нокс заявил о необходимости для Соединенных Штатов как “доминирующей морской и воздушной державы на Тихом океане” заполучить японские подмандатные территории{1313}. Эту идею с энтузиазмом поддержал американский комитет начальников штабов. Военные и политические деятели Соединенных Штатов Америки планировали создание такой системы военно-морских и военно-воздушных баз в стратегических пунктах земного шара, которая обеспечивала бы США роль доминирующей державы во всем послевоенном мире.


Экспансионистские устремления правящих кругов США, принявшие к тому времени глобальный характер, не ограничивались лишь захватом японских подмандатных территорий. Существенно усиливалось американское влияние в британских доминионах. В США строились также расчеты на проникновение в Юго-Восточную Азию. Именно поэтому правительство Соединенных Штатов не хотело допускать Францию к участию в освобождении Индокитая от японской оккупации. 19 сентября глава французской [483] военной миссии в США адмирал Р. Фенард пытался убедить американцев в необходимости участия французского флота в войне с Японией{1314}. Это стремление Франции поддерживалось Англией, рассчитывавшей, в свою очередь, на ее помощь в сохранении собственных колониальных владений. Однако Рузвельт не пошел навстречу французам и дал указание своим военным властям не признавать аккредитации какой-либо французской миссии при союзном командовании в Юго-Восточной Азии{1315}.


Продолжали обостряться англо-американские противоречия и в других регионах земного шара. Монополии и правительственные круги США и Великобритании по-прежнему проявляли особый интерес к латиноамериканским странам. Большая их часть находилась в состоянии войны с фашистскими государствами, а остальные, в частности Чили и Аргентина, оставались на позициях нейтралитета. В этот период еще более усилилась экономическая зависимость этих стран от Соединенных Штатов Америки. Так, в 1944 г. на долю США приходилось 53,4 процента их вывоза и 56,9 процента ввоза{1316}. Американские монополии контролировали добычу и вывоз таких важных видов стратегического сырья, как медь, ртуть, олово, вольфрам, а также производство некоторых видов продовольствия.


Экономическая зависимость латиноамериканских стран, естественно, вела к утрате ими политической и военной самостоятельности. Чтобы закрепить свое господствующее положение в этом районе мира, правящие круги США предпринимали шаги по дальнейшему укреплению панамериканского союза. Политика Соединенных Штатов вызывала недовольство и протесты не только среди трудящихся Латинской Америки, но и в кругах национальной буржуазии.


По-прежнему остро сталкивались интересы империалистических держав в Африке. Во второй половине 1944 г. в их североафриканских владениях активизировалась борьба за национальную независимость. Это вынуждало Англию и Францию маневрировать и принимать меры по ограждению Северной Африки от влияния США. Обострялись также империалистические противоречия и борьба за передел колоний в Тропической и Южной Африке. Стремясь воспользоваться ослаблением позиций Англии, Бельгии и других колониальных стран на Африканском континенте, Соединенные Штаты Америки усиливали экономическую экспансию и по-прежнему удерживали командные высоты в эксплуатации богатейших ресурсов Африки.


Опережая события, некоторые представители английских правящих кругов выдвигали компромиссные планы раздела сфер влияния в Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке. В рассматриваемый период основное внимание вашингтонских стратегов притягивал Китай, занимавший центральное место в гегемонистских планах США на Тихом океане. Опорой американской политики в этой стране в 1944 г. продолжал оставаться гоминьдановский режим Чан Кай-ши. По его хроническая нестабильность и неспособность вести эффективную войну с японцами, а также существование Особого района, руководимого КПК, вызывали постоянное беспокойство в Вашингтоне.


Не улучшала положения и значительная экономическая и военная помощь, оказывавшаяся гоминьдану Соединенными Штатами. Генерал Д. Стилуэлл рекомендовал своему правительству применить радикальные меры, чтобы в интересах “американской стратегии” активизировать китайский театр военных действий, сохранить позиции США в Китае, [484] не допустить превращения его в демократическое независимое государство.


Объединенный комитет начальников штабов поддержал рекомендацию Стйлуэлла, направив 4 июля 1944 г. Рузвельту меморандум, в котором говорилось: “До тех пор пока все ресурсы Китая, включая дивизии, противостоящие коммунистам, не будут включены в войну с Японией, имеется небольшая надежда на то, что Китай сможет продолжать военные действия с какой-либо эффективностью...”{1317} Рузвельт тоже придерживался этой точки зрения. Еще в июне 1944 г. в Китай был направлен вице-президент Г. Уоллес для изучения положения на месте. В докладе президенту он подчеркнул серьезность обстановки в этой стране и указал на необходимость принятия срочных мер.


18 августа Рузвельт назначил генерала П. Хэрли и бизнесмена Д. Нельсона своими личными представителями при Чан Кай-ши. Их прибытие в Китай совпало с усилением политической активности других американских дипломатов в этой стране.


В связи с пребыванием американской “группы наблюдателей” в Особом районе ЦК КПК 18 августа разослал партийным комитетам “Директиву о дипломатической работе”, в которой высоко оценил значение пребывания этой миссии в освобожденных районах и указал на возможность допустить туда “военный персонал и вооруженные силы союзных государств”, разрешить учреждение там дипломатических миссий и агентств печати, содействовать миссионерской деятельности, иностранным капиталовложениям и техническому сотрудничеству{1318}.


Благожелательная реакция руководства КПК на первые контакты с американцами побудила дипломатию США сделать новый шаг. Личный представитель президента США П. Хэрли 7 ноября 1944 г. прибыл в Яньань. В результате переговоров было выработано соглашение об урегулировании отношений между КПК и гоминьданом. Оно предусматривало создание коалиционного правительства, легализацию КПК и других антияпонских партий, объединение всех китайских вооруженных сил под единым командованием. Соглашение также предусматривало пропорциональное распределение поступавшего от союзников оружия и боеприпасов между антияпонскими вооруженными группировками Китая{1319}. Однако Чан Кай-ши, будучи уверенным в нерасторжимости своего союза с США, а также в связи с прекращением наступления японских войск на фронте не пожелал пойти на какие-либо компромиссы с КПК и отверг предложенный проект соглашения. Хэрли тоже фактически отрекся от яньаньского соглашения, так как его мнение о том, что это соглашение могло быть осуществлено при условии подчинения вооруженных сил Особого района Чан Кай-ши, было неприемлемым для КПК. Это означало провал попыток добиться “согласия” между гоминьданом и КПК.


Американо-английская дипломатия считала, что первостепенное значение в войне на Дальнем Востоке могло бы иметь участие Советских Вооруженных Сил в боевых операциях против Японии. Летом 1944 г. военная разведка США расценивала Квантунскую армию как “крупную и опасную силу”{1320}. Американское командование опасалось, что для отражения высадки союзного десанта на Японские острова будут переброшены войска из Маньчжурии и Китая. Поэтому правительство США стремилось добиться скорейшего вступления Советского Союза в [485] войну с Японией{1321}. Генерал Д. Макартур заявил в беседе с военно-морским министром США, что нужно по крайней мере 60 советских дивизий, чтобы разбить Японию{1322}. В меморандуме объединенного комитета начальников штабов президенту США от 23 декабря 1944г. также подчеркивалась эта мысль: “Вступление России в войну как можно скорее... необходимо для оказания максимальной поддержки нашим операциям на Тихом океане”{1323}.


Итак, во второй половине 1944 г. Соединенные Штаты Америки и Великобритания в обстановке грандиозных побед Советских Вооруженных Сил, продемонстрировавших все возрастающую мощь СССР, его способность самостоятельно разгромить Германию и освободить европейские народы от нацистского гнета, вынуждены были придерживаться согласованных с ним решений по дальнейшему ведению войны.


Вместе с тем рост авторитета Советского Союза, укрепление его позиций на международной арене не устраивали правящие круги США и Англии. Поэтому политическая стратегия правительств этих стран состояла в том, чтобы, с одной стороны, продолжать сотрудничество в рамках антигитлеровской коалиции и решать совместно с Советским Союзом общие задачи по разгрому фашистской Германии, а с другой — предпринимать усилия для обеспечения своих империалистических интересов и целей.


В этот период на внешнюю политику США и Англии усиливалось влияние межимпериалистических противоречий. Выступая единым фронтом за ограничение влияния СССР в Европе и во всем мире, правящие круги США и Англии в то же время соперничали между собой в борьбе за укрепление своих позиций в различных районах земного шара, за сферы влияния и приложения капитала, за рынки сбыта в Европе, Азии, Африке и Латинской Америке.


3. Ðàçâàë ôàøèñòñêîãî áëîêà â Åâðîïå. Îñëàáëåíèå âíåøíåïîëèòè÷åñêèõ ïîçèöèé ßïîíèè


Обстановка, сложившаяся в середине 1944 г. в фашистском блоке, характеризовалась углублявшимся военно-политическим кризисом, вызванным успешным ходом наступательных операций Советских Вооруженных Сил и открытием Соединенными Штатами Америки и Англией второго фронта в Европе. К тому времени уже около года Германия и ее сателлиты вели войну без своего итальянского партнера. Гитлеровское руководство одной из своих главных внешнеполитических задач считало активизацию действий по подрыву антигитлеровской коалиции, “наведению мостов” для переговоров с США и Великобританией с целью заключения с ними сепаратного мира и предотвращения безоговорочной капитуляции.


Германия настойчиво предпринимала попытки установить контакты с американским и английским правительствами. Летом 1944 г. статс-секретарь МИД Э. Вейцзекер встречался в Ватикане с бывшим американским послом в Берлине X. Уилсоном и с шефом американской разведывательной службы за границей У. Донованом. В сентябре в Ватикане побывали новые немецкие эмиссары{1324}. Планы германских правящих кругов строились в расчете на резкое усиление противоречий в антигитлеровской коалиции. Так, 22 июля Германия предложила Великобритании организовать в Швейцарии встречу представителей двух стран по вопросу обмена [486] военнопленными{1325}. Несомненно, эту встречу предполагалось использовать для переговоров и по другим, более важным для Германии вопросам.


В конце 1944 г. И. Риббентроп в расчете на усиление противоречий в лагере антифашистской коалиции предпринял попытку вступить в сепаратные переговоры с прогерманскими кругами США и Англии. Такую активность Проявляли гитлеровские представители и в Ватикане, в нейтральных странах — Испании, Португалии, Швеции, Швейцарии. Однако им так и не удалось побудить США и Англию к заключению сепаратного мира.


Советское правительство не раз заявляло, что только безоговорочная капитуляция Германии может привести Европу к миру. Полного разгрома фашистской Германии требовали народы мира. Именно поэтому все попытки дипломатии агрессора, направленные на подрыв единства действий союзных держав, окончились провалом.


Используя факт вступления Советской Армии на территорию ряда зарубежных стран, фашистская дипломатия и пропаганда широко распространяли вымыслы об “экспорте революции”, о “советской угрозе” Западу и т. д. Это делалось в расчете на запугивание обывателя и на получение поддержки со стороны наиболее реакционных кругов США и Великобритании.


Другое важнейшее направление внешнеполитической деятельности руководства Германии в рассматриваемый период состояло в том, чтобы любой ценой сохранить и укрепить разваливавшийся фашистский блок, воспрепятствовать выходу из него стран-сателлитов, заставить их воевать до конца. Однако жизнь опрокинула расчеты гитлеровской дипломатии.


Первой в 1944 г. из фашистского блока была выведена Румыния, Ее правящие круги, отвергнув гуманные условия перемирия, предъявленные 12 апреля 1944 г. Советским правительством, летом в Каире вступили в переговоры с представителями США и Англии. Румынские дипломаты просили у них ввести в Румынию англо-американские войска, которые служили бы гарантом сохранения существовавшего политического режима в стране{1326}.


Гитлеровцам не удалось в полной мере выяснить содержание этих переговоров, хотя в Румынии и действовала разветвленная сеть немецкой агентуры. Между тем румынское правительство продолжало делать Берлину успокоительные заверения на этот счет. Поэтому Гитлер и его окружение по-прежнему считали Румынию своим верным союзником. Так, 24 июля Гитлер в беседе с командующим группой армий “Южная Украина” генералом Г. Фриснером сказал: “Маршал Антонеску искренне предан мне. И румынский народ, и румынская армия идут за ним сплоченно, как один человек”{1327}. При встрече 5 августа Антонеску вновь заверил фюрера в верности и желании совместно продолжать борьбу, а Гитлер обещал не бросать на произвол судьбы своего союзника{1328}.


Последующие события убедительно показали, что диктатура Антонеску не имела никакой опоры среди трудящихся. Используя победу советских войск в Ясско-Кишиневской операции, они 23 августа 1944 г, свергли ненавистный фашистский режим. 24 августа Румыния объявила войну Германии.


К лету 1944 г. серьезно подорванными оказались германо-финские отношения. Финляндия в результате наступления советских войск [487] в Карелии оказалась в критическом положении. Финское правительство обратилось к Германии за помощью{1329}. В то же время в правящих кругах страны зародились сомнения в целесообразности продолжения войны. Тогда 22 июня в Хельсинки прибыл Риббентроп, чтобы стабилизировать германо-финские отношения. Упрекнув оказавшихся в тяжелом положении финских союзников за то, что они отклоняются от совместной политики, он потребовал от Финляндии заверения о продолжении войны на стороне Германии. Это требование он сопроводил угрозой прекратить всякую помощь.


Тем временем военно-политическое положение Финляндии продолжало ухудшаться. Ее войска терпели одно поражение за другим. Росла внешнеполитическая изоляция страны. 30 июня США разорвали с ней дипломатические отношения. В финских общественных кругах все более усиливались оппозиционные настроения в отношении курса правительства. В этих условиях правящие круги решили сменить руководство государством.


Новый президент К. Маннергейм в ответе на поздравительную телеграмму Гитлера заверил, что финская армия вместе с вермахтом будет продолжать военные действия{1330}. Однако ход событий на советско-германском фронте и дальнейшее ухудшение внутриполитического положения в стране вынудили правительство Финляндии изменить это решение и попытаться выйти из войны. Оно сделало официальное предложение Советскому правительству начать переговоры о перемирии, а через несколько дней объявило о прекращении войны против СССР. С 15 сентября Финляндия находилась в состоянии войны с Германией.


Вслед за Финляндией из фашистского блока вышла Болгария. В предшествующий период войны, оставаясь союзницей Германии, она в то же время поддерживала дипломатические отношения с Советским Союзом. Когда же ход событий на фронтах, а также рост антифашистского движения в стране создали угрозу монархофашистскому режиму, правительство Багрянова, стремясь избежать “большевизации страны”, вступило в переговоры с англо-американскими дипломатами. Однако в августе 1944 г. в связи с приближением советских войск к границам Болгарии резко усилились ее колебания. С одной стороны, болгарское правительство, не желая идти на разрыв с фашистской Германией, не возражало против использования гитлеровским командованием болгарской территории, а с другой — лицемерно выражало добрые чувства к Советскому Союзу и заявляло о своем стремлении “сохранить” полный нейтралитет. Колебания Болгарии чувствовали и в Берлине. Гитлеровское руководство намеревалось в случае проявления ею враждебности к Германии применить оружие для защиты здесь своих интересов{1331}.


Радикально внешнеполитический курс Болгарии изменился с приходом к власти правительства Отечественного фронта в результате победы 9 сентября народного вооруженного восстания и успехов советских войск на Балканах. Оно разорвало всякие отношения с фашистской Германией, объявило ей войну и отдало приказ войскам начать активные боевые действия против вермахта совместно с Советской Армией.


Летом 1944 г. еще продолжала оставаться в фашистском блоке Венгрия. Объясняется это прежде всего тем, что с марта 1944 г. она находилась на положении оккупированной гитлеровцами страны. На венгерскую территорию советские войска вступили в конце сентября, и борьба за ее освобождение носила длительный и исключительно упорный характер. [488] Движение Сопротивления здесь не приняло широкого масштаба и не переросло в вооруженное восстание, как это имело место в Румынии и Болгарии.


Резкое обострение внутриполитической обстановки в Венгрии наступило сразу же после событий в Румынии. Под влиянием побед Советской Армии значительно усилились колебания и разногласия в венгерских правящих кругах. 29 августа было сформировано новое правительство во главе с генералом Г. Лакатошем. Гитлеровцы не очень доверяли ему, но надеялись, что Лакатош будет продолжать войну с Советским Союзом.


Во второй половине сентября служба безопасности совместно с командованием вермахта разработала план операции “Панцерфауст”. Он предусматривал создание более послушного Германии правительства и свержение Хорти в случае, если он пойдет по стопам короля Румынии.


Тем временем обстановка в Венгрии все более обострялась. Воспользовавшись колебаниями Хорти, гитлеровцы подтянули к Будапешту новые танковые и полицейские части, батальоны парашютных войск и подразделения СС. 15 октября по указанию фюрера Гудериан отдал приказ, по которому Венгрия объявлялась зоной операций германских войск, а части венгерской армии передавались под германское командование{1332}. Вечером того же дня в Будапеште нилашисты заняли все опорные пункты, а их главарь Салаши выступил по радио с призывом продолжать войну “до победного конца”.


На следующий день был приведен в действие план “Панцерфауст”. На смену павшему хортистскому режиму к власти пришли нилашисты, являвшиеся открытыми марионетками гитлеровцев.


Тем временем Советская Армия освободила значительную часть Венгрии. Образованное в Дебрецене Временное правительство 24 декабря запросило у правительства СССР перемирия, а 28 декабря объявило войну Германии.


Кроме нилашистской части Венгрии сателлитом фашистской Германии оставалась марионеточная “республика Сало” на севере Италии. Она составляла меньшую часть страны, но в ее распоряжении находилось почти четыре пятых итальянского промышленного потенциала{1333}. Фабрики и заводы, а также деятельность администрации Северной Италии были поставлены под прямой немецкий контроль. Гитлеровцы использовали все ресурсы этой республики в своих интересах{1334}.


Таким образом, к концу 1944 г. завершился развал блока фашистских государств в Европе, где Германия потеряла всех своих партнеров. Еще остававшиеся верными ей марионеточные правительства в западной части Венгрии и на севере Италии не могли оказать существенной помощи гитлеровскому рейху.


Важным направлением усилий фашистской дипломатии в рассматриваемый период было стремление укрепить отношения Германии с нейтральными странами с целью не допустить их перехода на сторону антигитлеровской коалиции и продолжать получать от них сырье для своей военной промышленности. Однако и в этом гитлеровскому руководству не удалось добиться успехов. С развалом фашистского блока еще более усилился процесс международной изоляции Германии: от нее отмежевались и многие нейтральные страны.


Испания, видя, что дело идет к поражению гитлеровцев, предприняла ряд попыток сблизиться с Англией и США. В октябре ее посол в Лондоне граф Альба по поручению Франко заявил представителям английского [489] правительства, что его страна якобы никогда не была связана союзом с державами оси и что франкистский режим не является помехой для сотрудничества с союзниками в деле обеспечения мира. А 4 ноября лицемерно подчеркнул это сам Франко в интервью корреспонденту агентства “Юнайтед пресс”{1335}.


Произошло дальнейшее ослабление германо-шведских торгово-экономических связей. Под влиянием событий на фронтах войны Швеция значительно уменьшила поставки Германии различных видов сырья, прекратила с 7 июля экспорт судов, а 9 сентября запретила всякие транзитные перевозки для Германии, за исключением транзита больных, раненых и медикаментов. Тем не менее в 1944 г. на долю рейха еще приходилось 40 процентов шведского экспорта{1336}.


2 августа 1944 г. разорвала дипломатические отношения с Германией Турция. Хотя этот акт и носил формальный характер, он способствовал дальнейшей внешнеполитической изоляции гитлеровского рейха. Однако во время прощальной аудиенции немецкого посла Ф. Папена президент И. Инёню предложил свои посреднические услуги, если при определенных обстоятельствах Гитлер счел бы их полезными{1337}.


Не в лучшем положении, чем Германия, находился и ее дальневосточный союзник. Правящие круги Японии предприняли ряд маневров, чтобы вывести страну из кризисного состояния, в котором она оказалась в результате поражений японских войск и флота на Тихом океане.


С приходом к власти правительства К. Койсо существенных изменений во внешнеполитическом курсе Японии не произошло. Как и раньше, в стране провозглашались лозунги “единства нации Ямато”, “преодоления национального кризиса” и т. д. Хотя создавшееся положение оценивалось японским правительством как крайне неблагоприятное, тем не менее оно все еще делало заявления о своей решимости “вести войну до победного конца”.


Одним из главных направлений внешней политики кабинета Койсо по-прежнему оставалось военно-политическое сотрудничество с гитлеровцами. 23 июля глава кабинета заявил: “Япония будет продолжать укреплять свои связи с Германией для достижения общих военных целей”{1338}. В таком духе неоднократно выступал и министр иностранных дел М. Сигемицу. Он подчеркивал “непоколебимость” японо-германского военного союза. Японский посол в Берлине X. Осима также заверял Гитлера в верности Японии союзу с Германией{1339}.


Вместе с тем, отдавая себе полный отчет о последствиях, которые мог иметь для Японии крах Германии, японские правящие круги принимали соответствующие меры. В частности, в утвержденных 19 августа 1944 г. высшим советом по руководству войной “Основных положениях по дальнейшему руководству войной” допускалась возможность посредничества японцев в заключении мира между СССР и Германией{1340}. По этому вопросу министр иностранных дел Сигемицу беседовал с германским послом Штаммером, а посол в Германии Осима — с Гитлером, который не дал своего согласия на такое посредничество. Тем не менее Сигемицу в сентябре [490] официально поставил перед правительством СССР вопрос о намерении послать в Москву специальную миссию во главе с бывшим премьер-министром К. Хирота. Советский Союз, верный своему союзническому долгу, категорически отверг всякое посредничество между СССР и Германией{1341}.


Маневры японской дипломатии объяснялись желанием не только предотвратить поражение Германии, но и удержать свои собственные позиции на Дальнем Востоке путем “почетного” выхода из войны.


Новым направлением японской внешней политики было стремление установить контакты с державами антигитлеровской коалиции. Правящие круги Японии все активнее стали искать пути “улучшения” отношений с СССР. Этому пыталась препятствовать Германия. Она предпринимала различные шаги, чтобы поддерживать советско-японские отношения в напряженном состоянии, толкая японцев на всевозможные провокационные действия. Так, в декабре встал вопрос о переброске в Токио персонала германского военно-воздушного атташе У. Кесслера. В Берлине решили для этого предпринять перелет четырехмоторного “Юнкерса-290” из Норвегии через советскую территорию с посадкой на японском острове Хоккайдо. Однако Осима не согласился с этим, мотивировав свой отказ нежеланием усугублять напряженность в советско-японских отношениях{1342}.


В меморандуме Сигемицу под названием “Дипломатические меры, которые следует предпринять в отношении Советского Союза”, представленном в сентябре 1944 г. высшему совету по руководству войной, содержалось предложение просить СССР о посредничестве в переговорах между Токио и Чунцином{1343}. Получив отказ в Москве, правительство Японии решило обратиться к США и Англии. Правительство Койсо вошло в доверительную связь с послом Швеции В. Багге по вопросу налаживания контактов с английским и американским правительствами. Определяя различные варианты “почетного мира”, японское правительство возлагало немалые надежды на реакционные круги США. Вместе с тем оно рассчитывало, что наступательные действия в Китае и широковещательные заявления о “твердой” позиции Японии облегчат заключение мира с Китаем, сохранение за ней Тайваня и Кореи.


В этот период японские правящие круги стремились наладить непосредственные контакты и с Чан Кай-ши, чтобы договориться с ним о мире. 19 августа 1944 г. командование японских войск в Китае сделало заявление о стремлении Японии поддерживать “дружественное сотрудничество” не только с нанкинским правительством Ван Цзин-вэя, но и с правительством Чан Кай-ши{1344}. Осенью 1944 г. в Шанхае побывали в разное время барон Т. Миягава и опытный политический деятель К. Угаки. Однако их миссии не достигли своих целей.


В чунцинских правительственных кругах стало известно, что в октябре 1944 г. министр финансов нанкинского правительства Чжоу Фо-хай направил на имя Чан Кай-ши письмо с предложением о заключении мира между Китаем и Японией. В письме, в частности, говорилось о том, что японское правительство заинтересовано в прекращении войны. Министр также писал, что если Чан Кай-ши не пойдет на заключение мира, то японцы проведут свои решающие сражения с американо-английскими войсками на китайской территории, что приведет к окончательному развалу китайской экономики. Кроме того, отмечалось, что наводнение Китая [491] американскими войсками поставит его в полную зависимость от США. В конце письма Чжоу Фо-хай настоятельно рекомендовал Чан Кай-ши заключить мир с Японией и одновременно помочь ей прийти к мирному соглашению с США и Англией{1345}.


В Азии японцы свои истинные цели по-прежнему прикрывали провозглашенными в конце 1943г. пятью демагогическими “моральными принципами великой Восточной Азии” (освобождение Азии от колониальной зависимости; свобода ее народов на основе равноправия и экономического сотрудничества; защита их от посягательств и эксплуатации чужеземных держав; осуществление принципа открытых дверей как в области экономики, так и в области культуры; установление отношений со всеми государствами на основе равноправия и взаимоуважения){1346}. Эти принципы широко пропагандировались, но не осуществлялись. 7 сентября 1944 г. японское правительство заявило о своем решении предоставить “независимость” бывшей Нидерландской Индии (Индонезии){1347}. Под эгидой японцев было также создано временное правительство “Свободная Индия”{1348}. Однако эти акты носили чисто формальный характер. Положение оккупированных японцами территорий оставалось прежним.


Своей политикой в Восточной и Юго-Восточной Азии японские правящие круги пытались также вбить клин между США и Англией, используя разногласия между этими государствами по колониальному вопросу{1349}.


Итак, во втором полугодии 1944 г. в результате сокрушительных ударов Советской Армии, широкой освободительной борьбы народных масс и активизации военных действий союзников завершился развал блока фашистских государств в Европе. Большинство сателлитов гитлеровской Германии обратило оружие против своего бывшего хозяина. К концу 1944 г. 44 государства находились в состоянии войны с Германией, из них 5 объявили ей войну во второй половине года. Потерпели провал попытки гитлеровской дипломатии внести раскол в антифашистскую коалицию, заключить сепаратный мир с США и Англией на антисоветской основе.


С прекращением рядом нейтральных стран дипломатических отношений с Германией еще более усилилась ее изоляция на международной арене.


Значительно подорванными оказались и позиции милитаристской Японии. Дипломатия Токио маневрировала, прибегала к различным средствам