Хохловой Дарьи Даниловны, гимназия №63, 11 «Б» класс. Научный руководитель Далимаева Инна Андреевна Направление литература

Вид материала

Литература

Содержание Коротко о Л. Андрееве

Подобный материал:

• Федорова Светлана Валентиновна- учитель русского языка и литературы моу «Европейский, 55.01kb.
• Кадыров Раиль Ильгизарович, диплом, 17.85kb.
• Работы, 13.71kb.
• Чимошенко Александра Андреевна лицей №3, 11л класс Школьный учитель: Воробьева Татьяна, 155.49kb.
• Спутник классного руководителя №7-2010, 717.93kb.
• Литература 10 класс, гуманитарно-юридический, социально-экономический Русская литература., 121.55kb.
• Киреева Юлия Андреевна Научный руководитель профессор кафедры правового обеспечения, 116.81kb.
• Николаева Мария Андреевна, доктор технических наук, профессор, заведующий кафедрой, 367.89kb.
• Прошел новогодний бал-маскарад «Путешествие в страну сказок», 5.79kb.
• Итоги IV школьной научно-практической конференции «шаг в науку» Секция «Юниор», 31.23kb.

Заявка на гимназические чтения

Хохловой Дарьи Даниловны,

гимназия №63, 11 «Б» класс.

Научный руководитель – Далимаева Инна Андреевна

Направление – литература

Тема: «Философия жизни в творчестве Л. Андреева».


Введение

Во-первых, почему я выбрала именно эту тему. Хотелось закончить три года исследовательской работы по символизму именно емким, полным, практическим исследованием. К тому же Андреев единственный русский писатель, творчество которого для меня близко и понятно скорее даже на чувственном уровне.

Во-вторых, актуальна ли данная тема. На самом деле большинство тем по литературе можно назвать актуальными и сегодня, и через 20 лет, они же были актуальны и в прошлом веке. Литература действительно является наиболее многогранной и бесконечной во многих смыслах субстанцией. Творчество Л. Андреева – это вопросы жизни человека, её смысла, её фактуры и они не перестанут быть актуальными, пока человек не уступит своё место обитания бактериями, которые, как известно, читать, мечтать и философствовать не могут.

В-третьих, чему посвящён мой реферат. Реферат всецело посвящен человеку, его восприятию жизни, его месту в ней, что я и выясняю посредством творчества Л. Андреева.

Перечень использованной в работе литературы и других источников: подавляющее большинство книг и произведений Л. Андреева («Дневник Сатаны», «Он», «Воскресение всех мертвых», «Иуда Искариот», «Бездна», «Елеазар», «Жизнь Василия Фивейского», «Христиане», «Молчание», «Ангелочек» и др.), статьи Е. Петиновой, В. Андреева, С. Венгерова, Д. П. Святополка-Мирского, Г. Чулкова, Л. Троцкого, М. Волошина и др., материалы Интернет, в частности с сайта www.andreev-leonid.com. О творчестве писателя, который работал исключительно с вдохновением и никогда не писал чужих мыслей, можно говорить только от себя, лично. Поэтому статьи, монографии и прочие рецензии не всегда берутся мною за некую аксиому, в данном случае я позволяю себе спорить с ними.


Коротко о Л. Андрееве

На самом деле творческий путь писателя был негладким. После смерти отца некогда успешные дела семьи стали стремительно идти под откос. И вскоре Андреевы бедствовали. На  эту  тему  Л. Андреев  написал  первый  свой  рассказ  –  «О голодном студенте». «Я плакал,  когда писал его, а в редакции, когда мне возвращали рукопись, смеялись» – вспоминает он. 

Так несколько лет Л. Андреев, занимаясь репетиторством и живописью, пытался проникнуть в ряды литераторов, что, в конце концов, обернулось удачей. А после того, как популярность М. Горького стала угасать, Андреев и вовсе был объявлен «главным» писателем того времени. Но критика в его адрес была не только восторженной, но и порицающей. Во многом весь «негатив» составляли его антикультурность, антиобщественность, враждебная самобытность. Его причисляли и к реалистам, называли родоначальником русского экспрессионизма, и традиционно приписывали к ряду символистов. Но и тут мнения расходились.


Символизм

Итак, Андреева называли символистом. Его мнение на этот счёт довольно интересное: он вообще не приписывает себя ни к каким-либо творческим течениям, ни к политическим организациям, ни к общественным объединениям, более того, с той самой Душой Мира и Незнакомкой Блока обходится как всегда иронично и довольно холодно. Почему тогда столь циничного писателя называют символистом? Он не отличался высокопарностью, витиеватым богатым слогом. Можно сказать, он был идеальным антиподом их искусству.

Религиозность символизма у Леонида Андреева не испарилась, она перешла в другое состояние. Вспомним произведение «Иуда Искариот». Казалось бы, кто как ни Иисус может здесь быть «подлинной», истинно интересной фигурой. Убожество и предательство Иуды Леонид Андреев не в коей мере не стирает, а даже подробно обрисовывает. Но не с Иисусом писатель предпочитает вести разговор, а с Иудой, который на самом деле является одной из фундаментальных фигур экспрессионизма, о чем расскажу позже. Иуда – это и есть настоящий человек, некий собирательный образ. В нём множество граней противоборствующих друг с другом, в нём философия Леонида Андреева о беспокойном и мятежном существе человека, о мысли, о раскаянии, об одиночестве.

Помните Дьеркса? Он написал оду Елеазару, оду чрезвычайно религиозного характера с победой духа над плотью и христианским видением смерти. Елеазар Леонида Андреева – это, как считает подавляющая часть читателей-христиан, плевок в сторону их святыни и человека вообще. Елеазар более не романтический герой, он просто труп: «На висках Елеазара, под его глазами лежала густая землистая синева; так же землисто-сини были длинные пальцы рук, и у выросших в могиле ногтей синева становилась багровой и тёмной. <…> И те слова, которые он изредка произносил, были столь же лишены содержания и глубины, как те звуки, которыми животное выражает боль и удовольствие, жажду и голод. Такие слова всю жизнь может говорить человек, и никто никогда не узнает, чем болела и радовалась его глубокая душа». И вполне естественно, что, глядя на это существо, люди задались вопросом: «Где же Христос?». А религиозные читатели ужаснулись представшей перед ними картиной, ведь в память врезаются слова Христа: «Я – воскресение и жизнь». Леонид Андреев посмел очернить облик Христа и чуда Его через Елеазара – фактически живое доказательство Бога. «И на красном пологе зари его черное туловище и распростёртые руки давали чудовищное подобие креста» – чем не карикатура?

Бог – это собирательный образ всего благостного и труднодоступного для человека, образ, которому они перепоручили все свои гуманные человеческие принципы, даруя ему лик освободителя и судьбу мученика, и сами, окрестив эти качества божественными сочли себя недостойными Бога. Так человек скинул с себя груз ответственности и вполне естественно, что, обращаясь к этому Богу с человеческим лицом, к этому приятному и святому мифу о прекрасном возвышенном человеке, а попросту саге о несостоятельности реальных людей они чувствуют «просветление», что на самом деле зачастую есть облегчение от мирских моральных забот. «Я – твой Бог, да и не будет никаких других богов кроме твоего Я». Это доказывает царь Август, вынесший пустой и смрадный взгляд Елеазара на себе и всё что осталось от их встречи – это тёмная испуганная тень смерти, метущаяся в ногах у царя.

Только сам человек решает, смотреть ему в глаза смерти или нет, самораспятие – есть самоанализ, диалог с совестью. Именно эту истину Леонид Андреев предлагает вместо христианского татемизма. Поэтому то, о чём говорит писатель – это не богохульство, как говорил М. Волошин, а богоборство. Писатель не праздно развенчивает старые мифы, ничего не предлагая взамен, а показывает смерть – как пустыню («Вернулся Елеазар в пустыню, и приняла его пустыня свистящим дыханием ветра и зноем раскаленного солнца»), где райские сады – это мираж обезвоженной и безжизненной души. Нет мифического Суда со всепрощающим Судьёй. Самый строгий суд человека – это он сам: со своими принципами, моралью и совестью. Л. Андреев принимал законы человечности, то есть законы христианства, но законы управления человеком он не принимал, поэтому образ счастливого конца и светлой смерти виделся ему бессмыслицей.


Реализм

Почему не все признают в нём реалиста? Да, пожалуй, потому что путают орудия достижения картины с самой картиной. Орудия – фантазии, то, что получилось – реальность. Судить о характере произведений по способу отображения нужного автору смысла или же по итогу, финальному продукту, по явившемуся нам образу, впечатлению? В зависимости от того, какой критерий оценки выберет для себя читатель, таким боком и повернётся к нам творчество писателя. А творчество у них – существо вовсе неземное, боков у него масса и множество потаённых углов тоже. Поэтому стоит ли, брызжа слюной, бить по столу и кричать, что, господа, Андреев таки символист и не иначе? Пожалуй, не стоит. Хотя его бы это точно рассмешило.

«Дневник Сатаны» не самая интересная и не самая характерная для него книга. Леонид Андреев никогда не боялся говорить правду ни о себе, ни о народе, ни о власти, и для меня кажется очень странным, что никто не пресекал его хлёстких выпадов. О насущном всегда сложно писать, потому что больно. Политика и осколки социальных перспектив так и сыплются с каждой строчки: разочарованный Сатана-Андреев, ошарашенный и совсем беззащитный. Вульгарная и продажная Мадонна, которая оказалась любовницей Магнуса – того самого вопиющего большевизма, с его алчными здоровыми руками и хитрыми чёрными глазами. Так говорят о том, с чем покончили, но ещё надо собрать ошмётки прежних мыслей и впечатлений. «Тленом и духовной опустошенностью веет со страниц "Дневника", непониманием настоящего и безысходным страхом пред будущим, которые уже при дверях...» – может, так оно всё и было. Последнее «недосказанное» слово здесь прозвучало. Такова страшная сторона российской жизни того времени. Поэтому так много людей читало Андреева и так многие хотели закрыть глаза на его произведения.


Экспрессионизм

При работе над этим рефератом я прочитала огромное количество рецензий и различных критических отзывов как о самом Леониде Андрееве, так и о его творчестве. Большая часть обвиняла его в том, что он ничего не объясняет, а лишь «иллюстрирует», «рисует». Якобы у Андреева есть своя философия, но нет мироощущения, его представляют эдакой «вещью в себе» Канта. Видимо, эти люди разделяли мировоззрение с мироощущением, что мне представляется весьма туманно, но это действительно популярное мнение, которое разделяет множество ученых мужей. Андреева называли главным певцом «вырождения и упадка». Но, в конце концов, всем этим парадоксам и белым пятнам в искусстве писателя подобрали имя.

Таким образом, Леонида Андреева окрестили экспрессионистом. И, на мой взгляд, это маска оказалась самой удачной. Экспрессионизм не подчиняется никаким законам классицизма, он не выходит во внешнюю среду, он и есть та самая «вещь в себе», для которой политика и общество раздражителем не являются. Экспрессионизм – это искусство в вакууме, не нуждающееся в допинге извне, а бесконечно и хаотично движущееся, будучи подогрето эмоциями и чувствами творца, своего рода мысль в собственном соку.

«Бездна» – это рассказ-контраст. Его начало окрашено в золотисто-розовые тона, тона вечера и нежной, молодой симпатии студента и старшеклассницы. Они гуляют за чертой города, в поле прямо возле лесной кромки и ничего кроме медленно и жарко сползающего за ветки сосен солнца не говорит им о прошедшем в беседе времени. Вспоминают строки из песен про любовь, вторя эхом друг за другом одно бессознательное признание за другим. Но вскоре «свет погас, тени умерли, и все кругом стало бледным, немым и безжизненным». Жизнь за чертой города оказалась действительно «за чертой»: тонкой, светлой чертой эстетики, гуманизма, сдержанности и человечности. Их встретили грубые лица женщин, «грязных даже тогда, когда на них было богатое и красивое платье». Тогда же Зина, крепко зажмурив глаза, спросила Немовецкого: «Вы представляете себе Бесконечность? <…> А я иногда вижу её. Первый раз я увидела, когда была ещё маленькая. Это как будто телеги. Стоит одна телега, другая, третья, и так далеко, без конца, все телеги, телеги… Страшно»¹. Снова врывается Бесконечность Леонида Андреева «и опять хотелось говорить о красоте и таинственной силе любви», но «тьма вкрадчиво густела, и туча уже прошла над их головами и спереди точно заглядывала в их побледневшие опущенные лица». И всё чаще вырастали темные фигуры оборванных грязных женщин, словно их выбрасывали на поверхность глубокие, неизвестно зачем выкопанные ямы…». Словно из самой Бесконечности выходили эти образы, всё чаще встречающиеся им на пути. В конце концов, в одну из этих дверей в Ничто бросят и самого избитого до потери сознания Немовецкого, а потом жестоко изнасилуют и кинут на дороге Зину. Выбравшись из глубокой, сырой глиняной ямы Немовецкий долго метался по лесу, возвращался к яме и думал убить себя «даже если это просто сон». Он заставил себя мысленно вернуться туда, где они с Зиной расстались, и нашёл это место – там, на дороге, что-то белело, источая одинокий свет, это Зина: «Здесь было пиршество зверей, и, внезапно отброшенный по ту сторону человеческой, понятной и простой жизни, он обонял жгучее сладострастие, разлитое в воздухе, и расширял ноздри. <…> Он ощутил слабое дыхание, словно Зиночка не была в глубом обмороке, а просто спала». Заражённый в яме затхлым духом Пустоты Немовецкий, боясь самого себя, поддался звериному порыву «и беззвучно шептал, сохранив от человека одну способность лгать: “Я тебя люблю. Мы никому не скажем, и никто не узнает. И я женюсь на тебе, завтра, когда хочешь. Я люблю тебя. Я поцелую тебя, и ты мне ответишь – хорошо? Зиночка…” <…> Ему показалось, что губы девушки дрогнули. На один миг сверкающий огненный ужас озарил его мысли, открыв перед ним чёрную бездну. И чёрная бездна поглотила его».

Близость Пустоты особенно живо ощущается в «Молчании» и «Жизни Василия Фивейского». Именно их героям, как и Немовецкому, приходится невозвратимо близко встречаться с Бесконечностью. И здесь же Л. Андреев говорит о том, что эту Пустоту, бездну, Бесконечность способны породить сами люди и вырастить её в себе, уронить её семя в своих близких. Таким образом, Леонид Андреев не переходит в абстрактные реалии, куда и тянет нас понятие Бесконечности, а открывает эту пропасть прямо перед нашими ногами. И в свете таких фактов цитата Л. Толстого: «Он пугает, а мне не страшно» заставляет меня мыслить Льва Николаевича как человека либо совершенно бесстрашного, либо абсолютно умиротворенного, либо, о чём говорить совсем неприятно, слепого. Искренне надеюсь, что верен всё-таки второй вариант.


Вывод

Цель данного реферата – проанализировать философию жизни в творчестве Леонида Андреева – на мой взгляд, выполнена. Как теория не имеет особой ценности без практики, так и философия писателя выглядит малоубедительно без толики его жизни. Я постаралась приоткрыть малую часть того, что осталось нам о личности писателя. И пока что – это самый субъективный, дерзкий и тонко чувствующий летописец из всех, кого мне довелось прочесть.

Он показывает всю пустоту и бессмыслицу смерти, чтобы дать понять следующее: ищите счастье и обретайте правду не в смерти, а в жизни. Он говорил: «Плохи дела жизни, когда приходится хвалить смерть...». Леонид Андреев воспевает жизнь всеми своими силами символиста, реалиста и экспрессиониста. Делает это тонко, искусно и убедительно. И нельзя обвинять его в святотатстве и бескультурье – правда, его личная выстраданная правда, имеет право на жизнь и благо, что писатель открывает нам её без утаек, чисто, честно, как есть. Не надо верить в счастливую смерть, чтобы жить праведно. Надо делать свою жизнь счастливой, в этом и есть человеческая праведность.

Анализировать труды символистов – занятие варварское. Символы надо чувствовать, их не надо разбирать и тем более объяснять. Символ, по определению самих символистов, бесконечен, он всё тот же пресловутый многогранник, абстрактная фигура без конца и края, как об этом можно говорить? Нам не расщепить её на атомы и восприятие того или иного произведения символистов – это фактически такое же личное дело как банные процедуры. Поэтому данный реферат, как и два предыдущих, – это маленькая дверь в мое понимание всех тех вопросов, которые ставит перед нами Леонид Андреев и русские, зарубежные символисты. Поэтому спасибо вам за то внимание, которое все эти три года вы уделяли моему исследованию символизма.