Geum.ru

Ханин Г. И. Почему в современной России очень мало хороших экономистов вообще и ученых экономистов в особенности

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4
в ограниченной степени зависят о состояния экономической науки(38).Единой экономической теории не существует ,различные экономические школы по разному объясняют экономическую действительность и по-разному подходят к экономической политике и нет методов для определения преимуществ той или иной школы,кроме ‘экономической практики, которая зависит от многих других факторов.Гораздо большую роль в экономическом образовании и результатах экономистов народнохозяйственного уровня играет овладение ими методов статистики и истории экономики(39). .

При всей слабости экономической теории уровень конкретных отраслевых экономических наук был относительно высок. В СССР всегда было довольно значительное количество экономистов , хорошо знавших и понимавших экономику отдельных отраслей. Это не только не возбранялось, но и поощрялось. От отраслевиков требовалась компетентность, политэкономы часто бывали просто болтунами и демагогами и это им никак не мешало(нередко даже помогало).

Очень важный вопрос , как оценивало советское руководство компетентность экономистов. Важный и малоисследованный .Работ, исследовавших эффективность советского государственного управления и после 1991 года практически нет даже после открытия многих архивов. Нет интереса и ,скорее всего, не хватает компетентности у историков для понимания этого вопроса. Особенно трудно оценить эту проблему применительно к высшему уровню советского руководства. Архив Сталина открыт только что (в середине 2008 года). Приходиться поэтому преимущественно судить по действиям. Мы не знаем даже, кто были экономическими советниками Сталина по советской экономике и были ли вообще или он полагался на мнение официальных органов. (по зарубежной был выдающийся советский экономист академик Е.Варга). В конце 20 годов . он ценил в области статистики выдающегося статистика Василия Немчинова (впоследствии академика АН СССР).

Если же судить по характеру экономической политики, то если не считать периода 1929-1932 годов, когда только нащупывались методы управления командной экономикой, она был достаточно продуманной . Но даже в этот самый неудачный период принимались многие удачные решения ,на десятилетия ,определившие успехи советской экономики. Упомяну в этой связи налоговую и кредитную реформы начала 30 годов, совершенствование балансового метода планирования, создание МТС. Отрывочные сведения в экономической литературе о истории выработки этих решений говорят о том, что их инициаторами были практические высокопоставленные работники соответствующих ведомств (но не первые их лица).Из этого можно сделать вывод, что руководители многих ведомств ценили в своих собственных интересах талантливых экономических сотрудников .Об этом же говорит и более известный факт создания накануне войны в ряде ведомств научно-консультационный органов с преобладанием в их составе исключительно квалифицированных экономистов старой школы(40). Важнейшее значение имело и то, что многие хозяйственные руководители разных уровней ,как и американские собственники и менеджеры, не будучи искушенными в экономической теории и прочих экономических науках, но обладая большим здравым смыслом и производственным опытом были в состоянии понять многие нужные им в работе экономические категории и оценить подчиненных им экономистов. Мой немногоч исленный практический опыт работы на предприятиях и в совнархозе в начале 60 годов говорит именно об этом. Статьи и книги, мемуары многих советских хозяйственников среднего уровня ,публиковавшиеся в 60-80 годы, более содержательны, чем произведения профессиональных советских ученых.

Наконец, сама командная экономика оказалась достаточно жизнеспособной ,а иногда (в 50 годы) и намного эффективнее экономики развитых капиталистических стран, не говоря уже о развивающихся странах. Стоило ,однако, в 60-80 годы деградировать личному составу всех уровней хозяйственного управления и демонтироваться механизму командной экономики, чтобы здравый смысл и опыт хозяйственных руководителей все слабее компенсировал слабость экономической науки(41) .

8. Экономическая наука России в постсоветский период.

Достаточно печальное состояние советской экономической науки концу 80 годов еще больше усугубилось в постсоветский период ,теперь уже применительно к российской экономической науке. Многие старые ее беды сохранились ,но ним добавились новые. Правда, как минимум, две старые беды почти исчезли или, по крайней мере, уменьшились. Уменьшилось идеологическое давление на экономическую науку. За инакомыслие уже не исключают из партии и не изгоняют с работы. Всегда можно найти издание(журнал, газету) , опубликующие любую точку зрения. Намного труднее стало с публикацией книг.За их издание авторам приходиться чаще всего платить, вместо того, чтобы получать гонорары. Но и здесь их можно опубликовать в институтских издательствах, пусть и небольшим тиражом. Намного расширились возможности международных контактов экономистов. Поездка за границу на научную конференцию или стажировку уже не является экзотикой. Эти поездки расширяют экономический кругозор и пополняють багаж экономистов достижениями мировой науки(но нередко также и ее ошибками и провалами , которых ,кажется, становиться больше).

Мне предсталяется, однако, что минусов для функционирования экономической науки в России стало намного больше в постсоветский период. Прежде всего, это связано с катастрофическим уменьшением престижа и социального статуса научного работника. Российское руководство проявило поразительное пренебрежение к судьбе своей науки как раз в тот период, когда ее роль в развитии общества резко выросла. Справедливо заметив бесплодность многих(если не большинства) научных работников и научных учреждений ,оно вместо требующей ума и настойчивости кропотливой работы по реформированию организации науки (и образования)решило просто и незатейливо посадить их на голодный паек наподобие известного цыгана ,решившего учить лошадь голодному существованию, от чего она умерла, не закончив курс обучения. Оставшись практически без средств существования многие научные работники либо (помоложе) покидали научные учреждения благо для экономистов в этот период открылись большие и денежные возможности работы в новых экономических структурах либо (постарше) переключились на преподавательскую работу ,для которой тоже в это время появились огромные возможности поскольку число студентов экономистов выросло раз в 5,если не больше. Я знаю научных сотрудников экономистов, которые в 90 годы преподавали в 5 вузах одновременно .Ни о какой их научной работе не могло быть и речи. Как научные работники они, конечно, страшно деградировали, теряя и те не очень большие навыки, которых у многих из них были ранее. Естественно , в этих условиях невозможно было рассчитывать на приток в экономическую науку молодых людей. Выпускники российских экономических вузов имели возможность несравненно(в инвестициионных компаниях нередко в десятки раз выше ) лучше зарабатывать, чем на научной или преподавательской работе. Мне известны исключения из этого правила(фанатики от науки всегда были и будут),но это именно исключения. Многие оставшиеся в своей профессии пробивные (для издания учебников нужны были связи) научные работники нашли выгодную сферу существования в издании убогих копий западных учебников по различным экономическим дисциплинам и частых их переизданиях ,за которые тоже неплохо платили. Меркантильные преподаватели умудрялись фантастически зарабатывать на мнимых проверках курсовых работ и столь же мнимом руководстве кандидатскими диссертациями. В одном из вузов Новосибирска проректор по научной работе с изумлением рассказывал мне о преподавателе»заработавшем» в месяц 107 тысяч рублей, а профессора хвастались руководством 12 аспирантами.

Никуда не делись и старые болезни советской экономической науки. Организация научных исследований мало изменилась. Правда, почти исчезли отраслевые институты ,где наряду с отсиживающими свое время экономистами попадались и толковые специалисты ,хорошо знающими свою отрасль. Организация академических институтов не изменилась. Все тот же многочисленный состав и бюрократическая организация. Но почти отпала работа на государственный заказ. Ее прибрали к рукам более сноровистые разнообразные Центры ,близкие к властям благодаря участию в их создании бывших государственных чиновников (например, возглавляемый Е.Гайдаром Институт переходной экономики).Комплектовавшиеся из более молодых научных работников эти центры не отличались, как правило, высоким профессионализмом своих участников(и здесь были исключения).Нечего и говорить, что и весьма скромное место науки в деятельности вузов еще больше уменьшилась и стала почти незаметной. Только в самые последние годы ,когда появились рейтинги вузов, у самых амбициозных из них интерес к этой деятельности несколько повысился, но и сейчас в оплате труда преподавательского состава этот фактор не играет практически никакой роли..

Сохранилась и академкратия . Разрушив в угаре «реформирования» немало полезных элементов прежней хозяйственной и общественной системы , российское руководство не решилось на давно уже назревшее реформирование одного из самых косных элементов прежней бюрократической системы –Академии наук СССР, спешно переименованной в целях самосохранения еще до распада СССР в Российскую Академию Наук. Причем порядки в ней остались практически те же, что и в советской . И ,главное, осталось главенство в научных институтах и во всей Академии академиков, к тому же избираемых во все меньшей зависимости от научных заслуг. Правда, влияние этой академии на общественную жизнь заметно уменьшилось. Если говорить об экономике, то к мнению экономических институтов и всего отделения экономики РАН власть почти не прислушивалась. Новые руководители экономики (правительства, президентской администрации, Центрального банка),состоящие из радикальных реформаторов демонстрировали почти не прикрытое презрение к мнению академиков ,предпочитая им зарубежных консультантов того же направления, как более компетентных. В этом отражалось не только явно преувеличенное представление новых властителей экономики о своих и этих консультантах способностях ,но и заслуженно низкая оценка научной значимости многих академиков-экономистов. Следует тем не менее признать ,что критика отделением экономики РАН (как и многими другими экономистами)экономической политики российского руководства в этот период была справедливой и полезной .В профессиональном отношении в этом споре академическая наука выглядела более убедительной и доказательной. Думаю, однако, что для части академиков эта критика диктовалась не столько научными и гражданскими соображениями ,сколько ущемленным научным самолюбием, ибо они критиковали то, за что сами ратовали в 1990-1991 годы. К тому же ,в позитивном плане их позиция была маловразумительной.

Научная жизнь в экономических академических учреждениях в этот период все больше замирала. Руководители многих из них сконцентрировались на сдаче площадей в «своих» институтах в аренду ,доходы от которой оседали преимущественно в карманах руководства институтов. Еще больше деградировал личный состав академиков-экономистов . После смерти Ю.В. Яременко в составе академиков уже не осталось вообще выдающихся экономистов . Больше того, лишь 2-3 из них в этот период выпустили серьезные работы. Многие годами в научном отношении ничего не делали.

Пожалуй ,нагляднее всего деградация отделения экономики РАН, да и всего РАН проявилась в истории с избранием пару лет назад в качестве почетного члена РАН Владимира Квинта. Почетными членами Академии Наук являются иностранные ученые ,внесшие выдающийся вклад в науку. По сложившейся в СССР практике они должны были еще благожелательно относится к СССР. Сколько мне известно, это требование (выдающийся вклад в науку ) действительно выполнялось при избрании иностранных почетных членов. По отделению экономики иностранные почетные члены долгое время не избирались .:скорее всего ,по идеологическим соображениям- западные экономисты немаркистского направления ,по определению, не годились,cреди марксистских не находили выдающихся.Только на излете перестройки и в постсоветский период появились иностранные члены –экономисты .Ими стали два действительно крупных ученых –изобретатель межотраслевого баланса Василий Леонтьев и крупный эконометрик в области макроэкономического прогнозирования Лоуренс Клейн. Оба из США и специалисты в области экономико-математических методов. После смерти Василия Леонтьева надо было выбрать нового почетного члена . Им неожиданно стал никому неизвестный экономическими заслугами экономист из США Владимир Квинт. Когда ошарашенная экономическая общественность стала выяснять ,кто же такой Владимир Квинт выяснилось много любопытного. Больше всего о нем знали в Сибири, особенно в Институте экономики Сибирского отделения РАН, где он долгие годы работал в 70-начале 80 годов. О его научных заслугах в этот период никто из опрошенных мною сотрудников этого института вспомнить не мог . Зато вспомнили как о весьма энергичном человеке, с большими связями в Красноярске , благодаря которым он оказывался очень полезен тогдашнему руководству этого института при организации весьма любимым им экономических экспедиций, при которых возникало много непростых бытовых проблем. Затем Квинт переехал в Москву ,где с начала 80 годов работал в институте экономики АН СССР и снова ничем не выделился среди экономистов. Во всяком случае, в период перестройки ,когда можно было уже свободно излагать свои взгляды он никак себя не проявил. В конце 80 годов он уехал в США, где и остался .С тех пор в российской печати (в основном, газетах)периодически появлялись его статьи, небезинтересные ,но больше публицистического плана. Крупных работ на русском языке или в переводе с английского не появлялось. Не было и их обсуждения в печати, как обычно происходит с заметными работами. Для проверки своего впечатления о новом иностранном члене РАН я обратился к двум весьма квалифицированным знакомым научным работникам в США и Нидерландам, много лет занимавшимся изучением советской и российской экономики. Они вообще не слышали(!) о таком научном работнике. Не прибавили ясности и поисковые системы . Они, правда, сообщали о многочисленных публикациях, участием в малоизвестных научных обществах и преподавательской работе в ряде зарубежных университетах, но этих сообщений было совсем не много, по российским и зарубежным меркам, а научные общества, университеты и периодические издания малоавторитетными. Просочившиеся сведения об обсуждении кандидаты Квинта свидетельствовали о том, что при его избрании руководствовались не его научными заслугами, а пробивными способностями и отстаивали его те же люди, которые широко пользовались этими способностями в СССР. Обращает на себя внимание тот факт ,что многочисленный аппарат Президиума РАН ,легко могущий (и обязанный) обнаружить истинные научные заслуги кандидата ничего не сделал в этом направлении. Не усомнился в них и никто из академиков из других отделений, где раньше были люди ,осведомленные о положении в мировой экономической науке. История с Владимиром Квинтом свидетельствует о глубине деградации Отделения экономики РАН, потере его членами элементарных профессиональных и нравственных норм .

Катастрофически ухудшилось в постсоветский период качество российского экономического образования, как и вообще российского высшего образования(42). К специфическим проблемам деградации именно высшего экономического образования можно отнести:1) чудовищные темпы количественного роста высшего экономического образования в постсоветский период, которому по определению не могло соответствовать увлечение рост количества квалифицированных преподавателей ,которых остро не хватало и для намного меньшего объема студентов в советский период,2) благоприятные возможности устройства преподавателей на несравненно лучше оплачиваемую практическую работу ,3)опять-таки катастрофически снизившиеся требования при защите кандидатских и докторских экономических диссертаций, что привело к дальнейшему качественному ухудшению состава преподавателей,4)оттоку многих способных студентов для обучения за границу. В результате всех этих процессов пополнение научных работников оказалось намного слабее ,чем предыдущий их состав .

В целом, как мне представляется, заметно снизился и уровень спроса общества на квалифицированную научную продукцию даже по сравнению с не очень его высоким в последний советский период. Деградировал уровень этого спроса со стороны основных его потребителей в советский период- государственной власти вследствие интеллектуальной деградации самой власти .Даже весьма посредственные в целом руководители советского государства 70-80 годов по их отношению к науке в сравнению с нынешними кажутся мудрецами. Весьма удачно изменение отношению власти к науке в советский и постсоветский период оценил в начале 90 годов академик НН.Моисеев, обладавший большим опыт этого общения в оба периода :»Те, кто командовал нашей страной раньше были умные хитрые мужики. И они понимали ,сколь много они не знают. И поэтому время от времени приглашали настоящих специалистов. Кое-что слышали и кое-что наматывали на ус…Теперь к управлению страной пришли люди ,которые думают ,что они образованные. У них возникает «синдром самодостаточности».им не нужны независимые советчики, а нужны помощники. И они их рекрутировали из той же самой знакомой среды людей, не получивших настоящего образования. И вот волна не очень грамотной посредственности с самомнением ,свойственной « полунауке» захлестнула нашу страну(43)..В качестве примера безразличия российских властей к серьзной экономической науке отмечу полное равнодушие к использованию интеллектуального потенциала того же Игоря Бирмана, часто приезжавшего в этот период в Россию.

Намного снизился спрос и высшего образования, о чем уже говорилось. Вследствие общего падения престижи науки в обществе упал такой немаловажный в последний советский фактор, как научное признание . нашему бизнесу нужны преимущественно не ученые-экономисты , а практики ,знающих основы ремесла, которых наиболее крупные компании набирают из числа выпускников западных вузов или иностранцев. К числу исключений относятся инвестиционные и некоторые коммерческие банки. .И, пожалуй, еще популярные экономические еженедельники и следует признать, что они ведутся у нас весьма профессионально.

Увлечение экономико-математическими методами в постсоветский период очень заметно снизилось и виду очевидной бесплодности многих из них и появления более востребованных . и прибыльных областей исследования . Тем не менее они не исчезли совсем. Во-первых, в западной экономической науке и публикациях, на которые все больше ориентируется российская экономическая наука они по-прежнему в почете и уважении. Во-вторых, многие научные работники ничего больше не знают. В последние годы наблюдается даже новый интерес к этим методам(в частности, межотраслевому балансу) в связи появлением у государственных органов спроса на определение перспектив экономического развития России. В этом могла быть и польза, если бы исследователи позаботились о достоверности используемых ими данных и реальной оценке положения в экономике. Ни того, ни другого пока не наблюдается. Уменьшился и вред от этих исследований, но и возможная польза от некоторых из них, которые не развиваются..

Окончательно угасли научные школы. Даже те, кто не касался высокой экономической теории, а «низкой» конкретной экономики, как это было с идеями С.А.Хейнмана. Научное сообщество превратилось в собрание одиночек, самостоятельно решающих свои научные и материальные проблемы.

Общекультурный и профессиональный уровень научно-экономического сообщества еще больше деградировал. Правда, чаще стали ссылки на иностранных авторов. Но только современных. Знание экономической истории и истории экономической мысли оказалось близким к нулю. Умение понимать взаимосвязь между экономическим данными и явлениями –великой редкостью. Общекультурный уровень удручающее низким. Даже в 70-80 годы обсуждение новых литературных произведений или произведений искусства, театральных постановок в научной среде было широко распространенным.Теперь ,скажем, на банкетах после защиты диссертаций услышать содержательные разговоры на профессиональные или общекультурные темы невозможно. Библиотекари в разных вузах в один голос жалуются ,что преподаватели ничего не читают. Не могу забыть, как в одном из сибирских экономических институтов , увидя на полках в читальном зале множество иностранных журналов ,я спросил у библиотекарши : и много читателей этих журналов. Она ответила: был один . и назвала фамилию бывшего сотрудника ,уехавшего в Москву. Хуже всего, что никакого дискомфорта от своего профессионального и культурного низкого уровня научные сотрудники уже не испытывают. Некого стало стыдиться. И незачем.

Было бы ошибочно думать, что в постсоветский период вообще не появилось в российской экономической науке ничего заслуживающего внимания .Это просто противоречит законам интеллектуальной деятельности. Ученый просто не может жить, если он не творит. Просто интеллектуального продукта оказалось очень мало. Обращает на себя внимание при этом два обстоятельства. Во-первых, лучшие произведения принадлежать малотитулованными учеными. Во-вторых, их авторы часто не являются профессиональными экономистами. Я, конечно, не знаком со всей экономической литературой и поэтому могу пропустить какие-то крупные работы. Пишу о том, что знаю.

Среди наиболее крупных работ этого периода, написанных профессиональными экономистами, назову книгу профессора Санкт-Петербургского Госуниверситета В.Т.Рязанова Экономическое развитие России Х!Х-ХХ век ,С.В.Онищук «Исторические типы общественного воспроизводства»,А.А. Прохорова «Русская система управления»,Александра Потемкина»Виртуальная экономика «,Андрея Белоусова о советской экономике . Три последних автора были «всего лишь» кандидатами экономических наук на момент выхода этих книг. Очень оригинальные экономические работы написали непрофессионалы : А.П.Паршев «Почему Россия не Америка» и «Почему Америка наступает», Сергей Кара-Мурза «Советская цивилизация», М.Л.Хазин(в соавторстве) «Закат империи доллара и конец «Pax Americana» и ряд других работ с анализом американcкой и российской экономик..Много тонких и глубоких экономических размышлений о содержатся в книгах Максима Калашникова и Сергея Кугушева(из них лишь последний экономист).