Geum.ru

Высшего Арбитражного Суда РФ в Конституционный суд РФ о проверке конституционности положений закон

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
Справка

Приложение к запросу Высшего Арбитражного Суда РФ в Конституционный суд РФ о проверке конституционности положений законодательства, определяющих компетенцию третейских судов.


1. Вопрос о необходимости разграничения природы государственного правосудия и третейского разбирательства неоднократно являлся предметом научных исследований.


Так, Цихоцкий А.В. отмечает, что третейское разбирательство - это не правосудие, а посредничество, основанное на гражданско-правовом договоре об установлении прав [1]. Точки зрения о том, что деятельность третейского суда является услугой по примирению сторон, а не юрисдикционной деятельностью, придерживается и Комаров В.В., который считает, что арбитраж как способ рассмотрения споров является специфическим юридическим инструментом, можно сказать, договорной правоприменительной властью, а не проявлением (или формой) государственного правоприменения, которое осуществляется в первую очередь судами, входящими в судебную систему того или иного государства и наделенными такой властью непосредственно законом [2]. По его мнению, коммерческий арбитраж - это негосударственный суд, учрежденный спорящими сторонами, источником правоприменительной деятельности которого является соглашение сторон.


Другие авторы, отрицая судебную природу арбитража (третейского суда), именуют деятельность третейского суда как квазиюрисдикционную или квазисудебную. Так, Воложаниным В.П. была высказана точка зрения о том, что разрешение дел в третейских судах является своеобразной самодеятельной формой правовой защиты, допускаемой в установленных законом пределах [3].


История развития отечественного и зарубежного законодательства, международно-правовых норм также демонстрирует достаточно унифицированный подход к четкому различению природы суда и третейского суда (арбитража).


Уже в Законе XII таблиц проводилось различие между судьей, избираемым самими сторонами (arbiter), и судьей, назначаемым государством, а решение, вынесенное арбитром, не являлось судебным постановлением, но лишь «мнением» (sentential), в силу чего использовалось сторонами в добровольном, а не принудительном порядке и не могло быть обжаловано [4].


На основе данного подхода развивалось и законодательство о третейских судах Российской империи и СССР. Например, норма статьи 6 Основ гражданского законодательства СССР 1961 года сформулирована на основе различия юридической природы государственного суда, арбитража, третейского суда: «Защита гражданских прав осуществляется в установленном порядке, посредством обращения в суд, арбитраж или третейский суд». При этом обобщающий термин «суд» в отличие от нормы статьи 11 действующего ГК РФ не использовался.


В дальнейшем отечественный законодатель также исходил из подхода, основанного на понимании различия в природе суда и арбитража, судебного решения и арбитражного решения. Так, 21.06.1988 был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О признании и приведении в исполнение решений иностранных судов и арбитражей», который выделял два различных института - суд и арбитраж. Не использовался обобщающий термин «суд» применительно к третейским судам и в статье 6 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 года.


Ни одна из изученных правовых систем государств не включает арбитражи в судебную систему. При этом даже терминологически во всех государствах проводится явное различие между судом (“court”, “tribunal”, “cour”, “gericht”) и альтернативным частным способом разрешения споров -третейским судом (“arbitration”, “arbitrage”, “schiedsgericht”).


2. Государственный суд, в который обратилась сторона спора с целью оспаривания решения третейского суда или его признания и приведения в исполнение, равно как и арбитры (третейские судьи), рассматривающие спор, охваченный арбитражным (третейским) соглашением, должны установить, что предмет спора является арбитрабильным.


По мнению большинства специалистов, вопрос арбитрабильности является одним из частных случаев доктрины «публичного порядка» [5]. В ряде государств законодатель прямо закрепляет категории неарбитрабильных споров не в процессуальном законодательстве, а в законодательстве о третейских судах (арбитраже).


Нормы международных конвенций не устанавливают критерии арбитрабильности споров, отдавая их на усмотрение национального законодательства государств. Национальные суды государств решают данный вопрос исходя из норм внутреннего законодательства и принятых доктрин публичного порядка. Несмотря на то, что национальное законодательство и судебная практика различных стран по-разному решают вопрос о закреплении определенных споров в исключительной компетенции своих национальных судов, специалисты указывают на значительную схожесть подходов к данной проблеме. Обычно неарбитрабильными признаются споры,связанные с конкуренцией, интеллектуальной собственностью, трудовым законодательством, законодательством о борьбе с коррупцией, банкротством, законодательством о ценных бумагах, о валютном регулировании, влекущие изменения в правах на недвижимое имущество, о налогах [6].


Таким образом, все неарбитрабильные споры объединяет один общий признак: такие споры включают в себя правоотношения, которые нельзя считать регулируемыми исключительно частным правом. Чем значительнее «публичный» элемент гражданско-правового спора, тем выше вероятность того, что национальный суд посчитает предмет спора неарбитрабильным.


Страны континентальной правовой семьи пытаются устанавливать в законодательстве границу между тем, что является арбитрабильным, и тем, что не является. Краеугольный камень этого законодательства - различие в наличии или отсутствии полной свободы в поведении сторон; или иными словами - между сферами, в которых общественный (государственный) интерес в достижении определенного результата такой, что правила, установленные для достижения этой цели, не могут быть аннулированы соглашением сторон (отношения, регулируемые публичным (императивным) правом), и сферами, в которых государство не использует публичных (императивных) норм [7].


Пытаясь идентифицировать споры, которые могут быть переданы на рассмотрение арбитража, Французский гражданский кодекс 1804 года (ст. 2059) говорит о «правах, которыми субъект может распорядиться свободно».


Часть 3 статьи 1020 Гражданского процессуального кодекса Нидерландов предусматривает, что арбитражное соглашение не может быть заключено по спорам, в которых стороны не обладают полной свободой распоряжения.


Неарбитрабильность споров о недвижимом имуществе обусловлена необходимостью выполнения предписаний национального законодательства о соблюдении определенных публично-правовых механизмов, охватывающих процедуру учета и регистрации прав на недвижимое имущество, а также защиту интересов неопределенного круга лиц. Третейские судьи в силу своего негосударственного статуса не имеют ни равного с судьями государственных судов доступа к сведениям о недвижимости, ни права давать обязательные для исполнения предписания органам, осуществляющим учет соответствующих прав, а также не вправе привлекать к участию в споре третьих заинтересованных лиц.


Отношения по обращению взыскания на недвижимое имущество в принудительном порядке, в том числе в результате неисполнения обязательств по договору ипотеки, имеют существенный публичный элемент, поскольку влекут лишение субъекта дорогостоящей собственности и внесение изменений в публичный реестр государства.


Например, в марте 2009 года Верховная рада Украины одобрила закон, подготовленный в рамках борьбы с рейдерством и иными злоупотреблениями правом и вносящие изменения в Закон об арбитраже и другие акты, с целью ограничения компетенции третейских судов. Закон Украины от 05.03.2009 «О внесении изменений в законодательные акты о деятельности третейских судов и исполнении решений третейских судов», вступивший в силу 31.03.2009, уточняет, что споры из корпоративных правоотношений, а также споры о недвижимости и земельных участках, трудовые споры, споры об установлении фактов, а также дела, решения по которым могут потребовать определенных действий со стороны государственных и муниципальных органов власти или должностных лиц, не могут передаваться в арбитраж. Такие споры могут разрешаться только в государственных судах Украины.


Новейшее законодательство США (пункт j раздела 206 The Truth in Lending Act в редакции Mortgage Reform and Anti-Predatory Lending Act 2010 года), вступившее в силу с 01.07.2010, предусматривает, что договоры ипотеки жилого недвижимого имущества не могут включать условия о третейском или ином внесудебном рассмотрении споров, вытекающих из таких договоров. Заключение третейских соглашений допускается только после возникновения подобных споров.


При отсутствии специальных указаний в законе вопросы неарбитрабильности споров в большинстве государств решаются судебной практикой.


Таким образом, в государствах, где третейские суды выступают в качестве традиционного альтернативного средства разрешения споров, к которым относится и Российская Федерация, решения третейских судов пересматриваются по. ограниченному кругу оснований, однако исключается передача на рассмотрение третейских судов неарбитрабильных споров (в частности гражданско-правовых споров о недвижимости с существенным публичным элементом); в ряде государств допускается переход отдельных категорий споров с публичной составляющей в разряд арбитрабильных, но при условии наличия возможности полного пересмотра в государственном суде (не по ограниченному кругу оснований, как принято по общему правилу, а при полной ревизии) решения третейского суда [8].


3. Особенностью правового режима недвижимости является правило о наделении исключительным правом рассмотрения споров о ней государственных судов по месту нахождения таковой (forum rei sitae). Исключительная подсудность обусловлена неразрывной физической связью вещи и государства. Исключительность означает, что данное правило не может быть изменено соглашением сторон (пророгационным соглашением либо арбитражным (третейским) соглашением).


В Российской Федерации законодатель традиционно в особом порядке регламентировал юрисдикцию в отношении споров о недвижимости [9], признавая их неарбитрабилъными, особенно споров, которые влекут переход прав на недвижимое имущество и внесение изменений в публичные реестры недвижимости, составляемые государством, то есть возникающие из отношений, имеющих публично-правовой элемент (отношений, имеющих административно-правовой характер - определение Конституционного Суда Российской Федерации от 04.06.2007 № 377-О-О). Такой особый порядок является ограничением права защищать свои права и свободы всеми способами, в том числе и альтернативными государственному правосудию, и заключается в отнесении к исключительной компетенции государственного суда дел, влекущих переход прав на недвижимое имущество и внесение изменений в публичные реестры недвижимости, соответственно, в отнесении к исключительной компетенции государственного суда полномочий по обращению взыскания на недвижимое имущество.


В юридической доктрине отмечается, что «недвижимое имущество составляет часть страны и так навечно с ней тесно связано, что именно в этой стране находится естественный центр тяжести всех прав на это имущество» [10] .


Так, в Уставе гражданского судопроизводства 1864 года Российской империи существовало правило об исключительной подсудности судам по месту нахождения недвижимого имущества, во-первых, вещных исков о недвижимости (ст. 212), в том числе исков по закладным (ст. 214), и о чиншевом праве (ст. 2 прил.1 к ст. 1400), во-вторых, исков о вознаграждении за убытки, причиненные недвижимому имуществу (ст.ст. 213, 213-2) самовольными действиями ответчика, но не нарушением договора с истцом.


Российскими учеными поддерживался тезис о суверенитете как основе правил о правах на недвижимое имущество: «Было бы, например,оскорблением русского суверенитета, если бы германский суд судил - кому принадлежит часть русской территории. Поэтому для вещных исков на недвижимость forum rei sitae имеет в международном праве исключительную силу» [11].


Проблемы, связанные с рассмотрением споров о правах на недвижимость в третейских судах, были в Российской империи столь остры, что, как пишет Волков А.Ф., в 1887 году Министерство юстиции вышло в законодательном порядке с представлением о дополнении Устава гражданского судопроизводства категорическим запрещением поручать третейским судам дела, касающиеся недвижимого имущества. Государственный совет при обсуждении этого вопроса нашел, что указываемые министерством злоупотребления сводились к тому, что решениями третейского суда нередко прикрывались сделки о переходе права собственности на недвижимое имущество для избежания платежа крепостных пошлин или же для укрепления сих имуществ за такими лицами, которым по особым правилам было запрещено его приобретать [12].


Следуя традиционным канонам, современное процессуальное право как применительно к международной подсудности, так и в отношении территориальной подсудности опирается либо на предметный (например, в отношении недвижимости), либо на субъектный критерий. Общепринятым для рассмотрения споров по вещным искам в отношении недвижимости, а сегодня - и ряда обязательственных исков (найм, аренда), остается правило об исключительной юрисдикции суда места нахождения вещи, так как именно в данной юрисдикции наиболее явно проявляется близость к объекту спора и исполнению решения. Как показывает развитие процессуального права, выделение близкого к предмету спора суда как исключительного места подсудности избирается законодателем для защиты публичных интересов (например, потребителей, слабой стороны, в целях более быстрого, эффективного сбора правдивых, надлежащим образом оформленных и заверенных доказательств о столь дорогостоящих объектах), иных социальных целей.


В этих же целях большинство национальных законодательств заключаемые сделки с недвижимым имуществом подчиняет праву страны его места нахождения.


Так, параграф 24 Гражданского процессуального уложения Германии к исключительной подсудности немецких судов относит иски, на основании которых осуществляется право собственности, вещное обременение или свобода от такового, иски о размежевании, разделении и владении, поскольку они касаются недвижимых вещей, исключительно подсудны тому суду, на территории округа которого находится соответствующая вещь.


В силу данной нормы исключается не только договорная подсудность (в том числе такой её вид, как передача спора в третейский суд), но и возможность предъявления встречного иска (о праве собственности, об обременениях и пр.).


Изъяты из исключительной подсудности в немецком праве только отдельные иски из обязательственных правоотношений, связанных с правами на недвижимость, например:


иски против собственника или владельца, в частности требования о возмещении расходов, связанных с содержанием вещи, или расходов на обработку земельного участка (параграфы 994, 998 ГГУ);


иски о возмещении вреда, причиненного недвижимости (параграфы 823, 826 ГГУ);


иски о компенсации за национализацию недвижимости. Иски, основанные на ипотеке или иных обременениях, к таковым не относятся.


Норма статьи 24 ГПУ Германии, на первый взгляд не содержащая специальных правил международной подсудности в отношении недвижимого имущества, рассматривается немецкими судами и доктриной как норма «двойной природы» (так её именуют в немецком праве), то есть как норма, предусматривающая и правила территориальной подсудности, и правила международной подсудности. Если только немецкий государственный суд обладает территориальной подсудностью, следовательно, он обладает и международной подсудностью (юрисдикцией) [13]. Суды Германии данную норму трактуют как «двойную функциональную норму» [14]. Это означает, что в данной норме содержатся две предпосылки для исключительной подсудности: 1) немецких судов в отношении недвижимости, расположенной в Германии, по сравнению с органами разрешения споров, расположенными в иных государствах; 2) конкретного немецкого суда по месту нахождения конкретного объекта недвижимости по сравнению с иными судами Германии и третейскими судами.


Аналогичные нормы двойного свойства об исключительной юрисдикции государственных судов в отношении споров о недвижимом имуществе предусмотрены в законодательных актах целого ряда иных государств (Австрии, Греции, Испании, Франции и др.). Например, статья L 311-2 Кодекса о судоустройстве Франции предусматривает, что Суд Высокой Инстанции обладает исключительной компетенцией по следующим вопросам:


иски в отношении недвижимого имущества;


арест недвижимого имущества.


Нормы об исключительной подсудности в испанском праве совпадают с положениями Брюссельской конвенции 1968 года (статья 21 Закона о судебной власти 1985 года).


Статья 29 ГПК Греции к исключительной юрисдикции греческих судов относит споры о вещных правах на недвижимость, о праве владения ею, о разделе имущества, находящегося в общей собственности, о компетенции в связи с национализацией, а также споры из договора аренды недвижимости или о праве ее хозяйственного использования. Данные споры рассматриваются исключительно греческими судами по месту нахождения недвижимости.


Через признание исключительности юрисдикции государственного суда по месту нахождения вещи формулируются и нормы международной подсудности споров о недвижимости.


Как известно, в процессуальном праве выделяются два вида подсудности: международная и территориальная (местная). Это две родственные, но подлежащие четкому разграничению процессуальные предпосылки. Правила международной подсудности в большинстве случаев содержатся в нормах международных договоров, разграничивающих юрисдикцию судебных органов отдельных государств. Самым ярким примером таковых в современном международном гражданском процессе являются Брюссельско-Луганские конвенции по вопросам юрисдикции и принудительного исполнения судебных решений в отношении гражданских и коммерческих споров (Брюссель, 27.09.1968; Лугано 16.09.1988), трансформированные в Регламент Совета ЕС №44/2001 от 22.12.2000, регулирующие вопросы международной подсудности.


Так, статья 22 указанного Регламента предусматривает следующее правило об исключительной компетенции судов государств независимо от места расположения сторон:


«а) в области вещных прав на недвижимое имущества или аренды (найма) недвижимого имущества - суды того государства, в котором находится имущество».


Таким образом, к исключительной подсудности государственного суда по месту нахождения недвижимости отнесены как вещно-правовые иски, так и ряд исков обязательственной природы.


Россия также является участницей ряда международных договоров, содержащих нормы об исключительной подсудности споров о недвижимости. Правила об исключительной подсудности в отношении недвижимого имущества содержатся в статье 4 Соглашения о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности (Киев, 1992) в следующей редакции: «Иски субъектов хозяйствования о праве собственности на недвижимое имущество рассматриваются исключительно судом государства — участника СНГ, на территории которого находится имущество». Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Минск, 1993) к исключительной юрисдикции суда по месту нахождения недвижимости относит иски о праве собственности и иных вещных правах на недвижимое имущество (пункт 3 ст.20).


На основе «двойной функциональной нормы» сформулированы и правила процессуального законодательства Российской Федерации, регулирующие компетенцию государственных судов в отношении споров о недвижимом имуществе (часть 1 статьи 38, пункт 2 части 1 статьи 248 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, часть 1 статьи 30, пункт 1 части Г статьи 403 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации).


В законодательстве ряда государств, а также многих штатов США, например, штата Индиана, имеются нормы, которые предусматривают возможность обращения взыскания на заложенное имущество (как движимое, так и недвижимое) только по решению суда (Австрия, Германия, Испания, Италия, Нидерланды, Франция, Швеция и др.). Это означает, что обращение взыскания на заложенную недвижимость должно происходить внутри судебной системы, что включает подачу иска, вынесение постановления об обращении взыскания судом и продаже собственности с аукциона.


В качестве примера также можно привести регулирование, содержащееся в Кодексе штата Нью-Йорк. Согласно § 41 статьи 3 Кодекса принудительное осуществление прав залогодержателя, вытекающих из договора ипотеки, осуществляется посредством обращения в верховный суд штата или суд графства, обладающий юрисдикцией на рассмотрение спора.


Решение об обращении взыскания на заложенное недвижимое имущество принимается компетентным судом, который наделяет соответствующее должностное лицо правом продажи имущества в установленном процессуальном порядке.


Например, в США в соответствии с законом штата Индиана (Ind. Code § 32-29-7-3) сторона должна обращать взыскание на заложенную недвижимость через суд.


Закон штата Колорадо также предусматривает обращение взыскания на заложенную недвижимость только судами.


Из изложенного следует: 1) законодательство большинства европейских государств, США, а также нормы международных договоров, применяемых в рамках Европы, предусматривают исключительную компетенцию государственных судов в отношении ряда споров о недвижимости;

исключительная компетенция в отношении указанной категории споров закрепляется во внутреннем законодательстве государств аналогично подходу Регламента ЕС - традиционно к исключительной юрисдикции государственных судов по месту нахождения недвижимости относятся споры о вещных правах, а также споры из договоров аренды и найма;

споры о недвижимости, отнесенные к исключительной компетенции государственного суда, в том числе влекущие переход прав на недвижимость, внесение изменений в публичные реестры и предполагающие обращение взыскания на недвижимое имущество, являются неарбитрабельными, то есть не могут рассматриваться третейскими судами (арбитражами), не являющимися судами в конституционно - правовом смысле.


Высший Арбитражный Суд Российской Федерации


--------------------------------------------------

Цихоцкий А.В. Теоретические проблемы эффективности правосудия по гражданским делам.

Новосибирск, 1997. С. 66.

Комаров В.В. Международный коммерческий арбитраж. Харьков, 1995. С. 9.

Воложанин В.П. Больше внимания третейским судам. // Советская юстиция. 1968. N 5 . С. 11.


Волков А.Ф. Торговые третейские суды. // Третейский суд. №2-3. С. 65-75.


Van der Berg A.J. The New York Arbitration Convention of 1958 Kluver. 1981.P.368


«По этим и другим причинам государства традиционно неохотно допускают арбитраж в

сферы, в которых есть угроза публичному интересу. Даже после того как прежняя

враждебность по отношению к арбитражам была пересмотрена, страны продолжают

проводить различия между сферами, в которых публичный интерес и публичный

контроль относительно слабые, и сферами, в которых общество (государство) имеет

сильный публичный интерес. Споры, относящиеся к первой сфере, являются

арбитрабельными: иски, вытекающие из отношений второй группы, резервируются за

судами и иными органами государственной власти». //VaradyT, BarceloJ.J.IIi, vonMehrenAT. InternationalCommercialArbitration: ATransnationalperspective. 2006. Р. 217 - 221.


// Varady T, Barcelo J.J.IIi, von Mehren AT. International Commercial Arbitration: A Transnational perspective. 2006. P. 218.


Например, Закон Англии об арбитраже 1996 года, законодательство об арбитраже штата Коннектикут, США.


См. в приложении справку о регулировании юрисдикции в отношении споров о недвижимости.


Вольф М. Международное частное право. Пер. с англ. М.,1948.


Яблочков Т.М. Курс международного гражданского процесса. Ярославль. 1909.


Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. Спб., 1913.


Baur/Walter/ Einfuhrung in das Recht der Budesrepublik Deutschland, 6.Aufl. Muchen 1992.S.172.


Решение Верховного Суда Германии, BGHZ 44, 46, 47, HRR № 32.