Geum.ru

Новгородское общество начала XVII века: просопографическое исследование 07. 00. 02 Отечественная история

Вид материалаИсследование

Содержание


Структура работы
Основное содержание работы
Первая глава
Вторая глава
Третья глава
В четвертой главе
Подобный материал:
1   2   3

Апробация результатов работы проводилась в 1997-2009 гг. на научных конференциях в Санкт-Петербурге, Москве, Великом Новгороде, Пскове, Архангельске, Старой Ладоге. Предварительные результаты изучения архива Новгородской приказной избы обсуждались в Славянском институте Стокгольмского университета. Многие наблюдения, в том числе методические, сделанные в ходе диссертационного исследования были включены в лекционные курсы «Политическая история России» и «Отечественная история», читавшиеся в 2006-2009 гг. в Санкт-Петербургском филиале ГУ-ВШЭ.

Структура работы

Работа состоит из введения, шести глав, заключения и приложений – публикаций документов, хронологического реестра политических событий в Московском государстве начала XVII в. в контексте истории Новгорода, составленных списков воевод, а также 9 биографических очерков, посвященных новгородцам начала XVII в.


Основное содержание работы:

Во Введении обосновывается предмет исследования и метод просопографии, который наиболее применим к данному материалу. В этой части работы описана составленная база данных, включающая 4452 биографии новгородских служилых людей. База данных доступна в сети Интернет по адресу: ссылка скрыта. Здесь же рассматривается применимость метода к избранным предмету и эпохе, а также историография просопографических исследований.

Первая глава является аналитическим обзором использованных в исследовании источников. Цель данной главы – показать, что документы, сохранившиеся от архива Новгородской приказной избы, прежде всего в коллекции Ockupationsarkivet från Novgorod в Государственном архиве Швеции – это не разрозненные обрывки, но целостный комплекс документов деятельности нескольких приказных учреждений Новгорода начала XVII в., поддающийся изучению. Систематизация документов архива и приводится в данной главе. В этой же главе подробно рассматриваются другие группы источников по истории новгородского служилого люда, привлеченные для исследования – коллекция «Сношения России с Швецией» РГАДА, «Порубежные акты» архива СПбИИ, писцовые книги 1580-х и 1620-х гг., дозорные книги и документы текущей поместной документации, приходо-расходные книги Разряда и четвертей начала XVII в., десятни и близкие к ним источники разрядной документации, «ямские дела», документы, связанные с приездом принца Юхана в Московское государство, нарративные источники.

Вторая глава посвящена главной историографической теме: истории изучения Новгорода 1611-1617 гг. В главе рассматривается то, как особое положение Новгорода в годы Смуты было оценено в начале царствования царя Михаила Федоровича в «Новом летописце» и как это сказалось на историографических оценках XVIII – начала XIX в. Истории Новгорода под шведской властью некоторое внимание было уделено в исторических сочинениях Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева и, особенно, Н. И. Костомарова. В середине XIX в. появились новые оценки событий 1611-1617 гг. на Северо-Западе, после ввода в научный оборот документов из архива Посольского приказа (прежде всего, в монографии Н. П. Лыжина6), а также публикации части документов из архива Новгородской приказной избы, вывезенных из Швеции С. В. Соловьевым. В главе дается широкий обзор историографии ХХ – начала XXI в. В исследовании Новгорода начала XVII в. особенное место принадлежит трудам Г. А. Замятина, всерьез поставившего вопрос о реальности кандидатуры принца Карла Филиппа на московский престол. Исследователю принадлежит также ценное наблюдение о том, что режим, установившийся в Новгороде летом 1611 г. не был лишь насилием и вплоть до 1614 г. не сопровождался попытками прямого подчинения города шведской власти7. Работы Замятина остались малоизвестны в ХХ в.; значительная часть из них была опубликована Г. М. Коваленко только в 2008 г.8. Исследовательские достижения Г. А. Замятина не были учтены историографией середины ХХ в., в которой Новгород начала XVII в. чаще всего рассматривался как жертва шведской агрессии.

В конце 1950-х гг. интенсивный научный обмен между СССР и Швецией дал импульс для активизации исследований документов начала XVII в., касающихся взаимоотношений Московского государства и Швеции. После визита советских историков во главе с Л. В. Черепниным в Стокгольм документы архива Новгородской приказной избы были введены в оборот отечественной историографии. Одновременно в Швеции возник семинар А. Шёберга, поставивший себе задачу изучения языка новгородских документов начала XVII в., хранящихся в Швеции. Итогом деятельности семинара стали исследования и публикации самого А. Шёберга, его учениц Х. Сундберг, И. Нордландер, Э. Лёфстранд, Л. Нордквист. Значимым итогом этих работ стало описание коллекции Ockupationsarkivet från Novgorod, изданное уже в XXI в.

В конце XX – начале XXI в. истории Новгорода начала XVII в. вновь оказалась под пристальным вниманием ученых. Политическая история города исследовалась в работах И. О. Тюменцева, В. А. Аракчеева и, особенно, в трудах Е. И. Кобзаревой. Е. И. Кобзаревой принадлежит монография, специально посвященная Новгороду 1611-1617 гг., основанная, в том числе, на материалах архива Новгородской приказной избы9. Важное место в монографии занимает исследование судеб новгородцев в 1611-1617 гг. Е. И. Кобзарева противопоставляет тех служилых людей, которые сотрудничали со шведской властью тем, кто саботировал или противостоял ей. Полагаю, что такого противопоставления недостаточно для того, чтобы понять особенности жизни служилых людей в Новгороде начала XVII в. и только просопографическое исследование может приблизить к такому пониманию.

Третья глава содержит историко-географический обзор состояния Новгородской земли в годы Смуты. Отдельно рассматриваются следующие историко-географические объекты: новгородские пригороды, а также города-крепости, временно подчинявшиеся новгородскому правительству (Гдов); остроги – укрепления, сооруженные на время военных действий; дороги, соединявшие Новгород с пригородами и соседями.

В разделе о новгородских пригородах подробно рассматривается то, как протекали события Смутного времени в Старой Руссе, Порхове, Яме, Ивангороде, Гдове, Орешке, Ладоге. В ходе гражданской войны на Северо-Западе обозначилось серьезное противостояние крупных городов – Новгорода и Пскова и их пригородов. Информация по разным пригородам различна и неоднородна, лучше всего она сохранилась по истории Старой Руссы, подчинявшейся Дворцовому приказу. Выделяется история Ладоги в годы Смуты: сохранились воспоминания осажденного в ней в 1610-1611 г. П. Делавилля. При рассмотрении истории городов Ингерманландии, а также Гдова в первые месяцы после 1617 г. использованы материалы коллекции Государственного архива Швеции Baltiska fögderakenskaper, в которой выявлены все документы русского происхождения.

Особый раздел посвящен острогам в Новгородской земле. События, протекавшие на Северо-Западе России в конце XVI – начале XVII в. повлекли за собой значительные изменения в структуре сельского населения. Большие подвижки населения привели к сокращению числа небольших деревень и концентрации населения в сравнительно крупных селах и погостах. Выбор этих крупных селений был обусловлен различными, непростыми причинами. Еще в конце XVI в. близ многих погостов Новгородской земли возникают небольшие укрепления. Новый этап в строительстве небольших укреплений на погостских центрах начинается после Выборгского договора 1609 г., во время похода кн. М. В. Скопина-Шуйского из Новгорода к Троице. Современный исследователь О. А. Курбатов пишет о том, что распространение такой тактики строительства острожков связано с передовым нидерландским способом ведения войны начала XVII в.10 Рассматриваются острожки, поставленные разными властями и острожки, инициатива возведения которых принадлежала казацким станицам. Особая роль в канун подписания Столбовского мира принадлежала такому острожку на Сяси, на полпути между занятой шведами Ладогой и занятым московскими войсками Тихвинским монастырем.

Следующий раздел посвящен дорогам Новгородской земли в годы Смуты. Дорожная сеть на территории Новгородской земли стала активно развиваться вскоре после присоединения Новгорода к Москве. К концу XVI в. густая сеть дорог, соединявших Новгород с Москвой, Псковом и всеми пригородами, оплела Новгородскую землю11. Особое внимание дорожному строительству новгородские власти уделяли в первые годы XVII в. при подготовке к визиту в Москву датского принца Юхана. В ходе перемещений русских и шведских воинских контингентов в годы Смуты забота о магистральных дорогах легла на плечи новгородского правительства, которое где-то до 1613 г. в целом справлялось с поддержанием дорожной сети. Рассматривается проблема скорости передвижения по дорогам Северо-Запада в годы Смуты, грабежей на дорогах.

В особом разделе характеризуется запустение пространства на периферии Новгородской земли. Непрекращающиеся боевые действия, ведшиеся на пространстве между Псковом и Новгородом, сделали район между устьем Шелони, Псковом и Порховом совершенно безлюдным. Появились целые погосты, полностью лишенные какого бы то ни было населения. Очень похоже выглядели пространства Обонежской пятины. Практически все деревни на правом берегу Волхова были пусты.

Обезлюдевшие земли становились, разумеется, местом, где совершались разного рода злоупотребления. Местные воеводы и другие начальные люди активно пользовались ослаблением центрального контроля и разворачивали торговые операции.

На других сельских территориях Новгородской земли в годы Смуты коренным образом изменилась структура расселения. Целые деревни лишились крестьянского населения. Их единственным населением были помещики, их вдовы и малолетние дети.

Специальный очерк в составе данной главы посвящен историко-географическим представлениям новгородцев в начале XVII в. Как примечательный факт, в диссертации рассматривается идея строительства города в Невском устье, высказанная новгородцем Я. М. Боборыкиным в 1616 г.

В четвертой главе содержится обзор политической истории Новгородской земли начала XVII в. Здесь подробно рассматривается вопрос об участии новгородцев в событиях Смутного времени, а также возникновение особого интереса Швеции к событиям на русском Северо-Западе в 1604-1605 гг. Специально исследован самый насыщенный событиями период новгородской истории начала XVII в. – осень 1610 – лето 1611 г. Изучено становление нового режима в Новгороде и распространения его власти на территории новгородских пригородов и пятин в 1611-1612 гг. Летние события 1613 г. в Гдове и Тихвине также исследуются в контексте того влияния, каковое они оказали на политический выбор новгородцев. Именно они дали основной импульс для отъездов массовых служилых людей в Тихвин и Псков осенью 1613 – зимой 1614 гг. Приход под Новгород войска кн. Д. Т. Трубецкого весной 1614 г. сопровождался начатой еще осенью активной агитацией новгородцев в пользу избранного в Москве царя Михаила. Отъезд из Новгорода большого числа служилых людей в полки кн. Д. Т. Трубецкого, стоявшие под Бронницами, почти совпал по времени с поражением, нанесенным Трубецкому войсками С. Коброна. Вскоре после этого шведская администрация предприняла попытку приведения новгородцев к присяге королю Густаву Адольфу. В данной главе рассматривается, каковы были конкретные результаты этой акции, где она удалась, а также кто из служилых людей остался в Новгороде после отхода войск кн. Д. Т. Трубецкого из-под Бронниц. Дальнейшая политическая история Новгорода была связана с переговорами московских уполномоченных со шведскими об условиях заключения мира между государствами. В главе подробно рассматривается, какое влияние эти переговоры имели на оставшихся в городе новгородцев.

Специальные параграфы главы посвящены взаимоотношениям Новгорода с соседними территориями – Псковом, Устюжной, Каргополем, Белоозером. Отдельно рассмотрены личности политических деятелей-новгородцев, среди которых боярин кн. И. Н. Большой Одоевский и его семья, митрополит Исидор, архимандрит Хутынский Киприан.

В пятой главе диссертации рассматриваются отдельные категории служилых людей Новгорода.

Первый раздел посвящен членам Государева двора и другим иногородним, волею судеб оказавшихся в Новгороде в 1611 г., их участию в политической и повседневной жизни города, их роли в посольствах, участию в управлении, в военных действиях.

Следующей по значению группой в Новгороде начала XVII в. были новгородцы-дворяне и дети боярские. Рассматриваются карьерные возможности этой группы, отдельные судьбы как особых удачливых служилых людей, так и резко оборвавшиеся карьеры. Трагические события Смуты выявляют большое число детских судеб. Специальное внимание уделено служебным обязанностям и служебной этике новгородцев, а также отношению их к государственной власти как гаранту поместного обеспечения. Рассмотрены обстоятельства Смутного времени и их влияние на отношение новгородцев к правительствам, действовавшим на территории Московского государства в контексте потребности в легитимации поместного обеспечения.

Следующий раздел главы посвящен новгородским татарам и новокрещенам. Первые испомещения их в Новгородской земле относятся к 1550-м гг., а групповое единство этой категории прослеживается вплоть до начала XVIII в. Выступая как особая группа служилого люда, новгородские татары и новокрещены в 1615 г. столкнулись с тем, что оккупационные власти начали с ними особый, отдельный от других служилых людей, диалог.

Еще она группа «служилой мелкоты» Новгорода в начале XVII в. – своеземцы. Они являлись потомками новгородских землевладельцев эпохи независимости, но по сути дела, относились к низам служилого города. Новгородские своеземцы в Смуту не проявили себя, подобно служилым татарам и новокрещенам, как особая служебная группа, со своим особым самосознанием и специфическим политическим поведением. В то же время многие своеземцы, особенно записанные в эту категорию копорцы и ямогородцы, принимали активное участие в политической жизни Смутного времени и были опорой самозванцев на Северо-Западе.

Особой группой служилых людей начала XVII в. в Новгороде были софийские дети боярские. В диссертации показано, что в течение XVI в. сложилось устойчивое число семей, находившихся на службе Софийского дома. В годы Смуты софийские дети боярские активно привлекались к государевой службе, в частности участвовали в походах на юг против Самозванца. После 1611 г. проявляются две тенденции в судьбах софийских детей боярских: часть из них, выдвинувшись на государевой службе, попала в элиту новгородского общества, заняв ключевые посты и получив высокие чины (дьяк Семен Лутохин, Михаил Милославский, Василий Зиновьев). Другие владычные слуги, не сделавшие карьеры на государеве службе, все же занимали заметное место в жизни Новгорода: софийский дьяк Степан Спячий, митрополичий дворецкий Иван Лутохин были одними из богатейших людей города. Иная тенденция наблюдается среди мелких софийских помещиков, чьи владения находились в Обонежье. Почти никто из них не упоминается в документах 1611-1617 гг. (только небольшая часть этих служилых людей оказалась на московской службе в Тихвине в 1613-1614 гг.). Но после Смуты многие известные ранее софийские дети боярские и/или их потомки вновь упоминаются в источниках Вероятно, в 1611-1617 гг. многие из них временно теряют свой статус и поступают на службу во дворы «сильных» людей.

Описание новгородских приказных – дьяков и подьячих в особом разделе пятой главы сопровождается кратким очерком системы приказного управления в Новгороде в 1611-1617 гг. Приказное управление Смутного времени исследуется в последние годы активно12. Этот раздел диссертации призван показать, как функционировали приказные учреждения Новгорода в 1611-1617 гг. Важной особенностью этого управления было взаимодействие со шведскими военными властями. Здесь можно усмотреть аналогии с функционированием приказных учреждений в Москве в марте 1611 – октябре 1612 гг.

В каждом разделе пятой главы рассмотрены службы новгородских служилых людей в контексте Смутного времени, как военные, так и гражданские. Кроме того, здесь рассмотрена не только социальная дифференциация новгородских служилых людей, но и зависимость судеб новгородцев от географического расположения их владений.

Важной проблемой являются «потерянные» в Смуту люди, те, чьи имена упоминаются в источниках накануне Смуты, затем исчезают, чтобы вновь появиться в документах после 1617 г. Это явление определенно связано с историей добровольного холопства. Источники фиксируют 40 человек, живших во дворе дьяка Семена Лутохина в 1615 г. Вероятно, многие из них были софийскими детьми боярскими, пережидавшими Смуту у своего влиятельного родственника. Здесь уместно вспомнить о роли родства и свойства – важнейшей горизонтальной связи в обществе, которая в источниках середины – второй половины XVII в. более ярко высветится как одна из основ существования служилого человека в Московском государстве.

В шестой главе диссертации «Стратегии поведения новгородцев в начале XVII века» исследованы основные явления социальной жизни Новгорода начала XVII в.

Напряженная политическая обстановка Смутного времени создавала дефицит информации и недоверие к политической пропаганде. Для всех людей начала Нового времени характерно использование слухов в качестве основного источника информации. При разрыве налаженных связей между отдельными частями страны в годы Смуты такие слухи составляли основной информационный фон, в котором жили новгородцы. В специальном разделе главы рассмотрена роль таких слухов в жизни новгородцев, а также их основные темы: состояние православных церквей и сохранность казны Святой Софии, численность шведских войск в разных городах Северо-Запада, ожидание войск боярина Федора Шереметева, местопребывание короля Густава Адольфа, личность Александра Лисовского, московские события 1612-1615 гг., первая и вторая осады Пскова 1615-1616 гг., деятельность генерала (позднее – фельдмаршала) Делагарди. Специально выделен слух о пожаре в Ивангороде после Троицы 1616 г., сохранившийся в одиннадцати редакциях.

Следующий раздел шестой главы продолжает тему распространения информации в Новгороде и посвящен приемам идеологической борьбы, использовавшихся новгородским правительством в разных политических ситуациях. Уязвимость позиции правительства Делагарди-Одоевского, связанная с присутствием в Новгороде и в Новгородской земле шведских войск, пропагандисты того времени стремились компенсировать призывами к населению Новгородской земли и соседних территорий. В этих призывах подчеркивалась роль шведов в борьбе против «воровских» людей и их жертвы.

Следующий раздел шестой главы – об отношении к жизни и смерти в Новгороде начала XVII в. В годы Смуты, как и во время любой войны, ценность человеческой жизни резко падает. Но несмотря на общее ожесточение в Новгороде во все годы Смутного времени, известно лишь об одной публичной казни в Новгороде в 1611-1617 гг. Таким казненным был уличенный в переговорах с московской стороной посадский староста Андрей Ременников.

Все другие приговоренные к смерти оккупантами новгородцы всегда получали помилование. Так, приговоренный в 1616 г. к казни за пропуск беглецов за Славенские ворота Федор Бестужев был прощен Делагарди и отдан на поруки. В последние недели правления шведской администрации город опустел. Однако готовившиеся к уходу «немцы» продолжали педантично взимать платежи. Эскалация насилия не прекращалась. Смертность в тюрьмах, гибель людей от болезней и голода были гораздо более массовым явлением того времени, нежели казни.

Другой раздел главы – о семье и браке в Новгороде того времени. Одна из важных проблем, встававших во время Смуты, ― это потеря родственных и семейных связей, подчас сознательная, подчас произошедшая в силу обстоятельств. Во взаимоотношениях между противоборствующими сторонами важное место занимал вопрос о судьбах находящихся в противоположном лагере жен и детей. Существуют примеры того, как перешедшие на сторону противника служилые люди стремились установить связи с оставленными ими родственниками и облегчить их судьбу. Об этом свидетельствует включение в список пленных, содержащихся в Новгороде, жен и детей, оставленных отъехавшими на Московскую сторону.

Чаще всего оказавшиеся в Москве новгородцы упоминают об оставленных в городе женах. В первую очередь к размену предполагались жены самых видных лиц, причем не только в ходе больших переговоров, но и в ходе локальных перемирий. В годы Смуты, когда вдовство становится частым и распространенным явлением, повторные браки превращаются скорее в правило. Особо в разделе рассматривается женитьба дьяка Петра Третьякова на Варваре Клементьевой (урожд. Мусиной).

Интересно, что представления о благонравии совершенно не принимались во внимание при отделе поместий, хотя спорные с точки зрения нравственности ситуации несомненно возникали, в особенности в связи с массовой гибелью мужчин — служилых людей.

Продолжает этот раздел следующий – о вдовстве. Бурные события Смуты не остановили естественного течения жизни, но придали ему больший трагизм. Непрерывные боевые действия и низкий уровень безопасности, особенно вне городских стен, приводили к гибели новгородцев, в первую очередь мужчин, и, следовательно, к появлению большого числа вдов и сирот. В силу этих трагических обстоятельств 1611–1617 гг. ― период, когда число женских имен, упомянутых в источниках, несравнимо возрастает. Среди женщин Новгорода выделяются оказавшиеся вместе с мужьями и сыновьями знатные москвички. Понятие «вдовы» в новгородской деловой письменности XVI–XVII вв. включало не только жен, чьи мужья умерли или погибли, но и тех, чьи мужья находились в плену или на стороне политических противников. Но вдовство большинства жен новгородского дворянства было действительно «горьким».

Гибель на войне мужей, отцов и братьев создавала своего рода демографический перекос. Некоторые усадьбы становились вдовьими.

Следующий раздел – об

Copyright © 2023. All rights Reserved.