Тимкова Яна Повесть о каменном хлебе
| Вид материала | Документы |
- Козлова Яна, 102.6kb.
- Существует дизайнерская одежда, дизайнерская обувь, но приходилось ли вам слышать, 23.24kb.
- Восьмиклассникам, 5.16kb.
- В в. Список произведений: И. С. Тургенев повесть «Первая любовь» Л. Н. Толстой повесть, 189.91kb.
- Литературоведческие термины, 12.01kb.
- Список литературы на лето для будущих восьмиклассников, 20.5kb.
- Некоторые направления эволюции агиографического жанра Глава, 666.78kb.
- «Чаадаеву», «Деревня», «На Аракчеева», «Анчар», «Ночь», «Я помню чудное мгновенье, 50.34kb.
- Сказка + дрезден» Прага (4 ночи) Карловы Вары завод «Яна Бехера», 57.28kb.
- Дороже и злата, и соболя, 108.83kb.
- Да... - девочка хотела было поправить женщину, ведь она неверно поставила ударение в ее имени, но не решилась. - Я...
Женщина присела на корточки, и ее глаза оказались на одном уровне с глазами Аэниэ.
- Меня зовут Гвендалин.
- Очень приятно, - полушепотом.
- Взаимно, - легкий наклон головы, - Вы ведь где-то учитесь, так?
- Да... - запинаясь, девочка выговорила полное название своего колледжа.
- Это заметно. Вы хорошо рисуете. Знаете... - Гвендалин улыбнулась, и тут же ее плоское широкоскулое лицо утратило часть своей замкнутости. - Ваши рисунки напомнили мне... меня. Весьма похоже. Когда-то я рисовала почти так же...
- А сейчас?
- Сейчас... - рассеянно убрала за уши выбившиеся пряди коротких черных волос, - немного сложно сказать. А Вы - из Москвы? - дождавшись кивка Аэниэ, продолжила. - Очень хорошо, я тоже. В Москве я веду художественную студию - Вы могли бы как-нибудь приехать, посмотреть работы, свои показать, может быть...
Аэниэ открыла было рот, чтобы ответить, что да, она с удовольствием... Но тут дверь распахнулась, словно от хорошего пинка, и в зал влетела Лави под руку с кем-то смутно знакомым, в сопровождении нескольких существ из свиты. Эльфка завертела головой, углядела Аэниэ и бросилась к ней с криком:
- Ага, вот ты где, пушистая!
Аэниэ бросила виноватый взгляд на Гвендалин, радостный - на Лави, и поднялась навстречу, на этот раз уронив не только карандаш, но и блокнот. Девочка засуетилась было, но Гвендалин быстро нагнулась, подняла все оброненное - и почему-то не спешила отдавать, застыв на корточках вполоборота, глядя на приближавшуюся эльфку
- Мяу, пушистая! - эльфка улыбалась во весь рот, и Аэниэ засияла в ответ. - Смотри, кого я привела - аж целого Ородрета! Пусть полюбуется, как мои пушистые рисуют... И пусть только попробует на следующий год тебе места не дать! Рразорву!
Высокий полноватый мужчина, поддерживавший Лави под локоток, смущенно улыбнулся, но промолчал.
- А... - тут взгляд Лави остановился на Гвендалин, все еще державшей блокнот и карандаш Аэниэ, но уже успевшей подняться. Улыбнулась, не разжимая губ - девочка хорошо знала эту ее холодную улыбку, не затрагивающую глаз. - Ну здравствуй.
- День добрый. - отозвалась Гвендалин, слегка наклонив голову. Протянула девочке ее вещи.
- Спасибо... - еле слышным шепотом.
- Так она... с Вами? - женщина зачем-то снова поправила очки, уставилась Лави прямо в глаза. Та властным жестом притянула к себе девочку, обняла за плечи:
- Конечно. Правда, у нее великолепные картины?
- Талант, - сухо проронила Гвендалин.
- Ну так! Иначе никак! - гордо тряхнула волосами Лави, и ответная улыбка Гвендалин оказалась не менее натянутой:
- Ну, да, разумеется. Не сомневаюсь. Позвольте вас оставить... - уверенно шагнула вперед - Лави невольно посторонилась, пропуская ее, но женщина приостановилась, взглянула на девочку:
- Надеюсь, мы еще увидимся, - и пошла к выходу.
Аэниэ кивнула и недоуменно уставилась ей вслед, но эльфка легонько щелкнула ее по носу:
- Тю, пушистая, не спи, замерзнешь! Ородрет, между прочим, страшный человек! Пардон, эльф! Вот ка-ак посмотрит он, и на будущий го-од...
- Да что ж ты из меня монстра делаешь? - шутливо запротестовал Ородрет, но Лави замахала на него руками:
- А ты и есть монстр! Кто весь паркет клыками пропахал?!
Тут девочка вспомнила, что видела этого типа среди оргкомитетчиков на открытии КОНа - на собрании, обозванном Лави "говорильней", где сидеть было смертельно скучно, но нужно.
- Аюшка, ну-ка расскажи, что ты хочешь на будущий год приволочь?
- Так рано же еще... - смутилась Аэниэ, - Я пока не знаю точно...
Но Лави не стала слушать:
- Думать об этом надо уже сейчас! Ну и ладно, сам тогда скажу! - и вывалила на Ородрета кучу своих соображений и предложений, а под конец заявила:
- В общем, ближе к делу я с тобой свяжусь и скажу, что к чему, а место нам ты все-таки забей. И не вздумай забыть! - и снова потащила его по выставке, указывая на отдельные картины и что-то возбужденно ему втолковывая. Ородрет молча улыбался, свита уже успела разбежаться по углам, а некоторые так и вовсе ушли - они-то все работы девочки уже давно видели. Всеми забытая Аэниэ так и осталась стоять возле своего фанерного стула, прижимая к груди блокнот и карандаш, и в ней начинало закипать тихое возмущение: "Но это же моя выставка! Это же... Это мое! Не хочу я сюда ювелирку тащить, я же еще не умею как следует... Но... Лави... А как же я?"
* * *
- Лав, а ты не знаешь, где у Гвендалин студия?
- А зачем тебе? - Лави оторвалась от пришивания пуговицы к рукаву и взглянула на девочку.
- Она меня приглашала в гости, а где это, не сказала...
- Вот что, Артануш, - эльфка внезапно посерьезнела, - сейчас... Погоди. - воткнула иголку в ткань, закрепила нитку и отложила рубашку. - Поди сюда.
Недоумевая, Аэниэ подошла и присела рядом.
- Пушистая... - Лави испытующе заглянула ей в глаза. - О чем ты с ней разговаривала?
- Да так... Ерунда всякая...
- А все-таки?
- Она спросила, где я учусь, что еще умею... Похвалила... Сказала, что сама похожее рисовала.
- Да ну?
- Ну... - Аэниэ потупилась, - вроде и все.
- Точно все?
- И еще в студию пригласила...
- Она к тебе не прикасалась? Ничего у тебя не брала?
- Что? Нет, ничего...
- Это хорошо... - эльфка вздохнула с видимым облегчением. - Пушистая, мой тебе совет - не общайся с ней. Гвендалин - существо опасное.
- Как? Чем?
- Чем... - Лави задумчиво потерла переносицу. - Понимаешь, она... Инвольтирует.
- Чего?
- Она магичит всерьез - и всех завязывает на себя. Понимаешь? Она делает так, чтобы от нее зависели, чтобы ее слушались, подчинялись, обожали... А наигравшись, она таких выбрасывает. И плевать ей, что они теперь жить без нее не могут. Почему я и спросил, брала она у тебя что-нибудь или нет... По волоску, по фотографии - она может. А я за тебя боюсь, кыся моя. Не надо тебе с ней контачить, хорошо?
Аэниэ истово закивала:
- Конечно! А знаешь, когда она только зашла, я почувствовал что-то не то... - девочка пошевелила в воздухе пальцами, пытаясь показать это самое "не то".
- Конечно, ты почувствовала! - эльфка улыбнулась и обняла ее за плечи. - Ты же у меня умница, ты хорошо такие вещи просекаешь. Ну, муррр?
- Муррр! - с готовностью подтвердила Аэниэ, и эльфка, рассмеявшись, легко коснулась губами кончика ее носа:
- Ну и отлично, теперь я за тебя спокоен, - и снова взялась за шитье.
- Лав, давай я помогу... - застенчиво предложила Аэниэ, и Лави, поотказывавшись немного, согласилась.
* * *
Маленький отряд легко прорезал обычное коридорное столпотворение. Во главе шла Лави: развевался черный бархатный плащ, колыхались в такт шагам беличьи хвосты - на берете и на плечах; возле нее шагала Чиаран, придерживая меч на бедре, позади двигалась свита. Аэниэ плелась в самом хвосте, обхватив обеими руками пластиковый пакет с печеньем и еще какой-то, как выражалась Лави, "грызью". Народ, расступившийся перед эльфкой, так и норовил сомкнуться перед девочкой, и ей приходилось быть осторожной, чтобы не споткнуться, ни в кого не врезаться и не выронить сумку. Внезапно она ткнулась в спину остановившейся Нэр:
- Эй, ты чего?!
- А? А смотреть кто будет?
- У меня ж сумка!
- Да ладно...
Девочка вытянула шею, чтобы посмотреть, почему это они все вдруг остановились.
Возле правой стены коридора кто-то расставил ряды стульев - уродливых, обитых коричневой пародией на кожу, сцепленных вместе по три или четыре, какие обычно ставят в актовых залах школ. На одном из них притулилась девочка с копной мелко вьющихся золотистых волос ("Крашеная, небось..."), в свитерке и джинсах, и легком помятом плащике ("Занавеска, одна штука, фи..."). На коленях девочка держала гитару, рядом с девочкой сидели еще какие-то малявки, видимо, ее подруги, но смотрела она не на них.
Возле нее стояла Лави - стояла, чуть склонившись к ней и положив руку на плечо, и что-то говорила. Аэниэ не слышала ни слова - слишком далеко, да и шумно, но прекрасно видела, как сияет обращенное к эльфке лицо "мелкой". "Мелкая" что-то ответила, смущенно улыбнулась, Лави запрокинула голову...
"Смеется..." - Аэниэ закусила губу, поудобней перехватила тяжелый пакет, - "И что он в этой... этой... этой кукле нашел!"
Отсмеявшись, Лави протянула "кукле" руку - такой знакомый жест! - и девочка приняла ее, чтобы встать. Оказалось, что роста в ней чуть меньше, чем в Аэниэ - пушистая, слово увенчанная золотистым нимбом головка едва доходила эльфке до бронзовой застежки плаща на горле. Лави легко перехватила гитару девочки, повесила себе на плечо. Снова - сияние улыбки, снова - о чем-то говорят... Аэниэ закусила губу. Как-то сразу - по блеску глаз Лави, по ее преувеличенной галантности - она поняла, что это - надолго.
Разумеется, и раньше бывало, что Лави, в сопровождении свиты гордо шествовавшая по Эльфятнику, останавливалась возле какой-нибудь стайки девочек, привлеченная милой мордашкой, симпатичным прикидом или голоском чуть лучше, чем "вой менестреля, что чернее ночи". Эльфка подходила рассмотреть подобное явление, и девочки узнавали ее (а кто не узнавал, того быстро просвещали). Девочки приседали под тяжестью оказанной им чести, дышали чаще и отвечали на вопросы едва слышными голосками, срывавшимися в писк - а то и в благоговейный шепот. Лави благосклонно кивала, улыбалась и пыталась беседовать. Но как правило уже после двух-трех вопросов на ее лице появлялась легкая презрительная гримаска - ухмылка в уголке губ, чуть приподнята бровь - и девушка сворачивала разговор и уходила. Правда, бывали и забавные случаи - как-то раз эльфка поставила на место очередную новоявленную Сауронушку, разразившись длиннющей фразой на Ах'энн и многозначительно выгнув бровь в ответ на беспомощное "Чего?".
Все это было не так. Аэниэ даже гордилась тем, как здорово Лави ухитряется высмеивать этих девочек - причем так, что вся свита падала со смеху, а объект веселья до последнего ничего не понимал. Аэниэ смирилась с тем, что у Лави есть еще и Чиаран... и Гэль... и Нэр... Но это все - свои... А сейчас?!
Придерживая на плече ремень гитары, Лави двинулась дальше. Свободной рукой она приобняла за плечи кудрявую девочку - губы ее шевелились, она улыбалась, и девочка улыбалась в ответ.
За Лави двинулась вся свита, и в самом хвосте плелась Аэниэ, задыхаясь от слез.
* * *
Очередь в столовой двигалась медленно - две дородные тетушки едва успевали наваливать пельмени в тарелки, разливать кофе-чай-компот ("Кофе или чай? Чай. А вот и не угадали, кофе..." - съязвила про себя девочка) и считать деньги, и Аэниэ прикрыла глаза и задумалась. Сколько еще надо было успеть за сегодня: беготня по семинарам вместе с Лави и всей свитой отнимала кучу времени, а надо было еще зайти на свою выставку, и попробовать попасть на концерт древней испанской музыки - и кого-нибудь с собой сманить, а если не получится, то не пойдет она ни на какой концерт, лучше побудет с эльфкой, а ближе к вечеру еще семинар, но может быть на него тоже не удастся попасть, если Лави передумает. А без нее идти... Как-то неуютно одной... А если пойти одной - то Лави будет со всеми - и с этой новенькой... Как там ее - Золотинка? Кажется, так...
- Аэниевьель? - знакомый журчащий голос. Девочка обернулась:
- Здравствуйте... - вежливое приветствие далось с трудом - уж слишком отчетливо вспомнилось предупреждение Лави. Аэниэ во все глаза глядела на Гвендалин, пытаясь обнаружить признаки обещанной злокозненности, и даже ухитрилась найти их. "Выдающиеся скулы - признак хитрости" - всплыла в памяти строка из прочитанной в детстве приключенческой книги, и сейчас девочка готова была в это поверить, - "Ой... Отвязаться бы побыстрее... И в глаза не смотреть!"
- Я Вам не успела дать адрес своей студии... И свой телефон. Держите, - Гвендалин протянула девочке картонный прямоугольничек. "Ой, визитка..." - девочка помедлила, но все же взяла карточку. "Надо потом Лави отдать. Или выкинуть... Еще намагичила что-нибудь..."
От Гвендалин не укрылось ее колебание, и тонкие губы женщины тронула горькая усмешка:
- Скажите, пожалуйста - Вы давно... с Филавандрелью?
- Нууу... - Аэниэ прикрыла глаза, прикидывая. - Года два.. Или три. А что?
Женщина кивнула, но на вопрос не ответила. Рассеянно покрутила кольцо на безымянном пальце:
- Вы все-таки приходите как-нибудь. - хотела еще что-то добавить, передумала, зачем-то поправила очки, хотя они были в полном порядке. - Что ж, удачи. Аэниевьель. - и отошла, не дожидаясь ответа девочки.
"Ффффу..." - с облегчением выдохнула Аэниэ, - "пронесло..."
* * *
Темная комната - и за окном темно, плотные облака затянули небо, так что не видно ни луны, ни звезд, и даже фонари не горят. Бледно-зеленые стрелки на слабо светящемся циферблате будильника показывают полночь. Лежащего на застеленном диване человека совсем не видно, и не угадать очертаний среди складок и теней.
В коридоре раздается резкая трель телефона, человек шевелится, приподнимается на локте, собираясь встать, но в коридоре раздаются мягкие шаги и вспыхивает свет. Кто-то берет трубку, отвечает приглушенным голосом - как не вслушивается лежащий, но не может разобрать ни слова. Свет гаснет.
- Э-эй!
Дверь приоткрывается.
- Что, солнце?
- Это кто был?
- Гэль сказал, что его сегодня не будет.
- А... И где его носит?
- Где... У Кошей, вестимо. Там какие-то существа стопом из Казани пришли...
- Понятно... - с размаху утыкается лицом в подушку.
- Лав... - Чиаран прикрывает за собой дверь, подходит к дивану и присаживается возле него на корточки. - Хороший... - осторожно кладет руку на голову эльфки.
Лави приподнимается, глядя на Чиарана сухими блестящими глазами:
- Чиаль... - шепотом.
- Да? - глуховатый, тихий голос.
- Как думаешь, здесь еще есть... Из наших?
Чиаран пожимает плечами, опускает голову:
- Не знаю, Зарэк. Не знаю.
- Они же все идиотки... - свистящий, резкий шепот. Лави садится на диване, сбрасывает руку Чиарана, вцепляется ей в плечи, - Им скажи, что люди ходят на руках и люди ходят на боках - поверят! Они же думать не умеют! Игрушки безмозглые... А, к леш-шему... - передергивает плечами, - какая разница, из кого пользу извлекать... К тому же - я же им романтику даю... Сказку... И стаю. Правда, здорово, когда все свои? Правда? - голос звенит растревоженной струной, и Чиаран становится на колени, бережно берет ладони Лави в свои, согревает дыханием:
- Зарэк, мой лорд, тише, тише... Все будет хорошо. Правда. Правда...
Лави осторожно высвобождает одну руку, кладет на затылок Чиарана, перебирает темные волосы - и внезапно до боли стискивает несколько прядей.
* * *
Длиннющий серый дом, прозванный в народе "тещиным языком", все никак не заканчивался. Аэниэ бежала по тротуару, пытаясь одновременно и спрятать нос в воротник, и отвернуться от ветра, и при этом хотя бы одним глазом видеть дорожку. Левая рука благополучно пряталась в кармане, а вот правая мерзла нещадно - в правой девочка несла мороженое на палочке, купленное на последнюю собранную по всем карманам мелочь.
Никогда прежде девочку особо не волновало, как она будет добираться до метро, но в этот раз она почему-то долго стояла перед киоском, запустив руку в карман и нерешительно перебирая холодные монетки. Вспомнились сердитые контролеры: ее обычно не высаживали из троллейбуса, но как же стыдно было каждый раз опускать глаза и едва слышным шепотом бормотать что-то о бедных студентках и о том, что стипендию задерживают.
Странно. Раньше она никогда об этом не думала.
Разозлившись на себя, Аэниэ выковыряла мелочь и все же купила мороженое, но обычной радости все равно не почувствовала. Раньше достаточно было одной мысли: это мороженое для Лави. Лави будет рада. И все. Сейчас почему-то не помогало...
"Она любит эскимо в шоколаде... И с вареньем..."
Морозный ветер жжет щеки, нос и лоб, пробирается под куртку. Аэниэ ежится, пытается идти спиной вперед, но чуть не падает.
"Ему понравится... Всегда нравится."
В прошлый раз тоже было мороженое ("Угу, кысь, положи в холодильник... Чего, Нэр? Ну возьми. Аэниэ, солнышко, ты же не против?"), и блины были домашние, и конфеты, и ярко-рыжие мандарины - мелкие, но сладкие, и яблоко, которое мать дала с собой погрызть, и апельсин, купленный на деньги, что мать давала на обед, тогда пришлось весь день вообще не есть... Вспомнилось, как мама мыла ей яблоко, делала бутерброд - и говорила вредничающей сестренке, что тебе мы еще купим, а вот Леночка весь день учиться будет, ей нужно... Старалась для нее, для Аэниэ. Заботилась. А она... Кровь приливает к щекам.
("Кысь, ты? Ты как раз вовремя - сделай нам чаю...")
Ветер унялся, на ресницах мерзнут слезы.
("Кысь, пойми - у меня нет времени. Не все же тебе, правильно?")
Аэниэ мотает головой - слетает капюшон, и вновь поднявшийся ветер свирепо вымораживает обнажившуюся полоску кожи между шапкой и воротником свитера. А ведь то яблоко так и пролежало на кухне у Лави - пока не испортилось.
("Открой дверь, ага?")
Аэниэ всхлипывает.
("Так, тут я кому-то говорил сделать браслет - если мне ни с кем не изменяет память. И где оно?")
Аэниэ останавливается. Аэниэ сдирает обертку - пальцы скользят, срываются, кусок мороженого падает под ноги, туда же летит обертка, ветер тут же уносит ее, какая-то бабка бурчит: "Мусорят тут..." - девочка кидает на нее злобный взгляд, какая разница, плевать, плевать... Вгрызается в мороженое. Холодные куски проваливаются в желудок, зубы ломит, все тело сотрясает крупная дрожь. Выступающие слезы замерзают мгновенно.
* * *
Все как всегда, все как обычно: смех и песни, разгоряченные лица, на столе - пиво и вино, только вот рядом с Лави - золотоволосое хрупкое создание с кукольным личиком, ей эльфка подливает в стакан газировки (или уже не газировки?), ей подает печенье и делает бутерброды, ее гладит по голове и с ней переговаривается, доверительно понизив голос. Аэниэ почти не ест и не отвечает, когда к ней обращаются. Она просто не слышит. Болезненно сжимается сердце, пропуская удар, и девочка закусывает губу, чтобы не дать вырваться стону. "Какого черта ее занесло на этот КОН? Мелкая же еще... Сидела бы себе дома..."
- А пушистая с руки ест? - и смех, переливчатый звонкий смех...
Сил больше нет. Аэниэ встает, неловко протискивается мимо Зю, наступает на ногу Чиарану. В дверь. Дверь - прикрыть. Плотно. Теперь можно остановиться и дать себе волю, все равно никто не заметит - а как хотелось бы, как хочется, чтобы Лави вышла следом, пришла, обняла... Слезы текут по лицу девочки. Она оглядывается - в коридоре темно, это хорошо, вот вешалка, заваленная грудой одежды, под вешалкой - скамеечка. Если сесть на нее и закрыться куртками, пальто и плащами - зарыться в них - то никто не увидит... Спрятаться.
"Меня тут нет. Меня больше нет. Меня вообще нет. Лави, любовь моя, Лави... Нет, меня нет..."
Кто-то раздвигает куртки. Шепотом:
- Кто тут? Аэниэ? Ты чего тут?
Сердце подскакивает к самому горлу - и тут же обрушивается вниз. От разочарования почти пропадает голос:
- Да нормально, Дарк.
- Ага, как же... - Дарки сощурилась, пытаясь разглядеть в темноте лицо Аэниэ, потом провела пальцем по щеке девочки, - Ну вот, я так и думал. Ревешь. Что такое-то?
- Ничего страшного. Я буду нормально, ты иди.
- Ню-ню... - девушка легко потрепала Аэниэ по волосам и встала.
Одежда снова сомкнулась. Звук удаляющихся шагов, скрип двери. Но наплакаться так и не удалось - снова дверь, снова шаги, но на этот раз перед девочкой оказалась Лави.
- Так, Артануш. Ты с чего это вдруг?
Губы девочки жалобно искривились, но она не смогла выговорить не слова. Все упреки вдруг показались такими нелепыми и ненужным...
- Пушистая, говори. Что такое?
- Ты... - судорожный вздох. Слова не шли. Девочка со страхом всмотрелась в глаза Лави - они были темны. Непроницаемы.
Лави вздохнула и взяла в ладони лицо Аэниэ:
- Это из-за Золотинки, так?
Девочка не ответила, но слеза, скатившаяся по щеке, оказалась достаточным подтверждением.
- Понятно... Слушай меня, - строгий, жесткий голос. - Ты же знаешь, что завязки мои - не только на тебя. Я не могу быть только с тобой. Сейчас это нужно ей, и я даю ей, что могу - этого не так много... Но я должен. Да, тебе я уделяю меньше времени. Но вас много, а я один. Понимаешь?
Аэниэ попыталась выдавить что-то, потом просто молча кивнула.
- Пушистая, ревность - это очень плохо. Она разъест тебя изнутри и уничтожит наши отношения. Тебе это надо? Мне совсем не хочется, - голос эльфки смягчился. - Ты мне дорога, и Золотинка тоже. Лучше - будь лапушкой, сделай мне приятное. Подружись с ней. Она у нас новенькая, стесняется, боится... Помоги ребенку. Ей будет легче, а мне будет приятно видеть вас вместе. Ты же можешь ей браслетку сделать или колечко? Ну, вот, умница. И мне тоже будет муррр, что вы не грызетесь, а дружитесь.
- А... Как?
- Ну как это - как? - подняла брови эльфка. - А со мной ты как начинала дружить? Поговори с ней - о том, что ей интересно. Расспроси ее про нее саму, о себе все любят говорить. Слушай внимательно, задавай вопросы, хвали почаще... Ты умница, все у тебя получится. И меня порадуешь.
- Честно?
- Конечно, честно, пушистая моя.
- Лави... Я люблю тебя...
- И я тебя люблю, - эльфка крепко обняла девочку, потом мягко отстранилась, мгновение вглядывалась в ее поднятое лицо - и легко поцеловала. - Ну, а теперь беги умойся и приходи. Муррр?
Девочка кивнула.
Пустив холодную воду, девочка осторожно присела на край ванны, тяжело оперлась на раковину. Надо, надо было умываться и возвращаться, тем более что обещала... Не хотелось.
Из-за шума воды Аэниэ не услышала шагов и, когда в дверях появилась Дарки с сигаретой в зубах, девочка вздрогнула.
- Ага, теперь ты сюда перебрался. И чего?
- Ничего.
- Ревел, да?
- Ну и что с того? Хорошо и делал!
- Да не кусайся ты, - Дарки затянулась, выпустила тонкую струйку дыма. Вошла и присела рядом. - Что, из-за Лави все переезжаешься?
- Слушай, да отстань ты! - ощетинилась Аэниэ.
- Да не страдай ты так, - продолжала девушка, пропустив ее слова мимо ушей, - а то ты его не знаешь. Он всегда такой, тоже мне, новости... Успокаивайся давай, и пойдем обратно.
- Ага...
Дарки снова затянулась:
- Не пробовал, кстати? От стресса хорошо помогает. Сразу, знаешь, так споко-ойно становится. И непереездно.
Аэниэ заворожено следила за появляющимися кольцами - одно, второе, третье... Расплылись. От дыма щипало в носу.
- Помогает? Ну давай...
* * *
- Он говорил никому не говорить, но... Ты никому не скажешь? - Золотинка пытливо вглядывалась в опущенное лицо Аэниэ. Та встрепенулась:
- Конечно, не скажу. А что там у вас?
- Ну... - Золотинка смущенно потупилась, потом снова вскинула голову. - Понимаешь, Лав нас нашел! Причем знаешь где? В Арде!
- В Арде или в Арте? - не удержалась Аэниэ.
Помня наставление Лави, она действительно подружилась с новенькой девочкой - это оказалось на удивление легким делом. Золотинка, все еще чувствовавшая себя чужой в этой стае, с такой доверчивой готовностью откликнулась на попытку Аэниэ наладить отношения, что той даже стало не по себе. Ей-то эта девочка была совсем не нужна... Только потому, что об этом просила Лави... Да и не то, чтобы это имело такое уж огромное значение - просто если делать то, что хочет Лави, то можно получить кусочек самой эльфки - ее время, ее внимание, ее саму.
Золотинка оказалась страшной болтушкой, можно было просто задать ей вопрос - а дальше спокойно слушать и иногда даже отключаться, потому что трудно было вынести непрерывный поток речи. Правда, слушать Золотинка тоже умела - другое дело, что сама Аэниэ не была расположена что-либо ей рассказывать. Тем не менее, иногда приходилось, и Аэниэ по мере сил просвещала ее, объясняя и про тусовку, и про глюколовство, и про игры... Золотинка поглядывала на нее с опасливым восхищением, видимо, считая ее древним и многоопытным монстром.
- Наверное, в Арте все-таки...
- Вот и не путай, - наставительно сказала Аэниэ, щелкнула зажигалкой, закурила - слегка закашлялась, - и?
- Понимаешь... Там мы были муж и жена... - девочка смущенно засмеялась, покрутила головой, - эльф и майя.
- Да-а? - Аэниэ выгнула бровь, изобразила удивление.
- Да! Только там так забавно получилось! Я - эльф! Из Эллери! Представляешь? Я всегда это чувствовала... Чувствовал!
Аэниэ сморщила нос, притворяясь, что вот-вот чихнет - так смешно девочка старалась втиснуть себя в образ эльфа-Эллеро.
- И звали меня там - Ахто!
Аэниэ вскинула голову:
- Что?!
- Ну, Ахто! А майю - Тхурингветиль! Представляешь? Та самая Тхурингветиль! И потом меня казнили на скале, а ее хотели развоплотить, но ничего не вышло, только изранили ее, а потом мы...
Аэниэ уже не слушала. На забытой сигарете нарастал столбик пепла, но она не замечала этого. Она ничего не слышала и даже почти не видела - все утратило очертания, расплылось в мутном тумане, затянувшем глаза. В голове билась только одна мысль: "Не может быть."
- Что с тобой, пушистая?
- Ничего...
- Ну я же вижу... Что случилось?
Лави рядом, Лави обнимает за плечи, Лави легонько касается ползущей по щеке слезы. Совсем близко - сквозь тонкую рубашку чувствуется тепло ее тела. Дыхание - у самого уха.
- Да так... Дома всякое-разное... Родители... - язык с трудом поворачивается на вранье, но не говорить же, что на самом деле! По крайней мере - сейчас.
А Лави обнимает крепче, прижимается - и горячая волна поднимается изнутри, кружит голову.
- Бедная пушистая... - шепот, и нежно-щекотное движение губ эльфки - от уха, по шее вниз...
Глаза закрываются сами, в голове все мутится, хочется - таять в руках, все забыть, все отбросить. Какое значение имеет вся эта ерунда? Главное - Лави тут. Ее можно взять за руку, можно обернуться к ней - всем телом, прильнуть - вот она я, я твоя...
Звонок. В дверь. Аэниэ почувствовала, как мгновенно напряглась Лави, вся превратилась в слух - Нэр пошла открывать - кого там принесло?
- Мяу! Золотинки пришли!
Словно ушатом холодной воды окатили. Аэниэ вздрогнула.
- Мур! - крикнула Лави в коридор, а на ухо девочке прошептала: - Ну, держись там, пушистая! - тут же извернулась, вскочила - выбежала в прихожую, и оттуда донесся ее веселый голос. Что именно она говорила - Аэниэ не стала вслушиваться. Машинально пригладила успевшие растрепаться волосы, стараясь не встречаться глазами с Дарки и другим застольным народом. Взяла со стола бокал - чей? Свой? Чужой? Неважно... Поставила обратно, так и не сделав ни глотка, поднялась.
- Народ, пойду я.
- Чего ты? Рано же еще! - это Йолли. ("Ну, спасибо, лапушка...")
- Рано-то рано, но у меня на завтра еще одна фигня не доделана. ("Ага, сделаем хорошую мину при плохой игре... Вдруг да и поверят...")
- Нууу... - протянула длиннокосая девочка, - а жаль.
- Удачи. - Аэниэ взмахнула рукой и вышла, не дожидаясь ответных прощаний.
В прихожей уже никого не было, значит, лишних вопросов тоже не будет. Как же жжет глаза... "Что, нравится литовский праздник Обломайтис?" - язвительно спросила себя. - "Будем праздновать... До утра... Дура..." Она и сама не знала, кого так ласково поименовала.
Звон чашек из кухни, голоса, смех. Нэр явно занята чаем. "Ма-астер," - передразнивает про себя Айрэнэ.
- Ну, Тху-ури! - игриво звенит радостный голосок, и тут же, другим голосом - успокаивающее бормотание.
"Уговаривают деточку поумерить децибелы..."
Так, шнурки готовы, плащ есть, застегнуть можно и потом, перчатки вроде не потерялись... Теперь тихонько открыть дверь ("Треклятый замок!"), теперь - на лестницу, дверь - прикрыть. Все.
Пассажиры троллейбуса с неприкрытым изумлением и страхом косились на девочку, застывшую на заднем сидении у окна. Лицо девочки было неподвижно, но ногтями правой руки она медленно, размеренно полосовала кисть левой - сначала следы оставались белые, потом розовые, затем розовое набухло красным. Люди отводили взгляды. Девочка сложилась пополам, ткнулась лицом в ладони. Плечи дрогнули и застыли. Больше она не шевелилась до самого метро.
- Ой, а ты сердиться не будешь?
- Ну как же я могу сердиться на таких пушистых... А что такое?
- А... - золотоволосая девочка потупилась, стрельнула лукавым взглядом из-под ресниц, - я нечаянно Аэниэ сказала...
- Что?
- Ну, про нас... Я правда нечаянно... А он хороший... Правда, это не страшно?
- Сказала... - Лави усмехнулась, хрустнула пальцами, - Сказала - так сказала, что уж теперь... - вполголоса, - поживем - увидим.
- Чего?
- Да ничего, муррр, - эльфка нежно улыбнулась Золотинке, легонько стукнула ее по кончику носа, - все нормально, пушистая... Ты лучше расскажи, что там еще насмотрела...
Звонок.
- Ма-ам, возьми трубку, я занята! - Аэниэ со злостью швырнула на стол карандаш, схватила другой. Карандаш, конечно, ни в чем не виноват, но надо же хоть на чем-то сорвать злость?
- Алло? Да, конечно... Спасибо, хорошо... Светочка, давно вы к нам не заглядывали...
Карандаш хрустнул в пальцах и сломался.
Мать заглянула в комнату:
- Держи, доча. Тебя Света.
- Слышала... - процедила Аэниэ, забрала трубку, вернулась к столу. - Алло?
- Привет, пушистая! - "Какая веселая... С чего бы это?" - Ты чего - уже который день не показываешься? Дорогу забыла? Ты же знаешь - у нас наработки к игре, все такое... А ты взял и делся. И ни слова, а? Ну что я должен думать?
- Да ничего страшного... Просто дел полно, по учебе... - набрав в грудь побольше воздуха, - Знаешь, мне бы поговорить с тобой...
- Ну так в чем дело? Приходи, выберем время.
"Неужели еще не знает? Не верю..."
- Да у тебя вечно шум такой... Давай лучше в городе.
- Ладно тебе! Посидим на кухне - первый раз, что ли?
- Ну... Посмотрим...
- Так когда будешь?
- На днях постараюсь. Вот подразгребусь с делами...
* * *
Кругом сновал народ: кто-то садился за столик, кто-то уходил, кто-то пытался куда-то подсесть, а его не пускали, кто-то выкликал знакомого, и изредка из общего шума плескали выкрики молодых ребят на раздаче, но Аэниэ любила эту забегаловку. Здесь никто ни на кого не обращал внимания, и можно было быть в толпе - но одной. Вздохнув, девочка обернулась - как раз вовремя, чтобы заметить нацелившуюся на место рядом с ней раскрашенную девицу:
- Занято здесь!
- А...
- За-ня-то! - как всегда в таких случаях, Аэниэ яростно подумала что-то вроде "Только попробуй - убью!!!", и это, как всегда, сработало. Видимо, кровожадная мысль достаточно ясно отразилась в ее глазах, так что девица, посмотрев на нее получше, спорить не стала и убралась восвояси. - Дхойна... - презрительно пробормотала Аэниэ и тут же забыла о ней. Аэниэ ждала Лави.
Ей стоило огромных усилий выцепить эльфку и вытащить ее в город - та упорно не соглашалась, предлагала поговорить у нее дома или пересечься в Эльфятнике, но Аэниэ, проявив неожиданное для себя самой упрямство, все же настояла на своем. Она прекрасно знала, что дома никакого разговора не получится: рядом будет крутиться кто-нибудь из свиты ("А если Золотинка, так вообще кранты..."), да и сама Лави - просто посмотрит, улыбнется, скажет что-нибудь, и решимость растает, как снег, а вся старательно заготовленная речь вылетит из головы, и останется только глупо улыбаться и таращиться как завороженной...
- Ага, вот ты где, пушистая! Ну закопалась, ну даешь!
Аэниэ вздрогнула и подняла голову. Лави, ослепительно улыбаясь, пробиралась к ее столику, попутно отряхивая мокрый берет и ничуть не беспокоясь о том, что капли летят на окружающих - какой-то мужчина в кожаной куртке было вскинулся, но эльфка мило ему улыбнулась, а как только он отвернулся, презрительно наморщила нос.
- Нет, я тебя высматриваю-высматриваю... Конспиратор фигов... - стянула куртку, повесила на спинку стула, но сама не спешила садиться. - Слушай, тебе чего взять?
- Ничего... Я уже. - Аэниэ указала на стоящий перед ней стакан с чаем.
- Ну ладно, тогда я быстро, сиди жди. - Лави устремилась к стойке, а Аэниэ проводила эльфку тоскливым взглядом и стиснула руки так, что побелели костяшки пальцев.
- ...Как ты могла! - со слезами в голосе воскликнула Аэниэ и поспешила отодвинуться от протянутой руки Лави - только не дать ей прикоснуться, иначе... - Это же наша квэнта! Ахто и Тхури, это же мы с тобой!
- Кысь, успокойся, - промурлыкала эльфка, наклоняясь к девочке через столик, - ну что ты шипишь? Так надо было.
- Но ты же... ты ей неправду сказала! - даже сейчас грубое "наврала" застревало в горле. - Я ей все расскажу!
- Да-а? - протянула эльфка, и глаза ее опасно блеснули и сузились. Она откинулась на спинку стула и смерила девочку этим новым, жестким и неприятным взглядом, - А она поверит тебе, радость моя? - губы скривились в усмешке. - Неужели ты думаешь, что напугал меня? Бред ревности, радость моя, и только. Сама подумай - оно полезно, для разнообразия...
- А Нэр, а Зю? Они же знают, они подтвердят!
- Да ну? - выгнула бровь Лави, и Аэниэ осеклась, проглотив готовую вырваться тираду.
- С какого это дуба, радость моя?
Аэниэ промолчала. "Ну разумеется..."
- Лапушка... - голос эльфки вновь потеплел, в нем появились мягкие, успокаивающие нотки, - ну что ты завелась, а? Успокойся. Какая разница? А ревновать - это ты брось. Ты же знаешь, я не только с тобой связан... К тому же - природа у меня такая, - эльфка лукаво подмигнула, - и, можно подумать, тебе плохо было... Брось, кыса. Не дури, не валяй ежей. Хочешь, - Лави снова перегнулась через стол, заглядывая девочке в глаза, - поехали сейчас ко мне?
Аэниэ опустила глаза и уставилась на собственные пальцы - с удивлением заметила, что они, оказывается, уже успели растерзать вдребезги и пополам пластиковый стаканчик и принялись за ложечку. Сейчас можно согласиться, плюнуть, забыть - поехать с Лави, быть с ней, быть с ней сегодня, и снова - бездна нежности, и снова - рядом, касаясь теплого плеча, снова - вместе... А потом - опять стискивать кулаки в бессильной ярости, вонзать ногти в ладони, видеть, как Лави ухаживает за Золотинкой, как понимающе переглядывается свита... Опять - служить, исполнять все, что скажет, ради одного взгляда, прикосновения, легкого поцелуя - мимоходом, в темном коридоре, на кухне, в другой комнате...
- Лав, прости... - "Еще я и извиняюсь!", но иначе никак, нет сил, невозможно, - прости, но... Ты сделал мне слишком больно. Ты... говоришь неправду. Я пока уйду... Понимаешь, я боюсь - вдруг ты и мне когда-нибудь, так же...
- Значит, нет?
Все еще глядя вниз, Аэниэ помотала головой.
- Что ж... - сухо проговорила эльфка, - как хочешь. Когда-нибудь, значит?
Странные нотки в ее голосе заставили девочку поднять голову - Лави, нехорошо улыбаясь, накручивала на палец выбившуюся прядку.
- Когда-нибудь... - повторила она, словно пробуя слова на вкус, и вдруг выпрямилась, резко подалась вперед и прошипела прямо в лицо Аэниэ, - а откуда ты знаешь, что не уже?
- Что?!
- Да ничего, - с довольной улыбкой Лави откинулась назад. - Кыса, ты всегда была удивительно наивным ребенком. - нарочито неторопливо взяла стакан кофе, поднесла к губам, наблюдая за девочкой.
- Что? - горло перехватил спазм, слезы сами собой навернулись на глаза - вот-вот прольются. - Погоди...
Что угодно ожидала девочка - только не это, только не так...
- А вот так... - Лави поставила стаканчик на место, так и не сделав ни глотка, и склонила голову к плечу, - а знаешь... - помедлила немного, - на тебя ушло гор-раздо меньше времени, чем на Золотинку.
Мысли путались, в голове звенело как от хорошей полновесной оплеухи.
- Погоди, Лав... Это что - ты и мне?.. Все - наврала?!
- Ну почему же сразу все... - эльфка передернула плечами, - так, кусками в кустах. А много знать будешь - скоро состаришься, - неожиданно резко заключила она и встала, - хотя тебе бы это не повредило, ребенок.
Сквозь пелену слез Аэниэ смотрела, как Лави собирается, накидывает куртку, убирает под берет волосы. Все плыло, звон в ушах становился все громче, но девочка нашла в себе силы выговорить:
- Ла-ави... Но... Если не все - то что?
Лави приостановилась, искоса взглянула на нее:
- Теперь-то тебе зачем? - резко развернулась и ушла.
* * *
Тикают часы. Секундная стрелка, подергиваясь, совершает который уже по счету круг. Почти полночь. Полночь. Чуть-чуть за полночь. Аэниэ сидит, положив руки на стол, и голову - на скрещенные руки. Следит за движением стрелок. Как медленно тянется время... Свет выключен, горит свеча в покрытом копотью металлическом подсвечнике. Тишина - только потрескивает фитилек.
Одна. Совсем одна. Уже несколько дней молчит телефон, и некуда пойти вечером, и не с кем поговорить - обо всем и ни о чем, так, чтобы отключиться от боли и ноющей пустоты внутри. Одна.
"Я не хочу быть одной..." - слез нет, глаза сухи. - "Я не могу одна..."
Всего-то - позвонить самой. Сказать все, как хочет Лави, просить прощенья - лишь бы вернуться обратно, лишь бы позволили...
"Быть среди своих... Да где ж их, своих, взять..."
Нет своих - пусть будут хотя бы эти. Пока - эти. Только не одной.
Всего лишь - набрать номер. Сказать несколько давно заготовленных фраз. И, что самое противное, даже лгать-то особо не придется, ведь хочется назад, и тянет, и - Лави...
Аэниэ вздыхает.
"Только... Не хочу, чтобы звали так."
Все ложь - или нет? Нет, об этом лучше не думать, слишком больно, да и все равно самой не разобраться. Имя должно было быть верным, но теперь называться так... Нет. Ахто - тоже нет, никогда. Возвращаться к прежнему, самому первому имени? Тоже нет, слишком уж оно - детское?
"Надо новое. Ладно, придумаю что-нибудь..."
Телефон в коридоре, до него - всего пять шагов. Надо сделать это, иначе каждый вечер будет таким, тоска и темнота, и теснящаяся боль в груди.
"...не сковывала меня цепями. Просто отняла ноги..."
Пройти всего пять шагов, поднять трубку - уже заранее кажется, какой она будет неподъемно-тяжелой, набрать номер - едва ворочается диск, гудки - и голос... Всего-то.
Аэниэ прячет лицо в ладонях.
"Сейчас. Сейчас пойду. Только наберусь сил..."
- ...Слушай, а ну его на фиг. Прости меня... Я хочу обратно к вам... К тебе.
- Мммм? - Аэниэ не видит, но чувствует, как Лави выгибает бровь, довольно щурится. - Ну ладно, уговорил, речистый.. Сегодня у меня хорошее настроение, повезло тебе. Муррр...
- Мур! - Аэниэ гримасничает, услышав неподдельную радость в своем голосе - но это и к лучшему: так Лави точно поверит.
- Ну вот и славно... Не будешь больше дурить, Аюшка?
- Не буду... Проехали, хорошо?
- Хорошо...
Молчание. Чувствуя, что сейчас эльфка начнет прощаться - положит трубку - Аэниэ торопится:
- Только я имя хочу поменять - на Айрэнэ.
- С чего так?
- Да просто красивое - оно значит что-то вроде "побережье, край прибоя"... Мне подходит.
- Ну да, ну да... Волнуется, выбрасывает на берег всякую всячину... То ракушки, то драный башмак... - переливчатый смешок. - Ну пускай.
- Мур...
- Мур. Значит, в воскресенье приходишь?
- Ага...
- Захвати только чего-нибудь с собой - на предмет пожевать. Жидкая еда-то у нас есть...
- Хорошо...
* * *
Слишком громкие голоса бьют по ушам, в голове слегка звенит, но уходить не хочется - ведь это означает снова остаться одной. Да и не то, чтобы тут было, куда уходить - квартира вот она вся, на кухне уже кто-то засел, в соседнюю комнату кто-то удалился и прикрыл за собой дверь, даже из ванной доносятся голоса и смех. Напротив Айрэнэ сидит Лави - придвигается ближе к Золотинке, обнимает за плечи... Руки эльфки скользят по спине девочки, сползают на талию - девочка млеет и обмирает, прикрыв глаза, личико раскраснелось, волосы почему-то встрепаны.
Айрэнэ берет свой бокал, подносит к губам. "Что там Лави про силы говорил когда-то? Вот сейчас-то как раз и нет..."
Вино мягко ударяет в голову, и между девушкой и внешним миром вырастает мягкая стенка. Боль становится глуше и отступает, но сосущая пустота все еще здесь.
Лави затаскивает Золотинку к себе на колени - та смущается и слабо сопротивляется, но ясно, что это только для вида.
Еще глоток - кислит на языке, кислит во рту.
Кто-то чешет девушку за ухом - она оборачивается.
- Ка-акие мы-ы гру-устные, - тянет улыбающаяся Дарки, - иди-и сюда, мы тебя за ухом чеса-ать будем...
Из-за плеча Дарки возникает Тиаль, усмехается, не разжимая губ.
- Муррр? - Дарки перебирает ее волосы.
"Не одной..."
- Мурррр, - Айрэнэ пытается почесать ее за ухом в ответ и никак не находит этого самого уха, - да сколько ж у тебя тут шерсти, а?
Дарки смеется, а Тиаль берет Айрэнэ за запястье (теплые сухие пальцы) и помогает найти искомое. Мурлыканье в три голоса. Дарки прикрывает глаза, трется носом о руку девушки. Тиаль придвигается ближе и обнимает их обеих.
Еще можно оглянуться - или отстраниться - но зачем?
"Не одна."
Кисловатый привкус вина на губах Дарки, холодящий мятный вкус - на губах Тиаля.
Хлопает дверь - в комнату вваливается сдержанно сияющий Гэль, вокруг него обвилась Зю. Тиаль отрывается от девушек, встает - плавные, изящные движения, великолепным уверенным жестом протягивает руки:
- Мммм?
Айрэнэ рассматривает его так, словно впервые видит - откровенно любуясь. Он опускает ресницы, улыбается - на щеках появляются озорные ямочки. Помогает подняться ей и Дарки, обнимает за плечи. И уводит в освободившуюся комнату.
* * *
Все пошло по-прежнему... Впрочем, почти по-прежнему. Айрэнэ стала жестче и резче - "кусачее", как выразилась однажды Лави, потрепав ее по волосам и чмокнув в макушку.
Днем девушка полностью погружалась в учебу (в конце концов, выпускной год!), а по вечерам - несколько раз в неделю, не меньше - приходила к Лави. Сидела вместе со всеми, оставалась на ночь - ложилась спать (скорее, вздремнуть) только в три утра, а то и около пяти, просыпалась по будильнику, специально купленному для таких целей, и уходила в колледж. Появлялась там невыспавшаяся и злая, огрызалась в ответ на все вопросы - преподаватели качали головами, но замечаний не делали: в конце концов, работы у девушки получались отличные, одни из лучших, а чем она там по ночам занимается, это ее личное дело. Однокурсники стали смотреть на нее с внезапно прорезавшимся уважением, а она, заметив, презрительно усмехалась и язвила про себя: "Ну да, таких великолепных синих кругов под глазами они еще не видели..."
А вечером - снова к Лави, снова - вино, вермут, джин, глоток коньяка из фляжки усмехающегося Тиаля - лишь бы отступила ноющая пустота, лишь бы не чувствовать, не думать... Одной - нельзя, одной - страшно. С этими - больно. А других - нет...
Вглядывается в серые, до прозрачности светлые глаза Гэля:
- Слу-ушай... - тянутся патокой слова. - Как же... так?
Чуть изгибаются в усмешке тонкие губы:
- А что, кому-то что-то не нравится?
- Ну-у... - Айрэнэ теряется, поводит плечами. - Понимаешь... - а как сказать, да и что говорить, если - вот он, Гэль, рядом, а Лави там, в другой комнате, и плывет все вокруг, то ли от вина, то ли от слез ("Откуда слезы? Вроде все уже..."), и зачем говорить об этом - никому же, никогда... А сейчас вдруг всплыло, и не сдержалась - всхлипывая в объятиях Гэля ("Подумать только, Гэля!") - ну почему Гэлю, ведь он и так все знает, хуже - он...
- Понимаю, - лицо Гэля каменеет - хотя, казалось бы, куда уж дальше. С неожиданно прорезавшейся горечью, - я-то понимаю. И ладно. Не стоит. Спи, спи...
Укладывает ее голову себе на плечо, едва касаясь, проводит рукой по волосам. Еле слышное:
- Глупые вы, глупые...
И почему-то необидно, и ясно и понятно, что завтра она опять будет здесь - только вот с кем, неизвестно, да и неважно, можно и ни с кем, только чтобы не одной... Но сейчас - чуточку легче.
Родители, которым очень не нравилось то, что дочка почти перестала ночевать дома, поочередно пытались то запретить, то не пустить, то устроить скандал. Ничего не помогло - Айрэнэ с боем отстояла свое право жить так, как ей хочется. Случайно услышав, как мать жалуется кому-то по телефону: "Такая тихая и послушная девочка была... Что с ней такое... Хорошо хоть, учебу не запускает, тьфу-тьфу...", она усмехнулась: "Ага, как же..." Учебу она ни запускать, ни бросать не собиралась: напротив, прикладывала все силы, чтобы стать лучшей. Рисовала, как одержимая - очень надеялась, что Лави выбьет ей выставку на грядущем зимнем КОНе, да и у самой были кое-какие задумки на этот счет.
* * *
Как же жарко, душно, шумно... Хочется свежего воздуха, холодной воды. Встать... Ох! Айрэнэ и не подозревала, насколько ей уже "хорошо" - девушку ощутимо повело, и она тяжело оперлась на плечо Тиаля:
- Ой, сорри, прошу пардона...
- Ничего, не страшно, - поддержал под локоть, помог выпрямиться. - Ты, главное, не падай.
Она вымученно улыбнулась, отерла взмокший лоб и осторожно, придерживаясь за все, что попадало под руку, вышла, плотно закрыв за собой дверь.
Темнота и тишина, и как же хорошо - только бы добраться до стекла, прижаться пылающим лбом, постоять так... Потом можно будет и воды налить, фиг с ней, что из-под крана... "Не отравлюсь же с одного стакана, в самом деле..." Пол покачивается под ногами, в голове мутно и муторно. Кажется, впервые опьянение не приносит удовольствия. А как было хорошо - раз! - и все заботы и прочая ерунда остаются за ватной стеной, глушатся, и можно не обращать ни на что внимания, ни на кого, главное - что в одиночестве не остаешься, да еще и весело - ну, не всегда, но бывает. А сейчас...
- Йолли?! Ты чего здесь делаешь?
Сидевшая за столом девочка подняла залитое слезами лицо, но ничего не сказала и уткнулась обратно в ладони. Плечи вздрогнули, послышался сдавленный всхлип.
Айрэнэ не знала, сердиться ей или смеяться. Вроде бы накрылись все планы посидеть одной тихо-мирно... Но с другой - это дите приползло сюда явно с той же целью, что и она сама. "Вот, блин, друзья по несчастью..."
- Не хлюпай... - тяжело опустилась на табуретку, достала пачку сигарет, но не закурила - положила на стол. - Бедное глупое создание...
Йолли снова всхлипнула.
Айрэнэ удрученно вздохнула, положила руку девочке на макушку.
- Ну чего ты, а?
Вопрос был риторическим, и девушка совершенно не ожидала, что на него ответят.
- Того! - свистящий шепот откуда-то из спутанных волос, скрещенных рук, переплетенных пальцев, - кому я нафиг нужна? Зачем я там? Никто и не заметил, что меня нет...
Ком в горле, и не вздохнуть, и не сглотнуть, перехвачено дыхание, и перед глазами все расплывается. "Глупая... Не нужна... А никто и не нанимался!" А вспоминается - укромное убежище под грудой курток, и собственные слезы, и то же самое - "не нужна и не заметят". Надеешься, что придут - вытащат - и обламываешься каждый раз, и если замечают, то случайно, а если ищут и вытаскивают - то раздраженно, потому что глупо, мешаешь...
- Бедная зверя... - пальцы сами собой стиснули затылок девочки, - бедная глупая зверя...
Айрэнэ перегибается через угол стола, наклоняется ближе, пытается рассмотреть - что там, в глазах, что на лице? Не видать...
- Не плачь, лапа... Ну... Я же тут... - само слетает с языка, и не успела даже подумать - зачем сказала, для чего... И в упор - огромные глаза и вопрос-выдох:
- Правда?!
Не верит, не может поверить, и не поверить - тоже не может. Хватает за руку:
- Правда?! - безнадежно-отчаянно, и вглядывается, ищет подтверждения.
- Правда, правда... - Айрэнэ прикрывает глаза. Голова клонится все ниже, ложится на стол - а ладошку девочки можно и под щеку, все ж лучше, чем холодный пластик. - А фигли я тут делаю?
- А кто тебя знает...
- Я себя знаю, уж поверь... - со смешком. - И вообще... Мур?
"Чего мур-то, идиотка? Чего мур?!"
- Мур... - невесомое, робкое прикосновение к волосам. Еще и еще. Айрэнэ не шевелится, боясь спугнуть - ей приятны осторожные касания. Не властно-уверенные, как у... у всех... остальных... Нежные - словно каждый раз спрашивает: "Можно?". Чуть смелее, чуть дальше - перебирает волосы, играет с прядками. Айрэнэ слабо улыбается в полудреме, чуть крепче сжимает ту лапку девочки, что под щекой.
- Пуши-истая... - губы еле двигаются, и Йолли наклоняется ближе:
- Что-что?
- Хорошая...
На этот раз девочка слышит, и на губах расцветает несмелая улыбка:
- Мяу...
- Посиди со мной, кыся, - прорезаются повелительные нотки, совсем ей не свойственные, но Йолли не обращает внимания - напротив, с готовностью кивает, придвигается еще ближе, гладит и гладит волосы, изредка робко касаясь щеки, но тут же отдергиваясь, словно в испуге. Туман постепенно уходит из головы Айрэнэ, но вставать девушка не собирается - настолько ей сейчас хорошо и... необычно.
Йолли стала чаще подсаживаться к Айрэнэ, заглядывать в глаза, пытаясь завести разговор. И смотрела Йолли на нее так, как когда-то Золотинка - с той же смесью уважения и восхищения. Но вот почему - Айрэнэ не могла понять. Правда, все это ее немного забавляло, и из интереса, не особенно надеясь на успех, она попробовала применить те же методы, что и тогда, когда пыталась подружиться с новой игрушкой Лави. Советы эльфки услужливо всплывали в памяти. "Говори с ней о ней самой... Каждому существу больше всего интересно оно само..." И вскоре девушка знала практически всю историю жизни Йолли. "Пойми, что ей нужно больше всего... Пойми и дай. Потом она сама придет к тебе и попросит еще..." Девочка хотела внимания, внимание ей дали, и вот уже стоило Айрэнэ достать зажигалку, как Йолли подносила огонь; едва чашка девушки пустела, Йолли кидалась наполнять ее; когда девушка собиралась уходить, Йолли выходила в коридор и провожала ее - и все ради одного только взгляда, прикосновения, ласкового слова.
"Как все просто..."
Йолли давно звала Айрэнэ к себе в гости, но, так как обе они учились, причем одна в школе, а другая в колледже, и выходные у них зачастую не совпадали, получилось это только к ноябрьским праздникам. Пришлось пожертвовать грандиозным отмечанием у Лави, но Йолли, казалось, совсем не была этим огорчена.
- Ну и ладно, - говорила она, встряхивая длиннющими косами, - тише будет, хоть поговорим как следует...
Айрэнэ с улыбкой кивала, хотя про себя думала: "Ну о чем еще тут говорить-то можно?! И так уже ее биографию скоро наизусть выучу..." Но решение было принято, да еще и обещанное угощение оказалось весьма соблазнительным...
Ровно в назначенное время Айрэнэ надавила черную пуговку звонка возле внушительной, обитой черной кожей двери. Изнутри не доносилось ни звука, и девушка хотела было снова позвонить, но дверь распахнулась, и на пороге возникла улыбающаяся до ушей Йолли:
- Ой, мяу! Заходи! - и шепотом, - Родители пока дома, но скоро в гости уходят. Тебя по цивилу как? Ага... - и снова громко, - Ма, ко мне Лена пришла! Чайник поставьте там!
Шаркающие шаги, и в прихожую заглянула мать Йолли - низенькая светловолосая женщина с усталым и добрым лицом:
- Здравствуйте, Леночка. Асенька, дай Лене тапочки... Заходите...
Айрэнэ смутилась и пробормотала некий гибрид между "добрый вечер" и "спасибо, не надо", но ее уже не слушали - женщина ушла обратно на кухню.
- Пойдем в комнату! - Йолли схватила девушку за руку и потащила ее к себе. Обычная квартирка в "хрущобе" - крохотные комнаты, в которых и развернуться-то негде, хрустальные многорожковые люстры ("Ой, пыль с них вытирать задолба-аешься..."), на стенах - традиционные ковры ("И почему все так любят красные? Бррр...")... Но в комнате Йолли на письменном столе красовалось невиданное белое чудо - компьютер, а на тумбочке возле дивана гордо возвышался музыкальный центр ("Ничего себе... А мы, оказывается, не бедные... Японский настоящий, это ж надо ж!").
- Садись, я счас!
Айрэнэ послушно уселась в приземистое кресло (в нем могли запросто поместиться две таких, как она) и стала ждать, осматриваясь. К ковру над диваном были приколоты распечатанные на цветном принтере картинки, среди них странно смотрелся полный алфавит Квэнья (с подписанными русскими буквами), на двери синим фломастером был криво, но явно старательно скопирован рисунок с врат Мории. На забитых книгами полках книжного шкафа взгляд девушки тут же выхватил необычного формата томики. Айрэнэ прищурилась: "Ну надо же... А ведь мы-то не из простых, оказывается... Где ж она Профа в оригинале накопала?!"
Тут вернулась Йолли с чашками и миндальным печеньем, водрузила все это на журнальный столик на колесиках и подкатила его к девушке:
- Вот, угощайся и питайся! - подскочила к магнитофону, хотела было нажать кнопку, но тут же оглянулась, - Кельтятина подойдет? Или что-нибудь другое поискать?
- Да пусть будет...
- Угу...
Сначала Айрэнэ слышала только скрипку и флейту, и не сразу заметила, что в струящийся, мягкий разговор двух инструментов вплелся высокий женский голос.
- Красиво...
Йолли просияла.
Осторожный стук в дверь.
- Да, можно! - крикнула Йолли, и в комнату заглянула ее мать. Где-то позади маячил отец, но видно его было плохо.
- Девочки, мы ушли. Всего доброго, - это к Айрэнэ, и тут же, озабоченно, к Йолли, - доченька, не забудь, там в холодильнике...
- Да помню я! - отмахнулась девочка. - Ну, пока!
Дверь закрылась. Шаги, щелчок замка...
- Ну вот, свалили! - радостно воскликнула Йолли. - А теперь - что у меня есть... - девочка встала на четвереньки и полезла под диван. Вынырнула она оттуда с двумя внушительными "торпедами" пива в руках.
- Контрабанда? - рассмеялась Айрэнэ.
- А то! - гордо заявила девочка, вытирая нос, - фи, пылищщи-то... Ночью, тайком, под курткой, все как положено! - с трудом свинтила крышку. - Держи!
- Ага, если не помру, то и ты будешь?
- Обязательно!
- Понимаешь... Мы