Тимкова Яна Повесть о каменном хлебе

Вид материала

Документы

Содержание Я навсегда запомню твое звездное имя.

Подобный материал:

• Козлова Яна, 102.6kb.
• Существует дизайнерская одежда, дизайнерская обувь, но приходилось ли вам слышать, 23.24kb.
• Восьмиклассникам, 5.16kb.
• В в. Список произведений: И. С. Тургенев повесть «Первая любовь» Л. Н. Толстой повесть, 189.91kb.
• Литературоведческие термины, 12.01kb.
• Список литературы на лето для будущих восьмиклассников, 20.5kb.
• Некоторые направления эволюции агиографического жанра Глава, 666.78kb.
• «Чаадаеву», «Деревня», «На Аракчеева», «Анчар», «Ночь», «Я помню чудное мгновенье, 50.34kb.
• Сказка + дрезден» Прага (4 ночи) Карловы Вары завод «Яна Бехера», 57.28kb.
• Дороже и злата, и соболя, 108.83kb.

"Мелькору...

   Я навсегда запомню твое звездное имя.

   Я никогда не забуду твоих ясных, всевидящих глаз.

   Я запомню - к тебе пришедшие уходят иными,

   если вообще уходят, а не остаются. Как я сейчас..."

   И подписывалась - "Ахто". Подпись, конечно же, была проставлена не русскими буквами, а тенгваром. Хорошо бы научиться писать на тай-ан, как Эльфы Тьмы, но где же эту письменность взять?

   Это и была ее новонайденная квэнта - эльф из Авари, пришедший к Эллери и оставшийся с ними. Правда, по этому имени ее никто не звал: для свиты Лави и тем более для самой Лави девочка предпочитала оставаться - Аэниэ.

  

   Весной Филавандрель затеяла подготовку к двум новым играм: она собирала команду на очередные ХИ, а сама помогала мастерить небольшую игру по Сапковскому. На ХИ решили ехать Имладрисом, Элрондом сделали Гэля, себе Лави взяла роль главного советника Элронда (никто не сомневался, кто в итоге будет принимать решения и вообще "командовать парадом"), Аэниэ же не отпустили родители, постановив, что "две игры - это уже слишком!". Зато на игру по Сапковскому ей разрешили поехать, и девочка прыгала от радости, когда узнала, что теперь они все будут не дриадами, а одним из отрядов скоя'таэли. А так как в этот раз Филавандрели предстояло не только играть, но и мастерить - в честь этого вся свита, сговорившись (в сговор взяли и Аэниэ), преподнесла ей большой кочан капусты.

  

   Заезжали на полигон заранее, за несколько дней до игры, даже раньше остальных мастеров. Филавандрель заявила, что места там красивые, да и вообще - не мешало бы обжиться слегка и подружиться с лесом.

   Аэниэ сидела у окна электрички и исподтишка наблюдала за Лави, клевавшей носом на скамейке напротив. Последние несколько дней перед отъездом эльфка была совершенно замотанной и издерганной, орала на всех, кто путался под ногами и лез не по делу. Сейчас она прикрыла глаза, под которыми легли черно-фиолетовые тени, и дремала.

   Девочка зажмурилась и подставила нос теплому солнышку, покрепче сжала рюкзак - там лежал шикарный прикид, справленный при активной помощи Лави, и невесть откуда раздобытые эльфкой высокие сапожки из мягкой черной замши. Палатку она не везла - Лави обещала поселить в своей.

   Они очень сблизились за зиму и весну. Аэниэ привыкла доверять Филавандрели, рассказывать обо всем, что случилось, обо всех своих чувствах, и ей было хорошо с эльфкой - до странности хорошо, как с... Как с братом.

   Только об одном они больше не говорили - о Лютике. А как-то раз, когда Аэниэ снова жаловалась на невыносимых родителей, Лави перебила с неожиданной злостью:

   - Какого лешего я родился в этом теле! Был бы воплощен, как надо - все было бы по-другому... Блин...

   Аэниэ притихла, не зная, что сказать и как ответить, и Лави тоже умолкла, отвела взгляд, а потом снова посмотрела в глаза Аэниэ и тихо произнесла с обезоруживающей улыбкой:

   - Ну люблю я тебя, пушистая моя...

  

   Иногда Лави внезапно приходила в колледж - долго топталась на проходной, убеждая полуоглохшего дедка-вахтера, что здесь учится ее сестричка, проскальзывала в здание, находила аудиторию - и в перерыве между занятиями вручала вспыхнувшей девочке шоколадку, а один раз даже притащила розу. Алый цветок, припорошенный снегом, покачивался в тонких пальцах; капельки воды - шариками на черной кожаной перчатке, на пышном воротнике из лисьего меха, даже на длинных ресницах...

   - Держи, пушистая.

   - Спасибо...

   Долго потом сокурсники пытали Аэниэ, что это за "симпатичный молодой человек" приходил к ней...

  

   А теперь - электричка, почти три часа ехать, потом час топать, еще, наверное, придется строить крепость - хотя какая там крепость у скоя'таэлей? Лагерь сделать, палатки там, костерок, и все... И полно времени до приезда других команд, можно не суетиться и не спешить, а погулять по лесу, поздороваться, и вечером - будет костер, и глинт, и будет петь Лави...

  

   ...И жар костра - и горят лица, и дым щиплет глаза, и смеется Аэниэ, и никто не спросит, отчего по пылающим щекам текут слезы, и так ясно - вон, дым, чего уж тут... Темнота, беззвездная ночь, шум и шорох - по кронам гуляет ветер, а тут, внизу - хоть бы травинка шевельнулась.

   Горит горло, горит все внутри... Где Аэниэ, где ее руки, что происходит? Руки сами принимают общую чашу, губы сами приникают к щербатому ободу - пей, тут на всех хватит!

   И пьет - до странной легкости в теле и тумана в голове, и смеется и плачет девочка, подпевая раскрасневшемуся, веселому народу, и уже неважно, кому на плечо склоняется ее голова, чья голова лежит у нее на коленях, чьи шелковистые волосы у нее под пальцами... Песни, песни без конца, и ходит по кругу чаша, постоянно пополняемая "ответственным за глинт", и аромат корицы и гвоздики пьянит не хуже вина...

   Постепенно у огня остается все меньше существ: парами или поодиночке они исчезают в ночи, кто молча, просто кивнув на прощание, кто уронив два-три слова.

   - Теплой ночи...

   - И вам теплой...

   Аэниэ клонит в сон, глаза закрываются, но девочка продолжает упрямо смотреть в огонь - вглядывается в пляску искр на догорающих поленьях.

   - ...медитирует на огонь... - доносится откуда-то справа, а слева отвечают: - Джедай умный, однако, огонь джедаю Силу дает...

   Негромкий смех.

   Аэниэ и ухом не ведет. Неважно.

   Хотя... Наверное, пора в палатку, спать. Девочка пытается подняться, но обнаруживает, что ноги не слушаются, и встать получается только на колени, а пытаться дальше - рискованно, и можно упасть.

   Кто-то с тихим переливчатым смешком подхватывает ее сзади подмышки. Девочка поднимает голову, намереваясь сонно протестовать - но над ней склоняется лицо Филавандреля. Кто-то еще берет Аэниэ за ноги, перехватывает под колени, еще кто-то поддерживает голову, голоса перекликаются, что-то говорят, и двигаются губы Лави, но девочка не разбирает слов, только общий фон - что-то насмешливое, но добродушное...

   Ее несут. Приносят к палатке, пытаются аккуратно уложить внутрь, на спальник, девочка трясет головой - сама, сама, - ложится, и все исчезают.

   Все, кроме Филавандрели. Одна ее рука - под головой Аэниэ, другая гладит волосы девочки, кончики пальцев скользят по лбу, по щекам, повторяют очертания бровей и губ.

   Аэниэ дрожит и тянется - Филавандрель подхватывает ее выгнутую спину... Лицо - эльфийки? эльфа? - склоняется все ниже, девочка уже ничего не видит, кроме огромных, непроглядно-темных, властных глаз, - опускает веки... И нет ничего, кроме осторожного прикосновения сухих горячих губ к ее губам...

  

  

   Как прошла игра, Аэниэ помнила смутно. Утром были - невозможно ранние подъемы, завтрак - когда макаронами (это с утра-то!), когда кашей, и сопровождать Лави везде, быть ее тенью, быть рядом - как и хотелось всегда, как и мечталось, срываться с места по одному ее слову, взгляду, бежать, исполняя поручения, приносить перекусить и выпить, и всегда, всегда быть рядом... Налеты, бег через лес, засады. Лица скоя'таэлей раскрашены черно-зелеными полосами, Чиаран держит наготове стрелу, меж деревьев неслышно проскальзывает бегавшая в разведку Зю - сейчас уже не Зю, сейчас - Гиннаэль, она подает знак, значит, пора... Сражение - а Лави не пускает ее в бой, заставляет остаться позади - "Ты еще не умеешь драться! Тебя убьют - что я буду делать?!" - и девочка остается, сжимая кулаки и чуть не плача от тревоги и бессилия, а Лави молнией вылетает навстречу людям и орет что-то насмешливое... И все перемешивается в голове - что было, что будет, где игра и где не игра, и, когда Лави падает на колени, получив тяжелую рану ("Минус один хит! Добейте, кто-нибудь!" - кто-то из людей), и ломко опускается на дорогу - Аэниэ несется к ней, не чуя ног, с разбегу падает рядом, ободрав колени, трясет за плечи, кричит, не замечая струящихся слез, зовет и кричит...

   - Эй, перевяжите его...

   - Народ, у нее по жизни истерика...

   - Стоп, стоп, погодите там! У нас тут фигня по жизни...

   - Аэниэ? Ээй?

   - Стоп игра, я сказал!

   - Отдерите ее, кто-нибудь...

   - Вода у кого есть?

   - Аэниэ, тише, тише, со мной все нормально, все хорошо... - это Лави, гладит по волосам, девочка прижимается к ней, прячет лицо, все еще цепляясь и всхлипывая, - Помогите, народ... С игрой? Будем считать, ко мне целители успели... Или переиграем... Да отвяжитесь вы, не видите, что ли... Потом разрулим... Ага, зовите главмастера, если он соизволит... Да потом, потом... Эй, пушистая моя, тшшшш, все хорошо...

  

   И девочка отлежалась в палатке, потом просила прощения у Лави, а та улыбалась и говорила, что все в порядке и ничего страшного не случилось, ну перемкнуло на там, ничего, бывает... Можно играть дальше. И игра шла до ночи, и не кончалась и ночью - потому что был костер, и песни, и гитару передавали из рук в руки, а Лави иногда пела без музыки, и блики, отсветы и тени гуляли по лицам, и девочка иногда казалось, что они и в самом деле там, в том мире, и вокруг - эльфы, Старшая Кровь, и им осталось только - с честью погибнуть, а перед этим - убить как можно больше людей, презренных Dh'oine... И она тоже - эльфка. Настоящая эльфка. А с ней - ее муж, ее Филавандрель.

   А когда после очередного спора мастеров Лави, мрачнее грозовой тучи, да еще и матерящаяся во весь голос, ворвалась в палатку и бросилась ничком на спальник, Аэниэ тихонько подобралась к ней и стала легкими, невесомыми прикосновениями гладить ее шелковистые, пышные волосы. Наконец та успокоилась и прекратила судорожно комкать какую-то подвернувшуюся тряпицу, напрягшаяся спина заметно расслабилась, и Аэниэ, замирая от страха и волнения, склонилась к Лави, отвела в сторону волосы, зашептала в ухо что-то ласковое, и Лави перекатилась на бок - все еще не открывая глаз, нащупала ладонь девочки и крепко сжала ее. Сердце Аэниэ бешено забилось, ей показалось, что она сейчас задохнется, но она наклонилась еще ниже и осторожно коснулась губ Лави. Та прерывисто вздохнула и обняла девочку...

  

   В этот раз Аэниэ была умней: она сказала родителям, что игра закончится на день позже, и поэтому смогла остаться - с Лави, с командой, со всеми игроками. Весь день она помогала готовиться к "прощальным посиделкам" (как называла это Лави): таскала хворост, сучья, прибирала места стоянок, убирала мусор. А как только в воздухе запахло вечером, народ сошелся к поляне. Кто-то развел костер, мастера по очереди выходили и говорили какие-то речи, но их мало кто слушал - с нетерпением ждали первых звезд, темнеющего неба, настоящего вечера - а летом темнеет поздно, и существа ходили, разговаривали, спорили и смеялись, кто-то с кем-то рубился ("Махальщики," - презрительный фырк Аданэли), кто-то настраивал гитару, кто-то тащил еду и "жидкую еду" (по выражению той же Аданэли).

   Аэниэ сидела, привалившись к березе, чуть поодаль ото всей суеты, и отдыхала. По телу разливалась приятная усталость, и иногда девочка ловила себя на том, что вот-вот начнет клевать носом. Пытаясь прогнать дремоту, она трясла головой и сердито себя отчитывала: "Проспишь самое интересное, коза болотная! Черепаха ядовитая! Дхойна безмозглая!" Последнее оскорбление, самое жестокое, обычно оказывалось и самым действенным - правда, ненадолго.

   Ей на плечо мягко легла рука. Девочка подняла голову и увидела улыбавшуюся ей Лави. К груди эльфка прижимала большой пакет:

   - Ну что, пушистая? Двигаем туда?

   - Мррряаааа... - Аэниэ улыбнулась в ответ и потерлась носом о руку эльфки. - А чего там у тебя?

   - Жидкая еда. Ее много не бывает... - заглянула в пакет, - Красное полусладкое... и белое полугорькое. Да не шугайся ты так!

   Аэниэ ничего не имела против глинта или пары бокалов хорошего вина (к пиву ее так и не приохотили), но панически боялась серьезных выпивок - с "белым полугорьким", а воспоминание о Лави на прошлом КОНе до сих пор пугало ее до дрожи. Вот и сейчас девочка непроизвольно вжалась в березу, а в расширившихся зрачках плеснул откровенный страх. Лави вздохнула и присела рядом, поставив звякнувший пакет на землю.

   - Слушай, маленькая... Не бойся... Понимаешь... - тяжело вздохнув, отвела глаза, потом взглянула на наконец-то налившееся темно-синим небо, снова посмотрела на Аэниэ - прямо, серьезно, без тени усмешки, - Тошно мне здесь, маленькая... Сама видишь - игра окончилась... Я снова был там, хоть немножко, но был, снова вспомнил себя-того - почти стал собой полностью... - голос Лави упал до шепота, и девочке пришлось напрячь слух, чтобы расслышать, - Снова - дома... Понимаешь? И стоит мне только подумать, что завтра надо возвращаться ту-да... Город, машины, грязь, шум, вокруг - сплошные Dh'oine... Разве тебе не противно? Мне мерзко до тошноты. И... - Лави помедлила, облизнула губы, - мне как-то надо с этим смириться. Я же не могу умереть, верно? И вернуться - не могу... А так... Так - легче, - голос Лави окреп, эльфка решительно, твердо взглянула в глаза девочки, - А тебе этого не надо. Ты так не страдаешь, и я безумно благодарен за это... Не знаю только, кому... - усмешка, - В общем, мне это надо - иначе я не выдержу. А ты - ты умница, ты - сильное создание, ты и так можешь вытерпеть. Понятно, пушистая?

   Аэниэ молча кивнула и ничего не сказала - к горлу подступали слезы, и она побоялась выдать себя, понимая, что Лави сейчас и так тяжело, и не стоит ее расстраивать и дальше. Эльфка попыталась улыбнуться - получилась довольно-таки кривая усмешка - потрепала девочку по волосам, встала, подхватила пакет и отправилась к огню.

   Вскоре за ней пришла и Аэниэ. И поначалу все было - как всегда: песни, огонь, вино по кругу, и не только вино, и Аэниэ тоже пела, и тоже отхлебывала, правда, понемножку, и наблюдала за Лави, надеясь на что-то - сама не зная на что. Но вот хохочущую, спотыкающуюся на каждом шагу Лави увел куда-то в темноту Чиаран, и девочка долго смотрела им вслед, а когда ей в руки сунули пущенное по кругу "Каберне", сделала длинный, очень длинный глоток.

  

   Раннее утро, холодок пробирается под тонкую легкую курточку, и Аэниэ перетаптывается на месте и пытается спрятать подмышками зябнущие ладони. Открытая платформа - ни стен, ни крыши, ни хотя бы жалкого подобия, и неизвестно, когда придет электричка. Расписание осталось у Лави.

   Проснувшись одной из первых, девочка попросту сбежала. Собралась второпях, распихав вещи в рюкзак как пришлось, даже не озаботилась нормальной укладкой, отчего рюкзак бугрился, топорщился и занимал вдвое больше места, чем должен был. Собрала все, что было ее, без особого труда разыскав миску и ложки-вилки. Правда, за пенкой и кружкой пришлось сбегать к кострищу: пенка, разумеется, оказалась вымазана пеплом, а в сладких тягучих каплях на донышке кружки отчаянно барахтался рыжий муравей.

   Часть пути до станции девочка пробежала, не обращая внимания на больно бивший по спине рюкзак, но все же примерно на половине дороги пришлось сбавить ход и даже совсем остановиться, согнувшись пополам, уперев руки в колени и жадно хватая ртом прохладный утренний воздух. Аэниэ подождала, пока колющая боль в боку поутихла и рассеялся туман перед глазами, разогнулась и медленно пошла дальше. Ее не удивляло, что она помнила дорогу, хотя вроде и не должна была - с ее-то "топографическим кретинизмом" - ее сейчас вообще ничего не удивляло.

   "Скорей бы пришла "собака"... Ветер этот дурацкий..." - Аэниэ снова поежилась, подошла к краю платформы и вытянула шею, надеясь разглядеть в молочно-белом тумане приближающуюся электричку. Прислушалась, потом задрала голову и без особой надежды взглянула на провода: ей говорили, что если идет поезд, они покачиваются и дрожат. Провода действительно едва заметно покачивались - но трудно было сказать, действительно ли от дальней платформы отошла "собака", или где-то неподалеку всего лишь опустился отдохнуть голубь. Девочка вздохнула. "Наверное, Лави еще не проснулся - рано еще... Интересно, когда он заметит, что меня нету? И что подумает, когда найдет?"

   Перед тем, как сбежать с полигона, Аэниэ немного задержалась - ровно настолько, сколько нужно на то, чтобы схватить карандаш, написать на обрывке бумаги несколько строк и сунуть записку Лави в спальник.

   Сейчас Аэниэ, обмирая то от страха, то от восторга, представляла себе, как Лави будет волноваться и искать ее, будет бегать и спрашивать, не видел ли ее кто... Может быть, даже весь полигон на уши поставит... Хотя нет, не надо весь полигон - хватит и скоя'таэлей. А потом Лави найдет эту бумажку, прочитает и все поймет... Поймет, что никто не любит ее так, как Аэниэ, и кинется за ней, и приедет, и позвонит, а может, даже придет сама, и Аэниэ бросится к ней навстречу и, конечно же, не упрекнет ни словом, ни взглядом, и за это Лави полюбит ее еще сильней... Теперь они всегда будут вместе, всегда рядом - и никого больше не надо, все равно другие ничего не понимают...

   Девочка услышала электричку прежде, чем увидела. Резкий, бьющий по ушам свист-вопль, грохот, и зеленая громадина, светя бело-желтым глазом, вынырнула из тумана, остановилась и раскрыла двери. Нырнув внутрь, Аэниэ обнаружила в углу, прямо под плакатом с грозным предупреждение "По путям не ходить!" маленькую (всего на два места!) укромную скамейку. Со вздохом облегчения наконец-то скинула рюкзак, пристроила его под сиденьем и привалилась лбом к прохладному стеклу. Электричка тронулась. "Осторожно, двери... Следующая остановка... Электропоезд следует без..." Девочка закрыла глаза.

  

   * * *

  

   Родители встретили Аэниэ именно так, как она и ожидала - долго ахали, охали, рассматривали на предмет ушибов-царапин и прочих тяжких телесных, мама сокрушалась над "уделанной" одеждой - с зелеными полосами от травы и черно-серыми - от пепла, сестра крутилась под ногами и ныла насчет подарков, так что Аэниэ, не выдержав, нашипела на нее и тут же получила выговор от матери... В общем, все шло как обычно.

   Дома за поздним обедом Аэниэ долго рассказывала об игре, старательно обходя опасные темы и опуская подробности. Отец кивал и вроде бы слушал, но обманываться этим не стоило - все равно мало что запомнит, а если и спросит что, так только: "С кем познакомилась?", имея в виду, разумеется, парней. Так ему и скажи - следующий вопрос будет: "А где он учится?". Поэтому лучше вообще ни о каких ребятах не упоминать. Мама хмурилась, явно собираясь спросить, как поживают наброски, которые Аэниэ клятвенно обещала привезти с игры. Сестра ерзала на стуле и думала только о том, как бы уволочь побольше винограда. Что взять с малявки...

   От подробных расспросов девочке удалось отвертеться, и слава Единому, потому что сейчас ей больше всего хотелось уйти ото всех подальше. Расправившись с блинчиками, Аэниэ ухватила стакан ананасового сока, банан и кисть зеленого винограда, и сбежала в свою комнату (вообще-то она делила ее с сестрой, но это уже мелочи). Вытащила и разложила бумагу, краски, кисти и карандаши - проще говоря, создала видимость творческого процесса в самом разгаре (как показал опыт, в такие моменты меньше цеплялись).

   Уселась, достала листок поменьше и карандаш. Вскоре лист оказался покрыт хаосом разномастных штрихов, в которых только сама девочка могла разглядеть очертания будущего рисунка. И хорошо, что только она. Потому что над самым ухом вдруг раздался тонкий голосок:

   - А что ты рисуууешь?

   - Что надо. Отстань, - отозвалась Аэниэ, машинально закрывая набросок локтем. - Не мешай, я занята. Иди играй.

   На рисунке должны были быть двое - Лави и Аэниэ. Но не дай Эру, эту картинку кто-нибудь найдет... "Голову оторвут..." - поежилась девочка, - "Может, тогда лучше по-там нарисовать?" - и со вздохом взялась переделывать рисунок.

  

   Звонок.

   - Тебя к телефону!

   - Угу, мам, иду! - надеясь, что это Лави, и предвкушая замечательный разговор - признания, слезы, заверения, а потом, может быть, и встречу, Аэниэ сняла трубку в своей комнате, забралась на стул. - Ма, я взяла! Але?

   - Аэниэ?

   - Лави! - девочка тут же умолкла, смутившись - слишком холодно и отстраненно звучал голос эльфки, и вдруг ей стало ясно, что никакого разговора не будет. Или будет - но не такой и не о том...

   - Аэниэ, - повторила та и на мгновение умолкла, словно собираясь с мыслями, - я долго тебя искал. Я волновался. Тебя искали все. Весь полигон. Все, понимаешь? Мы испугались. - сухие отрывистые фразы, неестественное спокойствие. - Очень.

   Все шло не так, как представлялось Аэниэ. Лави сердилась. Лави - сердилась - на нее.

   - Лави... - чувствуя, как с каждым словом рушатся все надежды, Аэниэ попыталась перебить, объяснить, но голос ее сорвался, а Лави не обратила внимания.

   - Слушай сюда, ребенок.

   Девочка вздрогнула и сжалась в комочек.

   - Мы обнаружили, что тебя нет. Мы искали... Звали... Обшарили весь полигон. Даже в речке смотрели, - спокойствие дало трещину, - Только через несколько часов я вернулся в палатку и случайно нашел твою записку. И увидел, что нету твоих вещей.

   Каждое слово обжигало, словно удар хлыста, и Аэниэ уже не пыталась перебивать. Она только вытирала струящиеся слезы и хлюпала носом, а Лави неумолимо продолжала:

   - Ребенок, мы все перепугались. Мне было нехорошо с сердцем.

   Окончательно уничтоженная, девочка не могла выговорить ни слова, только выдавила тонкий жалобный звук, и Лави отмахнулась:

   - Ничего, откачали быстро. Ты пойми. Нельзя так поступать. Ты очень огорчила меня.

   - Лааави! - наконец-то вернулся голос, а слезы все текут, и сдавливают горло рыдания, но надо, надо сказать, - Ла... Но ты... Я...

   - Аэниэ, девочка моя, - голос немного потеплел, - я не могу все время быть с тобой. Пойми это. У меня есть обязательства и перед другими... Подумай сама. В общем, приходи завтра к пяти, поговорим.

   - Я... Я могу и сейчас!

   - Зато я не могу. Все. До завтра, ребенок, - и быстро повесила трубку, так что растерянное "Пока..." девочки досталось коротким визгливым гудкам.

  

   Трубку - на место... Но почему-то трудно сразу попасть на рычаги, пелена застилает глаза, все колышется, и остается только уткнуться в ладони и реветь, по возможности - тихо, и снова и снова прокручивать в голове все, что сказала Лави, все, что было на игре - и вообще все... "Лави! Прости меня! Прости, Лави... Я идиотка, я дура, Лави, я больше не буду, только прости! Все... Не сердись, я больше никогда ничего не потребую, даже не попрошу, Лави..." - а теперь - себя за волосы, и дернуть, да посильнее, чтобы слезы выступили, - "Я сама себя накажу, только не сердись, что хочешь сделаю! Все сама себе изгадила... Что же теперь будет? Запомни на будущее!" - свирепый приказ себе, и - щипок за руку, там, где на кисти самая нежная кожа, чтобы следы остались, чтобы было видно, - "Ты Лави - не ровня! Не смей требовать! Лави - выше тебя, и благодари ее, что вообще позволила тебе с ней разговаривать... И не только..." Кровь приливает к щекам от одних только воспоминаний: прикосновение, голос-шепот - "Я люблю...", и огромные темные глаза, заслоняющие весь мир... "Лави, прости меня!" И как дотерпеть до завтра? Еще сегодня - почти весь вечер, а завтра - почти весь день, а внутри все сжимается, и болит голова, словно сжатая раскаленным обручем, и хочется исчезнуть на месте - прямо здесь и сейчас, или вообще умереть - потому что видеть недовольное лицо Лави, ее холодные глаза, или как она брезгливо отстранится, не позволив обнять себя... На это не хватит никаких сил...

   - Дочка, мы уходим. Ты пока дома будешь?

   - Да, - сделать нормальный голос, отвернуться, только бы не подошли...

   - Ну пока! - хлопнула первая дверь, вторая дверь. Аэниэ ждала. Взвизг распахивающегося лифта - а вот и закрылся, и пошел вниз, значит - теперь свободно, теперь - можно.

   - Лаааавииии! - девочка с криком рухнула на колени.

  

   * * *

  

   - Звонила?

   - Ммммм...

   - И что?

   - Ну - что... Вполне себе, как я и думала. Дите в переезде: осознала и прониклась. Надеюсь.

   - А ты не слишком там? Все-таки девочка нежная, психика у нее хрупкая... Это мы уже ко всему привычные... Пожалей ребенка.

   - Завтра и пожалею. А пока - пусть. В конце концов, дурь только хорошим втыком и лечится.

   - Смотри...

   - Да ладно тебе! Вены не порежет? Не порежет. Такие не режут, такие только выпендриваются. К тому же в другой раз подумает, прежде чем такое откалывать. Нет, блин, а? Если б я ее записку сразу не углядел, представляешь, сколько бы мы там по лесу рассекали? И на "собаку" бы опоздали.

   - Ну... Но сама подумай - тебе надо было ее приручить? Ну вот и получай - все, что идет в комплекте.

   - Ай, какой ты мууудрый... Все это прекрасно лечится. Немного здорового цинизма... Плавали - знаем.

   - Знаток...

   - Ну так... Кстати, о знатоках - спорим, она завтра тут уже в три будет?

   - В три? Рановато, однако. В четыре.

   - А я говорю, в три! Мне лучше знать! На что спорим?

   - Да на что хочешь.

   - Вот когда выиграю, тогда и захочу! А пока яблоко вымой, Гэлюшка-лапушка...

  

   * * *

  

   Уже в три Аэниэ выскочила из автобуса, остановившегося возле длинного серого дома. Конечно, было еще слишком рано, да она и не осмелилась бы позвонить в дверь раньше времени - ведь она может помешать Лави... Но сидеть дома уже не было сил, все валилось из рук, и когда девочка едва не уронила кипящий чайник себе на ноги, она поняла, что лучше больше ни за что не браться, а собраться и пойти. Пусть ей придется бродить под окнами или описывать круги вокруг дома - все же лучше, чем так. Все же - ближе к Лави...

   Аэниэ задрала голову и взглянула на окна эльфки - девятый этаж, как высоко, и не разглядеть ничего, кроме блекло-рыжих занавесей...

  

   - Видишь? Видишь?! - раздался торжествующий вопль, и Гэль вздрогнул и оторвался от работы:

   - Что такое?

   - Ну я же говорил, что она в три будет! Вон, смотри - по дорожке рассекает!

   - Да ну? - Гэль подошел к окну, отодвинул занавесь, прищурился. - М-да... Только я бы не назвал это "рассекает". Скорее, ползет... Слушай, ты ж не собираешься ее там мариновать?

   - Ну, минут пять-десять пусть побродит... - Лави пожала плечами, смешно сморщила нос. - А там пойду встречу. Кстати, сегодня она у нас остается.

   - А она об этом знает? - выгнул бровь Гэль, уже успевший вернуться к рабочему столу.

   - Скоро узнает! - голос эльфки донесся уже из прихожей, и Гэль усмехнулся:

   - Ну, давай, хишшшница, флаг тебе в руки...

  

   Огибая дом уже по второму разу, Аэниэ смотрела себе под ноги, чтобы прохожие не видели покрасневших глаз, и бормотала сами собой складывающиеся строки:

   - Дверь отвори, впусти... Я не могу одна... Всю мою кровь, мою жизнь... Я все отдам - для тебя... Единственной мне не быть, любимой... - всхлип, - ... не быть никогда... Но зеленый твой взгляд меня держит... на грани...

   - Ребенок.

   Аэниэ резко вскинула голову - Лави стояла посреди тротуара, опустив руки, пристально глядя на нее. Девочка вцепилась глазами в лицо эльфки, жадно отыскивая признаки - ну хоть чего-нибудь! Эльфка молчала, и Аэниэ тоже молчала, не решаясь сказать ни слова, не шевелясь, а по щекам ручьями текли слезы. Внезапно Лави вздохнула, чуть наклонила голову, раскинула руки:

   - Ну что же ты, пушистая моя?

   Аэниэ с громким плачем ринулась к ней в объятия.

  

   - Я больше так не буду... Никогда не буду! Честно! Ты мне веришь, правда?

   - Конечно, хорошая моя, - Лави легко чмокнула девочку в макушку, посторонилась, пропуская ее в дверь. - Ау, Гэлюш, мы пришли! - и снова девочке, - Ну все, проехали-забыли. Ага?

   - Ага, - с готовностью согласилась Аэниэ, вытирая глаза и нос.

   - Ну и мурушки... Слушай, поможешь мне сейчас?

   - Конечно! А что?

   - Посуду помыть надо... Сегодня ж куча зверствов придет, и еще Тиаля ждем - его на турнир надо выпихивать. Я-то тоже буду, и Чиаран будет, но все-таки... Пошли на кухню... Кстати, - эльфка резко остановилась, развернулась и заглянула в лицо Аэниэ, - ты уже думаешь на зимний КОН собираться?

   - Ну... - пока девочка ни о чем таком не думала, - не знаю...

   - Ты начинай давай, пора уже.

   - Я... - Аэниэ протиснулась к раковине, заглянула - обнаружила целую гору тарелок и чашек, - Лав, где у тебя тут губка? Не вижу... Ой, нашел... Лав, я хочу в этот раз на литературное что-нибудь попасть...

   - Литерату-урное... - задумчиво протянула Лави, зажигая сигарету и устраиваясь за столом. - Есть там что-то такое... Надо посмотреть. Вообще ты же у нас рисуешь классно - вот на следующий год, если все будет нормально, выставку тебе устроим... - рассмеялась, увидев перепуганное лицо девочки - та обернулась и так и застыла с мокрой губкой в руке. - Да что ты каждый раз пугаешься, как будто тебя съесть хотят! Все нормально! Там таким мазилкам выставки делают - ты гений по сравнению с ними! Пикассо!

   Аэниэ рассмеялась, хотела что-то ответить, но тут раздался звонок в дверь, кто-то прошлепал открывать, послышалось бряканье цепочки, смех, и звонкий мелодичный голос пропел:

   - То не волк на холме воет, то не ветер где-то там свищет, то...

   - То приперся Тиаль вредный, - подхватила Лави, срываясь с места, - мы его уж сто лет ищем! Мяу, чудовище, птичка певчая!

   - Ну мяу, - подтвердил Тиаль, а дальнейшую беседу Аэниэ уже не слушала - особо вредная тарелка чуть не выскользнула из рук, и девочка едва сумела изловить ее...

  

  

   ...И были песни, и пела Лави, потом Аданэль, затем гитару отобрала раскрасневшаяся Зарашад, потом уговорили Чиарана - а дальше никого и уговаривать не понадобилось; гитару уже рвали друг у друга из рук, а Ясень, заметив опустевшую больше чем наполовину чашку, тут же наполнял ее снова.

   Тоскливые, вышибающие слезу песни сменялись веселыми, которые можно было орать хором, вскакивая и чокаясь бокалами так, что пиво и вино выплескивались на стол. Потом, конечно, кого-то гоняли за тряпкой, стол вытирали и всячески приводили в порядок, и все начиналось сначала. Сигаретный дым клубился в жарком неподвижном воздухе и был виден невооруженным глазом ("Хоть алебарду вешай!" - фыркнула Зарашад), Лави велела открыть окно, дым понемногу начал рассеиваться, но прохладней не стало.

  

   Аэниэ с восторгом слушала Лави, которая, энергично размахивая руками, в лицах пересказывала хихикающей Коиннеах какую-то очередную сплетню, как вдруг ее схватила за руку Йолли:

   - Ой, смотри, смотри!

   - Чего? - девочка обернулась и увидела, что у двери, в единственной свободной части комнаты друг против друга встали Тиаль и Чиаран.

   Почти вся свита Лави поголовно увлекалась восточной борьбой, и странные заковыристые слова вроде "тай-цзи" и "цзянь" звучали чуть ли не чаще, чем, например, "квэнта" и "дхойне". Серьезные тренировки, естественно, проходили в специально отведенное для этого время, но вот такие спарринги - бои один на один - были не редкостью, особенно после нескольких стаканов вина, когда народу приспичивало выяснить, кто все-таки круче, или показать новый освоенный финт. Правда, спарринга с участием Тиаля Аэниэ еще ни разу не видела.

   Чиаран скинула жилет, оставшись в белоснежной свободной рубашке и джинсах, Тиаль затянул пояс - мягкие складки черной рубашки подчеркнули тонкую талию, - убрал волосы в "хвост".

   Они коротко поклонились друг другу, и поединок начался. Тиаль качнулся вперед - и замер на полушаге, поднял перед собой руки с хищно согнутыми пальцами. Чиаран скопировала его стойку. Юноша все же шагнул - но не вперед, а вбок; Чиаран мгновенно скользнула в сторону. Аэниэ с восхищением следила за плавными, текучими движениями Тиаля, и более резкими и порывистыми - Чиарана. Внезапно - мелькание рук, глухие звуки ударов - о тело, о ткань...

   Аэниэ не успела ничего сообразить, а Чиаран уже отскочила и с уважительной улыбкой кивнула Тиалю, подняв большой палец. Парень кивнул в ответ, усмехаясь уголком рта.

   - Один есть... - тихонько прошептала Лави и, в ответ на недоумевающий взгляд девочки, пояснила. - Он пропустил удар... Чиаран, конечно, крут, но против Тиаля... - она с сомнением покачала головой, - Ну разве что один к пяти, не лучше.

   Через несколько минут оказалось, что Лави была права.

  

   Чиаран коротко, церемонно поклонилась. Тиаль поклонился в ответ, вытер лоб и сделал было движение в сторону стола, но тут к нему выскочила смеющаяся эльфка:

   - А я, а мне?!

   - Так нечестно, ты свежая, - усмехнулся Тиаль, но та замахала на него руками:

   - С тобой все честно! И не говори, что ты утомился, бедненький! Давай?

   - Хорошо... Секундочку только... - Тиаль через голову стянул рубашку, бросил ее на ближайший стул, встряхнулся, убирая растрепавшиеся волосы. Встал в стойку и улыбнулся эльфке неожиданно нежно. - Прошу...

  

   Разумеется, Тиаль опять выиграл - хотя и не с таким впечатляющим преимуществом. Разгоряченная, Лави со смехом вернулась на место, жадно выпила поднесенную ей девочкой чашку холодной газировки, вытерла мокрый лоб.

   Тиаль изящно опустился в кресло, и возле парня тут же оказалась Зарашад с ледяным пивом. Опустив ресницы, с едва заметной улыбкой Тиаль поднес к губам мгновенно запотевший бокал.

   - Какой краси-ивый... - прошептала Аэниэ на ухо Лави. - Нарисовать бы...

   - Эй, пушистая, смотри не влюбись, - тихонько отозвалась эльфка, - он из той же породы, что и... В общем, сама понимаешь.

   Аэниэ вспыхнула до корней волос, замотала головой:

   - Да я и не... И не о том! Просто красиво... А почему ты... - и умолкла, прикусив губу, но глаза ее против воли обратились к Тиалю - и Зарашад, уже успевшей устроиться у него на коленях. Лави проследила за ее взглядом, обняла девочку за плечи:

   - Пушистая, для Зара это игра, понимаешь? И для птички тоже. И они оба это знают. Никто ни в кого влюбляться не собирается. Да если бы Зар серьезно вздумала на него запасть - быстро бы по мозгам получила... А так - им хорошо, пусть развлекаются, это же всего лишь игра...

  

   Когда Аэниэ взглянула на часы в третий раз и в третий раз увидела все то же самое время - десять часов, сначала она даже не поняла, в чем дело. Потом моргнула, протерла глаза, но стрелки остались на том же месте.

   - Лав... - мгновенно ослабевшим голосом позвала она эльфку. - Ла-ав...

   Та обернулась:

   - Что?

   - Сколько время?

   - Вон же часы висят... - Лави недоуменно посмотрела на нее и собралась вернуться к разговору с Тиалем.

   - Так они остановились! - отчаянным шепотом выкрикнула Аэниэ. - Там все время десять!

   - Серьезно? - эльфка прищурилась, вгляделась, - Ох, блин! Ну-ка... Тиаль, сколько на твоих?

   Он аккуратно завернул манжет черной рубашки:

   - Почти полночь.

   - Что-о?! - у Аэниэ в желудке словно собрался ледяной ком. - Меня же убьют... - растерянно прижала ладони к лицу, - Ма-ма...

   - Так, - эльфка быстро вскочила, - Никто никого не убьет, а в такое время ты никуда не поедешь. Идем, позвоним твоим. Не бойся, я буду разговаривать, а ты просто рядом постоишь - вдруг тебя спросят все-таки... Ну, пошли.

  

   Разговор с родителями прошел на удивление спокойно: поругались слегка, конечно, не без этого, но в общем все обошлось. Лави, выбрав свой самый елейный голос, рассыпалась в заверениях и извинениях и взяла всю вину на себя, так что умиротворенная мать только и сказала девочке, что внимательней надо быть, а еще велела извиниться перед Лави "за доставленное беспокойство". Аэниэ положила трубку и даже рассмеялась от облегчения, а потом представила, что сейчас ей удастся посидеть со всеми - а самое главное с Лави! - всю ночь - и с радостным писком повисла у эльфки на шее.

  

  

   - Что это?

   На нежной коже предплечья Лави - зажившие, но все же хорошо заметные тонкие шрамы: линия длинная и линия короткая, под острым углом к первой, потом две наперекрест, и еще - словно птичий след.

   Аэниэ поднесла палец, но коснуться не решилась. Подняла глаза на эльфку:

   - Откуда у тебя?

   Та грустно улыбнулась:

   - Не бери в голову, пушистая. Ничего страшного.

   - Ну правда?

   Со вздохом Лави взъерошила волосы девочки, отвела глаза:

   - Руны это, пушистая. Сам резал когда-то... Бритвой.

   - Сам?! - ахнула Аэниэ. - Это же больно! Зачем?!

   - Конечно, сам, - усмехнулась Лави. - Кому я еще такое доверю... Нет, не очень больно. Жить больней... Я же говорил тебе как-то, что бывает совсем, невыносимо плохо... А уйти нельзя. Сколько существ на меня здесь повязано, не могу же я их бросить... Я пробовал когда-то, все равно не вышло... Только следы на память остались, вот, - эльфка показала локтевой сгиб. Вглядевшись, Аэниэ различила несколько шрамов - поперек вен. Глаза девочки расширились, в них блеснули слезы, и она крепко вцепилась в руку девушки:

   - Лав!!!

   - Ну что ты, что ты... - Лави привлекла ее к себе, поцеловала в макушку. - Вот он я, живой, все нормально... Ну, успокойся, кроха... Смотри...

   Аэниэ хлюпнула носом и посмотрела, куда показывала эльфка:

   - Видишь, эта руна означает воду, вообще все текучее, события, жизнь... А это - руна любви, союза... А это - это защита, но такая... Как бы тебе сказать... - прикусила губу, задумалась на секунду. - Вот падает тебе кирпич на голову, а голова оказывается крепче.

   Аэниэ несмело хихикнула.

   - Вот, - улыбнулась эльфка, - вроде и больно, но живой. А все вместе получается что-то вроде оберега. Ну и просто... Понимаешь, когда мне совсем паршиво, то лучше я себя покалечу, чем обижу кого-то из вас...

   Аэниэ вгляделась в глаза эльфки - сейчас влажно блестящие, а цвета не разобрать, ведь всего-то света - от одинокого фонаря за окном... Девочка склонилась и бережно, ласково прижалась губами к тонким белым шрамам.

  

   * * *

  

   - Слушайте сюда! Сейчас мы... - Лави пыталась перекричать шум и сообщить свите о том, что планы на сегодняшний день изменились. Свита пыталась почтительно внимать, но это было не так-то легко сделать: место Лави выбрала не самое удачное - фойе первого этажа, рядом с дверью на улицу и коридором к кабаку и ярмарке. Народ носился туда-сюда, звал друг друга, перекрикивался, откуда-то доносился вой терзаемой гитары, охранники снова ввязались в ругань по поводу чересчур громко хлопнувшей двери - виновник не желал молча сносить оскорбления и огрызался. - Да блин, слышно меня или как? Мы...

   Аэниэ старалась не отвлекаться и вслушиваться, но от дверей по ногам тянуло холодом, да еще из коридора, находившегося как раз за спиной Лави, внезапно вышел самый настоящий отряд: не меньше десятка девушек и парней, все в одинаковых черных одеждах с белой звездой на груди, в тяжелых черных же плащах, с мечами у пояса, с простыми металлическими венцами, охватывающими длинные распущенные волосы. В центре отряда с видом королевы шествовала высокая тонкая женщина, тоже облаченная в черное, но благодаря роскошным огненно-рыжим волосам выделявшаяся, как экзотический цветок. Короткие пламенеющие кудри обрамляли квадратное лицо с резкими чертами; но ни почти сросшиеся на переносице густые брови, ни тяжелая нижняя челюсть не отнимали у этого властного лица странного, притягательного обаяния. Королева проплыла мимо, даже не взглянув в сторону маленького сборища, а Аэниэ все продолжала смотреть ей вслед.

   - Эй, эй, полегче! - внезапно раздался возмущенный вопль Чиарана, и Аэниэ увидела, что Нэр и Дарки помогают Лави подняться, а Чиаран с разгневанным видом наступает на кого-то из черного отряда. Точно определить пол этого создания было довольно трудно - плащ и просторная туника скрывали фигуру, а нежное овальное лицо с правильными, хотя и немного смазанными чертами могло принадлежать как юноше, так и девушке. После некоторых колебаний Аэниэ положила для себя считать это существо парнем - пока не будет доказано обратное.

   Видимо, этот парень толкнул Лави, и сейчас, в ответ на крик Чиарана и негодующий взгляд успевшей подняться эльфки, приостановился и слегка наклонил голову:

   - Прости.

   - Ага, сбил с ног, и - прости?! - Лави повела плечами, изогнулась, пытаясь заглянуть себе за спину, - Плащ хоть не порвал, варвар?

   Высокая женщина обернулась, прищурилась...

   - Аданэт. - негромкий голос уверенно прорезал окружающий шум.

   Умолкнув на полуслове, Лави медленно повернула голову. Сглотнула и так же негромко произнесла:

   - Высокая...

   Полные губы женщины растянулись в легкой усмешке, которая, впрочем, ничуть не затронула ее серых холодных глаз:

   - Не стоит так кричать, Аданэт. Он не нарочно.

   Лави промолчала, глядя на нее исподлобья, а она продолжила:

   - Атанамир, ты попросил прощенья у леди?

   Свита эльфки так и вскинулась, но сама девушка, к огромному удивлению Аэниэ, не сказала ни слова и даже не шелохнулась.

   - Да, Высокая. - склонил голову Атанамир.

   - Тогда пойдем.

   Парень поспешно занял свое место.

   - Намариэ, Аданэт. - не дожидаясь ответа, женщина повернулась и продолжила путь. Черный отряд сомкнулся вокруг нее.

   Лави несколько мгновений смотрела им вслед, затем встряхнула головой и резко отвернулась.

   - Итак, о чем это мы? Ага, значит...

   Аэниэ разбирало любопытство: кто же эта женщина, которая посмела назвать Лави "леди" - и не получила гневной отповеди? Почему Филавандрель так на нее смотрела - гремучая смесь ненависти, злости и - тоски? Подумав немного, девочка решила, что у самой Лави спрашивать об этом не стоит, и тихонько пихнула в бок Зю:

   - Слышь... А что это за дама была?

   - А ты не знаешь, что ли? Тар-Анкалимэ...

   Еще одна легенда тусовки, о которой девочка слышала, но никогда не видела. Королева Тар-Анкалимэ, апологет Нуменора, основатель одноименного клуба - самого закрытого и элитарного из всех закрытых и элитарных. Писательница и критик. Ее мало кто любил, но все уважали. Никто не знал текстов Профессора лучше ее - говорили, что она наизусть помнит двенадцатикнижие, и ходили слухи, что в Англии ей позволили ознакомиться с еще неопубликованными работами. Обладательница сильного, редкостного по красоте голоса, она нечасто пела на общих концертах, но уж если вдруг снисходила - давка была обеспечена. Обычно Королева ограничивалась квартирниками для ближайшего окружения, и попадали на эти маленькие концерты только по ее личному приглашению.

   - Круто... - пробормотала восхищенная Аэниэ, - значит, Лав и ее знает...

   - Лави всех знает, - отозвалась Зю, - только про эту лучше с ним не говорить.

   - А чего так?

   - Ничего... Просто не надо. Не к ночи будет помянута, да не уподобимся, и все такое... - на этом Зю остановилась и дальше хранила многозначительное молчание.

   Аэниэ прикинула, не подойти ли все-таки к Лави, но посмотрев на лицо эльфки - та с отсутствующим видом уставилась в пол - решила, что лучше повременить. Хотя - может быть, кто другой проговорится... "Сплетничать-то все любят..."

  

  

   Планы на день были ясны. Лави и большая часть свиты ушла на семинар по игротехнике, кто-то отправился в кабак, начихав на все семинары оптом и в розницу, а Аэниэ ждала литературного семинара. Чтобы убить время, девочка вертелась в коридоре второго этажа и читала - а тут было что почитать...

   Почти всю левую (если смотреть от лестницы) стену занимали листы бумаги - большие и маленькие, исписанные, изрисованные, в клетку и в линейку, посаженные на скотч или - о ужас! - на клей. Организаторы, справедливо опасаясь, что от нехватки бумаги и избытка чувств народ вскоре начнет писать прямо на свежепокрашенных стенах, сделали благое дело - повесили огромный лист ватмана.

   - Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось, - прокомментировала вчера Лави, осматривая нововведение.

   Сегодня же ватман оказался исписан уже почти на треть - а ведь всего ничего провисел! Медленно прогуливаясь по коридору, Аэниэ читала тексты и разглядывала изредка попадавшиеся рисунки. Кто-то рекламировал свой сайт, кто-то объявлял о продаже оружия, кому-то срочно требовалась на игрушку "команда нолдоров". Девочка фыркнула: наберет товарищ таких "нолдоров", что и сам не обрадуется... Вперемешку с объявлениями попадались стихи, рисунки, признания в любви (без подписи), дурашливые рожицы, непременное "Здесь был..." (вписать нужное имя) и "Такой-то - козел"...

   Здесь же висел и ее собственный стих. Вчера, выпросив у Гэля листок из блокнота и спрятавшись в уголке стойбища, прикрываясь ладошкой, Аэниэ набросала портрет огромноглазого эльфа в таэльском берете, а ниже каллиграфическим почерком вывела свои стихи. Разумеется, с посвящением Лави.

   Начав писать стихи в прошлом году, Аэниэ так и продолжала - чувств было много, чувства бродили внутри и стремились наружу, и девочка изливала их, как умела, и непременно показывала их эльфке. Та хвалила чистоту и глубину эмоций, советовала продолжать писать, но никому не показывать, со вздохом произнося: "Не поймут". Но сейчас Аэниэ все же решилась вывесить стишок на всеобщее обозрение. Пусть без подписи - Лави все равно догадается, кто автор, а другим знать необязательно. Другие будут читать и восхищаться, а Аэниэ, счастливая, но неузнанная, будет стоять рядом и улыбаться про себя. Может быть, даже и откроется кому-нибудь... Пусть удивляются: такая молоденькая, а такой талант!

   Правда, с утра Лави думала только о завтраке и об очередном семинаре, и даже не взглянула на "стену откровений", но наверняка в течение дня у нее найдется время! А если не найдется... "Я подожду... Я терпеливая..." - думала Аэниэ, изучая надписи, появившиеся на ватмане со вчерашнего дня, и вдруг заметила, что в коридор неторопливо вошли две девушки и сразу же направились к расписанной стене. В окна пролета светило солнце, било прямо в глаза, и девочка напрасно щурилась, силясь лучше рассмотреть новых ценителей настенного творчества - пока видно было только то, что одеты они в цивильное (джинсы и свитера с воротниками "под горлышко") и ничем особенным не выделяются. "Ничего... Скоро подойдут ближе..." - Аэниэ осторожно сманеврировала поближе к своему листку: на тот случай, если девушки до него доберутся и что-нибудь скажут.

   А они медленно шли вдоль стены, внимательно прочитывая надписи и изредка негромко переговариваясь. Одна из них, по-видимому, более нетерпеливая, шла на шаг впереди и иногда указывала другой на что-то, привлекшее ее особое внимание, и они изучали это "что-то" вместе. Остановились. Вторая девушка покачала головой, первая хихикнула. Двинулись дальше. Разрываясь от нетерпения, Аэниэ тем не менее заставила себя стоять спокойно, нагнулась и притворилась, будто разбирает чью-то длинную записку мелким почерком - в самом низу ватмана.

   Незнакомки подошли совсем близко, и Аэниэ наконец-то смогла рассмотреть их получше. Та, что шла первой, встряхнула прямыми смоляно-черными волосами, повернулась боком, показав профиль хищной птицы, и уткнулась в очередной текст.

   Тем временем подошла и вторая девушка - просто темная шатенка, хотя когда она нагнулась прочитать что-то внизу листа, Аэниэ заметила, что у корней ее волосы - светлые. "Красится... Хотя беленькой ей было бы лучше. И чего ради? Чтобы больше на эту походить, что ли? Но ведь все равно непохожи..."

   Вторую девушку действительно никак нельзя было спутать с первой; она даже двигалась иначе - мягче и плавнее. Аэниэ старалась рассматривать крашеную незнакомку украдкой, но та, видимо, что-то почувствовала и подняла голову. Девочка не успела отвернуться, и глаза их встретились. Секунду Аэниэ растеряно таращилась, потом опомнилась и поспешно отвернулась, скрывая мгновенно залившееся краской лицо. Радужка прозрачно-серых глаз незнакомки была обведена широким черным ободком, отчего взгляд казался безумным, как на фотографиях гиен, встречавшихся девочке в альбомах, а в сочетании с полуопущенными тяжелыми веками - еще и презрительным. Девочка передернула плечами - по хребту прополз холодок.

   Тем временем первая девушка добралась до листка Аэниэ, начала читать, но тут же оторвалась и с тихим возгласом дернула подругу за рукав.

   - Что?..

   - Сюда смотри...

   Дальше они продолжили читать вместе, но больше никаких эмоций не выражали и вообще ничего не говорили. Дочитали. Помолчали, переглянулись. Кто-то из них протянул:

   - Мдааа...

   - Ну так... - отозвалась другая. - Годится? Пишем?

   - Еще бы.

   Шорох и шелест. Аэниэ рискнула украдкой глянуть в их сторону и чуть не ойкнула от удивления: они переписывали ее стих! С трудом удерживаясь, чтобы не запрыгать и не крикнуть: "Это я! Это мое!", девочка отвернулась и нарочито неторопливо пошла к стойбищу. Внутри у нее все пело: "Им понравилось! На память переписывают! Я могу, я умею, по-лу-ча-ет-ся!" На радостях Аэниэ даже простила крашеной девушке ее неприятный взгляд - в конце концов, глаза себе не выбирают, да и вообще внешность, она ж не виновата... Да и не может она быть сволочью - ей же стихи понравились!

   - Мяаааууу!!! - едва войдя в стойбище и прикрыв за собой дверь, девочка все-таки не удержалась. - Мяаааа!!! - и тут же одновременно и порадовалась, что в комнате пусто, а значит, можно орать, сколько угодно, и огорчилась - ведь даже похвастаться некому.

  

   Заслушавшись очередного "оконного менестреля" (так Аэниэ обозвала для себя тех, кто играл вообще-то неплохо, но не участвовал в концертах), девочка едва не опоздала к началу литературного семинара. Когда она добежала до дверей с косо прилепленной бумажкой с надписью "лЕтИратурный сИмЕнар" (все ошибки аккуратно зачеркнуты красным, а над ними выведены правильные буквы), тихонько постучалась и заглянула в аудиторию, все участники уже рассаживались по местам. Проскользнув внутрь, Аэниэ углядела местечко возле окна (вдобавок впереди сидел какой-то шкафообразный парень, и за его спиной можно было замечательно прятаться), быстро плюхнулась на расшатанный стул, достала блокнот и карандаш (которые ей все-таки удалось извлечь из недр рюкзака) и приготовилась слушать.

   За столом ведущих сидели две девушки. Те самые девушки, что утром переписывали стишок Аэниэ. Девочка невольно вжалась в спинку стула и постаралась стать как можно незаметнее: разумеется, они не знали, что стих - ее, но они видели ее утром и могли узнать. А ей почему-то не хотелось быть узнанной.

   Тем временем девушки переглянулись и поднялись. Первая - та самая черноволосая, с матово-смуглым лицом и чуть раскосыми темными глазами - улыбнулась и начала:

   - Здравствуйте все. Мы рады приветствовать вас на литературном семинаре. Для тех, кто нас еще не знает: мы - ведущие семинара, а также критики, в просторечии - кадавры.

   В аудитории плеснули смешки.

   - Позвольте представить вам мою подругу, - и смуглянка указала на соседку, - Безумная сабля Кунда Вонг, Блистающая.

   Та коротко поклонилась, улыбнулась:

   - Безумным многое позволено, так что не обессудьте... - и, в свою очередь, указала на первую, - А это - Фариза, Человек.

   - Как видите, - продолжила Фариза, - мы равны. Не оружие и не Придаток... - переждала краткий приступ веселья и шушуканья, - а именно Блистающая и именно Человек.

   - Сегодня - первый день семинара, - вступила Кунда так гладко, словно это она говорила все время, - и для начала, чтобы вы имели хоть какое-то представление о том, для чего мы здесь собрались...

   - ...Мы прочитаем вам одно стихотворение. Где мы его нашли, мы не скажем...

   - ...Разве только то, что он висел на всеобщем обозрении и без подписи...

   - ...А значит, мы никого не обидим, прочитав его здесь.

   Фариза и Кунда ухитрялись говорить по очереди, не перебивая друг друга и не оставляя повисать неловких пауз - казалось, будто говорит один человек. Только на два голоса.

   - Итак, стихотворение. - Кунда сделала приглашающий жест в сторону Фаризы, та взяла со стола бумажку, поднесла к самым глазам, близоруко сощурилась и начала читать.

   С первых же слов Аэниэ заерзала на месте и попыталась одновременно и спрятать горящее лицо за спиной впередисидящего парня, и не упустить из виду Фаризу. Критик и кадавр читала ее, Аэниэ, стихотворение!

   Откуда-то слева послышался сдавленный смешок. Впереди какая-то девушка в бисерном хайратнике наклонилась к уху соседа и что-то прошептала - девочка увидела, как его плечи вздрогнули от смеха. Сзади перешептывались. Аэниэ не отрывала глаз от Фаризы.

   Та закончила и положила листок обратно на стол:

   - Вы это слышали... - и Кунда продолжила:

   - ...А вот теперь пожалуйста, запомните - вот так писать не надо!

   Не веря своим ушам, Аэниэ уставилась на критиков, но почему-то видела их расплывчато и смутно, и только когда мокрое капнуло ей на руку, она поняла, что плачет, и поспешила уткнуться носом в блокнот. Словно издалека до нее долетали обрывки фраз:

   - ...чтобы не быть голословными, разберем подробнее...

   - ...не рифмуется...

   - ...сбой ритма...

   - ...заезженный штамп...

   - ...вылезает из размера на две стопы...

   - ...на одних эмоциях далеко не уедешь...

   Украдкой вытирая слезы, Аэниэ слушала и не могла дождаться, когда же закончится этот разбор по косточкам. Наконец Фариза остановилась, обвела взглядом аудиторию и проговорила - негромко, но слышали все:

   - Над этим стихотворением был набросок - портрет эльфа. Я не очень разбираюсь в таких вещах, но могу сказать, что для автора этого стиха будет намного лучше, если он продолжит совершенствоваться в живописи...

   - ...И станет отличным художником...

   - ...А не очередным бездарным графоманом.

   Аэниэ согнулась пополам и, вцепившись зубами в рукав, очень, очень старалась не зареветь в голос.

  

   * * *

  

   - Ура, открыто! Залетай!

   Раннее морозное утро, жесткий искристый снег, а отвыкшие от солнца глаза слезятся и сами сощуриваются до узеньких щелочек. Чистое высокое небо - бледно-голубое, ни единого клочка облака, ветер налетает порывами, взвихряет поземку и метет по ногам, иногда колючее крошево попадает в лицо, и Аэниэ недовольно морщится. От стойбища до здания, в котором проходит утренний семинар по ролевым играм, всего ничего - пройти по улице, свернуть, еще немного пройти, но за эти несколько минут теряется все накопленное тепло, коченеют руки, даже глубоко упрятанные в карманы ("Опять перчатки забыла..."), мерзнут уши, а ресницы смерзаются от выступающих от невозможно яркого солнца слез.

   Сразу после пробуждения обнаружилось, что все запасы еды - той, что так хорошо грызть утром с кофе, уютно устроившись в еще теплом спальнике - уничтожили еще ночью, под вино и пиво, и осталась только лапша в пакетиках, а времени готовить уже не было. Лави рассердилась, потом махнула рукой и решила, что вся стая перекусит по дороге на семинар - вроде по пути была какая-то забегаловка.

   Забегаловка оказалась закрыта "на санитарный день", и Лави сначала зафыркала, как рассерженная кошка, а потом ринулась искать что-нибудь другое. К счастью, еще одно кафе, притом работающее, обнаружилось в соседнем доме.

   Лави рванула жалобно скрипнувшую дверь и нырнула внутрь, за ней - все остальные. Крошечная - всего на три круглых высоких столика - забегаловка была пуста, не считая двух дородных продавщиц в выцветших голубых передниках: одна стояла за прилавком, другая меланхолично протирала витрину - правда, стекло от этого чище не становилось. Продавщицы в ужасе уставились на ворвавшуюся развеселую и промерзшую компанию: похоже, за три прошедших дня семинара местные тетушки так и не успели привыкнуть к шлявшимся по улицам персонажам в туниках, плащах, беретах с беличьими хвостами, при мечах и кинжалах.

   - Так, народ... Что у нас тут есть? - Лави уже подскочила к стойке и внимательно изучала засаленную бумажку с от руки написанным заголовком: "Меню". - Тоже мне, меню... Меня... Тебя... Ага, кофе есть, классно... Шесть кофе, пожалуйста, - это продавщице, - чебуреки, если горячие...

   - Нету чебуреков, - опасливо поглядывая на Лави, произнесла стоявшая за прилавком. - Из горячего только горячие сосиски. В булочке.

   - А из холодного - только холодные бутерброды? - дружелюбно спросила эльфка. Нэр хрюкнула, сдерживая смех.

   - Еще пирожки с мясом есть... - кажется, тетя не поняла шутки.

   - Тогда шесть сосисок. В булочке!

   - Ой, - пискнула Зю, - у них кооотик есть!

   - Где? - завертела головой Лави, - Ой, прелесть какая! - и ринулась гладить большого серого кота, развалившегося на батарее у окна.

   - Ой, Лав, я не про то! - засмеялась Зю, - У них этот есть - "Тимофей"! А кот пушиииистый! - Зю присоединилась к почесыванию и поглаживанию, и вокруг животного тут же сгрудилась вся свита, на разные лады восхищаясь его пушистостью и мурлычностью. Зверь урчал так, что слышно было даже несмотря на галдеж эльфей и рычание кофейного аппарата.

   - Девочки, кофе заберите!

   - Дарки, сделай доброе дело... - попросила Лави, и Дарки метнулась к стойке.

   - Ой, а "Тимофея" возьмешь? - вспомнила Зю. "Тимофеем" называлось местное пиво, весьма уважаемое всеми гостями города за дешевизну и неплохой - за такие деньги - вкус. А так как на этикетке под вычурными буквами названия был нарисован вальяжно развалившийся кот, то пиво довольно быстро перекрестили из "Тимофея" просто в "котика". Правда, в окрестностях ДК, где обитал приехавший на КОН народ, "котика" уже было днем с огнем не найти.

   - Возьму, уговорила, - оторвавшись от кота, Лави снова двинулась к стойке, - нам, пожалуйста, еще... Ээээ... - обернулась, оценивающе взглянула на компанию, - Пять "Тимофеев".

   - А чего пять-то? - возмутилась неугомонная Зю, - нас же шесть!

   - Ты чего, у нас же Аэниэ не пьет!

   - Аааа, - хихикнула пекинеска, - ну и хорошо, нам больше достанется.

   - Между прочим, могли бы и помочь! - встряла Дарки, пытавшаяся донести до столика две доверху наполненные чашки кофе, - ай, мляаааа!!! - все было бы благополучно, но Дарки, ставя чашки на место, нечаянно оперлась о столик, он резко качнулся, и черная обжигающая жидкость, которую предполагалось считать кофем, плеснула из чашек, да так, что несколько капель попали девушке на пальцы.

   - Что, таки пролил? - с фальшивым сочувствием осведомилась Зю.

   - Нет, не пролил, а всего лишь обрызгался... - Дарки слизнула капли, сморщилась, - фиии, горький какой... Горячо, блин... Все, я теперь потерпевший! Таскайте все сами.

   Не дожидаясь, пока ее позовут и с сожалением оставив кота в покое, Аэниэ тихонько скользнула к прилавку, на который продавщица как раз выставила еще две пластиковые чашечки.

  

   - Слууушай... А ты чего пива не пьешь? - полюбопытствовала Зю, запивая сосиску основательным глотком "котика". - Вино вроде нормально... А пиво чего не?

   - Не нравится оно мне, - пожала плечами Аэниэ, - невкусно.

   - Это пиво-то невкусно?!

   - Угу.

   - Ну ты даешь...

   - Может, и невкусно, зато питательно, - назидательно сообщила Лави, поедавшая свою порцию за столиком у окна, вместе с Чиараном, - ты попробуй лучше!

   - Неее, - помотала головой девочка, возя пальцем по черному с белыми прожилками, "под мрамор", пластику стола и пытаясь скрыть подступивший страх. Горло перехватили болезненные спазмы, в животе словно поселился ледяной ком. Почему-то с вином у нее никогда не было никаких проблем, но вот "белую полугорькую" и пиво она не могла воспринимать спокойно - перед глазами мгновенно всплывала картина под названием "Лави-на-прошлом-КОНе": жалкое и унизительное зрелище... - Неохота.

   - Да ладно тебе! - неожиданно вступила Нэр от соседнего столика. - Ты хоть раз-то его пробовала? (Аэниэ помотала головой, краснея.) Ну вот, а говоришь "невкусно". На самом деле оно почти что как квас. На вот, - и протянула девочке бутылку, в которой пива осталось - совсем на донышке. - Я все равно уже не хочу.

   Не решаясь отказаться, Аэниэ робко взяла "котика", повертела в руках.

   - Да попробуй хотя бы! Не отравишься!

   Девочка сделала глоток. Горчащая холодная жидкость не была похожа на квас, но и особенно противной не показалась. Еще глоток.

   - Ну вот, ага, видишь? Ничего страшного с тобой не сделалось! - пробубнила Зю с набитым ртом.

   Действительно, ничего страшного. Но и не то, чтобы уж очень понравилось... "Сойдет, наверное..." - Аэниэ допила остатки, поставила бутылку на столик и снова принялась за сосиску и кофе.

  

   - Все поели? Так, мусор в нафиг, нафиг стоит вон там, у двери, бутылки можно оставить на столах - может, кто подберет. Пошли! - скомандовала Лави, вытирая измазанные кетчупом губы.

   Аэниэ выбросила в мусорную корзинку оставшиеся на ее столике бумажные тарелочки и пластиковые чашечки (Зю предпочла побыстрее слинять), и у самых дверей столкнулась с Лави. Кажется, эльфка специально задержалась на выходе.

   - Пушистая... - она тихонько коснулась плеча Аэниэ, заглянула ей в лицо, пытаясь поймать взгляд, но девочка опустила ресницы и смотрела в пол, - да не дергайся ты так, кыся... Знаешь, сколько надо пива выхлебать, прежде чем оно в голову ударит?

   У Аэниэ чуть было не вырвалось - "Знаю, видела", но она только помотала головой.

   - Ну, не пугайся. Оно даже правда полезно иногда, да еще и питательное. Сейчас это тем более надо, ведь у нас время поесть не всегда выдается... А с пары глотков ничего не станется. Вино же ты пьешь, а оно покрепче будет. Мррр?

   - Ну мррр... - поднимая глаза, улыбнулась девочка, и эльфка заливисто рассмеялась, чмокнула ее в нос и выскочила на улицу. Аэниэ, поглубже надвинув шапку, выбежала за ней.

  

   * * *

  

   - Ой, мяу!!! - Аэниэ ворвалась в квартиру Лави, едва не сбив с ног открывшую дверь Нэр ("Обалдела, да? Смотри, куда несешься!"). - Ой, мяааау! А на Эльфятнике такая объява висит!

   - Что за объява? - Лави, перегнувшись черед ручку кресла, выглянула в коридор из своей комнаты. - Кстати, привет!

   - Ага, - согласилась Аэниэ, сражаясь с курткой - второпях забыла снять варежку, и теперь она застряла в рукаве и основательно мешала. - Там это! Концерт! Анкалимэ петь будет! С ума сойти! А... - вывернувшись из куртки, девочка взглянула на Лави и замерла от неожиданности. Лицо эльфки мгновенно застыло, и она проговорила сдавленным голосом:

   - Ну-ну... Ну да... Флаг в руки. Не советую. - и скрылась в комнате.

   Все еще с курткой в руках, Аэниэ в растерянности обернулась к Нэр:

   - Чего это он?

   - Чего-чего... Того! - свистящим шепотом ответила Нэр. - Думать надо... - с силой налегла на дверь, защелкнула тугой замок, - ...хотя бы иногда!

   - А что?

   - Да ничего, - оглянувшись, Нэр наклонилась к уху девочки и едва слышно проговорила, - Лави когда-то у Анкалимэ в свите был! Понятно?

   - У нее?!

   - Ну... А потом поругались они вроде... Эта Высокая вообще сволочь еще та! Я тебе потом как-нибудь расскажу... - Нэр мотнула лохматой головой и убежала в другую комнату, а озадаченная Аэниэ обнаружила, что все еще держит куртку, и поспешила повесить ее на единственный свободный крючок.

  

   Осторожно ступая, Аэниэ прошла по коридору и заглянула в комнату Лави: эльфка сидела за письменным столом и что-то писала - очень быстро и очень мелко.

   - Мя? - полушепотом пискнула девочка.

   - Вполне себе мя, - отозвалась Лави и подняла голову. Она приветливо улыбнулась, но казалось, что смотрит она не на девочку, а куда-то мимо нее или вообще насквозь, - слышь... Ты пока ползи на кухню, чайку организуй... Я скоро, - и снова склонилась над листком, покусывая нижнюю губу.

   Аэниэ не сумела сдержать облегченного вздоха: "Не сердится... Ура..." - и побежала выполнять веленое.

  

   Пока чай грелся и заваривался, Аэниэ выложила на блюдечко притащенное из дома печенье, нарезала лимон. Смахнула с белой в желтую клетку клеенчатой скатерти оставленные кем-то крошки, поставила чашки: Лави побольше, себе поменьше. Эльфку пришлось звать несколько раз: увлекшись текстом, она сначала не слышала, а потом кричала в ответ, что вот еще секундочку, еще пару строчек, и все, и сейчас будет. Наконец все же пришла и рухнула на стул:

   - Оххх, - спрятала лицо в ладонях, помассировала виски. - Устааал...

   - А что у тебя? - с жадным любопытством спросила Аэниэ. Она успела бросить взгляд на листок Лави и, хотя не разобрала ни слова, все же поняла, что это не песня и не стихи. Может быть, что-то новое увиденное? - Держи сахар...

   - Ага... Да так, - отмахнулась Лави, - ты лучше расскажи, как ты и что ты, и кстати... - плюхнув сахар в чай, эльфка отложила ложку и внезапно серьезно уставилась в лицо девочки, - ты сказала, что была на Эльфятнике. Насколько я знаю, у тебя занятия так рано не заканчиваются. Ты что, с уроков удрал? Опять?

   - И что с того? - попыталась возмутить девочка. - Мне тут интересней... - но возмущаться под строгим взглядом эльфки как-то не получалось. Лави вернула на блюдечко печенье, которое уже поднесла было ко рту, оперлась локтями на стол и положила подбородок на переплетенные пальцы:

   - Пушистая... Не хочу тебя грызть или мораль читать, но ты, пожалуйста, больше так не делай. Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня или всего этого были неприятности. Я тоже хочу тебя видеть чаще, но вот так может быть только хуже, - предостерегающе подняла руку, увидев, что Аэниэ собирается протестовать, - нет, погоди. Я тебя понимаю, но ты все-таки потерпи. И еще одно: тебе что, приятно, когда твои соученики-дхойны учатся лучше тебя, эльфа?

   - Какое мне до них дело... - пробурчала девочка.

   - Да не ради них. Ради себя. В конце концов, тебя там чему учат? Творчеству. А с каких это пор кто-то умеет творить лучше эльфа? Ну, пушистая, хорошая, муррр... - Лави улыбнулась ободряюще и провела кончиками пальцев по щеке девочки - Аэниэ поймала ее руку и чмокнула в середину ладони.

   - Мрррррр! - рассмеялась Лави. - Ну, будь лапушкой, и расскажи, что у тебя нового.

   Аэниэ тут же выбросила из головы все огорчения и обиды и начала длинно рассказывать, что ей удалось высмотреть: на этот раз в качестве Ахто, приемыша Эллери Ахэ.

  

   Они закончили с чаем и перебрались в комнату Лави, выгнали оттуда Гэля (он поднялся с дивана и меланхолично убрел в другую комнату, так и не оторвавшись от книги), устроились на диване сами: Лави, откинувшись на подушку и поджав под себя ноги, и Аэниэ - на самом краешке, от волнения размахивая руками и путаясь в словах.

   - ...и вот я увидел ее - такую красивую! Кожа белоснежная, а глаза черные, огромные, и когда смотрит - прямо насквозь пронзает! Меня аж холодом пробрало.

   - Одета тоже в черное? - уточнила Лави, которая теперь сидела, чуть наклонившись вперед и прикрыв глаза. - Вся в черном, и ничего другого?

   - Ну... Да... - Аэниэ запнулась. "Но я видела пояс блестящий... И брошь - с алым камнем, большим таким. Но если Лави говорит по-другому, значит..."

   - Ну-ка, ну-ка... Что-то очень знакомое... - Лави сдвинула брови и еще подалась вперед, оказалась совсем близко, коснулась колена девочки, - еще говори, что видишь... Показывай мне картинку.

   Повинуясь властным ноткам в голосе эльфки, Аэниэ тоже прикрыла глаза, сосредотачиваясь:

   - Так... Она вся в черном... ("Но почему же так упорно эта брошь глючится? Рррры!") Высокая...

   - Стоит или идет?

   - Стоит... Ага, вот шагнула ко мне, еще раз. Улыбается... Ой...

   - У нее очень красные губы, так?

   - Да... Странно смотрятся - лицо же очень бледное...

   - Она к тебе подходит, да?

   - Да... Что-то говорит...

   - Не слушай звуки, смысл лови!

   - Что-то хорошее...

   - Смотри внимательно - у нее в волосах есть украшения?

   - А... ("Ох... А как правильно? Чтобы не ошибиться?") Кажется, поблескивает что-то...

   - Да, у нее какие-то булавки, заколки, блестят очень сильно, серебряные, наверное. Много заколок, держат высокую прическу...

   - Ага... - кивнула Аэниэ, безуспешно пытаясь исправить свою "картинку" так, чтобы она соответствовала словам Лави: в ее видении волосы странной дамы были распущены и спускались чуть ли не до пояса.

   - Тааак, - тягуче проговорила Лави, и девочка удивленно раскрыла глаза - голос эльфки изменился, стал глубже и немного ниже, и интонации проскользнули совершенно ей не свойственные, - Ахто...

   - Что? - девочка, сама того не замечая, крепко сжала похолодевшие ладони.

   - Ахто... - мечтательно пропела Лави, потягиваясь и выгибая спину, - Ахтооо...

   Девочка в испуге смотрела на эльфку - словно кто-то другой занял ее место и теперь осваивался в непривычном, чужом теле, пытался говорить ее голосом. Лави-Филавандрель - это было понятно и знакомо, в конце концов, это же любимый муж по-там, да и по-здесь, в общем-то, тоже... Но сейчас...

   - Лав? - рискнула спросил девочка. - Ау?

   Глаза Лави распахнулись, и с улыбкой, все так же растягивая слова, эльфка произнесла:

   - Ты совсем забыл меня, любимый?

   - А...

   Лави нежно притронулась к щеке девочки - легчайшее прикосновение подушечками пальцев:

   - Тебя трудно узнать здесь... Но я узнала... Ты - все тот же Ахто, что и тогда, в нашем мире... Я вижу это в твоих глазах. - улыбка стала шире, - Как я рада тебе, любимый!

   Не зная, что сказать, Аэниэ осторожно взяла узкую холодную ладонь Лави. "Кажется, это кто-то из нашей Арты... Кто-то, кто любил меня тогда... Но кто? Я не узнаю... Я не могу вспомнить!"

   - Помнишь, как мы были счастливы тогда? - продолжала Лави. - И как ты удивился, узнав, кто я на самом деле...

   - Скажи мне имя, - тихонько попросила Аэниэ, - я... Не могу услышать.

   Звонко рассмеявшись, Лави склонила голову к плечу:

   - Ты не помнишь, Ахто? Любимый мой... Иди сюда... - и одним сильным движением привлекла девочку к себе, обняла крепко, прошептала. - Как же не помнишь? Я - Тхурингветиль, ты звал меня просто Тхури, и ты любил меня... А я...

   Внезапно вырвавшийся из груди эльфки всхлип не дал Аэниэ поразмыслить над обрушившимся на нее откровением.

   - А я не могла быть с тобой! Когда вы все погибали... Я не могла... - она говорила все сбивчивей и горячей, прижимая к себе девочку так, что ей было больно, - потому что меня саму поймали раньше, я не успела, я не могла, я... О! - неожиданно отстранившись, Лави отодвинулась на дальний край дивана, вскинула голову, зажмурившись и оскалившись в беззвучном крике.

   - Я не смогла... - выдавила еле слышно и уронила голову в ладони, заговорила снова - ошеломленная Аэниэ с трудом разбирала невнятные слова. - Она набросились на меня... Они рвали мои крылья, отрывали клочья, и ужасная боль пронзала меня насквозь... Кровь... Соленый вкус... А я даже не замечала, потому что была - мысленно с тобой, я хотела забрать твою боль, Ахто, мой Ахто... Ты - на скале, и... Раны на теле твоем, на руках твоих...

   У Аэниэ потемнело в глазах: "Неужели... Опять нашлась... Нашлись... Мы и там были вместе, но... Опять так ужасно все... Не надо!" Преодолев наваливающуюся слабость, придвинулась к Лави, взяла ее за плечи:

   - Что ты, что ты... Все хорошо... Это прошло...

   Но эльфка продолжала говорить, давясь рыданиями, и Аэниэ закрыла глаза и поняла, что видит отчетливо все, о чем та говорит, более того - чувствует на себе. "Боль, сколько боли, разрывающая, страшная..." Острая игла кольнула в сердце, потом еще раз, потом волны боли пошли по всему телу, ошпаривая огнем каждую клеточку, докатились до висков - Аэниэ сжала голову судорожным движением, в ушах зазвенело, поплыли черные с зеленым круги, голос Лави, казалось, доносился с другого конца длинной жестяной трубы - гулко и издалека и, сдавшись накатывающей дурноте, Аэниэ медленно завалилась на бок.

  

   - Эй, эй! Аэниэ!?

   - Блииин, народ, у кого валидол? Быстро, галопом!

   - Дай сюда стакан!

   - Аэни, не дури!!!

   - По жизни...

   - Чего с ней?

   - Того!

   - Лав, не фиг было...

   - Без тебя знаю!

   - Ах, елки...

   - Аэни!!!

  

   Знакомые голоса пробились сквозь закладывающую уши вату, и Аэниэ попыталась открыть глаза. Получилось не очень, всего лишь едва уловимая дрожь ресниц, но это заметили.

   - Ага, приходит!

   Голову девочки приподняли, в губы ткнулось что-то холодное и мокрое, затем в рот влилась тонкая струйка воды, Аэниэ непроизвольно сглотнула и закашлялась.

   - Тише, тише!

   - Пей потихоньку, маленькая... - Аэниэ наконец-то смогла распознать голоса: это была Лави, а еще вроде бы был Гэль...

   Снова попробовала открыть глаза. На этот раз все получилось, и девочка обнаружила, что лежит на диване, эльфка держит ее голову одной рукой, а другой подносит ей чашку с водой. Рядом перетаптывался Гэль с полотенцем, за ним маячила Нэр с упаковкой каких-то таблеток.

   - Вот напугала... - проговорила эльфка, силясь улыбнуться дрожащими губами. - Ты больше так не делай, пожалуйста...

   - Я нечаянно... - прошептала Аэниэ. В голове еще гуляли клочья черного тумана, но она уже вспомнила, что произошло, и чуть не ударилась в слезы: так всех переполошить, и из-за ерунды какой-то!

   - Ну разумеется, нечаянно! - воскликнула Лави, сунула Гэлю чашку и заявила. - Всем спасибо, все мотайте отсюда, дальше мы сами.

   - Таблетку-то возьми, - Нэр положила на край дивана упаковку, странно посмотрела на них двоих - Лави гладила девочку по голове - и вышла. Гэль нагнулся, что-то быстро шепнул эльфке и тоже вышел, прикрыв за собой дверь.

  

   * * *

  

   Всю дорогу от остановки до дома Лави девочка пробежала, не останавливаясь и не глядя под ноги, шлепая по лужам, и даже не стала ждать лифта - взлетела по лестнице, прыгая через ступеньку. Сколько она ждала, готовилась, старалась... Сколько неудачных попыток, слез и разочарований, сколько раз она вглядывалась в подарок, придирчиво изучала - и с приговором "недостаточно хорошо" откладывала в сторону. Но вот - получилось!

   - Мяа-ау! - Аэниэ даже подпрыгивала от нетерпения, ожидая, пока ей откроют дверь. - Ну скорее, ну быстрей же...

   Шаги, щелчок замка.

   - Урааа!

  

   - Вот... - девочка протянула ладонь.

   - Ого себе... - пробормотала Лави, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть, - ну ты даешь... Гэль, ползи сюда! Кайф какой!

   - Ой, а я, а мне? - сунулась Нэр. ("А тебе - по балде..." - отозвалась Лави.) - Ой, мяааау!

   - Правда, здорово? - гордо спросила Лави, поворачивая подарок и так, и этак, - Класс!

   Народ - в лице Нэр и подбежавшей Зю - истово закивал.

   - Ну-ка... - Гэль протиснулся между двумя эльфями, наклонился над ладонью Лави, - покажи... А неплохо. - взглянул на Аэниэ. - Это ты сделала? Сама?

   - Конечно!

   - Очень неплохо.

   Девочка просияла - Гэль редко снисходил до похвалы, и его "неплохо" означало примерно то же, что и "отлично" в устах любого другого.

   - "И принес он ему кинжал - первое, что сделал сам..." - нараспев проговорила Лави и заливисто рассмеялась, - Аэни, ты у нас теперь еще и Артаном будешь!

   - А Мелькором кто? - немедленно подхватила Зю.

   - Ну, я, наверное.. Хотя лучше Гэль! Гэль, Гэль, Гэль! - Лави дернула его за рукав, затормошила. - Вот тебе ученик!

   - Ученик, - хмыкнул Гэль, с сомнением оглядывая Аэниэ, но эльфка не обращала внимания:

   - Все, теперь будете работать вместе! Гэль, скидывай ему пока что попроще... Ну в общем, найдешь, чем загрузить! - смеясь, взъерошила волосы девочки. - Судьба у тебя такой, Артанушка - в учениках ходить! Гэль у нас крут, Гэль тебя быстро научит всему, что надо... Ну что, не против?

   Аэниэ замотала головой, глаза девочки горели от восторга - как же, в подмастерья к Гэлю определили! Это значит, можно будет чаще Лави видеть, можно будет делать для нее подарки... Уж сколько пришлось намучиться с этим кулоном: кинжал, лезвие которого обвила змея и положила голову на рукоять - а теперь, наверное, все будет быстрее и лучше, с таким-то учителем...

  

   Быстрее и лучше не получилось. Просто потому, что Гэль ничему ее и не учил. То он, то Лави поручали девочке всякие мелочи - то фибулу, то колечко или браслет, иногда - кулон. Лави спрашивала довольно строго и очень не любила, когда почему-либо Аэниэ не успевала в срок, правда, продолжалось это всего с месяц. Потом эльфка сообщила, что "выбила" для Аэниэ место на выставке на посленовогоднем КОНе и поэтому от нее сейчас требуется рисовать, и рисовать много...

  

   * * *

  

   Несмотря на обычную толпу и толкотню КОНа, Лави ухитрялась нестись по коридору с такой скоростью, что Аэниэ едва успевала за ней. А успевать было нужно, потому что Лави и половина свиты отправлялись на один семинар, а другая половина - на другой, и сейчас эльфка раздавала ценные указания насчет того, где и во сколько все они должны снова собраться вместе.

   - ...встречаемся... - где именно они потом буду встречаться, Лави так и не успела сказать. Завидев впереди полноватую девушку в алом атласном платье, расшитом кружевами, она рванулась к ней. Девушка стояла в окружении народа в таких же роскошных одеяниях, так что Лави, протискиваясь, едва не сбила с ног какого-то парнишку, - Пардон! День добрый, леди Катрин!

   Та обернулась, расцвела в улыбке:

   - Лав! Сто лет не виделись! - оглядела эльфку сверху донизу, скользнула оценивающим взглядом по Аэниэ (та смущенно отвела глаза). - Ка-акой ты сегодня!

   - Да какой там... - притворно смутилась Лави, пожимая плечами, - как обычно! Это ты красавица! С ума сойти, какое платье! Сколько ж ты на него времени угрохала?

   - Неважно... Много. - девушка улыбнулась еще шире. - Оно того стоило, правда?

   - Разумеется. Мои глаза не выдерживают подобной красоты... - Лави картинно заслонила лицо рукавом, - Ах!

   Девушка рассмеялась, поправила тщательно завитые светлые локоны, ниспадавшие по обе стороны круглого лица.

   - Леди, кстати... - спохватилась Лави, - позволь представить тебе - это моя Аэниэвьель. Ай, это леди Катрин.

   - Очень приятно, - полные губы Катрин сложились в улыбку.

   - Очень, - тихонько отозвалась девочка.

   - У Аэниэ выставка на втором этаже. - сообщила эльфка. - Она у меня удивительно талантливое создание. Заходи посмотреть, хорошо?

   Окружавшие Катрин существа внезапно уставились на Лави с неприкрытой враждебностью, а приветливое выражение лица атласной леди несколько поувяло:

   - Обязательно. А ты... - вверх взлетел веер, прикрывая пол-лица, затрепетали длинные ("Явно крашеные!") ресницы, - обязательно загляни на менестрельный конкурс. Хорошо? - веер опустился, и Катрин одарила Лави хищной улыбкой, мгновенно превратившейся в сияюще-обворожительную. - Правда, заглянешь?

   - Куда же я денусь, - усмехнулась Лави, - мне положено, там мои будут выступать... Ну, прошу прощения, леди, мне пора. Дела, дела... Позволь... - и эльфка склонилась к руке Катрин, потом поклонилась (та благосклонно кивнула и чуть присела, намечая реверанс) и пошла дальше.

   - Нет, надо же... - процедила Лави сквозь зубы, и Аэниэ недоуменно взглянула на нее. - На менестрельник приходи, блин... - увидела лицо девочки, принужденно рассмеялась. - Да ничего страшного, пушистая! Просто эта Катрин... Эх, такая зараза!

   - Как? - захлопала глазами Аэниэ.

   - Ну вот что ты про нее слышала, к примеру?

   - Ну... Клуб у нее какой-то... Исторический, да?

   - Исторический... - Лави хмыкнула, передернула плечами, - Гадюшник у нее там. Натуральный. Да и не одна она такая... Ладно, потом, потом!

  

   * * *

  

   Девочка подпирала колонну у самого входа в зал - хотя здесь и гуляли самые жестокие сквозняки, отсюда было великолепно видно каждого входящего. Прямо над головой девочки красовалась табличка: "Выставка работ Аэниэвьель" - ну и, разумеется, цивильные имя-фамилия, без этого никак не обойтись. На соседней колонне висели две ее акварели ("День. Поляна" и "Озеро") - и так на всех остальных колоннах. Имя девочки было четко прописано на бейджике, и она одновременно и хотела, чтобы кто-нибудь узнал в ней автора, и боялась этого. Правда, бродивший по залу народ - пара нуменорцев, кто-то странный в камуфляже, несколько девочек в хайратниках - не обращал на нее ни малейшего внимания. Иногда девочки шушукались и хихикали, отчего Аэниэ заливалась краской и начинала подумывать сбежать куда подальше - но этого было делать нельзя: обещала прийти Лави, причем не одна, а с кем-то из оргкомитета. Правда, время эльфка не назвала, сказала только, что это будет "днем", что в ее устах могло означать как час дня, так и пять.

   Аэниэ вздохнула, переступила с ноги на ногу, и тут дверь открылась, впуская нового посетителя. Точнее, посетительницу. Невысокая худощавая женщина в синих джинсах и белом вязаном джемпере с высоким воротником уверенно шагнула в зал, огляделась - цепкий взгляд мазнул по Аэниэ - и прошла к картинам, ломким жестом поправляя очки в тонкой металлической оправе. Девочка поежилась, наблюдая за ней: так изучали работы студентов преподаватели в ее колледже. "Вот, блин, повезло - даже тут на училку нарвался..." Сразу вспомнились все недочеты и ошибки. Конечно же, когда она рисовала, то выкладывалась на полную, старалась сделать все идеально, и все поначалу и казалось идеальным, но стоило немного остыть... "Тут напорола, а там вообще рука какая-то левая..." Не удержавшись, хихикнула - эта самая рука была левой еще и в прямом смысле. "А там... Уй... Можно, можно было лучше!" Как только женщина оказалась спиной к Аэниэ ("Патруль скоя'таэлей на отдыхе" - разумеется, с Филавандрелем), та тихонько прошмыгнула к затянутому тяжелой синей занавесью окну, уселась на жесткий стул из светлой фанеры и достала карандаш и блокнот. Все равно работать надо - можно, к примеру, сделать набросок того эльфа, что вчера прошел на второй тур конкурса менестрелей... А эта дама как раз про нее благополучно забудет - да и вообще не факт, что с такого расстояния можно было прочитать надпись на бейджике...

  

   - Простите... - высокий журчащий голос.

   Аэниэ подпрыгнула на месте и выронила карандаш.

   - Простите, я не хотела Вас пугать, - та самая женщина легко нагнулась, подняла карандаш и вручила его девочке.

   - Спасибо... - Аэниэ смутилась. "Даже шагов не слышала... Ой..."

   - Не стоит. Ведь это Вы автор?