Н. И. Киященко эстетика общий курс план-программа

Вид материала

Содержание

Тема 9. Эстетика человеческих отношений. Природа эстетического чувства
Тема 10. Сущность эстетического отношения
Тексты для обсуждения

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 19

Тема 9. Эстетика человеческих отношений. Природа эстетического чувства

(Лекция)

1. Эстетическое отношение.

2. Стремление к красоте как родовое качество человека.

3. Природа эстетического чувства.

4. Эстетическое сознание как вид ценностного сознания.

5. Эмоционально-оценочная природа эстетического отношения и эстетического сознания.

6. Эстетическая ситуация и эстетическая установка.

7. Эстетическое как соотношение реальности и идеала.

Литература

Борев Ю. Эстетика. М., 1975. С. 42-126.

Каган М.С. Эстетика как философская наука. СПб., 1997. С. 111-145.

Киященко Н.И. Эстетика жизни. Ч. 1. М., 2000. С. 16-22.

Кривцун О.А. Эстетика. М., 1998. С. 177-188.

Раппопорт С.Х. Эстетика. Том 1. 2000.

Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990.

Малахов В.А. Искусство и человеческое мироотношение. Киев, 1988.

Столович Л.Н. Красота. Добро. Истина. Очерк истории эстетической аксиологии. М., 1994.

Философия и ценностные формы сознания. М., 1978.

Тема 10. Сущность эстетического отношения

(Семинарское занятие)

1. Происхождение и сущность эстетического чувства.

2. Эмоционально-оценочная природа эстетического чувства, вкуса и сознания.

3. Эстетическая ситуация и установка.

4. Эстетическое как соотношение реальности и идеала.

Тексты для обсуждения

Авторское вступление

Проблема ценностей – одна из центральных проблем для понимания и постижения философской сущности эстетики как фундаментальной основы всех поисков и творческих дерзаний человека, нацеленных на постижение совершенства, гармонии и красоты мира и на организацию всех своих взаимодействий с миром по законам этих постигнутых совершенства, гармонии и красоты. Не удивительно, что к ценностной стороне мира и всем аспектам жизни самого человека человеческая чувственность и мысль человеческая обращены с самого первого момента их становления в естественном процессе рождения человеческого мозга при переходе в эволюционном процессе от предгоминидов к гоминидам и собственно человеку.

Последний же появился по данным археологии (в 1970 году в Хадаре, в Эфиопии, французскими и американскими археологами был обнаружен скелет женской особи семейства гоминид, которую археологи назвали “Люси”). Жила эта “Люси” более 3,2 млн лет тому назад^⁴. Она была прямоходящей, т.е. устойчиво держалась уже на 2-[ конечностях и чувствовала, очевидно, себя комфортно. Это означает, по современным научным представлениям, что она уже обладала подлинно человеческим мозгом и всеми последовавшими из этого факта качествами^⁵. Уже в январе 2002 года последовало сообщение, что в районе Кейптауна (Южная Африка) археологами обнаружены рисунки, которые можно уже рассматривать как произведения изобразительного искусства. Самое поразительное в этих рисунках – время их создания: 77 тысяч лет. До этого самыми древними свидетельствами первобытного искусства были рисунки в пещерах возрастом около 35 тысяч лет.

Мы сегодня не можем сказать, что еще кроется в культурных слоях нашей планеты, возникшей, по данным современной теории информации, 4 миллиарда лет назад. Однако, если человек существует уже 4 миллиона лет, мы можем предположить, что его заинтересованное и чувственно зафиксированное ценностное отношение, как бы оно не называлось, существует с момента начала чувственного запечатления в звуке, точке, черте, штрихе, цветовом пятне, а затем и в слове чувственного отношения человека к миру.

О справедливости такого предположения говорят и все самые древние из известных до сих пор знаковые и письменные источники, составившие в конце концов фундаментальное основание для рождения философии, в каких бы формах она не фиксировалась первыми мыслителями: в гимнах, героических эпосах, ведах, мифах, сказаниях и т.п. Именно процесс рождения ценностного отношения человека к миру раскрыл в своем исследовании “Красота. Добро. Истина” Л.Н.Столович, совершенно правильно полагая, что отсчет появления той или иной проблемы в философском знании следует вести с того момента, когда появились первые понятия, составившие в дальнейшем категориальный костяк той или иной отрасли знания. Понятие “красоты” и сопровождающих его понятий “совершенства”, “гармонии”, “добра”, “добродетели”, а потом и “истины” в их взаимопереплетении и дополнении и вытянули, в конце концов, сначала представление о ценности, а затем понятие и целое учение, названное в XIX веке аксиологией.

Важно при этом подчеркнуть тот факт, что изначально человек стал относить к ценностям все то в прочувствованном, познанном, осознанном и созданном им мире культуры, что хоть чуть-чуть облегчало, улучшало, то есть совершенствовало его жизнь и гармонизировало его отношения с природой. Именно это стало той почвой, на которой и родились сами понятия “красота”, “добро” и “истина” – триада, сопровождающая всю жизнь человеческую в качестве идеала человека и его высшей целеустремленности.

Это краткое вступление к теме можно закончить замечательными словами о связи красоты и добра из великого древнеиндийского эпоса “Махабхарата”:

Но знаешь ли ты, в чем добро вековое?

Должны мы любить всех живых, все живое,

Ни в мыслях, ни в действиях зла не питая, —

Вот истина вечная, правда святая.

Все люди ко многим занятьям способны,

Но те лишь прекрасны, кто сердцем беззлобны.

И еще:

Прекрасные качества есть человечьи,

Но самое ценное – добросердечье.

Ибо:

Добро никогда не бывает напрасно,

Всевластно добро, потому и прекрасно!^⁶

Всему этому предшествует суждение о духовности красоты:

Исчезла душа — красота отлетела.

Уродливым стало бездушное тело^⁷.

Подобного рода высказываний древних восточных мудрецов (а философия, как известно, есть любовь к мудрости) можно во множестве привести из древнеиндийской и древнекитайской философии. Они столь глубоки и так основательно укоренены в жизни народов Индии и Китая, что становится понятным, почему в течение тысячелетий не утратили своего значения для духовной жизни, для отношений человека с природой, для отношений поколений в современных Индии и Китае. Потому что в Индии до сих пор глубоко почитаются все ведические источники, особенно “Бхагавадгита”, великие эпосы “Махабхарата”, “Рамаяна”, почему и сегодня почти все китайцы по сути своей духовности конфуцианцы или даосисты, то есть сторонники учения Конфуция и его современника Лао-Цзы. Единство добра и красоты пронизывает всю философию Древней Индии и Древнего Китая. Знакомство с книгой Конфуция “Лунь юй” (“Беседы и высказывания”) и с книгой Лао-Цзы “Дао дэ цзин” (“Книга Пути и Благодати”) раскрывают такие основы жизни великих народов Индии и Китая, которые чуть позже в Древней Греции родили удивительное понятие “калокагатии”, о котором мы уже вели речь в другой теме нашего курса, а этическая часть древних учений привела, в конце концов, к рождению категорического императива И.Канта.

Так в учении Конфуция большую роль играет понятие “жэнь”, которое интерпретируется в переводе как “гуманность”, “человеколюбие”, “человечность”, “милосердие”, “благодеяние”, “сострадание”. Как бы там ни было, но очевидно, что имеется в виду ценностное качество, не утратившее свое значение за прошедшие два с половиной тысячелетия. На вопрос ученика о “жэнь” учитель сказал: “Не делай людям того, чего не желаешь себе, и тогда и в государстве и в семье к тебе не будут чувствовать вражды”. Это “золотое правило” нравственности воистину носит общечеловеческий характер. Не случайно оно спонтанно определяется и Конфуцием, и в “Махабхарате”, найдя чеканную философскую формулировку в категорическом императиве Канта. “Жэнь” связано и с эстетическими ценностями. По словам Конфуция, “там, где царит человеколюбие, прекрасно”. Благородный муж, руководствующийся принципом “жэнь”, помогает людям совершать красивые дела…”. “Если человек не обладает человеколюбием, то о какой музыке может идти речь?”. Процветание “ритуала и музыки”, связанных с “жэнь”, по Конфуцию, — основа правовых норм и поведения народа. Но эстетическое связано с этическим не автоматически. “Низкий человек, хотя он и прочитал триста стихотворений “Ши цзин”, не может ни управлять государством, ни быть самостоятельным, представляя его “Какая польза от того, что он столько прочитал?”.

Слова “ценность”, “ценить” и т.п. употреблялись в этих древних текстах в обыденном смысле, а не как философские категории. Однако сама постановка вопроса о том, какой вид радости или дружбы приносит пользу или вред, несомненно, является аксиологической, как и проблема, поставленная Конфуцием: “Когда люди ненавидят кого-либо, надо непременно узнать почему. Когда люди любят кого-либо, надо непременно узнать почему”. Один из ближайших и уважаемых учеников Конфуция Ю-цзы сказал в беседе с Учителем: “Использование ритуала ценно потому, что оно приводит людей к согласию”. В этом высказывании также проявляется аксиологический подход, но не потому что употреблено слово эквивалентное “ценности”, а потому что выражено стремление постичь детерминацию ценностного отношения ритуалом вне зависимости от того, разделяете ли вы его конфуцианское понимание или нет (“Путь древних правителей был прекрасен. Свои большие и малые дела они совершали в соответствии с ритуалом”).

В таком понимании аксиологический аспект содержится в другом влиятельнейшем учении древнекитайской философии – даосизме, классически выраженном в удивительном по лаконичной и афористической мудрости произведении “Дао дэ цзин” (“Книга пути и благодати”), приписываемой современнику Конфуция Лао-Цзы. В начале параграфа 51 мы читаем: “Дао рождает [вещи], дэ вскармливает [их]. Вещи оформляются, формы завершаются. Поэтому нет вещи, которая не почитала бы дао и не ценила бы дэ. Дао почитаемо, дэ ценимо, потому что они не отдают приказаний, а следуют естественности”. Дао — невидимое первоначало и основа вещей и явлений. Дэ – обычно понимается как “мораль”, “нравственность”, “благо”, но у Лао-Цзы это дэ, по мнению исследователей, означает атрибуты вещей, их постоянные свойства. “Глубочайшее дэ” — та сила, благодаря которой вещи оформляются, совершенствуются, развиваются и сохраняются”^⁸.

Самая поразительная при изучении этой темы студентами информация заключается в том, что представление о ценностях жизни и понятие ценности рассматривается многими исследователями первобытной культуры и первобытного искусства, в том числе и исследователями проблемы происхождения искусства. Так в интереснейшем двухтомном исследовании А.Ф.Еремеева “Первобытная культура”, опубликованном в Саранске в 1996 году, в первом томе есть глава “Система ценностей первобытности: самость, коллективность, кровь”. Здесь на 20 страницах прослеживается процесс рождения культуры и искусства в органической связи с возникновением самих представлений о ценности различных человеческих черт, свойств и качеств, характеров, поступков и действий, а также всего того, что скрепляет роды, племена, этносы и народы в некие целостные социумы, творящие постоянно развивающуюся и совершенствующуюся культуру.

Приведем пространную выдержку из интереснейших рассуждений о главной ценности для древнейших людей, определявшей многое в их взаимодействиях с миром: “Туземцы…не представляют себе кровь так, как мы, даже с материальной точки зрения… Для первобытных людей, которые не знают функций ни сердца, ни кровообращения, основная особенность крови заключается в ее способности свертываться и образовывать сгустки. Именно в этом состоянии она, по их смутному представлению, и пребывает внутри тела. Как раз жидкое состояние крови воспринимается ими как временное и вторичное. Малиновский как будто натолкнулся на это же представление на островах Тробрианд. Когда женщина почувствует первые боли, ее заставляют присесть на корточки… Это делается для того, чтобы “сделать жидкой кровь”, чтобы заставить кровь течь.

Поэтому нет ничего удивительного, что они принимают красную охру за кровь… Так и больные, натираясь красной охрой, верят, что они вбирают в тело жизнь”^⁹.

“Жестко действовали в первобытности запреты на кровосмешение. Чтобы избежать его, была создана целая система регламентации половых отношений. Тотемические табу распространялись на огромные территории, значит, человек знал губительную силу кровнородственного разведения потомства, и подчас даже лучше, чем вооруженные наукой народы…

Однако, как это ни кажется не логичным, точное знание свойств крови в мире, безотносительно к человеку утрачивало свое главенство при ее ценностном восприятии. При такой интерпретации, где она выступала не сама по себе как носитель природных свойств, а через значения, действовал другой принцип и кровь опосредовалась какими-то идеями, давалась в различных ассоциативных комплексах (связях). В обрядах и жертвоприношениях кровь использовалась не обязательно по прямому предназначению: моя кровь ради меня самого, а по сложным предначертаниям, идущим из древности и обычно непонятным ни самим жертвователям, ни тем, ради кого кровопускание осуществляется… Иными словами, кровь в сознании общества выступает не в объективных своих проявлениях, а в определенных значениях, чаще всего – как символ жизни, могущества ее сил. А П.Окладников не раз отмечал это значение у народов Сибири и Дальнего Востока, которые не различали красный, оранжевый и желтый цвета и считали, что солнце – носитель жизни – одного цвета с кровью. Красный цвет служит и символом огня; в таком случае огонь и кровь обнаруживают ассоциативную связь между собой. В Африке у племени идембу существует пять категорий крови в зависимости от источника происхождения и социокультурного назначения. Вот эти группы: кровь животных, обозначающая охоту, а также мясную пищу; кровь последа при родах, кровь матери; кровь всех женщин, т.е. менструальная; кровь убийства, сюда же относится кровь при обрезании, а также красные украшения, используемые в обрядах очищения от убийства человека, льва, леопарда или буйвола; кровь колдовства. В целом красный цвет идентифицируется как бисексуальный символ…

Кровь выступает главным критерием ценностных классификаций человека и его поступков. Пролитие крови кого-либо из членов племени, рода, тотемической группы и т.д. требовало адекватной ответной меры. Кровная месть передавалась из поколения в поколение, уносила все новые и новые жизни… Кровь постепенно стала главным показателем ценности человек, и от этой основной линии складывалась шкала производных вторичных ценностей”^¹⁰.

Естественно, что от эпохи к эпохе система и общечеловеческих ценностей и ценностей этнических, национальных культур трансформировались, менялись. Однако, в главном и самом существенном они только принимали только новые обличья, оставаясь неизменными. Например, жизнь человеческая, а затем свободы, права человеческие или табу на кровосмешение проходят через всю историю человечества, входя в чувства и сознание новых и новых поколений людей почти что на инстинктивном, бессознательном уровне, может быть, в виде юнговских архетипов чувствований, мыслительных представлений (идеалов) и стереотипов поведения.

Именно в виде идеалов, концентрирующих в себе в синтезированном виде все ценностные представления той или иной эпохи, они, эти ценности, в процессе всех видов художественного творчества каждый раз неповторимым образом сливаются с реальностью и дают такие художественные произведения, которые постоянно пополняют арсенал высших духовных достижений человечества. Поэтому во всем дальнейшем анализе всех эстетических универсалий, категорий, понятий и самой всей истории эстетики, мы никогда не должны упускать из виду вот этой обязательной, но всегда неповторимой и индивидуальной даже для каждого художника и творца любых других эстетических ценностей, особенно для педагогов и воспитателей всех видов синергии реальности с идеалом. Ибо одна реальность без пронизанности ее идеальными представлениями (то есть чисты натурализм) никогда не сможет родить такие художественные и эстетические ценности, которые веками и тысячелетиями оказывают благотворное влияние на чувства и сознание людей. Только и только органическое и гармоническое сочетание реальности с идеалом и дает общечеловеческие духовные ценности.

Поэтому постмодернистское растворение искусства в жизни или попытки отождествления жизни с искусством, придумывание всякого рода симулякров, заменяющих традиционные представления о художественных образах, их символической значимости для духовной жизни людей, перформансов или шоу – это не путь, идя по которому человечество сможет пополнить свой арсенал непреходящих общечеловеческих ценностей.