Письма в америку 1923—1947 10. VI. 23

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31

Для архива*

23.X.45

Туммапуди

Мой почтенный Майтрейя,

Большое спасибо за ваше очень доброе письмо от 15.10.45. Я наслаждался радостью духа, вашими возвышенными мыслями, полными раскрытых истин!

Чрезвычайно значимый случай: во время праздника Дуссера я провел неделю в деревне моего дяди по матери, где моя мать оставила свое природное тело, когда я был совсем еще ребенком.

Вблизи той деревни, на восточном берегу реки Кришны, есть место, куда приходят паломники, называемое Веда-Гири, или Холм Мудрости. В одно прекрасное утро, когда небо было темно-синего цвета, как лазурит, и нежные травинки блестели каплями свежей осенней росы, я отправился к тому священному месту Веда-Гири.

По дороге я присел у реки, наблюдая за совершающими омовение пилигримами — молодыми и старыми, мужчинами и женщинами. Внезапно я заметил старого йога, который, не отрываясь, смотрел на меня со своего уединенного места в нескольких ярдах от меня. Спустя некоторое время он сделал знак правой рукой, прося меня приблизиться. Я подошел и поклонился ему. Он был совершенно обнаженным; его полузакрытые, полные экстаза глаза все еще следили за моими движениями, он улыбнулся мне с неземным благоволением.

Затем йог заговорил со мной на телугу, моем родном языке. Я даю перевод его выражений:

«У тебя есть друг, философ-проводник, в тех Белых горах на севере. Цвет его кожи так же бел, как Химават, где находится его обитель; он все время размышляет, как придать тебе бодрости. Полностью верь ему. В будущем образуется некое кровное родство между тобой и твоим другом философом-проводником».

Произнеся это, йог пошел к реке, не обращая внимания на мою просьбу объяснить подробнее свои слова. Он молча прыгнул в реку и исчез! Никто не знал, откуда он пришел и куда удалился! Некоторое время спустя мы увидели обнаженного человека, взбирающегося на другой берег реки!

С того момента я думал о том, как понять смысл тех слов. Я думаю, что, возможно, он сумел разглядеть посредством своего йогического видения связь между Вами и мной!

Но как я ни старался, я не мог понять значения последних слов йога: «Между тобой и твоим другом философом-проводником образуется некое кровное родство».

Пожалуйста, проконсультируйтесь доверительно со святой Матерью о смысле последней части предсказания. Я действительно не знаю, что и думать о ней. Хотелось бы знать, что за кровное родство возникнет между нами!

Приветствия, исполненные любовью и почтения святой Матери, брату Джорджу, золовке и Вам.

С любовью,

ваш Санджива.

30.X.45

Мой дорогой друг,

Мы все очень обрадовались замечательным новостям в вашем письме от 23.Х.45. Уже не первый раз высшими силами даются такие благожелательные послания обо мне. Действительно, старый йог был воодушевлен. Смысл его последних слов: бесспорно, в будущем мы встретимся как близкие родственники. Но даже прямо сейчас Вы можете осуществлять такое теснейшее сотрудничество. Все эти дни я думаю, что Вы можете быть очень полезным для Индии, пропагандируя идею Знамени Мира как Красного Креста Культуры. У Вас уже есть материал нашего соглашения, и Вы можете писать на телугу и на английском, насколько своевременна эта идея в дни потрясений и ненависти. В то же время Вы можете организовать группу из прекрасной индийской молодежи в качестве хранителей культурных сокровищ нашей Великой Родины. Эта культурная нива огромна, и все работники культуры могут применить свои способности. Будущие поколения Индии будут благодарны за такой бескорыстный труд.

Сердцем мы с Вами.

Да благословит Вас Бог.

P.S. Если Вы хотите написать о Знамени Мира для «Dawn of India» — я буду рад передать Вашу статью.

15.XI.45

Родные наши,

Прилетело большое письмо Зины от 6.Х.45. Как понимаем всю Вашу перегруженность работою, болеем сердцем за Дедлея — за все его утомительные переезды. Пашня Культуры тяжка, но зато и почетна. Вот Вы имеете знаменательные запросы из Стокгольмского Университета и из Голландии. Все это показывает, что деятельность Ваша врастает в жизнь. Такое органическое врастание дастся лишь упорным трудом и временем. Все, что Вы пишете, доказывает, что врастание происходит. Мы не предполагали, чтобы Знамя Мира началось обширным Комитетом. Именно, пусть оно врастает в жизнь постепенно. Вы имеете Радославлевича, Уида, Фогеля, Джина, Муромцева, Магдалену и Ваш кружок. К хорошему корню прирастут и новые побеги. Главное, чтобы корень не засыхал. В прошлых списках имен найдутся и еще деятели и деятельницы. И молодежь накопится. А гоняться за павлинами и фазанами с их пышными хвостами не нужно. Здесь упорно говорят о скором приезде представителя. Если так, то прежде всего с ним повидаемся. В сентябрьском номере «Twentieth Century» была напечатана статья Терещенко. Послал ее Вам. Скажите ему, что статья произвела очень хорошее впечатление. Жаль, что теперь из-за недостатка бумаги редко дают оттиски. Все обещают: и обилие товаров, и понижение цен, но на деле не видно. Носовой платок, стоивший четверть рупии, — теперь пять рупий, Прилетело отличное письмо Джина (1.Х.45) о добром здоровье Жаннет. Именно так, как мы и писали. Пусть только не слишком утомляется домашними хлопотами. Славные люди! Наверно, Хорш опять ответит Вам какой-то гнусностью, а Вы ему опять — по справедливости. А там, может быть, и «покровитель» зла сковырнется. Ведь есть и Космическая Справедливость, а надеяться на «справедливость» всяких франкенталеров или франкенштейнов нельзя. Посылаю Вам два обращения к друзьям нашего Пакта и Знамени Мира. Может быть, найдете полезным дать «Знамя Мира» как письмо к членам АРКА. Ведь после военного периода следует перестраиваться на общекультурный путь, и каждое напоминание о народном достоянии полезно. Кстати, напомните этим, что группа Пакта и Знамени Мира жива и ведет неустанную Культурную деятельность. А на всяких «покровителей» зла не обращайте внимания. «Собаки лают — караван идет».

Теперь о клише. Вы пишете, что у Вас больше нет клише, но они где-то есть. В 1938-ом Франсис отбирала для Риги по нашему списку. Но ведь это была лишь некоторая часть. Значит, остальные (а там были очень хорошие) где-то имеются — или у Катрин, или у Вас. Там есть набор из «Archer», из «Himalayas» (Бринтона), из бюллетеня Музея, из открыток — словом, очень много. Мы помним, что в Ригу были посланы только по нашему списку, а где все остальные? И откуда Франсис их отбирала? Постепенно многое находится. Вот одно время казалось, что открыток больше нет, а потом Инге нашла. Может быть, Инге протелефонирует Франсис и спросит, откуда та выбирала клише для Риги. Хорошо бы выяснить, ведь клише могут потребоваться для чего-то полезного. Удалось ли Магдалене устроить выставку репродукций? Здесь индусы очень хотели купить монографию Еременко. Вообще, хорошо бы с ним наладить отношения. Ведь его монография хорошая, и будет время — она понадобится. Здесь еще в одном журнале просили быть Поч[етным] Советником. По всей Индии! И все статьи и репродукции требуются — просто беда. Без секретаря трудно. Но весело преодолевать всякие трудности. Приходят какие-то незнакомые — все хотят купить. А как услышат, что маленькая темпера 500 рупий, — вздыхают: «не для нас». Впрочем, теперь 500 все равно, что сто довоенных. У Вас ведь такое же положение вещей. Бевен говорил о критическом положении в Европе. Вот он — Армагеддон Культуры! Трогательное совпадение. Милое письмо от Джина от 10.Х.45. В нем он поминает о нужности вызвать к жизни Пакт и Знамя Мира. Своевременно! С этой же почтою пришло письмо с юга Индии о том же. С разных концов деятели настойчиво говорят о том же. Пусть доброе семя растет. Очевидно, после военных уклонов люди ищут культурных путей. А что же будет ближе, нежели забота о народном достоянии. О том же звучит и письмо С.Дева (копию посылаю для архива). Каждый по-своему — кто более духовно, а кто земными путями — пусть идут туда же, к лазурной горе, где живет все высокое, то, что люди зовут возвышенной культурою.

Среди молодежи ищите. Неправильно обвинять молодежь в вульгарности и легкомыслии. Среди трудящейся молодежи бьются сердца, взыскующие подвига. Герои не образовываются — они родятся. Зорко различайте признаки будущего подвижника, героя. Скромно опущены крылья героя, чтобы прекрасно взлететь в час сужденный. Вот еще один кружок молодежи просит принять его под покровительство. Не знаю их, не видал, но намерения их хорошие. Если их можно ободрить, так то и следует сделать. Может быть, и еще где-то Знамя Мира воздвигнется на общую пользу. Если, как Вы пишете, Бенуа умер, то из всей группы «Мира Искусства» остались Грабарь, Лансере, Остроумова-Лебедева, Добужинский, Судейкин да я — немного. Солдатская песня говорит: «Один он остался из всей полуроты, но нет он не будет назад отступать». Нет ли вестей из ВОКСа? Должны же теперь пути сообщения улучшаться! Или они так и останутся в убогом состоянии, так же как и все цены? Из Англии сообщается, что семьдесят миллионов бродячих, больных, без крова людей в Европе. Бедствие неслыханное! Старый Китай опять принялся за свою давнюю разруху! Индонезия кипит, уже три революции в Южной Америке. Поистине Армагеддон Культуры. Каждая газета полна убийственными заголовками. Как в бурю, надо кричать: «Крепче держитесь друг за друга». А ураган глушит голос. Помню, в бурю ночью на корабле, за что ни схватишься — все летит, только бы руки, ноги не переломать. А океан, словно в насмешку, зовется Тихим. Вот так «тихий»! Но ничего, доплыли — так и доплывем. Уже почти к Рождеству весточка долетит к Вам — сколько у Вас всякой всячины! АРКА, Академия, Агни-Йога, Комитет Знамени Мира — какое разнообразие! А в сущности все едино — служение Культуре. Каждый корень укрепляет единое древо.

Долетело сейчас Ваше письмо от 17-го октября. Болеем за Вас. Понимаем, ох как понимаем! Прежде всего о Знамени Мира. Происходит явное недоразумение: друзья говорят об огромнейшей работе, а мы говорим об единой лампаде, которая должна теплиться неугасимо. Прежде всякой работы должен жить Комитет, должно быть местожительство. Те, кто говорят о двух годах, очевидно, забыли мудрую пословицу «Завтра, завтра — не сегодня...». Именно Вы правы в том, что сейчас горят раны, нанесенные Культуре. Неправы предлагающие передать идею в чужой комитет — исковеркают! Нет, пусть лампада горит и несет свой свет. Нужна непрерывность мысли, а размеры подскажет сама жизнь. Онемение ВОКСа показательно: непонятно, к чему терять дары и даже не признать посылки? А как же Культура-то?! Все сие примечайте и творите свою полезную работу. Если хотят в Индии еще печатать Терещенко — тем лучше. Если корреспонденты спрашивают, что им делать по Аг[ни]-Й[оге] — да прежде всего читать и достойно распространять книги, но именно достойно. А лекции хлопотливы. Не надрывайтесь в бурю. Сибиряки говорят: «Быват, и корабли ломат, а быват, и не ломат». Доплываем. Привет всем друзьям.

Сердечно,

Н.Рерих.

1.XII.45

Родные наши,

Прилетело Ваше многозначительное письмо от 31.Х.45. Очень хорошо, если Магдалене удастся поместить декларацию 1929-го года. Пришлите нам десяток вырезок и себе возьмите. Может быть, и еще где-нибудь удастся поместить. Мысль Уида хороша, но надо к ней очень подготовиться. Джин может постепенно разузнать, кто такой стоит во главе культурных дел, чтобы не попасть в лапы банде. Может, с ним познакомиться? Мало ли, какие махинации может натворить Хорш под прикрытием своего «покровителя». Конечно, Хорш мог манипулировать с письмом, а вернее всего, мог намекнуть, где следует, что ответа вообще не требуется. От такого преступника можно ожидать всего. Итак, пусть Джин узнает, какие там люди заведуют. Конечно, расхищение народного достояния — тема крепкая в крепких руках.

Все, что Вы пишете о ВОКСе, показательно — правильно, что их твердо запросили. Правильны Ваши действия о Знамени Мира — пусть накапливается полезный материал. Пусть Фогель и Уид постепенно ознакомляются со всею огромною работою проделанною. Чуется, что работа по Знамени Мира откроет для Дедлея новые широкие применения. Один брат — по Красному Кресту, другой — по Красному Кресту Культуры. Надеемся, нога Дедлея зажила.

Тревожны Ваши сведения о возрастании цен на помещения. Вообще, что будет, если заработная плата не увеличивается, а все цены возрастут? Прямо бедствие! Конечно, теперь многое разрешается каким-то особым порядком, но все же время небывало сложное. Сейчас пришли Ваши пакеты с десятью отчетами АРКА — спасибо. Не успеет дойти этот отчет, а уже приходится думать о следующем.

Наверно, Валентина и в Праге разовьет свою полезную деятельность, но для этого потребуется время — осмотреться, приложиться к новым условиям. Вполне естественно, что и Магдалена на новом месте вся поглощена новою работою. И не сразу она найдет новый ритм. Тампи пишет, что Эптон Синклер похвалил его книгу «Gurudev [Roerich]». Кажется, и раньше Синклер к нам был дружествен. В «Известиях» пишут, что в Троице-Сергиевой Лавре и посейчас безобразия и какие-то хулиганы там поселились. А где же Грабарь и все охранители? В Москве на археологическом съезде академик Волгин сказал, что теперь удалось изжить «вульгарно-материалистические построения». Показательно! В южноиндийском издании «Кришна Пушкарам» воспроизведены: «Орифламма», «[Святая] Охранительница» и «Зарево» — так знак Знамени Мира трижды повторен. Отличайте для Комитета. Каждая подробность жизни лишь доказывает, насколько неотложна оборона Культуры. Вот в своей речи Молотов помянул о многом, даже о свиньях, но ни слова не сказал о культурных ценностях. Сие весьма показательно. Где уж тут говорить об отсрочке мыслей о Культуре. Между прочим, Вы не поминали, были ли отклики на годовой отчет АРКА. Если не было, то и сие показательно. Неужели по-прежнему «писатель пописывает, а читатель почитывает» — и ничего! Все это примечайте, ведь надо все знать.

Убедительно будет слово Ваше, основанное на знании действительности. А если действительность покажет свою многоцветность, то ведь и вся жизнь разноцветна. В том и богатство сущего, а народ уже давно сказал: «Не бывать бы счастью, да несчастье помогло».

Мы радовались Вашему сообщению, что Ваши списки русских произведений в американских музеях так удачно пополняются. Так при всяком случае и продолжайте эту полезную летопись — она очень пригодится. Помните, была большая русская коллекция в Филадельфии у Дэвиса (Америка — Ла Франс). Странно, но мы никогда не могли найти местонахождение тридцати моих этюдов, исчезнувших вместе с 800-ми русскими произведениями после пресловутого разгрома русского отдела на выставке в С[ент]-Луи[се] (1906). Метерлинк умер — значит, еще один друг ушел. Близок он был нам. Да, наверное, и еще многие друзья ушли за эти годы, только мы еще не слышали.

Непонятнее всего молчание Парижа, Праги, Риги. Ведь Лукин был в добрых отношениях с Кирхенштейном — главою Латвии. Нельзя поверить, чтобы Лукин не имел ничего спешного сообщить нам. Много странностей: неужели Югославская Академия не существует, неужели Португальская Академия (Коимбра) тоже онемела, так же как Академия (Реймс), Морэ и все французские ученые и художественные общества? Каковы там условия быта? Когда-нибудь узнаем, а теперь — лишь бы теплились Ваши лампады.

Как нужны правдивые летописи. Если на нашем веку видим множество заведомых извращений, то ведь то же самое происходило и в прошлом. Кто знает, когда больше злоумышляли двуногие, в старинных караванных легендах или теперь, при услугах радио и телеграфа?! Конечно, как в мегафоне, теперь все увеличивается. Значит, несменно дозорные должны особенно бдительно держать стражу на вышках во имя Истины. Каждая черта правды, спасенная от извращения, будет прекрасным достижением. Кто-то когда-то скажет спасибо за охрану Истины.

При беседах о Знамени Мира помните, что наш французский Комитет через полпредство в Париже писал о Пакте Верховному Совету СССР. Я сопроводил это представление письмом Председателю Верховного Совета Калинину. Отказа не было. Все такие подробности забываются, особенно же в силу военного времени. На Вашингтонской конференции СССР не участвовал только потому, что СССР был признан Америкой лишь в последний день конференции. Все это забывается, а потом люди могут клеветать о неучастии СССР в Пакте. Получил ли Молотов в свое время мое письмо, посланное через парижское полпредство? Шклявер передавал его. У Вас могут спрашивать, и потому не мешает освежать память.

Секретарь Королевского Азиатского общества в Бенгале проф[ессор] Калидас Наг просил к их юбилею пожертвовать картину. Дам «Слава Гималаев». Пусть и там звучат Гималаи — уж так и придется быть «Гималайским», как один друг предлагал прибавить к фамилии. А Казинс писал: «Гималайский в душе». Жаль, что у нас произносят «Гималаи», а в сущности следовало бы сказать «Хималаи» — ближе к местным выговорам. Мягче.

Когда образуются ячейки Знамени Мира в малых городах и селениях, мы будем советовать, чтобы они держались тройками, — так гораздо подвижнее и им самим удобнее. А затем их достижения могут сливаться в Комитеты больших городов. Именно, пусть доброе дело идет народным путем. Сейчас во всем нужны народные сотрудники. Нужно зарождение Культурных дел там, где их прежде не было. Новые места, новые люди, новые мысли, новые применения в жизни. Всегда верили мы в молодежь. Думается, и теперь молодые примутся за широкую пашню. Молодые духом, ибо не нужны молодые старики. Колесница Культуры задвигается молодыми силами, молодым мышлением.

Вы знаете, как нужно дерзание, даже вопреки очевидности. Ведь и для очевидности требуются телескопы. Много огорчительного бывает в бытовой очевидности, но и на мельнице много пены и пыли, а как же без мельницы?! Радио сообщает, что Уоллес сказал: «Америка будет верховенствовать над торговлей всего мира и должна вести агрессивную торговую политику». Вот в этом злосчастном слове «агрессия» и заключена могила. Можно ли навязывать Америке агрессивность, когда весь мир ищет мирную кооперацию? Атли сказал лучше: «Мы слишком много говорим о войне, а должны бы говорить о мире». Правильно! Культурная работа для мира — теперь единственная всеобщая задача. Бомбами мир не создается. А положение вещей в мире показывает, как далеко человечество от культурного взаимопонимания.

В газетах помянуто имя Жданова — он прекрасный культурный деятель. Он — герой Ленинграда. У меня был лист «Верден» о ждановском Вердене — Ленинграде. И теперь в Финляндии Жданов нашел твердые, убедительные слова. Василевский, Рокоссовский — все это гордость русского народа, всех народов Союза. Как прошла у Вас лекция о Толстом? Может быть, и ее пришлете нам для здешних журналов? Возник еще журнал «Наша Индия», лишь бы был долговечным. А то уже десятки журналов на наших глазах захирели и скончались. Жаль!

При повороте к зиме все мы проделали простуду — не сильную, но странную своим упорством. Теперь все какое-то особенное. Сейчас пришло письмо Тюльпинка из Брюгге — посылаю Вам копию и для архива Пакта и для прочтения сотрудникам. Вот еще доказательство, насколько люди спешат с реализацией идеи Знамени Мира. В наш Музей в Брюгге будут сдаваться отчеты о памятниках культуры. Спрашивают, как будет действовать наш Комитет, и никто не согласится отложить неотложное на два года. Даже скромный во всех отношениях Тюльпинк в маленькой Бельгии уже действует. Полагаем, что Уиду письмо Тюльпинка будет весьма интересно. Пошлите Тюльпинку все сведения о разрушениях в СССР. Это будет мостом с Брюгге, а кстати, хорошим сведением для отчета АРКА. Также получено письмо от С.Дева — он пишет статью о Знамени Мира и будет проводить идею среди молодежи. Сохраните в архиве и это сведение. Следите за хищниками, за врагами и радуйтесь, что именно эти исчадья наши враги. Помню, Куинджи говорил мне: «Это-то хорошо, что Вы имеете врагов. Только бездарность врагов не имеет». Кончим, чем начали. Пусть Джин разузнает, кто стоит во главе Культуры. Мысль Уида хороша, но такой снаряд должен попасть в цель — не промахнуться. Эта весть дойдет к Вам к праздникам, к Новому году, — пусть будет Вам всем хорошо.

Сердечно,

Н.Рерих.

15.XII.45

Родные наши,

Прилетело Ваше огорчительное письмо от 11.XI.45. Ох как понимаем Ваши тяготы и заботы. Но творите Ваше доброе дело в пределах возможностей. Не утруждайтесь работою по Знамени Мира. Назовем для Комитета: Дедлей и Зина, Джин и Жаннет, Катрин и Инге, Фогель, Муромцев и его две дочери, Магдалена. Если хочет присоединиться — Уид. А дальнейшее само себя покажет, всегда можно дополнить. Собираться в год раза четыре и опять-таки по надобности. Таким образом, никакой чрезмерной работы не потребуется, но будет жизнь. По АРКА Вы делаете, что можете, приносите пользу, оберегаете Культуру, а переполнять чашу тоже не следует.

Вы правильно ужасаетесь тому, что «доллар — король». Даже не король, а свирепый тиран-поработитель. А демократия — подданные рабы сего владыки. Увы, это так, но если бы было иначе, то и Культура не была бы опасна больна.

Статью из рижского сборника «Мысль» я послал для Вас — там есть даты, которые могут Вам пригодиться. Очень ждем, удастся ли Магдалене поместить декларацию. Теперь куда-то рассеялись друзья из Калифорнии, а там их было много. У одного из них было любопытное собрание газетных некрологов после моих «похорон» в Сибири, были и карикатуры Щербова и Райляна. Забавна была «Владыка нездешний», а также на Алекс[андра] Бенуа с надписью: «Известная цыганская певица Сашка Бенуа исполнит: “Мой костер в тумане светит”...» Где они, всякие памятки? Не знаем, что сталось с архивом, бывшим у Б[ориса] К[онстантиновича]. Как жаль, что он умер.

Жаль, что такие завзятые вредители, как Коненковы, отправились на свою новую ниву. Сколько клеветы сеется всякими злючками. А время такое напряженное, что кажется, не клеветою прозябать.

Все ждем возвещенного представителя. Два примечательных номера «Известий» (ТАСС прислал). Один от 2-го сентября с прекрасной статьей Щусева о происходящем градостроительстве. Сколько полезного уже творится и в каких опытных руках это все народное дело. Честь и слава всем, приложившим труд на восстановление и украшение народного достояния. Хорошо бы перевести такую замечательную статью и широко напечатать. Другой номер «Известий», от 18-го сентября, дает потрясающее «Сообщение Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков». Неслыханный список разрушений, вандализмов! Человечество не знало такого позорного разрушения Культуры. Этот доклад должен быть во всех библиотеках, во всех школах, чтобы будущие поколения содрогнулись перед явлением человеческого озверения. Такого в мире еще не бывало.

Британские газеты пишут о необычайном возрастании преступности в Англии и в Америке. Что же это такое? Впрочем, слабые мозги, потрясенные Армагеддоном, могут броситься в любые извращения. Какое же спешное культурное просвещение требуется! Также журналы сообщают о неслыханном развитии спиритизма в Англии. Опять опасность в невежественных руках. Также пишут о выкачивании крови и накачивании чужою. Опять опасность! Да, неблагополучно в большом земном доме! Мало таких крепких духом, как был Куинджи, — уже тридцать шестой год его ухода. Сколько добра он творил, и всегда безымянно. Но умел быть и настоящим Гуру. Многое вспоминается. Однажды В. за глаза назвал его просто Архипом, но Куинджи услышал. Вечером, когда мы все собрались за чаем, Куинджи сказал: «Вот Вы называете меня Архипкой, а кем же Вы тогда будете?» Или Б. однажды злословил о нем за глаза. К вечеру Куинджи сказал: «Сегодня не будем пить чай. Не следует пить и есть с недовольным человеком». Много мудрости было в Куинджи — нужны такие учителя. Всегда, а особенно теперь нужны.

Хорш способен на любую гнусность. Он может сказать, что Комитет Музея не существует, — значит, и постановленная декларация не существует. Такая гнусность опрокидывается тем, что в таком случае все постановления Комитета недействительны, а ведь они уже вошли в жизнь. Конечно, такое предположение невероятно, но ведь от преступников можно всего ожидать. Непременно прочтите журнал «Times» от 8-го октября. Неужели Рузвельты замешаны в жульничестве? Куда же дальше идти? Уж не причина ли прикрывания Уоллеса? Если же «Times» клевещет, то почему не было немедленного опровержения? Какое темное время! А вместе с тем и комизм — предлагается представителей наций посадить в Вау-вау на острове Вуху — неплохо для смешного рассказа. Так и обострился трагизм и комизм!

Думается, на следующий год [следует избрать] председателем АРКА — Уида, а председателем Комитета Знамени Мира — Дедлея. Постепенно у Вас завяжутся интереснейшие иностранные сношения — Вы уже имеете Брюгге и Краков, подойдут и другие. Уже пригодились снимки разрушений, полученные Вами из ВОКСа. Удалось ли Вам найти представителя ТАСС в Нью-Йорке? Такая дружба полезна, наверное, в консульстве знают где и кто.

Папку пришлите, не более десяти листов (потолще) — увидим, пригодится ли. Полагаю, что особых затруднений не будет, маленькую стоимость поставьте на пакете. Заранее — спасибо! Не слыхали ли о судьбе «Половецких плясок», почему Мясин замолк?

Санжива Дев пишет от 22.XI.45: «Я говорил на собрании о Знамени Мира, и много молодых людей достойно отозвались на этот призыв». Вот пусть в разных собраниях звучит зов о хранении Культуры. Каждое семя по-своему произрастает. Не предсказать, где почва окажется плодоноснее. Друзья Кумарасвами предполагают почтить его юбилейным сборником. Просили участвовать. Пошлю привет, ведь он много поработал для Индийской Культуры, и не всегда ему было легко.

Пусть Дедлей еще покажется доктору — так часто они ошибаются. У нас в семье были носившие бандаж, но он не отягощал их. Может быть, у Джина оказался какой-то неудачный. Странно, что он требовался лишь на короткое время. Врачебное дело с их новыми методами и средствами требует внимательных и длительных проверок. Наконец дошел пакет с бюллетенями из посольства — есть интересный материал, но сколько времени пакет странствовал!

Вы пишете, что Вам приходится по восьми часов в день с секретаршей заниматься корреспонденцией, отвечая на всякие запросы. Вот это живая деятельность! Сколько любопытных подробностей для отчета АРКА. Только подумать, где только читаются Ваши сообщения и приносят пользу. Творится богатый посев. По местным условиям эти семена взойдут разновременно, и далеко не все всходы могут быть усмотрены Вами, но знайте, что движение произошло.

Пусть будет каждое Ваше движение — продвижением. Даже если теснинами приходится идти, все-таки продвигайтесь. Помните мою «У последних врат». Всюду «запрещено», но только на последних вратах: «Позволено». Итак, вперед, все-таки вперед! Друзьям — привет. На местах увидите — кто друг! А если истинный друг, то тем сердечнее и привет.

Духом с Вами,

Н.Рерих.

1.I.46

Родные наши,

Вот и Новый год! Будет ли он новый или опять старый — увидим. Может быть, вернее сказать: «Еще один год». Бывало, мы никогда «нового» года не встречали, а провожали старый год с благодарностью. Каков новый год, еще неизвестно — пусть покажется. А в прошлом году — жили, трудились, творили — и за это спасибо. Беды миновались, трудности преодолевались, друзья обретались — и за это спасибо.

Как подумаешь о десятках миллионов несчастных, обездоленных, озлобленных — ужас берет. А радио кричит: «Зима суровая, снежная», всюду недостача, и как вопль отчаяния — забастовки! А цены растут, и нет надежды, что они «чудесно» опустятся. И в людях замечается какая-то смуть. Но все же скажем молодому году: переживем, не бывать бы счастью, да несчастье помогло. Поет баян: «Несчастья — радостей залог». Вот русские герои превозмогли беды и устремились к строительству. Любо читать и слышать о новой русской стройке.

Мудр русский народ. На призрачные заверения он скажет: «Мели Емеля — твоя неделя», а не то сурово отрежет: «Говори, что хошь, а цена тебе грош!» Велико и терпение народное, впрочем, Илья Муромец тридцать лет сиднем сидел, а какие подвиги потом натворил. Есть природная Культура в русском человеке. Сколько мудрых речений, бывало, в деревнях наслышишься, а ведь нам много довелось с народом беседовать. Вот и в 1926-м году на сибирском пути к Москве мы встречали замечательных собеседников. Строители новой жизни!

В то же время в неких странах двуногие сотрясаются в нелепом джиттербаге*. А колесо прогресса катится своим путем, отмирает одряхлевшее, нарождается бодрое преуспеяние. Народ мечтает о содружестве, а из него рождается добротворчество. И в эту чашу Культуры положим нашу лепту, где можно делом, а где — мыслью, мысленным приказом. Если бы вся жизнь была сахарной, то ведь от сладости и оскомина бы набилась. Представьте, все кушанья на сахаре — какое отвращение! А где же тогда будет «соль земли»? Итак «per aspera ad astra»!

Помните, об уране когда слышали? На небо поглядывали, а уран-то оказался под землею, и весь мир заговорил о пресловутом уране. Газеты опять говорят о волне преступлений в Англии. Говорят, что нынешняя зима будет труднейшей в Европе за триста лет со времени Тридцатилетней войны: холод, голод, болезни. Все это Вы также знаете, как и мы, но люди напоминают друг другу о бедствиях, как бы ища сочувствия. Но все же злоба шипит повсюду, а беспорядок — всюду, точно мусор после обвала.

Кончаю мой лист о дружестве: друзья, может быть, Вам кажется, что говорить о дружестве — трюизм? Увы, сейчас это не трюизм, но необходимость. Вот до чего дожили. И по какому такому щучьему велению снизойдет «благорастворение воздухов»? Ненависть, злобное подозрение не с неба свалились. Люди ткали злобные легенды, копали могилы. Занятие темное!

Улыбнемся к новому году. На днях поминали мы лондонскую легенду о том, что я не Рерих, а Адашев. И такая чепуха ползала по миру. Забавно, чего только не бывало! Еще в студенческие годы пришлось ставить живые картины на кавказском вечере. Понравились. Подходит Блох из «Новостей»: «Вы ведь кавказец?» — «Нет, я — питерский». — «Ну я все-таки напишу, что вы кавказец, картины-то очень хороши». Через год с Микешиным ставили картины на украинском балу в Дворянском Собрании. Опять вышло ладно, и на этот раз газеты назвали меня украинцем. Вот Вам и биография! Впрочем, мы были и еще украинцами, когда у нас собиралось «нелегальное» общество имени Шевченко. Дид Мордовцев и прочие щирые, добрые люди. Живы ли? Тут же Микешин зарисовал председательствовавшего моего отца, и все подписались. Этот лист должен был быть в моем архиве у Б[ориса] К[онстантиновича] — если архив вообще существует. Странно, о последних днях Б[ориса] К[онстантиновича] мы так и не имеем сведений. Даже неправдоподобно.

К новому году думали, как опять потребовалось Знамя Мира — памятка о самом ценном. Думали, как оно окажется содружником, а когда-то, может быть, заместителем АРКА. Любопытно подмечать, как в жизни одно становится труднее, а другое вырастает и делается понятнее и ближе. Так зададим новому году доброе задание, а то нахлынут неразрешимые проблемы, и вместо добра опять затуманятся дали. Уже который раз газеты говорят о неслыханной волне преступности в Англии, о каких-то странных прогромах в Польше — много тревоги. Опять что-то печальное, а к новому году надо повеселей. Что бы такое? Вот у нас куры не несутся и коровы молока не дают. Впрочем, какое же это веселье?! Радость останется в том, что Вы и мы можем трудиться и сеять добро. Это самая прочная радость, будем ценить ее и слать признательность тем, кто способствует ей. Подумаешь о радости, а она уже и стучится. Сразу две радости: одна Ваше письмо от 19.XI.45, а другая от Хейдока из Шанхая от 5.XII.45 — не только жив, но и собрал целую группу отличных сотрудников. Жил русскими уроками. Все это ладно.

В Вашем письме много радости — так и должно быть поверх всех бурь и невзгод. Действуйте бодро по местным условиям, самодействительность покажет лучший исход. Знаем, что сделаете все, как лучше. Очерк Знамени Мира в память милого Спенсера пришлю. Для ускорения включу по-английски из бывших статей.

Пусть будет Дедлей председателем Комитета Знамени Мира. Так и отплывайте в новое плаванье. Если наладятся отношения с Еременко — хорошо. Вам виднее, когда лучше дать мои обращения к членам. В конце концов, они касаются всех: и [Общества] Аг[ни]-Й[оги], и АРКА, и Знам[ени] М[ира]. Зов о Культуре общечеловечен. А сейчас он нужен неотложно. Только что пришел пакет с письмом Дедлея к членам АРКА за октябрь. Письмо звучит прекрасно и дельно. Такие письма должны целиком входить в отчет АРКА — ведь они и есть часть отчета. Вот всякие критиканы взяли бы да и сделали такое же полезное. Спрашиваете, как быть с помещением, не купить ли дом. Думается, что Уид должен знать эти местные условия. Так все переменчиво.

Пусть «Пантелей[мон-целитель]» у Вас висит с прочими картинами. В Археологический Институт две картины были даны при Маггофине и висели в колледже, где преподавал преемник его, кажется, Лорд по фамилии. Название колледжа не помню. Хорошо бы их выставить у Вас, тем более, что Институт не провещился. За десять лет они не прислали сюда своих изданий, а я ведь пожизненный член и был вице-председателем. Неужели они ничего больше не издают? По нынешним временам все возможно.

Итак, пошлем новому году наказ, чтобы был добрым, чтобы не столько о войне, сколько о мире заботился. Привет друзьям, а самым лучшим — самый большой привет.

Сердечно,

Н.Рерих.

2.I.46

Родные наши,

Горы разукрасились снегами, так все красиво, что не понять, зачем люди оскверняют свое достояние. Давайте так сделаем, чтобы в каждом письме было что-нибудь радостное. Вот в Вашем описании собрания 17-го ноября была радость. Инге прислала тоже радостное описание, и мы радовались, как сердечно она описывала деятельность Зины. Даже в напряженное время можно усматривать радость. Да, да, давайте устроим в каждом письме рассадник радости. Знаем, что на льду цветы не растут, пусть же лед растает под сердечным теплом. Самые «неразрешимые» проблемы просветляются радостью. Помню, в С[ан]-Франциско было и парадно, и почтительно, и все же безысходно. Три раза ходил смотреть «Мушкетеров». Думал, коли они обернулись, то и на нашей улице будет праздник. И был праздник! Радость — добрый магнит. И письмо Ильи тоже очень хорошее. Он понимает задачи Знамени Мира, именно теперь, когда многие ищут решение мировых задач. А что же может быть реальнее, нежели разумно понятая и примененная Культура? Пусть будет у сотрудников доброе сознание — если кто что сделал, значит, он действовал по способности и по местным условиям.

Только что начал очередное письмо, как пришло письмо от Амторга, копию его Вам прилагаю, также как и копию моего письма к Гусеву для Вашего полного ознакомления с этим многозначительным известием. Как видите, Вам придется созвониться и повидаться с Гусевым. И, конечно, это свидание будет началом хорошей дружбы. Вы понимаете, как заботливо и благожелательно нужно осведомить Гусева о том, что дело с картинами осложнено агрессией и захватничеством Хорша, который нарушил доверие наше и большинство trustees. Не следует говорить, что картины эти невозможно приобрести, — пусть этот вопрос остается открытым. Действительно, ведь мы и сами не знаем, как обернулось бы дело с декларацией 1929-го года. Весьма возможно, что Хорш примет при помощи «покровителя» такие злостные меры, что самые благие намерения декларации могут быть опрокинуты. Естественно, Вам придется осветить захватническую деятельность Хорша. Конечно, Вы не будете вдаваться в чрезмерные подробности, чтобы не затемнить главное, а именно желание Комитета по делам искусства иметь картины для музеев СССР. Вы знаете, как люди быстро устают от подробностей неблизкого дела и разочаровываются.

Между тем Вы видите из моего письма Гусеву, насколько я сочувствую желаниям Комитета по делам искусства. Вы скажете также, что для охраны этих картин существует особая корпорация, в которой Вы и друзья принимаете участие. Которую Хорш пытается обойти. Теперь из конца письма Амторга можно видеть, что Комитет по делам искусства интересуется не только этими [картинами], но и вообще моим искусством, поэтому я сообщаю Гусеву, что у нас здесь, в Гималаях, находится большая коллекция моих картин, упоминание о которых Вы найдете в копии моего письма. Имейте в виду, что это обстоятельство чрезвычайно важно и должно быть доведено до прекрасного заключения. Действительно, было бы прискорбно, если бы здешние картины распылились по чужим землям, а не сделались бы достоянием русского народа. Также Вы обратите внимание на заключительные слова моего письма о готовности служения на Родине, и со своей стороны подкрепите их известными Вам формулами о моей любви к Родине. Может быть, будет уместно и дать ему список статьи из сборника «Мысль», которая у Вас имеется. Если бы явился интерес к моей семье, то следовало бы упомянуть о Юрии и его необычном знании восточных языков и огромном историческом труде «О народах Средней Азии», который он не может закончить здесь из-за недостатка материалов, и в этом Родина могла бы прийти ему навстречу — ехать он всегда готов. Также, наверно, будет речь и о таланте Святослава, который сейчас является, несомненно, лучшим портретистом. Видите, какое важное обстоятельство надвинулось. И Вы чуете, с каким нетерпением мы будем ждать последующего. Главное, следует подчеркнуть в беседе значительность и красоту последних здешних картин, которую так оценивают здешние критики и музеи; а также и наше постоянное желание работать на Родине.

Вот какими важными обстоятельствами начинается 1946-й год. Пусть он окажется годом благого строительства. Привет друзьям — посылаем это письмо вне очереди для ускорения. По получении этого письма немедленно созвонитесь с Гусевым, и надо думать, что он уже получит мое письмо одновременно.

Надеемся, что здоровье нашего милого Дедлея улучшилось, посылали ему наши лучшие мысли.

Духом с Вами,

Н.Рерих.

Прилагаю 28-ую страницу «Banner of Peace» в исправленном виде, замените прежнюю. Хочется показать, что Знамя [Мира] и теперь не забыто. Думается, что Катрин даст на портрет Спенсера и на улучшение издания, — ведь памятка не должна быть мизерной. Люди не ценят слишком жидкую брошюрку.

Blog

Письма в америку 1923—1947 10. VI. 23

Содержание