Институализация неформальных практик в сфере высшего образования 22. 00. 04 социальная структура, социальные институты и процессы

Вид материала

Автореферат

Содержание Основное содержание диссертации Таблица 1 Структура неформального пространства Таблица 2 Структура неформального пространства вуза

Подобный материал:

• Программа кандидатского экзамена по специальности 22. 00. 04 «Социальная структура,, 270.86kb.
• Программа экзамена кандидатского минимума по специальности 22. 00. 04 «Социальная структура,, 218.19kb.
• Современные российские женщины в сфере труда и занятости 22. 00. 04 «Социальная структура,, 442.4kb.
• Социальная политика в системе стабилизации общественных отношений 22. 00. 04 Социальная, 329.3kb.
• Институализация и особенности функционирования информационных процессов в российском, 937.16kb.
• Трансформация государственно-национальной идентичности в условиях глобализации 22., 301.27kb.
• Программа кандидатского экзамена по истории и философии науки Специальность 220004., 337.05kb.
• Гендерный аспект насилия в социальном измерении 22. 00. 04 Социальная структура, социальные, 353.55kb.
• Институциональное развитие системы социальной защиты в России 22. 00. 04 «Социальная, 302.87kb.
• Институционализация общественного мнения Втрансформирующемся российском обществе (региональный, 392.64kb.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, степень разработанности проблемы, цели и задачи работы, её новизна, а также описывается эмпирическая база, способы сбора и обработки информации, методология, теоретическая и практическая значимость проведённой работы.

Первая глава «Неформальные отношения как предмет междисциплинарного исследования: обзор традиции и теоретические рамки работы» посвящена обзору исследовательской традиции, сложившейся в области изучения неформальных практик, а также формулировке теоретических положений работы. Исследование традиции предпринимается не в хронологическом и событийном контексте, а через анализ доминирующей базисной установки, которая определяется ключевым концептом различных дисциплинарных направлений: для экономиста это концепт рациональности, для правоведа – концепт нормы, для политолога – концепт власти. Соответственно такой схеме, глава состоит из трёх параграфов.

Первый параграф «Рациональный подход: экономцентрическая интерпретация неформальных практик» рассматривает особенности интерпретации неформальных практик в экономической науке, основания которой определяются представлениями о рациональности. Предпосылочный характер этой категории как базовой для экономистов всех школ и направлений со времён Смита и Риккардо не подлежит сомнению. Отсюда можно предположить, что разные представления экономистов о рациональности определяют и разницу в интерпретации неформальных практик. Чтобы рассмотреть эту взаимосвязь, в параграфе воспроизведены основные подходы к пониманию рациональности, сложившиеся в рамках экономической науки. Поскольку большая часть истории экономической науки связана с изучением «формальных» видов хозяйственной деятельности, т.е. тех, которые регистрируются, регулируются законом и подлежат учёту, то потребовался пересмотр всей системы предпосылок, чтобы предметом исследования этой науки стали неформальные явления.

Представления экономистов о рациональности в значительной степени сложились под влиянием идей М. Вебера о различении целерационального и ценностно-рационального действий. Так, homo oeconomicus преимущественно целерационален, в то время как обычный человек в повседневных ситуациях, не связанных с рыночными взаимодействиями, реализует только ценностно-рациональную установку. В классическом и неоклассическом варианте интерпретации рациональности реализован идеальный тип, закрепляющий за экономическим подходом исключительно сферу целерационального поведения и отождествляющий это поведение с рациональным максимизатором.

Направляемый рынком, этот агент использует всю информацию для достижения цели и просчитывает сделку с целью максимизации собственной полезности. Абсолютизация рационального агента в рамках такого подхода означает, что обмены в пространстве неформальных отношений не связываются с рыночными трансакциями, а значит, выпадают за пределы рационального поведения, а вместе с этим и за пределы экономической науки.

Другое понимание рациональности сложилось под влиянием идей неоинституционализма, критически переосмыслившего возможности экономического агента принимать абсолютно рациональные решения. Сторонники этого подхода особо подчеркнули, что целерациональный субъект – это всего лишь идеальный тип (что подчёркивал и сам М. Вебер). Это далёкая от жизни абстракция, никогда не воплощающаяся в конкретном человеке. В реальной ситуации мы можем говорить только о стремлении быть рациональным, основанном на неполноте информации, оптимальности и здравом смысле. Этот подход, известный под названием «неполной рациональности»²⁸, принимает во внимание, что помимо норм рыночных трансакций, поведение индивида регулируется другими социальными институтами, иногда даже более существенно влияющими на его выбор. Кроме того, поведение человека и его повседневные отношения, не имеющие явного экономического содержания, также могут быть проинтерпретированы в терминах ограниченной рациональности. Это значит, что сфера нерационального практически исчезает, и экономисты начинают исходить из той предпосылки, что человек всегда стремится действовать рационально, исходя из собственных представлений о выгодах и издержках. Такое понимание рациональности способствует расширению предметного пространства экономической науки и привлекает внимание исследователей к неформальным экономическим отношениям как к специфической системе рациональных трансакций.

Второй параграф «Нормативный и политический подходы: неформальные отношения как проблема нормы и как проблема власти» обращается к анализу тех подходов к исследованию неформальных практик, которые сложились в рамках правоведения и политологии. Эти подходы анализируются, соответственно, как обусловленные предпосылкой нормы и предпосылкой власти – ключевых концептов этих наук.

Так, специфика исследования неформальных практик в юридических науках определяется интерпретацией концепта нормы. И, несмотря на то, что теоретики права не используют в своих исследованиях интересующие нас категории «формальные/неформальные отношения», они находят своё имплицитное выражение через интерпретацию проблемы правовой нормы. В самом общем виде можно сказать, что правоведы исследуют неформальные отношения с точки зрения их соответствия или несоответствия правовым нормам и обозначают проблему там, где такое соответствие определить сложно. Особенности этой интерпретации позволяют развернуть предметное пространство, связанное с неформальными явлениями в двух тематических направлениях. Первое – такое, в поле исследования которого попадают ненормативные явления, не соответствующие не только правовым, но и социальным нормам. Таковыми являются, например, преступления. Второе направление обращает внимание на нормы, правовой статус которых носит условный характер, как например, в случае апелляции к обычаю, обыкновению или обычаю делового оборота. В тексте диссертации приводятся примеры трактовки коррупции с позиций нормативного подхода как такого, в котором ставится проблема определения границ коррупционного поведения и его нормативного статуса.

Вторая часть этого параграфа рассматривает тот подход, который сложился в рамках политических наук и связан с интерпретацией ключевого для политической науки концепта власти. Для представителей этого подхода обращение к проблеме неформальных отношений является попыткой переосмысления властных отношений или институтов власти. В этом случае чаще всего рассматриваются неформальные способы распределения власти или доступа к власти – лоббирование, клановая организация властных институтов. Достаточно часто в поле внимания попадает и политическая коррупция, понятие которой варьируется также достаточно широко – от перечисленных выше явлений неформальных механизмов перераспределения власти до подтасовки результатов голосования и взяточничества чиновников. В любом случае, все эти примеры показывают, как неформальные отношения и удерживающие их сети регулируют и перестраивают по своему сценарию отношения власти. За счёт этого, при официально декларируемых ценностях (например, демократии и либерализма) в действительности формируется, приживается и работает другая политическая система (например, модель клановой олигархии, основанная на интересах, далёких от тех, что провозглашены от имени демократии). В качестве примера, демонстрирующего понимание неформальных отношений с позиций политического подхода, рассматривается работа В. Меркель и А. Круассан «Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях»²⁹.

В третьем параграфе «Теоретические основания исследования: возможности институционального анализа для исследования неформальных отношений в сфере образования» обосновываются теоретические рамки работы. Проанализированные выше рациональный, нормативный и политический подходы высвечивают различные тематические горизонты, задаваемые спецификой дисциплин. Эти подходы различны по предмету, но они могут объединяться методологически, что и происходит в рамках институционального подхода, использование которого для исследования неформальных практик стало уже традицией.

Один из базовых теоретических принципов работы задаётся сформулированной в работах К. Поланьи и М. Грановеттера концепцией социальной обусловленности экономического действия. Исходя из этого, неформальные практики в сфере образования рассматриваются, прежде всего, как социальные взаимодействия в повседневном пространстве, погружённые в живую «ткань» человеческих отношений и неотделимые от неё. Даже в тех аспектах, в каких они проявляются как торг на теневом рынке (например, в случае взяточничества), мы рассматриваем их как продолжение неформальных (социальных) отношений на рыночной основе.

Другие теоретические аспекты работы связаны с использованием сетевого подхода и концепции социальных ролей в том виде, в каком она была сформулирована в символическом интеракционизме и драматургической социологии. Рассматривая сетевой аспект неформальных коммуникаций, мы можем объяснить то, что традиционно лучше объясняет структурные особенности взаимодействия. Это такие характеристики как плотность, характер связи, частота контактов, закрытость или открытость сети и т.д. Рассматривая эту же сеть с позиций анализа социальных ролей, мы можем объяснить содержательную сторону взаимодействия и максимально отразить смыслы, мотивы, интересы акторов, включая те, которые плохо поддаются типизации и объяснению с позиций универсальной теории.

Таким образом, комбинация этих подходов даёт возможность удержать и организационную и содержательную стороны коммуникации, привнося в сетевой подход элементы социологического интеракционизма. Иначе говоря, каждое неформальное взаимодействие следует рассматривать как определённое рациональное действие агентов, организованное по принципам сетевых коммуникаций с одной стороны, и как действие акторов, наполненное мотиваций, ценностями, смыслом с другой стороны. При этом оно отчасти типическое, потому что роль каждого агента-актора подбирается как социально сконструированный типаж, результат типизаций. В то же время – и это имеет особую ценность для неформального пространства – здесь затруднена передача социального опыта, в результате чего актор, вступающий в неформальное взаимодействие, принуждается к самостоятельному решению о том, какой набор идентификаций соответствует той или иной роли в неформальных коммуникациях. Эта особенность ролевого участия делает типическое взаимодействие в значительной степени уникальным, по крайней мере, с точки зрения его содержания. Элементы интеракционизма и драматургизма, используемые в работе в качестве принципов, объясняющих смысл и ролевые комбинации, связаны с постулатами «исполнения», «мистификации» и «фабрикации» И. Гофмана. Эти принципы становятся важнейшим аналитическим инструментом в характерном для коррупционных взаимодействий комбинировании ролей, некоторые из которых специальным образом фабрикуются.

Вторая глава «Неформальные практики и особенности их исследования в сфере высшего образования: терминологические проблемы» продолжает теоретическую часть исследования и решает две важнейшие задачи. Во-первых, в этой главе подробно разбираются проблемы, связанные с определением базовых категорий «формальное / неформальное» и объясняется специфика коррупции как особого вида неформальных отношений. Во-вторых, в этой главе представлены общие контуры модели пространства неформальных отношений и её приложение к неформальным отношениям в высшем учебном заведении.

Первый параграф второй главы называется «Неформальные явления как предмет социальной науки – к проблеме определения границ понятия». Здесь рассматриваются те методологические приёмы и установки, которые позволяют использовать признак «неформальность» как значимый предикат для образования операциональных понятий. Термины «неформальная жизнь», «неформальные практики», «неформальные отношения» являются довольно употребительными в литературе. Однако это не позволяет считать их достаточно ясными. Так, если придерживаться наиболее распространённой логики и определять неформальные явления через их противопоставление с формальными, то, в этом случае, следует разобраться с тем, что такое «формальное» и каковы его границы, за пределами которых начинается интересующая нас неформальная сфера. Оказывается, ответ на эти вопросы тоже не очевиден и отличается разнообразием исследовательских версий. В работе подробно рассматриваются следующие три.

1. Формальное – это то, что закреплено в специальных правоустанавливающих документах. В этом случае характерной чертой формальных правил является наличие принуждения к их исполнению. Это отчётливое и ясное определение не является полным. Например, о том, как быть с теми нормами и правилами, профессиональной деятельности, которые в силу разных причин не отражены в документах, например, в силу неполноты контракта. Также под вопрос попадают те коммуникации, которые в принципе не регламентируются документами. Как определить, что является «формальным» в обычной человеческой жизни, например, где те нормы и стандарты, которым противостоят «неформалы» и «неформальные группы». Все эти вопросы показывают, что предложенное понимание «формального не всегда соответствует изучаемому кругу явлений. Эти недочёты, вероятно, учитываются теми, кто склонен придерживаться второго подхода

2. Формальное – это совокупность общепринятых установок, отражающая официальную сторону события, процесса, взаимодействия. Если в первом подходе принципиальным является наличие принуждения со стороны государства, то для второго подхода инстанцией, формулирующей правила, является уже не государство, а общество. При таком понимании формальное становится термином, содержательно близким таким понятиям как «принятое», «нормальное», «стандартное». Очевидно, что и этот подход имеет ряд недостатков, самый главный из которых состоит в том, что понятия «норм» и «стандартов» не проясняют понятия «формы», потому что они пересекаются с ним. Все явления, обозначаемые этими терминами, существуют в 2-х измерениях: есть формальные и неформальные правила, нормы, стандарты, и обе эти разновидности одинаково важны, а обозначаемые ими термины одинаково успешно используются в литературе.

Уязвимость этого подхода также и в том, что критерии общепринятости достаточно расплывчаты и в конечном итоге непонятно, какое количество людей должны разделять норму или правило, чтобы признать их общепринятыми.

3. Ещё один подход к определению «формального» связан в большей степени не с логической, а с этической стороной словоупотребления. Формальным часто называется такое явление, в котором преобладает внешняя, поверхностная сторона и никак не отражается его сущность. Это явление принято называть «формализм».

Возвращаясь к искомому определению неформального, можно сказать, что в соответствии с первым подходом под неформальным следует понимать то, что не зафиксировано в официальных документах, так называемые неписаные правила. Из второго подхода следует, что неформальное – это неофициальное, непринятое в большинстве случаев за правило в той или иной конкретной ситуации. И, наконец, согласно третьему подходу неформальным называется заинтересованное, живое, добросовестное и искреннее отношение к чему-либо.

Анализ терминологии продолжается в следующем параграфе «Коррупция в системе неформальных практик: проблема разграничения понятий через анализ стереотипов восприятия коррупции в массовом сознании россиян». Известно, что существует большое количество работ, посвящённых типологии и анализу разных определений коррупции. В этом параграфе рассматриваются некоторые из них. Показывается, что исследовательские трудности с определением коррупции отражаются в восприятии этого россиянами, у которых общее негативное отношение к этому явлению сочетается одновременно с поддержкой отдельных её видов. Далее анализируется содержание коррупции в образовании на основе анализа работ самых известных авторов в этой области.

В 3-м параграфе «Неформальное пространство – общие характеристики и попытка структурирования» рассматриваются характерные черты, специфика и структурные элементы пространства неформальных отношений с последующим развитием этих параметров в 3-х уровневую дескриптивную модель неформального пространства вуза.

Существенными характеристиками неформальных отношений являются: их имманентность социальному пространству, сетевой характер взаимодействий с преобладанием горизонтальных связей, отсутствие внешних, т.е. задаваемых извне иерархий и статусных позиций, а также самоорганизующаяся многоуровневая структура.

В качестве оснований данной структуры мы предлагаем два принципа организации неформального пространства. Первый – это характер связи, устанавливающей отношения. По этому принципу уровневая структура может включать в себя отношения в семье, между друзьями, коллегами, приятелями, единомышленниками и пр. Количество и разнообразие таких связей может быть настолько большим, насколько обширно оно в реальной жизни. Такой признак, названный нами «характером связи», задаёт, условно говоря, горизонтальное измерение пространства, он фиксирует «вершины» сети. Второй принцип – ситуационный контекст отношений, определяемый целью взаимодействия. Этот принцип может быть заложен в основание его вертикальной структуры. Заданные параметры могут работать в паре, и тогда обобщённая структура неформального пространства будет состоять из конкретных отношений, отличающихся одновременно и характером связи и целевым типом. В тексте работы эти организующие принципы объединены в таблицу-матрицу, где показано, как конкретные взаимодействия людей в повседневном пространстве организуются на пересечении мотивов и характера связи.

Таблица 1 Структура неформального пространства

Доминирующий характер связи	Доминирующая цель, мотив контакта
	Совместный досуг	Решение проблемы	Обмен новостями	И т.д.
семейный	Конкретные жизненные ситуации взаимодействия людей
дружеский
приятельский
И т.д.

Далее эта схема адаптируется к вузовской среде и рассматривается по указанным параметрам со следующими характеристиками. За основу «горизонтального» параметра берутся простейшие связи между 2 акторами, носителями основных социальных ролей, соответствующих их основным функциям в пространстве вуза – преподаватель, студент, сотрудник. По «вертикальному» параметру выделяется также три основных типа целевой и мотивационной установки.

Поскольку важным для нашего исследования является вопрос об укоренённости коррупции в неформальных связях и отношениях, важную роль играет другой параметр – степень рациональных ожиданий от отношений. В результате выделяется три уровня с доминирующей целевой установкой.


Таблица 2 Структура неформального пространства вуза

Доминирующий характер связи	Доминирующая цель, мотив контакта
	Просто общение 1 уровень	Решение проблемы 2 уровень	Получение дохода 3 уровень
Преподаватель - преподаватель	Конкретные жизненные ситуации взаимодействия людей
Студент - студент
Сотрудник - сотрудник
Преподаватель - студент
Преподаватель - сотрудник
Сотрудник - студент