Социальная сущность ситуаций крайней необходимости

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Тематика курсовых работ по курсу «Уголовное право», 15.33kb.
• Подписание Советским Союзом в 1989 году Венских соглашений и принятие обязательств, 734.33kb.
• Российский менталитет: сущность, объем понятия и социальная роль 09. 00. 11 Социальная, 626.22kb.
• Шут Балакирев, или Придворная комедия, 1018.52kb.
• Социальная терапия и качество жизни в соверменной россии, 148.95kb.
• Международные нормы и стандарты по вопросу применения силы, спецсредств и оружия, 205.8kb.
• Программа дисциплины "Социология труда и занятости" для направления, 205.14kb.
• Социальная инклюзия: попытка концептуализации и операционализации понятия, 157kb.
• Институт крайней необходимости 12. 00. 08 уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное, 341.33kb.
• Социально-психологические факторы восприятия нормативных ситуаций учащимися колледжей, 384.6kb.

Социальная сущность ситуаций крайней необходимости

Никитин Е.Г., адъюнкт кафедры уголовно-правовых дисциплин Московского пограничного института ФСБ России

В социальной деятельности часто возникают ситуации, когда спасение одного правоохраняемого блага возможно только путем причинения вреда другим менее значимым благам. В теории права такие ситуации определяются как крайняя необходимость.

Так, Н.С. Таганцев под состоянием крайней необходимости понимал нарушение какого-либо правоохраняемого интереса, или неисполнение какой-либо правовой обязанности, или (в общем) посягательство на правовую норму ради защиты также правоохраняемого интереса от грозящей ему неотвратимой опасности¹. В.Ф. Антонов определяет крайнюю необходимость как «обстановку, при которой лицо, столкнувшееся с опасностью, угрожающей его законным интересам, интересам общества, государства или иных лиц, в силу необходимости ее устранения имеет право на причинение вынужденного, разумного вреда иным, менее значимым охраняемым законом интересам»². Профессор Э.Ф. Побегайло говорит о том, что крайняя необходимость — это такое состояние, когда лицо для отвращения опасности, реально угрожающей законным интересам данного лица или иных лиц, интересам общества или государства, причиняет вред интересам третьих (посторонних) лиц при условии, что грозящая опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и причиненный вред менее значителен по сравнению с предотвращаемым³.

Таким образом, не преследуя цель дать полный анализ содержащихся в литературе определений крайней необходимости, так как это тема отдельного исследования, отметим, что в теории права, несмотря на наличие разных мнений по многим ее аспектам, под крайней необходимостью понимается социальная ситуация⁴, в которой спасение одного охраняемого правом интереса возможно лишь путем причинения вреда другому также охраняемому правом интересу, как правило, менее значимому.

Такие ситуации возникают во всех сферах человеческой деятельности и представляют собой совершение (воздержание от совершения) определенных поступков, которых в ситуациях крайней необходимости совершается огромное множество. В связи с этим необходим определенный внешний критерий, ограничивающий круг поступков, попадающих в сферу обстоятельств, исключающих преступность деяния. Таковым может выступать внешнее сходство сознательного и волевого поступка человека с тем или иным преступным деянием. Поэтому, когда совершенный по­ступок в ситуации крайней необходимости напоминает с внешней стороны то или иное преступление, возникает проблема обстоятельств, исключающих преступ­ность деяния.

Итак, внешнее сходство с тем или иным составом преступле­ния деяния, совершенного в ситуации крайней необходимости, является обязательным, конститутивным признаком обстоятельства, исключающего преступность деяния⁵. И. Винер писал, что вопрос о наличии обстоятельств, исключающих общест­венную опасность деяния, возникает только в том случае, если в Особенной части УК РФ содержится соответствующий уголовно-правовой запрет⁶.

Однако реальность существования данных поступков в рамках социальных ситуаций вовсе не означает, что их разрешение возможно вне каких-либо рамок. Социальная практика выработала допускаемый для каждой сферы социальной деятельности предел вреда, который нашел свое закрепление в соответствующих нормах различных отраслей законодательства и неизбежно связан с совершением деяний, по форме совпадающих с преступлениями, но отличающихся от последних сущностью⁷.

В частности, Л.Д. Гаухман к рассматриваемым деяниям относит поощряемые уголовным законом, социально одобряемые, невиновные либо вынужденные акты поведения, совершаемые в целях предупреждения или пресечения преступлений и иных угроз законным правам и интересам, в результате вынужденного выбора между причинением меньшего и большего вреда в пользу первого, вследствие действия непреодолимой силы и, наконец, в интересах социального прогресса, если последний не мог быть достигнут иным способом⁸.

Таким образом, при определении социальной сущности крайней необходимости следует заметить, что некоторые авторы определяют ее как наличие ряда факторов, а именно общественной опасности (либо полезности, целесообразности), а также противоправности⁹. Существенным дополнением будет являться то, что крайняя необходимость на нормативно-правовом уровне закрепляется как социальное явление, раскрывающееся в виде состояния острой нужды (необходимости), в ходе которой причиняется вред не охраняемым уголовным законом отношениям.

Так, например, приказ МВД России и МПС России «Об утверждении Инструкции по организации работы нарядов милиции и членов поездных бригад в поездах дальнего и местного сообщений» от 31 января 2000 г. № 105/6Ц запрещает нарядам милиции и членам поездных бригад в поездах дальнего и местного сообщений без крайней необходимости беспокоить в ночное время отдыхающих пассажиров. Статья 112 приказа министра обороны Российской Федерации о «О подготовке национальных военных кадров и технического персонала иностранных государств в воинских частях и организациях Вооруженных Сил Российской Федерации» от 10 декабря 2000 г. № 575 говорит о том, что иностранные военнослужащие подчиняются в вузе, на офицерских курсах, в учебном центре непосредственным и прямым начальникам (командирам); начальники отдают приказы и распоряжения иностранным военнослужащим через старшего национальной группы, а в случае необходимости — лично иностранному военнослужащему.

Современное законодательство не дает определения правомерности, как и противоправности, в то время как ст. 14 Уголовного кодекса Российской Федерации признает преступлением виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещен­ное уголовным законом под угрозой наказания. Определение преступления подразумевает наличие двух признаков — материального, характеризующего социальную сторону деяния (общественная опасность, т. е. объективное социальное свойство конкретного деяния человека, которое при определенной степени опасно­сти становится противоправным, а иногда и уголовно наказуемым¹⁰) и формального — характеризующего правовую сторону деяния (противоправность, характеризуемая виновностью и наказуемостью). Таким образом, любое деяние в уголовно-правовом смысле имеет два признака: материальный — общественная опасность или полез­ность и формальный — противоправность или правомерность.

Крайняя необходимость как обстоятельство, исключающее преступность деяния, связано с причинением вреда интересам уголовно-правовой охраны. Очевидно, что такое поведение имеет юридическое значение и поэтому в си­лу объективной необходимости подлежит правовой регламентации. Поступ­ки (деяния), исключающие преступность деяния, являются правомерными. Право­мерное поведение личности можно определить как ее деятельность в сфере социально-правового регулирования, основанную на сознательном выполнении требований норм права¹¹, т. е. правомерность основывается на соответствии норме, предусмотренной уголовным законодательством. Этот формальный признак не менее важен для правомерного поведения, чем для противоправного, ибо именно он дает законные основания для охраны и за­щиты прав и законных интересов граждан и должностных лиц.

Так, по мнению А.А. Пионтковского, при некоторых об­стоятельствах деяния, по своим внешним чертам схожие с признаками того или иного преступления, в действи­тельности не являются общественно опасными; они не только не представляют собой опасности но, наобо­рот, являются полезными¹². Б.В. Разгильдеев считает ряд обстоятельств, исключающих преступность деяния, «об­щественно полезными» и предлагает такие действия вознаграждать матери­ально¹³. В.И. Ткаченко пишет о том, что причинение вреда в состоянии крайней необходимости явля­ется социально целесообразным¹⁴. Н.И. Пикуров считает, что при наличии об­стоятельства, исключающего преступность, деяние «не только не является общественно опасным, но направлено на достижение общественно полезных целей либо нейтрально по отношению к общественным интересам».

Указанные позиции достаточно убедительны, однако, по нашему мнению, при определении социальной сущности крайней необходимости следует отметить, что последняя направлена, прежде всего, на достижение определенной и вполне допустимой законодательством цели — для спасения жизни человека, например.

В то же время в правовой науке при разрешении споров, связанных с определением места виновности лиц, действующих в ситуациях крайней необходимости, не совпадают позиции ряда авторов.

Так, С.А. Домахин считает, что в ситуации крайней необходимости лицо в полной мере осознает, что его действия носят общественно полезный характер¹⁵. По мнению М.С. Гринберга, вина как отрицательное отношение лица к интере­сам общества при совершении действий, имеющих целью предотвращение возможного вреда, в обстоятельствах, исключающих преступность деяния, отсутствует¹⁶. Б.С. Утевский пришел к выводу, что в сознании лица, действующего в состоянии крайней необходимости, происходит определенный психический про­цесс, такое лицо предвидит результаты своих действий и желает их насту­пления, т. е. действует с прямым умыслом¹⁷ — в его дейст­виях имеется субъективная сторона определенного состава преступления.

По нашему мнению, данные позиции, с одной стороны, достаточно убедительны и равнозначны, с другой — требуют дальнейшей доработки. Умысел, прежде всего, институт уголовного права, являющийся основополагающим элементом состава преступления и подразумевающий привлечение лица к уголовной ответственности, в то время как обстоятельства, исключающие преступность деяния, не позволяют этого сделать, так как деяние «не является преступлением».

По мнению автора, не следует характеризовать внутреннее состояние человека в ситуации крайней необходимости как одну из форм вины либо их отсутствие. Бесспорно, что лицо, попадая в ситуацию, когда необходимо причинить правомерный вред для спасения более значимого блага, может действовать двумя способами. В первом случае — действовать достаточно осознанно (при исполнении профессиональных функций — задержание вооруженного нарушителя Государственной границы, например), во втором случае — спонтанно, на уровне рефлекса, т. е. неосознанно, подсознательно (выстрелить навскидку при внезапном нападении). Как первый, так и второй случай подразумевает наличие у лица определенного жизненного опыта, моральных и волевых качеств, способности принимать правильное решение в экстренной ситуации, которыми в первую очередь обладают сотрудники и военнослужащие пограничных органов.

Примером вышесказанному могут послужить два случая из автобиографической повести Н.Ф. Иванова. Автор, полковник налоговой полиции, находясь в служебной командировке на территории Чеченской Республики, был захвачен в плен одной из банд.

После тщательной, долгой отработки всех возможных вариантов было принято решение обменять Н.Ф. Иванова на задержанного органами внутренних дел Мусу, земляка одного из членов преступного формирования, которое удерживало в плену Иванова. Сотрудники ФСНП России предварительно проверили данные по Мусе — ни громких дел, ни убийств, ни насилия, ни участия в боевых операциях за ним не числилось. Руководство ФСНП России обратилось в Генеральную прокуратуру с просьбой рассмотреть возможность обмена Мусы на офицера. Согласие было получено. Однако ситуация в Чечне изменялась в худшую сторону, и боевики, в плену у которых находился Иванов, стали «набивать цену». Необходимо было срочно применять меры по освобождению Иванова.

Руководитель операции по освобождению Иванова попросил доставить Мусу из Владикавказа в Грозный. Того привезли в наручниках, под охраной конвоя. При таких условиях на помощь со стороны родственников рассчитывать было трудно.

Любое из принимаемых в сложившихся обстоятельствах решений было чревато вредными последствиями, указанными в статьях Особенной части УК РФ. Руководитель операции, оценив степень вероятности исчезновения Мусы и другие обстоятельства, в том числе особенности клановых отношений кавказцев, дал команду «наручники снять, конвой отправить в Москву» и тем самым фактически освободил Мусу, когда Иванов еще находился в руках боевиков. Дальнейший ход событий показал правильность такого расчета: «додавили лидера боевиков всем селом, всем родовым кланом, заставили отдать Иванова»¹⁸.

Налицо ситуация крайней необходимости, когда для спасения человеческой жизни причиняется вред интересам государства.

Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что в ситуациях крайней необходимости лицо сознательно (подсознательно) достигает общественно полезной цели для спасения определенных интересов путем совершения (отказа от совершения) определенных поступков. Социально значимая цель данных поступков — основополагающий элемент социальной сущности крайней необходимости при соблюдении императивных условий Уголовного кодекса Российской Федерации, т. е., по мнению автора, крайняя необходимость может и должна рассматриваться, прежде всего, не как «обстановка», «состояние», а как социальная ситуация, представленная в виде локализованного в пространстве и во времени фрагмента общественной жизни, характеризующегося качественной определенностью своего содержания и относительно стабильным составом участников (субъектов).