Кириллова Н. Б. Медиасреда российской модернизации. М.: Академический проект, 2005. 400 с
| Вид материала | Документы |
- Н. Б. Кириллова Медиакультура: от модерна к постмодерну Москва, 2005. Кириллова, 4955.24kb.
- Г. П. Основы социальной медицины. М., Академический проект, 2005. 572 с. Ткаченко, 33.09kb.
- Ббк 81 Ml 8 Мальханова, 2529.11kb.
- Старовойтенко елена борисовна культурная психология личности монография издательство, 3608.26kb.
- Вопросы к экзамену по истории и философии науки для магистрантов Определение понятия, 17.61kb.
- Учебное пособие для студентов вузов. М.: Академический Проект, 2000. 352 с. (Gaudeamus), 3979.67kb.
- Учебное пособие для студентов вузов. М.: Академический Проект, 2000. 352 с. (Gaudeamus), 3941.05kb.
- Проект, 483.22kb.
- Юренева Т. Ю. Музееведение: учебник для высшей школы. М.: Академический Проект, 2003., 71.38kb.
- Задачи Проекта модернизации общего образования на территории города Омска: определить, 35.2kb.
Н.Б.Кириллова
МЕДИАСРЕДА
российской модернизации
Москва, 2005
Кириллова Н.Б. Медиасреда российской модернизации. М.: Академический проект, 2005. 400 с.
Введение
Замысел данного исследования возник в процессе работы над книгой «Медиакультура: от модерна к постмодерну», когда автору стало ясно, что концепция развития медиакультуры не будет раскрытой, если не коснуться такого явления, как «медиасреда», в контексте российской модернизации на рубеже XX — XXI веков.
Дело в том, что в предыдущей работе, где рассматривалась эволюция медиакультуры от эпохи модерна к постмодерну, сами границы ее развития носили весьма условный и гипотетический характер, обусловленный тем, что эта динамика продолжается. Да и постмодерн был рассмотрен не только как методология деконструкции, отрекающаяся от классических принципов исследования реальности, человеческого бытия, интерпретации социокультурных текстов, а как переходный период в развитии культуры и общества, как некая «пограничная ситуация», которая разделяет современность и «постсовременность».
«Эстетизированная социальность, — по мнению В. Е. Кемерова, — переживается как отсутствие стандартов и ориентиров, а современность дает о себе знать прежде всего как проблема, поскольку неясны контуры социального времени и пространства» (курсив мой. — Н. К. ).1
В этой связи основные направления функционирования медиакультуры представляются более или менее установленными, на основании чего автору довелось сделать несколько общих выводов.
Прежде всего, сам термин «медиакультура», выхваченный из контекста современности, должен занять подобающее место в иерархии социокультурных терминов, потеснив тривиальные аббревиатуры типа «СМИ», «СМК» или несколько размытые определения, такие как «mass culture» или «mass media».
Медиакультура — это совокупность информационно-коммуникативных средств, выработанных человечеством в процессе исторического развития; это также комплекс материальных и интеллектуальных ценностей в сфере медиа, исторически сложившаяся система их производства и функционирования. Медиакультура — это и знаковая система, со своим «языком», «кодами» передачи реалий действительности, выполняющая полифункциональную роль в процессе репрезентации. Медиакультура включает в себя культуру передачи информации и культуру ее восприятия; она является одновременно и показателем уровня развития личности, способной читать, анализировать, оценивать медиатекст, заниматься медиатворчеством и т. д.
Рассматривая медиакультуру как феномен эпохи модерна, автор исходит из того, что медиакультура — это синтез техники и творчества. Среди медиаинноваций индустриальной эпохи выделяются массовая пресса, фотография, телеграф, телефон, радио, кино, чуть позже — телевидение. М. Маклюэн дал им определение «медиа» (от латинского «media» — посредник).
Медиакультура XX века стала не только фактором социальной модернизации как на Западе, так и в России, но и основой мифотворчества. Этот процесс особенно нагляден на примере противоборства тоталитарных идеологий. Миф, являясь инструментом политической власти, способствует мифологизации печати, радио, кино, ТВ, а значит, становится манипулятором общественного сознания.
Информационный «взрыв» XX века выявил основные показатели постмодернистской («постиндустриальной») эпохи: «демассификацию» прессы (термин, впервые введенный Э. Тоффлером), телекратию и порожденную ею «клип-культуру», усиление роли информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), особенно компьютерных каналов и системы Интернет, в процессе глобализации. В обиходе культурологов, социологов, специалистов в области медиа появились новые термины: «виртуальная реальность», «киберпространство», «неосфера», «неополитика» и др. А это ставит новые задачи перед исследователями такого сложного и неоднозначного явления, как медиакультура.
В книге «Медиасреда российской модернизации» внимание сконцентрировано на нескольких проблемах, актуальных для современной российской социокультурной ситуации, и методологических аспектах их обоснования.
«Археологией знания» назвал когда-то М. Фуко метод исследования документально зафиксированных дискурсивных практик, а также их взаимосвязь с социокультурными обстоятельствами, фокусируя внимание на концепте «власть — знание».1 Сегодня и в мире, и в России становится очевидной власть медиа, власть информации.
А отсюда особая функция медиакультуры — быть интегратором российской модернизации на рубеже XX — XXI веков. Термин «интегратор» введен А. Ахиезером для выявления роли того или иного социального института, способствующего преодолению «раскола» общества в условиях модернизации.2 А инструментом интеграции по Ахиезеру является «интерпретация», без которой невозможно «принятие массовым сознанием новой идеи или концепции».3
Что касается самой идеи модернизации, о которой в течение двух последних десятилетий спорят многие российские исследователи (историки, культурологи, политологи, социологи, философы), то автор придерживается следующей концепции: «Это комплексное, преимущественно эволюционное преобразование общества как социокультурной системы: ее типа, конкретно-исторической формы».4 Ряд концепций рассматривают модернизацию как «вестернизацию», «европеизацию» и даже «американизацию», что вызвало к жизни тезис о защите «культурного наследия», «культурной самобытности» общества и активизировало поиск «национальной идеи».
Чтобы понять масштабы произошедших перемен в России на рубеже XX — XXI веков, мы выделяем три основных периода современной модернизации: горбачевский (1985 — 1991), который вошел в историю как период «гласности и перестройки»; ельцинский (1991 — 1999), который можно охарактеризовать как «утилитарно-прагматический» период, когда началось формирование рынка, капитализация не только экономических, но и всех общественных отношений; и путинский (1999 — 2005), который можно назвать «административно-технологическим», так как он начался с укрепления властной вертикали.
Особенностью всех трех периодов российской модернизации является усиление роли медиакультуры как посредника между властью и обществом, социумом и личностью, как интегратора новой медиасреды. Создание единого информационного пространства России, интенсивное развитие масс-медиа (как печатных, так и электронных: кабельное и спутниковое ТВ, видео, цифровое кино, компьютерные каналы, сеть Интернет, CD-ROMы, DVD, сотовая связь, электронная почта) стали катализатором многих социальных процессов, повлиявших на политическое и экономическое развитие общества, являясь действенным фактором эпохи перемен.
Это подтверждают многие социологические исследования, проведенные ВЦИОМ, ИКСИ РАН, Независимым Институтом Коммуникавистики, на чьи данные неоднократно ссылается автор. О масс-медиа как особом социальном институте размышляют и такие исследователи, как Богданов В., Баразгова Е., Борецкий Р., Вартанова Е., Грабельников А., Гуревич С., Дзялошинский И., Дьякова Е., Егоров В., Закс Л., Засурский Я., Ковалева М., Короченский А., Кузнецов Г., Лившиц В., Лозовский Б., Муратов С., Олешко В., Парсаданова Т., Почепцов Г., Прохоров Е., Разлогов К., Стровский Д., Трахтенберг А., Федоров А., Федотов М., Шариков А., Юшкявичус Г. и др.
О роли масс-медиа как демократического института свидетельствуют многие документы ЮНЕСКО, в том числе Декларация о правах человека и верховенстве права в информационном обществе, Программа «Информация для всех» в России и др.
Все это позволяет автору рассматривать медиасреду как фактор «российского транзита» в демократию. Причем, выявляя сущность «медиасреды», автор отталкивается от определения философской категории, данной в энциклопедии: «Среда социальная — окружающие человека общественные, материальные и духовные условия его существования и деятельности. Среда в широком смысле (макросреда) охватывает экономику, общественные институты, общественное сознание и культуру…»1
Таким образом, медиасреда — это то, что нас окружает повседневно. Это совокупность условий, в контексте которых функционирует медиакультура, то есть сфера, которая через посредничество СМК связывает человека с окружающим миром, информирует, развлекает, пропагандирует те или иные нравственно-эстетические ценности, оказывает идеологическое, экономическое или организационное воздействие на оценки, мнения и поведение людей. Словом, влияет на социализацию личности.
Рассматривая воздействие медиасреды на социум, автор исходит из того, что медиасреда российской модернизации неоднородна и состоит из трех составляющих: «глобальной» медиасреды, «общероссийской» и «региональной», каждая из которых вносит свою лепту в процесс модернизации.
Информационная эпоха связана, прежде всего, с глобальной медиасредой, созданием единого мирового информационного пространства. Речь идет, по сути, о новой информационной цивилизации, связанной с колоссальным, невиданным ранее влиянием современной «индустрии информации» буквально на все стороны общественной жизни. Управление бизнесом в наши дни — это и управление общественным сознанием, что доказывает продвижение человека к новому типу мышления, основой которого является владение информацией, а паролем — интеллект.
О наличии мощной коммуникативной среды, способной объединить континенты, влияющей на культуру и на систему власти как внутри страны, так и в масштабах всего мира, размышляли Д. Белл, М. Маклюэн и Э. Тоффлер, П. Бергер и Т. Лукман, Ю. Лотман и В. Библер, об этом пишут М. Кастельс и Н. Луман, Д. Рашкофф, Р. Харрис и др.
По мнению Э. Тоффлера, «глобализм» или, по меньшей мере, наднационализм — это естественное выражение нового способа хозяйствования, которое должно функционировать, не считаясь с границами государств. И очевидно, что распространение этой идеологии соответствует интересам тех, кто управляет сегодня средствами массовой информации».2
Заметим, что Тоффлер писал свои труды в тот период, когда начали складываться приоритеты электронной культуры (радио, ТВ, видео, ЭВМ), но до того, как Интернет стал лидировать в сфере «интеллектуальной» коммуникации.
«Интернет изначально создавался как средство свободной глобальной коммуникации», — утверждает М. Кастельс. Интернет, по его мнению, — «это не просто метафора, это технология и орудие деятельности», хотя, в первую очередь, он является «универсальным социальным пространством свободной коммуникации».1
В предисловии к русскому изданию своей книги «Галактика Интернет» М. Кастельс пишет о том, что «в России происходит одновременно несколько переходных процессов. Один из самых значимых — технологический и организационный переход к информационному обществу. Богатство, власть, общественное благополучие и культурное творчество России XXI века во многом будут зависеть от ее способности развить модель информационного общества, приспособленную к ее специфическим ценностям и целям».2
Американский медиолог Д. Рашкофф настроен более пессимистически по отношению к глобальной медиасреде. Рассказывая о новой реалии конца XX века — инфосфере, включающей в себя многочисленные средства передачи и модификации информации, он не только описывает это явление, но и поднимает ряд острых вопросов. Насколько человечество, создавшее инфосферу, контролирует протекающие в ней процессы? Не грозит ли неуправляемое увеличение объемов информации возникновением опасных медиавирусов, искажающих восприятие реальности?..3
Глобальная медиасреда заставляет задуматься не только о власти медиа над обществом, но и о судьбе искусства в киберпространстве мультимедиальности, о многообразии культур и поисках новой идентичности.
Анализируя российскую медиасреду в условиях становления информационного общества, мы обращаем внимание на ролевые функции ее субъектов, среди которых на первый план выходит «право», «закон» как основа медиаменеджмента (системы управления информационно-коммуникационной сферой). Первым в этом ряду является Закон о СМИ 1991 года. Государство в условиях становления демократического общества обязано брать на себя функции «выразителя» общественного интереса, быть гарантом свободы слова, что, в свою очередь, должно стимулировать появление общественных средств массовой информации наряду с государственными и частными.
Большую роль в формировании медиарынка играет российский бизнес, ориентированный зачастую на сугубо коммерческие цели, а не на интересы общества. В условиях формирования гражданского общества в России логически должна возрастать роль НКО, но в рыночной системе, когда идет процесс коммерциализации средств массовой информации, их роль и влияние на СМИ практически сводится к нулю.
Сложную картину представляют и парадоксы «четвертой власти», призванной выполнять функции «социальной экспертизы» в условиях свободы слова и печати. Анализируя современную российскую ситуацию, автор концентрирует внимание на тех тенденциях, которые снижают потенциал журналистики как «четвертой власти», сославшись на итоги исследований российско-канадского проекта (2001 — 2003 годы), инициированного Международным пресс-клубом, МГУ им. М. В. Ломоносова и Союзом журналистов России.4
Многие исследователи обеспокоены состоянием современной российской журналистики. Основная мысль, которая звучит во многих публикациях, — это то, что журналистика забывает о своих общественных предназначениях.
Более стабильной и открытой является региональная медиасреда. Причем «проблема регионалистики приобретает особый интерес в связи с процессами глобализации». Так считает директор Независимого Института Коммуникавистики И. Дзялошинский.5
Вот почему автор в специальной главе уделяет внимание и оптимизации взаимодействия Центра и региона, и социокультурным аспектам регионалистики, в частности, готовности власти и масс-медиа к диалогу. Рассматривая трансформацию регионального медиарынка, автор опирается на позитивные показатели и опыт работы ряда территорий Уральского федерального округа (в частности, Свердловской, Тюменской и Челябинской областей, Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов); анализируется роль кинопублицистики как метафоры эпохи демократии и феноменология регионального фестиваля, без которых исследование региональных аспектов демократизации медиасреды было бы неполным.
Особое внимание в процессе модернизации приобретает медиаобразование как фактор социализации личности. М. Маклюэн когда-то отметил: «…Чтобы быть по-настоящему грамотным, надо быть грамотным в мире медиа…»1 Время подтвердило правоту знаменитого канадского социолога.
Вопрос о том, что такое медиаобразование, в чем его сущность и характерные особенности, стал в последние годы одним из самых дискуссионных и в педагогической среде, и в сфере журналистики, а также у психологов и социологов.
Казалось бы, в чем проблема, если в стране накоплен опыт профессионального и массового медиаобразования, создана Ассоциация кинообразования и медиапедагогики России (президент — доктор педагогических наук, профессор А. В. Федоров), появились разнообразные научные исследования по данному вопросу,2 есть специализированный журнал «Медиаобразование», который издается с января 2005 года. Идею медиаобразования активно поддерживает ЮНЕСКО через программу «Информация для всех» в России.
Причина в том, что есть определенное расхождение между теорией журналистики и педагогической практикой в целевых установках профессионального и массового медиаобразования.
По мнению автора, медиаобразование — это комплексный процесс, тесно связанный не только с педагогикой и теорией журналистики, но и с другими областями гуманитарного знания: культурологией, искусствоведением, политологией, социологией, психологией.
Медиаобразование не только воздействует на формирование медиакультуры личности, но и существенно влияет на ментальную идентичность молодого поколения россиян.
Анализ опыта работы факультетов журналистики российских вузов, единственной в стране кафедры медиаобразования Таганрогского педагогического института, Южно-Уральского центра медиаобразования, уникальный опыт «электронной Югры», как и других российских структур, связанных с медиаобразовательной деятельностью в профессиональном и общем направлениях, доказывает, что медиаобразование в России напрямую связано с процессом социальной модернизации, проблемами формирования основ гражданского общества и соответственно медиакультуры XXI века.
С учетом того, что ЮНЕСКО определило медиаобразование как приоритетную область культурно-педагогического развития XXI века, медиапедагогика имеет большие перспективы. Медиаобразование с его богатой историей и обширной географией оказывается все более востребованным, а главное — необходимым в современной российской социокультурной ситуации.
Все перечисленные вопросы в центре внимания данной книги.