Задачи работы: Изучить образ А. С. Пушкина. Проанализировать факты из его биографии. Изучить степень актуальности образа Пушкина для учителя-словесника

чество — и многих неудач, при которых за внешней похо­жестью черт — кукольно-бездушная маска.

Каждому известны классические пушкинские портреты. Что заставляет вновь и вновь воссоздавать облик поэта? Не­утомимое влечение к Пушкину живописцев — дань вечной неудовлетворенности достигнутым и подтверждение необычай­ной сложности задачи постижения личности гения. Его тайну разгадывают не только деятели искусства, но и ученые-иссле­дователи, биографы, историки, критики, читатели стольких эпох. Мы не случайно предложили мысленную экскурсию именно по галерее изобразительной пушкинианы. Есть ли нагляднее сви­детельство тому, как менялось понимание, как различались представления о поэте? Трудно избавиться от мысли, что живо­писцы, скульпторы разных поколений смотрели на поэта с по­мощью какой-то «оптики», то усиливающей, то ослабляющей контрастность, резкость тех или иных черт. Собственно, так и было, если под «оптикой» разуметь своды знаний о поэте, раз­ные подходы к толкованию его творений, обусловленные соци­ально-историческими и эстетико-культурными условиями от­ношения к нему, к оценке личности. При этом, на фоне свойст­венных всякому времени стереотипов «видения» поэта, поражает своеобразие трактовок его образа выдающимися живописцами и скульпторами — О. Кипренским, В. Тропининым, А, Опеку­шиным, В. Серовым, М. Аникушиным, В. Фаворским, В. Шухаевым, Н. Кузьминым...

Припоминаются слова Н. Полевого (журналиста, издате­ля «Московского телеграфа», хорошо знакомого с поэтом) после просмотра одного из первых пушкинских портретов работы В. Тропинина: «...физиономия Пушкина столь опреде­ленная, выразительная, что всякий живописец может схватить ее, вместе с тем и так изменчива, зыбка, что трудно предполо­жить, чтобы один портрет Пушкина мог дать о ней истинное понятие. Действительно: гений пламенный, оживляющийся при каждом новом впечатлении, должен изменять выражение лица своего, которое составляет душу лица...»

Быть может, как раз многообразие проявлений и стремились в основном уловить и запечатлеть живописцы разных поколе­ний? Да, но не только в этом причины неутолимого, неустан­ного их поиска. Каждое время по-своему прочитывает гения и жаждет отразить в видении его облика суть представлений о характере, творческой натуре, о судьбе. Такой поиск идет по пути постижения многозначности личности и наследия поэта. Представления о нем не размываются, не тускнеют и не кано­низируются в раз и навсегда принятых толкованиях. Образ меняется вместе с читателями Пушкина, которые обретают спо­собности все более глубокого и всестороннего проникновения в особенности его личности и творчества. Чтобы пред­ставить картину восприятия в динамике исторического разви­тия — от времени пушкинских современников до наших дней,— важно учесть по возможности более широкий круг мнений, отзы­вов, свидетельств. Они принадлежат критикам, ученым, биогра­фам, деятелям разных видов искусства, многим, так сказать, «рядовым» читателям, которые, запечатлев свое отношение к Пушкину (в письмах, дневниках, мемуарах, в произведениях искусства и т. д.), внесли свой вклад в летопись восприятия поэта. Тогда откроется богатейшая, чрезвычайно интересная исто­рия жизни Пушкина в памяти наших соотечественников. Та­кая история пока не написана с необходимой полнотой и обсто­ятельностью, хотя подготовлена многими поколениями пуш­кинистов, историков, культурологов, искусствоведов. Попробуем разобраться в причинах появ­ления разных толкований личности и творчества, проследим, как складывались и видоизменялись суждения о Пушкине.

Позвольте, быть может, скажут нам,— каждый образован­ный человек знаком с мнениями о поэте А. Герцена, Н. Гоголя, И. Тургенева, Ф. Достоевского, П. Чайковского, А. Чехова, дру­гих выдающихся людей. Зачем и стоит ли повторяться? Конеч­но, придется напомнить некоторые высказывания из числа известных. Но задача наша вовсе не в составлении антологии оценок. Важнее поразмыслить над истоками неугасимого инте­реса к поэту, над тем, каковы особенности и «механизмы» культурно-исторической памяти о гении, отразившиеся в эволю­ции представлений о его личности и творчестве. Для этого-то и необходим общий взгляд на эволюцию наиболее характерных для конкретной эпохи представлений о поэте.

В метаморфозах восприятия поэта просматриваются свои закономерности. Это важно учитывать, чтоб не казалось, что волны интереса и периоды некоторого охлаждения накатывались стихийно. Их причины не только в индивидуальных предпочте­ниях, хотя субъективные симпатии, несомненно, играют весомую роль. Динамика мнений о поэте определяется многими объектив­ными условиями — социальными, культурно-историческими, ми­ровоззренческими, художественными, нравственно-этическими и т. д.

Эстафета памяти о выдающихся деятелях искусства пере-

дается от поколения к поколению как важный элемент куль­турного самосознания.

В конфронтациях социально-эстетических и литературных направлений, в противоборствах демократических и реакционных лагерей в прошлом веке толкования личности и наследия Пушки­на играли порой весьма существенную роль.

Поэтому противники социального прогресса ничем не гнуша­лись, стремясь ослабить или вовсе свести на нет вольнолюбивое звучание пушкинской поэзии. Цензурой вымарывались из стихов, прозы, из статей, заметок и писем поэта самые взрывчатые и «опасные», возмущавшие общественное мнение строки. Фаль­сифицировались факты биографии Пушкина, поскольку дискре­дитация личных свойств отражалась на восприятии наследия. Пушкину приписывали на разных этапах жизни его образа в со­циальной памяти то верноподданичество, то отказ от свободолю­бивых порывов юности. Его гримировали под «святошу», бога почитавшего и царю угодного, изображали преданным престолу, монархии, смирившимся и покоренным. Для этого пускались в оборот сплетни, клеветнические домыслы о Пушкине — при­дворном восхвалителе... Фабриковались версии, что Пушкин якобы всегда был далек от идей социальной борьбы и справед­ливости, раз высшей своей заслугой признавал «прелесть... стихов», что главное кредо его — «искусство для искусства», отрешенного от житейских треволнений и битв.

Фальсификации всякого рода если и имели успех, то всегда лишь временный. Самое пушкинское наследие, яростные, бунтар­ские пушкинские произведения, проза и стихи — гневные, иро­ничные, острые, разящие серость, глупость, косность, себялюбие, несправедливость, беззаконие — оказывали мощнейшее сопротив­ление любым попыткам извратить истинный дух их создателя.

Не сразу, со временем все отчетливее проявлялись реальные контуры образа поэта. Это происходило по мере освобождения произведений от цензурных искажений, научного их исследова­ния, документированного описания его жизни и творчества, изу­чения пушкинской эпохи в широком культурно-историческом контексте. Наиболее активно процесс этот шел в прошлом веке. После революции проведены скрупулезные текстологические изы­скания, выверено, прокомментировано наследие. Открылись ар­хивы, введены в оборот секретные в прошлом документы тайных канцелярий, жандармских управлений, проливающие свет на многие белые пятна в истории поэта и его современников...

При том, однако, что многие внешние препятствия для верного понимания Пушкина устранены, постижение его личности и твор­чества — истинное, глубокое — остается вовсе не простым делом. Приходится искать ответы на многие нерешенные вопросы: что считать верным образом Пушкина, каковы критерии адекватно­сти представлений о нем? Как свести воедино многообразие проявлений личности поэта, его неукротимого, поразительного

по масштабу гения? Как охватить единым взором стремитель­ность уникального его развития как поэта и прозаика, мысли­теля, философа, критика, ученого-историка, публициста, блиста­тельного полемиста? Об условиях, необходимых для понимания гения в его многообразии и целостности, размышляют многие наши современники. Писатель Федор Абрамов подметил, что для верной оценки великого таланта нужно не одно лишь время, не только дистанция хронологическая, нужно вырасти человеку, народу. «И случайно ли,— продолжает Ф. Абрамов,— что имен­но в наше время в Пушкине мы усмотрели такие глубины? Нужно было пройти через испытания, через реки и моря крови, через битвы, нужно было понять, как хрупка жизнь, понять всю красоту и возможности человека, чтобы понять самого удиви­тельного, самого духовного богатыря, гармонического, разносто­роннего человека, каким был Пушкин».

Не потому ли именно в наши дни стало очевидно, что богатей­шим культурным достоянием является не только наследие поэ­та, не только нынешнее понимание его творчества, но и самая история смены представлений о личности и творчестве Пушкина во имя достижения истинного и наиболее полного его образа?

Разве факт неутолимого влечения к поэту людей стольких поколений не послужит импульсом заинтересованного, личност­ного приобщения подростков к его творчеству? Несомненно, если помочь им прикоснуться к истории постижения облика и на­следия Пушкина. Это, в свою очередь, может оказать значитель­ную помощь учителю литературы, истории и шире — воспита­телю, который видит свое призвание в развитии творческих способностей, расширении культурного кругозора и душевной восприимчивости своих питомцев.

Образ Пушкина несет заряд редкого по силе магнетического притяжения. Современное поколение с новой силой ощутило влечение к поэту: когда остро встает вопрос чести, совести, справедливости, закономерно обращение к Пушкину. Если сегодня в сфере духовной культуры «возникло удивительное явле­ние — потребность души равняться на высоту пушкинского гения,— то происходит это в силу не только художественного, а прежде всего нравственного, воспитательного значения его творчества»,— полагает С. Фомичев.

Современная культура впитывает жизненный опыт поэта, его «лелеющую душу гуманность» (Белинский), романтически восторженное приятие жизни. В наше время приоритета рацио­нальности, логики, прагматического мышления оказывается не­оценимо важной роль Пушкина в утверждении идеалов благо­родства, высоты духа, честности, совести, самоуважения, признания

прав и мнений других людей. Жизнью своей поэт являет при­мер особого рода. Не дидактичны, но в высшей степени зарази­тельны и актуальны его уроки духовности, чести, нравственно­сти. Вовсе не случайны ностальгические обращения к поэту как к эталону в поисках ответов на самые животрепещущие этико-моральные проблемы (к примеру, в фильме режиссера Романа Балаяна «Храни меня, мой талисман»).

Не менее ценно педагогу в пушкинском примере сочетание удивительных по широте и богатству возможностей, природных данных с редкостным трудолюбием, умением собрать, сконцент­рировать все силы души. Как важно, чтобы сегодня молодые люди умели ценить эти качества и развивали их в себе, руководствуясь столь совершенным и притягательным образом.

Многие поколения читателей, поклонники поэта в прошлом веке, пребывали в плену иллюзий, что ему чуждо было упорство и напряженный труд, что сочинял он беззаботно и легко, с естест­венностью, подобной пению соловья или морозным узорам на стекле. Динамика пушкинского образа в социальной памяти откроет страницы, повествующие о том, как преодолевались подобные заблуждения. При знакомстве с этой историей углу­бятся представления школьников об уникальной творческой лаборатории Пушкина, отразившейся в его рукописях...

Неоценим опыт Пушкина в утверждении критериев самооцен­ки и беспощадного суда над собой, эталонов патриотизма, образ­цов дружеской преданности и любви. Белинский верно заметил, что, читая Пушкина, можно превосходным образом воспитать и развить нравственное чувство.

Чтобы образ Пушкина сложился, нужно пробудить у уча­щихся неформальный интерес к поэту. Интерес искренний, стой­кий, какой не утолить, не исчерпать. Быть может, приобщение к истории постижения поэта людьми разных поколений поможет в этом. В иные эпохи некоторым читателям, среди которых были и очень талантливые, прогрес­сивные для своего времени люди, казалось, что поэт исчерпал свою актуальность. Ему оставляли роль историческую, в извест­ном смысле роль музейного экспоната. Тому пример не один лишь острополемичный Писарев... Отзывы такого рода попадают в поле зрения юных читателей и могут сослужить недобрую услугу. Именно учителю следует объяснить сложные перипетии восприятия пушкинского наследия. Нужно быть готовым к отве­ту на вопрос о том, чем были вызваны нападки на поэта в послед­ние годы жизни, почему размежевались суждения о нем после трагической гибели, отчего на разных витках истории культуры порою ставилось под сомнение самое право Пушкина влиять на духовную жизнь потомков. Объяснить кипение страстей вокруг поэта немыслимо без представления — хотя бы в самых общих

чертах — об истории восприятия его образа в веке прошлом и нынешнем, о логике формирования и эволюции отношений к нему представителей различных социальных групп.

Со школьной скамьи запоминается отзыв о Пушкине Белин­ского, провозгласившего поэта явлением всегда живым, не за­мершим на той точке, на которой застала его смерть. Каждая эпоха, по определению критика, произносит о нем свое суждение и, как бы верно ни был понят поэт, следующей эпохе остается всегда возможность открыть в нем нечто новое. С этим перекли­каются высказывания Н. Гоголя, А. Герцена, Ф. Достоевского, Ф. Кони, Н. Некрасова в прошлом веке, а также М. Горького, В. Маяковского, А. Луначарского, М. Цветаевой, К. Симонова, А. Ахматовой, А. Твардовского, Ч. Айтматова, Д. Лихачева и многих других в нашем столетии о непреходящей ценности Пушкина. Подтверждения обычно приводятся в виде цитат. Всегда ли очевидно, что же стоит за декларативными утвержде­ниями о Пушкине — вечном спутнике многих поколений? Какие импульсы побуждали размышлять над опытом поэта, заучивать страницы его бессмертных творений, сверяться с утвержден­ными им критериями — в жизни и в искусстве? Какой заряд дал Пушкин для развития отечественной культуры в целом и на отдельных этапах ее развития? Вопросы не праздные и не столь простые, как может показаться на первый взгляд. Они выходят на первый план по мере возрастания роли культурного и истори­ческого самосознания, по мере того как изучение литературы, искусства все теснее связывается с задачами нравственного и.ду­ховного развития и совершенствования личности.

Когда заходит речь о восприятии деятеля искусства, обычны словосочетания — «образ Лермонтова», «образ Достоевского», и т. д. Уже не раз говорили мы об «образе Пушкина». Общеупотребительность словосочетания еще не гарантирует правильности его понимания. Для нас же оно имеет принципиальное значение, потому необходимо его пояснить.

Начнем с более общего: что такое «образ человека» в представлениях обыденных, житейских? Как он складыва­ется?

В памяти каждого из нас живут, взаимодействуют, изме­няются, становятся более сложными или же вытесняются, сти­раются, блекнут представления о многих людях — о родных, близких, предках, приятелях, знакомых, случайно встреченных попутчиках и т. д. Иными словами, обо всех, кого знаем по непо­средственному общению, и о тех, кого знаем понаслышке. Когда знакомимся с неизвестным прежде человеком, по еле заметным или очевидным приметам, по особенностям внешнего облика, привычкам, манерам, разговору стремимся угадать его характер, занятия, пристрастия. Хотим понять, симпатичен ли нам новый

знакомый; если да, то чем. Анализ часто совершается помимо воли, по привычке. Из длительного опыта общения с людьми выводим собственный «дедуктивный способ» формирования мне­ния о новом лице, в чем-то родственный методу Шерлока Холмса. Ведь даже в разговоре по телефону с незнакомым абонентом невольно внутренним зрением «воссоздаем» его предположитель­ный портрет, дорисовываем те или иные подробности характера, облика и т. д.

Образ человека — концентрированное впечатление, которое хранится в памяти. Если появляются дополнительные сведения, уточняющие былые оценки, образ корректируется.

Нечто подобное происходит и с представлениями о людях, ко­торых мы лично не знали, да и знать не могли: об исторических личностях прошлого, о полководцах, вождях, ученых, творцах искусства. О них узнаем из рассказов, книг, из радио-, телепе­редач, из кинофильмов, театральных постановок и проч. Сведе­ния об одном и том же человеке, почерпнутые из многих источ­ников, синтезируются. Имя выдающегося деятеля оказывается своеобразным сигналом. К нему, как к магниту, притягиваются подробности, факты, впечатления. Они накапливаются, умно­жаются. Благодаря умению воссоздавать в воображении и хра­нить в памяти образы людей прошлых эпох мы не абстракт­но, а непосредственно приобщаемся к опыту многих поколе­ний.

«Образ Пушкина» в идеале — целостное представление, своего рода стереоскопическое видение поэта. В идеале — по­тому что в обыденных условиях такое объемное представление труднодостижимо, мы бесконечно к нему стремимся, прибли­жаемся, но всегда ли обретаем? Неисчерпаемость пушкинского образа открывает все новые и новые его грани, черты, детали... Представление о Пушкине включает суждения о его внешнем облике, об истории жизни, о чертах натуры, характере, при­страстиях, увлечениях, привычках — обо всем, что необходимо для понимания личности поэта. Главное, конечно, творчест­во. К художественному наследию интерес наиболее присталь­ный.

До и после Пушкина были деятели искусства, биографии которых предстают сюжетом если и любопытным, но вовсе необязательным для постижения его художественной индиви-

дуальности, творческих достижений. С Пушкиным — не так. Необычайность его гения проявляется в редкостной слитности человеческих и артистических качеств. Расцвет таланта, станов­ление взглядов, широта интересов, близость к передовым идеям времени — все по-особому полно, мощно отозвалось в его поэзии и в прозе. «...Пушкин,— по словам Белинского,— от всех пред­шествующих ему поэтов отличается именно тем, что по его произведениям можно следить за постепенным развитием его не только как поэта, но вместе с тем как человека, как характера».

Не сам ли Пушкин призывал судить о стихах, о «словах поэ­та» как о «делах» его, как о социальных поступках? Понимание творчества, глубинное проникновение в суть художественных достижений оказывается одним из верных ключей к представ­лению о личности поэта. Речь вовсе не о сведении поэзии к био­графическому подстрочнику жизни Пушкина, но именно о проник­новении в богатейший мир поэта. Вместе с тем знакомство с личной его историей в контексте эпохи — обязательное условие постижения его наследия.

Подобная диалектика отражается и в образе Пушкина. В нем тесно связаны, сбалансированы суждения о личности и твор­честве, об облике внешнем и внутреннем, о поступках и их мотивах, об истории жизни и судьбе поэта, представления о нем как о человеке и творце.

Разве не подсказывает личный опыт читающего эти строки, что хранимое в памяти ума и сердца мнение о поэте включает комплекс мыслей и чувств, в котором сплавлены запечатленные сознанием его стихи, проза, сведения, почерпнутые из многих источников, эмоциональные отклики и на произведения, и на исто­рию его жизни.

Образ классика тяготеет к конкретности, зрительной оформленности представлений. В его основании может оказаться облик, явленный в опекушинском памятнике, или же в бюсте поэта работы И. Витали, во вдохновенном лике, изваянном М. Аникушиным или же в остро очерченном портретном абрисе Н. Кузьмина. А может, ближе всего окажется трепетными ли­ниями обозначенный профиль пушкинского портретного рисун­ка Н. Рушевой?

Зрительный образ дополняется поэтическими интерпретация­ми пушкинского облика и характера. Скорее всего, строками А. Ахматовой:

Смуглый отрок бродил по аллеям

У озерных глухих берегов,

И столетие мы лелеем

Еле слышный шелест шагов...

Другим почитателям поэта могут более импонировать иные определения пушкинской натуры, иные способы толкования обра­за. Им созвучнее взрывчатые цветаевские строки:

Бич жандармов, бог студентов, Желчь мужей, услада жен — Пушкин — в роли монумента Гостя каменного?..


4. Выводы.

Мы редко задумываемся над тем, какое неизгладимое впе­чатление составляют тронувшие за душу художественные толко­вания образа Пушкина. И сами по себе, и в сочетании с другими слагаемыми... Художественные портреты воссоздают облик в его целостности и запоминаются прочнее. Не лишне учитывать это в педагогической практике.

До сих пор, однако, значение художественной пушкинианы для расширения методической палитры учителя-словесника не­дооценивалось. Отчасти поэтому обратим особое внимание на интерпретации образа Пушкина в искусстве. Они ведь помогают не только осознать, но и ощутить непосредственное эмоцио­нальное отношение к поэту людей разных поколений. Портреты, созданные во многих видах художественного творчества, поз­воляют вникнуть в истоки интереса к поэту, проследить процесс образования и закрепления его образа в социальной памяти. Знакомство с произведениями, посвященными Пушкину, помогает убедиться в справедливости весьма парадоксального, на пер­вый взгляд, заключения А. Твардовского, прозвучавшего в февра­ле 1962 года на торжественном заседании в память 125-летия со дня гибели поэта: «...Пушкин нашей поры больше, чем тот, которого знали наши предшественники...»

История формирования, закрепления и эволюции представле­ний о поэте в социальной памяти — тема неисчерпаемая. Я вовсе не претендую на полноту ее освещения, понимая, что до­полнять, углублять, конкретизировать можно многое. Этим впору .заняться и литературным кружкам, историческим обществам, группам ребят, объединенных общим интересом к творчеству поэта. Открывается при этом перспектива увлекательного поиска материала: массив документальных свидетельств о том, каким видели Пушкина, как оценивали его на разных исторических этапах, необозрим.


5.Заключение.


Я поняла, что Пушкин не мог быть один, и поэтому он со всеми и среди нас. Пушкин - это волна, это шелест одежды, сладость поцелуя. Ведь прежде, чем написать о чем-то, он становился этим. Вот почему он столь прекрасный поэт, вот в чем его талант. Мне показалась звезда всего на несколько минут, но я успела понять. О чем и пишу сейчас. Я надеюсь, и вы поймете меня и посмотрите как-нибудь на безоблачное небо ночью. Я уверяю вас, вы увидите. Только смотрите сердцем, а не глазами, как советовал нам Антуан де Сент-Экзюпери.
Я много чего хотела написать о А.С. Пушкине, но нельзя о нем написать все. Многое уже и так написано. Я лишь попыталась выразить некоторые отдельные мысли. Так много хочется сказать о сказках Пушкина, о любовной поэзии, о поэмах. Аналога его сказкам нет во всем мире. Их понимают маленькие дети, а вырастая, открывают в них все новое и новое. Невозможно познать гения до конца. Но посмотрите на небо.


6.Литература.


1.Е. И. Высочинина. Образ, бережно хранимый. Просвещение, 1989.


2. Л. А. Черейский. Пушкин и его окружение.- Л., 1975.


3. В мире Пушкина: Сб. статей/ Сост. С. Машинский.- М., 1974.