Детский психоанализ

Вид материала

Документы

Содержание Пути и возможности терапии 415 14 А. Фрейд 418 Пути и возможности терапии 42 1

Подобный материал:

• Психоанализ З. Фрейда и Фрейдизм Просвирнин, 69.56kb.
• Реферат по курсу "Введение в психоанализ", 250.35kb.
• Учебно-методический комплекс по курсу «Детский психоанализ», 814.1kb.
• Программа дисциплины дпп. Дс. 02. Психоанализ, 580.5kb.
• Современные представления о целях психоанализа, 821.64kb.
• Лекция 14. Психоанализ З. Фрейда, 114.33kb.
• Зелинский С. А. Манипуляции массами и психоанализ, 453.03kb.
• С. А. Зелинский Манипуляции массами и психоанализ Манипулирование массовыми психическими, 3154.98kb.
• Метод психотерапии и психологическое учение, ставящее в центр внимания бессознательные, 94.98kb.
• Курс лекций «Живой психоанализ: знаменитые случаи психоаналитической работы», 13.45kb.

Инфантильные неврозы как собственная сфера приложения детского анализа (3-я диагностическая категория)

Диагностик чувствует себя легче, если он сталкивается с ин­фантильным неврозом, в связи с которым не возникает подоб­ных сомнений. Метапсихологическн аналитик лучше всего знаком со строением невроза. Различие между ребенком и взрос­лым здесь лежит лишь в вызывающей невроз причине, которую в первом случае следует искать в конфликтах Эдипова перио­да. Поскольку в рассмотрение входит симптоматология, то и для инфантильного, и для взрослого невроза имеет силу оди­наковая последовательность возникновения: от угрожающей опасности (отказ, инстинктивнее отречение, угроза кастрации, угрожающая потеря любви) к страху (страх потери объекта, по­тери любви, страх кастрации, чувство вины); от страха к регрес­сии на какой-то точке фиксации в более ранней ступени лнбид-ного развития; на основе регрессии всплывают прегенитальиые инстинктивные производные, которые невыносимы для Я; за­щитные процессы, имеющие цель опять исключить из Я эти производные; неудачи защиты и компромиссные образования между инстинктом и Я; появление симптома.

Роль, выпадающая аналитику во время анализа, также по­чти совпадает с ролью взрослого аналитика: он может прийти на помощь детскому Я в его внутренней борьбе, и при благо­приятных обстоятельствах эта помощь охотно принимается ребенком.

Часто возникает вопрос, начиная с какого возраста можно считать, что Яребенка достаточно созрело, чтобы положитель­но относиться к аналитической обработке. Ответ, очевидно,

412 Раздел VI. Техника детского психоанализа

следует искать не в хронологическом возрасте, а в других по­казателях. То, что Я принимает участие во внутреннем кон­фликте и навязывает внутренней жизни компромиссы, т. ё. симптомы, само по себе является признаком того, что оно име­ет намерение утвердить себя. В этом случае мы можем, по мень­шей мере теоретически, принять, что оно также будет иметь на­мерение образовать терапевтический союз с аналитиком.

Такой союз с ребенком наступает тем скорее, чем отврати­тельнее кажутся ему невротические симптомы в его собствен­ном ощущении. Субъективный фактор страдания, который, как говорилось выше, не является хорошим признаком, если речь идет об определении объективной тяжести заболевания, явля­ется тем более надежным, если мы пытаемся предсказать, на­сколько ребенок будет сотрудничать в своем собственном ана­лизе. Дети страдают физически от своих психосоматических желудочно-кишечпых нарушений, экзем, астматических при­ступов, головных болей и психически обусловленных рас­стройств сна; они страдают психически от своих страхов и от ограничений свободы, которые возлагают на них их фобии. Навязчиво-невротические дети чувствуют себя беспомощны­ми по отношению к незнакомым силам, которые вынуждают их совершать изнуряющие и бессмысленные действия.

Случается, что дети бывают в состоянии открыто выразить такие чувства, как показывают следующие примеры. Так, один 4, 6-летний пациент говорит своему аналитику, после того как он в его присутствии осуществлял навязчивые действия: «Те­перь ты по крайней мере видишь, что я вынужден делать, хочу я этого или нет». Или одна шестилетняя девочка со школьной фобией говорит своей маме: «Ты не должна думать, что я не хочу идти в школу. Я хочу, но я не могу». Один тяжелый латент­ный ребенок, старший среди более младших братьев и сестер, мучимый угнетающей ревностью и пенисовой завистью, бор­мочет про себя: «Все другие дети хорошие, только я плохой. Почему я должен быть плохим?» Все эти дети в таком случае выражали именно то чувство, что они не такие, какими они хотят быть, и что их собственное Я ничего не может сделать, чтобы осуществить их собственные сверх-Я-требования. (См. также Борнштейн, 1951).

Пути и возможности терапии 413

.С другой стороны, от такого отношения к собственным труд­ностям мы не можем ожидать большего, чем просто готовность ребенка для знакомства с анализом. Оно исчезает в анализе само, как только начинают играть роль сопротивление и перенос, оно является в отличие от взрослых недостаточно постоянным и недостаточно прочным, чтобы противостоять смене эмоций во время аналитической обработки и неминуемым в анализе от­казам, разочарованиям, чувствам страха и пр.

Я анализируемых взрослых имеет двойственную роль. Оно расщепляется при аналитической обработке па наблюдающую и наблюдаемую части. Позиция, которая помогает преодолеть многие трудности и смывается одолевающими чувствами толь­ко на вершине переноса невроза. Как подробно описал Рихард Штерба («Судьба Я в терапевтическом процессе», Межд. пси-хоанал. журнал, XX, 1934), наблюдающая частьЯидентифпци-рована с ролью аналитика, разделяет его растущее понимание внутренних процессов и принимает действенное участие в те­рапевтической работе.

Мы не имеем никакого основания ожидать от ребенка со­ответствующего понимания своих внутренних процессов. Так называемая интроспекция является способностью взрослых, которая в детстве еще не сформирована. Где есть предрасполо­женности в этом направлении, они принадлежат не нормально­му развитию, а патологическим расщеплениям, например, рас­щеплению между любовью и ненавистью, как оно имеет место в повышенной эмоциональной амбивалентности, или усилен­ному расщеплению между Я и сверх-Я, которое проявляется в качестве чувства вины, самокритики и самоистязания при ин­фантильных навязчивых неврозах и навязчивых характерах.

Не считая таких случаев, дети не имеют обыкновения давать себе отчет, что с ними происходит. Их любопытство и интерес остаются на долгие годы целиком направленными на внешний мир. Лишь в пубертатности мы находим у определенных ши­зоидных типов чрезмерную и обычно мучительную занятость собственной персоной и внутренними процессами.

Отсутствие понимания собственной внутренней жизни за­ключается в склонности детей превращать каждый внутренний конфликт в конфликт с внешним миром. Если дети в своих

414 Раздел VI. Техника детского психоанализа

действиях идут против своей совести, они скорее дадут роди­телям наказать себя за какое-нибудь, часто давно случившееся непослушание, вместо того чтобы испытывать чувство вины, исходящее чз собственного сверх-Я. Например, латентные дети, которые охраняют свои сексуальные фантазии и занятия, дела­ют после каждого акта мастурбации все, что только возможно, чтобы настроить против себя внешний мир (учителей, родите­лей и пр.). Преступное поведение детей во многих случаях мож­но тем же самым образом свести к поиску наказания («наруши­тель из-за чувства вины»).

Большинство известных нам механизмов защиты пресле­дует ту же цель. При инфантильных неврозах вызывающие страх оральные и анальные побуждения, желание смерти ро­дителям, братьям и сестрам и т. п. смещаются из внутреннего мира на персоны внешнего мира (проецируются). Тем самым внутренняя борьба против запретного инстинктивного жела­ния превращается во внешнюю борьбу против мнимого соблаз­нителя или преследователя, и ребенок может чувствовать себя невиновным. Таких смещений особенно много при инфан­тильных фобиях. В этом случае аналитик должен обратно пре­вратить кажущуюся исходящей извне опасность опять в лежа­щий в ее основе внутренний конфликт между инстинктом, Я и сверх-Я.

Для детского аналитика важно уяснить себе, как весьма пря­мо бегство от внутреннего конфликта воздействует на все от­ношение ребенка к лечению. Ребенок ожидает для своего об­легчения не внутренних изменений, а изменений во внешнем мире. Он хочет сменить школу, чтобы покинуть учителя, кото­рый является для него не чем иным, как внешним представи­телем его внутренней совести, или покинуть товарища по классу, который посредством проекции своих собственных инстинктив­ных желаний воспринимается как соблазнитель, или ускольз­нуть от агрессивных друзей, чьи устрашающие выпады на са­мом деле лишь исполняют его собственные пассивно-мазохи-ческие желания. Терапевт, который справедливо возражает против таких «попыток исцеления», превращается в глазах ре­бенка из ожидаемого помощника в новую и увеличивающуюся опасность.

Пути и возможности терапии 415

К сожалению аналитика, родители слишком часто встают на сторону ребенка. Они также верят скорее в эффективность из­менений в окружающем мире (смена школы, устранение «пло­хого общества» и пр.), чем в изменения самого ребенка.

Технически говоря, важно не смешивать трудности этого рода с сопротивлением, проистекающим в самом анализе из вытес­нений и переносов, которое можно разрешить при помощи разъяснений. Недостаток понимания болезни и бегство от внут­ренних конфликтов являются препятствием при аналитичес­кой обработке, однако эти явления сами по себе принадлежат к нормальным средствам, с помощью которых слабое Я борет­ся в детстве против большого количества страха п неприятнос­тей. Лишь там, где доверие к взрослому достаточно большое, ребенку хватает мужества подвергнуть себя при его помощи опасности внутреннего мира без какого-то либо отречения.

Здесь легко возразить, что мюгне взрослые невротики так­же проявляют похожий недостаток понимания болезни и соот­ветствующую склонность к отречению от внутренних конфлик­тов. Различие для терапии, несмотря на это, значительное. Взрослые, у которых крайне сильна эта точка зрения, избегают не только восприятия своих конфликтов, они избегают также аналитической терапии и вместо этого ищут спасения в беско­нечных действиях во внешнем мире. Лишь детский аналитик имеет дело с пациентами, которые не добровольно, не следуя своим собственным намерениям, приняли решение подверг­нуться аналитической обработке, методы которой причиняют им неприятность, страх и отказы всех видов.

Видоизменения инфантильных неврозов

в детском анализе

(4-я диагностическая категория)

Отношение ребенка к аналитику также другое там, где речь идет не об инфантильном неврозе в собственном смысле сло­ва, а об описанном выше видоизменении, при котором инстан­ции Яне противостоят деградированным инстинктивным про­изводным, а приспосабливаются к ним тем, что сами дегради­руют, т. е. снисходят на более низкую ступень развития, чтобы

416 Раздел VI, Техника детского психоанализа

таким образом устранить любую возможность конфликта меж­ду ОНО г Я. (Илфпнтильные, атипичные нарушения, явления запущенности и пр.) Целостная личность ребенка тем самым сведена на более низкий уровень. Любое терапевтическое вме­шательство является нежелательным, потому что оно угрожа­ет создан! тому равновесию. Если аналитик в этих случаях хо­чет быть лицом более важным, чем нарушитель спокойствия, он должен работать над тем, чтобы воссоздать внутренние про­тиворечия между Я и ОНО, т. е. он должен покровительство­вать шш даже вызывать те же самые конфликты, от которых он пытается освободить настоящих невротиков.

В технике детского анализа эта очевидно парадоксальная терапевтическая задача была впервые введена двумя авторами.

Август Анхорн первым описал (1925), как он чувствовал себя при лечении юных беспризорных беспомощным, пока ихЯдела-ло общее дело с их инстинктивными желаниями и находилось в оппозиции к нему и к социальному окружению. Он старался при­вязать (нарциссически) ребенка к себе, побудить его к идентифи­кации со своей персоной и ее ценностями и, таким образом, вне­дрить в ядро его личности конфликты. Чем больше беспризорник превращался (или обратно превращался), таким образом, в не­вротика, тем более доступным находил он его для проводимой по нормальным правилам аналитической обработки. Для Айхор-на, как и для многих других авторов, существование внутренних конфликтов было равнозначно анализируемое индивида.

Предложенная мною в 1926 году вводная фаза для детского анализа служила той же самой цели (а не достижению, как ча­сто ошибочно думают, слепого эффекта переноса.) Наряду с первыми пробными попытками проникнуть в личную жизнь и тайны ребенка, аналитик имеет задачу направить взгляд ребен­ка в себя самого и противодействовать его отречению. Так же, как Лихорн, я придерживалась мнения, что восприятие и воз­рождение внутренних конфликтов должно предшествовать их толкованию и поиску новых разрушений. В сегодняшней на­шей технике, где вводная фаза больше не играет никакой роли, мы ожидаем того же разъяснения противоречий между ОНО и Я от вскрытия и толкования защитных механизмов и стоящего за ними бессознательного содержания.

Пути и возможности терапии 417

Обобщая, можно сказать, что детский анализ лучше всего выполняет свою роль терапии там, где психическое нарушение основывается на конфликтах во внутренней жизни ребенка, все равно, являются ли такие конфликты преходящими и генети­чески обусловленными или длительными и невротическими. Не считая поверхностных улучшений, которые мы приписыва­ем положительному эмоциональному отклонению ребенка к аналитику (эффект переноса), частичный или полный резуль­тат излечения обычно можно свести в отдельности к осознанию вытесненного материала и к толкованию сопротивления и пере­носа, т. е. к аналитической работе в самом строгом смысле слова.

. При генетических нарушениях (2-я диагностическая кате­гория) это прежде всего толкование и проработка опасных си­туаций и страхов, которые оказывают терапевтическое влия­ние, устраняют регрессии и вновь возобновляют дальнейшее раз­витие там, где оно застревает. При инфантильных неврозах (3-я диагностическая категория) исчезают приступы страха, церемо­нии засыпания, навязчивые действия и пр., если их бессозна­тельное содержание делается осознанным, навязчивые прикос­новения или страхи прикосновения отвергаются, если ребенок научается понимать их связь с мастурбацией или со своими аг­рессивными фантазиями; фобии реагируют на толкование Эдипова комплекса, на котором они основаны; фиксации на трав­матических переживаниях можно разрешить, пока сама травма может быть обратно вызвана в сознательном воспоминании или пока она может быть воссоздана при переносе и истолкова­на.

Как показано выше, невротическое симптомообразование вредит ребенку в двух отношениях, с одной стороны, посред­ством ограничения его достижений Я. В соответствии с этим терапевтическая задача детского анализа двойственна. Толко-вательная работа, которая направлена то на защиту, то на защи­щаемое, приносит попеременно облегчение, с одной стороны, запуганному Я, с другой стороны, недостаточно удовлетворен­ным и лишенным своего отвода инстинктивным побуждениям. Мы ожидаем наконец от анализа невротических детей удовлет­ворения, обогащения и ненарушенного дальнейшего развития их личности.

14 А. Фрейд

418 Раздел VI. Техника детского психоанализа

Терапевтические мероприятия при нарушениях у невротических натур

Чем дальше удаляемся мы от обусловленных конфликтами нарушений (1-4 диагностические категории), тем больше от­личаются детали лечебного процесса даже там, где методы дет­ского анализа еще применимы и достигают значительных улуч­шения.

Терапевтическио элементы в психоаналитическом методе

Особенностями аналитических методов, на которые прежде все­го возлагают свои надежды аналитики, являются толкование сопротивления и переноса, расширение сознания за счет бес­сознательных частей ОНО, Я и сверх-Я и вытекающее из это­го расширение господства Я над другими частями личности. Наряду с этими важнейшими элементами существует далее, как повсеместно признано, целый ряд других особенностей, ко­торые более или менее преднамеренно или непреднамеренно проявляются попутно. В детском анализе большую роль игра­ет занятие с предсознательным содержанием. Если аналитик воплощает его в слове и проводит полностью в сознание, он уменьшает тем самым страхи, которые вызываются посред­ством каждого прямого толкования бессознательного. Суггес­тивные. (внушающие) элементы нельзя целиком исключить из анализа, особенно из детского. В глазах ребенка аналитик в качестве взрослого постоянно является авторитетной фигурой. Так называемые воспитательные эффекты детского анализа нужно относить на этот счет. Пока дети воспринимают анали­тика как действительно новый объект (а не как объект перено­са), они используют эмоциональное отношение к нему не для разъяснения прошлого, а для коррекции и компенсации разоча­рований в объектах любви из предшествующих времен. В дет­ском анализе успокоение страха (вместо его анализа) также более или менее неминуемо. Уже одно лишь присутствие надеж­ного взрослого действует успокаивающе на инфантильные со­стояния страха, абсолютно несмотря на дружественное участие,

Пути и возможности терапии 419

проявляемое аналитиком, на отсутствие упреков и критики в аналитической ситуации и т. д.

Аналитик, который хочет проводить настоящую обработку, делает все, чтобы отделить последние, неаналитические сред­ства от участия в анализе. Он должен, однако, осознавать, что его усилия не всегда успешны. Как бы прочно ни лежали в его руках выбор метода обработки и его осуществление, природа процесса излечения в конце концов зависит не от него, а от индивидуальной природы, личности и специфической формы болезни пациента.

Ференци цитирует (1909) высказывание Фрейда, которое сводится к тому, что невротики постоянно сами себя обрабаты­вают посредством переносов, всегда, когда аналитик хочет осу­ществить свою обработку. В другом месте (отчасти по устному сообщению) Фрейд излагает похожие положения, как напри­мер: что пациенты попадают в анализ не на основании усилий аналитика, а сами цепляются за аналитическую ситуацию на основании своих индивидуальных форм болезни: истерик по­средством переноса своих страстных побуждений любви и не­нависти, которые он хочет удовлетворить на аналитике; навяз­чивый невротик посредством проекции своих желаний всемо­гущества над аналитиком, в фантастическом осуществлении которых он затем участвует при переносе; мазохист ради стра­даний, которые он извлекает из анализа; садист, чтобы про­явить во всей полноте мучения персоны аналитика; одержимый страстью, поскольку он замещает персоной аналитика цель сво­ей страсти (алкоголь, наркотики), и т. д.

Сходным образом К. Р. Айслер (1950) пишет в связи с па­тологией Я, что каждый отдельный пациент исходя из своей индивидуальной патологи навязывает аналитику изменения технического действия и что исходя из вида этих изменений (параметров) можно сделать выводы о характере нарушения Я пациента.

Высказывания обоих авторов можно применить с определен­ными поправками к детскому анализу. В качестве р-налитиков мы открываем находящемуся в обработке ребенку доступ ко всем содержащимся в методе терапевтическим элементам. Далее мы открываем, что даже там, где наша техника не изменяется,

420 Раздел VI. Техника детского психоанализа

процесс излечения в ребенке идет самыми различными путя­ми, т. с. что те терапевтические элементы оказываются самыми эффективным]!, которые лучше всего соответствуют специфи-

ческш"! форме болезни ребенка.

Ch ношения между формой болезни,

терапевтическим средством и лечебным процессом

Наши диагностические категории, которые стремятся создать новын порядок в психопатологии детства (см. гл. IV), одновре­менно ведут также к новому пониманию в области теории и техники лечебного процесса в детском анализе. Как показыва­ют следующие рассуждения, каждое отдельное нарушение име­ет сиос характерное влияние не только на цель обработки, но также на эффективность ее средств и на природу лечебного процесса.

Как показано выше, терапевтический процесс бесспорнее всего при различных предварительных ступенях инфантиль­ных неврозов и при самих инфантильных неврозах (1-3 ди­агностические категории). Здесь аналитические средства пред­ставлены в собственном смысле слова, как запускающий про­цесс изменений и улучшений. Пока аналитик соответственно выполняет свою роль, ни внушение, ни коррекция старых эмо­циональных отношений, ни поверхностное успокоение стра­ха не играют достойной внимания роли. Ребенок может об­ратиться к ним, если он находится в неповиновении и дела­ет все )зозможное, чтобы избежать настоящего анализа, т. е. понимания своего собственного конфликта. Однако анали­тик может быть убежден, что действительные изменения мо­гут быть вызваны не этими основаниями. Детские терапев­ты и воспнтателн-консультаты осуществляют, таким обра­зом, при различных детских психотерапиях не изменения во взаимоотношениях между ОНО, Я и сверх-Я, а лишь изме­нения в симптоматологии или в поведении ребенка, т. е. улуч­шения, основывающиеся на совершенно других и более по­верхностных процессах, оставляющих незатронутыми сами неврозы.

Пути и возможности терапии 42 1

Совершенно другие отношения при не невротических нару­шениях (5-я диагностическая категория). Здесь на передний план выступают вторичные терапевтические средства, отдель­но или в соединении друг с другом, в то время как толкование бессознательного, материала переноса или сопротивления, даже где нет сомнения в его правильности, или остается неэф­фективным, или в некоторых случаях имеет даже неожиданные последствия.

Ухудшения, как следствие толкования, можно наблюдать, например, при пограничных случаях инфантильного психоза. У таких детей обычно наблюдается пышная жизнь фантазий. Результаты силы их воображения проявляются не в таких ис­кажениях, как сознательные фантазии невротических детей;

они легко доступны аналитику, легко понятны и дают надеж­ные сведения о страхах и о содержании ОНО, которые пресле­дуют ребенка. Если, однако, эти фантазии будут истолкованы таким же образом, как у невротика, не последует такого же за­метного снижения страха и внутреннего напряжения. Напро­тив, к разочарованию аналитика, ребенок использует само тол­кование в смысле своей патологии. Он воспринимает дослов­ный текст и делает сказанное аналитиком основанием для все более расширяющейся (и вызывающей все больший страх) дея­тельности фантазии. Чем корректнее ведет себя аналитик в смысле аналитической техники, тем неожиданнее ведет себя ребенок; он охотно и без обычного сопротивления делает ана­литика посвященным в своп фантазии, однако у него при этом существует намерение не избавиться от последних, а воссо­здать их при помощи аналитика, по меньшей мере установить с ним «безумие вдвоем». Эта цель, хотя и соответствует патоло­гии ребенка, но не соответствует ее возникновению. На таких случаях аналитик учится, что для их терапии нецелесообразно толковать содержание фантазий и что его аналитическая рабо­та должна ограничиваться тем, чтобы обозначать словом для ребенка предсознательные опасные ситуации и страхи и помочь ему понять их, воспринять их в своих мыслительных процессах и постепенно подчинить своему сознательному Я. В случаях, где трудно различать тяжелые инфантильные неврозы и погранич­ные случаи психозов, этот отрицательный терапевтический