Детский психоанализ

Вид материалаДокументы

Содержание


374 Раздел VI. Техника детского психоанализа повод к возникновению этой фантазии был, очевидно, дан мной
378 Раздел VI. Техника детского психоанализа
Подобный материал:
1   ...   22   23   24   25   26   27   28   29   ...   35
369

Роль перенесения в детском анализе1

Я позволю себе повторить вкратце содержание последней лек­ции.

Мы рассмотрели приемы детского анализа и узнали, что мы вынуждены составлять историю болезни на основании анам­нестических сведений, полученных от членов семьи больного, вместо того чтобы положиться исключительно на сведения, которые дает нам пациент; мы узнали, что ребенок является хорошим толкователем сновидений, и оцепили значение снов наяву и свободных рисунков как технического приема. Кроме того, я должна была разочаровать вас сообщением, что ребенок не склонен давать свободные ассоциации, и что это вынуждает нас искать, чем можно было бы заменить этот важнейший вспо­могательный прием при анализе взрослых пациентов. Мы за­кончили нашу лекцию рассмотрением методов, которыми пы­тались заменить технику свободных ассоциаций, и отложили теоретическую оценку их до следующей лекции.

Разработанная Меланией Кляйн техника игры, несомненно, очень ценна для наблюдения ребенка. Вместо того чтобы вести трудное и связанное с большой затратой времени наблюдение над ребенком в его домашней обстановке, мы сразу переносим весь знакомый ему мир в комнату аналитика и предоставляем ребенку свободу действий в нем, на глазах у аналитика, но без вмешательства с его стороны. Таким образом мы изучаем раз­личные реакции ребенка, степень его агрессивности или стра­дания, а также его установку в отношении к различным пред­метам и людям, представленным с помощью игрушечных фи­гур. Преимущество в сравнении с наблюдением в условиях реальной жизни заключается еще и в том, что игрушечный мир удобен и подчинен воле ребенка; таким образом ребенок может совершать в нем все те действия, которые осуществляются в реальном мире, исключительно в пределах фантазии вслед­ствие того, что ребенок обладает крайне недостаточной силой

' Третья лекция, прочитанная в Венском университете и включенная в работу «Введение в технику детского психоанализа» (1927). Текст дан по изданию:

Фрейд А., Фрейд 3. Детская сексуальность и психоанализ детских неврозов. СПб., 1997. С. 184-193.

370 Раздел VI. Техника детского психоанализа

и властью. Все эти преимущества диктуют нам необходимость применения метода игры, разработанного Меланией Кляйн при изучении маленьких детей, которые не умеют еще облекать свои мысли в словесную форму.

Мелания Кляйн делает еще один важный шаг в применении этой техники. Она придает каждой свободной игре ребенка та­кое же значение, как и свободной ассоциации взрослого паци­ента, и расшифровывает последовательно каждое действие, произведенное ребенком в такой обстановке, облекая его в фор-i му соответствующих мыслей, т. е. она старается найти в каж­дом действии, связанном с игрой, символическое значение, лежащее в его основе. Если ребенок опрокидывает фонарный столб или какую-нибудь игрушечную фигуру, то она объясня­ет это, например, агрессивным действием, направленным про­тив отца. Игру ребенка, заключающуюся в том, что он устраи­вает столкновение двух повозок, она учитывает как символи­ческое выражение наблюдения половых сношений родителей. Работа Меланин Кляйн заключается прежде всего в том, что она сопровождает действия ребенка расшифровыванием и тол­кованием, которое, в свою очередь, предуказывает направление дальнейших процессов у пациента, подобно тому как это име­ет место при толковании свободных ассоциаций у взрослых людей.

Рассмотрим еще раз, вправе ли мы сопоставлять такие дей­ствия ребенка, совершенные во время игры, с ассоциировани­ем взрослого человека. Хотя ассоциация взрослого «свободна», т. е. при возникновении ее пациент выключает всякую созна­тельную направленность и воздействие на течение своих мыс­лей, но вместе с тем у него существует определенное целевое представление: он, ассоциирующий таким образом, подверга­ется анализу. У ребенка отсутствует это целевое представле­ние. Вначале я уже изложила вам, каким образом я стараюсь познакомить маленького пациента с конечной целью пред­принимаемого анализа. Но дети, для которых Мелания Кляйн выработала свою технику игры, и прежде всего дети, находящие­ся в начальных стадиях либидозного развития, слишком малы, чтобы на них можно было воздействовать таким образом. Мела­ния Кляйи считает одним из важных выигрышных моментов

Роль перенесения в детском анализе 371

своего метода еще и то обстоятельство, что при нем предвари­тельная подготовка ребенка становится излишней. Таким об­разом, отсутствие у ребенка целевого представления является возражением против сделанного Меланией Кляйн сопоставле­ния игры со свободным ассоциированием. Если свободная игра ребенка не детерминирована тем же целевым представлением, что и свободные ассоциации взрослого человека, то мы, пожа­луй, не вправе рассматривать их всегда как таковые. Вместо символического толкования они часто допускают невинное объяснение. Ребенок, опрокидывающий фонарный столб, мог накануне видеть нечто подобное во время прогулки; столкно­вение повозок могло также быть воспроизведением виденного им на улице происшествия, а ребенок, бегущий навстречу по­сетительнице и открывающий ее сумочку, вовсе не должен, как думает Мелания Кляйн, символически выражать таким обра­зом свое любопытство, нет ли в гениталиях матери нового брат­ца; ребенок действует скорее под впечатлением недавнего пере­живания, когда кто-нибудь из посетителей принес ему подарок в такой же сумочке. И у взрослого мы тоже не считаем себя вправе придавать всем его действиям и свободным ассоциаци­ям символический смысл, а только тем из них, которые возни­кают под влиянием аналитической ситуации.

Однако возражение, приведенное нами против аналитиче­ского применения техники, выработанной Меланией Кляйн, может быть, с другой стороны, аннулировано. Совершенно вер­но, конечно, что игра ребенка допускает такое невинное толко­вание. Но почему он воспроизводит именно эти позаимство­ванные из его переживаний сцены с фонарем или двумя повоз­ками? Не является ли символическое значение, скрытое за этими наблюдениями, тем фактором, который заставляет ре­бенка отдавать им предпочтение и воспроизводить их теперь, во время аналитического сеанса? Верно и то, что у ребенка, со­вершающего те или иные действия, отсутствует представление цели, связанное с аналитической ситуацией и детерминирую­щее свободные ассоциации взрослых пациентов. Но, может быть, он в нем и не нуждается. Взрослый пациент должен вы­ключить сознательным напряжением воли руководство своими мыслями и совершенно предоставить их течение воздействию

372 Раздел VI. Техника детского психоанализа

живущих в нем бессознательных побуждений. Ребенок же не нуждается, может быть, в таком произвольном изменении сво­ей ситуации. Может быть, он всегда и во время всякой игры находится под влиянием своей бессознательной сферы.

Вы видите, что вопрос о правильности или неправильности сопоставления детской свободной игры со свободной ассоциа­цией взрослого пациента нелегко решить с помощью теорети­ческих доводов и возражений. Поэтому то или иное решение данного вопроса необходимо проверить на практике.

Подвергнем критике еще один пункт техники Меланин Кляйн. Кроме действий, которые производит ребенок с предо­ставленными ему игрушками, Мелания Кляйн подвергает тол­кованию все действия, совершаемые ребенком по отношению к находящимся в ее комнате предметам и по отношению к ней самой. И в этом она строго придерживается прототипа анали­тической ситуации взрослого пациента. Мы считаем себя впра­ве подвергать анализу поведение пациента во время сеанса, равно как и все его произвольные и непроизвольные действия, совершаемые им в нашем присутствии. Обоснование этого мы находим в состоянии перенесения, в котором находится паци­ент и которое может придавать определенное символическое значение обычно маловажным действиям.

Однако теперь возникает вопрос, находится ли вообще ре­бенок в таком состоянии перенесения, как взрослый пациент, каким образом и в какой форме проявляется его перенесение и как оно может быть использовано для толкования? Итак, мы подходим к четвертому и самому важному пункту нашей темы, к роли перенесения как технического вспомогательного приема при детском анаяизе. Решение этого вопроса даст нам в то же время новый материал для опровержения или подтверждения выводов Меланин Кляйн.

Вы помните из первой лекции, сколько усилий я приложи­ла, чтобы добиться прочной привязанности ребенка ко мне и поставить его в состояние зависимости от меня. Я не стреми­лась бы к этому с такой энергией и с помощью стольких раз­нообразных приемов, если бы считала возможным провести дет­ский анализ без такого перенесения. Но нежная привязанность, положительное перенесение (по аналитической терминологии),

Роль перенесения в детском анализе 373

является предварительным условием для всей дальнейшей ра­боты. Разумеется, ребенок еще больше, чем взрослый пациент, верит только любимым людям и только тогда исполняет что-нибудь, если он делает это из любви к известному лицу.

Для детского анализа эта привязанность необходима в го­раздо большей мере, нежели для анализа взрослого пациента. Первый преследует кроме аналитических целей отчасти и вос­питательные, на которых мы впоследствии остановимся более подробно, успехи же воспитания всегда (а не только при детс­ком анализе) колеблются в зависимости от чувства привязан­ности воспитанника к воспитателю. Мы не можем также ска­зать, что при детском анализе достаточно одного лишь пере­несения для наших целей независимо от того, имеет ли оно положительный или отрицательный характер. Мы знаем, что у взрослых мы можем в течение долгого периода времени ми­риться с отрицательным перенесением, которое мы использу­ем для наших целей, подвергая его систематическому толкова­нию и отыскивая его первоисточники. При детском же анализе отрицательные побуждения, направленные против аналитика, являются прежде всего неудобством, как бы много материала для выводов они нам ни давали. Мы стремимся разрушить и уничтожить их по возможности скорее. Настоящая плодотвор­ная работа может быть осуществлена только при положитель­ной привязанности.

Возникновение такой нежной привязанности мы описали подробно при рассмотрении введения в анализ. Проявления ее в фантазиях, в мелких и крупных поступках почти ничем не отличаются от таких же поступков у взрослых пациентов. Про­явления отрицательного перенесения мы встречаем во всех тех случаях, когда мы освобождаем из бессознательного часть вы­тесненного материала и навлекаем на себя благодаря этому со­противление со стороны <<Я». В этот момент мы кажемся ребен­ку самым опасным и страшным искусителем и навлекаем на себя все проявления ненависти и протеста, которые прежде относились к его собственным запрещенным побуждениям.

В нижеследующем я подробно привожу фантазию перенесе­ния, рассказанную мне неоднократно упоминавшейся здесь ма­ленькой девочкой, страдавшей неврозом навязчивости. Внешний

374 Раздел VI. Техника детского психоанализа

повод к возникновению этой фантазии был, очевидно, дан мной, так как я навестила ее накануне в ее домашней обстановке и присутствовала при ее вечерней ванне. На другой день она на­чала свой сеанс словами: «Ты посетила меня в то время, когда я принимала ванну; в следующий раз я навещу тебя, когда ты будешь принимать ванну». Несколько позже она рассказала мне сон наяву, который она выдумала после моего ухода, лежа в постели перед тем, как заснуть. Ее собственные пояснения и примечания я привожу в скобках:

«Все богатые люди не могли тебя терпеть. Твой отец, кото­рый был очень богат, тоже не мог тебя терпеть. (Это значит, что я сердита на твоего отца, знаешь ли ты это?) И ты никого не любила и ни с кем не проводила сеансов. Мои родители тоже ненавидели меня; и Ганс, и Аня, и Вальтер тоже ненавидели меня, все люди во всем мире ненавидели нас, даже люди, кото­рые не знали нас, даже мертвые люди. Итак, ты любила только меня, а я — только тебя, и мы всегда были вместе. Все другие люди были очень богаты, а мы обе были очень бедны. Мы ни­чего не имели, даже платьев не было у нас, потому что они все отняли у нас. Только диван остался в комнате, и мы обе спали на нем. Но мы были очень счастливы друг с другом. И тогда мы • подумали, что у нас должен быть маленький бэби. Но потом мы подумали, что некрасиво делать из этого бэби. И мы начали смешивать лепестки цветов и другие вещи, и это дало мне бэби, потому что бэби был во мне. Он оставался во мне довольно дол­го (моя мама рассказывала мне, что бэби остаются очень долго в своих матерях), а потом пришел доктор и вынул его, но я вовсе не была больна (обыкновенно матери болеют, так сказа­ла моя мама). Бэби был такой славный и милый, и мы подума­ли, что и мы хотели бы быть такими милыми, и мы преврати­лись в совсем маленьких людей. Я была такая маленькая Т, а ты была такая большая Т. (Это происходит, мне кажется, оттого что мы выяснили, что я хотела бы быть такой маленькой, как Вальтер и Лнн.) И так как мы не имели ничего, то мы начали строить дом из розовых лепестков, и кровати из розовых лепе­стков, и подушки, и матрацы — все было сшито из розовых ле­пестков. Там, где оставались маленькие отверстия, мы вставля­ли какие-то белые кусочки. Вместо обоев у нас было тончайшее

Роль перенесения в детском анализе 375

стекло, а на стенах были вырезаны разные узоры. Кресла тоже были вырезаны из стекла, но мы были такими легкими, что кресла не ломались, и мы не были слишком тяжелыми для них. думаю, что моя мать потому не участвует в этом сновидении, что я вчера была на нее сердита.)» Затем следует еще подроб­ное описание мебели и домашней утвари. Она продолжала раз­вивать, очевидно, в этом направлении свой сон наяву до тех пор, пока не уснула. При этом она придает большое значение тому, что наша бедность, о которой она говорила вначале, совершен­но исчезла под конец, и что мы имели гораздо более красивые вещи, чем богатые люди, о которых она упоминала.

Однако эта же пациентка рассказывает мне в другой раз, что внутренний голос предостерегает ее относительно меня. Он говорит: «Не верь Анне Фрейд. Она лжет. Она тебе не поможет, она сделает тебя еще более гадкой. Она внесет перемену даже в твою внешность так, что ты станешь некрасивой. Все, что она ' говорит тебе, неправда. Скажи, что тебе нездоровится, оставай­ся в постели и не ходи к ней сегодня». Она заставляет этот го­лос умолкнуть и говорит, что она должна будет рассказать все это во время сеанса.

Другая маленькая пациентка в период, когда мы обсуждаем вопрос о ее онанизме, видит меня во всевозможных унизитель­ных положениях, нищенкой, бедной старухой, а однажды она увидела меня одну, стоящей посреди комнаты, и множество чертей, танцующих вокруг меня.

Таким образом, вы видите, что мы становимся, как и при анализе взрослых, мишенью, на которую устремляются, смот­ря по обстоятельствам, положительные или отрицательные побуждения пациентов. После этих примеров мы могли бы ска­зать, что при детском анализе перенесение осуществляется в достаточной мере. Тем не менее нам предстоит разочарование именно в этой области аналитической работы. Хотя ребенок под­держивает очень оживленную связь с аналитиком, хотя он обна­руживает при этом очень много реакций, выработавшихся у него в результате взаимоотношений со своими родителями, хотя в смене, интенсивности и выражении своих чувств он дает нам важнейшие указания относительно формирования своего харак­тера, невроз перенесения как таковой у ребенка не возникает.

376 Роздел VI. Техника детского психоанализа

Все вы знаете, что я понимаю под этим. Взрослый невротик во время аналитического лечения постепенно видоизменяет симптомы, по поводу которых он предпринял лечение. Он от­казывается от своих старых объектов, с которыми были связа­ны его фантазии, и фиксирует заново свой невроз вокруг лич­ности аналитика. Мы говорим, что он заменяет существовавшие до настоящего времени симптомы симптомами перенесения, переводит свой невроз, каков бы он ни был, в невроз перенесе­ния и направляет теперь все свои анормальные реакции на но­вый объект перенесения, на аналитика. На этой новой, привыч­ной для аналитика почве, на которой он может вместе с паци­ентом проследить возникновение и рост отдельных симптомов, на чищенном таким образом операционном поле происходит затем окончательная борьба, постепенное осознание болезни и раскрытие ее бессознательного содержания.

" Мы можем указать две теоретические причины, в силу ко­торых такое течение болезни с трудом может быть осуществле­но у маленького ребенка. Одна из этих причин лежит в структуре детской личности, другая — в аналитике, работающем с детьми.

Ребенок не соглашается, подобно взрослому, на «переизда­ние» своих любовных привязанностей, потому что —если мож­но так выразиться — старое издание еще не разошлось. Его пер­воначальные объекты, родители, существуют еще как любов­ные объекты в реальности, а не в фантазии, как это имеет место у взрослого невротика; между родителями и ребенком суще­ствуют все взаимоотношения в пределах повседневной жизни, все радости и горести переживаются реально и связаны еще с ними. Аналитик приходит в эту ситуацию как новое лицо, и ему приходится, вероятно, делить с родителями любовь или нена­висть ребенка. Ребенок не испытывает необходимости заме­нить в своих переживаниях родителей аналитиком; последний не доставляет ребенку — по сравнению с первоначальными объектами — всех тех выгод, которые ощущает взрослый паци­ент, заменяя фантастические объекты реально существующим лицом.

Вернемся теперь к методу Меланин Кляйн. Она утверждает, что если ребенок встречает ее во время первого сеанса враждеб­но, относится к ней отрицательно или даже пытается ударить

Роль перенесения в детском онализе 377

ее, то в этом можно усмотреть доказательство амбивалентной установки в отношении к матери. Однако я полагаю, что дело обстоит иначе. Чем больше маленький ребенок привязан к сво­ей матери, тем меньше положительных побуждений остается у него для чужих людей. Яснее всего это обнаруживается у груд­ного младенца, который относится со страхом и отрицанием ко всем, кроме матери или няни. Скорее даже наоборот: именно с теми детьми, которые не избалованы любовным отношением к ним домашних, которые в семейном кругу не получают и сами не проявляют глубокой нежности, скорее всего устанавливают­ся положительные взаимоотношения. Они получают наконец от аналитика то, чего они долго и напрасно ожидали от перво­начальных объектов.

Однако, с другой стороны, аналитик, работающий с детьми, является малоподходящим объектом для такого перенесения, которое подлежало бы толкованию. Мы знаем, как мы должны вести себя для достижения этой цели во время анализа со взрос­лым пациентом. Мы остаемся безличными, лишенными своей индивидуальности, мы являемся как бы чистым листом бума­ги, на который пациент заносит все свои фантазии, обусловлен­ные перенесением, примерно наподобие того, как в кинемато­графе демонстрируют картины на пустом экране. Мы избегаем накладывать на пациента те или-иные запреты, разрешать ему то или иное удовлетворение. Если же, несмотря на это, паци­енту кажется, что мы запрещаем или разрешаем ему что-либо, то нам легко объяснить ему, что материал для такого суждения он заимствует из своего прошлого.

Аналитик, работающий с детьми, никоим образом не может оставаться безличным. Мы уже слышали, что он становится для ребенка интересным человеком, обладающим всеми импо­нирующими и привлекательными качествами. Воспитатель­ные задачи, которые, как вы услышите, присоединяются к ана­лизу, требуют того, чтобы ребенок отлично знал, что аналитик считает желательным или нежелательным, что он одобряет и чего не одобряет. Такое ясно очерченное и во многих отноше­ниях своеобразное лицо является, к сожалению, неудачным объектом для перенесения и малопригодным для этой цели, когда дело доходит до толкования перенесения. Затруднение,

378 Раздел VI. Техника детского психоанализа

которое возникает в данном случае, равносильно — если вос­пользоваться предыдущим сравнением — тому затруднению, какое мы испытали бы, если бы на экране, на который должна' быть проецирована кинематографическая лента, была нарисо­вана какая-нибудь картина. Чем богаче и красочнее была бы эта картина, тем больше терялись бы очертания проецируемой кинематографической ленты.

Следовательно, у ребенка не возникает невроза перенесе­ния. Несмотря на все положительные или отрицательные по-, буждення, направленные па аналитика, анормальные реакции ребенка продолжают разыгрываться там же, где они разыгры­вались и раньше: в домашней среде. Отсюда вытекает очень трудная техническая задача, стоящая перед детским анализом:

вместо того чтобы ограничиться аналитическим толкованием того, что происходит на глазах у аналитика, толкованием сво­бодных ассоциаций или поступков пациента, аналитик должен направить свое внимание туда, где разыгрываются невротиче­ские реакции, а именно: на домашнюю среду, окружающую ре­бенка. Таким образом, при детском анализе мы сталкиваемся с множеством технических и практических трудностей, с кото­рыми я хочу вас лишь познакомить, не приводя никаких конк­ретных примеров. Если мы станем на эту точку зрения, то нам необходимо быть постоянно в курсе поведения ребенка, мы должны знать всех окружающих его лиц и быть до некоторой степени уверенными в их реакциях по отношению к ребенку. Если взять идеальный случай, то мы должны делить работу с фактическими воспитателями ребенка, а значит, делить с ними его любовь и ненависть.

Там, где внешние обстоятельства или отношение родителей исключают возможность совместной работы, результатом яв­ляется утрата подлежащего анализу материала. Я припоминаю детские анализы, которые я проводила, пользуясь, в силу ука­занных причин, исключительно сновидениями и снами наяву. Перенесение не давало материала для толкования, а невроти­ческий материал ускользал от меня в большей мере, чем мне бы этого хотелось.

Тем не менее и в этом вопросе, равно как и при начальной аналитической ситуации, мы располагаем целым рядом приемов

Роль перенесения в детском анализе