Наталья Васильевна Репина, Дмитрий Владимирович Воронцов, Ирина Ивановна Юматова Основы клинической психологии (2003 г.) учебник
| Вид материала | Учебник |
- Скрипкина Татьяна Петровна, доктор психологических наук, профессор, зав кафедрой психологии, 550.57kb.
- Косоногов Владимирович Владимирович, магистрант факультета психологии юфу. Секретарь:, 104.66kb.
- В. А. Руженков Основы клинической гипнотерапии Учебник, 3558.33kb.
- C 04 b 41/46. Кривцов Юрий Владимирович, Ладыгина Ирина Романовна. N 2003136691/03;, 446.11kb.
- 1. История становления клинической психологии. Предмет клинической психологии. Предмет, 1410.81kb.
- 1. История становления клинической психологии. Предмет клинической психологии. Предмет, 371.79kb.
- Н. З. Поповичевой г. Липецка Страхова Ирина Васильевна Литература, 151.34kb.
- Лекции по психологии Организатор, 35.67kb.
- Колодка Ирина Васильевна, 97.32kb.
- Щегельский Дмитрий Владимирович программа, 392.59kb.
Патология мотивационной сферы может проявляться не только в изменении опосредованности и иерархии мотивов, но и в нарушениях взаимоотношения их смыслообразующей и побудительной функций. Как известно, еще А. Н. Леонтьев, выделив эти две функции мотивов, различал мотивы знаемые и действенные. Уже дети младшего школьного возраста осознают мотивы, ради которых они должны совершить действие. Однако часто эти мотивы остаются лишь знаемыми и не побуждают к действию (Л. И. Божович). Ребенок может знать, что для овладения будущей профессией надо хорошо учиться, но, несмотря на это понимание, мотив к учению не имеет достаточной побудительной силы и приходится подключать какие-то дополнительные мотивы.
При определенных условиях знаемые мотивы могут перейти в непосредственно действующие. Этот переход знаемых мотивов в побуждение связан с формированием мировоззрения подростка. В своих вершинных формах мотивы основываются на осознании человеком своих моральных обязанностей, задач, которые ставит перед ним общественная жизнь. Слияние обеих функций мотива — побуждающей и смыслообразующей — придает деятельности человека характер сознательно регулируемой. Ослабление и искажение этих функций приводят к нарушениям деятельности.
Нарушение взаимодействия побудительной и смыслообразующей функций мотива может проявляться в двух вариантах.
1. В одних случаях ослабляется смыслообразующая функция мотива и мотив превращается в только знаемый, не обладающий достаточной побудительной силой. Например, больной, зная, что к близким надо хорошо относиться, оскорбляет или даже избивает мать.
2. В других случаях отмечается сужение круга смысловых образований. Мотив, сохраняя до известной степени побудительную силу, придает смысл относительно меньшему кругу явлений, чем до заболевания. В результате многое из того, что ранее имело для больного личностный смысл (учеба, работа, семья, дружеские отношения и т. п.), постепенно теряет его. Вся активность личности направляется на реализацию (не обязательно действенную, чаще идеальную) этого, приобретшего сверхценный смысл мотива. Например, человек все помыслы и силы тратит на «облагодетельствование» всего человечества, не обращая внимания на бедственное положение своей семьи. Близкой по содержанию к этому нарушению является парадоксальная стабилизация какого-нибудь круга смысловых образований. Например, больной годами отказывался получать зарплату, так как «пренебрегал земными благами».
Подобные нарушения мотивов деятельности обнаруживаются и в экспериментально-психологическом исследовании. Для исследования нарушения смыслообразования у больных шизофренией была разработана специальная методика (исследование М. М. Коченова), заключающаяся в том, что испытуемые сами должны были отобрать три из предложенных девяти заданий, чтобы уложиться в отведенный лимит времени. Т. е. испытуемые должны были самостоятельно выбрать именно те действия, которые наиболее целесообразны для достижения основной цели. Для этого в сознании; испытуемых должна сложиться смысловая иерархия действий, способствующих достижению цели.
У здоровых испытуемых при выполнении данного задания всегда присутствовал ориентировочный этап, заключавшийся в активном поиске наиболее целесообразных действий. Испытуемые при выборе заданий руководствовались оценкой их сложности, стараясь выбирать те, на которые надо потратить меньше времени. Все здоровые испытуемые отмечали, что стремились уложиться в отведенное время.
По-другому выполняли задание больные шизофренией. У них отсутствовал ориентировочный этап, они не выбирали выигрышных заданий, часто брались за задания, явно невыполнимые в отведенный лимит времени. При этом все больные знали о необходимости уложиться в определенное время. Но это знание не служило регулятором их поведения. Таким образом, экспериментально было доказано, что нарушение деятельности больных шизофренией определялось изменением мотивационной сферы. Становясь просто «знаемым», мотив терял как свою смыслообразующую, так и побудительную функцию.
Таким образом, смещение смыслообразующей функции мотивов, выявляемое как при анализе анамнестических сведений, так и в патопсихологическом эксперименте, отщепление действенной функции от знаемой нарушает деятельность больных и является причиной деградации их поведения и личности.
3.5.3. Нарушение подконтрольности поведения
Одним из наиболее ярких проявлений нарушений личности является нарушение подконтрольности, критичности поведения. Нарушение критичности может приобрести разные формы и выступать в структуре различных процессов: мышления, восприятия. Оно может выразиться в неправильной оценке своей личности, собственных действий, проявиться в некритичности к своим психопатическим переживаниям. Критичность образует «вершину личностных качеств человека» (И. И. Кожуховская). Какие бы формы некритичность ни принимала, она означает нарушение деятельности в целом. С. Я. Рубинштейн отмечает, что у больных с поражением лобных долей мозга в силу отсутствия стойкого отношения к продукту своей деятельности не возникает критического отношения к себе, отсутствует коррекция внутренних действий, не формируются профессиональные навыки. Если у больных детей нет стойкой и осознанной мотивации, нарушается целенаправленность их действий и суждений.
Нарушение критичности может быть тесно связано с нарушением регуляции деятельности. Например, больной способен выполнить экспериментальное задание, требующее от него обобщения (классификацию на знакомом материале он выполняет), но навык выполнения задания остается неустойчивым, легко нарушается и заменяется актуализацией случайных ассоциаций. Нарушение произвольности, невозможность управления своими действиями обнаруживаются у больных при любом обследовании. Бездумное поведение больных при проведении эксперимента или в трудовой ситуации, отсутствие отношения к своей работе указывают на то, что действия испытуемых не подчинены личностным целям и не регулируются ими.
Нередко нарушения критичности сочетаются с тенденцией к персеверациям (непроизвольные, назойливо повторяющиеся действия или движения). Выполнив какой-нибудь компонент сложного движения, больные не могут переключиться на другой компонент. А. Р. Лурия считал, что «влияние инертных действий, вызванных предшествующей инструкцией, является настолько сильным, что правильное выполнение задания заменяется фрагментами прежних действий». Например, больной, проводя пальцем по ходу реки на географической карте, продолжал это делать до тех пор, пока на карте не образовывалась дырка; начав чертить круг, он совершал круговые движения, пока его не останавливали, и т. д. Персеверации могут проявляться и на речевом, и на интеллектуальном уровне, например, в виде повторов слогов. Больному предлагается написать: «Сегодня хорошая погода». Вместо этого он пишет: «Сегого гохоророшая я погодада». Персеверации также проявляются в повторах одних и тех же вопросов или небольших фраз. К примеру, девочка-подросток, страдающая эпилепсией, при знакомстве всегда повторяла один и тот же вопрос: «Какого цвета дом, в котором вы живете?»
У больных с поражением лобных долей часто встречается ситуационное поведение. В качестве признаков такого поведения выступают внушаемость и подчиняемость. В некоторых случаях эти характеристики могут принимать гротескный характер.
Ситуационное поведение и персеверативная тенденция являются феноменами, противоречащими друг другу, так как в основе персеверации лежит механизм инертности, а ситуационное поведение содержит в себе тенденцию к чрезмерно быстрой смене реакций. Однако это противоречие является чисто внешним. Оба эти явления являются индикаторами того, что деятельность больного лишена смысловой характеристики и замещается действиями, за которыми не стоит смыслообразующий мотив.
Утеря возможности оценивать себя и других разрушает самым гротескным образом деятельность больных. Она является индикатором их глубокого личностного нарушения.
3.5.4. Формирование патологических черт личности
В исследованиях патопсихологов (Г. В. Биренбаум, Б. В. Зейгарник, Н. К. Калиты и др.) на примере больных эпилепсией был проанализирован процесс формирования аномальных черт их характера. На клиническом и экспериментально-психологическом материале было убедительно доказано, что многие личностные черты эпилептиков не являются прямыми следствиями нарушения деятельности мозга при этом заболевании, а формируются прижизненно.
Клиническая картина эпилепсии включает в себя, помимо нарушений познавательной деятельности, весьма характерные изменения личности, которые включают в себя сочетание брутальности (наличие аффективных, дисфорических расстройств со склонностью к агрессии, пренебрежению социальными нормами), угодливости и педантичности. Клиницисты обычно связывают эти особенности личности с самой болезнью, припадками.
Психологи, рассматривая развитие личности как прижизненный, социально обусловленный процесс, показывают, что ребенок, у которого вследствие болезни появлялись припадки, оказывается в особой социальной ситуации развития, отличной от социальной ситуации здоровых детей. Из-за объективных трудностей в учебной деятельности, проблем с общением у них складываются особые, зачастую негативные, отношения с другими детьми, учителями. Рефлексируя свою неполноценность, такой больной ребенок пытается скомпенсировать ее, вызвать хорошее отношение к себе со стороны сверстников и взрослых не всегда удачными, но доступными ему способами: угодливостью, приспособлением к чужим требованиям. Из-за инертности, являющейся одним из ключевых симптомов заболевания, эти способы фиксируются, становятся типичной формой поведения, а затем и чертой личности.
Аналогичный путь развития проходит и другая характерная черта личности эпилептика — его педантичность и сверхаккуратность. На начальных стадиях болезни эти качества также проявляются как способы компенсации первичных дефектов (выраженных нарушений мнестических функций, тугоподвижности мышления, ригидности).
Экспериментально было показано, что больные эпилепсией могут правильно выполнить экспериментальное задание только при помощи тщательного, последовательного выполнения всех его элементов. Тщательность выполнения отдельных звеньев задания требует от больного в ходе развития заболевания все больше внимания и постепенно становится главным моментом в его работе. Таким образом, происходит перенесение мотива из широкой деятельности на исполнение вспомогательного действия. Для больных эпилепсией смысл работы смещается с достижения конечного результата деятельности на тщательное, пунктуальное выполнение отдельных операций.
Таким образом, формирование патологических черт характера при эпилепсии можно объяснить неудачной компенсацией обусловленных самой болезнью первичных дефектов. Вследствие нарастания инертности способы компенсации у таких больных не становятся свернутыми и автоматизированными, не приобретают характер навыка. Наоборот, больные «застревают» на стадии сознательного контроля за исполнением вспомогательных действий, и мотив из широкой деятельности все более смещается на выполнение узкой. В связи с этим изменяется и смысл деятельности. Приобретает смысл исполнение отдельных операций (в норме выполняющих роль технических средств), а сама сложная опосредованная деятельность перестает быть главной.
При этом первично присущая эпилептику аффективность насыщает этот неадекватный смысл, делая его активным отношением. Поэтому больные не терпят даже малейшего нарушения порядка, очень остро реагируют на внешнее вмешательство в заведенные ими правила.
Таким образом, в ходе болезни выработанные больными способы поведения становятся не просто проявлениями неудачной компенсации, а превращаются в привычные действия, в определенные отношения к миру, т. е. становятся определенными чертами характера.
Контрольные вопросы
1. Что является основным механизмом формирования агнозий?
2. В чем проявляется нарушение мотивационного компонента перцептивной деятельности?
3. Какие психологические механизмы лежат в основе формирования галлюцинаций?
4. Какова сущность корсаковского синдрома, и какой процесс памяти при нем нарушается?
5. Какой методический прием помогает экспериментально выявлять нарушения опосредованной памяти?
6. В чем проявляется нарушение динамической стороны памяти?
7. Что такое «эффект Зейгарник», и как он проявляется у психически больных людей?
8. Какие стороны нарушения мышления выделяют в патопсихологии?
9. В чем сущность явлений снижения и искажения процесса обобщения?
10. В чем проявляется нарушение критичности мышления?
11. К нарушению какой стороны мыслительной деятельности относится явление резонерства и почему?
12. В чем проявляются нарушения умственной работоспособности при психических расстройствах?
13. Какой признак помогает дифференцировать проявления утомления от проявлений пресыщения психической деятельности?
14. Чем с позиций деятельностного подхода объясняются изменения личности больных хроническим алкоголизмом?
15. Какие механизмы лежат в основе формирования патологических черт характера у психически больных людей (на примере эпилепсии)?
Использованная литература
1. Астапов В. М. Введение в дефектологию с основами нейро- и патопсихологии. — М.: Международная педагогическая академия, 1994.
2. Блейхер В. М., Крук И. В., Боков С. Н. Практическая патопсихология. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.
3. Гиндикин В. Я. Лексикон малой психиатрии. — М.: Крон-пресс, 1997.
4. Дефектологический словарь. — М.: «Педагогика», 1970.
5. Зейгарник Б. В. Основы патопсихологии. — М.: Изд. МГУ, 1973.
6. Зейгарник Б. В. Патопсихология. — М.: Academia, 1999.
7. Зейгарник Б. В., Братусь Б. С. Очерки по психологии аномального развития личности. — М.: Изд. МГУ, 1980.
8. Ковалев В. В. Семиотика и диагностика психических заболеваний у детей и подростков. — М.: «Медицина», 1985.
9. Краткий психологический словарь / Под ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. М.: Издательство политической литературы, 1985.
10. Лебединский В. В. Нарушения психического развития у детей . — М.: Изд. МГУ, 1985.
11. Левченко И. Ю. Патопсихология: теория и практика. — М., AcademiA, 2000.
12. Менделевич В. Д. Клиническая медицинская психология — М.: «МЕДпресс», 1998.
13. Немов Р. С. Психология. Т. 1. — М.: «Просвещение», 1994.
14. Общая психология / Под ред. А. О. Бухановского. — Ростов-на-Дону: «Феникс», 1998.
15. Патопсихология. Хрестоматия. Сост. Н. Л. Белопольская. М.: «Когито-Центр», 2000.
16. Практикум по патопсихологии / Под ред. Б. В. Зейгарник, В. В. Николаевой, В. В. Лебединского. — М.: Изд. МГУ, 1987.
17. Практическая психология образования / Под ред. И. В. Дубровиной. — М., 1997.
18. Рубинштейн С. Я. Экспериментальные методики патопсихологии. — М., Апрель-Пресс, 1999.
19. Селецкий А. И. Психопатология детского возраста. — М.: «Просвещение», 1986.
20. Столяренко Л. Д. Основы психологии. — Ростов-на-Дону: «Логос», 1995.
21. Худик В. А. Детская патопсихология. — Киев, Здоров'я, 1997.
22. Худик В. А. Диагностика детского развития: методы исследования. — Киев: Освiта, 1992.