Политические процессы становления государственности абхазии, южной осетии и приднестровья в контексте обеспечения безопасности граждан россии, проживающих в этих республиках
| Вид материала | Автореферат диссертации |
- Политические процессы становления государственности абхазии, южной осетии и приднестровья, 833.27kb.
- Политические основания и условия признания независимости абхазии, южной осетии и косово, 309.78kb.
- Виталия Борисовича Шубы * Опроекте федерального закон, 92.49kb.
- Торгово-промышленная палата россии, 737.02kb.
- Приказ мчс РФ от 9 сентября 2008, 48.72kb.
- Сущность, формы, функции исторического знания. Методы и источники изучения истории., 520.63kb.
- Новости 9, 7224.83kb.
- Новости 7, 5699.16kb.
- Роль религиозного фактора в политике обеспечения национальной безопасности Республики, 707.91kb.
- Письмо ровеснику из Южной Осетии, 9.88kb.
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
Во введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, освещается степень ее разработанности, определяется цель и задачи исследования, его предмет и объект, рассматриваются теоретико-методологические основы исследуемой проблемы, фиксируется ее научная новизна и выносимые на защиту положения.
Во введении к первой главе «ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕ-СКИЕ ПОДХОДЫ ИЗУЧЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И СТАНОВЛЕНИЯ “НЕПРИЗНАННЫХ” ГОСУДАРСТВ (БАЗОВЫЕ ПОНЯТИЯ, ОБЩЕМИРОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ, ОСОБЕННОСТИ РАСПАДА И ВОЗНИКНОВЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ)», которая посвящена экспликации содержания базовых для диссертации понятий диссертант констатирует: если вести речь о статистических данных, косвенным образом свидетельствующих об общемировых трендах
в сфере нерушимости государственных границ и права наций на самоопределение, то сейчас в мире насчитывается более 200 независимых государств – гораздо больше, чем 10–15 лет назад. Говоря иными словами, превалирующей является тенденция дезинтеграции государств. Тем не менее, важно отметить и интеграционные процессы, одним из наиболее ярких примеров которых является создание Европейского союза (что, впрочем, не привело к прекращению существования входящих в его состав государств).
В первом параграфе первой главы исследования «Распад государственности как детерминанта появления самопровозглашенных государств (теоретико-методологические подходы)» соискатель отмечает: понимание феномена непризнанных государств, а также вариантов их развития невозможно без учета условий возникновения «институционального вакуума», возникающего в процессе распада государства-прародителя, поэтому изучение особенностей функционирования государств с перманентно проявляющими дисфункции институтами является частью решения важной политологической проблемы. На взгляд автора диссертации распад государственности это, прежде всего, распад базовых институтов обеспечивающих функционирование политической системы.
В начале же рассмотрения заявленной темы соискатель определяется с терминологией. Во второй половине ХХ века в политологии получили распространение термины «несостоятельные» (англ. – failed) и «терпящие неудачу государства» (англ. – failing states). Кроме того,
в качестве родовых, используются термины: «государство риска» (англ. – states at risk), «несостоятельное государство» (англ. – state failure), колапсирующие государства (англ. – collapsed states). Несмотря на терминологическую разноголосицу, в конечном счете, в первую очередь речь идет о государствах с пониженной правовой, политической, экономической и социальной дееспособностью. Ключевой проблемой такого этапа развития страны становится слабая управленческая способность государства (англ. – state capacity), являющаяся следствием системных дисфункций базовых политических институтов государства.
В результате распада государства могут возникать государственные образования, которые в дальнейшем (при определенных условиях) приобретают статус суверенного государства. Одним из первых в современной истории эпизодов переформатирования государственного устройства был крах колониальной системы. Появление на постсоветском пространстве непризнанных государств явилось следствием распада СССР. В начале 90-х годов ХХ века общественная система СССР утратила адаптивные возможности и не могла подстроиться к новым условиям существования, что и привело к кризису государства как политического института.
С точки зрения обеспечения международной безопасности феномен несостоятельных государств попал в поле зрения мировой политики после террористических актов 11 сентября 2001 года. Когда террористическая угроза материализовалась, политически неустойчивые государства стали восприниматься как приоритетная проблема для многих членов международного сообщества.
Появление квазигосударств является формой восстановления нарушенного в процессе распада государственности равновесия политической системы отдельно взятого территориального образования. При рассмотрении политических особенностей кризиса власти, диссертант ориентируется на конструкты М. Крозье, считавшего, что кризис власти – это крах адаптивных способностей общества и его институтов (кризис регуляций и кризис власти) и индивидов (моральный кризис). Несостоятельные государства только с формальной точки зрения обладают территорией, то есть это государства не «де-факто», а «де-юре».
В последнем упомянутом соискателем случае, входящие в состав государства отдельные регионы плохо или совсем неуправляемы верховной властью. Социальный и политический хаос способствует разгулу криминала, который и реализует имманентно присущие государству функции. Организация Объединенных Наций более-менее успешно пытается восстановить порядок на указанных территориях, однако о завершении процесса институционализации государственных структур говорить не приходится. Делинквентно ориентированные вооруженные формирования мятежников устанавливают свои «законы», которым силой вынуждают подчиняться местное население. Соискатель на примере ряда стран анализирует связанные с процессами формирования государственности политические и социальные особенности конфликтов с применением силы. Политическая нестабильность неизбежно оборачивается человеческими жертвами и низкой эффективностью функционирования экономики.
По мнению диссертанта, рассматривая феномен непризнанных государств, исследователи имеют дело с так называемым «принципом производства территории». Этот принцип основан на результатах политических действий соответствующих акторов.
Международное сообщество и отдельные страны предпринимают меры по предотвращению сползания государств в стадию нестабильности и нейтрализации упомянутых системных угроз. Вместе с тем необходимо признать, что такие усилия не всегда успешны. Одна из причин состоит в различии политических культур, не учитываемом ведущими акторами при принятии соответствующих политических решений.
Сложности политологического анализа причинно-следственных связей распада государственности усугубляются тем, что теории, которая была бы в состоянии формулировать соответствующие критерии и обозначать критические параметры, ведущие к его деструкции, не существует. Более того, многие годы этот феномен вообще не изучался, поскольку находился вне рамок исследовательской парадигмы, определявшейся в значительной мере интересами правящей элиты ведущих научных держав.
Так, во времена «холодной войны» проблема квазигосударств не находилась в поле международных политических дискуссий, поскольку и США и СССР стремились привлечь на свою сторону как можно больше стран, невзирая на стабильность находившихся во власти режимов. В свою очередь элиты квазигосударств умело использовали противоречия между сверхдержавами, добиваясь получения различных преференций. С окончанием «холодной войны» международный дискурс в отношении квазигосударств претерпел существенные изменения.
Поскольку распадающиеся государства представляют питательную среду для терроризма, международное сообщество в лице ООН и ЕС стали активно предпринимать меры по недопущению разрушения государственности, в том числе и на ранних стадиях дисфункциональности государства как политического института, а также связанных с указанными процессами неустойчивости политического порядка на региональном уровне.
Не остались в стороне от обсуждения проблем распадающихся государств и представители гуманитарных наук. Академические и политические дискуссии обусловлены отсутствием согласия исследователей относительно основных характерных черт и категоризации разрушающих государств. Проводимые исследования несостоявшихся государств стимулируют переосмысление на онтологическом уровне таких базовых политологических понятий как «государство» и «государственное строительство». Тем не менее, число неисследованных лакун продолжает оставаться достаточно большим.
Необходимо признать отсутствие общепризнанного теоретического концепта, в рамках которого обосновывались бы ответы на такие базовые вопросы как: «почему» происходит распад государства и «как» формируются новые государственные образования, получающие международное признание. Тот факт, что процессы эрозии государственной власти характерны как для экономически, так и для политически стабильных государств, не позволяет однозначно утверждать о существовании строго ограниченного набора детерминант неизбежности распада государственности.
С точки зрения диссертанта, необходимо вести речь о континууме устойчивости государства, который включает в себя полюса «стабильное государство» и «де-факто», а также «де-юре» «распавшееся» государство. Между этими полюсами находятся «нестабильные» и, соответственно, политически слабые государства, а также «распадающиеся» государства. В том, что указанный континуум существует, представители гуманитарных наук едины. Концептуальные расхождения проявляются в сфере выработок критериев отнесения государств к той или иной идеальной группе (в вэберовском понимании этого термина).
Как пишет соискатель, существует относительно большое количество вариантов индикаторов выявления надвигающихся на уровне государств кризисов, как в международных отношениях, так и во внутренней политике (к примеру, Country Indicators for Foreign Policy разработанный Norman Paterson School of International Affairs Carleton University, Канада), суверенные рейтинги, присваиваемые специализированными международными агентствами и т.д. Вместе с тем, по мнению диссертанта, необходимо признать отсутствие общепризнанной системы индикаторов.
Причин такого состояния политико-аналитической сферы множество, но одна из важнейших состоит в том, что предлагаемые теоретические модели не позволяют сделать вывод о том, когда именно произойдет крах государства. Результаты статистического анализа лишь выявляют набор переменных, характеризующих нарастание дисфункций государственной власти и, не более того. Поэтому при нарастании угроз и используется термин относительно стабильное государство. В частности, этот термин применяется диссертантом к характеристике нынешнего состояния государственности в Молдавии.
На взгляд соискателя, для создания работоспособной системы индикаторов требуется изменение методологического подхода к пониманию факторов, влияющих на крах государственности. Исследователи в выборе детерминант ориентируются лишь на формальные и лежащие на поверхности причины, такие как экономическая отсталость, перманентные внутригосударственные конфликты, факты геноцида, произошедшую в результате революции смену элит или же препятствия, связанные с осуществлением демократического транзита. Безусловно, все вышеупомянутые факторы существенны, однако, они не учитывают динамические процессы, связанные с быстрым изменением общественного мнения, ролью внешних факторов в экономических и социальных кризисах и т.д.
Разрушение государственности может происходить даже на первый взгляд, в достаточно устойчивых государствах. Для России такая проблема не является гипотетической. На практике вероятность полного распада России представляется незначительной. Незначительной, но не невозможной! Поэтому учет причинно-следственных связей распада других государств должен присутствовать при выборе находящейся во власти элитой вариантов стратегических решений, в том числе и в вопросах признания/непризнания квазигосударств. Гораздо выше угроза распада государственности в современной Молдавии. На большом фактическом материале соискатель обосновывает приведенный выше тезис.
Аналогичная ситуация и в Грузии. По официальным грузинским данным около 650 тыс. граждан Грузии работают в России, а по подсчетам российских экспертов почти 1/3 населения республики живет за счет средств своих соотечественников, зарабатывающих на жизнь в России или имеющих здесь свой бизнес. Политика РФ в вопросах защиты прав и интересов граждан России, проживающих в непризнанных государствах, должна строиться с учетом возможного нарушения равновесия политической системы в упомянутых субъектах мировой политики.
Непризнанные государства относятся к категории так называемых квазигосударств. В политологической науке указанный феномен исследован недостаточно, и во втором параграфе первой главы
«Абхазия, Приднестровье, Южная Осетия как квазигосударства,
в которых значительная часть населения является гражданами РФ» автор диссертации делает попытку выявления сущности и типических черт исследуемого феномена.
Ведя речь о фундаментальных качествах квазигосударств и их отличий от традиционной формы государства как политического института, соискатель ориентируется на классическую трактовку государства, предложенную Максом Вебером, который определял государство как орган, претендующий на монополию на средства принуждения и на их применение в пределах территории его суверенитета.
Квазигосударства являются государствоподобными политическими и экономическими образованиям. В ХХ веке эта форма функционирования государства несколько раз использовалась для временного "замораживания" территориальных споров между государствами. Сложными квазигосударствами с динамическим рядом государствообразующих признаков можно считать не только Европейский Союз, но и Союзное государство России и Белоруссии. Создание квазигосударств рассматривается как неизбежный этап перехода к качественно новому пониманию государства как политического института, в том числе и вопросах обеспечения гражданства, проживающего на соответствующей территории населения.
В отличие от ранее рассмотренных автором диссертации юридически признанных мировым сообществом и, тем не менее, находящихся на стадии распада государств, большинство непризнанных квазигосударств политически относительно стабильны. Квазигосударство может быть как признанно международным сообществом, так и иметь статус непризнанного субъекта международного права. Именно поэтому квазигосударства диссертантом относятся к родовому политическому понятию.
Непризнанные квазигосударства де-факто осуществляют контроль над своей территорией, обладают собственным флагом, гимном, милицией, таможней и армией. Но контроль над территорией еще не означает полного контроля, который возможен только при наличии правовой легитимации действующей власти со стороны значительного числа других государств.
Процессы появления непризнанных государств детерминированы системными нарушениями политического порядка в метрополии. Поэтому для понимания особенностей государственного строительства непризнанных государств необходимо установление причинно-следственных связей, возникающих в процессе распада государства, в которое эти квазигосударства входили составной частью. Далее по тексту диссертант рассматривает эти особенности с точки зрения международной практики взаимодействия отдельных стран и межгосударственных образований с распадающимися государствами и входящими в их состав регионами.
Элита Грузии считает, что Абхазия и Южная Осетия — это не квазигосударства, а непризнанные территории, т.е. анклавы в рамках суверенного государства и их признание Россией и некоторыми другими государствами ничего не меняет. При этом неизбежно возникает вопрос о праве территорий войти в состав того или иного государства, особенно если большая часть населения проживающего на спорной территории уже является гражданами государства в состав которого квазигосударство стремится войти. На международном уровне проблема эта концептуально нерешена, что и порождает многочисленные конфликты.
Если возникновение квазигосударственных образований Абхазии и Нагорного Карабаха имеет свою предысторию, то государственность Приднестровья и Южной Осетии – прямое следствие дезинтеграции Советского Союза и ранее принятых волюнтаристских решений. К примеру, в конституционном порядке территория образованной в 1922 г. Юго-Осетинской автономной области была, без учета мнения ее населения, включена в состав Грузинской ССР, а Северо-Осетинская автономная область, образованная в 1924 г., а затем, в 1936 году преобразованная в Северо-Осетинскую АССР, была включена в состав РСФСР. С точки же зрения руководства Приднестровья эта территория из СССР не выходила, так и оставшись в Советском Союзе. Следуя упомянутой логике, именно Россия должна как правопреемник включить это квазигосударство в свой состав.
Позиция международных посредников, занятых вопросами урегулирования проблемы непризнанных государств на постсоветском пространстве, в частности ООН, критикуется и не считается одной из сторон конфликта полностью объективной. Такой дискурс обусловлен тем, что международные посредники всегда исходят исключительно из права на территориальную целостность Грузии и Молдавии, игнорируя при этом право народов на самоопределение. Поэтому нельзя утверждать, что международные посредники равноудалены от сторон конфликта. Соответственно, сомнения в объективности международных посредников могут привести к выходу непризнанных государств из переговорного процесса, ведущегося многие годы под эгидой ООН.
В рамках существующего международного политического порядка, отсутствуют общепризнанные механизмы легитимации функционирования непризнанных квазигосударств. Такая ситуация порождает проблему гражданства населения непризнанных государств. При этом большая часть населения Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья имеет российские паспорта, а значительная часть населения Молдавии, в качество второго - румынское гражданство. В России же не считают юридически правомерным называть граждан Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья, имеющих российские паспорта, лицами, имеющими двойное гражданство.
В третьем параграфе первой главы «Особенности возникновения и государственного строительства квазигосударств (жизнеспособность провозглашенной государственности, сущность политических процессов)» соискатель замечает: претензии на создание собственного государства не означают появления соответствующих жизнеспособных политических институтов. На планете насчитывается более 300 народов, которые формально имеют право претендовать (или де-факто претендуют) на создание собственного государства.
Правовые основы функционирования государств состоят в принятии конституции, базовых законодательных актов, а также создание механизмов обеспечения правоприменения. Если новое государство не получает признания большинством членов ООН, оно, тем не менее, может заключать договоры с отдельными государствами. К примеру, в США в 1979 году был принят Закон об отношениях с Тайванем. В соответствии с этим законом, Америка взяла обязательства перед этим квазигосударством в вопросе обеспечения его безопасности. США, как известно, официально не признавая Тайвань, поддерживают с ним отношения через Американский институт по Тайваню, который представляет собой частную некоммерческую корпорацию.
Государствоподобные образования могут длительное время существовать в рамках единого государства и не претендовать на отделение. В качестве примера такой политической ситуации упомянем существовавшее в Российской империи государственное образование Великое княжество Финляндское. В настоящее время аналогичный правовой статус имеют Аландские острова, являющиеся губернией Финляндии, ряд территорий в Италии, Гонконга в КНР.
С точки зрения соискателя, необходимо различать политический сепаратизм, состоящий в стремлении создать новое государство и экономический сепаратизм, ориентированный на юридическое и политическое оформление экономической автономии в рамках существующего государства. Большинство исследователей полагают, что не стоит смешивать регионализм и сепаратизм, поскольку, как правило, регионалистские требования обозначены в контексте существующего государства, а сепаратизм нацелен на перешагивание этих границ и стремится к собственной государственности.
Именно отношения власти влияют на устойчивость функционирования институтов государства в момент его возникновения и начального этапа развития. Любое государство (и непризнанные республики в этом не являются исключением), ориентировано на исполнение ключевых регулятивных функций управления политической, экономической и социальной деятельностью населения.
Результатом становится гомогенизация паттернов решения политических и социальных проблем, а также координация действий в вопросах экономического и военного строительства. Государство определяет правила денежно-кредитной политики, выстраивает налоговую систему, одобряет правила предоставления услуг в сфере образования, здравоохранения и т.д. Важнейшей функцией государства, как политического института, является определение правил политического действия и обеспечения политического порядка на подконтрольной территории.
В свете указанных выше положений государственного строительства, процесс возникновения и развития Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья происходил с ориентацией на базовые положения экономической и политической системы России. Результатом такого развития стала в определенной мере гармонизация законодательства и денежно-кредитной политики. Кроме того, все вооруженные формирования в непризнанных государствах оснащены оружием российского производства.
Нередко возникновение непризнанного государства сопровождается военными действиями с метрополией, не желающей мириться с сепаратизмом. Вооруженные конфликты сопровождали появление Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии. Вооруженный конфликт с человеческими жертвами, беженцами и нанесением материального ущерба воюющим сторонам, еще больше усиливал противостояние.
Тем не менее, рано или поздно, стороны вынуждены начинать переговоры. В рамках переговорного процесса, разумеется, затрагивается проблема воссоединения, однако основной тематикой все же являются прагматические вопросы, связанные с возобновлением транспортного сообщения, возможностью посещения территорий родственниками, возвращение беженцев и т.д. Важным этапом осуществления переговоров является политическое решение о признании квазигосударства участником переговорного процесса.
Для того чтобы закрепить договоренности между участниками конфликта, процессы нормализации двусторонних отношений не обходятся без международных посредников. На линию противостояния для разделения враждующих сторон нередко вводятся миротворцы, статус которых согласуется сторонами конфликта.
Факторы, влияющие на процесс урегулирования, разнообразны: правовые, политические, исторические, временные и пр. Степень влияния любого из них различна в каждом конкретном случае. Для их адекватного учета необходимо получить комплексное представление о конфликте. Фактор сопредельных территорий для непризнанных государств имеет двойственное значение. С одной стороны, к ним относится страна, от которой отделилась мятежная территория и которая мирными или военными средствами пытается вернуть мятежников в свои границы.
Проживающее в непризнанном государстве население можно разделить на две основные политические группы:
- сецессионисты (сторонники отделения от метрополии);
- интеграционисты (противники отделения от метрополии). Политические конфликты между указанными группами являются частью процессов функционирования в непризнанных государствах институтов демократии.
В рассматриваемых в настоящем диссертационном исследовании непризнанных республиках соотношение между двумя указанными политическими группами в значительной степени одинаково – большая часть населения относится к группе сецессионистов. Именно элита в своих действиях артикулирует идеи независимости и в условиях институционального вакуума оказывает влияние на формирование правосознания граждан непризнанных государств.
Во введении ко второй главе «ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ КВАЗИГОСУДАРСТВ АБХАЗИИ, ПРИДНЕСТРОВЬЯ И ЮЖНОЙ ОСЕТИИ (ВЛИЯНИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ АКТОРОВ, ПОЛИТИЧЕСКИХ, ЭКОНОМИЧЕСКИХ И ЭТНИЧЕСКИХ КОНФЛИКТОВ)» диссертант констатирует: мировая политическая система не нечто раз и навсегда устоявшееся, а область столкновения геополитических интересов, в рамках которой неизбежны конфликты, в том числе и по проблемам международного признания/непризнания государственности тех или иных территорий. Понимание особенностей функционирования мировой политической системы позволяет в условиях стратегической нестабильности осуществлять прогнозирование политических действий различных международных и национальных акторов на инициативы России в вопросах взаимодействия с Абхазией, Южной Осетией и Приднестровьем.
В первом параграфе второй главы «Влияние акторов международной политической системы на процессы становления государственности квазигосударств в контексте институциональной теории» соискатель отмечает, что основным методологическим подходом при осуществлении анализа политического феномена появления и существования непризнанных государств является институциональный подход. В настоящее время политологами все чаще применяются исследовательские инструменты неоинституционализма.
Само понятие «квазигосударство» условно и может использоваться в научном плане лишь с определенными допущениями. Соискатель рассматривает особенности применения в качестве исследовательских инструментов теоретических концептов «переменно-обусловленного выбора» (Т.Л. Карл, Г.О’Доннел, Ф. Шмитер), национального государства и ряда других, приходя к выводу, в соответствии с которым в международной политике важную роль играют национальные интересы государств как геополитических акторов. В международных отношениях результатом упомянутого дискурса становится верховенство «политики двойных стандартов».
Подтверждение теоретического концепта «политики двойных стандартов» в отношении непризнанных государств диссертант находит не только в публикациях отечественных исследователей, но и в текстах видных западных политиков и политологов. Принципиально важным является не только отсутствие в рамках мировой политической системы «мирового правительства», но и единого регулирующего органа. ООН является всего лишь политической площадкой, на которой страны обсуждают насущные политические вопросы. Одной из функций указанной площадки является международное признание государств. Международное признание позволяет новому государству утвердиться на международной арене и способствует его дальнейшему развитию. Отсутствие указанного признания, безусловно, частично ограничивает суверенитет государства, однако не является необходимым условием появления новой страны.
Появление квазигосударства означает, что метрополия, от которой это государство откололось, не в состоянии по тем или иным причинам обеспечить неприкосновенность своих границ. Соискатель подробно рассматривает фактор существования границы нового государственного образования, а также тенденции межгосударственных конфликтов, связанных с неурегулированностью проблемы границ.
Большим достижением мирового сообщества стало установление обязательных для всех международно-правовых норм. Указанные нормы должны применяться в рамках международного права, которое, по мнению соискателя, в настоящий момент находится в стадии реформирования. Подтверждением указанного тезиса служит европейское право, acquis communautaires, ставшее результатом консенсуса организованных в интеграционный союз стран Европы. Право как институт Европейского Союза в настоящее время превратилось в самостоятельную правовую систему. Однако, как показал пример реакции стран Европы на провозглашение Косово и признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии, европейское право не дает однозначных ответов на принципы признания государственности.
Прецедент Косово чрезвычайно важен для понимания роли международных институтов в вопросах существования непризнанных государств на постсоветском пространстве. Политические элиты подчас недооценивают нарастание конфликтного потенциала после одностороннего признания Косово независимым государством некоторыми западными акторами. Понижающаяся роль ООН в разрешении кризисов свидетельствует, что системная реформа этой организации давно назрела.
В частности, ООН не может определиться с таким важным принципом как прецедент в признании государств. Сам же прецедент на практике мотивируется необходимостью обеспечения национальной и международной безопасности, в том числе и в сфере легитимации существования непризнанных государств.
Окончание «холодной войны» знаменовалось, в частности, пересмотром основополагающих элементов, составляющих понятие «безопасность». В наши дни использование аргумента «безопасность», применительно к признанию/непризнанию провозгласивших независимость государств, не всегда оправдано и скорее затеняет истинные мотивы политических действий, чем их проясняет.
В последнее десятилетие США активно развивают отношения в военной области с Грузией, имеющие важнейшее значение для нефтепроводов, обслуживающих Америку. В этом контексте логично выглядят действия по вовлечению Грузии в НАТО и нежелание применять косовский прецедент к ситуации в Абхазии и Южной Осетии. Интересы мирного разрешения конфликтов требуют четкого подтверждения всеми сторонами приверженности принципам ОБСЕ о мирном урегулировании споров, о неприменении силы и угрозы силой.
Наблюдается системная дисфункция мировой политической системы, в результате которой стала возможной длительная неопределенность политического статуса Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии. Такой дисфункцией является отсутствие общепризнанной странами членами ООН методологии легитимации самопровозглашенного государства в качестве полноправного субъекта геополитики.
Второй параграф второй главы называется «Влияние экономико-политических факторов на процессы политической институциализации квазигосударств Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии». По мнению соискателя, являющегося сторонником «реалистской» политологической модели взаимосвязи политики и экономики, основные направления экономической политики в отношении непризнанных государств находят свое выражение в дву- и многосторонних соглашениях, технической помощи и торговых связях, законность
которых периодически подвергается сомнению метрополией. Сотрудничество Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии с Россией в полной мере отвечает интересам развития народного хозяйства сторон,
и, прежде всего населения, способствует восстановлению терри-ториально-хозяйственного комплекса.
Одним из аспектов политики России, относительно квазигосударств, является вопрос об участии или же неучастии в международной изоляции. Государства, в составе которых формально находятся указанные государственные образования, с той или иной степенью результативности проводят по отношению к ним политику международной изоляции. В условиях ориентации мировой экономики на развитие территории непризнанных государств в значительной мере экономически деградируют, что еще больше усугубляет политическую напряженность в международных отношениях. Наносится вред и обеспечению политического порядка в непризнанных квазигосударствах. Вместе с тем, экономические санкции не мешали России развивать научные, культурные, спортивные связи с непризнанными республиками.
Институциональный подход позволяет методологически корректно оценить политико-экономические процессы становления «непризнанных» государств и накладываемые на политическую линию России ограничения. Бизнес-элита квазигосударств заинтересована, чтобы ее собственность была легитимирована, а экономическая блокада не приводила к гуманитарным кризисам. В условиях экономической блокады и ограниченности ресурсов, необходимых для формирования бюджета, власти непризнанных государств, в целях ложно понимаемой политической стабилизации, вынуждены закрывать глаза на приход не всегда легитимного иностранного капитала.
Замороженные конфликты наносят серьезный ущерб осуществлению приграничной торговли и внешнеэкономической деятельности в целом. Сама ситуация потребности в иностранной помощи интерпретируется представителями местных элит как локальный эпизод в национальной политической и экономической истории. Однако криминализация экономики и патернализм элиты негативно сказываются на перспективах развития территории.
Россия в осуществлении политической линии в отношении непризнанных государств находится в двойственном положении: с одной стороны страна обязана осуществлять поддержку своих граждан, проживающих на спорных территориях, а с другой – соблюдать международные нормы и взятые на себя международные обязательства по соблюдению экономических санкций. Нередко указанные обязательства вступают в противоречие с интересами развития экономик непризнанных государств. Сложная экономическая ситуация в непризнанных республиках, усугубляемая экономической блокадой, не способствуют выработке долгосрочных моделей развития экономики.
Далее по тексту параграфа диссертант подробно рассматривает особенности экономики непризнанных государств, как важнейшего института государственности. Легальная экономика Абхазии и Южной Осетии целиком замкнута на Россию. Однако абхазские политики и предприниматели не стремятся ограничивать свои внешнеэкономические связи исключительно российским вектором. В 90-х годах произошло стихийное объединение экономик Северной Осетии и разоренной войной Южной Осетии. Приднестровье исторически в области экономики очень тесно связано не только с Россией, но и с Украиной.
При рассмотрении экономических аспектов политики России в отношениях с непризнанными государствами диссертант исходит из гипотезы, в соответствии с которой стратегические интересы сотрудничества могут превалировать над экономической целесообразностью. Решение вопроса об осуществлении сотрудничества или же отказа
от экономических взаимодействий во многом лежит в политической сфере.
В начале 90-х годов были заложены основы социальной политики непризнанных государств как ориентированной на патернализм по отношению к России и государственную опеку своих граждан. К примеру, 70% абхазских пенсионеров получают российские пенсии. Разумеется, экономические возможности РФ были и продолжают оставаться небезграничными, однако, более высокий уровень жизни россиян привлекателен не только для населения непризнанных государств, но и для значительной части граждан Грузии и Молдавии.
В начале третьего параграфа второй главы «Этнополитическая компонента особенностей функционирования квазигосударств» соискатель замечает: следствием расширения зон этнических конфликтов, актуализировавшихся в связи с крушением СССР и биполярной системы международных отношений, в частности стало появление непризнанных государств. Большинство существующих в настоящее время конфликтов можно идентифицировать как этно-религиозно-территориальные. Это косовский, баскский, ольстерский, карабахский, грузино-абхазский кризисы и другие.
Такого рода кризисы нередко провоцируются демографическими проблемами, связанными с активным притоком на территорию некоренного населения, в результате которого они угрожают положению титульного большинства, и соответственно, возникает страх перед сепаратистскими требованиями этой части населения. Пример Косово демонстрирует, что численность некоренного населения может расти такими высокими темпами, что первоначальное большинство может превратиться в меньшинство. Результатом становятся конфликты на межнациональной почве.
С методологической точки зрения целесообразно изучать непризнанные государства в контексте конфликтов, в результате которых они возникли, в том числе и этнических. Указанный подход позволяет свести к минимуму издержки, связанные с анализом перспектив развития квазигосударственных образований, сохраняя контекст исследуемого феномена.
Как показывает пример Боснии и Герцеговины, новые государства образовывались не только по принципу национальной однородности. Так, Абхазия в значительной мере является частью черкесского (абхазо-адыгского) сообщества, к которому, помимо этнических абхазов, относятся кабардинцы в Кабардино-Балкарии, черкесы в Карачаево-Черкесии, адыги в Адыгее, шапсуги в Краснодарском крае.
Этническую карту заинтересованные силы пытаются разыгрывать и на территории непризнанных государств. Так, антиармянские проявления в Абхазии имели место еще во времена грузино-абхазской войны в начале 1990-х, когда грузинская сторона пыталась решить проблему путем разжигания межнационального конфликта в Абхазии. К сожалению, почву для успеха пропаганды межнациональной розни создают порой и власти самой непризнанной республики Абхазия. Все это способствует оттоку армянского населения из Абхазии в соседний Краснодарский край России. При этом проживающие на Кубани выходцы из армянских сел непризнанной республики и сейчас ощущают себя гражданами Абхазии и не отказываются от намерения вернуться на родину.
Уникальность каждого этнического конфликта определяется особым сочетанием его причин и факторов. Но признание данной уникальности не отрицает необходимости их систематизации. Одним из вариантов осмысления фактологической базы является системный подход, позволяющий не просто сгруппировать существующий теоретический и эмпирический материал, но и выявить корреляции между группами факторов и типовыми особенностями этноконфликтов.
В отличие от большинства других конфликтов, приднестровская проблема не имеет глубоких религиозных или этнических корней.
В обеих частях Молдавии совместно проживают одни и те же этносы. Если Приднестровье в этническом отношении относительно однородно, то в Южной Осетии грузинские и осетинские села в зоне конфликта были перемешаны.
Заинтересованы в разжигании межнациональных конфликтов на территории непризнанных государств и третьи страны. К примеру, Турция, спекулируя армянским фактором в абхазских развитиях, пытается искусственным образом создать межнациональные противоречия, что позволит усилить рычаги воздействия Анкары за счет ослабления российских позиций в общественно-политической жизни непризнанной республики. Таким образом, у социума возникает ощущение бытия в обществе риска, в том числе и риска возникновения межнациональных конфликтов, связанных с функционированием непризнанного государства.
Россия не заинтересована в нарастании межнациональных конфликтов на своих границах, поскольку это противоречит интересам национальной безопасности и декларируемому гуманистическому дискурсу политической линии государства. На фоне экономического и идеологического кризиса у политических элит появляются шансы разыграть этническую карту, манипулируя историческими фактами.
В завершение рассмотрения этнической компоненты функционирования непризнанных государств соискатель рассматривает проблему беженцев и ее влияние на стабильность функционирования политических институтов непризнанных государств. В Грузии беженцев из Абхазии и Южной Осетии по официальным данным насчитывается более полмиллиона. Для участия в политических акциях, направленных на дестабилизацию функционирования политических институтов Абхазии и Южной Осетии, грузинское руководство способствует объединению беженцев в общественные структуры. Проблему беженцев руководство Грузии использует в пропагандистских целях: в качестве одного из доказательства нелегитимности нынешнего руководства Абхазии; одного из инструментов привлечения к разрешению территориального конфликта структур ООН – ОДКБ; для разжигания антиабхазских кампаний в прессе и т.д. Соискатель приходит к выводу, в соответствии с которым во всех рассматриваемых в диссертационном исследовании непризнанных государствах, этнические конфликты хотя и имеют место, однако не носят угрожающего характера для функционирования базовых политических институтов.
Третья глава диссертационного исследования носит название «ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В КОНТЕКСТЕ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ КВАЗИГОСУДАРСТВ АБХАЗИИ, ЮЖНОЙ ОСЕТИИ И ПРИДНЕСТРОВЬЯ». Первый параграф главы «Особенности восприятия элитой современной России политического феномена квазигосударств» ориентирован на выявление политического тренда формирования политической линии по отношению к проблемам становления непризнанных государств.
Диссертант констатирует: политика России в отношении непризнанных государств хотя и является составной частью стратегии развития страны, однако ни на уровне политической элиты, ни на уровне научного сообщества до настоящего времени она так и не нашла однозначного выраженной стратегической линии. Россия оказалась в сложном положении: либо налаживать связи с вышеуказанными государствами, либо поддерживать народы не желавшие оставаться в составе новых государств и стремившиеся под юрисдикцию РФ.
В последние годы в лингвистическом дискурсе российских политиков отчетливо выражена националистическая мобилизационная риторика, а окружающий страну мир, так или иначе, изображается как арена противостояния и войны между государствами. Упомянутый дискурс характерен не только для левых, но и для правых политиков, не говоря уже о центристах, представляющих различные ветви партии власти. Рубежным для изменения дискурса элиты стала обострившаяся с 1999 года проблема сербской провинции Косово. Рост экономических возможностей России повлиял и на изменение политического дискурса не только по проблеме Косово, но и в отношении непризнанных государств на постсоветском пространстве.
В 90-е годы XX века российская элита допустила немало промахов, пытаясь превратить постсоветские страны в зону своего влияния и доминирования, в результате страна де-факто осталась в геополитическом одиночестве. В последние годы Россия поступает вразрез с требованиями США и ЕС отказаться от планов укрепления российско-абхазских связей, в то время как сами вышеупомянутые акторы предпринимают действия направленные на усиление своего влияния, в том числе и в миротворческой сфере.
Элита России осознала различие между своими интересами и интересами западных стран. Не случайно болезненно было воспринято руководством страны дипломатическое поражение России в вопросе о признании рядом стран суверенитета Косово и признания самой Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. Однако если рассматривать упомянутое поражение в контексте внешнеполитического дискурса, то необходимо речь вести о закономерностях. На конкретных примерах диссертант демонстрирует, что ситуативность политической линии России в вопросах признания/непризнания государственных образований на постсоветском пространстве имеет глубокие корни.
Отсутствие федерального закона, регулирующего взаимоотношения РФ с непризнанными республиками Абхазией, Приднестровьем и Южной Осетией, приводило к противоправным действиям как федеральных, так и региональных чиновников. К примеру, Северная Осетия выступала в качестве субъекта(!) международного права в переговорном процессе с Грузией по статусу Южной Осетии. Более того, Северная Осетия была представлена не только в переговорном процессе, но и в формате самой миротворческой операции отдельным воинским контингентом(!), что входит в противоречие с Конституцией Российской Федерации.
Выработка же стратегического курса России во взаимоотношениях с новыми республиками не выходит на поверхность коллективной выработке решений с участием как научных кругов, так и иных заинтересованных акторов и на практике реализуется в формате закулисных договоренностей. Вместе с тем, в отношении непризнанных государств научная аргументация средствами массовой информации из года в год игнорируется, а если высказывания ученых и цитируются, то только в качестве аргументации использования в СМИ эмоциональной компоненты объяснения происходящих политических процессов.
В параграфе 3.2. «Военные угрозы национальной безопасности России, связанные с проблематикой существования квазигосударств» соискатель рассматривает потенциальную возможность возникновения военных конфликтов на границах непризнанных государств, жертвами которых может стать не только местное население, но и граждане РФ. При осуществлении политики по отношению к Абхазии, Южной Осетии и Приднестровью основная задача – предотвратить кровопролитие и защитить население этих квазигосударств от возможной агрессии со стороны сопредельных акторов. Указанный политический дискурс является частью политики национальной безопасности.
Понятие национальной безопасности затрагивает многие стороны взаимоотношений России с непризнанными государствами. К примеру, при развитии туризма необходимы твердые и ясные гарантии безопасности для туристов со стороны руководства Абхазии. К указанной работе должны подключаться не только местные силовые структуры, но в случае возникновения каких-то проблем и российские правоохранительные ведомства и т.д.
Одной из существенных угроз национальной безопасности России является возможность возникновения военных конфликтов на границах непризнанных государств, жертвами которых может стать не только местное население, но и граждане РФ. В условиях повышения риска вооруженного конфликта противостоящие стороны много внимания уделяют наращиванию военных возможностей. Перманентные угрозы нарушения политического порядка негативно сказываются на политической, экономической и социальной жизни приграничных субъектов РФ. Государство не в силах нейтрализовать большую часть вышеуказанных угроз, в том числе и в сфере терроризма и военных провокаций.
Военная активность казаков и представителей горских народов может играть на руку заинтересованным в начале военных действий акторам. Поскольку казаков спровоцировать не так сложно, то в интересах национальной безопасности России необходимо принять меры по недопущению варианта эскалации напряженности с участием казачества.
Соискатель отмечает, что в непризнанных республиках и в соседних государствах с каждым годом становится все больше вооружений. В Абхазии гражданам официально запрещено иметь у себя танки и бронетранспортеры, иные виды вооружения разрешены и даже рекомендовано их иметь на случай возможной агрессии со стороны Грузии. В Приднестровье ситуация осложняется наличием оставшихся со времен СССР складов боеприпасов. Нарастание на Кавказе угрозы военного конфликта фиксируется не только отечественными, но и зарубежными политиками и учеными.
Что касается РФ, то ее средне- и долгосрочные интересы совершенно очевидно требуют стабильности на Южном Кавказе и в Молдавии. Отсюда вытекает стратегия обеспечения национальной безопасности, ориентированная на необходимость справедливого согласования интересов всех участвующих в конфликтах сторон. В этом контексте законные интересы безопасности России в приграничных регионах должны учитываться международными акторами в той же мере, в какой и законное право метрополий, от которых отколись непризнанные государства, на обеспечение своей территориальной целостности. Россия имеет на границе с Грузией достаточный военный потенциал для обеспечения безопасности своих граждан в «горячих» точках.
В соответствии с нормами Конституции страны руководство России обязано принимать меры по защите своих граждан, находящихся за пределами территории страны, а также оказывать предусмотренные международными правовыми актами услуги. При этом абсолютно ясно, что форма и содержание такой помощи по отношению
к своим гражданам взаимосвязаны. Рост напряженности в межгосударственных отношениях оказывает влияние и на принимаемые политиками решения. Любой политический деятель не свободен в выборе вариантов разрешения конфликтных ситуаций, однако ориентация на мирное разрешение конфликтов должна стать определяющей в случае определения судеб народов.
С точки зрения соискателя, необходима разработка федерального закона регулирующего использование вооруженных сил в случае возможных военных конфликтов в Абхазии и Южной Осетии. Указанный закон актуален, поскольку большинство граждан указанных республик имеют российские паспорта и согласно Конституции, РФ обязана принять меры по защите своих граждан.
Продолжению рассмотрения угроз Российской Федерации и политическим режимам непризнанных государств посвящен третий параграф третьей главы «Фактор НАТО в политических процессах функционирования квазигосударств и нарастании угроз безопасности России». В силу геостратегических особенностей, о которых соискатель ведет речь по тексту параграфа, блок НАТО является важнейшим катализатором признания/непризнания Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья. Для народов же этих квазигосударств сама постановка вопроса об увязывании Россией решения их политической судьбы с продвижением блока НАТО к границам РФ вызывает негативную реакцию. К примеру, Россия в случае с Молдавией в последнее время в качестве награды за невступление в НАТО этой страны обещает содействие в восстановлении территориальной целостности, что отнюдь не способствует росту авторитета РФ в Приднестровье.
За время прошедшее после 1975 года, когда в Хельсинки по инициативе СССР было заключено Соглашение по безопасности и сотрудничеству в Европе, которое определяло отношения между Варшавским договором и НАТО, политическое поле претерпело значительные изменения. В частности, Хельсинкский акт предусматривал нерушимость границ, сложившихся после Второй мировой войны и упорядочивал меры доверия между двумя блоками в военной области. В настоящее время фактически НАТО не связано обязательствами в вопросе нерушимости устоявшихся в Европе границ.
Заинтересованность в приходе НАТО на Кавказ не скрывает не только Грузия, но и Азербайджан. В частности, Азербайджан поставил условие: он готов вступить в НАТО в обмен на решение в свою пользу карабахского вопроса. НАТО выступило на стороне Грузии в ее конфликте с Россией. Руководство НАТО не раз заявляло, что оно сторонник мирного разрешения конфликтов на территории Грузии, тем не менее, военную помощь режиму Саакашвили и США, и НАТО оказывали и продолжают оказывать.
На постсоветском пространстве НАТО оказывает негативное влияние на возобновление переговоров и продолжение поиска мирного и демократического пути в урегулировании кризисов в непризнанных государствах. Так, в 1999 году войска НАТО силой вывели край Косово из юрисдикции Югославии, заодно разбомбив половину Сербии. При этом все политические действия НАТО в Косово, начиная с завязки в 1999 году, происходили вне юрисдикции Совета Безопасности ООН. В указанном контексте достаточно показательно, что весной 2008 года МИД РФ рекомендовал президенту России признать независимость Абхазии и Южной Осетии в случае начала процесса вступления Грузии в НАТО или военной агрессии против этих образований.
Точку зрения руководства США и некоторых стран ЕС о неизбежности придания НАТО функций глобального военно-политического регулирования разделяют и некоторые отечественные исследователи. Как пишет диссертант, логически некорректен вывод о безальтернативности НАТО как глобального военно-политического регулятора, а также в беспристрастности этой структуры по отношению к конфликтующим сторонам. К примеру, никто в Евросоюзе и НАТО, куда стремится Молдавия, не отреагировал на территориальные притязания Румынии к этой суверенной стране, это сделала только Россия.
Соискатель и приходит к выводу, в соответствии с которым России необходим пояс «буферных государств», препятствующих возможной агрессии со стороны НАТО. НАТО в настоящее время является не только регулятором международных конфликтов, но, в первую очередь, военной организацией. Как и любая военная организация НАТО должно знать своего вероятного противника. Тот факт, что Россия публично не называется «вероятным противником» не означает, что на практике ее рассматривают как союзника.
Россия сейчас сотрудничает с НАТО, что не дает гарантии общности политических интересов. Подтверждением приведенного нами тезиса является тот факт, что как в момент создания блока НАТО СССР было отказано во вступление в эту военно-политическую организацию, так и в октябре 2001 года в Брюсселе. В этом городе тогда президент РФ Владимир Путин заметил, что, учитывая наши общие интересы с Западом в борьбе с терроризмом, Россия готова пересмотреть свое отношение к членству в НАТО. Ответ был отрицательным. Позиция же западных стран по отношению к обеспечению безопасности России с каждым годом становится все непримиримее. Особую опасность представляет приход НАТО на Кавказ в свете исповедуемой западными странами идеологии экспорта демократии.
Четвертая глава диссертационного исследования называется «ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ РЕГУЛЯЦИИ И РАЗРЕШЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ КОНФЛИКТОВ, СВЯЗАННЫХ С ПРИЗНАНИЕМ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ АБХАЗИИ, ПРИДНЕСТРОВЬЯ, ЮЖНОЙ ОСЕТИИ».
В первом параграфе главы «Процессы в политической системе
квазигосударств, связанные с признанием государственности» соискатель отмечает: на протогосударственной стадии развития нового государства практически все политические процессы ориентированы на закрепление положительных тенденций становления политических институтов. Находящемуся во враждебном окружении квазигосударству приходится прилагать максимум усилий не только для обеспечения внутри страны политического порядка, но и для того, чтобы противостоять действиям других государств, осуществляющих экономическую блокаду.
Далее по тексту диссертант рассматривает взаимосвязь процессов легитимации власти и эффективности ее функционирования в условиях становления нового государства. С его точки зрения, рассматриваемые процессы легитимации далеко не всегда следуют антропоцентрическому политическому дискурсу, в рамках которого интересы развития человека ставятся во главу угла политических процессов
Вопрос кто на международной арене будет оказывать необходимую поддержку правящей элите непризнанных государств в процессах легитимации, упирается в проблематику геополитического влияния ведущих мировых стран и межгосударственных объединений. Несмотря на окончание «холодной войны» и связанное с ней блоковое противостояние, на мировой арене продолжается деление политических акторов на «своих» и «чужих». Выбор «друзей» и «врагов» нового государства – это во многом вопрос национального самоопределения.
В квазигосударствах структуры гражданского общества слишком слабы, чтобы предлагать отправные пункты, на которых строилось бы здание государственности. Поэтому именно находящаяся во власти элита выбирает направление развития, а также артикулируют «друзей» и «врагов». Образ «врага» позволяет длительное время держать нацию в состоянии мобилизации, что в определенной мере способствует развитию политических институтов нового государства.
Во всех рассматриваемых в диссертационном исследовании непризнанных государствах политические режимы имеют признаки демократического устройства. Такая ситуация вполне объяснима с точки зрения стратегии выживания территории во враждебном окружении. Устойчивость функционирования политических структур в непризнанных государствах является важным фактором, как на международной арене, так и при обеспечении политического порядка внутри страны.
Рассматривая роль бюрократии в решении проблемы квазигосударств, автор исследования опирается на теоретические положения Мишеля Крозье. Методологическим основанием теории власти по М.Крозье является структурный функционализм.
Элита Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии убеждена, что США и ЕС заботит не демократия, как таковая, а возможность использовать этот политический конструкт в качестве инструмента, позволяющего решить геостратегические проблемы. В этом контексте представляется важным для понимания специфики функционирования институтов квазигосударств использование конструкта «самосознание общности».
Для народов Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии в качестве указанного идеала нравственного порядка является общность с Россией. Подтверждением данного тезиса служит факт принятия большинством граждан рассматриваемых квазигосударств российского гражданства. Основным препятствием признания независимости является объективно существующее в рамках мировой политической системы противоречие между принципом нерушимости границ (территориальной целостности) и принципом права нации на самоопределение, зафиксированными в хельсинкском Заключительном акте.
Реально же ни Абхазия ни Южная Осетия не могут объединиться с Грузией в силу разновекторности политической ориентации: квазигосударства ориентированы на Россию, Грузия – на США и страны западной Европы. Возможное создание наднационального объединения, участники которого разделяют принципы демократии, упирается в интересы элит и международных акторов.
Реалии мировой политической системы таковы, что международный статус Абхазии, Приднестровской Молдавской Республики, Южной Осетии не может быть определен без участия этих государств. Но попытка задействовать для урегулирования проблемы инструмент прямой демократии – демократический ресурс (плебисцит), вызвала неприятие у международного сообщества и результаты всех проводившихся в этих квазигосударствах выборов и референдумов еще до их проведения признавались нелегитимными. В то же время, хотя в референдуме о независимости Косово приняло участие только 40% проживающего в крае населения, его результаты были признаны удовлетворяющими нормам демократии, и на этом основании некоторыми государствами был признан суверенитет новой страны. Таким образом, именно международные акторы своими действиями подрывают институты демократии непризнанных государств. Кроме того, некоторые международные акторы, раздавая изначально завышенные инвестиционные обещания, дезориентируют элиту участвующих в конфликтах сторон, основываясь на многочисленных фактах, соискатель обосновывает приведенные выше тезисы.
Второй параграф четвертой главы называется «Роль России
в политических процессах признания государственности Абхазии, Приднестровья, Южной Осетии». Для современной России, как, пожалуй, ни для какого другого государства мира, актуальны политические аспекты правового режима существования находящихся рядом с ее границами непризнанных государств, что и проявилось в момент признания независимости Абхазии и Южной Осетии. С формальной точки зрения политический процесс полномасштабного международного признания может быть запущен в любой момент, на практике же такие действия удел популистски ориентированных политиков, не учитывающих комплексные последствия воздействия на политические системы.
Россия еще в 1993 году с минимальными потерями для своего авторитета могла признать Абхазию, Южную Осетию и Приднестровье, однако не сделала это, тем самым, создав долговременные проблемы во внешней и внутренней политике. Новый внешнеполитический курс России в изучаемом регионе, в первую очередь, должен основываться на выстраивании связи между ее современными устремлениями на Кавказе и своим морально-историческим правом на геополитический контроль над этой территорией.
Тот факт, что ни Грузия, ни международные организации не признают не только выборы в масштабах непризнанного государства, но и выборы во входящих в его состав муниципальных образований должен получить однозначную научную и политическую оценку как грубое нарушение прав населения на осуществление самоуправления. Выбор пути решения застарелых конфликтов во многом определяется способностью элит преодолеть стереотипы «холодной войны», наметить и реализовать перспективы прорывного развития своих стран в эпоху, когда интеллектуальный уровень народа в первую очередь определяет могущество и вес страны на международной арене, а также способность концентрировать усилия народа на решении застарелых социальных проблем. Ошибкой США и некоторых западных стран было то, что они недооценили решимость России, Испании, Греции, Китая и ряда других государств, несмотря на давление не признавать независимость Косово как части Сербии без выработки универсальных механизмов разрешения подобного рода конфликтов. Позиция руководства России выражена в словах: не открывайте «ящик Пандоры».
После признания рядом западных стран независимости Косово важнейшей задачей США И ЕС стало сдерживание России любыми методами от заранее анонсированных шагов в отношении непризнанных постсоветских республик. Позиция руководства России остается неизменной длительное время. В подтверждение указанного тезиса соискатель ссылается на результаты социологических исследований. Российское общество не определилось с перспективами принятия квазигосударств в состав России, однако сама проблема воспринимается как способствующая росту напряженности, как в межгосударственных отношениях, так и внутри России.
При этом если на уровне обыденного сознания объединительная роль России на Кавказе кажется очевидной, то на уровне официальном и межгосударственном именно это право и обязанность России так и не было сформулировано с момента ее первого прихода на Кавказ (XVIII в.) и по настоящее время. Попытки давления на Россию с использованием фактора непризнанных государств в настоящее время малопродуктивны.
Трансформация российской внешней политики по отношению к постсоветскому пространству необходима, поскольку западные страны не отказываются от военных угроз современной России, исходящих от блока НАТО. Кроме того, важно учитывать, что военная и экономическая экспансия западных государств в посткоммунистических странах проходит крайне успешно. Длительная ориентация России на Грузию, как главного политического партнера на Кавказе, выразившаяся в расширении ее территории за счет включения в ее состав Южной Осетии, Абхазии, части территории Северной Осетии, которые ей никогда не принадлежали, исторически себя не оправдала.
Тот факт, что в случае введения Молдавией и Украиной экономических санкций, направленных против Приднестровья, Россия практически ничем не сможет помочь этому непризнанному госу-дарству, заставляет руководство РФ искать компромиссный вариант решения застарелого конфликта. В случае же создания конфедерации с Молдавией Приднестровье сможет фактически де-факто существовать как суверенное государство, хотя и с некоторыми ограничениями.
Политика России в отношении квазигосударств и государств, частью которых они являются, на взгляд диссертанта, должна основываться не на примате политического романтизма, а исходя из постулатов прагматического реализма. Кроме того, политика прагматизма должна быть динамичной, в противном случае роль миротворца уйдет к другим странам, тем более что ЕС однозначно декларирует желание подключиться к решению проблемы Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья.
Третий параграф четвертой главы называется «Роль США и стран ЕС в политических процессах признания государственности Абхазии, Приднестровья, Южной Осетии». Роль США и стран ЕС
в политических процессах признания государственности Абхазии, Приднестровья, Южной Осетии трудно переоценить. Эти ключевые акторы в значительной мере определяют смыслы, вкладываемые в легитимацию власти в тех или иных квазигосударствах.
В международном праве существуют два взаимоисключающих принципа: нерушимости государственных границ и права наций на самоопределение. Хотя эти принципы не подвергаются основными международными игроками сомнению, тем не менее, они противоречат друг другу. Международное законодательство не признает возможности присоединения территории одного государства (Абхазия и Южная Осетия являются частью Грузии, Приднестровье – частью Молдавии) к какому-либо другому. При этом прецедент Косово игнорируется.
Урегулирование любого конфликта возможно исключительно
в соответствии с принципами международного права и только в рамках Организации Объединенных Наций (ООН) и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Проблема в том, что упомянутые принципы достаточно расплывчаты. Несмотря на различие политических подходов к проблеме признания независимых государств, международные акторы едины в непризнании силовых методов решения существующих проблем.
Диссертант замечает: можно долго разбирать аргументы сторонников уникальности случая признания государственности Косово, но «уникальность» означает избирательность норм международного права, затрагивающих интересы миллионов людей. Такой подход не приемлем в рамках формирующегося после «холодной» войны мирового порядка. Поэтому политика «двойных стандартов» как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе обречена, поскольку толкает народы на действия вне правового поля.
В западных странах политические процессы, связанные с феноменом непризнанных государств, определяются не столько нормами международного права, сколько политической целесообразностью. И если отдельные страны не поддерживают, к примеру, раздела Сербии, то связано это с мультиплицирующим эффектом признания государственности конфликтных анклавов на их территории.
Однозначно выраженное на референдумах желание народов получить суверенитет вступает в противоречие с позицией мирового сообщества. Позицию эту в основном определяют США, а также ведущие страны Европы. Для выработки руководством России стратегической политической линии важно понимать, насколько определяющие статус государств нормы международного права отражают объективно существующие закономерности и насколько формирование этих норм определяется политикой «двойных стандартов», в результате которой подрываются основы международного сотрудничества и стабильности общемировой политической и социальной системы. Автор диссертации выдвигает гипотезу, в соответствии с которой в настоящее время проблема непризнанных государств, в значительной степени определяется не интересами живущих в них народов, а теми самыми «двойными стандартами» ведущих мировых политических акторов, использующих существующую региональную нестабильность в своих целях.
В заключении диссертационного исследования подводятся итоги, обобщаются результаты и формируются основные выводы диссертационного исследования, которые свидетельствуют о выполнении поставленных задач, а также описываются наиболее важные перспективы дальнейших исследований.