Geum.ru

Семь лун Равликки

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Семь лун Равликки

  Ну, про «Диканьку» вы все знаете. Орбитальный космопорт, гравитатные причальные платформы, пропускная способность пятьсот звездолетов на оберт, карантин-шоу службы и так далее. А главная достопримечательность - капитан Богдан Кременчук. Тот самый, который первым хвыль-переходы открыл. А потом в них заблудился. И триста тридцать три солнечные системы на уши поставил перед тем, как вернуться и на «Диканьке» диспетчерить начать.

А сейчас успокоился Богдан Иванович, постарел немного и вечерами часто его можно на внешних секциях, в «Хуторке», встретить. Ну, про «Хуторок» вы все тоже знаете. Знаменитый спейс-бар с аура-стриптизом, уранианским крок-гуртом «Band URA» и видом на Ядро Галактики.

Так вот, когда Богдан Иванович заходит в «Хуторок», чтоб опрокинуть чарку-другую «Черной Дыры», то крокерам с Урана перерыв делать приходится. Потому что все равно их никто не слушает даже на ультрафиолетовых волнах. Потому что все равно и постоянные посетители «Хуторка», и ушлые диспетчера, и солидные пилоты, и заезжие какие-нибудь джедаи со star-козаками, только то и делают, что побасенки кременчукские слушают. До полного раздвоения сознания и раздробления Ядра Галактики в фасеточных очах.

Ну, вот например...

Давно это было. Тогда еще, когда капитан Кременчук заплутал между звезд и никак не мог найти пути к родному Солнцу.

А на очень далекой и очень одинокой планете Равликка жил в это время чрезвычайно серьезный хуторянин, чрезвычайно похожий на большую земную улитку. К тому же и жил-то он в большой перламутровой ракушке (такие использовались на Равликке под хаты) на хуторе между восьми синих холмов. А синими они были потому, что были все укрыты синими травами и кустарниками с аквамариновой листвой да ультрамариновыми цветами.

Все было синим на синей планете Равликка. Цвета серьезности чрезвычайно серьезного хуторянина. Не было слышно в его перламутровой хате ни музыки, ни голосов, ни смеха, ни детского лепета. А, главное, не было на хуторе слышно сигналов внеравликкийских цивилизаций. Тех самых, что всю свою долгую жизнь тайно искал чрезвычайно серьезный хуторянин.

Длинными синими вечерами тоскливо ползал он между восьмью холмов или сидел возле распахнутой жемчужной створки, глядя на раковину ночных небес, к которой были привинчены молчаливые звезды. Ни одна из них не шевелилась, не мерцала на горизонте, не падала огоньком звездопада. Далекими и хмурыми были звезды Равликки. Медленными.

А еще была у чрезвычайно серьезного хуторянина маленькая внучка. Но, ни разу он не видел ее. Потому что невзлюбил ее прямо со дня рождения. Ведь именно в тот день сообщили ему, что за самым отдаленным Восьмым Холмом, носящим название Холма Сиреневого Покоя, случилось невероятное. Будто ровно в полночь обрушился с медленного неба отвесный огонь, чтобы превратиться на рассвете в неподвижные частицы железной ракушки.

Но не смог чрезвычайно серьезный хуторянин проверить эти слухи неслыханные: умерла во время родов его любимая дочь. Поэтому пришлось ему остаться на хуторе, а через полгода ничего уже не нашел он за Холмом Сиреневого Покоя. Тем более, что один равликкийский год равен семидесяти земным.

К тому же здешняя гетманская наука не приветствовала нарушения устоявшихся теорий. Потому как здешняя гетманская наука сурово утверждала, что Равликка является единственной обитаемой планетой во Вселенной. Поскольку лишь она обладает способностью вращаться вокруг Рапана - здешнего голубого солнца, - а весь другой космос неподвижен. И потому неспособен на жизнь. И потому ничего из него не могло упасть на синюю планету Равликка

Ах, как отец маленькой девочки верил в эту теорию! Ведь она указывала на исключительность его родного синего мира. А еще потому верил, что был он Гетманским Научным Писарем, чересчур близко к сердцу принявшим невероятные слухи о Холмо-Сиренево-Спокойном Феномене. Так близко принявшим, что когда возмутительные слухи достигли равликкийской столицы, то не выдержали такого надругательства над наукой сразу все пять его сердец. И похоронили Гетманского Научного Писаря в долине между Первым и Вторым Холмами, где и стояла хатка-ракушка его серьезного да нелюдимого тестя.

Вот так и росла маленькая девочка без родителей.

Горькой, аж иссиня-черной, была ее жизнь. И могло бы быть еще чернее, если б не старый родительский робот. Он давно уже был списанным и доживал свой запрограммированный век в хитиновом сарайчике, прилепившемся к задней стенке перламутровой хаты.

Старый робот забрал Рапанну - так звали девочку - к себе, кормил ее только ночным инеем и утренней росой, к которым изредка добавлял прошлогоднюю синеватую листву, одевал ее в пластиковое отрепье и, выпив иногда лишнего машинного масла, пытался учить малышку всем тонкостям гетманской теории и кошевой практики.

Именно поэтому еще больше невзлюбил ее чрезвычайно серьезный хуторянин, не очень-то и веривший устоявшимся аксиомам. Но еще хуже было то, что так же поступили и верные его роботы-равлоиды. Плохо они вели себя с девочкой, не слушались ее приказов, а если и делали вид, что слушаются, то выполняли все с точностью до наоборот. И за глаза звали ее непоседючкой.

А это была самое страшное бранное слово на Равликке! Впрочем, и основания для него были.

Потому что Рапанна не любила слушать поучений старика-робота, старалась не видеть насмешников-равлоидов, не встречаться с дедом, и вообще не проникаться всеми равликкийскими неспешными проблемами. Целыми днями игралась она на пологом склоне Первого Холма, карабкалась крутизною Второго, накручивала круги вокруг Третьего, или просто скользила длинными синими долинами. И единственным другом для непоседючки был страшненький кобзарек-дурачок. 

Она часто встречала его в самых неожиданных местах, потому что никто точно не знал, где он живет и где с ним можно столкнуться. Стенами его дома были все Восемь Холмов, окнами - голубые горизонты, а крышей - медленное равликкийское небо с неподвижными звездами.

Каждый день парень что-то искал между увалами, лазил по пещерам и оврагам, пачкал свои шутовские серебряные шаровары фиолетовым соком трав, а потом, устав, брал в руки странную кобзу с клавишами вместо семи парных струн.

И таинственная щемящая музыка лилась за небосклон. И кобзарек-дурачок грустно и как-то совсем уж по-растамански качал ей в такт своей уродливой головой, засунутой от небольшого ума в огромную стеклянную банку. И Рапанна стремглав ловила трепетные мотыльки-аккорды, заставляющие сладко трепетать ее первое сердце и больно сжиматься пятое.

А звуки рассказывали, рассказывали о неизведанных инистых безднах и отвесных палящих лучах, о двигающихся небесах и юрких созвездиях, о чужих разноцветных планетах и об удивительных радужных существах, упрямо плывущих по океанам красок к сияющим горизонтам. Не знал покоя калейдоскоп мелодий кобзарька-дурачка. И в такие минуты у старого робота сбоила программа, и он ругал равликкийскую науку со всеми ее теориями и практиками. А потом корявыми стихотворными строками излагал он Рапанне такие бессмысленные гипотезы, на которые не был способен даже чрезвычайно серьезный хуторянин.

Но она слушала робота вполуха, потому что музыка уже становилась весело-игривой, искристой и заставляла даже синюю окружающую среду искать в себе хоть какие-нибудь отчаянно-неприличные оттенки. Потому что синий покой становился олицетворением скуки, а скука - угрозой вечной неподвижности. Которой боялись даже равликкяне.

Так проходили часы, дни и месяцы, бывшие ровно в семьдесят раз длиннее земных.

Старый робот уже вообще сошел с искусственного ума, и каждый вечер рассказывал запрещенные Гетманской Канцелярией выдумки о вечном и непоседливом страннике капитане Кременчуке. И если бы услышал это чрезвычайно серьезный хуторянин, то, может, забрал бы робота к себе вместе с внучкой. Но не слышал он ничего, смотря вверх, на застывшие звезды, и не знал, о чем разговаривают на хуторе, за спиной у него, в ветхом хитиновом сарайчике, прилепленным сзади к перламутровой стенке хаты.

А в это время Рапанна передвигалась к открытым створкам окошка, нежно присасывалась к старому роботу и просила его еще и еще раз рассказать о звездных капитанах и их стремительных кораблях-неболетах, об инопланетных принцессах и их бесшабашных любовниках-ученых, о неуклюжих гравитационных великанах и феях, живущих в космических течениях, в которых, словно окаменелые капли, плывут в щемящую тайну разноцветные планеты. На каждой из которых побывал суровый красавец капитан Кременчук. Только вот до Равликки он пока что не добрался.

И дрожали у Рапанны веки, и сияющими глазами смотрела она из маленького окошка на бесконечное ночное небо, выискивая в нем звездолет сказочного капитана, который вот-вот должен был опуститься в долине между Первым и Вторым Холмами.

А потом глаза ее закрывались, упругое тело слабело, да и робот начинал скрипеть-скрежетать, и рассказывать дальше ему не хватало никакой мощности. Поэтому он клал девочку спать.

И все же, как не любила Рапанна слушать сказки о капитане Кременчуке, по-настоящему счастливой она чувствовала себя лишь тогда, когда убегала к своему страшненькому другу - кобзарьку-дурачку. Он наигрывал для нее колдовские мелодии, напевал странные песни, они весело разговаривали, игрались, или просто гуляли по Холмам.

Иногда Рапанна рассказывала дурачку какую-нибудь роботову сказку или гипотезу и тогда губы его почему-то печально кривились, а мелодии становились невыразимо волшебными. Такими волшебными, что сразу забывалось все плохое и горькое - и нудный хутор, и перламутровая хата, и насмешливые равлоиды, и дед, которого она не видела ни разу в жизни.

Шли месяцы, и Рапанна из девочки превращалась в прекрасную равликкийскую дивчину. Но, как и прежде, дружила она со страшненьким кобзарьком-дурачком, а чрезвычайно серьезный хуторянин, как и прежде, не любил ее и не желал видеть.

Но вот однажды пошла молва о том, что Гетманская Канцелярия в степи перед Первым Холмом устраивает передвижную ярмарку достижений планетарной науки. В подтверждение этого по всем синим краям были разосланы улит-сообщения о том, что тот, чьи достижения на этой выставке будут признаны самыми интересными, станет Гетманским Научным Писарем. И сможет воплощать все свои планы в жизнь всю свою оставшуюся продолжительная жизнь и за весь тебе счет гетманской казны.

Ну и еще, если имеет он дочь или внучку, то может стать она женой Наказного Атамана - сына Гетмана Равликки.

Кобзарек-дурачок на это лишь плечами пожал да и побрел к очередной пещере, в которых он проводил все больше и больше времени. Аж осунулся весь. А чрезвычайно серьезный хуторянин, услышав о гетманской казне, взблеснул глазами и, прознав, что достижениями могут считаться и сумасшедшие, но доказано-полезные теоретические построения, вызвал роботов, чтобы они срочно привели в порядок его выходной панцирь.

Рапанна как раз сидела в своем хитиновом сарайчике и разговаривала со старым роботом, когда на дворе послышалось шуршание синих трав. Она спросила у старика, что там такое, и тот ответил:

- Гетманская Канцелярия устраивает в Сапфировой Степи передвижную ярмарку достижений равликкийской науки. Твой дед тоже решил в ней поучаствовать, не смотря на то, что это может плохо для него кончиться. Раньше его хоть твой отец защищал, но теперь...

- Ах, - воскликнула Рапанна, - что же он делает! Робот, милый, побеги к нему и скажи, что лучше я поеду вместо него! Для чего ему лезь на рожон?!

В это мгновение из-за угла показался чрезвычайно серьезный хуторянин в праздничном иссиня-черном панцире и с помощью равлоида умостился на светло-голубого, аж полупрозрачного, автополза.

- Это и есть мой дедушка? - спросила Рапанна. - Какой он красивый, как он нарядно одет! Наверное, очень умный. Но я обязательно должна поехать вместо него! Скорее, роботёночек, скорей!!!

- Нет, нет, я не имею права разговаривать с ним, мне не разрешено программой, - возразил старый робот. - Да и поздно уже. Пока я доберусь до него, он поедет.

Так и вышло. Пока робот скрипел все это, автополз тронулся и передвинул чрезвычайно серьезного хуторянина на фиолетовую дорогу, которая пролегла до самой Сапфировой Степи. Рапанна следила за ним до тех пор, пока не растворился он в голубой дымке, а потом отошла от окошка и горько заплакала.

- Ярмарка! Достижения! - рыдала она. - Передвижная ярмарка достижений! Никогда больше не будет она недалеко от нашего хутора, и никогда я не увижу чудес равликкийской науки. Разве появится еще такая возможность?! Никогда, никогда! Да и дедушка может налезть на рожон, а, может, и еще на что-то более страшное! И все из-за тебя, робот! Из-за того, что ты не захотел пойти к нему.

- Успокойся, ультрамариновая моя, - старался утешить ее старый робот. - Не ругайся, ведь не для тебя эти ярмарки. Ведь что ты о науке знаешь? Ведь не хотела ты хорошо учиться, когда я поновее был. А теперь... Да и сделать я ничего не мог. Потому что не послушал бы меня твой дед. Он всегда лишь самого себя слушает.

Рапанна прекратила плакать так же быстро, как и начала, чтобы попросить прощения у старого робота.

- Не сердись на меня. Ведь ты почти единственный мой друг. Это сама я во всем виновата. Потому как совсем и не хочу я ехать куда-то. Подумаешь, ярмарка!.. Да и дедушка узнает, как не замечать меня! Воображаю: соберутся там какие-то древние научные работники и подтоптанные работницы, и ну насмехаться друг над другом. Бр-р-р!!! Совсем неинтересно. 

И все же, когда передвинулась она из сарайчика на склон Первого Холма, то подумала: эх, а как бы хорошо было попасть таки на ту ярмарку! Хоть краешком глаза взглянуть бы на ученые чудеса, на красивых Гетманских Писарей, на самих Гетмана и Гетманшу! А сильнее всего ей почему-то хотелось увидеть молодого Наказного Атамана. Ну, хоть бы разочек!

Рапанна так размечталась, что не заметила, своего, совсем уж страшно выпачканного, страшненького друга - кобзарька-дурачка, почему-то очень весело шедшего ей навстречу. Он подтанцовывал, что-то мычал себе под нос в своей стеклянной банке и наигрывал какую-то совсем уж сумасшедшую мелодию. А глаза его светились так, словно он поймал Синюю Бабочку Счастья.

- Нашел, нашел! - иногда выкрикивал он и громко хохотал от чего-то. - Нашел код! - Но вдруг увидел девушку и, прекратив свои музыкальные упражнения, спросил: - Чего ты задумалась, Рапанна? Заиграть тебе веселенькую песенку, чтобы не хотелось ни о чем думать, а лишь танцевать, танцевать, танцевать?.. Так танцевать, чтобы сдвинулись неподвижные звезды в небе Равликки?

- Мне и хотелось бы танцевать, - ответила Рапанна, - но совсем уж не на этом склоне, а в Сапфировой Степи. На балу по случаю передачи эстафеты передвижной ярмарки. Однако мне туда не добраться.

- Если ты хочешь добраться до Сапфировой Степи, то ты туда доберешься, - после небольшой паузы сказал кобзарек-дурачок. - И я вместе с тобой. Попробую помочь вам. И, в конце концов, передвигаюсь я намного быстрее, чем ты. Садись-ка мне на плечо. 

С веселым визгом забралась Рапанна на плечо друга и они тронулись. И сразу же фиолетовый путь стал каким-то коротким, потому что кобзарек-дурачок все время что-то наигрывал на своем инструменте. Да так весело и бодро, что Рапанна совсем развеселилась. Она подпевала ему, подпрыгивала и разве что не танцевала на месте.

И вот когда вдали уже показались жемчужные купола павильонов передвижной ярмарки, позади зашуршали высокие травы и их догнал высокий юноша на автоползе. Тот юноша был таким красивым, что почему-то сразу напомнил дивчине сказки про капитана Кременчука. Именно таким она его представляла в своих мечтах.

- Вы идете на ярмарку? - спросил юноша. - А можно и мне с вами? Вместе оно как-то сподручнее. 

- Конечно можно, дружище, - ответил страшненький кобзарек-дурачок. - Если тебя не пугает моя образина. И не испугает скандал, который я хочу устроить для вашей Канцелярии.

- Со скандалами жить веселее, - засмеялся юноша. - А любая образина кажется привлекательной рядом с такой красотой, - и он указал на Рапанну.

Та аж покраснела вся сине-сине. А красивый и высокий юноша уже предлагал ей сесть возле него на изысканном автоползе. Рапанна заглянула перед тем в глаза кобзарька-дурачка, что спрятались за выпуклым стеклом его глупой банки, но тот лишь плечами пожал. Так и вышло, что юноша с девушкой поехали впереди, а их страшненький спутник заковылял следом, не прекращая наигрывать свои мелодии.

Вдруг юноша остановил своего автополза, посмотрел на Рапанну да и спросил:

- Ты знаешь, кто я?

- Догадываюсь, - ответила Рапанна. - Ведь ты... капитан Кременчук?

Юноша так потрясенно, задумчиво и так долго смотрело на дивчину, что она снова посинела от смущения. А потом сказал тихо-тихо:

- Да, всё может пересекаться со всем во всём в этом мире. Даже любовь существ разных изМИРений. Чтобы двигаться потом в одном направлении. И тянуть весь этот мир за собой от сердца к сердцу... Вот, например, я... Я тоже еду на ярмарку... Но давай не будем спешить, дай-ка мне получше рассмотреть тебя.

Он не сводил глаз с дивчины, а кобзарек-дурачок завел совсем уже чудную мелодию, трепетную, как вибрация новорожденной ракушки, и нежную, как свет замерших звезд Равликки.

- Как тебя звать? - выдохнул, в конце концов, юноша.

- Рапанна.

- Рапанна. Повелительница солнца! - восторженно воскликнул юноша. - А отныне и моя повелительница. Ведь ни разу ни одна девушка на всей планете так не поражала меня. Стань моей невестой и выходи за меня замуж!

Но Рапанна молчала. Очень долго молчала, старательно отводя глаза в сторону. В конце концов, даже автополз нетерпеливо задвигался на месте и смолк музыкальный инструмент кобзарька-дурачка.

- Ну, скажи, ты согласна стать моей невестой?

Тут Рапанна улыбнулась горько, покачала главой и ответила:

- О, нет, дорогой мой капитан! Ведь ты когда-нибудь покинешь Равликку, а мне нужно будет присматривать за своим стареньким дедушкой. Вот сейчас он хочет доказать что-то ужасное и я боюсь, что его обязательно возьмут на смех. А, может, и на что-то более страшное возьмут... Хотя, может случиться и наоборот. А ну, как действительно докажет он что-то такое научное-научное и мне нужно будет стать женой Наказного Атамана? Разве ж могу я пойти против воли Гетмана и его Канцелярии?.. Разве же могу я тогда огорчить счастливого дедушку своим непослушанием?

И Рапанна заплакала:

- Езжай уже на ярмарку, капитан. Знакомься с планетарными достижениями и не менее планетарными красавицами. А мы с моим кобзарьком-дурачком пойдем своим путем.

- Подожди, подожди, - воскликнул юноша. - Не нужны мне никакие даже самые планетарные достижение чьей-то чужой красоты. И чужой мысли. А если не хочешь ты быть моей невестой, то, может, просто придешь сегодня вечером на праздник официального открытия ярмарки? Давай ровно в полночь я буду ждать тебя вместе с твоим страшненьким другом возле Гетманского Павильона. Придешь?

Взглянула Рапанна на юношу и неуверенно ответила:

- Может, приду, а может, и нет. Пока что не знаю.

Ничего не отвечая, юноша вздохнул, включил своего автополза да и двинулся к блестящим куполам павильонов, иногда озираясь через плечо.

Настал вечер. Завершался день, который был ровно в семьдесят раз длиннее земного. У Рапанны даже тело гудело от безостановочного передвижения по выставке. И кобзарек-дурачок тоже немного устал. Но сколько чудес они здесь перевидали! И системы расширения синевы реальности, и боевых слизняков-трансформеров, и одежду для имитации быстрого движения (помогает вбросить адреналин сразу во все пять сердец!),  и даже искусственные извилины для мозговых шлемов! Но все знали, что самые главные достижения собраны в Гетманском Павильоне и что их обзор является официальным началом работы ярмарки.

А открыться обзор должен был в полночь самой Гетманской Четой.

Поэтому все больше и больше равликкян сходилось к главному павильону передвижной ярмарки. Многие из них приехали сюда из тех далеких краев, где Синие Холмы превращались в округлые Лиловые Горы, а за теми раскинулись вязкие просторы Тишайшего Океана с бесконечными цепочками архипелагов плоских островов, похожих на огромных устриц.

Бесчисленное количество ученых, инженеров, гуманитарных конструкторов, прикладных теоретиков, теологических математиков и просто паранаучных ротозеев ждало появления Их Синейших Ясновельможностей со свитой, составленной из членов Гетманской Канцелярии.

И вот пробила полночь.

С хрустальным звоном раскрылись нежно-голубые створки Гетманского Павильона и две величественные фигуры в лазурных мазепинках появились на его ступеньках. А за ними мерцали васильковыми искрами парадные панцири Гетманских Писарей. Восторженный вздох пронесся над толпой. Но... Но почему-то лица сотен равликкян были повернуты не к правящим особам, а в противоположную сторону. 

А потом толпа медленно расступилась, пропуская вперед очень странную пару: усталую дивчину в потрепанном пластиковом платье и страшненького довганя с банкой на голове и странной кобзой в уродливых руках, больше похожую на огромный равлофон в клешнях неборака.

Вот так гости ярмарки планетарных достижений!..

Равликкяне, сначала онемевшие было от удивления, начали потихоньку хихикать, а потом и хохотать над странной парочкой. Да так заразительно хохотать, что и сам Гетман начал было кривиться в усмешке, но в это время из толпы неожиданно выскользнул дряхлый дед в иссиня-черном панцире и закричал на всю Сапфировую Степь:

- Ты откуда здесь взялась? Кто тебе разрешил с хутора уходить?! Ты что, хочешь меня на все Восемь Холмов опозорить?!?

И каждое следующее слово он выкрикивал все громче. И с каждым его словом все больше сутулилась Рапанна. И с каждым его новым словом все сильнее вздрагивали ее плечи, а кобзарек-дурачок все крепче и крепче сжимал руками свой инструмент. Словно сказочную Индиговую Саблю древних равликкийских легенд.

Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы по ступенькам Гетманского Павильона не скользнул бы стройный юноша да и не кинулся к деду.

- Что ты делаешь? Оставь дивчину в покое, старая непоседючка! - закричал он, хватая деда за панцирь. Тот аж зашатался и чуть не упал.

- Не трогай его, дорогой капитан, - всхлипнула Рапанна. - Это мой дедушка. И это он впервые заговорил со мной. Не надо, капитан...

- Капитан? - пришла в изумление наверху широкой лестницы Гетманша.

- Капитан?! - эхом откликнулся Гетман.

- Что это значит? - продолжала Гетманша. - Почему эта девушка тебя так называет? И откуда ты ее знаешь, Наказной Атаман?

- Наказной Атаман?!? - пораженно выдохнула Рапанна.

- Атаман? - изумленно закашлялся чрезвычайно серьезный хуторянин.

- Да, Наказной Атаман! - гордо выпрямился юноша и, обняв Рапанну, повернулся вместе с ней к Гетману и Гетманше. - Я люблю эту дивчину и клянусь всей синевой Равликки, что она будет моей женой.

- Подожди, сын, - сказал Гетман. - Ты же знаешь нашу нерушимую традицию: только родственница того, кто внес выдающийся вклад в планетарную казну научных достижений, может стать женой Наказного Атамана. Что выдающегося сделали ее родственники?

Атаман было сник, но тут вперед выступил чрезвычайно серьезный хуторянин:

- Извиняюсь, Ваша Синейшая Ясновельможность, но я нашел одну древнюю книгу, в которой было нарисовано старинное небо Равликки. И самым тщательным образом сравнив его с современным, я путем логически-математических умозаключений доказал, что звезды... двигаются. Очень медленно, но двигаются! И это значит, что мы, может быть, не одиноки во Вселенной.

От таких крамольных слов толпа тревожно загудела, Гетманская Чета нахмурилась, а чрезвычайно серьезный хуторянин продолжал:

- Но и это еще не все. В той книге написано, что когда-то давным-давно равликкяне сами летали к звездам, но почему-то все меньше и меньше их возвращалось на родную планету. Я не знаю почему, но...

- Может потому, что им хотелось не только иных миров, но и другого света? - вдруг спросил из-за спины чрезвычайно серьезного хуторянина кобзарек-дурачок да и положил пальцы на клавиши своего инструмента.

- Неслыханно! - воскликнул Гетман.

- Неслыханно!!! - ойкнула и Гетманша, обращаясь к сыну, который так и продолжал обнимать Рапанну. - Атаман, родственник этой девушки действительно имеет немалые достижения. Достижения в разрушении веры наших предков и уничтожении чаяний наших потомков. Он хочет расколошматить синеву на гадкие цвета, вселенную на мелкие миры, покой на суматошное движение, а крепкую ракушку единства на вязкий хаос судеб. И потому...

- И потому, - перебил ее Гетман, - ты, Атаман, конечно, можешь стать мужем внучки государственного преступника, но тогда ты не будешь Наказным Атаманом. И Кошевым тоже. Ты вообще Атаманом не будешь. А будешь бесцветным изгнанником. И никогда не будешь иметь ни жемчужных дворцов, ни смекалистых равлоидов, ни прытких автоползов. Ничего не будешь иметь.

- Ошибаешься, отец, - тихо ответил юноша. - Я буду иметь гораздо больше. Со мной всегда будет высокое небо надежды со звездами любви: их нас с Рапанной никто не сможет лишить. Потому что плоскому миру никогда не добраться до измерения высоты. 

И вдруг у него за спиной послышался странный тонкий звук: си-и-и... Толпа вздрогнула. Гетман, Гетманша и вся их Канцелярская свита настороженно выпрямилась, обводя глазами ночные горизонты. И лишь через несколько минут стало понятным, что это кобзарек-дурачок нажал клавишу своего музыкального инструмента.

Си-и-и...

Звук будто выскальзывал из-под камешек клавиш, клубился, вихрился, тёк по синим травам вплоть до самого далекого Холма Сиреневого Покоя и там достигал немыслимой силы, сгущаясь в странное темно-лиловое сияние.

Си-и-и...

Звук изгибался головокружительной орбитой, скручивался в спирали загадочной мелодии и вдруг... Вдруг самый далекий холм вздрогнул, начиная подниматься в синий воздух.

- А-ах! - выдохнула толпа. - Си-и-и... - трепетал звук. - Гур-р-р, - осыпалась с холма синяя земля, а сам он превращался в огромный куполовидный аппарат фиолетового цвета, стремительно исчезающий в ночном небе.

И вот лишь фиолетовый огонек в головокружительной высоте несется к далекому горизонту.

А кобзарек-дурачок уже нажимал вторую клавишу: «ля-я-я» звенели ей в унисон все крыши блестящих павильонов ярмарки планетарных достижений и седьмой холм - Холм Васильковой Задумчивости - поднимался в небо, пугая планету своим размером, а потом уменьшался в высоте и синей искоркой летел за искоркой фиолетовой.

- О-ох! - вздрогнула толпа.

А инструмент кобзарька-дурачка  уже выпевал « со-о-оль!» и Холм Лазурных Тенет сияющей голубой точкой присоединялся к двум предыдущим.

- Прекратить, прекратить! - закричала Гетманша.

«Фа-а-а» засмеялись ей в ответ клавиши, и пятая возвышенность - Холм Индиговой Незыблемости - сдвинулся да и превратился в четвертый космический корабль пронзительно зеленого цвета.

- Охрана, охрана! - пряча глаза от неприятного цвета заверещал и Гетман. - Немедленно заковать в цифровые кандалы этого уродливого кобзаря!

Стража бросилась к дурачку, но пока она бежала, призывом «ми-и-и» лопнул воздух и Холм Бирюзового Блюза плеснул с высоты в глаза равликкян расплавленный янтарь желтого света.

- Остановитесь, остановитесь! - закричал и Атаман, прикрывая собой от тяжелого золотого цвета Рапанну. И не понятно было, кому он кричит: то ли кобзарьку-дурачку, то ли толпе, бросившейся врассыпную, а то ли неумолимой страже.

Но, как бы там ни было, последняя замерла все-таки на миг и это разрешило кобзе угрожающе пророкотать «ре-е-е» и третий холм - Холм Ультрамариновых Колебаний - засиял в небе Равликки оранжевой звездочкой. А когда уши и сердца качнуло органное дыхание «до-о-о» и Холм Аквамариновых Прикосновений ужасно запылал рубиново-красным, то Гетман и Гетманша только и того, что были в состоянии пролепетать:

- Что это? Что это такое?! Что это оно происходит?!?

- Это рождается новая история Равликки, - обернулся к ним кобзарек-дурачок и разноцветные отблески заиграли на поверхности его дурацкой банки. - Или возрождается старая. Кому как нравится. Потому что прав чрезвычайно серьезный хуторянин и когда-то армады равликкийских космических кораблей летали к другим звездам. Но пугала невесомость стремительного космического движения здравомыслящих обитателей медленного тяготения и, в конце концов, осталось на планете ржаветь всего лишь восемь звездолетов. Засыпало их синей пылью забвения, заросли они синими травами покоя. Но упрямо не выключались их компьютеры, но их двигатели столетиями продолжали ждать команды «старт!». И это суровое ожидание дарило им жизнь, мне надежду, а планете Равликке... - и, не закончив фразы, кобзарек-дурачок пробежал пальцами по клавишам своего инструмента, который оказался обычным командным пультом. 

Все звуки слились в одном мощном аккорде и последний холм - Холм Сапфировых Надежд, от которого начинала безграничная Сапфировая Степь, вдруг сдвинулся с места. Затряслась земля под ногами. Завибрировали стены павильонов. И ослепительно белый корабль своим корпусом закрыл полнеба с доселе неподвижными светилами. Но теперь семь разноцветных огней, смущая пространства и души, разрезали небосклон Равликки, передвигаясь от одного стороны горизонта к другой.

Так и летают они там до сих пор - семь лун Равликки. Почему семь?.. Ведь холмов было восемь?

А  потому, что на восьмом, ослепительно белом корабле «София-III», отправился в новые странствования капитан Кременчук, корабль которого «София-II» разбился, не удержавшись на орбите Равликки. Ведь легендарным звездоходом оказался не красивый наследник Гетманской Четы, а уродливый, никому не известный, кобзарек-дурачок.

И прежде чем исчезнуть в таинственных просторах, капитан Кременчук самим строгим образом приказал Рапанне и Атаману самим найти способы долететь к новым разноцветным спутникам, дарованным их планете. И влюбленные всю свою жизнь, которая ровно в семьдесят раз больше, чем земная, посвятили этому делу, поняв, что путь к самому таинственному всегда начинается рядом, а не вдалеке. Под ногами, а не в воздухе. Внутри, а не извне.

А чрезвычайно серьезного хуторянина никто больше не видел на Равликке. Говорят, что он напросился в экипаж звездолета капитана Кременчука и сейчас занимает в нем высокую должность пресс-папье для старых галактических карт. Но это, наверное, брешут люди. Или равликкяне...