Geum.ru

Данное произведение является художественным и ни в коем случае не может быть расценено практическим руководством по астральным путешествиям

Вид материалаРуководство

Содержание


Паразиты сами по себе не появляются – мы своим дерьмом их привлекаем
Ты ни черта не понимешь
Каждый работает на себя
Не существует верного, как и не верного решения
Подобный материал:
  1   2   3   4   5   6   7   8




Предупреждение!

Данное произведение является художественным и ни в коем случае не может быть расценено практическим руководством по астральным путешествиям. Решив повторить опыт героев, читатель сам на себя берет ответственность за любые последствия.


Перепевник (путеводитель по тонкому миру)


«

- Тюрьма – это метод наказания!

- Нет, мой друг. Тюрьма – это возможность доказать,

что вы достойны быть освобожденным…

»

Из разговора со следователем


Мне снится сон… Причем я четко осознаю, что всё окружающее меня пространство относится к миру грез, и это знание, словно бы делает меня всемогущим. Будто здесь так устроено – тот, кому удалось понять, что спит, сразу выходит в дамки, приобретая безграничное влияние над этим странным миром.

Многие пытались разгадать действующие здесь законы, но до конца это так никому и не удавалось. Мир снов настолько вязок и неподвижен, что стоит хоть что-нибудь про него узнать, открыть какое-то правило или закон, как оказывается, что он уже не действует или действует, но совсем по-другому. Вот и получается, что мир или миры снов (порой мне кажется, что их превеликое множество) настолько динамичны и изменчивы во всей своей неподвижности, что угнаться за ним попросту невозможно.

Например, гонишься за кем-то важным, изо всех сил пытаясь догнать беглеца, но он всё ускользает за поворотом так, что видны лишь его пятки. И если до преследователя вдруг доходит простейшее понимание истинной природы этого бегства – что убегают не потому, что хотят убежать… а потому, что гоняться – сразу только что открытый закон меняет положение, и всё может оказаться совсем по-другому: беглец превратится в преследователя; или преследователя на самом деле нет, а он просто бежит за белым кроликом… Или еще круче, как это было однажды у меня во сне! Я сделал прыжок и протянув руку за угол, схватил-таки беглеца за одежду. В тот же момент почувствовав, что кто-то схватил меня. Обернувшись, я увидел, что схвативший меня человек – это я сам, обернувшийся посмотреть, кто меня схватил…

Именно поэтому приходится довольствоваться единственным законом, который ни разу еще не изменился – тот, кто замечает, что находится в рабстве сна, сразу становится его господином (если не богом), и может вытворять с окружающим пространством, персонажами и даже самим собой, что пожелает.

Это, пожалуй, единственный закон остающийся неизменным (наверное, потому что одинаково хорошо действует в любом из миров – хоть сна, хоть яви). Разве что в обычном мире нет такой возможности влиять на обстоятельства, как это позволительно во сне… Не важно что мне снится: герои, декорации и сюжеты всегда разные. Но одно (самое главное), остается неизменным – в какой-то момент, в потоке бурлящих вокруг событий, я вдруг начинаю видеть себя со стороны. По сути всё происходит так же, как в фильмах – только что я смотрел на все происходящее от первого лица, искренне переживая сюжеты сна, как вдруг начинаю видеть свое лицо крупным планом – камера медленно отъезжает назад, и я уже смотрю на события со стороны, откуда-то с потолка или даже из-за собственной спины. Тогда-то мне и приходит в голову мысль: “А как это я могу одновременно участвовать в этом спектакле и наблюдать за собой со стороны?”. И догадка не заставляет себя ждать: “Наверное, я сплю!”. И лишь стоит только осознать себя спящим, как я становлюсь властелином этого сна, а значит могу вытворять что угодно.

Такое бывает не всегда, но довольно часто и я непременно пользуюсь любезно предоставленным шансом испытать то, что в реальной жизни позволено разве что Богу. Могу поиграть в архитектора. Могу побывать там, где не бывал, и вряд ли когда-нибудь удастся побывать. Могу пережить то, что никогда не переживал. Например, ощущение полёта, или даже более обыденные вещи – секс с интересующими меня женщинами или экзотическая еда. Единственный минус таких снов - это просыпание. Чтобы я не делал, всегда на затылке остается знание, что совсем скоро только что созданный мир разрушит звон проклятого будильника… а за ним тяжелое пробуждение и дикая усталость вместо отдыха, вызванная активной ночной жизнью в мире вязкого времени и пространства.

Будильник–истеричка завизжал противным голоском ровно в шесть. Механическим движением, не открывая глаз, я протянул руку и выключил его. Далее последовало не менее привычное действие – перевернувшись на другой бок, я обнял Аню и прижал к себе:

- Вставай. Опять проспишь, - сонно пробубнила жена самую обычную фразу, и сняла с себя мою руку.

Если еще немного позволить себе полежать, то наверняка усну, и опоздаю на занятия. В восемь начло. Час двадцать добираться до училища. Тяжко вздохнув и приложив всю свою силу воли, я таки оторвал голову от подушки. День начался…

Как можно быстрей умыться, позавтракать и надев форму бежать к станции метро – вот ближайшее расписание, а дальше время как обычно потянется ме-едленно. Большинство занятий – полная чушь, которые никогда не пригодятся в службе, но никуда не денешься, придется слушать совершенно бесполезную информацию, стараясь не уснуть. Поступая в училище МВД, я рассчитывал на голый экшн, что каждый мой день будет полон приключений и событий, за которыми даже вздохнуть толком некогда. Однако, как учит жизненный опыт, чем отчетливей представляешь образ грядущих событий, тем горче переживается разочарование, когда надуманный образ не совпадает с “суровой реальностью”.

Да и вообще, если быть до конца откровенным, ментовка – это не мое. К сожалению, я это понял лишь в начале третьего года обучения, а хотя нет, понял я это значительно раньше, а вот признался себе в неудачном выборе профессионального пути лишь спустя два курса, когда возможности отказаться или что-нибудь изменить практически не осталось – женившись, я нагрузил себя материальными обязательствами перед супругой, да и отцу устроившему мне место в училище (со вступительным конкурсом 50 человек на место) я не могу просто сказать: “Знаешь, пап, я тут подумал и решил, что не хочу быть милиционером”. Я даже знаю как он поступит – недоуменно приподнимет левую бровь и спросит: “Хорошо, ментом ты быть не хочешь, а кем тогда хочешь?”. Вот тут я и поперхнусь собственными словами, потому что понятия не имею, кем хочу быть. На самом деле это довольно неприятно – не знать, что ты хочешь. Ну правда, уйду я из училища (что не так просто) и что дальше? Ведь у меня по сути ни интересов, ни увлечений, ни целей как таковых. Так выпало, что человеку нужно жить ради чего-то конкретного и чем конкретнее это, тем лучше. Жизненно необходимо иметь впереди маячки, которые должны в скором времени случиться – свадьба, повышение зарплаты или уж совсем банальное – свое день рождение или отпуск.

Но, увы, всё эти мелочи меня не интересуют… и вообще ничего не интересует – ни покупки, ни поездки, ни праздники – всё это наступает как-то само собой и без моего непосредственного участия. Единственное, чем я с удовольствием занимаю свои мысли – это пережитое во сне. Я могу долго сидеть даже не шелохнувшись, в мельчайших подробностях вспоминая события прошедшей ночи. Но так как сны не могут считаться увлечением, а мое желание чтобы поскорее наступила пора спать – полноценным желанием, мне и остается ходить в училище, заставляя себя хотеть его хорошо закончить и быть хорошим мужем… что опять же у меня хреново получается – ну не умею я и не хочу скрывать свое равнодушие ко всему происходящему вокруг, в том числе к присутствию Ани в моей жизни. Аня, конечно, обижается, когда я ей честно говорю свое отношение, но потом остывает и убеждает, больше себя чем меня, что ее любви хватит на двоих (на мой взгляд, у нее то и на себя любви не хватает, что уж обо мне говорить). Со своей стороны, коль уж я решил согласиться на брак с Аней, то стараюсь быть опорой семьи изо всех сил… То, что у меня это не выходит – другой вопрос – главное, я делаю всё от меня зависящее, чтобы потом, когда случится неминуемых крах этого хрупкого карточного домика, который Аня радостно называет “семьей”, с меня не было спроса… Нет, спрос то с Аниной стороны по любому будет, но для меня главное, чтобы я себя чувствовал легко, без багажа невыполненных обещаний и невыплаченных долгов.

А пока дома не разрушился, каждый из нас получает то, что ему нужно: я – хоть какой-то смысл, временно подпирающий ножку моего неопределенного бытия, а Аня… Аня получает что-то свое, что она считает любовью и наверняка тоже временно заменяющее смысл ее существования. Хотя точно сказать не могу, может я на самом деле смысл ее существования. Тогда мой смысл видеть сны. Как-то некрасиво получается… не по-человечески. Чтобы хоть как-то сгладить бросающееся в глаза уродство наших отношений, стану считать, что для меня пока еще просто не пришло время найти свой смысл. Аня же нашла его раньше в моем лице, или же ошибается на мой счет, но найдет свой настоящий смысл, одновременно со мной, и мы выпорхнем на просторы только что обретенного смысла, вместе, чтобы полететь каждый своей дорогой…


- С прибытием на учебу, курсанты! – перебил мои мысли привычный голос начальника училища, который приветствовал нас на плацу перед занятиями вот уже два с лишним года.

- Здравия желаем, товарищ полковник!!! – хором взревели 1500 мужских глоток.

Обычно за полным ответом «старый полкан», как все его здесь называли заглаза, толкал короткую речь о важности и элитности ментовской работы или делал какие-нибудь объявления и мы, курсанты, расходились по кабинетам. И в этот раз традиция не нарушилась. Лишь стоило нам утихнуть, как полковник осмотрел стройные ряды своих подопечных и объявил:

- Сегодня к нам в училище пребывает генерал-лейтенант Максимов Федор Семенович с целью провести плановую проверку, - своим уверенным, хорошо поставленным командирским голосом, проговорил полковник. Все его внимательно слушали, не смея лишний раз моргнуть.

- Сами знаете, проверять у нас нечего, так как наше училище МВД считается лучшим в России. Именно это мы и должны в очередной раз показать Федору Семеновичу. Как себя вести каждый из вас прекрасно знает, поэтому я могу не беспокоиться за честь училища. Ну что ж, вольно и по аудиториям РА-АЗОЙДИ-ИСЬ!!! – скомандовал полковник, и направился к корпусу. Лишь за тем, как глава училища скрылся внутри, мы стали расходиться – так было заведено.

Обещанный генерал-лейтенант прибыл ближе к полудню. Несмотря на обозначенную “плановость” проверки, даже первокурсники, которые ни разу еще не сталкивались с визитом верхов, была понятна важность именно этого визита проверяющих. Первое, что бросалось в глаза – легкое волнение, испытываемое нашим полковником в момент произнесения речи. Насколько старик был невозмутим, настолько же он с легкостью скрывал от постороннего глаза, любые свои переживания. А в этот раз ему это не очень удалось. Должно произойти что-то действительно необычное, чтобы сам «полкан» попросил нас вести себя хорошо.

Второе – это сами проверяющие. Когда во двор заехал большой черный джип в единственном экземпляре, наша группа стояла в коридоре, дожидаясь преподавателя криминалистики, и я заметил, как все разом удивленно переглянулись. Просто даже самая обычная проверка привозит минимум двух толстожопых генералов с целой уймой лакеев, которые с трудом размещаются в караване из пяти-семи черных кораблей. А тут всего одна машина. Когда же вышел сам проверяющий, обозначенный «генерал-лейтенантом Максимовым Эф Эс», в сопровождении всего одного капитана, также выполняющего функции водителя, каждый из нас заподозрил неладное…

Неладное подтвердилось ближе к двум, когда по училищу прошелся слух о том, что полковник с проверяющими бродят по этажам, заходя в классы прямо посреди занятий и о чем-то спрашивая то преподавателей, то самих курсантов – короче, что-то явно разнюхивая.

- Судя по всему, полкану пора в отставку. Эта проверка по его душу, - озвучил однокурсник мысль, которая крутилась у большинства из нас.

Скольким проверкам за два с лишним курса я был свидетелем, из раза в раз все проходило по одному сценарию – полковник встречал группу проверяющих у их машин и важно вел их в свой кабинет, большую часть которого занимал ломящийся от яств стол. Там проверяющие и оседали тяжелыми булыжниками до позднего вечера, после чего на следующий день вместо полковника нас приветствовал его зам.

Максимум на что могло хватить проверки, это заглянуть в бумажки, сопоставить цифры и убедившись, что полковнику не особо есть что воровать, приступить к положенному фуршету, с чувством выполненного долга.


Несмотря на предупреждении о возможном визите гостей, я почему-то оказался совершенно неготовым увидеть три силуэта проскользнувшие в зал, из-за чего, собственно, и пропустил захват, спустя мгновение оказавшись на матах с выкрученной рукой – занятия айкидо шло в самом разгаре - мы отрабатывали захваты.

Стоило офицерам зайти в зал боевых искусств, как вся группа выштудированно затрачивая считанные мгновения выстроилась в ряд, единогласно провозгласив:

- Здравия желаем, товарищи офицеры!

Генерал, оказавшийся сухопарым, невысоким мужичком (что было особ заметно рядом с высоким, крепким капитаном), улыбнулся:

- Молодцы они у тебя! – обратился он к полковнику. – Все как один красавцы, смельчаки и умницы, а?

- Мы принимаем лучших, Федор Семенович, и делаем из них лучших из лучших, - спокойно поддержал генерала начальник училища.

Они стали продвигаться к нам, медленно прогуливаясь вдоль застывшего ряда “умниц”. Мне казалось, что им просто некуда девать свободное время, сжигая его хождением по кабинетам и в светских беседах. Они болтали какую-то ничего не значащую ерунду о качестве современного мужика, о главенстве воли перед физическими данными, и подобную дребедень, совершенно не замечая замерших столбами курсантов, словно ни о какой серьезной проверке речь здесь не шла. Лишь капитан, идущий старшим офицерам след в след “работал”, хотя то, что он делал сложно хоть как-то охарактеризовать, так как его поведение было более чем странным. Ничего подобного я еще не видел. Капитан то закрывал, то открывал глаза, то напрягал челюсть играя скулами, то ронял голову на грудь, при этом не переставая громко втягивать в нос воздух.

А полковник с генералом делали вид, что совсем не замечают странного поведения капитана за спиной. Больше всего это шествие напоминало фарс-представление какого-нибудь любительского-модерн театра. Два старших офицера разговаривают о “птичках”, а за их спиной корежится капитан-эпилептик.

По идеи в стойке смирно наши взгляды должны быть устремлены “в пустоту”, так как смотреть напрямую считается неуважением к старшему по званию, но бьюсь об заклад никто из группы не мог оторвать глаз от этого чудного спектакля.

Даже преподаватель айкидо, поведавший виды майор, пялился на юродивого капитана и равнодушное начальство, выпучивая глаза и раззявив рот.

А представление тем временем добралось до меня, но в место того, чтобы идти дальше, словно назло замерло – капитан не открывая глаз остановился ровно напротив меня, увеличив пропускную способность своих ноздрей в несколько раз – он засопел, срываясь на хрюканье и свист, исходящий откуда-то из гортани. Заметив изменение звукового фонового сопровождения, генерал обернулся, сначала посмотрев на напряженное лицо капитана, и затем на меня.

- Этот? – спросил генерал своего водителя. Вместо ответа, тот еле заметно кивнул.

- Хорошо… - и обратился ко мне, - Назовись.

Я в мгновение среагировал кличем доведенным за годы учебы до рефлекса:

- Курсант Дмитрий Сергеевич Иванец, группа МД-32! – и отдал честь.

- Дознаватель, третий курс, - перевел полковник генералу, а затем обратился ко мне. - После этого занятия заглянешь в мой кабинет. Все понятно, курсант Иванец?

- Так точно! – максимально преданно, как только мог, прокричал я.

- Молодец! – неискренне похвалил полковник, и направился к выходу, оставляя на матах пыльные отпечатки. Переставший паясничать капитан направился к выходу в след за хозяином.

Оставшиеся двадцать минут я пытался уйти от захвата партнера по спаррингу, но у меня это не получалось – мысли были заняты предстоящим походом в кабинет полковника и пугающей неизвестностью...

Самого полковника в кабинете не оказалось, словно его попросили “выйти” на время разговора. Генерал сидел за столом, улыбаясь и не отрывая от меня глаз, всем своим видом показывая, что он рад меня видеть, как старого знакомого и уж очень заждался. Капитан же, наоборот, подчеркнуто “отсутствовал” в кабинете, отвернувшись лицом к окну и внимательно что-то разглядывая во дворе училища.

- Садись, - вежливо проговорил генерал, указав рукой на стул с другой стороны стола. Я послушно сел куда было велено, а он раскрыл лежавшую перед ним папку, и что-то в ней вычитав, перелистнув несколько страниц, продолжил в совершенно нехарактерным для милиции побратимском тоне. - Скажи-ка мне, «Дима дознаватель», веришь ли ты в приведений? – и замолчал, дожидаясь моего ответа.

Я настолько опешил, что до меня не сразу дошла суть вопроса. Услышав такое от генерала, любой на моем месте наверняка бы растерялся.

- В приведений? – рефлекторно переспросил я.

- Да, в самых обычных духов, - невозмутимо пояснил генерал.

Несмотря на полную абсурдность вопроса, мне нужно было что-то ответить.

- Я никогда над этим вопросом не думал. Конечно, слышал истории о призраках и фильмы смотрел, но сам ни разу не размышлял об их существовании.

- Ничего странного, Дима, у тебя сейчас есть такая возможность. Ты же никуда не торопишься?

- Нет, товарищ генерал-лейтенант.

- Вот и ладненько. Мы тоже с Петей никуда не торопимся. Правда, Петь? – спросил он стоящего у окна капитана. Я посмотрел на капитана – тот даже не шелохнулся, словно генерал его только что ни о чем не спрашивал. Самого генерала судя по всему Петин ответ не особо беспокоил. – Ну так как, веришь или нет?

- Нет, не верю, - не думая ни секунды ответил я.

- Почему? – удивился генерал. В его голосе слышались нотки веселья, как если бы мое серьезное отношение к этим глупым вопросам забавляла его.

- Наверное, мне нужно самому столкнуться с тем, существование чего подвергается сомнениям, чтобы знать наверняка, - немного подумав, ответил я.

- Ну, хорошо, - довольно ухмыльнулся генерал. Он явно остался доволен моим ответом, который оказался подходящим. - А ты веришь в папуасов Новой Гвинеи?

- Товарищ генерал-лейтенант, я не понимаю суть вопроса, что значит “верю ли я в папуасов”? Я знаю, что они есть…

- Ты их когда-нибудь видел?

- По телевизору…

- По телевизору ты наверняка и призраков видел. Ты же сказа, что тебе “нужно лично столкнуться с тем, в чьем существовании ты не уверен”.

- Но я уверен в существовании папуасов и поэтому мне не нужно видеть их воочию. – Несмотря на высокопоставленное звание моего собеседника, я не мог удержать внутреннее раздражение, вызванное его дурацкими вопросами. – Я просто знаю, что они есть и всё.

- Нет, ты посмотри, Петь, он еще и злится, - засмеялся генерал, обращаясь к статуе капитана. – Откуда ты можешь знать, что папуасы есть, а приведений нет, хотя и тех, и тех лично ты не встречал?

Я хотел было что-то ответить генералу, но меня словно заклинило – у меня не получалось выдавить из себя ни слова, мысли в моей голове хаотично двигались, неспособные выстроиться хоть в одну мало-мальски разумную фразу.

Пока я молчал, генерал продолжил спрашивать:

- А хоть в людей обладающих особенными способностями веришь? – уже без улыбки спросил генерал.

- Я… не знаю… - растеряно произнес я. Мне вообще сейчас казалось, что на свои знания я больше не могу положиться.

- Это хорошо, что не знаешь. Вопрос ведь в том, веришь ли ты, что некоторые сыны Земли обладают необычными способностями, выходящими за круг привычных способов восприятия и недоступными большинству: так называемые сверх- или экстрасенсорные способности получать информацию? Веришь ли ты в яснослышащих, ясновидящих, ясночувствующих и даже яснонюхающих? Веришь?

- Я с ними не сталкивался, - совсем тихо промямлил я.

- Ну как же?! – радостно громко воскликнул генерал. Мне все больше начинало казаться, что наш разговор идет по заранее продуманному сценарию и все мои ответы предусмотрены. – Вот, Петя наш, например, яснонюхающий – по запаху о человеке может все что угодно сказать.

Глаза сами посмотрели в сторону стоящего истуканом капитана, который ни то что не шевелился, а словно и не дышал вовсе.

– Петь, продемонстрируй, пожалуйста, этому Фоме…

В тот же миг Петя пробудился и не спеша обошел стол, встав у меня за спиной. Я замер, боясь даже шелохнуться. Что именно капитан делает видеть я не мог, но затылком чувствовал, как он наклонился надо мной в каком-то сантиметре от волос. Когда капитан громко втянул носом воздух, меня аж затрясло от смешанных чувств: отвращения, страха и еще уймы чего-то, что я никогда до этого не переживал. Капитан словно пылесос вынюхивал с моей головы слои пыли. Правда, если верить генералу, вместо пыли он впитывал информацию:

- В двенадцать… нет… в десять лет… - обрывисто говорил капитан, продолжая нюхать меня, - когда тебе было десять лет… в санатории… стояла бутылка с водой… у твоей кровати… туда один из мальчишек помочился… немного… а ты выпил… он всем рассказал, и все тебя дразнить начали… из-за чего тебе пришлось драться… но это не помогло…

- Давай еще, - скомандовал генерал. Капитан, громко втянув воздух ноздрями, возле моего уха продолжил:

- Твой брат… в девять лет… вам печенье давали… ты свое съедал… а брат обгрызал края и слюнявил его… делая печенье круглым… а потом тебе скармливал… ночью… перед сном… - Петя глубоко вздохнул, как если бы устал. – Ты знал об этом и тебе было противно… но ты все равно брал печенье и ел… потому что не мог побороть постоянное… дикое чувство голода…

- Давай дальше... – вновь спокойно приказал генерал.

- Хватит! – попросил я. Меня трясло, а в горле застрял огромный ком. Все, что говорил капитан в действительности случилось, и так как говорить об этом было стыдно, никто об этом не знал – лишь моя память помнила санаторий в горах и печенье брата.

- Теперь тебе не нужно