Ник Перумов Война мага. Том 4: Конец игры
| Вид материала | Документы |
| Ты долго намекала мне, но я оказался не из тех, что схватывают с лёту. Впрочем, ещё не поздно всё исправить». И этот мастер — ты, Кэр Лаэда. Встань и иди, некромант. |
- Художник В. Бондарь Перумов Н. Д. П 26 Война мага. Том Конец игры. Часть вторая: Цикл, 6887.91kb.
- Ник Перумов Черное копье, 7848.51kb.
- Ник Перумов Адамант Хенны, 5376.16kb.
- Один на один Ник Перумов, 3720.97kb.
- Воина Великой Тьмы. Ник Перумов. Земля без радости книга, 5591.23kb.
- Военизированные игры для скаутов Сборник игр 2006г, 1825.22kb.
- Воин Великой Тьмы. Ник Перумов Воин великой Тьмы книга, 5109.78kb.
- Спрятанная война артем боровик, 2084.95kb.
- Игры и тренинги вводное слово, 683.81kb.
- Ирина Лежава ловец, 234.9kb.
* * *
Ушли. Эйвилль чуть пошевелилась — сохранять абсолютную неподвижность вблизи от эдакой пляски сил не могла даже она.
Появление Старого Хрофта, конечно, раньше бы её встревожило. Древний Бог терпеть не мог вампиров, не старался даже казаться терпимым. И в присутствии её, Эйвилль, никогда не появлялся возле Хедина или Ракота.
Но сейчас беспокоиться не о чем. Сила, вставшая против Новых Богов и их подручных, такова, что победить её невозможно — потому что она не принимает боя по правилам Познавшего Тьму или его брата. И сейчас им не поможет даже Отец Дружин. Пусть, пусть уводит свои полки — тем легче будет ей, Эйвилль, основать собственную державу.
Она соберёт всех вампиров, вне зависимости от происхождения. Она примет даже вампиров орочьей крови, хотя положение они займут самое низкое, лишь немногим выше «кровяного скота» — людей, коих подданные Эйвилль станут разводить, словно сами люди — коров.
Незачем придумывать что-то новое, если имеется проверенное веками.
«Весьма разумное рассуждение, дорогая Эйвилль».
— Вы? — вздрогнула упырица. — Я… всё сделала…
«Верной Эйвилль нет нужды бояться. Ты всё сделала, как подобает и даже лучше. Хедин и Ракот здесь, в пределах Эвиала, и с ними — шестеро тех, кого принято называть Молодыми Богами. Ямерт и его сородичи. Великолепная добыча, Эйвилль».
— Но я ничего не сделала, чтобы Ямерт…
«Неважно, Эйвилль. Ты привела сюда Хедина с Ракотом. Молодые Боги, оказывается, следовали за ними по пятам. Всё, как мы и рассчитывали. Осталось последнее. Требуется лишь немного подождать».
— Позволено ли будет мне узнать, чего? — не удержалась вампирша.
«Позволено, о верная Эйвилль. Спаситель выдернет последнюю подпорку, ещё удерживающую небо над головами наших врагов».
— А если не выдернет? Если что-то пойдёт не так?
Холодный голос, отчётливо произносивший слова внутри сознания Эйвилль, словно бы усмехнулся — если, конечно, говорившее с вампиршей существо вообще способно усмехаться.
«Если не выдернет, то, дорогая Эйвилль, сработают иные механизмы. Твой бывший хозяин, Познавший Тьму, считался мастером многоходовых комбинаций, с массой запасных вариантов. Почему же ты считаешь нас глупее его?»
— Я не считаю! — с горячностью возразила она. — Просто… просто… Познавший Тьму победил всех! И магов своего Поколения, и чародеев Брандея, и Молодых Богов, и… и… и даже вас, Дальние. Он придумал, как остановить Неназываемого. Я не считаю его лёгкой добычей!
«Можешь не сомневаться, верная Эйвилль, мы думаем точно так же. Хедин и его брат повелевают могущественными силами. Мы понимаем, чем рискуем. Но Упорядоченное должно дать рождение новому Творцу, Единому. В этом предназначение всего и вся в сём тварном мире, как мы уже говорили тебе. Поэтому составление нашего плана и потребовало столь протяжённого времени. На нас работают самые разные силы, сущности и существа. Зачастую даже не подозревая, что все их усилия — лишь часть куда большей игры. Ловушка имеет множество уровней. Девятьсот девяносто девять раз Хедин с Ракотом могут избегнуть западни, однако на тысячном они совершат-таки ошибку».
— А если не совершат? — упорствовала вампирша.
«Совершат, верная Эйвилль, обязательно совершат. Они ведь отказались от истинной божественности. Пытались остаться кем были. Старательно поддерживали в себе примитивное начало Истинных Магов, и даже больше — людей, особенно Ракот. А люди совершают ошибки. Это имманентно присущее им свойство, такими увидел их Творец и таковы они с тех пор. Следовательно, рано или поздно даже хитроумный Хедин сделает неверный шаг. Вернее, он его уже сделал».
— Могу ли я узнать, какой именно?
«Можешь. Он доверился тебе, Эйвилль».
Упырица осеклась. Но говоривший явно не хотел как-то её задеть, унизить или оскорбить — эти понятия, похоже, были ему совершенно чужды. Он просто говорил, как есть. Да, действительно, Познавший Тьму ошибся. Он не учёл, что вампиры — не просто «слуги», а обращался он с нею, великой Эйвилль, именно как со слугой. Не имея на то никакого права.
Что ж, пусть платит. От долгов не уйти никому, даже богам.
«Сейчас, именно сейчас, верная Эйвилль, один очень глупый человек, мнящий себя магом, некромантом и прочее, прочее, прочее довершает наш план в Эвиале. Последняя преграда, ещё сдерживающая Спасителя, падёт в считанные мгновения. После этого ты, верная, увидишь поистине невообразимое зрелище. Зрелище, что заставит померкнуть даже давнюю битву за Хединсей, в коей, как ты справедливо заметила, мы, Дальние, потерпели поражение. Что ж, мы ничего не забыли, но, в отличие от многих других, кое-чему научились. Немного терпения, верная, и тебе будет явлена наша победа».
Эйвилль промолчала. Нетерпение вновь овладевало всем ее существом. «Кровь богов!» — стучало в висках, перед глазами начинало мутиться.
«Ты, конечно, создашь свою державу, великая Эйвилль. Мы не сомневаемся в твоём успехе и всегда придём тебе на помощь. Вот увидишь».
— Я тоже не сомневаюсь, — прошептала вампирша.
«Внизу», перед ней, огромный иссиня-чёрный шар Эвиала качнулся, по воронёной глобуле прошла мгновенная дрожь — от полюса и до полюса.
«Один очень глупый человек довершает наш план в Эвиале…»
* * *
Впереди — только мрак. За спиной — полыхание молний.
Восемь стремительных живых стрел отвесно падают в нескончаемый провал опрокинутой пирамиды. Бесчисленные ярусы вроде бы сближаются, но никак не могут сойтись. Сколько их уже осталось позади? Тысячи, десятки тысяч? И сколько труда неведомых рабов ушло на это титаническое строение? Полноте, да строение ли?..
Семь драконов из последних сил держат строй, собой закрывая восьмую, Аэсоннэ, на чьей спине сидит, сжавшись в комок, некромант Фесс.
В охватившей глубины темноте виднеется лишь один зеленоватый огонёк — падающее тело Салладорца. Поражённый в спину магическим клинком, великий маг, тем не менее, ещё жив — или же жизнь в нём кто-то старательно поддерживает.
Пальцы Фесса сомкнулись на острых гранях Аркинского Ключа. Последняя надежда. Салладорец обманул и обыграл всех — или почти всех. Однако великий чародей не предусмотрел, что в Эвиале окажется некто, самое меньшее не уступающий ему если не силой, то, по крайней мере, подлостью.
«Долго ли ещё, некромант?!» — Это Чаргос. Драконы едва держатся, все изранены, за каждым — кровавый шлейф. А пирамида всё не кончается, и неисчислимые ярусы продолжают изрыгать пламя в дерзкую кучку вторгнувшихся.
Долго ли ещё, некромант?!
Хотел бы я сам найти ответ…
Аркинский Ключ — в руке. Тело Салладорца — совсем рядом.
Тёмные Шестеро, не пора ли вам вспомнить о нашем уговоре?!
Нужные слова сами выстраиваются в сознании.
Ведь опрокинутая пирамида — не бездонна. Где-то она обязана перейти в Чёрную яму. Где-то впереди обязан ждать Уккарон с остальными пятью сородичами.
Кто может положить предел бесконечному?
Тот, кто скажет: «всё!»
Опрокинутая пирамида и Чёрная яма — они едины. Где кончается одно и начинается другое — зависит только от тебя.
«Давай, папа, давай!» — визжит Аэсоннэ.
Но Уккарон сказал — призвать Тёмную Шестёрку лишь в момент величайшей нужды, когда враг уже почти одержит верх. Конечно, хозяин Чёрной Ямы, страж перехода не станет колебаться, если надо, он принесёт в жертву всех, и даже себя. Драконы-Хранители для него такая же мелочь, как и ползущий лесной тропкой жук, один из миллионов.
Нет, некроманту надо схватиться с Салладорцем один на один. Несмотря на то что великий маг едва жив, силы у него хватит на добрый десяток таких, как Фесс.
«Настигни его, Рыся!»
Драконица застонала, некроманту почудилось — он слышит треск её рвущихся мускулов.
Однако она таки вырвалась вперёд, оставив позади прикрывавших её остальных драконов. Фесс потянулся, ещё и ещё — пальцы вцепились в край одеяния Салладорца — подтянуть неожиданно-тяжёлое тело ближе… ближе… ближе…
Крик Аэсоннэ.
Слепящая плеть молнии.
Невидимые когти впились Фессу в щёку, разодрали плоть и сорвались.
Тьма.
Свет.
Он режет плотно сжатые веки, словно нож рыбака, раздвигающего створки раковины-жемчужницы.
«Отец!» — безмолвный крик.
Есть опора. Он садится.
Только сейчас Фесс осознал, что в ушах не свистит ветер, а бесконечные ярусы опрокинутой пирамиды словно бы раздвигаются в стороны, уступая место серому полумраку, плацдарму ночи перед наступлением тьмы или же наоборот — первым бастионам рассвета, первым полкам зари, врубившимся во вражеский строй.
Дно опрокинутой пирамиды? Мо рок? Наваждение?
Он привстаёт. Руки тонут в абсолютной черноте, под пальцами — нечто гладкое, похожее на отполированный камень. Но кто может сказать, что именно это такое?
Где-то далеко-далеко в тумане смутно мерцают какие-то огоньки — окна в далеко разошедшихся ярусах опрокинутой пирамиды?
Это и есть граница двух миров? Граница, послушно появившаяся, стоило Фессу коснуться Салладорца.
Сам Эвенгар лежит неподвижно шагах в десяти, на ладонь погрузившись в непроглядный чёрный туман, больше похожий на разлитые в воздухе чернила.
Стоп, а где же драконы?!
Никого. Одна Аэсоннэ.
Где Рысь-неупокоенная и её деревянная сестра-двойник? За пределами очерченного круга? — очерченного кем, самим Эвенгаром? Не мог такой мастер не позаботиться о пути отхода на случай, если невероятное стечение обстоятельств приведёт его к поражению. Ведь даже зачарованное оружие (знать бы, чьё?), пронзив великого мага насквозь, не добило его.
Но сейчас Салладорец валяется разорванной тряпичной куклой. Живёт только чудовищная опухоль на плече эвиальского чародея — пульсирует и бьётся, словно выставившееся наружу сердце.
Где-то там вторая половина Аркинского Ключа. Казалось бы, так просто — забрать её у бесчувственного мага.
«Постой, папа. Позволь мне, для верности…»
Прежде чем Фесс успевает остановить её, Аэсоннэ выдыхает поток пламени. Огонь охватывает неподвижное тело Салладорца, однако рыжие языки тотчас же опадают, словно втягиваясь под изодранные и окровавленные одежды великого мага.
— Стой! — кричит Фесс, поняв, в чём дело — но уже поздно.
Какой всё-таки молодец, невольно думает некромант, видя, как тело Эвенгара медленно выпрямляется. Это надо уметь — так составить заклятье, что даже истребительное первоначало, драконий пламень, обратилось бы в собственную противоположность.
Или тут сработало что-то другое? Как говорила Безымянная, лесной голем, вобравший в себя душу Рыси-первой? На глубине перестанут действовать многие из основополагающих законов мироздания?
Глаза Салладорца открылись. Голова медленно повернулась, послышался жуткий скрип, словно ожили и пришли в движение древние-предревние мельничные жернова. Фессу показалось (в серой полумгле недолго и ошибиться) — или с шеи эвиальского мага осыпаются черные обугленные чешуйки?
«Папа. Прости…»
— Забудь, дочка. — Фесс не отрывал взгляда от Эвенгара. Тот повёл плечами, бёдрами, словно проверяя, как всё работает в который уже раз ожившем теле.
«Что ты стоишь, папа?!»
Ах, Рыся, нетерпеливая драконица…
— Забыл поблагодарить тебя, юная Аэсоннэ. — Чёрные губы Салладорца разомкнулись. Слова он выговаривал глухо, но разборчиво и без тени глумления. — Как видишь, некромант Неясыть, всё исполнилось, как я и говорил — все без исключения твои действия лишь способствовали конечному успеху моего плана.
— А клинок тебе в спину тоже «способствовал конечному успеху»? — Фесс заставил себя усмехнуться попрезрительнее.
— Нет, — согласился Эвенгар. — Но на эти случайности я рассчитывал. Не смог лишь предугадать, кто именно нанесёт удар. Но это уже неважно. Твоя дочь помогла мне ожить окончательно. Тело, конечно, выглядит ужасно, но заставляющее его двигаться начало — в полном порядке. И теперь я намерен довершить начатое. Эвиал будет подвергнут трансформе, пусть даже я растратил львиную долю собранной силы.
— Кстати, а где мы сейчас? — с непринуждённым видом полюбопытствовал некромант. — Раз уж, по-твоему, трансформа неизбежна и всех нас ждёт лоно Западной Тьмы — почему б тебе не сказать?
Обугленные губы растянулись в жутковатой полуулыбке, обнажая почерневшие пеньки исчезнувших зубов, словно драконье пламя пробралось и туда.
— Тянешь время, некромант? На что-то надеешься? Зря. Как ты видишь, мы вне пределов великой пирамиды. Ты видишь её далёкий отблеск, но это поистине лишь отблеск. Мне пришлось потрудиться, составляя это заклинание. Оно могло осуществиться лишь на большой глубине, где правила нашей реальности утрачивают абсолютную строгость. А теперь, — истончившаяся рука потянулась к Фессу, скрючившиеся пальцы чуть разошлись, — вторую половинку Аркинского Ключа, будь так любезен, некромант Неясыть.
— Зачем она тебе, Салладорец? У тебя — то, что откроет путь Сущности на восток. Она и так поглотит весь Эвиал. Для чего тебе вторая?
Усмешка, и со щёк Эвенгара осыпается чёрный пепел.
— Ах, бедный мой Неясыть. Даэнур так и не научил тебя мыслить абстрактными категориями. А, может, как раз и научил — думать только ими. Если барьер отгораживает Сущность от тех, кто обитает в Эвиале, то как они сольются с ней, если преграда станет их отбрасывать? Они попадут в Неё только мёртвыми. А такое на руку только Спасителю, отнюдь не Той, чьим союзником я выступаю. И, если Западная Тьма начнёт распространяться сейчас, если я отворю Ей путь своим ключом, прокатившаяся по Эвиалу стена просто обратит на своём пути всё во прах. Все живущие погибнут, отправятся к Спасителю — чего последнему только и надо. А если отомкнуть разом оба замка — трансформа свершится. Мы вырвем людей из-под власти этого ловца душ, Неясыть. Ну, ты ещё хочешь сражаться? Или отдашь мне ключ добровольно?
Фесс покачал головой:
— Не верю тебе, Эвенгар. Ты болтаешь о трансформе только для отвода глаз. И всегда болтал исключительно с этой целью. Придумано ловко, не спорю. Но на твоём месте я озаботился бы более правдоподобной выдумкой.
Кривая ухмылка.
— Боюсь, здесь моя словоохотливость закончится, Неясыть. Отдай ключ. Или ты узнаешь, наконец, что такое мой настоящий гнев.
— Обрати его лучше на того, кто так ловко меч промеж лопаток тебе вогнал, — прозвенел голосок Рыси — её человеческий голос.
Жемчужноволосая девчонка — нет, уже девушка! — худая, стремительная, чем-то и впрямь напоминающая хищную рысь — застыла рядом с Фессом, деловито выставив перед собою лёгкий клинок — саблю, полученную от гномов Пика Судеб. По стали твёрдыми изломами легли угловатые гномьи руны — сейчас пылающие яростным жаром, словно раскалённый металл, только что вынутый из горна.
На сей раз Салладорец не усмехнулся.
— Спаситель уже здесь, — глухо проговорил он, отворачиваясь от драконицы и глядя прямо в глаза Фессу. — До его полной и окончательной победы осталось совсем чуть-чуть. Его противники… оставили поле боя, почему — я не знаю. Возможно, устрашились… не хочу гадать. Сущность даёт нам шанс, Спаситель — не оставляет ни единого. Не противься, Фесс. Деваться некуда не только тебе. Мне тоже. Я остался жив, но растратил слишком много из собранного. Устраивать тут с тобой скачки и фейерверки не входит в мои намерения.
— А чего тебе бояться, если даже мой пламень не может повредить неуязвимому Эвенгару? — опередила Фесса драконица.
— Чего мне бояться… — эхом откликнулся чародей. — Видишь ли, о неистовая Аэсоннэ, всякий план имеет запас прочности. У моего таковой почти исчерпан. Да, я не учёл появления врага с таким оружием. Не допускал мысли о том, что подобное вообще существует. Что поделать, даже великие умы, к коим я себя отношу — думаю, ты не станешь спорить — не обладают всезнанием. Это прерогатива бога, настоящего бога , а не тех кукол, что «правят» сейчас мирозданием, и даже не Спасителя. Но об этом нам теперь рассуждать, боюсь, не совсем удобно. Итак, некромант Неясыть?..
— Как насчёт встречного предложения, Эвенгар?
— Это какого же? — скривился эвиальский волшебник. С лица вновь посыпалась зола.
— Ты отдаёшь мне свою половину Аркинского Ключа. Заодно можешь мне рассказать, кем и когда он был создан.
— Я? Отдаю тебе свою половину? Ты безумен, мальчишка!
— Вовсе нет. Я соединяю ключ в единое целое и приканчиваю Сущность. С твоей помощью или нет — уже неважно. После чего можно обратиться и против Спасителя.
— Бред, — повторил Салладорец. — Спаситель непобедим. Он создал пророчества Разрушения. Наложил сам на себя ограничения, чтобы обойти Закон Равновесия. С ним может справиться только Она. Западная Тьма. Наш последний союзник…
— Так и будем перебрасываться словами, Эвенгар? Вижу, нам не договориться. Давай, покажи, чего стоишь, не жди. У тебя ведь нету времени, я правильно понимаю?
— Глупец, — зарычал Тёмный маг. — Хорошо же. Ты увидишь, что такое Эвенгар Салладорский! Я выпью твою жизнь, твою самость, и сущность твоей драконицы я выпью тоже! Смотри и дрожи!
— И-эх! — Рысь метнулась к волшебнику, размахивая саблей. Лезвие врезалось в выставленный локоть чародея, просекло обугленную плоть и завязло в кости. Эвенгар дёрнул рукой, но эфес клинка так и остался в ладони у Рыси, драконица крепко стояла на ногах, успев пнуть эвиальского мага в рёбра. Хруст и треск, словно там всё переломалось.
Чародей захрипел, вцепился себе в шею, словно пытаясь разодрать горло. Сабля Рыси наконец вывернулась из её пальцев, драконица растянулась, чёрный туман немедля взволновался, струйки его попытались встечь вверх по бокам и плечам лежащей.
Здесь, на дне, законы повседневности изменены, твердил Салладорец. Он сумел превратить драконье пламя в собственную противоположность. Вобрал в себя его чистую силу. А ты, некромант? Что ты этому противопоставишь?
— И это всё, на что ты способен, Салладорец?
Здесь, в глубине опрокинутой пирамиды, хватает свободнотекущей силы. Есть где почерпнуть, есть из чего сплести заклятье. А ну-ка, попробуем для начала вот это. Главное, чтобы Салладорец клюнул и втянулся.
Широкий взмах — с ладони некроманта срывается множество летающих черепов, в глазницах пылает пламя, огромные челюсти клацают.
Десяток, другой, сотня — Салладорца погребает под собой целая груда оживших черепов. Клыки впиваются в обгорелую плоть чародея, рвут — Эвенгар вопит, опрокидывается на спину, катается, словно человек, сбивающий пламя с одежды.
Черепа трещат и лопаются, рассыпаясь жёлтой костяной трухой; каждый раздробленный отзывается острой болью в груди некроманта.
Салладорец с трудом поднимается — вернее, пытается подняться, потому что некромант, едва разогнувшись, со всей силой бьёт сапогом прямо в лицо чародея. Пята попадает в цель, скула ломается, нос сворачивается на сторону. Уцелевшие черепа вгрызаются в Эвенгара, словно голодные псы в брошенную им кость.
Удар опрокидывает Салладорца наземь, руки чародея раскинуты, черепа, словно крысы, вцепились в них, прижимая к тёмному камню, не давая эвиальскому магу подняться.
Что-то всё слишком просто, — успел подумать Фесс.
Наверное, это его и спасло — некромант инстинктивно выставил защиту, простое отражающее заклятье, однако этого оказалось достаточно. Видно, здесь и впрямь не действуют многие законы…
Что его ударило, Кэр не понял, не успел даже разглядеть. Дергающийся и хрипящий Салладорец вроде бы не пошевелил и пальцем — заклинание у него сплелось само по себе.
Сверкание и блеск возле самых глаз; чудовищный пресс, обрушившийся на грудь и выжимающий из лёгких последние крохи воздуха; удушье, красная пелена заволакивает взор; Фесс чувствует, будто не то летит, не то падает.
Чернота, исполосованная молниями; за ней — сверкающий овал входа. Тоннель?
Сдвигающиеся стены.
Не шелохнёшься. Не вздохнёшь. Не крикнешь.
Нет!
Ты не имеешь права.
Отец?
Отец, отец. Пришло время, сын. Когда я давил прозванных Безумными Богами, я тоже был уверен, что одолею и преодолею всё одним лишь знанием. Что мои заклятья, заклятья Гильдии боевых магов, помогут одержать верх над любым противником. Я ошибался, сын. Не повтори моей ошибки.
«Не повтори его ошибки, Фесс».
«Ты?»
«Я, некромант. Прости, но у тебя совсем не осталось времени».
«Я понял твою идею, — сказал Фесс, сжимая левой ладонью заветный шестигранник. — Ты долго намекала мне, но я оказался не из тех, что схватывают с лёту. Впрочем, ещё не поздно всё исправить».
— Папа! — Рыся приподнялась, лицо окровавлено, словно она расшиблась о невидимый пол. — Нет, папа!
Всё будет хорошо, девочка. Мне следовало поступить так давным-давно. Незачем цепляться за ушедшее. Я был просто молодым идиотом, переступавшим через чужие жизни. Те двое девчонок, походя убитых в Мельине, ещё в пору «службы» у патриарха Хеона — что им с моего раскаяния и мучительных снов? Жизни отняты. Надо платить. Но — не абстрактному божеству справедливости, а ещё живым. Таким же девчонкам, как и те, кому выпал чёрный жребий оказаться у тебя на дороге.
И плата, честное слово, очень невелика.
Салладорец выжимает последние остатки воздуха из лопающихся лёгких; пальцы некроманта судорожно стискивают шестигранник, и Фесс радуется знакомой боли.
С хрипом, натугой, едва-едва, но ему удаётся сделать вдох.
Алое мерцание в глазах исчезает — и некромант видит, как чёрный туман постепенно начинает стягиваться к нему, заключая в подобие кокона; и вот уже некромант на ногах, он стоит на знакомом пороге Чёрной башни, а прямо в лицо ему улыбается знакомый карлик-поури по имени Глефа.
— Ты опять здесь?
— Я-то да; а вот не забыл ли ты о Салладорце?
— Кто ты? Она сама? Или ты Её доверенный посланник?
— Не то и не другое, — покачал уродливой головой поури. — Всего лишь твоё собственное отражение в идеально-чёрном зеркале. Больше ничего не скажу. Лишь только помогу. В одном последнем деле… Да ты входи, входи. Время здесь идёт по-своему, но медлить тоже нельзя.
За порогом некроманта встретили голые стены; там, где раньше возвышалась величественная клепсидра, колыхалась темнота, словно занавес под ветром. И сама Башня, твердыня Западной Тьмы, предстала мягкой, податливой, словно глина в руках мастера.
И этот мастер — ты, Кэр Лаэда.
— Пришла пора, — спокойно кивает карлик. И на всякий случай уточняет: — Это не я тебе говорю. Это ты сам себе.
Фесс встряхивается. Сила возведённой им башни наваливается на плечи, трещат суставы и кости, лопается кожа.
Преображение.
Этлау называл его облик «чёртом», потом был могучий зверь наподобие вепря… что теперь?
Нельзя победить одним умением. Или восполнимой жертвой. В схватке вселенских сил, где с одной стороны — продавшие собственное естество, такие, как Салладорец, а с другой — обычные люди, нельзя пройти, элегантно помахивая глефой.
Потребовался ужас Эгеста, смерть Джайлза, гибель друзей, слепая кукла неупокоенной Рыси, чтобы понять и принять эту несложную и очевидную на первый взгляд истину.
Некромант сейчас даже радуется рвущей его боли. Боль — это нечто человеческое. Наше, всегдашнее, говорящее — ты ещё среди нас, ты способен чувствовать. Ты не станешь пить драконье пламя, подобно шагнувшим за черту.
Стены башни на глазах обретают незыблемость и твёрдость. А он, Фесс, чувствует, как удлинились руки, раздались плечи и бёдра, как наливаются силой мышцы — но глаза его по-прежнему видят привычное, словно оберегая хозяина от потрясений.
…Что-то туго натянутое лопнуло наконец в груди, и некроманта опрокинуло на пол — такую боль он уже не смог терпеть. Вместо крика из горла вырвался жуткий рёв, под стать тварям Змеиных лесов.
— Я сберегу тебя, твою самость, — слышит он неестественно спокойный голос карлика. — Иди и сверши потребное. Но сперва скажи — принимаешь ли ты известную тебе участь?
— Принимаю целиком и полностью. — Ещё находятся силы ответить.
— Ты выбрал. — Карлик отступает, почти сливаясь с тьмой возле стен. И повторяет: — Я сберегу твою самость.
Не хочется верить тому, что это значит.
Но обратного пути нет, и горькая гордость помогает справиться с нахлынувшим отчаянием. Всё, тебе не повернуть. И не вернуться в Долину. Не постучаться в двери родного дома, не услыхать милую болтовню заботливой тётушки, не вдохнуть аромата её несравненной стряпни; и нет нужды отмахиваться от тро- и четвероюродных племянниц Клары Хюммель.
Встань и иди, некромант.
Да , — отвечает Кэр Лаэда, видя перед собой печально улыбающегося отца.
…Чудовищные когти клацают об пол. Створки распахиваются, Фесс оказывается на уже знакомой чёрной равнине, видит неподвижно застывшего Салладорца — или нет, не застывшего, тот движется, но очень, очень медленно.
Наступить и раздавить. Всё так просто.
Закованная в чешую громадная лапа поднимается над Эвенгаром.
Ничего не меняется. Время по-прежнему в моей власти. Я могу даже осмотреться.
За спиной Фесса — Чёрная башня. Но не тонкий стилет, а лишь один кругляш основания, первого этажа. Выше — пустота.
Всё правильно. Жертвенный путь ещё не пройден до конца, искупление не достигнуто.
Вдали мерцают огоньки, там время, похоже, не остановилось — чувствуется движение, мелькание и мельтешение, словно огромные полчища муравьев со всех ног торопятся к приманке.
Зомби? Мертвые воины Империи Клешней?
Хватит.
Вдоль спинного хребта прокатывается последняя волна боли, прокатывается и замирает. Когтистая лапа новосотворённого дракона занесена над эвиальским магом; ну же, рази, рази, Фесс!
Раз уж ты принял эту участь.