Geum.ru

Владимир дмитриевич набоков: «Исполнительная власть да покорится власти законодательной !»

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
Кирилл Соловьев

ВЛАДИМИР ДМИТРИЕВИЧ НАБОКОВ:

«Исполнительная власть да покорится власти законодательной !»

Из книги: «Российский либерализм: идеи и люди» (общ. ред. А.А.Кара-Мурзы). М., Новое издательство, 2007, сс. 690-698.


«Достаточно было взглянуть на этого стройного, красивого, всегда изящно одетого человека, с холодно-надменным лицом римского патриция и с характерным говором петербургских придворных, чтобы безошибочно определить среду, из которой он вышел… Все-таки он был, вероятно, холодным человеком не только внешне, но и внутренне, однако сильные эстетические эмоции заменяли ему теплоту и глубину чувств, и внутренне он был так же изящен, как и внешне…», – так писал о В.Д. Набокове его коллега по партии кадетов и I Государственной думе князь В.А. Оболенский. Действительно, образ холодного и чуть надменного аристократа будет преследовать Набокова всю жизнь. Он и был истинным петербургским аристократом: в его жилах текла кровь Назимовых, Корфов, Шишковых, а сам род, согласно семейному преданию, произошел от татарского князя Набока.

Владимир Дмитриевич Набоков родился 8 июля 1870 г. в большой дворянской семье. У него было три брата и шесть сестер. Владимир родился седьмым. В 1878 г. отец, Дмитрий Николаевич Набоков, был назначен министром юстиции. Когда в 1885 г. он вышел в отставку, журнал «Вестник Европы» – «флагман русского либерализма» – так охарактеризовал его деятельность: «Он действовал, как капитан корабля во время сильной бури: выбросил за борт часть груза, чтобы спасти остальное». Эта был знак благодарности: все же Набокову-министру удалось уберечь введенный при Царе-Освободителе суд присяжных от происков ближайших сподвижников Александра III.

Детство В.Д. Набокова сложилось так, как и должно было сложиться у сына министра: в окружении французских и английских гувернанток, немецких и русских учителей. В 1883 г. Владимир поступил в столичную гимназию на Гагаринской улице. Уже в гимназические годы стремление первенствовать было в нем огромно. Его сын, В.В. Набоков, написал со слов отца: «Одной зимней ночью он, не справившись с заданной на дом задачей и предпочтя воспаление легких насмешкам у классной доски, выставил себя на полярный мороз в надежде, что его, сидящего в одной ночной рубашке у открытого окна (оно выходило на Дворцовую площадь с ее отглаженным луною столпом), свалит своевременная болезнь; наутро он был по-прежнему здоровехонек, зато незаслуженно слег учитель, которого он так боялся».

Окончив в 1887 г. гимназию с золотой медалью, В.Д. Набоков поступил на юридический университет Санкт-Петербургского университета. 19 марта 1890 г. сын бывшего министра юстиции был задержан за участие в студенческих волнениях. Среди арестованных был также однокурсник Набокова, будущий публицист и член партии кадетов Н.М. Могилянский. Он вспоминал, как санкт-петербургский градоначальник П.А. Грессер разыскивал Набокова-младшего, чтобы с радостью ему сообщить: «Ваш отец ждет Вас к обеду». На это последовал вопрос: «А мои товарищи по аресту все будут отпущены домой»? Прозвучало смущенное «нет». – «В таком случае я остаюсь обедать с моими товарищами». Через четыре дня приятелей освободили.

В 1891 г. В.Д. Набоков окончил университет и продолжил образование в Германии, в Галле. Еще через год, в 1892 г., по рекомендации профессора И.Я. Фойницкого, он был оставлен на кафедре для подготовки к профессорскому званию. В 1894 г. Набоков поступил на службу в Государственную канцелярию, где проработал до своей отставки в 1899 г. Вместе с тем, уже в 1896 г., по инициативе видного на тот момент юриста, а впоследствии министра юстиции И.Г. Щегловитова он получил профессорство в Училище правоведения. Молодой профессор уголовного права; камер-юнкер Высочайшего двора (с 1895 г.); гласный Санкт-Петербургской городской думы; наконец, женатый на представительнице богатого купеческого рода Рукавишниковых – судьба, казалось бы, не уставала улыбаться ему. В.Д. Набоков обретал и научное имя. Он был избран председателем русской секции Международного союза криминалистов и председателем уголовной секции Санкт-Петербургского юридического общества. А еще летний отдых в Италии или во Франции, традиционные поездки в Мюнхен на постановки опер Вагнера, шикарный петербургский особняк на Морской…

Морская, 47 – в самом центре столицы. Набоков с женой поселились здесь сразу после свадьбы, в ноябре 1897 г. Особняк купила еще невестой Елена Рукавишникова; через семь лет она подарила его мужу – очевидно, для получения им ценза для участия в выборах. Здесь, в спальне на втором этаже, 10 апреля 1899 г., у них родится первенец – Владимир (первый ребенок в 1898 г. родился мертвым). Всего в семье Набоковых будет шесть детей.

И в эту, в высшей степени благоустроенную жизнь, неожиданно врывается политика.. Вероятно, для Набокова она началось в 1901 г., с работы над либеральным журналом-газетой «Право». И.В. Гессен позднее вспоминал, с каким нежеланием он и А.И. Каминка отозвались на приглашение известного криминолога Набокова, «министерского сынка», в редакционный совет. Но их ждал приятный сюрприз. «Продолжая цитату из гениального стихотворения великого поэта нашего, можно сказать, что как будто именно о Набокове написаны слова: "фортуны блеск холодный не изменил души твоей свободной, все тот же ты для чести для друзей", - констатировал И.В. Гессен. – Владимир Дмитриевич открылся нам прекрасным товарищем, необычайно добросовестным работником, разносторонне образованным, с "элегантным", по любимому выражению Петражицкого, публицистическим пером…».

Потом будет «Союз Освобождения», а затем и Конституционно-демократическая партия, одним из лидеров которой станет Набоков. П.Н. Милюков вспоминал, как странно выглядела фигура этого рафинированного аристократа с красавицей женой в скромной парижской квартире П.Б. Струве в период становления «Союза Освобождения». Однако в течение следующих почти двадцати лет В.Д. Набоков будет неизменным участником подобных встреч и заседаний.

Именно в доме Набокова 8 ноября 1904 г. соберется земский съезд. В музыкальной гостиной набоковского особняка будет подписана резолюция, где впервые открыто, на всю страну будут заявлены конституционные требования. Неслучайно, многие исследователи будут именно с этого события отсчитывать историю Первой русской революции. На первом же съезде Конституционно-демократической партии Набоков был избран членом ее Центрального комитета. С 11 января по май 1906 г. и с 11 марта 1907 г. до лета 1914 г. Набоков – товарищ председателя ЦК. 8 октября 1906 г. он возглавит санкт-петербургское отделение партии.

Заседания ЦК Конституционно-демократической партии часто проходили в доме Набоковых. В.В. Набоков, обращаясь к своим детским воспоминаниям, описывал эти собрания так: «Около восьми вечера в распоряжении Устина (слуги дома Набоковых, по совместительству, агента Департамента полиции. – К.С.) поступали многочисленные галоши и шубы. Похожий несколько на Теодора Рузвельта, но в более розовых тонах, появлялся Милюков в своем целлулоидном воротничке. И.В. Гессен, потирая руки и склонив набок умную лысую голову, вглядывался сквозь очки в присутствующих. А.И. Каминка, с иссиня-черными зачесанными волосами и выражением предупредительного испуга в подвижных, круглых карих глазах, уже что-то жарко доказывал однопартийцу. Постепенно переходили в комитетскую, рядом с библиотекой. Там, на темно-красном сукне длинного стола, были разложены стройные карандаши, блестели стаканы, толпились на полках переплетенные журналы и стучали маятником высокие часы с вестминстерскими курантами».

Общественная деятельность многое поменяла в жизни Набокова. После опубликования им в журнале «Право» статьи «Кишиневская кровавая баня» (о еврейском погроме в Бессарабии) он был лишен права преподавать в Училище правоведения. А в январе 1905 г. Набоков был лишен и звания камер-юнкера. На этот раз причиной стало «недостойное поведение» на обеде гласных городской думы 7 января 1905 г. Это был сугубо товарищеский обед, не имевший официального статуса. Неожиданно пришла новость, что во время крещенских празднеств, в которых принимал участие Николай II, традиционный салют из Петропавловской крепости оказался с картечью. Император, к счастью, не пострадал. Как вспоминал Н.И. Кареев, «известие это пришло, когда выпито было довольно много вина, что придало начавшейся в зале монархической демонстрации прямо неистовый характер. Сообщив о происшествии, хозяин (городской голова Делянов. – К.С.) предложил тост за царя в таких холопских выражениях, что без всякого уговора мы трое (Кедрин, Набоков и я) не сочли для себя возможным к нему присоединиться и не встали со своих мест». «Ну что же это вы, господа?» – добродушно покачал головой гласный городской думы, генерал П.П. Дурново. На это последовал ответ Набокова: «Мы были приглашены на товарищескую трапезу, а не для политической демонстрации».

До созыва I Думы, по решению ЦК партии кадетов, В.Д. Набоков, совместно с Ф.И. Родичевым и Ф.Ф. Кокошкиным, занимался разработкой законодательства в сфере национального вопроса, в марте-июне 1906 г. принимал участие в переговорах с министром внутренних дел о легализации партии, был соредактором кадетских изданий – газеты «Речь» и журнала «Вестник партии Народной свободы». И в «Речи», и в «Вестнике» регулярно появлялись статьи Набокова, где тот выступал со статьями о программных и тактических установках партии.

Показательна в этом отношении статья «К вопросу о бойкоте Думы», вышедшая 5 марта 1906 г. в «Вестнике партии Народной свободы». Разумеется, Набоков, как и его коллеги по партии, доказывал бессмысленность тактики бойкота первого народного представительства. Завершалась же статья весьма любопытным рассуждением: «Но главная задача партии, создаваемая ее решением идти в Думу, еще впереди. Если бы наша деятельность исчерпывалась стремлением в Думу и работой там, мы бы заранее обрекли себя на малозначительную и несущественную роль. Главной нашей задачей остается все-таки организация общественных сил и общественного мнения на почве наших программных лозунгов и требований. Только при условии деятельной работы и успехов в этом направлении, становится возможной и целесообразной та деятельность в Думе, которую мы ожидаем от членов нашей партии. И наоборот, эта деятельность должна быть наиболее ярким и наиболее действительным проявлением организованных общественных сил. Не узурпируя ничьих прав, не вступая ни в какие компромиссы и не ослабляя ничьих боевых рядов, наша партия идет в Думу для того, чтобы положить конец бюрократическому самовластию и добиться всеобщего избирательного права». В этих строках, в сущности, и заключается вся тактика кадетов в перводумский период. Дума, формирующаяся в самодержавной России, должна одним фактом своего существования и успешной работы разрушить сдавливающие рамки прежнего правового режима и создать новое право. Не будучи формально Учредительным собранием, Дума должна сыграть его роль. Залог ее успеха – общественное мнение, которое формирует правосознание и, соответственно, само право. Иными словами, Дума должна сломать прежнюю систему изнутри, прорасти, как цветок, сквозь асфальт бюрократического самодержавия.

Естественно, выборы в I Думу были в центре внимания кадетов. Кампания велась с высоким эмоциональным подъемом. «Выбрали!» – с этими словами В.Д. Набоков ворвался в гостиную С.М. Ростовцевой, которая вела агитацию в Адмиралтейском районе Санкт-Петербурга. По словам коллеги по партии А.В. Тырковой, «он был в таком восторге, что не только не дождался, чтобы горничная о нем доложила, но даже забыл снять грязные калоши и перепачкал дорогой, светлый ковер Ростовцевых».

В Думе Набоков – знаменитость, невольно фокусирующая на себе внимание окружающих. По прошествии десяти лет перводумец Н.А. Огородников, описывая открытие народного представительства, вспоминал: «Останавливает на себе внимание интересная, безукоризненно изящная фигура петербургского депутата В.Д. Набокова, европейца-парламентария до кончиков ногтей. Странное впечатление должен был бы производить этот талантливый молодой ученый и выдающийся общественный деятель в мундире камер-юнкера, который только в 1904 г. за участие в освободительном движении был им утрачен».

В.Д. Набоков активно включился в думскую жизнь. Он был одним из первых подписавших законопроекты «О замене ст. 55–57 Учреждения Государственной думы» (об изменении порядка внесения законопроектов депутатами), «О печати»; его подпись стояла первой под законопроектом «О неприкосновенности членов Государственной думы». И, наконец, Набоков был одним из штатных ораторов фракции. 2 июня он выступал о погроме в Белостоке, 8 июня – о погроме в Вологде, 19 июня – о необходимости отмены смертной казни. Если учесть, что именно он и выступил с ответным словом после речи министра юстиции И.Г. Щегловитова, то единогласную поддержку Думой законопроекта об отмене смертной казни можно считать его личным успехом. Год спустя в сборнике, посвященном кратковременному существованию первого народного представительства, В.Д. Набоков опубликует статью об этой инициативе депутатов: «19 июня I Государственная дума единогласно вотировала отмену смертной казни. 9 июля она была распущена. 20 августа были учреждены военно-полевые суды. До середины декабря по их приговорам было казнено более пятьсот пятидесяти лиц, в том числе и множество несовершеннолетних. Так ответило правительство первым народным представителям».

У В.Д. Набокова было множество менее значимых выступлений – реплик, дополнений, комментариев – всего 28 раз он выходил на трибуну Первой Государственной думы. Но его самая известная речь была произнесена 13 мая 1906 г. Он выступил сразу после зачтения декларации правительства, после того как председатель Совета министров И.Л. Горемыкин отверг мысль о возможности компромисса с депутатами по ключевым вопросам, обозначенным в думском адресе, направленном царю. «Мы усматриваем в этом вызов и мы этот вызов принимаем», – утверждал В.Д. Набоков. «Мы думаем, что вся страна с нами, когда мы говорим, что та политика половинчатых уступок и недоговоренных слов, которых мы были до сих пор свидетелями, что она составляет разложение начал государственности и она подточила уже народные силы», – заявил оратор.

В своей речи В.Д. Набоков усомнился в возможности совместной работы с правительством, если Совет министров просто не желает просто слышать «голос народа», заявленный депутатами. И хрестоматийные слова в конце выступления: «Мы полагаем, что выход из этого положения может быть только один: раз нас призывают к борьбе, раз нам говорят, что правительство является не исполнителем требований народного представительства, а их критиком и отрицателем, то с точки зрения принципа народного представительства мы можем только сказать одно: исполнительная власть да покорится власти законодательной». И как много лет спустя вспоминала А.В. Тыркова, «бросив этот вызов, Набоков под гром аплодисментов, несмотря на некоторую раннюю грузность, сбежал по ступенькам думской трибуны, украдкой посылая очаровательные улыбки наверх, на галерею, где среди публики бывало немало хорошеньких женщин».

Набоков был одним из популярнейших членов фракции кадетов. Ведь на заседании санкт-петербургской группы партии кадетов именно за него было подано больше всего голосов как за кандидата в депутаты Государственной думы. Неслучайно, что 28 июня 1906 г., во время беседы депутата-октябриста П.А. Гейдена с П.Н. Милюковым относительно возможного формирования кадетского правительства, Милюков назвал лишь две кандидатуры на пост министра юстиции из членов Государственной думы – И.И. Петрункевича и В.Д. Набокова. Впоследствии П.Н. Милюков вспоминал, что во время переговоров, которые он вел в это время с представителями власти, выяснилось, что двор скорее согласился бы с аграрной программой партии Народной свободы, нежели на назначение В.Д. Набокова министром юстиции. Впрочем, один из «переговорщиков» со стороны властей, дворцовый комендант Д.Ф. Трепов, соглашался на кандидатуру Набокова.

Все эти переговоры шли уже тогда, когда прежний оптимизм и воодушевление сменились усталостью и апатией. В.Д. Набоков два года спустя вспоминал эти дни: «Да, то было тяжелое, мучительное время. Припоминаю, как нередко в ранние утренние часы после продолжительного вечернего заседания фракции, дневного бурного и напряженного думского заседания и утренней кропотливой работы в комиссии я выходил из дворца (Таврического. – К.С.), чтобы через несколько часов в него возвратиться. Май и июнь в тот год были исключительно прекрасны, и в ранние утренние часы садик перед дворцом сладко и приятно благоухал. Проезжая по светлым, пустым и сонным улицам, по набережной царственной Невы, особенно грандиозной в это время, – я, помню, постоянно терзался одной мыслью: все наши труды напрасны, вся эта уйма усилий и работы пропадет даром, враждебные силы только притаились, ждут благоприятного момента, и когда они его выберут, на нечего будет противопоставить им, кроме сознания своей правоты и исполненного долга».

8 июля 1906 г. На дверях Таврического дворца – замок. Столь будничный роспуск Думы не предполагал трагических интонаций из времен Французской революции. «Думая предотвратить грозу, они разбили барометр», – так в письме к брату Константину В.Д. Набоков охарактеризовал действия правительства в связи с роспуском Думы. Следовало решить, куда направить стихию, грозившую стать неуправляемой. Депутаты кадетской фракции собрались на квартире И.И. Петрункевича. Среди участников совещания – В.Д. Набоков. Именно на этом собрании и была разработана концепция будущего Выборгского воззвания.

Примечательно, что бывший камер-юнкер В.Д. Набоков после роспуска Думы выступал с крайне радикальных позиций. Так, на заседании ЦК 5 сентября 1906 г. он настаивал на последовательном осуществлении мер, предложенных в Выборгском воззвании, призывал не бояться репрессий, так как ореол мученичества мог лишь придать силу партии, отрицал возможность диалога с правительством. 7 сентября Набоков поставил перед партией задачу – возглавить национальное движение, а для этого не следовало ограничиваться лозунгами, а надо было приступать к действиям.

За подписание Выборгского воззвания суд приговорил В.Д Набокова к трехмесячному заключению. 14 мая 1908 г. ворота «Крестов» за ним захлопнулись. На противоположном берегу Невы осталась семья, родной дом, Таврический дворец. Купол дворца можно было увидеть из камеры, если встать на табурет. «Теперь там "торжество победителей", а здесь, на правом берегу Невы, уготовано место для побежденных, – рассуждал Набоков, – и все же я, по совести говоря, не поменялся бы с этими "победителями" ролями».

В.В. Набоков так описывал дни заключения своего отца: «Спустя года полтора после Выборгского воззвания (1906) отец провел три месяца в Крестах, в удобной камере, со своими книгами, мюллеровской гимнастикой и складной резиновой ванной, изучая итальянский язык и поддерживая с моей матерью беззаконную корреспонденцию (на узких свиточках туалетной бумаги), которую переносил преданный друг семьи А.И. Каминка».

За время заточения В.Д. Набоков разработал ряд рекомендаций для будущих сидельцев одиночных камер. Во-первых, в отведенном пространстве следует «создать уют». Оказавшись в камере, Набоков прежде всего аккуратно разложил вещи, расставил книги, письменные принадлежности, накрыл салфетками и полотенцами стол, табурет, отхожее место. Во-вторых, нельзя находиться в праздности. Поэтому В.Д. Набоков немедленно приступил к составлению расписания своих работ, которому он жестко следовал. В 5 утра он вставал, умывался, одевался, читал прежде мало знакомую ему Библию. В 6 часов в тюрьме раздавался звонок, и начиналась «процедура парашечников». Около 6.30 – разнос кипятка. С 7 до 9 часов Набоков занимался итальянской грамматикой. В 9.00 – завтрак (обычно молоко и хлеб). С 9 до 12 – чтение литературы по уголовному праву. При этом с 7 до 10 утра в разное время (в зависимости от смены) имела место непродолжительная прогулка. С 12.00. можно было уже ждать обеда. В 13.30 Набоков садился писать. А в 16.00 наступало время мюллеровской гимнастики, обливаний в резиновой ванне. После этого Набоков приступал к серьезному чтению по истории или философии. В 18.00 – ужин, а потом до 21.00 – опять чтение, но уже легкое и преимущественно по-итальянски. В 21.00 Набоков прибирал постель, отмечал на стене прошедший день и в 21.30 шел спать. И так три месяца…

После освобождения плотность жизни В.Д. Набокова не снизилась: он продолжал редактировать «Речь» (по словам сына, ежедневно девять часов он проводил в редакции газеты) и «Право», участвовал в заседаниях ЦК и санкт-петербургской группы партии кадетов. Продолжали выходить и его научные труды. Так, в 1910 г. была опубликована работа «Дуэль и уголовный закон», в которой автор убедительно доказывал анахроничность такого явления, как дуэль. По мнению В.Д. Набокова, государство могло бы легко свести ее на нет, определив суровые наказания за личные оскорбления и учредив столь необходимые «суды чести». Книгу он закончил следующим пассажем: «Пусть с этого дикого и отвратительного обычая будет сорвана мантия красивых слов и снят ореол якобы возвышенных мотивов, его укореняющих. И когда оно предстанет перед нами в своем истинном виде, в своей безобразной наготе, от него отшатнется каждый, в ком живо этическое чувство и кто внемлет голосу разума».

Но буквально через год и самому Набокову пришлось требовать сатисфакции. Газета «Речь» обвинила некоего Снесарева во взяточничестве. В ответ на это, тот опубликовал в «Новом времени» статью, в которой прозрачно намекнул, что редактор «Речи» Набоков небескорыстно женился на Рукавишниковой. Не желая иметь дело со Снесаревым, В.Д. Набоков вызвал на дуэль редактора «Нового времени» М.А. Суворина. Однако последний предпочел извиниться и опубликовать опровержение в своей газете. (В 1913 г. за журналистскую деятельность В.Д. Набоков был подвергнут судебному преследованию. На него было наложен штраф в размере 100 рублей за «неподобающие» корреспонденции из Киева по «делу Бейлиса».)

Но как бы не были насыщены будни Набокова, какую бы активную жизнь он не вел, оптимизм времен I Думы остался далеко позади. «Все поблекло, прежде всего, Государственная дума, которая вселяет глубокое разочарование даже у людей, симпатизировавших октябристам, – писал он И.И. Петрункевичу 26 октября 1908 г. – А, между тем, нет и тени надежды, чтобы этому бессилию пришел конец. Напротив. И так тянется по-будничному жизнь "граждан", превращающихся постепенно в "обывателей". Чувствуется, что только новый толчок может сдвинуть нас с места, но этот толчок нам обойдется слишком дорого, будет стоить бесчисленных жертв».

С июля 1914 г. в качестве офицера ополчения В.Д. Набоков был мобилизован и вместе с Новгородской дружиной (а с 1915 г. – Тихвинским полком) служил в Старой Руссе, затем в Выборге и с мая 1915 г. в Гайнаше на Рижском заливе. В сентябре 1915 г. он был переведен в Петроград делопроизводителем в Азиатскую часть Главного штаба.

В период войны Набоков вынужденно отошел от партийных дел: офицер не имел права на активную политическую деятельность. Оставались лишь воскресные собрания на квартире И.В. Гессена. Правда, в феврале–марте 1917 г., в составе делегации представителей русской периодической печати, Набоков отправился в Англию, где представлял кадетский официоз «Речь». Помимо Набокова в делегацию входили: Е.А. Егоров («Новое время»), В.И. Немирович-Данченко («Русское слово»), граф А.Н. Толстой («Русские ведомости»), К.И. Чуковский («Нива»). А.А. Башмаков («Правительственный вестник»). Редактора и журналисты ведущих изданий встречались с королем, министрами, парламентариями, общественными деятелями. В.Д. Набоков не был бы сам собой, если бы ограничился этим. В воюющем Лондоне и Париже он посещал театры, музеи, ходил на концерты и очень переживал из-за отсутствии оперных представлений. Очерки из жизни столиц союзных держав регулярно появлялись на страницах «Речи», а по возвращении домой он издал и целую книгу – «Из воюющей Англии».

Февральская революция 1917 г. вознесла Набокова вместе с его партией на новую высоту. Это было тем более для него неожиданно, что за время службы делопроизводителем он, в сущности, отдалился от политики, а сами февральские события впоследствии вспоминались ему сумбурной сменой впечатлений. Он тогда в точности не знал, что происходит и что из этого выйдет. 3 марта 1917 г., отказавшись от поста финляндского генерал-губернатора, он принимает должность управляющего делами Временного правительства (которую занимает до апрельского кризиса). В тот же день совместно с Б.Э. Нольде и В.В. Шульгиным составляет акт об отречении великого князя Михаила Александровича. Набоков участвует также в работах Юридического совещания и Комиссии по пересмотру и введению в действие Уголовного Уложения.

1917 год требовал от многих пересмотра прежних взглядов, порой объединяя по ключевым вопросам левых и правых, в целом обессмысливая подобное деление. Так, уже весной 1917 г. Набоков приходит к выводу о необходимости для России выйти из войны, о чем он будет говорить с П.Н. Милюковым. Если к этому присовокупить тот факт, что Набоков в ходе апрельского кризиса высказывался в пользу коалиции кадетов с эсерами и меньшевиками, можно сделать вывод, что он представлял левое крыло партии. В то же время 2 сентября на заседании Городской думы В.Д. Набоков, принципиальный противник смертной казни, произнес целую речь в ее защиту в случае выявления антивоенной пропаганды. А на Государственном совещании в августе 1917 г. поддержал основные требования главнокомандующего Л.Г. Корнилова. Это вполне согласовывалось с общим настроем Набокова, принципиального сторонника либеральной демократии западноевропейского типа, выступавшего за военную диктатуру ради спасения государственности. Корниловское выступление закончилось неудачей. В.Д. Набоков искал иные способы выхода из политического тупика. Он был одним из инициаторов образования нового совещательного учреждения – Предпарламента. В октябре В.Д. Набоков от кадетов вошел в его состав. Вскоре он пополнил еще одно коллегиальное учреждение – Комитет спасения Родины и Революции при городской думе Петрограда. Это уже случилось после прихода большевиков к власти. Истинный петербуржец доживал последние дни в Северной столице. 23 ноября Набоков, как член Комиссии по выборам в Учредительное собрание, был арестован и препровожден в Смольный. Там он держался под арестом до 27 ноября. На следующий день, по настоянию знакомых, В.Д. Набоков отправился на юг, к семье, не имея возможности воспользоваться своей последней победой на выборах – в Учредительное собрание по Петрограду. А 29 ноября был опубликован декрет Совета народных комиссаров, ставивший партию кадетов вне закона.

С ноября 1917 г. практически целый год жил вместе с семьей в Гаспре, в Крыму, в имении графине С.В. Паниной, падчерицы одного из основателей конституционно-демократической партии – И.И. Петрункевича. Периодически Набоков ездит в Симферополь, так как с 15 ноября он - министр юстиции Крымского краевого правительства, одним из лидеров которого был другой кадет-перводумец М.М. Винавер. 2 апреля 1919 г. Набоков вместе с семьей эмигрировал в Лондон. А по пути были Стамбул, Пирей, Марсель, Париж, Гавр. В Гавре Е.И. Набокова послала сына со своим кольцом к ювелиру. Драгоценности жены – последнее достояние семьи Набоковых. Правда, ювелир отнесся с подозрением к отощавшему молодому человеку с дорогим кольцом в кармане и вызвал полицию… В Лондоне В.Д. Набоков совместно с П.Н. Милюковым издавал журнал «New Russia». В ноябре 1920 г. он переехал в Берлин, где вместе с И.В. Гессеном редактировал газету «Руль».

В.Д. Набоков очень остро отреагировал на попытку П.Н. Милюкова коренным образом изменить тактику кадетов. Идея альянса конституционных демократов с социалистами Набокову была глубоко чужда. На заседании Берлинской группы Партии народной свободы 23 августа 1921 г. он говорил так: «По любому вопросу практической политики сторонники Милюкова и мы смотрим различно. Нам нельзя приветствовать революцию, так как рев разрушила Россию, растлила народную душу, сделала из нас изгнанников. Мы остаемся противниками самодержавия и той куцей конституции, которая была до 1917 г., но мы отрицали и отрицаем революционные пути, и теперь мы ясно увидели, к чему они приводят. В этом основа нашего разногласия».

28 марта 1922 г. в газете «Руль» была опубликована последняя статья В.Д. Набокова: «Сегодня в Берлин приезжает П.Н. Милюков, выступающий с лекцией на тему "Америка и восстановление России". Те тактические разногласия, которые в свое время провели грань между нами и нашим старым товарищем и руководителем, и теперь еще не устранены. Он выступает в Берлине под флагом демократической группы партии народной свободы, напоминающим и о существовании этой грани, и о том, сколько в ней условного, временного, случайного, непринципиального». Иными словами, Набоков протянул руку Милюкову. Они встретились, как старые приятели. Набоков сидел в первом ряду Берлинской филармонии на лекции П.Н. Милюкова. А Милюков, по его собственным словам, идя на трибуну, думал, как бы смягчить выражения, чтобы не обидеть товарищей по партии.

Выступление закончилось. Милюков уже был готов спуститься с трибуны, как из зала раздался выкрик: «Я мщу за царскую семью!». Последовали три выстрела. Милюков остался невредим. Тогда началась беспорядочная стрельба. Монархисты П. Шабельский-Борк и С. Таборицкий (а именно они и были террористами) исступленно стреляли во все стороны. Зал охватила паника. В.Д. Набоков бросился на одного из стрелявших, схватил его руку, повалил его. Раздался еще выстрел… В.Д. Набоков был убит, прикрывая грудью старого товарища.

Владимир Дмитриевич Набоков был похоронен через три дня под Берлином, на кладбище в Тегеле. Некрологами откликнутся на его смерть И.А. Бунин, А.И. Куприн, Д.С. Мережковский. А через две недели в газете «Руль» выйдет стихотворения «Пасха»:

Я вижу облако сияющее, крышу

блестящую вдали, как зеркало... Я слышу,

как дышит тень и каплет свет...

Так как же нет тебя? Ты умер, а сегодня

сияет влажный мир, грядет весна Господня,

растет, зовет... Тебя же нет.


Но если все ручьи о чуде вновь запели,

но если перезвон и золото капели --

не ослепительная ложь,

а трепетный призыв, сладчайшее "воскресни",

великое "цвети",-- тогда ты в этой песне,

ты в этом блеске, ты живешь!..

Это стихотворение было посвящено смерти отца, и его автором был В.В. Набоков.






>