Geum.ru

Александром Павловичем Сметаниным, Леонард Васев передал в небольшом рассказ

Вид материалаРассказ

Содержание


Весенняя песня
Подобный материал:

Любовь к природе он в металле воплотил



Основателем граверной школы на Ижевском механическом заводе заслуженно считается Леонард Михайлович Васев — выдающийся мастер, художник и творец, внесший огромный вклад в развитие граверного искусства. Неординарность и многогранность творчества этого человека привлекает и завораживает. С ранней юности он писал вдохновенные рассказы о своих впечатлениях, связанных с моментами охоты и рыбалки. Не раз выплескивал свои эмоции в зарисовках на бумаге и стихотворных строках. Лиричность и живость картин природы он воплощал в металле, перемещая граверное мастерство от прикладного творчества к художественному искусству. Все работы мастера поражают своей живостью достоверностью и гармоничностью.

Леонард Михайлович знал и любил родную природу и был близок к ней. С юного возраста он был страстным охотником и рыбаком. По сей день, среди закоренелых охотников ходят байки о том, как они ходили на охоту с самим Васевым. Свои впечатления от первой охоты на глухаря со своим старшем товарищем Александром Павловичем Сметаниным, Леонард Васев передал в небольшом рассказе «Весенняя песня».

ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯ



Там на неведомых дорожках,

Следы невиданных зверей.

А. С. Пушкин


-Сколько времени? — Славка быстро соскочил с лавки.

-Да пора уже выходить, — ответил Палыч, зажигавший на столе керосиновую лампу, а то — как бы не опоздать на токовище.

Выпив по кружечке чаю, который остался с вечера, они, захватив ружья, вышли из избушки мельника.

До рассвета оставалось не более часа, и они зашагали по кочковатой с замерзшими лужами дороге, берегом пруда, к лесу.

Из вершины пруда шумно поднялись утки, вспугнутые приближением охотников.

Это пока не наша дичь, мы ее еще успеем пострелять их. А сейчас на первом плане глухарь, — сказал Палыч, остановившемуся Славке ты не забывай про это.

Свернув с дороги и пройдя по старой тропинке, они остановились у глубокого оврага, по другую сторону которого стояли вековые стройные сосны. Древние могучие великаны о чем-то перешептывались с вершинами.

По старой, обросшей мохом и полусгнившей сосне перебравшись на другую сторону оврага. Здесь где-то должна продолжиться тропинка. Найти в темноте ее было трудно.

Славка выказывал явное нетерпение. Ползая по склону оврага, он всюду натыкался на поваленные деревья, обдирал о сучки, валежины руки, но тропинки найти не мог.

Славка! И что ты горячку порешь…Подь сюда, — окликнул его Павлыч.

Славка, сдерживая дыхание, пробрался к нему сквозь густую поросль молодого сосняка.

-Ты, ей богу, как натасканный щенок. Надо быть разумнее в такой обстановке.

-По этой вырубке пройдем метров двести, а там разойдемся, сказал он, указывая направление. _ Только не забывай, что я тебе говорил: прыгай осторожно, под скирканье, под вторую половину песни, понял? Это брат ты мой, не какая — ни будь пигалица, а царь-птица! Добудешь — молодцом будешь! Охотником назову! А теперь пошли. Встретимся на грани. На грань выходить будешь – держи на восток.

Славка внимательно выслушал лесного учителя и, вскинув за плечо двустволку, двинулся за ним по тропинке. На темном небе мерцали звезды.

"Ну и денёк будет "— подумал Славка, поежившись от утреннего холодка. "Песню послушать бы только. Уж очень, говорят, песня глухаря заманчива».

Впереди Славки, шагах в трех бесшумно ступал Павлыч.

Славка сдружился с Павлычем на заводе, года два тому назад. Как-то в обеденный перерыв собрались "друзья по страсти», и завели, как это делают только охотники, когда собираются по несколько человек, разговор один – о своих похождениях по лесам и болотам.

Славка, затаив дыхание, слушал о том, как токуют весной косачи, как стреляют щуку, когда она выходит нереститься, как с подсадной уткой стреляют селезней. Но больше всего его заинтересовали рассказы о редкой уже в наших лесах большой «царь-птице». Рассказывали многие охотники, но никому не приходилось убивать и даже слышать песню этой птицы.

И вот он, Славка, идет по вековому сосновому бору, чтобы услышать и увидеть предмет долгих мечтаний.

"Хорошо, если бы…»


- Стой. Здесь будем расходиться, — шепотом говорит Павлыч, — будь внимателен и не горячись. Азарту у тебя хоть отбавляй. Это, друг мой любезный, первое тебе испытание. Ни пуху, ни пера. Иди с Богом.

- Ни пуху, ни пера, — пожелал обычное охотничье и Славка. Начинало рассветать. Небо стало бледнеть. Звёзды угасали. Понемногу стали обрисовываться рваные вершины сосен. Ветер затих, как будто в ожидании торжественной минуты восхода солнца.

Была та удивительная тишина, которая бывает только, ранним-ранним утром.

Ничто не подавало признаков жизни: ни птички лесные, неугомонные обитатели лесного царства, ни зверюшки малые. И, казалось, не будет конца-краю этому мирному покою.

Славка осторожно, чтобы не нарушить этого сна природы, продвигался по заваленной старыми деревьями просеке, напряженно вслушиваясь в тишину.

Резко и как-то неожиданно прокричал проснувшийся дрозд. Славка вздрогнул и остановился.

Но опять очаровательная тишина убедительно доказывает, что все спит.

И в молчании леса слышится тихий, но внятный звук; как будто кто-то постукивает деревянной палочкой по пустому ружейному патрону.

-Тэк-тэк, — пощелкивает что-то в вершинах сосен…

"Тэке,- и длится несколько секунд пауза.

"Это глухарь! Это он…»Царь-птица» — Славка стоит, не шелохнувшись, и мелко дрожит от возбуждения.

«Но почему же он не поет?"

"Ко-ко-ко", — сонно подает голос глухарка.

Щёлканье начинает учащаться.

Сквозь ветви сосен на востоке проступает багряная полоса зари.

Щелканье еще более учащается и переходит в "скирканье", похожее на точение косы, Когда по ней проводят бруском.

"Скирканье" слышится отчетливее щёлканья. Песня, через равные промежутки, повторяется снова.

"Тэке-тэке-тэке-тэке-тэкетэке-церсе-цэрсе-церрсе-церрсе», — пел глухарь, все более разжигаясь. Песня следовала за песней.

Славка стоял как заколдованный, раскрыв рот в торжествующей улыбке, слушая в каком-то упоении столь волнующие душу звуки. Он даже забыл, что ему нужно прыгать к источнику колдовства.

Древние, рождённые здесь в лесу звуки, лились бесконечной захватывающей музыкой, ритмической и тихой, как в полусне,

''Да ведь надо прыгать к нему, под второе «колено-скирканье».

Он под песню делает первый неуверенный прыжок, сжимая в руках ружьё.

"Раз, два, три,- отсчитывает он прыжки, — раз, два, три…''

Сердце при остановках колотится так сильно — что, кажется, удары его слышны на весь лес

Песня льется с самых вершин сосен, где-то над головой.

Под ногой хрупнул сучек, и Славку бросила в жар от такой неосторожности.

"Ко-ко-ко-ко-кот-кот..."- встревожено подаёт голос глухарка. Глухарь обрывает песню и умолкает.

"Все испортил, не запоет глухарь", думает с горечью Славка и удушливый ком подступает к горлу.

"Кот-кот", — призывно зовет глухарка, и шумно хлопая крыльями, срывается в чащу, увлекая за собой глухаря.

Глухарь слетает совсем над головой и скрывается за глухаркой.

"Как же я раньше ею не видел? Ведь вот наваждение. Что мне скажет Павлыч? Эх, охотник!"

Уже совсем рассвело, и лучи восходящего солнца золотили сосны, "Автоматчики". как Славка называл дятлов, неумолчно барабанили по стволам высохших деревьев. Разноголосым щебетаньем наполнился пробудившийся лес, с ветки на ветку перепрыгнула белка, в молоденьком сосняке показался бурундук, заливисто засвистели рябчики.

Славка вышел на грань и двинулся влево, предположив, что там должен быть Павлыч,

В низинке он встретил Паныча, который шёл ему навстречу, а за спиной у него висели два глухаря.

"Ну что у тебя? — встретил он Славку, не спускавшего восхищенных глаз с огромных птиц, и добавил: вижу 'что с пустыми руками. Рассказывай.

Славка с неохотой обсказал все, что он слышал и видел.

Павлыч молча выслушал его и сказал:

- Не выдержал ты экзамена, и я не хвалю тебя за это.

- Что же теперь делать?

- Поедем домой. Времени у нас уже не остается, на работу надо. А на будущий год опять сюда приедем, Согласен? На, возьми одного да не расстраивайся уж очень-то.

- Не надо мне глухаря, Павлыч, которого' не я добыл. Мне хочется самому, чтобы самостоятельно. А так что? Не интересно.

- Это ты прав.

- Останусь я ещё на одно утро. Я решил твердо — добыть царь-птицу. Какой интерес возвращаться без того, за чем ходил так далеко? Три дня отпуска у меня еще есть в запасе, и утро могу вполне пожертвовать для интересной охоты,

- Ну, ладно, коли так, оставайся. Ни пуху, ни пера.

Павлыч ушел, и Славка остался один на один со своими размышлениями.

"Первым делом, — решил он, — надо отыскать место тока".

Павлыч учил его, как нужно находить места возможных токовищ глухарей, и, руководствуясь этим, он направился сухим краешком низины в лес. В низине было сыро. Местами он видел на земле вокруг сосен глухариный помёт. В березняке мелком и редком послышался шорох, заставивший его обратить внимание: пёстренький, под цвет прошлогодней опавшей листвы, рябчик проворно перебегал от кустика к кустику.

- Что ты тут делаешь, мошенник, — улыбаясь, произнес Славка. "Пить-пирить, пить-пирить" — просвистел рябчик и, вспорхнув, улетел.

"Рябчиков весной стрелять нельзя, — так учил Павлыч, — это считается преступлением". Весной трудно отличить самца от самки, поэтому и запрещено их стрелять и это время года.

Так прошёл он довольно порядочное расстояние, пока не упёрся в небольшое красивое озерко, за которым виднелись низкорослые болотные сосны, да голые лиственницы. Около кучи старого валежника земля была усыпана перьями. Кроме мелких, он насчитал двенадцать больших хвостовых перьев глухаря. Здесь, по всей вероятности, происходила драка двух самцов. Славка присел на ствол упавшей сосны, и стал внимательно осматривать сосны по ту сторону озерка.

"Наверное, не ошибусь, что•здесь токовище".

Большая черная птица проплыла над озерком и села на одну из лиственниц на той стороне, метров в ста от Славки.

"Глухарь? — подумал ин он обрадовано. — Прилетел на место тока".

Глухарь, насторожившись, долго и неподвижно сидел, вытянув шею. Не находя ничего подозрительного, он принялся клевать почки лиственницы, поминутно прислушиваясь. Славка долго наблюдал за кормящейся птицей. Вечерело, когда он после недолгих поисков нашел себе место для ночлега. Натаскав сучьев, он стал устраиваться на ночь. Разжег огонёк и вскипятил чай. Ток находился метрах в трёхстах, но все же он был осторожен: не трещал сучьями, не кашлял громко.

На чистом небе полыхала огненно-золотистая заря. После шумного солнечного дня наступила опять тишина. Но вечерняя тишина не похожа на утреннюю. То, хоркая, пролетит вальдшнеп, то слышен мудрёный посвист рябчика, то раздаётся вспорх какой-то птицы, то начнёт бубнить своё "бу-бу-бу" ночной бродяга — заяц. Краски заката быстро меняются, угасают, и на небе вспыхивают сначала одна, а потом и не сосчитать, звёзды.

За короткую весеннюю ночь, когда, как говорят, заря с зарею сходится, Славка просыпался только один раз, чтобы подбросить в догоревший костёр несколько сучьев.

"Бу-бу-бу-бу -....бу-бу-бу-бу" — доносится издалека заячья "песня".

Проснулся он внезапно: от утреннего холода сводило конечности, и -зубы выбивали мелкую дробь. Еще не открывая глаз, услышал звуки глухариной песни, ясно доносившейся из низины со стороны озерка.

Горбушка лупы висела над вершинами сосен.

Глухарь пел хорошо, азартно, А звуки беспрерывно лились, заставляя учащенно биться сердце молодого охотника.

"Раз, два, три....Раз, два, три..." — под песню отсчитывает он прыжки. Прыгает осторожно, наученный первой неудачей.

"Вот он поет уже совсем близко, за этими соснами".

Впереди низкая, толстая и суковатая сосна.

"…Церре-рсццс..." — поет глухарь.

На бледнеющем небе вырисовывается силуэт птицы.

"Немного подожду, пусть рассветает", с волнением думает Славка.

А певец весны с неослабевающим азартом поет однородные куплеты весеннего гимна.

Он расхаживает по суку, распушив веером хвост, и трясёт бородатой головой.

Славка под песню прикладывает ружьё, и тщательно выцеливает. Громовым раскатом гремит выстрел — песня обрывается навсегда. Глухарь тяжелой копной падает почти к ногам охотника. От выстрела звенит в ушах.

"Убил…» — он поднимает тяжелое теплое тело глухаря. Глаз птицы с укором смотрит на Славку. И такая жалость к погубленной жизни овладевает Славкой, что из глаз его выкатываются крупные слезинки, оставляя горячий след на щеках.

"Что я сделал? Я убил глухаря в самые светлые и радостные минуты глухариной жизни, когда он, пренебрегая опасностью, забывает всё, прославляя весну в своем экстазе".

И уже не волнуется, когда слышит песню другого глухаря.

"Домой, домой, — думает он, привязывая к рюкзаку "царь-птицу",

На заводе его поздравляет Павлыч: "С высоким •званием охотника вас, Владислав Михалыч! Похвально твое упорство, очень даже похвально".

Славка криво улыбнулся и о своих чувствах смолчал…


Л. Васев. 1949 год.


Незабываемые впечатления от охоты на «царь-птицу» прошли через все творчество Леонарда Михайловича. К ней он не раз еще возвращался в стихах. Фигура глухаря красовалась на многих оружейных буклетах завода, и на учебных пособиях в Школе ружейного мастерства, которые были оформлены Васевым, и конечно на его ружьях.

Тема охоты присутствует во многих произведениях Леонарда Михайловича Васева. В стихотворении «Воспоминания», посвященному учителю по охоте и другу Александру Павловичу Сметанину, он пишет:

«Пешком шли, версты бороздили,

Изнемогая от жары,

Но тем сильнее нас манили

В дали синеющей боры.


Сосновый бор – отрада, счастье!

Как я люблю твой строгий строй.

В любое время, хоть в ненастье,

Пью жадно хвойный твой настой.


Мы в подслух ждали вечерами

В багровых отблесках зари,

Как шумно хлопая крылами

На ток слетались глухари.


Ночами, дыбая от стужи,

В костер бросали мы смолье.

Весной короток сон досужий-

Сон освежит и сил вольет.


А утром, затемно все снова,-

Ружье и тяжесть рюкзака,

И патронташ, и в мгле сосновой

Магнитом новые тока».


На ставшем легендарным, «Монреальском» ружье, Васев изобразил Ленина с ружьем на охоте. Фигура Ленина выполнена на фоне великолепных пейзажей русской природы. На второй стороне ружья Ленин изображен сидящим у костра. Блики от языков костра ложатся на фигуру и окружающие предметы, листья деревьев переливаются разнообразием цвета сплавов драгоценных металлов. По технике исполнения ружье остается уникальным, и непревзойденным по сей день шедевром граверного мастерства.


Вся полнота восприятия родной природы нашла свое воплощение в рисунках и граверных работах мастера, которым он посвятил большую часть своей творческой жизни.

На ружье, посвященном 50-летию УАССР, он с любовью изобразил флору и фауну родного Удмуртского края. На боковых плоскостях коробки Иж-54 совсем нет орнамента, его украшают сцены животного мира, выполненные в технике обронной гравировки с использованием сплавов цветных металлов. С одной стороны ружья он разместил самых крупных представителей животного мира средней полосы, а на другой более мелких его обитателей.

На "литературном" ружье, посвященном писателям-охотникам Тургеневу и Некрасову, он изобразил сплавами драгоценных металлов сцены из рассказа «Бежин луг» и стихотворения «Дед Мазай и зайцы». На личинке ружья в той же технике изображена в миниатюре картина «Охотники на привале». Великолепное исполнение миниатюр передает не только динамику движения фигур, но и эмоциональное состояние сцен.

Леонард Михайлович Васев прожил недолго, но за свою жизнь он оставил яркий творческий след. Его любовь к природе, всепоглощающая отдача своей профессии, поклонение красоте и гармонии во всем окружающем, продолжают жить в оставшихся после него работах и творчестве его учеников, соратников, друзей и последователей.