Положение на китайско-бирманской границе в 1920-1940-х годах

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2

Формирование китайско-бирманской границы

Часть 2

(1920е гг. – 1960е гг.)

(Из книги «Границы Китая: история формирования», под общей редакцией В.С.Мясникова и Е.Д.Степанова (М: «Памятники исторической мысли»,2001 – сс.361- 379).

При перепечатке данного отрывка опущены авторские примечания и ссылки на использованные источники. Для ознакомления с ними предлагается обратиться к оригинальному тексту

Положение на китайско-бирманской границе в 1920-1940-х годах

Если предыдущие годы характеризуются поисками – хотя и безрезультатными – решения пограничного спора, то с середины 1910-х и до начала 1930-х годов никаких практических шагов в этом направлении, по существу, не предпринималось.

Для Китая первые 10-15 лет существования республики ознаменовались крайней политической неустойчивостью, что наложило свой отпечаток и на внешнюю политику республиканского правительства. Политическая раздробленность страны в 1920-х годах предопределила «самостоятельность» местных властей и рост независимости от властей помещиков и племенных вождей. Последний момент способствовал усилению бандитизма, особенно в окраинных районах Китая, в том числе и в Юньнани. Каждый помещик создавал свою собственную вооруженную охрану – отряды миньтуаней, которые не только охраняли его, но и активно участвовали в «решении» его споров с соседями.

В результате на северном участке китайско-бирманской границы – не только на спорной, но и на демаркированной ее части – сложилась довольно сложная обстановка. Открытый бандитизм на китайской стороне и нападения миньтуаней на качинские общины повлек за собой создание в качинских деревнях своего рода отрядов самообороны, что привело к возникновению на границе почти военной ситуации.

О том, насколько реальным английские власти считали возможность столкновения с китайцами в Качинских горах, говорит тот факт, что в 1927-1928 гг. в районе Бамо находилось в постоянной боевой готовности подразделение горных стрелков, специально подготовленное для того, чтобы в случае конфликта совершить рейд в Тэнъюэ и обеспечить эвакуацию оттуда английского консульства. Кроме того, в 1928 г. английские военные власти выдвинули проект создания цепи укрепленных пограничных постов по типу того, который был создан в Хпимау.

После 1928 г. напряженность на северном участке китайско-бирманской границы постепенно спадает.

На южном спорном участке обстановка поначалу не складывалась столь напряженно, как на северном. Район Ва оставался не администрированным англичанами, и английские чиновники предпочитали не посещать этот район, зная о недружественном отношении местного населения к иноземцам.

Интерес к району возрос после 1920 г., когда здесь были найдены свинцовые и серебряные рудники, хотя и заброшенные, но выработанные далеко не полностью.

В 1929 г. бюро по внешним связям при губернаторе Юньнани обратилось к английскому консулу в Куньмине с предложением обсудить вопрос о спорных участках китайско-бирманской границы. Однако никаких конкретных предложений об основе обсуждения этих вопросов китайской стороной сделано не было, исключая предложения воссоздать смешанную пограничную комиссию.

Интерес к району Ва тем временем продолжал расти. Его посещают экспедиции, которые подтвердили выводы о наличии здесь месторождений полезных ископаемых. Заинтересовались этим районом и китайские власти. В течение 1929-1933 гг. обе стороны старались не только исследовать состояние заброшенных рудников и разведать новые месторождения, но даже наладить разработку этих месторождений.

А в январе 1934 г. произошел так называемый «Баньхунский инцидент», о котором много писалось в китайской печати в то время.

Суть его сводится к тому, что в Ва произошло столкновение английского полицейского отряда, охранявшего группу топографов, с местным племенем баньхун. Такие столкновения происходили в этом районе и раньше, однако на сей раз стараниями китайской пропаганды это столкновение получило широкую известность.

Выступая в палате общин английского парламента с ответом на запрос по этому поводу, Самуэль Хор, бывший в то время министром по делам Индии, говорил, что, поскольку этот участок китайско-бирманской границы не демаркирован, английские власти не предпринимали никаких действий восточнее линии максимальных претензий Китая. И в этот раз группа топографов и геологов, охраняемая небольшим отрядом военной полиции, вела работы на территории района, расположенного вне сферы китайских притязаний, когда подверглась нападению племени баньхун.

Китайская интерпретация событий выглядит следующим образом. В январе 1934 г. английские власти Бирмы направили войска для того, чтобы с помощью военной силы захватить богатый минералами (китайские газеты писали, в основном, о золоте и серебре) район Баньхун. Англичане, которых было свыше двух тысяч, не обратили внимания на протесты чиновников, управлявших этим районом. Вооруженные пулеметами и пушками, английские войска уничтожали деревни и поселения в Баньхуне, стремясь подавить сопротивление местного населения. Выступления китайской печати излагавшие события в Баньхуне, заканчивались обязательным призывом к правительству: «просим срочно послать на помощь войска».

Конец января 1934 г. прошел в дипломатической переписке между английским генеральным консулом в Куньмине и бюро по внешним связям при губернаторе Юньнани. Китайская сторона настоятельно требовала, чтобы английские власти не допускали перехода линии максимальных территориальных требований Китая. Англичане, по существу, соглашались с этим требованием китайской стороны, отмечая, что, хотя вооруженное столкновение между английской полицией и местным населением действительно имело место, произошло оно к западу от линии максимальных территориальных притязаний Китая.

Вскоре аналогичное столкновение между английской полицией и местным населением произошло в соседнем с Баньхуном районе Баньлао. Только после этого обсуждение вопроса о границе было поднято до правительственного уровня: 24 марта 1934 года китайское правительство направило английскому посланнику в Нанкине ноту, в которой предлагалось провести совместное расследование инцидентов на месте. Не дожидаясь английского ответа, китайское правительство направило в Юньнань специальную комиссию, состоящую из представителей МИД, Военного министерства и Генерального штаба китайской армии.

А 30-31 мая английская пограничная полиция вновь подверглась нападению, на сей раз со стороны китайских войск.

Интересно, что в ответе китайского правительства на английский протест отмечалось: «По всей видимости, подобные инциденты явились результатом частной инициативы, поскольку наше правительство уже отдало распоряжение пограничным властям, чтобы нашим людям – регулярным войскам, милиции или отрядам местных племен – было строго запрещено переходить границу при каких бы то ни было обстоятельствах». Вместе с тем, во избежание повторения инцидентов, Китай просил английскую сторону воздержаться от перехода английским персоналом линии максимальных территориальных претензий Китая.

Английский посланник в своей ответной ноте, указав, что английские войска не будут переходить указанную линию, пока не подвергнуться нападению, отметил, что это не значит, что английское правительство признает эту линию границей.

Это соображение англичан – согласие с тем, что линия максимальных территориальных претензий Китая может служить лишь в качестве временной демаркационной линии, которая бы помогала избежать новых вооруженных столкновений до полного решения вопроса о границе, но отказ принять ее в качестве пограничной линии – немедленно завело в тупик начавшиеся в Куньмине переговоры по пограничным вопросам. Когда обеим сторонам стало совершенно ясно, что занимаемые ими позиции не дают возможности найти основу для решения проблемы, было достигнуто соглашение о том, что стороны обратятся за помощью к Лиге наций и под ее патронажем создадут совместную комиссию.

Это соглашение и было зафиксировано в нотах, которыми обменялись 9 апреля 1935 г. посланник Англии Кадоган и министр иностранных дел Китая Ван Чжаомин. В пункте 2 этого документа указывалось, что «первейшей задачей комиссии является установление и уточнение на местности, а также фиксация на карте линии, описанной в пунктах 3 и 4 статьи III соглашения 1897 г.»

Комиссия, председателем которой Совет Лиги наций назначил швейцарского полковника Ислэна, приступила к работе 1 декабря 1935 г. С первых же шагов она столкнулась в своей работе с теми же трудностями, что и все предыдущие комиссии, пытавшиеся найти какое-то решение вопроса. Более того, материалы работы этих предыдущих комиссий усугубили объективно существующие трудности.

Комиссия работала до апреля 1937 г. За это время было проведено около 150 рабочих заседаний, в том числе около 70 совещаний с участием племенных вождей. 24 апреля 1937 г. все без исключения члены комиссии подписали совместный доклад с согласованными рекомендациями по прохождению границы на спорном участке, а также карту этого участка. Комиссия представила доклад правительствам обеих заинтересованных стран и Совету Лиги наций.

Однако вооруженная агрессия Японии против Китая надолго отложила дельнейшее обсуждение пограничной проблемы. Лишь в начале 1941 г. в Чунцине состоялись переговоры относительно всего комплекса англо-китайских отношений в Бирме, в ходе которых посол А.Керр обратился к Чан Кайши с предложением довести до конца работу, начатую комиссией Ислэна. Керр отметил, что комиссия пришла к единству мнений относительно прохождения границы на южном участке, сделала свои рекомендации и подготовила карту прохождения границы. На основе этих рекомендаций, с которыми китайская сторона полностью согласилась, он и предложил заключить соглашение о делимитации южного спорного участка границы.

С апреля по июнь 1941 г. в Чунцине проходили переговоры по пограничному вопросу. В отличие от предыдущих раундов, переговоры проходили гладко, в спокойной и деловой обстановке. В итоге переговоров было достигнуто соглашение, оформленное обменом идентичными нотами, состоявшимся 18 июня 1941 г. Соглашение, в основу которого легли согласованные рекомендации комиссии Ислэна, полностью делимитировало южный спорный участок границы.

Однако уже в августе 1941 г. чунцинское правительство обратилось к Лондону с предложением пересмотреть достигнутое соглашение, так как оно не могло полностью удовлетворить китайскую сторону. Английское правительство не ответило, а начавшаяся вскоре война на Тихом океане вновь надолго отложила следующий этап переговоров о границе.

Пограничная линия, установленная соглашением 18 июня 1941 г., известная позднее под названием «линии 1941 г.», осталась недемаркированной. Однако, с точки зрения международного права, соглашение 1941 г. урегулировало спорный вопрос о южном участке границы. Последующее несогласие одной из сторон с достигнутым соглашением не может служить причиной того, чтобы считать это соглашение потерявшим силу: договорные акты, определяющие прохождение границы, не могут быть денонсированы, аннулированы или отменены в одностороннем порядке. Поэтому с заключением соглашения 1941 г. на китайско-бирманской границе остался лишь один участок, граница на котором продолжала оставаться неделимитированной, - северный спорный участок от горы Цзяньгао до перевала Исураси.

Непоследовательность китайского правительства в значительной степени усилила ставшие уже традиционными опасения англичан о возможности китайского вмешательства в бирманские дела и предопределила недоверчивое отношение их к политике Китая в наиболее трудный для этого региона период, начавшийся нападением японцев на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 г.

Начало войны на Тихом океане поставило на повестку дня вопрос объединения военных усилий стран, подвергшихся агрессии японского империализма, и прежде всего Китая, США, Англии. С этой целью 19 декабря 1941 г. в Чунцине открылась конференция этих стран, участники которой должны были обсудить вопросы координации военных усилий.

После долгих дискуссий 29 декабря 1941 г. было принято решение о создании китайского театра военных действий, верховным главнокомандующим которого был назначен Чан Кайши. В зону действия этого театра входила Северо-Западная Бирма и те части Таиланда, «которые могли быть оккупированы теми, кто ныне называется Объединенными нациями».

Конференция в Чунцине, однако, практически ничего не дала для организации совместной обороны Бирмы. А 20 января 1942 года японские войска вторглись на территорию Бирмы и к маю почти вся Бирма находилась под контролем японцев. В середине мая разгорелись ожесточенные бои в районе Лунлиня, где японцы попытались прорваться в Юньнань. Однако китайские войска оказали упорное сопротивление и положение на фронте в полосе китайско-бирманской границы мало-помалу стабилизировалось.

Хотя, казалось бы, война отодвинула на задний план все вопросы, не имеющие прямого отношения к защите страны от японской агрессии, китайские власти не упускали из виду пограничный вопрос и свои территориальные притязания. После стабилизации фронта на бирманском театре, в середине 1942 г., китайцы предпринимают ряд действий, объясняемых «военной необходимостью», но имеющих характер не военных, а ярко выраженных политических акций.

В июне 1942 г. китайские войска появились в Локканге, недалеко от Мьичины. В своем тылу китайские власти поспешили уничтожить все пограничные знаки на демаркированном участке границы южнее горы Цзяньгао, а местному населению внушали, что англичане отсюда изгнаны навсегда и эти земли будут теперь принадлежать Китаю.

Аналогичные действия повторяются в декабре 1944 г. в районе Садона. А спустя два месяца после взятия союзными войсками Мьичины китайские войска заняли район Хпимау-Хтогоу, находившийся в глубоком тылу союзников.

Лишь в середине 1945 г. англичане добились отвода китайских войск из Бамо и Намванского выступа. Что касается последнего района, то китайские власти официально заявили, что они считают статью 2 соглашения 1897 г. о «вечной аренде» этого района потерявшей силу, поскольку в течение последних лет (с начала войны на Тихом океане) они не получали обусловленной арендной платы. По мнению китайской стороны, несоблюдение договорного условия об уплате арендной платы – чем бы оно ни было вызвано – автоматически означало отмену всей статьи в целом.

Все же к концу 1945 г. китайское правительство было вынуждено отвести все свои войска с бирманской территории. Однако едва закончился этот отвод, как в феврале 1946 г. крупный китайский отряд пересек границу и расположился лагерем в районе Вайнмо на Иравади, ниже Мьичины, угрожая всей системе английских коммуникаций в Северной Бирме. Английское командование получило также сведения о том, что вслед за этим отрядом из Баошаня движется целая китайская дивизия. К границе и к району конфликта срочно подтягивались английские войска, подкрепления по воздуху перебрасывались из Малайи и Сингапура. Несколько дней на границе сохранялась напряженная обстановка. Наконец, под угрозой атаки английской авиации китайские войска отошли на свою территорию.

Подъем национально-освободительного движения в Бирме и начавшиеся англо-бирманские переговоры о предоставлении Бирме независимости рассматривались правительством Китая как благоприятные условия для реализации своих притязаний на бирманскую территорию. В январе 1947 г. Народный политический совет Китая обсуждал вопрос о строительстве дорог и оборонительных сооружений на территориях, входивших в состав Бирмы, но рассматривавшихся в Китае принадлежащими ему. В принятой по этому поводу резолюции правительству предлагалось, в частности, «немедленно вступить в переговоры с Бирмой относительно разграничения и установки знаков» и усилить оборону пограничных районов.

При этом китайские политики рассматривали районы, являвшиеся объектами их притязаний, уже входящими в состав Китая. Об этом говорит, например, факт «инспекции границы» начальником пограничного бюро Министерства внутренних дел Китая Фу Цаоцином: Фу «инспектировал» китайско-бирманскую границу от Форт-Хертца (Путао), лежащего в самом центре Цзянсинпо, до Вантина, т.е. «границу», которая существовала только на китайских картах.

Сообщения об этих действиях Китая появились в период подготовки к провозглашению независимости Бирманского Союза и были встречены бирманской общественностью резко отрицательно. В связи с появлением этих сообщений в печати, представитель бирманского правительства выступил со специальным заявлением, в котором указывалось, что по официальным каналам от Китая не поступало никаких территориальных требований и что «нет никаких предложений об уступе какой-либо части бирманской территории».

Наряду с этим он заявил, что, действительно, один из участков границы между Китаем и Бирмой остается до сих пор не определенным. Этот вопрос, подчеркнул представитель бирманского правительства, должен быть решен на основе взаимного согласия.

Однако вопрос о китайских территориальных притязаниях продолжал волновать бирманскую общественность. Прибывший в Рангун для участия в торжествах по случаю провозглашения 4 января 1948 г. независимости Бирмы министр иностранных дел Китая Джордж Е вынужден был отвечать на многочисленные вопросы журналистов о перспективах урегулирования пограничного спора. Смысл всех ответов Джорджа Е сводился к обтекаемым уверениям о том, что этот вопрос будет в дальнейшем решен в «традиционном духе».

Позднее, в связи с появившимися в западной печати сообщениями о том, что Китай претендует на 70 тыс. кв. миль (181,3 тыс.кв.км) бирманской территории, китайский посол в Бирме Ту Юаньтан выступил со специальным заявлением, в котором пытался опровергнуть эти сообщения. Он указывал, что у Китая нет территориальных претензий к Бирме и китайское правительство «готово вести переговоры в духе консультаций для окончательного решения проблемы».

А три месяца спустя искренность этого заявления китайского дипломата вновь была поставлена под сомнение: в июне 1948 г. в Законодательный юань был внесен законопроект, предусматривавший необходимость скорейшего и, естественно, наиболее благоприятного для Китая решения китайско-бирманского пограничного спора, предметом которого является якобы район с общей площадью 250 тыс.кв.миль (646,5 тыс.кв.км).

Инцидент в Ва и переговоры о границе

В первое пятилетие существования Китайской Народной Республики вопрос об урегулировании пограничной проблемы в официальном порядке не ставился.

В декабре 1950 г. в Китае была издана первая после провозглашения народной республики настенная карта страны. На этой карте значительная часть Качинского автономного государства Бирмы была показана принадлежащей Китаю.

Это немедленно повлекло за собой протест бирманского правительства. В марте 1953 г. премьер-министр Бирмы У Ну говорил в парламенте, что в ответ на бирманский протест правительство КНР заявило, что у него «не было времени изготовить новые карты и оно воспроизводило старые, где китайско-бирманская граница показана недемаркированной. Мы считаем, что нет препятствий для того, чтобы договориться и провести демаркацию границы».

Однако на протяжении последующих десяти лет все картографические издания КНР продолжали включать в состав Китая значительные части бирманской территории. Анализируя позднее сложившуюся ситуацию, американский синолог Г.Хинтон сделал вывод, что новое руководство Китая в полном объеме взяло на вооружение метод «картографической агрессии». Такая тактика не предусматривала на данном этапе ни насильственного захвата территории, на которую претендовал Китай, ни переговоров о пересмотре пограничных соглашений и ределимитации границы. Просто-напросто в Китае издаются карты с желательным для китайского правительства изображением границы.

Повторная публикация этих карт после официальных протестов Бирмы, и даже увеличение на них размеров китайских территориальных притязаний свидетельствовала не только о том, что руководство КНР намерено заново навязать Бирме спор по южному участку границы, но и о том, что оно не признает правомерными договорные акты, определившие прохождение китайско-бирманской границы.

Контролировать фактическое положение на границе бирманские власти не могли в связи с тем, что значительные районы вдоль китайско-бирманской границы оказались в руках мятежников-сепаратистов и гоминьдановцев.

Особую угрозу как китайско-бирманским отношениям, так и внутриполитической обстановке в Бирме представляли собой гоминьдановцы. В январе 1950 г. Народно-освободительная армия Китая разгромила 8ю и 26ю гоминьдановские армии в Юньнани. В феврале-марте 1950 г. на бирманскую территорию бежало около 2 тысяч солдат и офицеров разгромленных гоминьдановских армий во главе с губернатором Юньнани генералом Ли Ми. В течение всего 1950 г. генерал Ли Ми собирал и переформировывал отдельные группы гоминьдановцев, бежавших с территории Китая. К концу 1950 г. под командованием Ли Ми находилась уже довольно внушительная сила – около 6 тысяч человек.

Несколько попыток бирманских властей овладеть положением с помощью армии были отбиты. Сконцентрировав достаточно мощный кулак, боевики Ли Ми совершают в 1951 и 1952 гг.неоднократные рейды в Юньнань. Во время операции по ликвидации прорвавшихся на территорию КНР гоминьдановцев части НОАК вступили на некоторые территории, расположенные западнее южного спорного участка границы («линии 1941 г.»), но помеченные на китайских картах как китайская территория. По более поздним оценкам западной прессы, в этом районе находилось до 1000 солдат НОАК.

В своем выступлении на Бандунгской конференции в апреле 1955 г. глава правительства КНР Чжоу Эньлай отметил, что хотя на китайско-бирманской границе окопались остатки чанкайшистских войск, проводящие подрывную деятельность против обеих стран, Китай все время уважал государственный суверенитет Бирмы и стремился решить эту проблему – общую для обеих стран – путем контактов с бирманским правительством.

К 1952 г. центральное правительство Бирмы восстановило свою власть в Качинском автономном государстве, а к концу 1954 г. потеснило и гоминьдановцев настолько, что получило возможность выхода к китайско-бирманской границе на значительном протяжении южного сектора.

Тем временем публикация в КНР карт с несоответствующим договорным актам обозначением прохождения государственной границы Китая продолжалась. Это обстоятельство побуждало бирманское правительство предпринимать определенные шаги для урегулирования пограничного вопроса. Визит премьера Чжоу Эньлая в Дели, а затем в Рангун в середине 1954 г., провозглашение пяти принципов мирного сосуществования основой отношений КНР с Индией и Бирмой, неуклонная, казалось бы, решимость правительства КНР следовать этим принципам – все это создавало благоприятные условия для дружественного обсуждения и обоюдоприемлемого решения пограничного вопроса.

Однако стороны подходили к вопросу о границе с совершенно разных позиций.

Тот факт, что премьер-министр Бирмы У Ну во время своего пребывания в Пекине в декабре 1954 г. согласился, что пограничный вопрос требует дополнительного обсуждения и решения, не означал, что правительство Бирмы согласилось с точкой зрения Китая о необходимости ревизии уже имеющихся пограничных соглашений. Положение совместного коммюнике о переговорах У Ну и Чжоу Эньлая гласило: «Премьер-министры согласились, что вопрос о еще не определенной государственной границе будет решен в соответствующее время путем обычных дипломатических переговоров». В слова «еще не определенной государственной границе» стороны вкладывали совершенно различный смысл. Китайская сторона считала, что граница не делимитирована не только на северном, но и на южном спорном участке, тогда как бирманская сторона считала, что граница на южном участке делимитирована соглашением 1941 г., но до сих пор не демаркирована, и лишь северный участок нуждается в определении прохождения границы в полном объеме. Впрочем, эти расхождения в понимании статуса границы выявились значительно позднее.

Вновь вопрос о границе стал предметом самого широкого обсуждения во второй половине 1956 г., после того, как бирманская газета «Нэйшн» опубликовала сообщение о вооруженном столкновении, произошедшем в глубине бирманской территории на южном спорном участке границы между бирманскими и китайскими войсками.

В 1953-54 гг. под давлением общественного мнения Бирмы и других азиатских стран, Соединенные Штаты вынуждены были способствовать выводу гоминьдановских войск с бирманской территории. Однако часть гоминьдановцев «отказалась» эвакуироваться, закрепившись в горных и лесистых районах Шанского автономного государства. Бирманская армия предприняла против них ряд военных операций, в ходе которых смогла очистить некоторые приграничные районы.

В ноябре 1955 г. одно из подразделений бирманской армии в княжестве Ва было неожиданно атаковано патрулями НОАК. Бирманское командование немедленно отвело свои части, оперирующие в этом районе, опасаясь новых столкновений. Огласку этот факт получил лишь спустя девять месяцев, после того, как газета «Нэйшн» опубликовала 31 июля 1956 г. информацию об этом инциденте.

Бирманское правительство немедленно заявило протест Китаю, подчеркнув, что место столкновения находиться в глубине бирманской территории, значительно западнее границы, установленной соглашением 1941 г., и потребовало отвода китайских войск западнее установленной линии границы.

Китайский ответ гласил, что поскольку «линия 1941 г.» не демаркирована, признать ее для КНР является крайне затруднительным. К тому же китайская сторона обращала внимание бирманского правительства на тот факт, что «линия 1941 г.» является якобы результатом английской экспансии в тот момент, когда Китай отражал японскую агрессию. Поэтому законность этой линии крайне сомнительна. Со своей стороны КНР предложила сохранить существующее положение вплоть до достижения окончательного соглашения.

Одновременно командование НОАК обратилось к бирманскому командованию с письмом, в котором «разъяснялось» положение и содержалось предложение о том, чтобы китайские и бирманские посты в Ва располагались вместе. Китайцы обосновывали свое предложение тем, что раз на правительственном уровне проводится политика мирного сосуществования, то и армии обеих стран должны мирно сосуществовать. Бирманское командование не поддержало «мирную инициативу» командования НОАК, ответив, что до тех пор, пока китайские войска находятся на бирманской территории, не может быть и речи ни о каком мирном сосуществовании.

Бирманская сторона продолжала настаивать на скорейшем отводе китайских войск за «линию 1941 г.», признании этой линии государственной границей и создании вдоль границы демилитаризованной зоны. В целях скорейшего достижения соглашения по пограничному вопросу бирманское правительство предложило создать смешанную комиссию. КНР отвергла это предложение.

Предание бирманскими газетами гласности факта вооруженного столкновения на китайско-бирманской границе вынудили оба правительства предпринять какие-то шаги, если не для решения пограничного спора, то хотя бы для успокоения общественного мнения. Бирманское правительство немедленно заявило о том, что контакты по этому поводу с Пекином установлены и переговоры ведутся.

Что касается Китая, то 5 августа 1956 г. орган ЦК КПК газета «Жэньминь жибао» опубликовала статью относительно пограничного конфликта. Статья полностью обходила вопрос о вооруженном столкновении, обвиняя «Нэйшн» в распространении злостной лжи, выгодной лишь тем, кто «открыто выступает за то, чтобы ввести Бирму под «защиту» СЕАТО». «Жэньминь жибао» писала: «…Правда заключается в том, что в северном районе китайско-бирманской границы постоянно сохраняются нормальные отношения между обеими странами. Подразделения китайской пограничной охраны остаются на своих прежних позициях. Утверждения «Нэйшн», что несколько сот человек могли продвинуться на 60 миль вдоль 500-мильного участка, являются попросту уловкой».

Поскольку контакты по обычным дипломатическим каналам не смогли сдвинуть вопрос с мертвой точки, правительство Бирмы решило направить в Пекин делегацию для личного контакта с китайскими лидерами. Переговорам был придан характер неофициальных, для чего во главе бирманской делегации был поставлен У Ну, не занимавший после отставки с поста премьера никаких государственных постов, но хорошо знакомый с вопросом. Делегация прибыла в Пекин в конце октября 1956 г.

Трудности возникли с самого начала переговоров. Первым спорным вопросом оказался вопрос о самом статусе границы.

Бирманская сторона исходила из того, что англо-китайские соглашения 1894, 1897 и 1941 гг., а также англо-тибетское соглашение 1914 г. делимитировали большую часть китайско-бирманской границы. Следовательно, вопрос сводится лишь к тому, чтобы делимитировать сектор между горным проходом Исураси и горой Цзяньгао на северном участке.

Китайская же сторона считала, что граница, установленная указанными соглашениями, «незаконна», потому что в соглашении 1897 г. имеются ошибки, а соглашения 1914 и 1941 гг. не признаются правительством Китая.

Что касается конкретных вопросов, то, хотя этот тур пограничных переговоров был вызван событиями на южном участке, китайская сторона сразу же акцентировала внимание на вопросе о принадлежности трех качинских деревень – Хпимау, Канфан и Каолум, расположенных западнее хребта Гаолигун на северном спорном участке, которые были оккупированы Англией в 1910 г.

Во время переговоров китайские представители дали понять, что они готовы признать «линию 1941 г.», согласиться на признание «линии Макмагона» (ее бирманской части) и отказаться от своих номинальных прав на Намванский выступ, но считают справедливым возвращение района Хпимау Китаю. Поскольку бирманская делегация не была готова и не имела полномочий обсуждать территориальный вопрос, она запросила мнение качинских лидеров, тем более что в соответствии с конституцией Бирманского Союза только они могли дать рекомендации по этому вопросу.

Вскоре стало ясно, что переговоры зашли в тупик. У Ну заявил Чжоу Эньлаю в личной беседе, что, поскольку выхода из создавшегося положения пока не видно, бирманская делегация намерена вернуться в Рангун и доложить бирманскому кабинету итоги переговоров. Вместе с тем У Ну предложил достичь хотя бы соглашения о взаимном отводе войск: китайских из Ва, а бирманских из Хпимау. Чжоу Эньлай просил бирманскую делегацию задержаться с отъездом, чтобы он мог проконсультироваться со своим правительством.

На очередной встрече китайской и бирманской делегаций Чжоу Эньлай заявил о том, что китайское правительство принимает предложение Бирмы о взаимном отводе войск и о сохранении статус-кво на участке границы севернее горы Цзяньгао, исключая район Хпимау, на цессии которого китайская сторона продолжала настаивать. Таким образом, уже на первой стадии переговоров, оказавшись перед угрозой демонстрации их безрезультатности, китайское правительство не только приняло «крайний вариант» временного соглашения, предложенного бирманцами, но и поспешило продемонстрировать свое дружественное отношение к Бирме, согласившись в принципе признать в качестве границы крайний юго-восточный сектор «линии Макмагона» (перевал Исураси – перевал Дифу) и водораздел бассейнов рек Иравади и Салуин – хребет Гаолигун (перевал Исураси – гора Цзяньгао).

В ответ на это бирманская делегация поставила еще один вопрос: У Ну заявил, что бирманское правительство хотело бы, чтобы КНР передала Бирме Намванский выступ в качестве дара дружбы.

Однако поскольку бирманская делегация не имела полномочий обсуждать хотя бы в принципе территориальные вопросы, переговоры завершились тем, что стороны, договорившись о взаимном отводе войск, приняли к сведению предложения и точки зрения друг друга.

В коммюнике о переговорах указывалось лишь, что «с конца ноября 1956 г. начнется отвод китайских войск из районов западнее «линии 1941 г.» и бирманских войск из района Хпимау, Канфан и Каолум». Было согласовано, что эвакуация этих районов должна быть закончена до конца 1956 г.

Стороны договорились также, что взаимно эвакуируемые районы вплоть до окончательного урегулирования будут находиться под юрисдикцией Бирмы. Вместе с тем было согласовано, что бирманские войска не будут вступать в районы, из которых отводятся части НОАК, а китайская армия не вступит в Хпимау.

Хотя переговоры не привели к урегулированию, не наметили даже путей к его достижению, а в ходе переговоров выявилось несовпадение точек зрения сторон по многим важным вопросам, обсуждавшимся на них, нельзя не отметить, что в целом они имели положительные результаты. Основным из них является согласие китайской стороны, хотя и вынужденное, на отвод своих войск за «линию 1941 г.», что ликвидировало в этом районе возможность возникновения новых конфликтов и несколько смягчило напряженность в китайско-бирманских отношениях.

В ходе переговоров китайская сторона признала «линию Макмагона», хотя сам по себе этот термин в китайских документах не фигурировал. Одновременно китайская сторона согласилась признать в качестве границы хребет Гаолигун, который предлагался на первом периоде существования пограничного спора в качестве китайско-бирманской границы англичанами. Тем самым Пекин отказался от выдвигавшихся в прошлом притязаний на район Ежэньшань и Цзянсинпо.

Следующий тур пограничных переговоров состоялся во время визита Чжоу Эньлая в Рангун в декабре того же 1956 г. Китайский премьер имел ряд встреч и бесед с руководителями Бирмы. Среди других вопросов китайско-бирманских отношений был затронут и вопрос о границе. «Это обсуждение, - говорил Чжоу Эньлай в своем докладе о посещении одиннадцати стран Европы и Азии на сессии Всекитайского комитета НПКСК, - позволило обеим странам еще лучше уяснить точки зрения друг друга». Это же было констатировано и в совместном заявлении о переговорах.

В ходе переговоров бирманская сторона сделала свои контрпредложения – ответ на предложения КНР, выдвинутые Чжоу Эньлаем на переговорах в Пекине. Бирманское правительство соглашалось в принципе на цессию Хпимау, но предлагало, чтобы район Хпимау был обменен на Намванский выступ. Иначе говоря, передавая Китаю Хпимау, Бирма требовала от Китая декларации об отказе от своего номинального суверенитета над районом Мэнмао. Ответа на это предложение китайская делегация не дала.

Таким образом, эти переговоры способствовали лишь дальнейшей конкретизации позиций сторон. Но если одна из целей визита Чжоу Эньлая в Бирму заключалась в том, чтобы способствовать нахождению быстрого решения пограничной проблемы, то он дал ничтожно малый результат.

4 февраля 1957 г. премьер-министр Бирмы У Ба Све направил письмо Чжоу Эньлаю, в котором повторялось бирманское предложение об обмене трех качинских деревень на Намванский выступ. В заключение письма У Ба Све подчеркивал: «Как понимает мое правительство, китайское правительство готово принять пограничную линию между Китаем и Бирмой в том виде, как она была получена Бирманским Союзом на 4 января 1948 г., с теми лишь изменениями, которые окажутся необходимыми в связи с передачей Китаю Хпимау, Канфана и Каолума».

К письму прилагалась карта с обозначением бирманских предложений по прохождению границы. В соответствии с этими предложениями площадь района Хпимау была определена в 56 кв.миль (145 кв.км).

Вскоре после этого премьер-министром Бирмы вновь стал У Ну. Одним из первых его шагов на внешнеполитической арене была поездка в Куньмин, где он имел неофициальную встречу с Чжоу Эньлаем. Переговоры между двумя премьерами были полностью посвящены пограничному вопросу, но никаких итоговых документов о переговорах не публиковалось – официально У Ну был в Куньмине «на отдыхе».

В ходе состоявшихся бесед Чжоу Эньлай высказал свои замечания по поводу предложений У Ба Све, заметив, что бирманские предложения не могут удовлетворить Китай. Так, по мнению китайского правительства, площадь района Хпимау составляет не 56, а 186 кв.миль (470 кв.км). Абсолютно неприемлемо для Китая и предложение об обмене Намванского выступа на район Хпимау, поскольку оба эти района являются «законной китайской территорией».

Вместе с тем Чжоу Эньлай заметил, что китайская сторона в принципе принимает идею обмена Намванского выступа. Он назвал и возможный объект такого обмена – бирманская часть района расселения племен баньлао и баньхун западнее «линии 1941 г.»

Чжоу Эньлай заявил также, что Китай готов отказаться от своей доли участия в горнорудных разработках в отрогах Луфана.

Как и предыдущие переговоры, встреча в Куньмине не дала еще возможности найти какую-то общую основу для решения вопроса. Появились новые предложения и новые варианты возможного решения, но сближения позиций сторон пока не было.

26 июля 1957 г. предложения, сделанные китайской стороной в Куньмине, были переданы бирманской стороне в виде официальной ноты. Одновременно китайское правительство поставило вопрос о границе на очередной сессии Всекитайского собрания народных представителей.

Доклад о пограничном вопросе сделал премьер Чжоу Эньлай. В своем докладе он изложил позицию правительства КНР и конкретные предложения китайской стороны, ничего не сказав, однако, о ходе обсуждения этого вопроса.

Чжоу Эньлай заявил, что китайское правительство намерено добиваться решения пограничного вопроса в соответствии с пятью принципами мирного сосуществования: «Позиция нашего правительства, занятая в решении вопроса о китайско-бирманской границе, заключается в том, что оно исходит как из защиты национальных интересов нашей страны, так и из интересов дальнейшего развития китайско-бирманской дружбы и сплоченности стран Азии и Африки».

Чжоу Эньлай в следующем виде изложил депутатам существо предложений по пограничному вопросу:

1.Премьер отметил, что бирманское правительство настаивает на признании Китаем «линии 1941 г.» в качестве границы на южном спорном участке границы. Китайское правительство считает эту линию несправедливой, настаивает на ее пересмотре.

Позиция бирманской стороны заключается в том, что хотя она может понять недовольство Китая «линией 1941 г.», но, учитывая наличие международного соглашения, определившего прохождение границы на этом участке, настаивает на отводе китайских войск за «линию 1941 г.».

Исходя из принципа уважения международных соглашений, правительство КНР согласилось с требованием Бирмы. Оно, однако, считало, что это не исключает возможности пересмотра соответствующих соглашений, с тем, чтобы достичь взаимоприемлемого и окончательного урегулирования этого вопроса.

2. Правительство КНР считает, что весь северный участок границы от горы Цзяньгао до стыка государственных границ Бирмы, Индии и КНР не делимитирован.

Правительство КНР согласилось с бирманскими предложениями о прохождении границы на этом участке по водоразделу – хребту Гаолигун. Однако район Хпимау, лежащий на западных склонах этого хребта, должен быть возвращен Китаю.

Что касается крайнего северного участка границы, то правительство КНР согласилось с «линией границы, установившейся в силу обычая».

Нельзя не обратить внимание на это запоздалое согласие китайской стороны с принципиальными предложениями о прохождении граничной линии на северном участке, в течение многих лет неоднократно в прошлом повторявшимися английской стороной и категорически отвергавшимися сначала цинской, а затем гоминьдановской дипломатией, считавшей входящими в состав Китая район Ежэньшань и, как минимум, половину Цзянсинпо. И более того – «линия границы, установившаяся в силу обычая» - это крайний южный сектор «линии Макмагона». Подобное заявление китайского премьера вполне может быть расценено как его согласие с тем, что «линия Макмагона» в целом соответствует традиционной линии границы.

Что же касается Хпимау, то премьер КНР счел нужным лишь повторить соответствующий раздел уже опубликованного коммюнике об итогах переговоров его с У Ну, никак его не прокомментировав.

3. Правительство КНР поставило вопрос о принадлежности «треугольника Мэнмао» - Намванского выступа. Китайское правительство считало, что отношения «вечной аренды» не соответствуют духу китайско-бирманских отношений», основывающихся на принципах уважения целостности, суверенитета и взаимного невмешательства. В связи с этим правительство КНР выразило в общей форме пожелание согласовать с бирманским правительством конкретные шаги для ликвидации существующих отношений «вечной аренды».

Как видно, позиция КНР в изложении Чжоу Эньлая, мягко говоря, несколько отличается от той, которую КНР занимала в действительности. Допустив в своем докладе откровенное искажение исторической действительности, китайский премьер изобразил Китай активным поборником скорейшего урегулирования, сделавшего все конкретные предложения, направленные к достижению скорейшего соглашения, начиная от взаимного отвода войск и кончая постановкой вопроса об упразднении отношений «вечной аренды» Намванского выступа.

Интересна и еще одна деталь. Китайское правительство ставило под сомнение правомерность соглашения 1941 г. в той его части, которая касалась границы. Однако его вполне устраивала та часть все того же «навязанного Китаю Англией» соглашения, по которой Китаю предоставлялось право участия в луфанских рудных разработках.

В декабре 1957 г. заместители премьер-министра Бирмы У Ба Све и У Чжо Нейн посетили Пекин и продолжили переговоры по пограничным вопросам. Бирманские представители настаивали на принятии в полном объеме своих предложений от 4 февраля 1957 г. Однако китайская сторона вновь повторила свой доклад о невозможности обмена одного района китайской территории на другой район – район Хпимау на Намванский выступ. Вместе с тем китайская сторона не ставила вопроса о возвращении Намванского выступа Китаю, повторив, что КНР готова обменять Намванский выступ на районы Баньхун и Баньлао.

Небезынтересно отметить нелогичность позиции КНР, считавшей невозможным обмен Хпимау на Намванский выступ, потому что оба эти района являются якобы частями китайской территории, но выражавшей готовность обменять Намванский выступ на район расселения племен баньлао и баньхун, тоже рассматривавшихся китайской стороной принадлежащими Китаю.

Приход к власти первого правительства генерала Не Вина отодвинул временно пограничный вопрос на второй план. Переписка по этому поводу возобновилась только через год, в середине 1959 г.

4 июня 1959 г. генерал Не Вин направил Чжоу Эньлаю письмо, в котором излагались принципиальные предложения бирманской стороны по пограничному вопросу:

1.Бирма настаивает на безоговорочном принятии орографического принципа определения границы на северном участке от перевала Исураси до стыка государственных границ Бирмы, Индии и КНР. Исключение из этого может быть допущено только в долине Тарона.

2. Бирма настаивает на определении площади района Хпимау в соответствии с бирманскими предложениями от 4 февраля 1957 г. За исключением этого района граница на участке от горы Цзяньгао до перевала Исураси должна проходить по водоразделу.

3.Бирма согласна в принципе на обмен Намванского выступа на бирманскую часть района Баньлао – Баньхун. Вместе с тем Бирма настаивает на том, чтобы на всем остальном протяжении «линии 1941 г.» она была признана государственной границей.

4.Китай должен отказаться от своих прав в горнорудной промышленности Луфана.

Таким образом, бирманское правительство проявило готовность принять в принципе все китайские предложения при условии согласия Китая признать существующую границу на всем остальном ее протяжении.

24 сентября Пекин направил бирманскому правительству ноту, в которой отмечалось, что китайские предложения от 30 июля 1958 г. и бирманский ответ от 4 июня 1959 г. создали основу для конкретных переговоров и решения вопроса. Поэтому китайское правительство пригласило генерала Не Вина прибыть в Пекин для завершения пограничных переговоров.

Blog

Положение на китайско-бирманской границе в 1920-1940-х годах

Содержание