Книга о боевом пути во второй чеченской кампании 84-го отдельного орденов Александра Невского и Красной Звезды разведывательного батальона 3-й Висленской мотострелковой дивизии.
| Вид материала | Книга |
| «Остались одни в поле, ночью…» «Погибнуть можно запросто…» «В темноте открываем книгу по ремонту…» «Если бы Марина не закричала…» «Смерть стояла за спиной…» «Едем — руками, шапками машем, материмся…» |
- План мероприятий, посвященных празднованию 75-летия Алтайского края и 70-летия 35-й, 332.54kb.
- Дорогами Александра Невского. Государственные Ордена в честь Александра Невского., 66.14kb.
- I. Александр Невский в истории России, 60.79kb.
- Анализ деятельности Александра Невского в период раннего средневековья Руси, 558.07kb.
- Романчин Владимир Петрович, 50.38kb.
- С равноапостольной Марией Магдалиной, 26.99kb.
- Урок по теме: «Борьба русских земель с агрессией немецких и шведских феодалов», 35.73kb.
- «Семья в современном мире», 150.35kb.
- Орден Александра Невского, 19.45kb.
- Ссобытиями какого века связано имя Александра Невского, 103.85kb.
«Остались одни в поле, ночью…»
Олег Шустов, старший техник 2-й разведроты, прапорщик:
— Я всегда на случай поломки техники ездил в замыкании колонны. Был случай, что весь батальон ушёл вперёд, а мы, человека четыре, остались менять двигатель на БМП. Остались одни в поле, ночью… Страшно было, но ничего, двигатель заменили. Был случай, остался один с БМП в поле, менял гусеницу. Тоже страшно было.
«Погибнуть можно запросто…»
Андрей Бирюков, начальник штаба батальона, майор:
— Когда у нас подорвалась первая БМП, два или три механика-водителя из контрактников сразу уехали по домам. Поняли, что такое война. Помню, как в первую кампанию МТЛБ-у подорвалась на мине. Взрыв был как раз под механиком. Оторвало взрывом спинку сиденья, его выкинуло так, что он зубы выбил об люк и ноги сломал. Остался жив, но чудом. Механики-водители понимали, что в случае подрыва погибнуть можно запросто.
«В темноте открываем книгу по ремонту…»
Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант:
— Переехали колонной мост через Терек в районе консервного завода. Впереди шёл бой, настоящий бой, консервный завод дымит. Колонна свернула налево, а мы шли прямо. Комбат послал начальника штаба капитана Бирюкова: «Сходи, скажи, чтоб повернули». Мы и сами видим, что не туда едем, стали поворачивать. На первой машине МТЛБ-у сидел старшина, а на пашне поворачивать резко нельзя — гусеница слетит. Так и случилось. К старшине роты подошёл начальник штаба: «Сходи на соседнюю машину, скажи, чтобы резко не поворачивали, а потихонечку». — «Хорошо, скажу». Подошёл он ко второй машине: «Поворачивай!» То ли он не добавил, что не надо резко поворачивать, то ли водитель не расслышал. Машина резко повернула, и у этой гусеница слетела. Загвоздка была в том, что у МТЛБ-у гусеница снимается не так, как на БМП — там палец выпрессовывается с резиновой втулки.
Повезло, что в моих машинах было всё: книги, пособия, методички, инструменты. Капитан Маняк: «Всё, приехали» — «Толян, всё есть, сейчас я книгу принесу!». Вынесли из машины стулья, сели, а темно, светить фонариком нельзя. Колонна стоит рядом, впереди пехота бьётся за консервный завод. А мы в темноте открываем книгу по ремонту! Комбат увидел нас и кричит: «Дебилы!». Маняк: «Или гусеницы одеваем, или мы дебилы». Включили фонарик, смотрим в книгу, изучаем, как выпрессовывать палец из гусеницы. Принесли инструменты, начали возиться. Сначала одну машину обули, а потом и вторую.
Иногда до ЧП оставались мгновения…
«Если бы Марина не закричала…»
Елена Чиж, начальник медслужбы батальона:
— После одного из маршей мы под горой рыли капонир для машины. Вырыли вчетвером, машину загнали. Марина Линёва говорит: «Пойду выкопаю туалет». Она залезла наверх, на горку, роет сапёрной лопаткой. А мне комбат приказал поставить медицинскую палатку. Я залезла в машину, стою, думаю, как эти ящики, колья выносить. Так устала, да ещё всё это вытаскивать.
Вдруг слышу какой-то непонятный звук, а потом крик Марины: «Лена!». Выглядываю из машины — на меня с горы несётся «бэха», сорвалась с тормозов. Я в одно мгновение выскочила из машины, «бэха» её сметает, моя машина перевернулась, а БМП несется дальше вниз. Если бы я осталась в машине — меня бы придавило в ней ящиками. А «бэха» летит дальше, несётся на стоящие на дороге бензовозы, водитель орёт! Пронеслась, потом посмотрели, в 20 сантиметрах от бензовозов, совершенно неуправляемая. Как она летела! Перед ней люди разбегаются! И летит на палатку командира роты Хамитова. Машина встала перед палаткой, подскочив на пригорке. Ребята из палатки вышли: «Здрасьте!».
Если бы Марина не закричала… Стали с ней собирать вещи, вылетевшие из перевернувшейся машины.
«Смерть стояла за спиной…»
Яков Чеботарёв, командир разведывательного взвода наблюдения:
— Были случаи, когда смерть стояла за спиной. Как-то наш водитель Сергей Хомец, контрактник, афганец, уехал за водой — и ни воды, ни машины. Наконец, узнали, что он заехал в ущелье, застрял и выехать не может. Меня послали его вытащить. Взял бойца, стрелка-радиста, механика-водителя. Нашли эту машину и водителя, но уже ночь наступила. А был приказ: ночью одиночные машины расстреливать. Попытались влезть в гору на БРМ — никак.
Принял решение пройти вдоль железной дороги. Справа — Самашки, слева наши. Пошли, мы сидим на броне, крикнул водителю водовозки: «Только не вздумайте свет гасить, идём колонной!». Слева над железной дорогой стояла наша пехота, 245-й полк, ребята — совершенно безбашенные, стреляют во всё, что шевелится. Справа — Самашки, село незачищенное. Проехали немного — на водовозке погасли фары, и тут же туда стрельба со стороны нашей пехоты. Я бронежилет не носил, и так двенадцать магазинов, четыре гранаты, оружие, да и сам-то тяжёлый, кричу механику: «Прыгай вниз, сиди по-боевому!» — «Нет!». А я так и сижу на броне. А задняя машина, водовозка, едет без света. Ракетницу достал, стал стрелять зелёными, а она то выстрелит, то нет, патроны отсырели. Пока зелёная ракета горит — по машине не стреляют. Вижу — на машине свет включился, снова едут, газу прибавили. Но как начнет притормаживать — свет фар гаснет, и снова стрельба по нам.
Когда, наконец, добрались до своих, то оказалось, что молодой боец при торможении задевал пальцами переключатели света, вот они и гасли. Так из-за нелепой случайности нас запросто могли свои же перестрелять.
«Едем — руками, шапками машем, материмся…»
Александр Соловьёв:
— Где-то в конце октября меня послали на сопровождение подполковника Тупика в штаб генерала Шаманова, он должен был срочно доставить карты с обстановкой. Войска в эти дни ещё разворачивались, ещё было пространство, это ближе к Грозному всё перемешалось, не до Устава стало. Взял я четверых разведчиков и экипаж БТР. Путь по времени — часа два, по горам, ехать надо было через неконтролируемое пространство.
Выехали в четыре часа утра, в густейший туман. Тупик мне: «Гони!». Как гнать, если территория не наша. По сопкам надо аккуратненько ехать, не больше пяти километров в час ведётся разведка. У нас закон: не слышу, не вижу — не стреляю, не еду. — «Ты не разведчик, лейтенант!». Я водителю тихонько: «Гони, только не шибко». — «Куда гони — ничего не видно, такой туман!». Тупик: «Меня Шаманов расстреляет — гони!». И — бойца по шлемофону ножкой. Я по карте еду, куда — ничего не видно. Вышел посмотреть дороги, развилки. Сопки очень похожие. Проходит полчаса. Тупик вышел из БТР: «Ты не знаешь куда ехать!» — и обругал меня матом. — «Дай карту, я поведу». Покрутил её, — «Вперёд!». А дорога — серпантин, обрывы.
Едем — вижу, что заблудились: по одному месту уже третий раз проезжаем. Водитель уже свои протекторы узнаёт. Рассветает! Ситуация такая, что мы можем или оказаться между двух своих полков и нас могут принять за «духов», или, поскольку территория неконтролируемая, «духи» здесь могут ходить. Начинаю нервничать, потому что даже негде спрятаться — ни лесочка, ничего. И связи нет — раннее утро, спят радисты. И Тупик нервничает: «Всё, мне хана! — бросает карту. — У тебя карта неправильная!» — швыряет эту карту. — Какого она у тебя года? Семьдесят четвертого? Где ты её взял?» — «Карты в штабе группировки дали! Я её, что ли рисовал!» — «Стой, я с тобой разговариваю! Иди сюда!». А мы уже встали. — «Товарищ подполковник, — говорю, — у нас есть один выход: дождаться рассвета, пока упадёт туман, и идти по биноклю. Где люди — туда и пойдём». Я понять не могу, где нахожусь: или в обрыв упадём, либо под огонь своих попадём, либо «духам» подарочек.
Тупик меня при моих бойцах матом обругал: «Ты ничего не умеешь!». Повёл нас сам и заблудился. Водитель начинает нервничать, экипаж — тоже. — «Не трогай пулемёт!» — говорю башенному пулемётчику.
Светает. Стоим. Решаю: надо идти в открытую. Достал ракеты и начал стрелять. — «Ты что делаешь, дурак! Тут «духи»!» — Тупик кричит. — «Лучше «духи» — у них группы небольшие, отобьёмся, — чем два полка своей пехоты! А свои и разбираться бы не стали — что это за незнакомая группа здесь бродит… Я стреляю — красный, зелёный, Тупик: — «Перестань стрелять!». Жду, что кто-нибудь из наших ответит. Ответил — я ему тоже зелёную. Включаем все, что есть фары, сигнал и прём на те ракеты. Едем — руками, шапками машем, по-русски материмся! Выехали…
Потом меня ещё раз хотели послать на сопровождение Тупика, но я сразу «заболел» — «температура, понос… ». С тех пор этого карьериста боялся как огня. Как говорится — чур меня!