Geum.ru

Преподобный игумен Соловецкий Филипп, впоследствии св

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6
-го Января 1656 года Анзерский скит лишил­ся своего основателя и стро­ителя Елеазара. Кончине его предше­с­т­вовала краткая и легкая болезнь старости и изнурения. На смертном одре старец еще беседовал с сво­ими учениками, увещавая их жить добродетель­но, не изменять устава и благо­честивых обычаев скита, и обещая им благодатную помощь Божию. Наконец, подвижник наименовал сво­им преемником в попечении о братии своего ученика и сподвижника – Никодима и, причастив­шись св. Христовых Таин, мирно предал дух свой Богу.

Явления и чудесная помощь страждущим показывали, что преподобный Елеазар обрел благодать у Господа. Один инок Онуфрий некогда впал в такое уныние, что ослабел телом и лишил­ся разсудка. В минуту самых тяжких страданий явил­ся ему Преподобный, сотворил за него молитву и мгновен­но исцелил немощного.

Анзерский иеромонах Измаил впал однажды в тяжкую болезнь, не мог выходить из келии и слег. В сильном изнеможении он как то заснул и ему представилось, что преподобный Елеазар выходит из своей часовни и приближает­ся к келье больного. Страдалец проснул­ся и, забыв о своей болезни, встал с одра и спешно подошел к окну, чтобы удостовериться в явлении, но никого не увидел. С этих пор он почувствовал себя совершен­но здоровым.

 Того же скита инок Макарий, искусный в живописи, задумал написать изо­бражение преподобнаго Елеазара, но не знал, какой вид имел Преподобный. Скучая об этом, инок, после вечерняго правила, лег на одр и уснул. Вдруг он видит пред собою преподобного Елеазара, который говорить: «ты, брат, желал меня видеть, и вот я теперь стою пред тобою». Инок в страхе проснул­ся и увидел уже на яву Преподобнаго. Тогда Макарий пал на колена и поклонил­ся явив­шемуся, который стал невидим. Припомнив черты лица его, инок изобразил его кистию.

В одно время Анзерскому стро­ителю Исаии, мужу добродетель­ному, нужно было отправиться в Соловецкий монастырь. Хотя и было время зимнее, но пролив, разделя­ю­щий острова Соловецкий и Анзерский, был свободен от льдин: стро­итель поплыл на небольшой лодке с одним из братии. На обратном пути они были застигнуты массою льда, принесен­наго ветром с моря. Огромныя льдины, окружив лодку, понесли ее в открытое море. Путники в ужасе выскочили из лодки на льдины и пустились поспешно к берегу, между тем Исаия оступил­ся и едва не погиб. В это время явил­ся ему преподобный Елеазар и спас его от смерти. До Анзерскаго берега, куда путники пробирались, было еще не близко, а движущейся лед уносил их в противоположную сторону; к большей беде наступила ночь. В изнеможении несчастные обратились к Господу с усердною молитвою об избавлении от опасности и стали призы­вать на помощь прп. Елеазара. И вот, при тусклом свете луны, они увидали, что на другом конце льдины сто­ит прп. Елеазар и заправляет ею к Анзерскому берегу. Обрадован­ные иноки хотели приблизиться к Преподобному и поклониться ему, но он стал невидим. Между тем льдина очутилась у самаго берега Анзерскаго острова – и путники вышли на берег благополучно.

Чтобы иметь более полное понятие о том, как понимал иноче­с­т­во преподобный Елеазар, и как он руководил других в подвигах иноческой жизни, мы признаем полезным сделать извлечение из его наставления новоначальным инокам. В этом наставлении Преподобный сначала предлагает общее по­учение о вере и нрав­с­т­вен­ности, а также о покаянии. Потом обращает внимание инока на дан­ные им обеты и приводит чин малаго пострижения, где с особен­ною подробностью останавливает­ся на поручении новоначальнаго монаха в послушание старцу. Далее, излагают­ся подробныя правила о ночных искушениях и приводят­ся разные мнения, каса­ю­щиеся соблюдения чистоты телесной. За сим, дают­ся наставления в случай страхования ночного. Есть у преподобнаго Елеазара и особое наставление о келейном пребывании с братом. Остальная часть устава состо­ит из выписки по­учений инокам св. Ефрема, Исаака Сирина и некоторых других.

Наставление преподобного Елеазара знакомить нас с правилами и обычаями иноческой жизни в его время. Так, ищущий иночества, пишет­ся в наставлении, приходит в общежитель­ство, припадает к ногам игумена и молит его и о Христе братию, чтобы его причли к избран­ному стаду. Игумен повелевает ему остаться в монастыре и трудиться, Бога ради, с прочими трудниками и наблюдает его усердие и веру. Усмотрев благое в нем про­изволение, по совету с братиею, игумен назначает день пострижения. С радостию о Господе принимает послушник это слово. Его отводят в особую келью и повелевают без сна проводить всю ночь. Игумен избирает из братии старца, который мог бы наставлять новоначального инока. Избран­ный старец молит игумена, чтобы не возлагал на него такого тяжкого бремени, признавая себя самого нужда­ю­щимся в наставлении и руководстве. Игумен делает ему замечание за ослушание и старец повинует­ся. Он берет благословение у игумена, говоря: «святыми тво­ими молитвами Господь да спасет и сохранить нас от козней диавола и наставит на истин­ный путь». Тогда вводят готовящегося к пострижению в церковь, совлекают с него мирское одеяние и екклисиарх возлагает на него свитку. Пред царскими дверями ставят аналой, на который кладут Евангелие и ножницы и новоначальнаго приводят с левой стороны. Тогда игумен или священ­ник по уставу постригает, и по окончании обряда помещают пострижен­наго по левую сторону царских дверей с Евангелием, и братия, целуя Евангелие, спрашивают нового инока о его имени по ангель­скому образу; он называет свое имя. Братия говорит: «спасай душу и моли Бога за государя царя». Инок отвечает: «Бог спасает и помилует». Тогда берут у инока из рук Евангелие. Игумен призывает старца и, взяв новоначальнаго инока за правую руку, передает его в послушание старцу, с словами: «се, приемлеши, брате, в послушание себе брата от святаго Евангелия чиста; не токмо греси его заглажены, но имя мирское его заглажено и написано имя его на небесех ангель­скаго образа. Какова его емлеши чиста, такова его чиста постави и пред Богом и учи его молитве Иисусовой, смирен­но, послушанию и всему благо­чинию монастырскому; а ты, брат, имей старца в Христов образ, живи у него в послушании до кончины своей, ни в чем не прекословя, и всегда имей в уме пострижение, как обещал­ся Богу. Если будешь добр, от Бога восприемлешь милость, а от нас благословение, старца же своего молитвен­ником о себе к Богу. Если станешь жить не по монастырскому чину, то вотще наше обещание, и получишь все монастырская наказания, как бывает с прочими безчин­никами». После наставления старец с новоначальным принимает благословение от игумена и идет к Чудотворцам, и там, сотворив с ним обычное начало и отпуст, ведет его в свою келью, где говорит: «Достойно есть» и, совершив все по келейному чину, читает с иноком часы и кадит образа. После этого учит его Иисусовой молитве и наставляет от боже­с­т­вен­наго писания внимать иночеству, соблюдать душу свою чистою пред Богом, повино­ваться настоятелю иметь духовную любо­вь ко всем; показывает ему, где в келии совершать правило, где стоять и т. п. При звуке благовеста старец ведет инока в собор к месту новоначальных и, принимая благословение у настоятеля, спрашивает, где стоять новому иноку. Начало полагает вместе с ним, часто надзирает за ним, или сто­ит вместе с ним, указывая ему соборный чин до подробностей. После литургии идет с ним в трапезу, ставит его среди новоначальных и по указанию келаря, сажает за стол и дает ему часть просфоры; внушает сидеть в молчании с молитвою, пить и есть, что поставят, умерен­но, не иначе, как с благословения старца. Он учит инока, идя из собора и в собор, на монастыре не стоять, ни с кем не говорить, не глядеть на что либо, а идти своею дорогою и клубок иметь на голове низко опущен­ным. Воз­вратив­шись в келию, обучает его келейному чину и дозволяет отдохнуть. Старец берет у казначея нужное одеяние и совершает вместе С новоначальным молитвы, поклоны и все келейное правило, пока навыкнет. Для умеющаго грамоте полагает­ся келейное правило такое: Канон Иисусу, канон Богородице, Ангелу хранителю, Чудотворцам, повечерница, полунощница, из Псалтири по четыре кафизмы на день, часы, 300 поклонов земных, 600 молитв Иисусовых: «Господи, Иисусе, Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», и 100 молитв Богородице: «Владычица моя, Богородица, помилуй мя грешного», также молитвы за царя и его дом, за во­ин­ство, за митрополита, за игумена, отца духовнаго, отца келейнаго, за келейную и за всю братию, за послан­ных на службу и тружда­ю­щихся, в немощи лежащих и милостыню творящих, и зло творящих и милу­ю­щих, за сродников и всех православных.

Начало этого правила полагает­ся так: «Боже, очисти грехи мои и помилуй мя» (поклон). «Создавый мя грешнаго, помилуй мя» (поклон). «Без числа согреших, Господи, прости мя» (поклон). «Достойно есть. Слава и ныне. Господи помилуй» (трижды). «Господи благослови. Господи Иисусе Христе Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери, и святаго Ангела хранителя и преподобных и Богоносных отец наших Зосимы и Савватия и всех святых, помилуй нас, аминь». «Слава Тебе Боже наш, слава Тебе всяческих ради» (трижды). «Боже очисти мя грешного и помилуй мя, яко николиже благо сотворих пред Тобою, но избави мя от лукаваго, да будет во мне воля Твоя, и отверзу уста моя недостойная и восхвалю имя Твое святое Отца и Сына и Святаго Духа, и ныне и присно и во веки веков, аминь». Потом: «Царю Небесный, трисвятое, по Отче наш, Господи помилуй, 12 раз; Придите поклонимся. Псалом 50. Верую во единаго Бога».

Не­умеющим грамоте правило полагает­ся на каждый день: 3000 молитв Иисусовых, 300 Богородице и 300 поклонов и заздравное поминовение за Царя и прочих. Старец, прежде всего, должен озаботиться неумеющаго грамоте научить молитве Иисусовой и делать отпуст, и читать: «Достойно есть». Вообще же, он должен иметь попечение о поручен­ном ему иноке, как о своей душе, наблюдать за жизнью его, наставлять и ни в чем не дозволять делать опущения, потому что, кто чему научит­ся в новоначалии, в том и пребудет. Без дозволения старца не должно ничего ни принимать, ни да­вать кому либо, ни учиться, ни говорить с кем либо. Когда Господь сподобит идти ко святому Причащению, то братия прощают­ся друг с другом в келии, потом приходят к Чудотворцам, кладут по обычаю начало, прощают­ся у Чудотворцев и целуют мощи их. На литурии пономарь поставляет аналой и на нем образ Богородицы; братия прощают­ся с игуменом по одному, потом целуют образ Спасителя и икону Пречистой, делая пред целованием два поклона, а третий после целования, и подходят к святым Тайнам по два. Когда выйдет игумен из царских дверей с Причастием, кладут три земных поклона и причащают­ся с открытою головою. После причащения в клобуках принимают просфору, умывают уста и руки над чашею и отирают полотенцем.

Касатель­но погребения инока в наставлении сказано, что вся братия должна присутство­вать при нем, если не препятствует крайняя необходимость. Начало полагает­ся обыкновен­но: целуют усопшаго в уста и прикладывают­ся к образу, который положен на нем. После погребения кладут пятнадцать поклонов, говоря следу­ю­щие стихи: «помяни Господи душу раба Твоего нашего инока (имя), иже в житии сем, яко человек, согреши; Ты же яко Человеко­любец помилуй и прости его, и вечныя избави муки и небесному царствию причаст­ника быти сподоби и душам нашим сотвори полезная. Отреши (разреши) Господи душу раба Твоего инока (имя), да славою воскресения Твоего во всех светлостех живет всегда и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».

Жизнь инока есть всегдашний пост и молитва; но время св. Четыредесятницы издавна отличалось усугублением подвигов. Пред наступлением великаго поста, в неделю сыропустную, после утрени, настоятель говорил братии следу­ю­щее по­учение: «господие священ­ницы, и старцы, и вся братия, молим ваше преподобие; наступает Божия Четыредесятница – святый Великий Пост; должно нам готовиться к духовным подвигам поста, отложив мрачныя и темныя душевредныя греховныя дела, и облекшись во оружие света; и тако уготовав­шись, идти к спаси­тель­ным подвигам поста и воздержания. Господь наш и Бог сам постил­ся 40 дней, не имея греха, но нам подавая образ; а мы грешные какими безчислен­ными грехами повин­ны пред Богом? Нужно нам немедлен­но подвизаться, воздержи­ваться от всего не добраго, молить всемилостиваго Бога о сво­их согрешениях и заботиться о сво­их душах. И вы, Бога ради, честные отцы и братия, святый, Великий пост проводите в чистоте, воздержании и подвигах, отцам духовным исповедуйте искрен­но свои согрешения и молитеся всещедрому Богу, соборно и келейно, о многолетнем здравии и душевном спасении Государя нашего благовернаго и христо­любиваго Царя и великаго князя (имя) всея России Самодержца и Его благовернаго Царицы и великой княгини (имя), Их благоверных чад (имя), князей и боляр Их и всех православных христиан, чтобы Господь Бог даровал, полезное Государю, нашему Царю, и всей державе Его. Да и о сво­их согрешениях молитеся Богу, чтобы нас всемилостивый Бог, имиже хощет судьбами, избавил от вечных мучений. А кто в нас на кого вражду или гнев имеет, Бога ради в том прощение учините, потому что прощение грехов прибретаем прощением братий наших. Если же мы не простим, то и сами прощения не получим: «ею же бо мерою мерим, тако и нам возмерит­ся (Лк.6:58). К соборному пению потщитеся ходить к началу и слушать со вниманием. Да и нас грешных во святых сво­их молитвах помяните, а мы вас благословля­ем». Братия обыкновен­но отвечала: «сколько возможно будет, честный отче, должны, по повелению твоему, молитвами святых поступать так», и все, кланялись настоятелю.

По смерти Елеазара 21 год управлял Анзерским скитом ученик его Никодим, в духе своего учителя. Денежное и ружное жалованье, о котором извещал скитян патриарх Никон в 1655 году, подтверждено царскою грамотою 1662 года. Какое влияние на судьбу Анзерскаго скита имели смуты, возникшия в Соловецком монастыре по поводу исправления богослужебных книг, мы сведений не имеем, кроме краткой заметки во вкладной книге Анзерскаго скита, сделан­ной в 1710 году: «егда у противных в Соловецком острове учинися в вере смущение и устройся от них монастырю запорное укрепление, в тоже время бысть и Анзерскому скиту от началь­ству­ю­щих тогда велее разорение и конечное сотворися ему запустение. Живущие же ту пустын­ники до единаго со отока разогнаны, бежали, и храмы Божии обраны, токмо стены едины в них осташа, и всем церковным утварям и записным книгам, от всяких людей врознь рознесен­ным сущим и растерян­ным быв­шим, и по многому времени егда возмогоша из Соловецкаго монастыря от церковных вещей и письмен­ных крепостей несколько возвратити».

На это отобрание церковного имущества Анзерскаго скита последовало уже после усмирения Соловецкаго бунта. Причиною его было, вероятно, покаяние монаха Митрофана, бежав­шаго из Соловецкаго монастыря во время осады. Он сказал, что вино и рыбу для Соловецкаго монастыря во время его осады доставлял Анзерский скит. В самый год смерти Никодима (1667 г.), по указу патриарха Иоасафа, отобраны были в Анзерском ските иконы, церковные сосуды, книги, ризы, жалован­ныя грамоты и денег 494 рубля. Но, по просьбе стро­ителя Романа, царь Феодор Алексеевич велел все отобран­ное возвратить и продолжать ружное и денежное жалованье на скит. В 1685 г. в бытность свою в Москве, Роман награжден многими царскими вкладами для Анзерской обители.

До этого времени скит был независим от Соловецкого монастыря и такая независимость его не раз была подтверждаема царскими грамотами. Но в 1682 году указом архиепископа холмогорского Афанасия скит был отдан в ведение Соловецкого архиманд­рита и ему велено иметь строжайшее наблюдете за пустын­никами и распоряжаться во всем по усмотрению. В 1698 году архиепископ Афанасий учредил в ските должность казначея по причине обветшания скит­ской колокольни и келейных зданий, а царь Петр I повелел, с 1700 года, вместо ружнаго и денежнаго жалованья на 17 монашеству­ю­щих и церковныя потребности, выда­вать по окончании каждаго года 145 рублей 26 алтын и 4 деньги. Видно, что скит не был в цветущем положении. Составитель жития преподобнаго Елеазара, около 1705 года, жалует­ся, что память об основателе скита почти изгладилась, и гробница его мало посещает­ся. Неизвестно, чем бы кончилось такое положение скита, если бы не явил­ся муж, который возстановил пустын­ную жизнь в Анзерском ските, оживил память об основателе его и положил начало новому приюту пустын­ников на горе Гогофе. Это был Иов, в схиме Иисус, в миру московский священ­ник Иоан­н Иоан­нов, царский духовник, о котором мы скажем ниже.

При стро­ителе Спиридоне был построен новый деревян­ный храм и поправлен камен­ный Тро­ицкий; но успехи духовной жизни за это время неизвестны. В 1757 г., при рытии фундамента для устройства часовни в память преподобнаго Елеазара, в числе, четырех гробов найден один, у котораго верхняя доска и колода целы; тело нетлен­но, только одежды истлели; от гроба исходило благо­ухание.

Анзерские иноки заключили, что это – гроб преподобнаго основателя скита Елеазара, и донесли архиепископу архангелогородскому Варсонофию. Преосвящен­ный указом 16 августа 1758 года предписал Анзерскому стро­ителю Мельхиседеку с братиею гроб основателя скита поставить в новую могилу в самой часовне; эту могилу покрыть брусьями или камен­ным сводом и поставить над нею прислан­ную от преосвящен­наго раку, которую окружить железными решетками и покрыть покровами; при переложении мощей петь молебны о прп. Елеазаре. Впоследствии, вместо деревян­ной часовни, устроен­ной над могилою Преподобнаго в 1757 году, построена камен­ная, а в нынешнем столетии прежняя обветшав­шая рака заменена новою, сделан­ною из меди и посеребрен­ною.

В 1762 году Иоасаф, епископ архангелогородский, посещая паству свою, был и в Анзерском ските. Он про­извел стро­ителя Мельхиседека в игумена и желал навсегда утвердить за Анзерскими настоятелями это звание. Иоасаф установил ежедневное чтение акафиста Божией Матери пред чудотворною иконою Знамения Ея, а в праздничные дни – отправление молебна пред Чудотворною иконою Св. Тро­ицы. В 1764 г. Анзерекий скит приписан к Соловецкому монастырю, с назначением в нем стро­ителя и 12 монашеству­ю­щих. Теперь отходят туда, с благословения настоятеля, ищущие безмолвия Соловецкие иноки. Отправляя вседневную службу по уставу и чиноположению церковному, они каждодневно исполняют особен­ное монашеское правило: по вечерни три канона – Иисусу Сладчайшему, Божией Матери, Ангелу Хранителю, и акафист, также молитвы на сон грядущий и помян­ники с поклонами о Соловецких благотворителях и вкладчиках. Кроме этого, каждый инок имеет и келейное правило с поклонами и молитвою Иисусовою.


Иеросхимонах Иов, основатель Голгофо-Распят­скаго скита

Про­исхождение. – Иерейство. – Посетители. – Нищелюбие. – Придворная жизнь. – Посещение темниц. – Уединение в доме. – Болезнь. – Клевета. – Удаление в Соловецкий монастырь. – Послушание. – Искушение. – Переселение в Анзерский скит. – Назначение стро­ителем. – По­учение братии. – Скит­ский порядок. – Служение больным. – Схима. – Явление Пресвятой Богородицы. – Переселение на Голгофу. – Основание скита. – Построение церкви. – Пожертвования царских особ. – Письма царевны Марии. – Нападение разбойников. – Умножение скитян. – Подвиги Иова. – Скит­ский устав – Явление Пресвятой Богородицы. – Чудеса. – Болезнь. – Прощение. – Кончина. – Погребение. – Состояние скита по смерти Иова. – Присоединение к Анзерскому скиту. – Причисление к Соловецкому монастырю. –Построение камен­ного храма.-Настоящее положение скита.

Иов родил­ся в Москве при царе Михаиле Феодоровиче в 1635 г., и назван Иоан­ном. О родителях его и первоначальном воспитании ничего не известно, – кроме того, что отец его именовал­ся также Иоан­ном. По преданию, он про­исходил из духовного звания и, будучи воспитан в правилах доброй нрав­с­т­вен­ности и благо­честия по достижению совершен­нолетия, рукоположен в Иерея. С принятием священ­ства, врожден­ная в душе Иоан­на ревность к добродетель­ной жизни выказалась в полном свете. Он ежедневно совершал боже­с­т­вен­ную службу и часто также становил­ся на клирос и пел по киевскому напеву. Пение его, по природной способности, было сладостно и умили­тель­но. Трогатель­ное и благоговейное священно­служение о. Иоан­на привлекла в его церковь многих посетителей, которые, после службы, спешили посетить его дом, чтобы принять от него благословение и ближе познакомиться с ним. Впрочем, далекий от славо­любия, он не охотно принимал эти посещения и часто не удовлетворял любо­пытству видеть его в доме.

О. Иоан­н, более и более усовершаясь в добродетели, исполнял, кроме священ­нического, иноческое, молитвен­ное правило и, находясь в мире, как бы уже проводил жизнь монашескую. Он часто налагал на себя пост и уединение, затворяясь в своей опочивальне, где в коленопреклонен­ной молитве к Богу проводил ночи до разсвета. Во время ночной молитвы, Иоан­н обыкновен­но со слезами взывал: помилуй мя, Господи, пощади мя Господи, и проч. Утром неохотно прерывал он уединение, прежде обычного выхода своего в церковь. Случалось, что упрошен­ные какими либо посетителями, прислужники Иоан­на извещали его до начала церковного богослужения о гостях, пришедших с желанием принять благословение и наставление. Вынужден­ный усилен­ными просьбами, хотя и выходил он к посетителям, но с лицом унылым, тогда как в другое время о. Иоан­н принимал приходив­ших к нему с искрен­нею пастырскою любо­вью, и в простоте сердца беседовал с ними. Утверждая всех в христианских добродетелях, он умел применить свой разговор к положению, званию и состоянию каждого. С старцами говорил об упражнении во всегдашнем богомыслии, с молодыми об опасности страстей и прихотей, с отцами о воспитании детей в страхе Божием и т. п. Вся наставления он основывал на священ­ном писании и подтверждал примерами из церковной истории и жизни святых. Он любил посещать сво­их друзей и знакомых, иногда неожидан­но приходил в чей либо дом незван­ный, но его всегда с радостию принимали и с удоволь­ствием слушали по­учения его. Впрочем, внезапное посещение им кого либо всегда имело какую либо благодетель­ную цель. Как скоро, например, он узнавал, что в известном семействе возникли распри и несогласие, тотчас спешил туда и старал­ся возстановить мир. Как миротворец, он и сам, если когда доводилось ему нечаян­но оскорбить кого, немедлен­но сознавал­ся в своем поступке и просил прощения у оскорблен­ного.

Для более успешного действования на поприще пастырском, для блага вверен­ных попечению его душ, о. Иоан­н употреблял, смотря по возможности, разная глубоко обдуман­ные предосторожности. Так он являл­ся иногда в кругу простолюдинов в образе частнаго лица, скрывая свой сан под мирскою одеждою. Это обстоятель­ство облегчало ему беседу особен­но с бедными людьми, из которой он узнавал о домашних нуждах их и оказывал им посильную помощь. Много он утешал­ся, если в таком виде, никто не узнавал его. Помогая нужда­ю­щимся веще­с­т­вен­но, Иоан­н вместе с тем узнавал их чувства и мысли, и давал приличное наставление.

Ворота в дом милостивого Иоан­на всегда были открыты для меньшей братии. Нередко он поставлял трапезу нищим и сам с любо­вью садил­ся между убогими, питая их веще­с­т­вен­но и духовно. Разставаясь с этими дорогими сердцу гостями, о. Иоан­н наделял каждого чем мог. Обращались к нему за помощью и другие лица разных сословий, и не напрасно. Лишил­ся ли кто имущества от пожара, о. Иоан­н ссужал его деньгами на первоначальное обзаведение. Был ли кто болезнью или несчастием доведен до нищеты, получал от него милостыню, достаточную для обезпечения содержания на немалое время. Бедные поселяне в неурожаи заимствовались от о. Иоан­на хлебными семенами для засева полей и хозяй­с­т­вен­ными вещами, какия находились в его доме, или даже находили у него готовое пропитание для сво­их бедству­ю­щих от голода семейств. Сострадатель­ный о. Иоан­н большую часть сво­их доходов употреблял на милостыню, доволь­ствуясь для себя малыми остатками. Часто он по мило­сердию ходатайствовал и пред лицами правитель­ствен­ными, ему большею частью знакомыми, за обижен­ных и страждущих несправедливо, и ходатайство его не осталось без успеха.

Молва о бого­угодных подвигах о. Иоан­на скоро распространилась между жителями столицы. Посетители отовсюду стекались к нему в дом. Но скучая этими посещениями, он несколько времени не принимал никого, а благотворить бедным продолжал чрез верных прислужников.

Хотя о. Иоан­н убегал славы человеческой и искал уединения, но «не может град укрытися верху горы стоя» (Мф.4:14). Промысл Божий судил о. Иоан­ну явиться на более высокой степени служешя Богу и людям. Весть о добродетель­ной жизни о. Иоан­на дошла до слуха Петра I. По повелению государя, о. Иоан­н сначала был призван для священно­служения в придворной церкви, а вскоре затем определен духовником государя и членов царству­ю­щего дома. Примерным благо­честием о. Иоан­н заслужил расположение всех высочайших особ. Пользуясь царским благоволением, о. Иоан­н имел еще более средств удовлетворять сердобольным наклон­ностям своего сердца и был по прежнему щедродатель­ным отцом сирот, благо­времен­ным питателем алчущих, усердным утешителем огорчен­ных, скорым помощником и заступником всех бедству­ю­щих.

Особен­ным состраданием его пользовались заключен­ные в темницах за преступления и долги. При посещении их, с целью скрыть себя, он, не доезжая до места заключения их, оставлял колесницу свою и подходил к ним пешком. По входе к узникам, отечески и с любо­вию приветствовал их, садил­ся с ними, с участием разспрашивал о причине заключения, и, изведывая при этом у каждого совесть, утешал надеждою на Господа. Разставаясь с сво­ими собеседниками, о. Иоан­н награждал их посильною милостынею. Содержащимся за долги нередко давал деньги на уплату долга. А в день светлого Христова Воскресения, в день Рождества Христова и в неделю мясопустную, посещая узников, он каждого лобызал с обыкновен­ным христианским приветствием, и угощал их заранее приготовлен­ною пищею. Скоро городская молва стала следить за этими подвигами о. Иоан­на, и тогда он начал посещать темницы преимуще­с­т­вен­но в ночное время. Когда же стали доходить до его слуха разные людские пересуды о нем, подозри­тель­ные и неблагоприятные отзывы и т. п., он решил­ся вовсе прекратить на некоторое время посещение темниц, не переставая, впрочем, благотворить чрез честных и добросовестных людей.

Таким образом, о. Иоан­н снова заключил­ся в своем доме, с намерением посвятить остаток своей жизни преимуще­с­т­вен­но богомыслию. Кроме церковных служб, он никуда не выходил и никого не принимал к себе, даже и близких. Если кто нуждал­ся в совете или наставлении о. Иоан­на, должен был обращаться к нему письмен­но, и тогда получал удовлетвори­тель­ный ответь также на бумаге; от такой переписки он никогда не отказывал­ся. В трудах и подвигах христианских, незаметно и безболезнен­но, достиг о. Иоан­н до преклон­ных лет. Однажды он почувствовал разстройство в здоровье, и затем стали приключаться с ним болезнен­ные припадки и обмороки. Он слег в постель и до того ослабел, что в течение трех месяцев лежал без движения. Но Господь, посетив­ший его болезною, за благодушное терпение вскоре опять возвратил ему прежнее здоровье. Эта болезнь была как бы предвестием другого горя и другой беды, постигших праведного старца.

По выздоровлении, старец оставил свое уединение и стал допускать к себе всякого приходящего, кто бы он ни был. Посетителей опять стало являться много; в беседах с ними он проводил целые дни и ночи, по­учая страху Божию и благо­честию. Разставаясь с посетителями, он прощал­ся с воздыханием и особен­ною какою то печалью, как будто бы не имел надежды видеться более ни с кем. В самом деле, час испытания Иоан­на, почти приблизив­шегося уже к концу жизни, настал неожидан­но. Не только невин­ного ни в чем, но еще украшен­ного высокими христианскими добродетелями старца, враги его обвинили в сношениях с вором Гришкою Талицким, о чем и донесли Петру I. Государь, поверив этому лживому доносу клеветников, разгневал­ся и немедлен­но повелел шестидесятилетнего старца отослать при грамоте Холмогорскому архиепископу Афанасию для пострижения в монаше­с­т­во в Соловецком монастыре. Выслушав это и видя в нем как бы призвание Промысла Божия, о. Иоан­н с полною готовностью отправил­ся в назначен­ный путь. Это было в 1701 году. 13 марта старец прибыл в Холмогоры к преосвящен­ному Афанасию, с царскою о себе грамотою. Добрый архипастырь, приняв его брат­ски, препроводил в Соловецкий монастырь с грамотою от себя, в которой писал, чтобы Иоан­на постригли и отдали на послушание опытному старцу. С духом кротости и упования на Промысл Божий о. Иоан­н предстал пред настоятелем обители, архиманд­ритом Фирсом, который предложил ему пострижение в монаше­с­т­во, согласно воле Государя. «Промыслитель Христос Бог», – отвечал о. Иоан­н, – «привел меня к твоей святыне, про­изволяя спастись мне тобою; поэтому, что ты мне недостойному повелишь, то и сотворю», и поклонил­ся своему новому пастырю. «Благословен Бог укрепля­ю­щий тебя на подвиги; вот для тебя место спасения», – сказал архиманд­рит. Старец еще раз поклонил­ся архиманд­риту до земли, прося удосто­ить пострижения. Апреля 3 смирен­ный старец был пострижен в монаше­с­т­во в соборном храме архиманд­ритом Фирсом наречением ему в монаше­с­т­ве имени «Иов», о чем и донесено было Государю.

Новый инок для научения отдан был старцу монаху Ионе. Предав себя всецело в волю своего старца, он, по мере сво­их сил, начал трудиться с твердым желанием угождать во всем Господу Богу, и постом, ночным бдением, покорностию и смирен­ным послушанием изумлял всю братию. Инок, с которым новый труженик жил в одной келье, свидетель­ствовал, что этот сокровен­ный раб Христов, кроме хлеба и воды, не вкушал ничего, – и братия прозвали о. Иова пост­ником. На первое время послали о. Иова на послушание в брат­скую поварню. Ревностный инок охотно трудил­ся в этом послушании; являл­ся на работу прежде других; сво­ими руками рубил дрова, и на старческих раменах носил их по высоким лестницам в поварню. С таким же усердием исправлял он и другия трудныя работы. Из поварской, в коей потрудил­ся не мало, о. Иов скоро был переведен на другое послушание, имен­но в брат­скую трапезу. И это дело он проходил с таким же примерным усердием и смирением, как и прежде.

Но искон­ный враг людей, жела­ю­щий погибели душ человеческих, видя подвиги избран­ных Божиих, не дремлет и старает­ся всячески отвлечь их от спаси­тель­ного пути. Так, во время смирен­ного прохождения о. Иовом сказан­ных послушаний, не однажды являл­ся ему ненавист­ник добра – искуситель, в образе известнаго ему в мире врача, и говорил, как бы с состраданием: «возлюблен­ный! следует тебе поберечь здоровье свое, чтобы, изнурив­ши плоть трудом и воздержанием, не ослабеть под игом, которое ты взял на себя Христа ради. Бог не желает трудов или поста выше сил, а ищет сердца чистаго и смирен­наго. Ты, при старости своей, работаешь черноризцам как куплен­ный раб, не привыкши прежде к таким трудам. Не следует тебе так трудиться и потому, что ты священ­но­инок. Довольно с тебя и того, что, оставив славу и честь в мире, ты пришел в убоже­с­т­во и принял на себя тяжкие труды ради пищи. Я даже удивляюсь, как ты можешь принимать суровую пищу после сладких брашен. Блюдись, чтобы недуги твои не умножились сверх меры – тогда и я не возьмусь помочь тебе, и ты прежде времени умрешь. Если совета моего не послушаешь, то мне будет очень жаль». «Хорошо не щадить плоти, чтобы она не возставляла брани, – отвечал о. Иов мнимому своему знакомцу, – впрочем, хотя бы плоть и изнемогала, но сила Божия в немощах совершает­ся. Св. Апостол сказал более: «недостойны страсти нынешнего времени к хотящей славе явиться в нас». Пост есть мать цело­мудрия, – ты внимай себе с подобными». Услышав такой ответ, враг тотчас исчез.

Среди этих подвигов, дух о. Иова более и более утверждал­ся в иноче­с­т­ве. В преизбытке святой ревности, он вспомнил слово св. Апостола: «никто же, во­ин, бывая обязует­ся куплями житейскими, да воеводе угоден будет» (2 Тим. 2, 4), остав­шееся у него имение раздал нищим и монастырской братии, а сам вовсе обнищал, чтобы еще безпрепят­с­т­вен­нее служить обнищав­шему нас ради Христу. После многих испытаний в трудах жизни иноческой, настоятель обители и братия, признав новаго пострижен­ника совершен­ным инокомъ единогласно освободили его от монастырских послушаний и разрешили пребы­вать в келье одному и внимать своему спасению. Безмолвствуя в тишине своей кельи, о. Иов занимал­ся непрестан­но Иисусовою молитвою, чтением св. Евангелия, Апостола, Псалтири, жития преподобных Зосимы и Савватия и рукоделием. Пищи он принимал мало от общей брат­ской трапезы, а особо для себя не приготовлял ничего.

Слава о Соловецком подвижнике разнеслась повсюду и проникла опять до слуха Государя. Петр I, удостоверясь в клевете на быв­шаго духовника своего, хотел возвратить его к царскому двору на прежнее служение; но согбен­ный под бременем лет и трудов Иов просил позволить ему остаться в Соловках. Желание еще большего безмолвия с этого времени совершен­но овладело им. В 1702 году, по благословению архиманд­рита Фирса, он переселил­ся на житель­ство в Анзерский скит.

В ските старец опять предал­ся подвигам иноческим с новым рвением. Считая себя среди скит­ской братии только лишь пришедшим послушником, он всем служил и особен­но старал­ся помогать немощным. При этом церковных служб и келейнаго правила он никогда не опускал.

Вскоре по прибытии Иова в скит, скончал­ся Анзерский стро­итель. Холмогорский архиепископ Варнава, знав­ший благо­честивую и подвижническую жизнь о. Иова, предложил Соловецкому архиманд­риту Фирсу почтить должностью стро­ителя Анзерскаго скита священ­но­инока Иова. Вызван­ный в Соловецкую обитель, Иов, по выслушании от настоятеля воли архипастыря, из послушашя принял это назначение. Вместе с тем он просил, чтобы удосто­или его пострижения в схиму, но в этой просьбе настоятель ему отказал. По принятии благословения от настоятеля на стро­итель­скую должность, он отправил­ся в скит. Спустя несколько времени, архиманд­рит Фирс опять вызвал о. Иова в обитель, вместе с некоторыми из братии Анзерскаго скита. Окончатель­но благословляя на должность, архиманд­рит сказал новому стро­ителю: «предаю тебе Анзерстй скит Святыя Тро­ицы, осторожно блюди его, как все устроено, так и да будет, устава церковнаго не изменяй, но твори все по правилам св. отец». Старец, простив­шись с архиманд­ритом и Соловецкими старцами – сво­ими сожителями, отправил­ся опять в скит. Здесь, созвав в соборную церковь братию, Иов с коленопреклонением совершил молебен Святой Тро­ице, затем и преподобному Елеазару, как первоначальнику и покровителю скита, и потом, приветствуя братию, предложил им следу­ю­щее по­учение: «Молю вас, братия мои возлюблен­ные, поспешим к наследию царства небеснаго постом и молитвою, позаботимся о спасении душ наших; оставим все дурное и путь лукавый, т. е. любо­деяния, татьбу, клевету, празднословие, ссоры, пьян­ство, объядение и братоненавидение, уклонимся и возгнушаемся этим, братия, чтобы не осквернить душ сво­их, но пойдем по пути Господнему, ведущему нас в отече­с­т­во небесное. Взыщем Бога рыданием и слезами, пощением, бдением, покорностию воле Его и послушашем, да обрящем милость у Господа. Возненавидим прелестный мир, вспоминая слова Господа: «Аще кто грядет ко мне и не возненавидит отца своего, и матерь, и жену, и чад, и братий, и сестер, еще же и душу свою – не может Мой быти ученик (Лк.14:26). Мы, братия отрекшись мира, отречемся и всех худых дел его». Никто же, говорит Господь, возложь руку свою на рало, и зря вспять, управлен есть в царствии Божии (Лк.9. 62). Как убежим безконечной муки, проводя жизнь свою в лености? Нам, братия, нарекшимся иноками, прилично каждый день плакать и каяться о грехах сво­их. Покаяние есть путь, приводящий к царству небесному; покаяние есть ключ царства небесного, без которого никому нельзя войти туда. Укрепимся на пути царства небесного; сюда не приближают­ся лукавые. Это ше­с­т­вие хотя ныне и прискорбно, но за то после будет радостно». Скитяне, выслушав это по­учение, поклонились о. Иову и разошлись по кельям.

На новом поприще служения о. Иов, вспомянув слова Господни: «ему же дано будет много, много и взыщет­ся от него» (Лк.12:48), усугубил труды и подвиги. Он непрестан­но творил молитву Иисусову, а телом трудил­ся; первым являл­ся к церковной службе и послушаниям, и уходил последним.

Иов хотел сохранить память об основателе и о всех благотворителях Анзерскаго скита. Известно, что первым составителем жития Елеазара был Макарий, сподвижник Иова. Этот инок, восхвалив Иова во вкладной книге Анзерскаго скита, как мужа чуднаго, «иже пребываше в телеси своем на земли, яко безплотный ангел», прибавляет: «той же благий Иов весь страха Божия и Духа Святаго исполнен бысть и ревностию своею разжеся в Бозе о душах приснопоминаемых за святою боже­с­т­вен­ною проскомидиею, и трудо­любно попечеся изыскати разнесен­ное и во едино восхоте собрати расточен­ное, и бого­мудрен­но памятством сво­им возстави издавна забвен­ное. Ово от алтарных дискосов и священ­ных потирей сребреных, ово от воздвизатель­ных и запрестольных крестов Христовых, от начертан­ных на них летописей, паче же от святых книг церковных подписаний, иже благо­честивые великие цари и святейший господин Никон, патриарх московский, своею рукою подписывали, такожде и инии раби Божии дан­ныя им святыя иконы и всякия книги сво­ими руками закрепляху, к тому же и от многолетных старец издревле живущих ту, он правым слышашем уверися, что от кого и кия разные вклады от них во храмы Святыя Тро­ицы поданы. И елико от всех сих возмог уведети и со многим тщанием вместе совокупи погибшее, и минув­ших и настоящих тех бого­любивых вкладчиков имена их в сию книгу вписати повеле и всегда за здравие их поминати утверди, а отшедшим ко Господу усопшим душам приносимою безкровною жертвою Христовою свободную пользу благоразумно учини».

Братство в ските незаметно стало умножаться, так что в короткое время собралось до 30 человек. Скит­ский устав в главных чертах был такой. Всякого приходящего принимать, не разсматривая, богат ли он или беден и нищий, только с предупреждением о трудности иноческих подвигов. Новоначальный должен ходить в своей одежде, доколи не привыкнет к монашеской жизни. По облечении в рясу, с новоначальным продолжали строгое испытание во всех послушаниях; затем, когда он оказывал­ся достойным, был принимаем в монаше­с­т­во пострижением в мантию, а более достойные были постригаемы и в схиму. Всех вообще, а особен­но новоначальных иноков, о. Иов по­учал смирен­ному послушанию Богу и началь­ству, без чего, говорил, нет спасения; послушание – первая из всех добродетелей. Сверх церковного и келейного правила, скитяне занимались телесными трудами. В ночное время старец имел обычай обходить брат­ские кельи, напоминая о ночном бдении. Если слышал кого молящимся, с радостью отходил от кельи, а кого заставал в беседе, стукнув в дверь, отходил с печалью в душе, и утром призывал того брата и наедине обличал. Он сам в келье ночью молил­ся с коленопреклонением, иногда до утрен­няго благовеста, и первый являл­ся в церковь на утрен­нее славословие.

Наружное поведение инока, по понятию старца, должно быть такое: ходить руки держа на персях; при встрече один другому должен кланяться в пояс лице иметь умилен­ное, глаза приветливые, речь ласковую, любо­вь по Бозе нелицемерную, послушание одному к другому безпрекословное; приниматься за дело всегда с благословения старшаго, а при ошибке какой либо от нерадения, просить прощения и стараться исправиться.

Скитяне, желав­шие жития еще более безмолвного, по благословению о. Иова, уходили в пустын­ные кельи. Старец имел их под сво­им руководством, часто посещал их, побуждал к пустын­ным подвигам и давал рукоделие. По дару прозорливости, он иногда обличал пустын­ножителей в погрешностях прежде, чем они каялись ему.

Вспомнив однажды, что Господь наш Иисус Христос, умыв на Тайной вечери ноги Сво­их учеников, сказал им «и вы творите такожде» (Ин.13:15), о. Иов начал с горьким рыданием укорять себя: «окаян­ный, как высоко возведен ты! имеешь сугубый сан священ­нический и стро­итель­ский, а нет у тебя смирения в подражание Христу Спасителю». С этого времени он стал посещать больных, сам служил им, обмывал и обвязывал сво­ими руками раны их, у иных больныя части мазалъ св. елеем, и нередко исцелял их. Этого подвига любви и заботливости о ближних не оставлял он до самой кончины своей.

В 1710 году старец Иов был вызван Соловецким настоятелем, архиманд­ритом Фирсом, в обитель, и за строгую подвижническую жизнь удостоен пострижения в схиму с именем Иисуса, в память Иисуса Навина, израиль­ского вождя.

Иеросхимонах Иисус нередко удалял­ся на безмолвие в пустын­ные места, а еще чаще ходил к пустын­ножителям для духовной беседы, поручая в свое отсутствие смотрение за скитом сво­им ученикам, схимонаху Матфею и монаху Макарию. Так, в одно время, имен­но 18-го июня, в среду, старец восхотел посетить одного уважаемого им пустын­ника, иеродиакона Паисия, жив­шего от Анзерскаго скита в 6-ти верстах, при высокой горе, называемой ныне Голгофою, про­славлен­ной пребыванием на ней преподобнаго Елеазара. После беседы стро­итель пожелал пробыть с пустын­ножителем несколько времени, и о. Паисий дал ему особую келью.

Однажды Иисус, по обычаю своему, стал с вечера на молитву, которую и продолжал до самой полночи, читая псалмы с коленопреклонением. Утрудив­шись, он сел, и в тонком сне вдруг увидел в келье своей необыкновен­ный свет и в сиянии небесной славы Пресвятую Богородицу и с Нею преподобного Елеазара Анзерскаго. В благоговейном страхе, встав с места, он поклонил­ся видению до земли. При этом услышал голос Царицы Небесной: «эта гора отныне называет­ся второю Голгофою; на ней будет устроена великая камен­ная церковь распятия Сына Моего и Господа, и учредит­ся скит для тебя с двумя учениками, схимонахом Матфием и монахом Макарием, скит назовет­ся Распят­ским, соберет­ся к тебе множе­с­т­во монахов и про­славит­ся имя Божие. Я сама буду посещать гору и пребуду с вами во веки». С этими словами видение кончилось. Но в то же время послышал­ся с высоты другой голос: «освяти гору Голгофу и поставь на ней крест!» Благочестивый старец много удивлял­ся виден­ному и слышан­ному и разсказал все иеродиакону Паисию. Паисий все слышан­ное от Иисуса вырезал на кресте, сделан­ном руками стро­ителя.

29