Заступники земли русской
| Вид материала | Документы |
| Съезд князей в любече |
- «Святые заступники земли Русской» Кл. Соколова С. В. Цели, 178.34kb.
- История Русской Православной Церкви Преподаватель: Вера Михайловна Еремина, 67.55kb.
- Писателями Земли Русской. Ятогда вызвался привести рассказ, 117.71kb.
- Положение Русской земли до крещения. Этнический состав русской земли. Начало русской, 132.2kb.
- Сочинение в рамках Всероссийского детского конкурса «Святые заступники Руси», 93.87kb.
- Чала народа русского и его государства, с самого крещения земли русской, начали устремляться, 253.91kb.
- Оглавление, 3061.91kb.
- Г. Южно-Сахалинск, 2133.81kb.
- Вкаждом порядочном человеке русской земли Щедрин имеет глубокого почитателя., 2254.56kb.
- Доклад студента 2 курса, 111.35kb.
СЪЕЗД КНЯЗЕЙ В ЛЮБЕЧЕ
Однако, несмотря на твердое намерение Мономаха не участвовать в княжеских распрях, благой почин этот так и остался почином.
Положение земель русских было нестабильным. Что ни год налетали половцы, били князей поодиночке, как коршун воробьев. Но что всего обиднее — свои же, русские, воспользовавшись тяжкими временами, спешили устроить свои дела.
Первым начал Олег Святославич, сидевший в Тьмутаракани. Далекая земля Тьмутаракань, отделена от остальных княжеств русских степями. Нет туда прямого пути безопасного, а все окольные.
Шестнадцать лет после поражения на Нежатиной Ниве, где пали князья Изяслав Ярославич и Борис Вячеславович, отсиживался Олег в Тьмутаракани своей и копил силы. А как умер старый Всеволод и сел в Киеве Святополк, решил Олег, что настало его время и, заключив союз с половцами, напал на Русь.
Разоряя всё на своем пути, Олег вскоре подступил под Чернигов и осадил его. Мономах с немногочисленной дружиной храбро отбивался, отражая приступы и даже делая вылазки. Тогда, видя, что Чернигов ему не взять, Олег приказал поджечь окрестные села и монастыри.
Заплакал Мономах, увидев со стены, как пылают монастыри и села. Послал он сказать Олегу: «Не хватиться поганым! Приди и садись в Чернигове, если того желаешь!»
На другой день Мономах вышел с дружиной из Чернигова и ушел на стол отца своего в Переяславль. Только благодаря страху, который внушало им имя его, половцы пропустили поредевшую рать Владимира Всеволодовича через свой стан. Позднее в «Поучении» своем запишет Мономах: «Когда мы шли мимо половцев, то они облизывались на нас, как волки на овец».
Не ограничившись одним Черниговым, Олег несколько лет подряд водил половцев на Русь, вызывая все новые княжеские распри. В распрях этих убит был сын Мономахов Изяслав, которому Олег Святославич, князь Тьмутараканский, был крестным отцом. Тяжесть этого деяния – убийство крестным отцом крестного сына – поразила и Мономаха и самого Олега, и между ними состоялось примирение.
Одному Богу ведомо, чего стоило оно Мономаху. Потому – не будем о том. Князя же Олега на Руси навеки прозвали Гориславичем.
* * *
Примирение, хотя и краткое, дало возможность Мономаху попытатся установить мир на Русской земле и объединить её для борьбы с половцами.
Съезд всех князей русских, устроенный попечением Владимира Всеволодовича, состоялся в Любече в 1097 году…
Невелик город Любеч. Да и какой это город? Даже не городок. Скорее крепостица приднепровская, расположенная на круче. Въезжаешь в ворота, оказываешься в узком проходе между деревянным частоколом. Так узок проход, что едва двое всадников проедут в ряд. Тревожно озираются князья, держится за мечи их дружина. «Как бы не вышло чего», — каждый думает.
Все князья русские со своими дружинами съехались в Любеч: хмурые, настороженные. Вошли в палаты, расселись по старшинству да по значимости, как на Руси водится. На главном месте — великий князь Святополк Изяславович, подле него Владимир Всеволодович Мономах, рядом Олег Гориславич, чуть поодаль, окруженный дружиной своей, — Давыд Святославич. Тезка его Давыд Игоревич и оба юных Ростиславича – Василько и Володарь – сидели напротив. Морщился на них Давыд Игоревич – давно уж он затаил вражду против братьев, что сидели в червенских городах, некогда отвоеванных святым Владимиром у Болеслава Польского.
Молчали князья, никто не начинал речи. Даже друг на друга смотреть избегали – того и гляди всколыхнутся старые обиды.
С грустью смотрел Мономах на братьев своих двоюродных. Думал: «Одного мы корня – Владимирова и Ярославова. Отчего же тогда столько розни меж ними? Отчего уподобляемся Каинам и нет почти меж ними Авелей?»
— Зачем губим Русскую землю? Зачем поднимаем сами на себя вражду? Много и без того врагов у Руси. Рады они, что брат у нас идет на брата, что сами мы сечем себя мечами своими. Пусть же с этих пор будет у нас всех единое сердце и будем блюсти Русскую землю.
Горячность речи Мономаховой тронула князей и без того осознававших необходимость условиться между собой, кому что будет принадлежать в вотчинах и землях русских.
Долго уславливались между собой князья, долго вспоминали обиды, перелистывали жалованные грамоты, ссылались на владения былые отцов своих и дедов. Не раз в споре горячий кулак бил по столу и рука хваталась за меч. Глухо волновались воеводы, нашептывая своим князьям то одно, то другое. Всякому на Руси известно – дружина князю лучший советчик. Порой и так бывает, что не князь дружиной своей повелевает, а она им.
— Коли не сговоримся теперь – не сговоримся никогда! Вечно будут у нас раздоры! Вечно будем мы обескровливать земли наши! – воскликнул наконец в горячности Мономах.
Эти слова образумили остальных князей. Наконец после долгих обсуждений они сговорились, что дети каждого из трех сыновей Ярослава возьмут себе те волости, в которых прежде сидели отцы их.
— Итак, решено. Ты, Святополк впридачу к Киеву получишь Туров, Святославичи — Олег, Давыд и Ярослав — земли Черниговскую и Муромскую. Мстислав, сын мой, владеть будет Новгородом, куда посадил его еще дед Всеволод, — подвел черту Мономах.
Сказал – и выдержал паузу. Обвел глазами сидевших против него князей: никто ли не скажет против? Нет, все молчат. Лишь Святополк хмурится, да Давыд Игоревич нехорошо смотрит — вроде и в лицо, да глаз его не поймаешь. Другое дело тезка его – Давыд Святославич – легко смотрит, без утайки.
— Давыд Игоревич получит Владимир-Волынский... — продолжал Мономах. — К Ростиславичам — Васильку и Володарю — отойдут Перемышль и Теребовль.
Василько благодарно посмотрел на Мономаха. Лишь он один из всех князей русских защищал интересы князей-изгоев — Давыда Игоревича и двух Ростиславичей: его, Василька, и брата его Володаря. Остальные князья лишь о том пеклись, чтобы оторвать себе от их земель кусок пожирнее.
Хмыкнул насмешливо Святополк:
— Всю, стало быть, Русь поделил? Себе хоть кусочек-то оставил? А если оставил, то сказывай что. Нет у меня веры таким бескорыстникам.
— Я свой удел никому не отдаю. Ко мне отойдут Переяславль и Смоленск.
Святополк взял со стола чашу, подержал ее и, не отпив, вновь поставил. Плеснуло пенное на дощатый стол. Смотрят князья на лужицу — каждый о своем думает.
— А Ростовские земли к кому? Тоже ведь к тебе? — спросил киевский князь будто без интереса.
— И ростовские земли ко мне. Как было при отце моем, — намеренно не замечая в словах брата умысла, твердо отвечал Мономах.
Приметно багровеет Святополк, а сам взгляд от лужицы не отрывает. Хочется киевскому князю по лужице кулаком ударить. Да видно не смеет: князья не смерды, их брызгами не устрашишь и криком не напугаешь. Великим уважением пользуется в Русской земле Мономах. Чуть что примут его сторону Святославичи да Василько с Володарем — как бы не пришлось тогда Святополку из Киева да к полякам, к полякам...
Жмурится Святополк, чтобы не видеть проклятую эту лужицу, и выговаривает:
- Быть по сему. Пускай. Да только не пожалеть бы опосля…
Уладившись, все князья целовали на том крест. Последним к кресту подошел Святополк и сухо, с явной неохотой приложился к нему губами.
— Сердит, ох сердит князюшка! — воевода Святополков Янь приблизил сивый ус свой к уху козарина Ивана Захарыча, давно уж бывшего на русской службе.
— Еще б не сердит... Части Давыда, Володаря и Василька выделены из Волынской земли, ранее принадлежащей Святополкову отцу. Не хотел наш князь Волынь выпускать, да выпустил, прижал его Мономах, — согласился козарин.
Была Святополкову недовольству и иная причина. Втайне надеялся он, что останется за ним Новгород, входивший прежде во владения отца его Изяслава. Да только еще малюткой посадил туда дед Всеволод внука своего Мстислава, сына Владимира Мономаха. Взрастили Мстислава новгородцы с молодых его ногтей, прикипели к нему душой, составили ему дружину надежную, укрепили стены — поди теперь сунься: намнут бока. Пробовал Святополк к ним бояр своих подослать, да только Новгородцы ему в ответ: «Что ж, пригоди к нам, Святополк, коли у тебя две головы. Коли же одна голова, сиди лучше дома».
Однако и без того нечего Святополку Бога гневить: сидит он на лучшем столе, старшим считается в земле Русской. Плодородны, обильны людьми киевские земли; к тому же и Киев ему принадлежит с ремесленными посадами и богатой торговлей. Вот только алчен Святополк до наживы — со всякой торговли от двадцатой до десятой части берет, да еще и ростовщикам-иудам способствует: за хорошую мзду позволяет брать им резу душегубскую.
Как пришло время разъезжаться, сказал Мономах князьям:
— Запомните, коли теперь после крестного целования кто из нас поднимется на другого, все мы встанем за зачинщика, и крест честной будет на него же. Будет тому порукой крест честной и вся Русская земля…
На прощанье князья обнялись, поцеловались братски друг с другом и разъехались по своим уделам.