Geum.ru

Татьяна Белоус. Воскресшая в морге

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2

Лица. Лица были безобразные. Было столько безобразных лиц, что невозможно было не ужаснуться. Я говорю: «Господи, как же так? Я ведь только что была на Земле, я не видела столько ужасных лиц. Я не видела столько ужасных лиц. Почему они так ужасны? Что произошло? И Господь сказал: «Ты видела только их оболочку, их тела. А сейчас ты видишь сущность — то, что они из себя представляют. Вернись и скажи людям: «Время кончается. Я при дверях. Покайтесь». - «Да, Господи. Да, Господи. Я вернусь и скажу. Я скажу, что время приблизилось. Я скажу, что Ты при дверях. Я скажу, чтобы каялись». «А сейчас ты увидишь то, что немногие видели», - сказал Господь.


Ангел взял меня за руку, и мы стали удаляться от трона Господня. Мне не хотелось уходить с того места. Там было так хорошо. Но мы стали спускаться ниже. Я увидела прекрасный город.


Прекрасный город. У него были не одни ворота, но те, к которым мы приближались, они были из цельной жемчужины. Они открылись, как створки. Это были две цельные изумительные жемчужины. Они переливались всевозможными цветами. Они были так прекрасны, так теплы и так нежны, что хотелось вечно стоять и смотреть только на них. Когда они открылись, я увидела этот небесный град. «Иерусалим?» - подумала я. И ангел сказал: «Да. Небесный Иерусалим». Улицы золотые. Я не знаю, может, это не металл-золото, потому что эти камни мостовых были как шлифованное золото высшей пробы. Они были так красивы. Отвести глаза было невозможно.


Я всегда мечтала съездить в Париж и посмотреть собор Парижской Богоматери, потому что его включили в одно из чудес света. Это произведение искусства. Но я его увидела на небесах. Только еще прекраснее. И я вспомнила, что и Соломон видел в видении храм. Я поняла, что зодчие на земле, которые любили Бога, им Господь показывал то, что ждет нас на небесах, и они пытались повторить эти копии. Без благословения Божьего они не могли создать такой красоты на земле. Но это было только копией, потому что там оно еще прекраснее.


Я хотела войти в город, но ангел произнес: «Ничто нечистое не войдет в него». Я посмотрела на свои одежды и увидела несколько пятен. Я не знала, откуда они взялись, я их до этого не видела, но они были. Они были. И ворота закрылись. Я сожалела. Я сожалела, что не рассмотрела все подробно. Но я не могла возражать. Мы шли дальше.


Мы шли дальше по прекрасной дороге. Плоды на деревьях. Дерево цветет, вяжутся плоды и зреют. Это все одновременно на одном дереве. Когда я протянула руку, ветка нагнулась, и плод оказался в моей руке. Я не знаю, как он называется этот плод, его и нет на земле. Но он был ароматен. Я вдыхала этот аромат. И, что странно, - голода у меня не было, и я не хотела его откусить. Но это я поняла потом, что я не хотела его откусить, тогда мне это даже в голову не приходило. Просто я вдыхала этот аромат и пела хвалу Богу. Пела хвалу Богу, и я увидела, как с земли поднимаются тоже цветы. Цветы были разные. Они были всевозможные. И они куда-то поднимались. Я говорю: «Куда эти цветы взлетают?» «Это, - говорит, - хвала Богу. Она несется с Земли, преображается в цветы и сплетается в венок, и ложится на колени Господу». Опять я увидела Землю и поющих, и хвалящих Господа. Это были песнопения. Это были песнопения! Я всю жизнь мечтала славить Бога, иметь красивый голос. Я просила у Господа: «Господи, дай мне красивый голос, чтобы я могла петь в хоре. Дай мне слух хотя бы, чтобы я слышала правильную музыку». Господь мне не отвечал, и только там, на небесах, я поняла, почему. Он велик в многообразии. И мое пение, и моя хвала — да, очень скромненьким цветочком взлетали, но когда они вплетались в венок, дополняя его, глаз отвести невозможно было. И это ложилось на колени Господу, и Он благословлял.


Я уже стала удаляться, повернув голову назад. Ангел одернул меня, сказав: «Смотри вперед, а не назад». И когда я еще раз в своем непослушании попробовала повернуть голову, я там уже ничего не увидела, потому что там был яркий свет, сквозь который было трудно что-то рассмотреть. Но я уже хвалила Бога. Я радовалась. Я поняла: не нужен мне тот красивый голос. Кому-то Господь дал хвалить Его красивым голосом, пусть хвалит. У кого нет красивого голоса, пусть хвалит тем голосом, который ему дан от Господа. Богу это приятно. Это приятно. Благоухание хвалы. Я не заметила, куда делся плод из моей руки, но я не сожалела, потому что дальше пошли места еще красивее, еще интереснее. Мы вышли на опушку леса, где деревья — каждый листочек хвалил Бога. Он звенел малиновым звоном и хвалил Бога: «Осанна. Осанна в вышних Небу». Все радовалось.


Я увидела море. Стеклянное море, как у Иоанна. Но стекло — это не то оконное стекло. Это даже не хрусталь. Это еще более прозрачное, красивое, как вода. Я говорю: «Там, что, есть рыбы?» Ангел говорит: «Это место для невесты. Жених приготовил место для нее». Как, наверно, это красиво — церковь — невеста Божья — на этом стеклянном море. Мне так захотелось там остаться и подождать церковь. Но ангел сказал: «Гордыня твоя может погубить тебя». Я опять устыдилась. «Господи, прости меня», - шептала я.


Мы шли по траве, которая помогала идти. Не было никакой усталости. Ноги утопали во влажной, нежной такой травке, которая ласкала ступни, и я ощущала легкость от этого. Легкость во всем, праздник и радость.


Увидела красивый домик. Я его всегда сравниваю с пряничным домиком, потому что мой бедный разум не может найти ничего более красивого для сравнения. Мне захотелось войти в него. Я спросила: «Кто там живет, в этом домике? Он обитаем?» «Сейчас ты увидишь», - сказал ангел и опять крепко взял меня за руку.


Мы подошли к этому домику. Вошли. Была красивая комната. Она была залита таким матовым светом. Этот свет был живым. За подобием стола сидел человек и что-то делал. Это что-то — его нет на Земле. Но то, что он что-то созидал и радовался — это было видно по нему. Он тоже пел псалом. И я знаю этот псалом — его пели в церкви неоднократно:

«Бог имеет право на славу.

Слава Богу! Слава!

За все Ему слава!»


Я заслушалась этим пением. Когда человек повернулся, я увидела своего отца. Но я увидела не того старика, который умер. А я увидела молодого мужчину 25-30 лет. Когда он оглянулся, он увидел меня и очень удивился. Это был мой папа. Мой любимый папа. Он сказал: «Танечка! Тебе же рано». Ангел вытянул руку, направил ее и сказал: «Она вернется». И папа отступил. А мне так хотелось его обнять. Но ангел крепко держал его за руку и сказал: «Нам пора». Папа только попросил: «Скажи маме. Ты вернешься. Скажи маме все, что ты здесь увидишь». В тот момент моя мама была еще непокаянная. Она была мирским человеком. Как мне не хотелось уходить с того места. Два места было, с которых я не хотела уходить — это у подножия трона Божьего и из обиталища моего отца. Я говорю: «Папа. Но почему ты здесь, а не возле Господа?». И отец сказал: «Благодари, дочка, Господа. Я как головня, выхваченная из огня. Хвали Его за то, что я не там, куда ты сейчас пойдешь, а здесь, и я счастлив».


Я вспомнила, как умирал мой отец. Он покаялся, он призвал буквально за 15 минут до смерти пресвитера. Он покаялся. О чем и как они говорили, в чем каялся мой отец, знал Господь и знал пресвитер. Пресвитер вышел и сказал: «Он заключил завет с Богом. Слава Господу!». Мы тоже произнесли славу Господу, но мы думали об умирающем отце с сестрой, побежали в палату. Папа широко раскрыл глаза, очень удивленно, и сказал: «Я жив. Жив! Жив!» С этим словом он ушел. Он умер для Земли. Мы не знали, куда он пошел. А он хотел оповестить, что он был мертв, живя во плоти, и только теперь он жив. И я свидетельствую. Я свидетельствую: он жив. Жив милостью Божьей. Он жив.


Но надо было идти. Так, постепенно двигаясь, я уже не рассматривала все по сторонам. Впечатлений было вполне достаточно. Я думала об отце своем - какое это счастье. Я знала, что еще немного, скоро я опять с ним встречусь, что земное время бежит очень быстро. Сколько бы я не оставалась на Земле, в конце-концов я все равно с ним встречусь на небесах. Аллилуйя! Аллилуйя! Слава Господу!


Ад.


И вот, пребывая в тех же мыслях, мы приблизились опять к той же завесе из грязного тумана. Мы переступили эту завесу, и в лицо ударил смрад. Жар. Дышать стало нечем и очень тяжело. Вы можете себе представить тухлое горелое мясо, тухлые яйца, сера, и все это в ужасном зное и сухости. Мы переступили черту ада. Это ужасно. Это было ужасно даже на том месте, где я стояла. Дышать было невозможно. Там нет воды. Там сухость такая, что у меня сразу заболела гортань. Ангел взял меня за руку, и я почувствовала свежесть. Я уже не отпускала ангела. Я уже сама за него держалась.


То место, куда мы попали, первый круг, там находились люди. Они были в каком-то замкнутом пространстве. Они метались из стороны в сторону. Над ними было открытое небо, и они видели - они видели рай. Они видели то, откуда мы пришли с ангелом, но они не могли туда перенестись. Он тянули ко мне руки, они просили о помощи. Тот, кто изнемогал, пытался присесть. На него вскакивали какие-то зверьки безобразные - такие демонята. Они их кусали, они, чтоб только не останавливалась эта несчастная душа, чтоб она не останавливалась, чтоб она металась от одной стены к другой. Они воздевали глаза к небу, и опять они молили о помощи. Они только не могли призвать имя Господне — им это было запрещено. Я спросила ангела: «Кто это?» Говорит: «Это те, которые ждут суда. Они придут на суд, и, может быть, предъявив свои дела, будут оправданы; может, и нет; потому что нет иного имени для человеков для спасения. Они упустили свой шанс на земле». Я говорю: «А, может, там на Земли будут за них молиться, и это поможет?». И ангел напомнил мне слова Писания: «Молитесь, пока живы, а потом конец».


Удрученная, я стала удаляться с того места и увидела другое. Это был как большой гигантский аквариум. Друзья, я не могу об этом умолчать, потому что до сих пор, когда я вспоминаю то, что я увидела, у меня волосы становятся дыбом и мурашки идут по коже. В этом аквариуме, заполненном газом, находились человеческие зародыши. Как они кричали. Как они кричали. Это было ужасно. Они кричали: «Не убивай. Не убивай, мама. Не убивай меня. Не убивай, мама. Я хочу жить. Я буду тебя любить, только не убивай. Я растерялась и чувствую: как в смолу встала — не могу идти дальше. Спрашиваю ангела: «Что это значит?». А он говорит: «Это жертвы аборта. Души, которые должны были прийти на землю, исполнить волю Божью и вернуться к Богу. Но их убили, не дав им еще родиться. Они будут свидетельствовать о своих родителях. Они явятся на суд и будут свидетельствовать о своих родителях».


И тут я увидела, как один из этих зародышей исчез. Потом еще, потом еще. Я говорю: «А куда они исчезают? Они, что, растворяются?». «Нет, - сказал ангел, - Это Господь изымает». Я говорю: «А почему? Почему Он этих оставляет, а тех изымает?» «Его родители покаялись, они прощены, и эта душа больше не будет свидетельствовать о них на суде. Она вернулась к Господу».


«Господи! Как Ты велик, Господи, что ты и это прощаешь. Слава Тебе, мой Владыка!» Как только я прославила Господа, я увидела, что произошло. Эти мерзкие существа, эти демоны - они ополчились. Откуда-то появились здоровенные такие. Они все кинулись на меня с топорами, вилами, с каким-то орудием, но они натолкнулись, как на стеклянную стену, и были отброшены. Ангел сказал: «Здесь имя Бога запрещено. Его не произносят. И, если бы не воля Божья и не ограда, которую Он поставил, они бы тебя растерзали».


Я опять возблагодарила Господа, что Он меня и там не оставил, куда послал. Он не оставил, Он наблюдал за мной. Я подняла глаза к небу, и я увидела Его на троне. Я увидела опять трон и одежды. Мне стало легко и свободно, что здесь в этом ужасе Его рука со мной. Он не оставил. Аллилуйя! Аллилуйя! Слава!


Мы спускались из круга в круг. В одном я увидела, как душу разрубали на куски два здоровенных демона в кожаных таких передниках с секирами. Они разрубали. Они медленно это делали. Они рубили душу, но крови не было. Была одна боль. Был вопль. Крови не было. Я говорю: «А почему нет крови?». «Кровь принадлежит Господу», - сказал ангел. Я вспомнила, что - да, ведь кровь, Христова кровь - она искупила многих. Я спросила: «Почему, почему их рубят на куски?» «Это те, кто делал разделение на земле», - я получила ответ. Я говорю: «Как это? Какое разделение?» «Они разделяли семьи. Они делали разделение на работе. Они сводили людей для того, чтобы разорвать, сломать. Они делали разделение в церквах, семьях. Везде, где они появлялись, они служили себе и только себе. А теперь они ощутили разделение в полном объеме — теперь разделяют их. Вот так же по живому они рвали церковь. И опять я мысленно возблагодарила Господа и подняла глаза вверх, что этого не было, Господь и от этого охранял меня на земле; что даже мысли о разделении на земле у меня не было. Значит, я уже не попаду в этот круг. Аллилуйя! Я не попаду туда! Слава Господу!


Я видела православных священников. Я видела евангельских проповедников, католических священников. Каждый из них находился в своем собственном котле, под которым горел огонь; в этой мерзкой жидкости, похожей на смолу. Я говорю: «Почему?». Я узнала одного из них. Я узнала. Я знала, что он был яркий проповедник. «А почему он здесь, не там наверху? Он же служил Богу». Я услышала сверху голос: «Он никогда не служил Мне. Он служил себе. Только на свой авторитет работал он. Так же, как пьяный батюшка. Так же, как извращенец священник католический. Они все служили только себе. Я поняла, куда они идут - те, которые служат в храмах, где колокола раскачивают демоны. А люди, слыша этот звон, идут. Они идут и беседуют о чем-то своем. Они не задумываются. Они зажигают свечи, и пламя в аду вспыхивает более ярким пламенем. Они идут. Это ужасно.


Когда я увидела евангельского проповедника, - я не называю его имени, но это имя я назвала священнослужителям. Не называю, потому что его дети — искренние христиане. Им готовится венец славы. Это имя знает Бог, и я его не назову.

-------------------

Когда я спросила ангела: «А где же наши евангельские христиане, наши пятидесятники? Я хочу к ним». Я видела много знакомых лиц. Но мне было интересно, как они, где. «Где?» - говорю. А он говорит: «Кто?» Я говорю: «Как кто? Ну, братья, сестры мои по вере. Ну хорошо, где тогда православные?» Ангел ответил: «А здесь нет ни тех, ни других. Здесь дети Божьи» Понимаете, друзья? На небе нет разделения. Там дети Божьи, и неважно, какой конфессии они были. Важно, что было в их сердце, и кому они служили. Все, кто служили Господу Христу, они на небесах. И те, которые служили себе, в каждой конфессии, вот в аду они разделены. У них у каждого свой собственный казан со смолой. Это ужасно. Это ужасно. А ведь эти люди — они знали истину, но не поверили ей. Друзья, если вы знаете истину, не отмахивайтесь от нее. Поверьте, что все, что сказано в этой Книге, вот в этой Книге, - это все правда. Это все правда до последней точки.

--------------------

Мы спускались дальше. Мы спускались до самого дна. В одном из кругов я увидела свою бабушку. Да, папину маму. Мою добрую, ласковую, замечательную бабушку. Демон вытаскивал щипцами ее язык. Щипцы раскаленные. От этих щипцов загорается весь язык, все тело, это все обугливается. И вот, когда прах должен развеяться и мучения прекратиться, оно опять — тот разжимал клещи, язык выпадал, и на этом месте прах соединялся, и опять становилось все так же, и мучение продолжалось. Она кричала, но сказать ничего она не могла. Она смотрела выпученными глазами на меня и тянула руки. Я не могла этого вынести, потому что ей помочь я ничем не могла. Я не могла протянуть к ней руку и остудить ее язык. Оказывается, она клеветала. Она клеветала. Я поняла, почему с ней не дружили соседи. Это страшно говорить. Это больно говорить. Ее сын, мой папа, находился в раю. А его мама вечность пребывала там. Я не могла сдвинуться с места, и, если бы не ангел, я бы, наверное, все стояла и стояла там, плакала бы и кричала. Я кричала вместо нее.


Не знаю, как мы оказались еще ниже, но я увидела дверь. Комнату, а из нее дверь — черная, вымазанная как нечистотами. В эту дверь заходили люди, как мне показалось - потому что некоторые из них были прекрасно одеты; даже костюмы, похоже, как от Версачи там, или, наоборот, джинсы монтановские, спортивные; или нищие в рубищах; или девицы в ажурных чулочках. Но у всех у них были безобразные морды. Именно морды, друзья, не лица. Они приходили. Это демоны, которые ходят по земле, которые совращают людей. Они приходили отчитаться своему хозяину. Он сидел за закрытой дверью. Когда дверь приоткрывалась, я увидела тоже подножие трона. Он маскируется под Господа. Он тоже не хочет, чтобы видели его лицо. Но трон был безобразен. На него было гадко и отвратительно смотреть. Я зажмурилась, но я успела услышать, как они отчитываются, и как один демон в дорогом костюме с ноутбуком что-то вынул из кармана. Это что-то мне не было видно. Это что-то — была душа. Я это поняла, когда он ответил: «Вот, хозяин, еще душа. Свяжи ее». И дверь захлопнулась. Я не могла сдвинуться с места. Я спросила ангела: «Как это может быть? Еще один человек умер, и захватили?» Он говорит: «Нет. Иначе бы та душа находилась в одном из кругов. А этот еще живой. Он заключил завет. Он заключил завет. Продал свою душу. Теперь дьявол ее свяжет, отнесет на место, закует в оковы, а туда подселит демона. Этот человек встанет, будет ходить, будет делать свои дела. Но это уже будет не он. Его связанная душа будет сидеть в недрах. А демон, которому он отдал свою плоть, будет ходить по Земле вместо него». Я вспомнила, как о злых людях говорят: «бездушный человек». Бездушный, потому что там уже душа-пленница. Душа-пленница. Ее выпустит враг только тогда, когда ад отдаст души и море отдаст покойников. Так сказал Господь. Так Он записал. Когда встречаешь таких людей с пустыми, жестокими глазами, понимаешь, что именно о них Слово Божье говорит: «О подобных не молитесь, ибо они не за спасение». До этого мгновения я не понимала. Господи, ну как же так? Чего-то я не понимаю. Ну почему не за спасение? Почему не за спасение? Да потому что они добровольно отдали себя. И настолько добровольно отдали, что их связал, связал враг. И в его теле уже живет подселенный демон. Семья все еще думает, что это их прекрасный папа, и удивляются, как он изменился за одну ночь. Коллеги думают, что замечательный их коллега, что с ним произошло, что он вот так переменился, как, вроде, не тот человек. Удивляются. Ну, поудивляются, потом привыкают, что это ходячее зло. А это ходячее зло совращает других, подобных себе.


Я уже не хотела ничего видеть. Мне было так страшно и жутко, что я только боялась одного — быть низверженной в огненное озеро, которое мы проходили. Или в то озеро с нечистотами, в котором бултыхались души, пытаясь выбраться; которые взывали к небесам, которые им были видны. Небожители не видят этого. Для них он закрыт. Они видят Землю и своих близких, за которых они молят. Приходят к подножию трона Божьего и молят Господа. И Господь посылает ангелов остановить грешника, если это возможно. А те в аду — они не имеют возможности даже предупредить своих близких, где они находятся. И как им ужасно, когда их близкие, вспоминая о них в годовщину их смерти, говорят хорошие слова: «как он свято жил, как он любил людей». Если это не соответствует действительности, демоны измываются. Они усиливают пытки, и за каждое доброе слово о покойнике им становится еще хуже. Он оттуда кричит: «Молчите». Но люди не слышат. Они лукавят. Ведь большинство знают, какой был покойник при жизни, и лукавят. Если вы знаете, что он при жизни был не таков, молчите. Молчите. Не усугубляйте его мучения. Или скажите правду о нем: «Да. Он не был свят. Он был грешен». Скажите правду. Его пытки там не усилятся от этого. Они не ослабеют, но и не усилятся. Они останутся такими до прихода Христа, до суда. Я вспомнила, как я, когда была на похоронах заведомо неприятного человека. Но народная мудрость говорит: «О мертвых или хорошо, или ничего». И, как правило, мы начинаем хвалить, не понимая, что им еще ужаснее от нашей лжи.


Воскресшая через три дня.


Я не заметила, как мы начали подниматься все выше и выше. Мы оказались опять возле этой завесы. Мы переступили порог завесы, и я вдохнула полной грудью этот фимиам. Он оживотворил меня. А ангел повернул меня лицом к завесе, легонько толкнул плечом и сказал: «Тебе пора».


Друзья мои, уходила я легко и свободно, но, когда я покатилась вниз, это была такая боль. Я с болью влетела в свое тело. С болью и с криком. Но я устыдилась — по сравнению с адскими муками, это было не больно. Это можно было вытерпеть. Я замолчала. Но я услышала, что кричит кто-то другой. Я открыла глаза. Подумала: «Кто это может так кричать?». И увидела: комната, кафельные стены. На полу сидит женщина в белом халате, халат мокрый. Рядом разлитое ведро перевернутое валяется, швабра. А она сидит и так показывает рукой: «Э-э, э-э-э». Она не просто кричит, она еще и стонет.


Я села. Мне было плохо видно. Я поняла: мне не зашили голову. Я говорю: «Ты что кричишь?». О, лучше бы я этого не спрашивала. Бедная женщина стала белая, как полотно. Я ей говорю: «Не бойся. Не кричи». Но она встала на четвереньки и так быстренько-быстренько - и в двери. Она выползла.


Мне холодно стало. Я стала осматриваться и увидела, что я прикрыта только одной простыней. На ноге у меня зеленкой написан номер истории болезни. На другой — имя и фамилия, и дата смерти. Я знала, как оформляют покойников. Я врач. Я не один день провела в морге, когда сдавала экзамены по анатомии и хирургии. Но почему я здесь? - подумала я. Я ведь только что была на небесах. Ах, да, Господь сказал: «Ты вернешься». Что же делать дальше? Господи, Ты же не позволишь, чтобы меня разрезали на живую? Меня же сейчас вскрывать будут, - подумала я. У меня страшно заболел живот. Опустив глаза, я увидела разрез. Ага, меня уже пытались. Я зацепила рукой, а крови нет. Странно,- подумала я.


Когда услышала крик, какое-то движение за дверью, и дверь распахивается, входит хирург, который меня оперировал. Он махал перед собой рукой: «Нет, нет, нет, это невозможно». И замер — он увидел меня. Потом говорит: «А ну, ляг. Ты мертвая». Я укуталась в простыню и говорю: «Я живая». Он говорит: «Живая. Посмотри на свои руки, живая. Быстренько ложись». Я говорю: «Я не лягу. Там холодно». Я посмотрела на свои руки: ну да, трупные пятна. Синие, почти черные ногтевые фаланги. У меня в голове проносится: ну да, кровь не выступила из разреза. Значит, она уже свернулась. Не может быть. «Нет, - говорю. - Вы не правы, доктор. Вы не правы — я живая. Я вернулась». Этот профессор когда-то учил меня. Он говорит: «С тобой всегда были проблемы. Но такую проблему... И что с тобой теперь делать?» А я держу голову — голову, где нет куска, и говорю: «Наверно, зашить». «Ну да, зашить», - сказал профессор и вышел. Ну, ладно, не бросит же он меня здесь, - подумала я.


Через некоторое время началась какая-то суматоха за дверями. Зашли два санитара с каталкой и начали ругаться между собой: кто подкатит, кто будет держать за голову, кто за ноги; а вдруг покойник бросится; а вдруг это упырь — укусит и выпьет всю кровь. Я им говорю: «Я не буду кусаться. Я не упырь. И вообще я христианка. Вы понимаете?» - «Нет». Они толкнули каталку, которая ударилась об стол и встала наискосок, и мне показывают знаками (они со мной не разговаривали, они разговаривали только между собой, каждое слово перемежая нецензурным выражением): мол, пересаживайся на каталку сама. Я говорю: «Ну, так отвернитесь», потому что написано в Слове Божьем: «Не обнажай наготы своей». Они это сделали с удовольствием, так как смотреть на труп - малоприятно. Но они вышли в коридор — вдруг они повернутся спиной, а я кинусь на них (это они потом уже мне рассказывали, когда меня выписывали). Они очень боялись подставить спину. Я пересела на каталку. Они заглянули, и опять началась торговля: кто где будет везти. В конце-концов на них накричали, и они повезли меня по коридорам. Весть разнеслась по коридорам. Меня довезли до хирургии. Когда только поворачивали в коридор, все двери открывались, и все любопытные выглядывали, но, когда встречались с моим взглядом, тут же прятались и закрывали дверь. Думаю: боятся, напрасно. Напрасно они боятся — я ведь живая.


Дома готовились к похоронам. Прошло 72 часа. Было непонятно, почему труп не отдают. Вскрытие не провели, вскрытие не провели. Теперь ясно. Господь попустил все те проволочки, потому что план Божий был — вернуть меня. Слава Господу! Слава Господу!


И, когда на третий день, в понедельник приехала моя семья с гробом, им сказали: «Вы понимаете, такое дело — тела нет». «Как нет? - удивились родные, - А куда же оно делось это тело?» «Оно живое. Ожило». «Ну что вы издеваетесь над людьми? Тут такое горе, а вы издеваетесь. Ну как труп через три дня может ожить?» - кричала моя мама. «Может». А муж кричал: «Я же сказал: она вернется. Она вернулась! Все в порядке».


Когда пытались в доме переставить мебель, чтобы, когда привезут гроб, поставить для прощания, он говорил: «Не трогайте, не трогайте. Татьяна приедет, она все сама расставит». И моя мать говорила: «Дожила — дочка умерла и зять тронулся».


Бедные дети. У нас еще было двое неженатых детей. Трое уже имели свои семьи. А двое — 12 и 13 лет. Они были дома. Бедные дети — им вначале говорят: мама умерла, потом: мама ожила. Но их больше устроил второй вариант. Поэтому, когда я приехала, младший сын немножко испугался. Через месяц меня выписали, но еще на теле были трупные пятна. Лысая мама с дыркой в голове — это была не та мама, которую он знал. Испугался, но взял себя в руки и подошел меня поцеловать, мой мальчик. Все пошло у нас своим чередом. Все хорошо, кроме одного.


Гонения.


Меня, естественно, уволили со всех работ — я же умерла. Покойников не восстанавливают, даже оживших. «Работы нет», - мне отвечали. Ну ладно, нет и нет. И мужу, женатому на покойнице, тоже, оказывается, доверять пароход нельзя. «Странные, - говорят, - вы пятидесятники. То вы умираете, то вы оживаете. Опасно в море отпускать».


Долгое время не было работы у нас. Мы начали даже продавать наши вещи, потому что надо было кормить детей, как-то платить за свет, за отопление — покупать уголь (у нас был частный дом). Но нельзя же жить вот так всегда. Муж стал проситься — он капитан дальнего плавания — стал проситься хотя бы матросом-уборщиком, хоть кем-нибудь. Ему говорили: «Ты христианин? Скажи, кого снять — и мы снимем. Скажи, кого снять, и мы поставим тебя на его место». Дьявол хитер. Но муж говорил: «Если вы захотите дать работу, то найдется и место. А снимать никого не надо, у них тоже семьи».


Мне угрожали. Пришли еще в больницу на третий день после моего воскресения. Пришли люди в белых халатах, но с военной выправкой. Они меня спросили: «Так, где ты была?» Я подробно начала им свидетельствовать. Я стала рассказывать, где я была, что я видела. Они внимательно слушали, очень внимательно слушали. Когда я закончила, они сказали: «Все. Нигде ты не была. Ничего ты не видела. Иначе пожалеешь. Мы тебя предупредили». Я говорю: «Ну, как это не была? Была. И видела и ад, и рай, и у подножия трона стояла». «А ты знаешь, что не все дети случайно попадают под машины?» - сказал один из них. Друзья, мне стало страшно. В этот момент мне стало страшно. Я говорю: «Только не дети». И тут же вспомнила: «Праведному все во благо». Я говорю: «Хорошо, если Господу угодно будет, что мой ребенок уйдет с этой земли, то он все равно придет к Господу, а там еще лучше. И я буду радоваться, что он теперь там, и вы его не достанете больше». Они пожали плечами и сказали: «Сумасшедшая мамаша», и ушли.


Когда все эти угрозы не помогли, потому что в селе, где мы жили, разнеслась весть: «Татьяна умерла, теперь Татьяна воскресла». Каждый идет — ему интересно было увидеть, пощупать, поговорить, расспросить. И дьявол подговорил тогда наше правительство, как избавиться от нас. Арестовать нельзя — пойдет шум, пойдут разговоры, церковь будет ходатайствовать и так далее.


Пошли на хитрость — мужу предложили работу старшего помощника, но при одном условии: в рейс пойдет и его жена. Я врач по образованию. Терапевт. Как раз подхожу для должности судового врача. И, когда мы вопросили церковь — поставили нужду, через пророчества Господь благословил нас. Он сказал, что проведет через семь стран, через огонь и приведет опять в нашу страну, где мы будем служить Ему так, как Он того хочет. Так как это пророчество пришло через молодого брата, мы его не приняли. Мы не Богу высказали недоверие, а молодому брату. Мы ему сказали: «Не может такого быть. Ну не может». «Ты же видишь — она еще слабая, - муж говорит, - ей надо восстановиться. Господь не мог тебе этого сказать». Мог. И ослице Бог сказал открыть уста. А тем более Своему сыну.


Мы часто недооцениваем. Мы говорим: «Он еще молод, чтоб ему говорил Бог» или «Он уже слишком стар, он маразматик». Друзья, если говорит Бог, то Он Сам избирает сосуд, через который говорить». Слава Господу, потому что сбылось все, предреченное через этого брата. Мы ушли в рейс. Мы прошли через 7 стран.


Несостоявшееся убийство.


В течение двух лет экипаж менялся. Нам замены не было. Нас в Украину не пускали. Пока мы плавали, Союз лопнул. Украина стала самостоятельная. И тогда капитан нового экипажа получил указание нас выкинуть за борт. Ну, за борт, так за борт.


Мы были в Южно-Китайском море, когда начальник рации (благослови его Господь, он сейчас с нами брат по вере; а тогда этот человек еще не познал Бога, но душа его была добрая) сообщил мужу, чтобы мы не выходили на открытые палубы, потому что нас должен будет выкинуть за борт второй механик.


Когда я вышла в коридор, второй механик начал избивать меня. Он топтал ногами. Он сломал мне горло. Он повыбивал все зубы. И, забегая наперед, скажу: враг захватил его душу. Потому что буквально через месяц этот человек шел по пирсу пьяный. Потом, на глазах множества свидетелей поднял руки вперед, как бы сопротивляясь, крича, и упал в воду с пирса. На третьи сутки его нашли — это уже был труп. Дьявол использовал его. Я не знаю, что он обещал ему. И обманул. И обманул, потому что он обманщик. Он никогда не выполняет своих обещаний.


Нас выгнали. Нас закрыли и должны были выбросить за борт. Мы — избитые в каюте, я плачу, а муж тверд. Он был тверд. Капитан Белоус всегда был тверд — и на мостике, когда надо было принимать решение, и в семье, и в этот трудный момент он был тверд, потому что он верил Богу. Он верил, и он мне говорил: «И долиной смертной тени пойду и не убоюсь, ибо ты, Господи, со мной». Друзья, помните этот псалом? И муж утешал меня этими словами. А я плакала и говорила: «Ну, кто нам поможет? О чем ты говоришь? Океан, море и небо. Все. Где-то там за горизонтом Сингапур».


Убийцы наши ходят по коридорам. «На, - сказал муж, - открой Библию. Раз ты мне не веришь, открой и прочитай». Я наугад открыла и прочитала: «Что могут сделать тебе люди, если Я с тобой?». И, действительно, что могут сделать мне люди, если Сам Бог со мной? Зачем мне эта плоть? Я-то, как никто, знаю, что она мне больше не понадобится на небесах.


Мои слезы высохли, и мы стали петь псалмы. «Слышишь ли голос любви в простоте? Слышишь ли дивный рассказ?» В псалме поется «Слушайте», а мы, друг к другу обращаясь, пели: «Слышишь ли?» и начали радоваться. Ведь, действительно, Бог с нами. И неважно, что мы заперты в каюте. И неважно, что кровоточат разбитые десны. Да это все неважно, потому что это все может остаться на земле. Там у меня будут прекрасные красивые зубы. Аллилуйя! Слава Господу!


Так, пребывая в таком состоянии, мы услышали какой-то шум. По палубам ходили, бегали люди, непонятно что. Наконец, раздалась английская речь, и спрашивают: «Кто за этой дверью? Откройте дверь». Искали наркотики, потому что кто-то сообщил, что наш пароход является наркотрафиком и перевозит наркотики, поэтому сингапурские власти вместе с консулом зашли на судно, потому что пароход украинский, и это территория Украины. Им открывали комнаты, и в одной из кают, а, точнее, в амбулатории обнаружили нас, избитых. Этот офицерский чин спросил: «Кто эти люди? Почему они избиты?». На что капитан ответил: «Они бились головой в переборке, потому что они зомби. Они читают вредную книгу и вот так вот избивают друг друга. Они приносят себя в жертву своему Богу». Этот сингапурец заинтересовался и говорит: «А какую книгу они читают?» Я тогда еще английским не владела, потому что в школе, в институте я учила немецкий. Значительно позже я выучила еще 4 языка. Но в тот момент муж протянул ему на английском языке Библию версии короля Иакова. Тот взял Библию, полистал ее и говорит: «Капитан, так это же святая книга. Это Библия. Она не может делать зомби. А кто вы? Какая конфессия?» Я говорю: «Пятидесятники». «Аллилуйя! - закричал офицер, - Аллилуйя! Я тоже пятидесятник». Он начал нас обнимать. Тогда вышел консул и сказал: «Не прикасайтесь. Это территория Украины. Они арестованы по закону Украины». «Да, - говорит, - они у вас арестованы по закону Украины. Но мы составляем акт, и, если эти люди не придут в порт назначения, то Вы, капитан, и Вы, консул, будете убийцей. Я знаю, что вы их хотите убить. Но Дух Божий возмутился против вас». Они составили акт. Капитан получил копию. Консул получил копию. И сингапурец увез с собой оригинал. Убить нас нельзя. Слава Богу!


Но услужливый капитан уже отрапортовался. Он послал радиограмму в черноморское морское пароходство, что капитан Белоус со своей женой, начитавшись какой-то литературы, бросились за борт, принеся себя в жертву своему Богу. Он отрапортовался. Нашим детям сообщили, что их сумасшедшие родители благополучно утонули. Поспешил враг. Явно поспешил. Он выдал желаемое за действительное. Да запретит ему Господь.


Почти месяц был переход через Индийский океан. За это время нас не кормили. Но, так как это была амбулатория, а над ней каюта капитана, то воду отключить нам не смогли. Питья у нас было достаточно. А члены экипажа нам передавали в иллюминатор кусочки хлеба, кусочки сыра, что возможно было. С Божьей помощью раны наши зажили. Лекарства, слава Богу, были — это амбулатория. Раны поджили. То, что мы скинули лишний вес, так это даже на пользу, и ногам легче. Аллилуйя! И времени свободного для того, чтобы вникать в Слово Божье и хвалить Бога, - почти месяц. И мы с мужем становились на колени и хвалили Бога. Аллилуйя!


Когда судно пришло в Турцию, и на борт поднялся старший помощник капитана, он был страшно удивлен — ему сказали, что он едет на пароход на пустое место — старпом-то утонул вместе с женой. А тут живой старпом должен передать ему свои дела. Он говорил: «Как же так? Как же так? Почему?» «Так, - отвечал он, - потому что Бог силен и со дна морского достать. Вот поверь в это, и ты спасешься». Он так с опаской отнесся к опальному старпому.


Изгнание.


Нас выгнали с парохода и подняли трап. Мы кинулись в посольство, в консульский отдел. Вначале посол нас принял, он негодовал, кричал: «Да как так, это произвол, да как он посмел, этот капитан? Вот вы сейчас идите, я закончу дела и еду следом, я еще вас обгоню. Вы будете на пароходе». Мы пошли в порт. Мы пришли туда — ворота закрыты. Пропуска аннулированы, потому что капитан переписал судовую роль, и там мы уже не внесены. Нас не пускают на территорию порта. Наши вещи с судна выкинули на причал — мы их видим. Я говорю: «Ах, как жаль, там такие подарки детям» - два года плавали. А муж говорит: «Где твоя ценность, там сердце будет». Я подумала: «Действительно, значит, потеря невелика». И мы стали петь этот псалом «Значит, потеря невелика». Подумаешь, какие-то подарки. Ждем — и час, и два, и три, и пять; уже и вечер, уже и утро, уже и полдень, а консула все нет.


Мы идем опять. У нас уже нет денег на паром. Мы уговорили турков перевезти нас так, за мой шарфик (понравился туркам мой шарфик), мы его отдали. И полураздетыми мы оказались выброшенными на улицу, потому что в консульский отдел нас больше не пустили.


На пароход не пускают. В консульский отдел не пускают. Турецкая полиция арестовала. Когда нас выслушали, нам сказали: «Так из консульского отдела и позвонили, чтобы вас арестовали, потому что вы там надоели. Знаете, здесь вы ничего не добьетесь. Езжайте в Анкару». Ага, в Анкару. А деньги? У нас ничего нет в карманах. Только паспорта граждан Советского Союза, а такой страны нет. Нет такой страны. Он говорит: «Какое ваше гражданство?» Мы говорим: «Ну, раз нет такой страны, значит, наше гражданство на небесах. Небесное. Самое верное».


Ну что ж. Мытарства наши начались. То было на море, а теперь на суше. В Анкаре нас тоже не принимают — ни посольство России, ни посольство Украины, ни Организация объединенных наций, ни американское посольство, которое всегда говорили, что Советский Союз притесняет народ. Про американское правительство говорили, что диссидентов они принимают, христиан они принимают — никого они не принимают без денег. Свидетельствую и не боюсь. Были бы у нас деньги 5000 долларов на каждого, с удовольствием бы приняли. Нам так и сказали. А так как у нас только паспорта граждан Советского Союза, и больше ничего, то нас спокойно сдают опять в полицию. Каждый день мы приходили, то под одно посольство, то под другое. Каждый день этот день заканчивался в полицейском участке, потому что приезжала машина, нас забирала. В конце-концов полицейские взмолились: «Ну не ходите вы к посольствам. Ну не ходите — мы устали вас забирать оттуда». Я говорю: «Ну почему? Зато нам тепло. Мы ведь ночь посидим возле вас в тепле». Они перестали выезжать на вызов.


Пошли мы на вокзал — больше греться негде. Мы не знали, что в Анкаре вокзал закрывается в 23 часа, с последним поездом. Его моют, специальной сушильной машиной сушат, закрывают на ключ — и до первого поезда в половине шестого утра. Январь месяц, снег, красота и каменные скамейки. Деревьев-то нет в Турции. Вернее, есть, но они так редки, что, если растет дерево, а на этой площадке строится дом, то этот дом строится без этого угла, чтобы только не повредить дерево. Да, в Анкаре так — одни сплошные камни.


И мы ходим каждый день. А Господь, наш милостивый Господь, - мы Его хвалили, что это мы ходим, а не наши дети, что Он бережет наших детей, а мы — ну что ж. Мы знаем, что Бог не положит на наши плечи больше, чем мы можем поднять. Слава Тебе, Господи, что наказания Твои мягки, испытания Твои тоже во благо нам. Мы не роптали. Странно, правда? Но именно тогда укрепилась наша вера. Именно тогда мы поняли, что Господь водит Своими тропами. Слава Ему, друзья! Слава великая! Аллилуйя и аминь! Когда в очередной раз мы пришли вечером к вокзалу, вернее, погрелись немножко и вышли с вокзала, подбежал служащий и говорит: «Не уходи, не уходи, - он нам жестами показывает, потому что по-турецки мы не говорим, а он ни по-английски, ни по-русски, - Ну, не уходи. Побудь вот здесь, вот за этим деревом».


Мы постояли за этим деревом. Мы не знали, почему мы там должны стоять, но, когда они помыли зал ожидания, высушили его, он нас позвал. Они пригласили нас в этот зал ожидания и закрыли на ключ. Знаете, какая радость — лечь на бетонный пол возле батареи? Лечь, обнять эту батарею и прославить Бога — друзья, это благословение! Это благословение было! Мы опять стояли на коленях и славили Бога. Но теперь мы стояли на коленях не в холодном снегу, не на каменной скамейке, а на теплом полу возле горячей батареи. Чудо!


Прошло еще несколько дней. Мы не ели. В общей сложности мы две недели ничего не ели (15 дней), кроме снега. И не страдали. Не страдали. Господь убрал от нас чувство голода. Мы решили: значит, Господь хочет, чтобы мы были в посте. Аллилуйя! Для славы Твоей, Господи, мы идем в этот пост, и Ты нам Сам скажешь, когда его снять!


Каждый день мы ходили отмечаться в полицейский участок. Каждый день мы просили вернуть нас в Украину. Мы всем уже надоели, только не нашему украинскому правительству. Оно было глухо и слепо.


Один раз приходим, а нам полицейский говорит (он уже ждет, он уже вертится, он уже ждет, когда мы придем отметиться): «Я нашел, нашел, нашел, нашел вашу церковь!» «Да ты что! И где?» Но это оказалась православная церковь. Мы пришли туда, в православную церковь. Мы рассказали священнику свою эпопею и попросили его: «Брат, мы верим в одного Христа, помоги нам. Помоги нам, чем можешь, помоги». Знаете, что он сказал? - «Бог подаст» - и не разрешил даже остаться в церкви обогреться. И мы вышли. Мы сказали: «Пусть тебя Бог благословит за твою доброту, друг». Я благодарю Бога, что у нас не было огорчения на сердце. Мы вернулись в полицейский участок и говорим: «Это была не наша церковь». Он говорит: «Ну, как же? Это церковь Христа». Мы говорим: «Нет. Там Христа нету в этой церкви». Он удивился, но сказал: «Наверное, так, раз вы здесь».


На следующий день, видно, так Господь расшевелил его сердце, что он не мог успокоиться. Он нам дает новый адрес и говорит: «А теперь я точно знаю, потому что там поют и Христа славят. Это там» «Где?» «В отеле «Best» «Ага, это уже может быть», - решили мы. Мы неслись, как на крыльях, в этот отель. И мы узнали: да, снимает церковь евангельских христиан зал, но только в воскресенье, а это вторник. А это только вторник.


Назад мы шли и стыдили друг друга: «Что ты. Приободрись. Мы же уже нашли. Господь уже открыл. Значит, Господь не дает половиной, Он дает полной чашей». Друзья мои, как часто мы произносим эти слова, совершенно не пуская их в разум и в сердце. Это к стыду своему говорю вам и к стыду вашему. А Господь говорит: «Верьте, даже тогда, когда другие не верят». Верьте, потому что, когда Он дает, Он дает полной чашей. А, если не дает, Он не дает вообще, даже надежды. Господи, слава Тебе!


Мы дождались воскресения. Пришли в церковь. Да, это была наша церковь - евангельская церковь, в которой собирались пятидесятники и баптисты. Они хвалили Бога. Все, служба шла, боговдохновенная служба. Она велась на английском языке, но даже со своим скудным английским я все понимала, потому что там все говорил Господь мне. Мы укрепленные, молились. Счастливы были. Бог нас не оставил. В конце службы пастор видит новые лица, потому что эта церковь была работником посольств. С разных посольств были работники. И он нам говорит: «Представьтесь. Вы гости наши — представьтесь, кто вы». Муж встал и говорит: «Мы христиане-пятидесятники с Украины, изгнанные за проповедь Слова Божьего, за свидетельство Божьего чуда». «Где вы живете?» - он спросил. Так как словарный запас моего мужа тоже не очень велик, он говорит: «На вокзале». Богатый американец-миллионер, ему в голову не пришло, что «на вокзале» - это буквально на вокзале, на полу, под батареей. Он решил, что это отель на вокзале. Он сказал: «Ну, пусть вас Бог благословит».


Служба закончилась, и нам предложили перейти в соседний зал. Для братского общения накрывались фуршетные столики — бутербродики, канапэ, печенье, пирожные, кофе, чай и соки. Мы перешли. Но мы же уже третью неделю не ели вообще ничего, разве что пару кусочков снега для утоления жажды. Я мужу говорю: «Не вздумай больше одного печенья съесть, потому что у меня нет даже столового ножа тебя оперировать. А стать вдовой в мои планы как-то не входит, дорогой». Он говорит: «Ну, как? Ну, я хотя бы тогда лучше бутербродик съем». Я говорю: «Ты что — там же колбаса». И вдруг слышу за спиной громкий мальчишеский голос: «Вы почему запрещаете мужу кушать?» Это было так неожиданно - на русском языке, в Турции, среди американцев и англичан, - что мы обернулись. Стоял молоденький брат. Мы говорим: «Ты говоришь по-русски? Понимаешь по-русски?». Он говорит: «Так я гагауз с Молдавии. Я здесь по обмену — учусь в университете. А так как мои родители - христиане-пятидесятники, естественно, тут я тоже хожу в церковь. Я готовлюсь к водному крещению». Он был так счастлив, что он готовится к водному крещению. Мы его поздравили: «Братик, это прекрасно! Ты на правильном пути». А он говорит: «Но вы не ответили на мой вопрос: «Почему вам нельзя кушать?» Ну, мы сказали: «Потому что мы больше двух недель ничего не ели. Может быть завороток кишок, и вряд ли входит в план Божий нам умереть в муках прямо на вокзальной площади». «Как, - говорит, - не ели?» Ну, мы ему и рассказали, что с нами произошло. Бедный мальчик. Он даже и не подозревал, что такое бывает. Он плакал, как ребенок. У него катились слезы, он только умолял: «Не уходите, не уходите. Посидите, я скажу пастору, он же наверняка не понял. Вы так сказали на своем ломанном английском языке, что и я с трудом понял».


Он побежал к пастору. Мы видели, как он жестикулирует, он ему рассказывает. Друзья, вы видели бледного негра? - это был он. Он просто побелел. У него текли слезы. Он был как посыпанный мукой. Он шел к нам. У него дрожали руки. Он упал на грудь моему мужу.


Брат Элдемозер! Если ты когда-нибудь увидишь эту кассету и услышишь мой голос, низкий поклон тебе, брат. Низкий поклон, ибо то, что ты сделал. Это была воля Божья. Ты был Его орудием. Слава Господу! Мы с мужем Вячеславом благодарим тебя, брат.


Больше мы на вокзал не вернулись, друзья. Больше мы не вернулись. Нас поместили в лучшем отеле, пять звезд, прекрасный номер, все изумительно. Такие чудеса может делать только Господь. Мы приняли ванную. Наши ноги настолько распухли, что, чтобы снять джинсы, пришлось их разрезать, было невозможно их снять. Но мы не об этом думали. Мы славили Господа. Видимо, еда была какая-то на столе, потому что самовар я запомнила. Но остальное нас не интересовало — мы хотели спать. Мы поблагодарили Бога, легли на эту широченную кровать, как на аэродром, и уснули. Я проснулась оттого, что меня кто-то держит за руку и пристально смотрит на меня. Я открыла глаза и увидела человека в белом халате. Заканчивались вторые сутки, как мы спали. Пастор испугался. Он вызвал своего врача. Тот сказал: «Нет, нет, они здоровы, они просто спят». Слава Господу! Мы выспались. Здоровые, крепкие. Попили чайку (вначале помолились, друзья, прославили Бога, благословили пищу).


Пастор спрашивает: «Чем я могу помочь вам, друзья?» Мы говорим: «Найди нам работу. Пока мы здесь, мы должны себя обеспечивать». Господь любит трудящихся. Он не любит тунеядцев, которые садятся церкви на шею, и еще и погоняют: «Хочу то, хочу это». Мы это знаем совершенно точно. А он говорит: «Но ты капитан. Я не могу найти тебе пароход в Анкаре. Тут и моря-то нет. А ты — врач. Это очень сложно — в мусульманской стране женщина-врач». Я говорю: «Да какой я врач». Он говорит: «Ты хочешь сказать, что с высшим образованием ты пойдешь в няни?» Я говорю: «Я пойду кем угодно. Я пойду туалеты мыть. Корона моя не свалится — она слишком высоко закреплена». «Да, - говорит, - это ты правильно сказала. Но это невозможно. Живите, Бог откроет, что».


Друзья мои, не прошло и пяти дней, как я работала семейным врачом первого секретаря немецкого посольства господина Зона. Мой муж был у него водителем. Когда нас водили по дому и показывали: «Это ваша комната (метров 25, вместе с компьютером, обставлена), это ваша ванная, туалетная комната, это ваша сауна (извините, что маленькая сауна, у вас, наверно, была больше?)» Я говорю: «Ну, конечно, целый вокзал. Хочешь, грейся под батареей, хочешь, купайся в снегу за порогом». Он не понял юмора, господин Зон. Но он решил, что нас это устраивает. Нас, действительно, устраивали те условия. Воспитывать четверых детей, у которых были хронические заболевания. Друзья, скажу наперед: Господь дал мудрости — эти дети здоровы: и Джеймс, и Франциско, и Виктория, и Алисия. Эти дети выздоровели, буквально через несколько месяцев. Аллилуйя Господу! Слава Ему! И нам еще платили деньги. Представляете, за это все нам еще и платили деньги. Мы деньги переправляли в Украину нашим детям и добивались возвращения на родину. Это была шестая страна.


Наступает Новый год. Мы живем почти год в Турции, в Анкаре, работаем, трудимся в церкви, все прекрасно. Домой нас не пускают — это единственное, что нас омрачает. Но мы имеем уже контакт с детьми, говорим с ними по телефону, имеем возможность отправлять им деньги. Славим Господа, что нам уже немножко легче — мы знаем, что с нашими детьми. Слава Господу! Он знал, что мы с мужем — не Ной, который выдержал смерть своих детей, и Он не положил на наши плечи такое испытание.


Наступает Рождество. Западный весь мир празднует Рождество с 24 на 25 декабря. Церковь собирается в рождественскую ночь у пастора на дому. На коленях славим Господа, благодарим за прошедший год, благодарим за Рождество, что родился Спаситель. Так радостно. И идет пророчество пастору на нас, и он говорит: «Друзья, ведь в этом году наступающем нас покинут брат и сестра Белоус. Их Господь уводит в Болгарию». Меня как водой облили. Как в Болгарию? Почему в Болгарию? Муж говорит: «Ты забываешься. Если Господь сказал, что Он поведет в Болгарию, то Он поведет в Болгарию. Можешь не сомневаться». Я говорю: «Господи, но ведь не хочется. Ну, давай весной, а?» Я опять начинаю торговаться с Господом: «Ведь холодно на улице. Давай до весны, а там мы поедем спокойно». Но, если Господь сказал идти, значит, надо оставлять все и идти.


Мы вернулись домой, предупредили хозяев, чтоб искали на наше место других, потому что нас Господь уводит, но мы не знали, что это будет так быстро. Уже через два дня нас арестовали, потому что на рождественский праздник в доме нашего хозяина собирались послы со всех аккредитованных посольств в Анкаре, и посол Украины тоже. Он давно думал, что от нас и костей не осталось. Он знал нас в лицо, потому что это бывший начальник пароходства. И, когда он увидел нас, поднимающихся по лестнице из своей комнаты в этот зал приема, он уронил ложку, которой размешивал кофе, и уронил следом чашку. Он ничего нам не сказал. Извинился там под каким-то предлогом и удалился. Но через день, 27 декабря, возле дома остановилась полицейская машина, вышли двое полицейских в штатском и предложили нам поехать в полицейский участок заполнить документы, всего-навсего — новый год наступает, надо переоформить документы. В доме была хозяйка, хозяина не было. Она говорит: «Им надо одеться?» Они: «Нет, нет, что вы, мы их возьмем и привезем». Она говорит: «Не переживайте», но мы уже почувствовали что-то не то. Так мы туда больше не вернулись. Больше мы туда не вернулись, друзья, потому что нас сразу отвезли в тюрьму.


Думали, заберет Украина. Украина не взяла — сказала: «Таких граждан нет». И тогда турки растерялись. Они ведь забирали нас из дома первого секретаря немецкого посольства. Тот же спросит, где мы, а они не могут сказать, что в Украине, потому что Украина не берет. А на каком основании они нас уже держат вторые сутки? Ситуация пикантная. Они спрашивают: «Вас куда везти, на какую границу — на украинскую или на иракскую?» Мы говорим: «Не знаем. Вообще-то лучше на украинскую, но только чтобы нас туда пустили». Они говорят: «Это по морю. Это не получается. Это надо пароход. А пока вас вызывает министр внутренних дел».


Нас ведут по коридорам, по расстеленным дорожкам, заводят за такие крепкие двери, и министр говорит: «Ну, что? Бросил вас Христос? Бросил. Примите зеленое знамя ислама. Вот — Аллах есть бог, и Магомет — его пророк. А ваш пророк Иса — Он так просто, Он ничего не стоит». Супруг выпрямился во весь свой рост и сказал: «Покайся. Утри уста свои. Иисус — Сын Бога Живого. И ты покайся, если хочешь быть спасен». «Да ты что», - начал там что-то это самое, а потом сменил тактику — вначале угрожал, а потом говорит: «Хорошо, вот вы сейчас отрекаетесь, я зову журналистов, перед камерами вы отрекаетесь, в газетах пишем. Ты капитан — мы даем тебе пароход. Ты — врач, мы даем тебе клинику. Вы хотите жить в Анкаре — покажите, в каком доме вы хотите жить — мы его выкупим. Отрекитесь от Христа». Мы рассмеялись с мужем: «Мы в беде не отреклись от Христа. Ну, неужели мы отречемся от Него сейчас? Ни за что. И ты покайся, пока еще не поздно». Он разозлился.


Нас вытащили из его кабинета, куда-то потащили. Потом мы поняли, почему мы должны были быть в камере. Там больше десятка наших девушек сидело. Их обманом вывезли в Турцию, сказали, что они будут танцевать, а сдали в дома терпимости. Всю ночь мой муж читал им Библию. Почему его, мужчину, кинули в женскую камеру вместе со мной, наверное, этого не знают даже турки. Но так было угодно Богу. Впоследствии мы узнали, что четыре из этих девушек покаялись, приняли Христа, одна из них даже жена пастора. Аллилуйя! Слава Богу! Ради этих четырех душ нам надо было оказаться там. Слава Господу! Он и сегодня заходит под тюремные замки.


Ну, повезли нас. Ночью куда-то везут, а такая радость на сердце. Такая радость, что мы в голос начинаем петь: «Слава Богу! За все Ему слава!» Он имеет на это право. Он имеет. И за все даяния, и за все испытания, и за все Господь имеет право на славу. А эти турки говорят: «Что вы смеетесь, что вы радуетесь? Мы вас везем, не говорим, куда. Может, мы вас убить хотим?» «Слава Богу! Мы освободимся от этого, и мы будем на небесах! Представляешь, друг, мы сегодня будем на небесах!» «Нет, не будешь», - сказал турок. И смотрели на нас с удивлением.


Когда привезли к границе, спрашиваем: «Куда вы нас привезли? Что это за граница?» «Это болгарская граница», - говорят. Нас привели на болгарскую границу — туда, куда нам Господь указывал прийти. Но Господь не стал ждать весны. И слава Ему!


Когда мы пришли в Болгарию, это был 1995 год. Друзья, пало советское правительство в Болгарии. В Болгарии началась революция. Друзья, вот здесь вам надо засвидетельствовать, как к этому отнеслись болгары. Не было междоусобиц. Все христианские конфессии (у болгар две православные церкви - промосковская и проамериканская), оба синода вышли на площади, все евангельские церкви вышли на площади. Они взялись за руки - баптисты, методисты, конгрешане, православные, католики — все вышли на площади. На площади стояли живые цепи. Живые цепи, взявшись за руки, воздев руки к небесам, они пели: «Бог, храни Болгарию. Боже, храни нашу Болгарию. Люди, поднимите руки к небу. Люди, молитесь». Это величие было. Друзья мои, была победа Бога. Ни один танк не выстрелил. Танки ушли с площадей Софии. Не было произведено ни одного выстрела. Произошла бескровная смена власти. Аллилуйя!


Господь благословил нас, и уже через неделю через моего мужа, с рукоположением Павла Игнатова, главного старейшины Болгарии, была создана русско-говорящая Божья болгарская церковь, которая существует и сейчас, и которая насчитывает уже не одну сотню членов. Аллилуйя! Аллилуйя! Слава Господу!


Возвращение и сверхъестественное исцеление.


Господи, это седьмая страна. А где же огонь, после которого мы попадем в Украину? И огонь пришел. Огонь пришел в 2000 году. Пришел огонь. Когда я возвращалась с работы, я упала, потеряла сознание. Оказалась аневризма — лопнул тот сосуд в мозгу, который не был удален, он не выдержал напряжения, он лопнул, и меня доставили в клинику. Хирурги осмотрели и сказали: «Ее, что, оперировали по поводу рака?» «А метастазы почему не удалили?» «Потому что она уже умерла, а потом воскресла; а, когда воскресла, не имело смысла удалять» Господь хранил меня с 1991 года по 2000. в 1991 году я вернулась. В 2000 году я упала опять.


Тяжелая операция. Меня парализовало, я ослепла. Так как мы были без гражданства, то профессор, воспользовавшись этим, взял у меня спинно-мозговую жидкость для лечения других раковых больных. Он был уверен, что я не выживу. Зато он мужу сказал, когда муж спросил: «Ну, как, у нее будет еще так болеть голова?» он сказал: «Не-е-ет, у нее голова больше никогда не будет болеть. Но лучше, пока она живая, завести ее на Украину» Он говорит профессору: «Но вы же не хотите сказать, что она умрет?» «Ну-у-у, если переход в иной мир вы считаете смертью, то она умрет, если жизнью, то она не умрет». Красивый ответ, правда? Только он не знал, кому он это сказал. Он сказал тому, кто верит Богу. Он сказал: «Ясно. Значит, будем стремиться к разрешению на ввоз тела». И вот это тело ввезли. Вот это тело лежит на кровати — слепое, неподвижное. А вот я сижу перед вами, друзья и читаю вот такой мелкий шрифт Библии. Вот документ, который выдан год назад, - переосвидетельствование, 2006 год, «слепая довечно» - вечно слепая. Вот, друзья, справка с хорошей печатью, видите, четкая такая печать, и написано: «причина инвалидности — по зрению, общее, бессрочно». На обороте: «Нуждается в постоянном уходе». Друзья, запись делается в Харькове. Я приехала с Одессы; конкретно, с города Южного Одесской области; и приехала самостоятельно, на своих ногах, без костылей. И теперь даже пытаюсь ходить без палочки, но держу ее в руках чисто по привычке, а не потому, что она мне нужна. Слава Господу! Он восстановил. Вот (показывает фотографию): меня посадили и дали в руки внука, которого я не видела. Мне его положили, я не могла парализованными руками даже ощутить его тяжесть. А сейчас я его увидела — славный парнишка! Слава Господу!


Так мы вернулись в Украину, как сказал Господь, пройдя через огонь. Я смирилась с тем, что я слепая. Я смирилась с тем, что я слепая. Но с одним я не могла смириться, что я не могу читать Слово Божье. Я научилась готовить обед на слепую. Встала с инвалидной коляски в прошлом году. Благодарила Господа, и стала просить Господа: «Ну, дай мне хотя бы один глаз, только один глаз, чтобы я смогла читать Слово Божье. А взамен мне врачи выдали вот такой рецепт — это рецепт на наркотики. Он и не верят, что у меня голова не болит. «Не может быть. Не может не болеть голова, в которой дырка, в темени, которой нет лобной кости и височной». Так думают врачи. А Господь думает иначе.


После химиотерапии у меня выпали волосы. Я блестела лысой головой и плакала. Я не видела, но я говорила: «Господи, неужели твое дитя должно быть стриженым? Написано же, кого стригли в Библии, а у меня выпали все волосы. Дай мне хотя бы парик». Господь мне не дал парик. Он мне дал волосы. Видите — Он мне дал волосы, и даже неплохие. Слава Богу! Слава Господу!


Друзья мои! Покайтесь, пока еще есть время. Покайтесь, пока еще Господь слышит. Пока еще эта книга не взята от нас, потому что слова Амоса звучат и ныне: «И будете ходить от моря и до моря и искать, где Ты, Господи, но Он уже вас не услышит». Сейчас последнее время. Покайтесь и будьте благословенны! Аминь!


Вопросы и ответы о небесах и аде.


Вопрос: Татьяна, скажите, пожалуйста, когда Вы были на небе, Вы слышали музыку, и какая она?

Ответ: Да, сестра, музыка там льется постоянно, потому что хвалит Господа и листочек, и травинка, и птичка, и каждое животное, которое я там видела, оно все хвалит Бога. Музыка, можно сказать, малиновый звон. Музыка — малиновый звон, которая вдохновляет, и, если бы там были болезни, я бы сказала, что исцеляет, но там нет болезни. Это прекрасная мелодия. Она и сейчас звучит у меня в ушах. Но я была и в аду. И там есть музыка. Молодежь наша, юноши и девушки, когда я сегодня иду по улицам, и я слышу хард-рок и все производные рока, мне хочется плакать; мне хочется стучать к вам: зачем вы славите дьявола? Это его музыка. Это она звучит в аду. Это под эту музыку истязают грешников. Это жутко. Друзья мои, отрекитесь от этой музыки. Через эту музыку враг имеет доступ к вам. Аминь.


Вопрос: Сестра Таня, Вы упоминали ангела, который держал свиток. Из какого материала, приблизительно, он был сделан?

Ответ: Я не касалась, брат, этого свитка руками, но он очень был похож на папирус — на папирус, каким я его представляла, — такие древние свитки и письмена - на нем были тоже, кроме того, что я видела на экране, это был как перевод для меня, потому что там были письмена. Но я его не касалась руками.


Вопрос: Сестра Таня, и еще такой вопрос — насчет Библии. Я знаю, что христиане — они читают Библию. Важно ли читать Библию или важно изучать — есть ли разница в этом?

Ответ: Есть, есть. Библия — это не беллетристика, это не художественная литература. Это разговор Бога с нами. Именно это Он подчеркивает, когда говорит: «Исследуйте Писания». Мало прочитать один стих. Слава Господу, Он дал мудрость, что тут есть параллельные места. Прочитайте эти параллельные места. Размышляйте до тех пор над стихом, пока вы не поймете, что именно Господь хотел сказать вам, потому что Библию дьявол знает лучше, чем вы. Лучше. Он изучает ее и вникает в каждое слово для того, чтобы выхватить один стих и потом искушать вас. Вспомните, как он искушал Христа, - одно из сущностей Божьих — Сына единородного — он Ему говорил: «Написано. Написано». И Христос ему так же отвечал: «Написано». Поэтому очень важно изучать, а не читать как художественную литературу.


Вопрос: Сестра Таня, Вы видели Малахию, как Вы говорили. Вы можете его описать вкратце?

Ответ: Так, каким я его видела, - это был старец в одежде. У него были серебряные волосы, серебряная борода. Яркие глаза. Яркие глаза. Но я не помню, чтобы у него были морщины. У него не было морщин, у Малахии.


Вопрос: Таня, я хотела спросить, чувствовали ли Вы боль, когда выходили из тела?

Ответ: Я выходила из тела легко и свободно; даже не сообразила вначале, что я покинула тело. Я висела над ним. Мне даже было интересно, кто там висит внизу, кого это оперируют. Так как я оказалась в операционной, неудобно смотреть сверху и я встала рядом. Я вышла легко. Но возвращалась я со страшной болью.


Вопрос: И еще вопрос — о церкви. Вот есть много спорных вопросов о восхищении церкви. Если это открыто тебе, можешь сказать, кто попадет, как невеста, в восхищение, только, если это открыто было тебе Господом. Восхищение невесты. Понятен вопрос?

Ответ: На небесах мне было сказано, что это место — для невесты Божьей. Когда Господь открыл небеса и показал церкви, я поняла, что это не будет одна какая-то деноминация, потому что обращение к семи церквам Господь дал. Иоанн обращается к семи церквам. И в самой ничтожной церкви есть один Мой, говорит Господь, и он будет взят — восхищен к невесте. И в самой благополучной церкви есть те, которые не получат вознесение. Друзья мои, все то, что сказано в откровениях Иоанна, я не все видела из того, что было. Господь не все мне показал. Но то, что Он показал, оно ни на точку, ни на запятую не расходится с тем, что там. Для меня это было очень странно, потому что, когда я на земле читала откровения Иоанна, я не все понимала. А там это была единая цельная картина.


Вопрос: Что бы ты могла сказать для верующих людей - для тех, кто находится сейчас, братьям-сестрам, ну, сказать, как бы им приготовиться к тому, чтобы войти в эту невесту? Какое бы такое качество, ну, что им нужно, что необходимо на сегодняшний день? Что нужно, чтобы все-таки войти в эту невесту, чтобы не остаться здесь? Потому что у многих есть вопросы. Многие говорят, что все войдут в невесту - все верующие люди, которые будут спасены и восхищены. Это обычно идут спорные вопросы. Ну, казалось бы. Если можно, ответить.

Ответ: Эти споры делает враг. И я видела, как он посылает — он посылает врага, который не берет Библию в руки, он становится взади и заставляет листать, концентрирует внимание читающего только на отдельных листах, где написано: «Око за око. Зуб за зуб». А дальше: «А Я вам говорю, возлюбленные...» он уже заставляет перелистывать: «Перелистывай. Это неинтересно». Понимаешь? Он заблуждает именно по Писанию. И не все войдут. И эти споры, так называемые «теологические споры», их возбуждает дьявол. Но не споры, а высказывание мнения — это разница большая. Когда собираются вместе - вот мы с вами собрались, тебе открылся стих. Ты его или понимаешь, или не понимаешь. Когда ты понимаешь, ты делишься с нами своим пониманием. У меня Господь мне открыл другое понимание. Рассказывая друг другу, мы достигаем истины. Нам Господь открывает истинное понимание этого стиха. Когда же я начинаю спорить: «Я понимаю это вот именно так, вот», ты, раздражаясь, говоришь: «Нет, так», между нами стоит враг и потирает руки — он добился своего. Мы никогда не поймем этого стиха Библии, пока не примиримся. Пока не встанем на колени, не протянем друг другу руки и не попросим — я ей скажу: «Сестра, прости, прости. Я не должна этого говорить. Я думаю так. Давай порассуждаем». Над Библией надо именно рассуждать и вникать в Писание. Нам Господь дал пастырей. Они имеют помазание — помазание от Бога и мудрость, исповедь. Вот, что очень важно. На чем редко концентрируется внимание. Друзья, не бойтесь! Не бойтесь назвать грех по имени. Это он боится. Он боится, когда его называют по имени, он становится слабый. Он бежит. И, маскируя его на исповеди, вы позволяете ему гнездиться глубоко в сердце и иметь власть над вами.

Сегодня, чтобы войти в тело церкви, надо бодрствовать. Сами вы не убодрствуете. Апостол Павел — чистый, крепкий, апостол — он пришел к братьям и сказал: «Зрите, братья, на верном ли я пути». Аминь.


Вопрос: Сестра Таня, у меня еще есть вопрос насчет плода, который вы видели в раю. Можете его описать, какой формы он был, цвета? Пожалуйста.

Ответ: Дело в том, что я такого плода не видела на земле. Но — кожуры на нем не было. Он источал аромат. Это что-то, может, персик, но не лохматый; может, слива, но такая нежно-розовая и прозрачная, но косточка в ней не просматривалась. Он благоухал. Он этим славил Бога. Хотелось постоянно вдыхать этот аромат. И этот аромат пробуждал слова молитвы и песни. Он насыщал, хотя голода я там не ощущала. Но там были и другие плоды. Это тот, который я держала в руке


Вопрос: Сестра Таня, и еще такой вопрос — какие люди? Вы встречали, вообще, людей в раю или только своего отца? Было ли общение в раю между людьми и было ли общение людей в аду или нет?

Ответ: Начну с ада. В аду они не общаются. В аду они каждый за себя. Они злобствуют друг на друга. Поэтому каждый из них норовит отвернуться спиной. И он надеется, что сейчас этот меч или эта огненная стрела, которая будет проноситься, она пронзит того, а не его. Они не общаются. Они ничего не говорят друг другу. А в раю - да. Да. И те, которые в небесном Иерусалиме, они общаются. Они что-то делают — не бездействуют, друзья мои. Это они не сидят на облаках, свесив ножки. Нет. Но видно, что они занимаются трудом, который им очень нравится. Очень нравится, что они от этого получают такое удовольствие и благословение, что не утомляются. Они общаются, они разговаривают между собой. Они рассказывают. Как я поняла, они даже путешествуют там. Они не замкнутые. Они свободные. Потому что, проходя мимо группки из трех душ (они беседовали о чем-то) я поняла, что это одна душа возвратилась откуда-то из путешествия и делится своими впечатлениями. А они кричат: «Аллилуйя! Аллилуйя!» Мне так хотелось остановиться и послушать, но это было не для моих ушей, друзья. Мы это услышим, когда будем там.


Вопрос: А Вы можете о телах рассказать — у тех людей, которые были в раю и в аде.

Ответ: Тела. Первое, я хочу сказать, друзья, там нет черных негров, желтых китайцев, красных индейцев, белых — блондинов, брюнетов. Там этого нет. Все тела измененные. Там я встретила брата. У него сияющая кожа была жемчужного оттенка, я бы так сказала, оттенка розового жемчуга. Когда я посмотрела на себя, у меня такая же была кожа. Но я точно знаю, что он негр был на земле. Мы с ним не один год вместе трудились. Там все одного цвета, и этого цвета на земле нет. Это отдаленно как жемчуг, оно как-то глубже, нежнее, этот цвет. Там нет необходимости телу приспосабливаться к условиям, потому что те тела созданы именно для тех небесных условий.


Вопрос: А демоны - какая у них внешность была?

Ответ: Разная. Уродливые лица. Кожа у некоторых как кирзовый сапог, если вы видели когда-нибудь кирзовые сапоги. А у некоторых такое загорелое мускулистое развитое тело и безобразное злое лицо. Они прельщают вот этой вот так называемой красотой. Но они ее сами не выдерживают. Потому что, пока они ждали аудиенции, они рвали себя, они вот так вот рвали — им противна эта оболочка, в которую они вынуждены входить. И, когда они раскрепощались, вылезало вот это нутро ихнее, они радовались — они радовались тому, что они наконец-то могли снять это тело. А люди — души, которые находились в этих местах жутких, - у них тела, как бы покрытые проказой, струпьями. Струпья - шматья такие висят, бугры, какие-то гнойники; они покрыты вот этими язвами, которые зудят, которые болят. И даже те, которые ждут суда, - у них тоже язвы. Это такая большая разница между теми и этими телами, что, Господи, благослови нас от первого и сохрани от второго.


Вопрос: Если души, которые находятся в первом кругу и ожидают суда — есть ли шанс, то они все-таки будут оправданы? И из других кругов — есть ли у них шанс, что они будут оправданы и попадут в рай?

Ответ: Как мне сказал ангел, такой шанс есть только у тех душ, которые не могли знать Христа, которые были обмануты. Они не приняли Христа не потому, что они пренебрегли им, а потому что они Его не знали, им не было проповедано. И ангел напомнил: «За преднамеренный грех нет жертвы». Друзья, те, которые смотрят эту кассету, если вы надеетесь, что вы сегодня согрешите, завтра вам Бог простит, послезавтра вы опять согрешите, и Он вам опять простит — нет, второй раз Он вам не простит вашего лукавства. За преднамеренный грех нет жертвы.


Вопрос: Сестра Таня, даже, если раскаешься, все равно не будет прощения?

Ответ: Суд Божий — это не мой суд. И я передала сейчас те слова, которые сказал ангел о них. Как на самом деле будет проходить суд, мы можем читать только в Слове Божьем. Остальное для меня было закрыто.


Вопрос: Вы, когда уже пришли в тело, и когда начали с мужем путешествовать, когда все это пережили, Ваше отношение к механику, когда он Вас побил, когда он Вас мучил, была ли обида на механика или какое-то негодование, или еще что-то?

Ответ: Нет, не было. Мы молились за него. Мне его было так жалко, что у меня аж сердце сжималось от боли, потому что я видела, куда попадают эти люди. Мне было его жаль, и я просила: «Господи, если это возможно, помилуй его, прости его, как я прощаю. Я его простила тогда еще. И мне очень жаль, что его судьба закончилась таким ужасным образом. И сегодня мне жаль людей, которые пытаются меня обидеть и сегодня. Да. Пусть Господь запретит дьяволу и благословит этих, ибо они не ведают, они только орудия. Они только орудия. Я знаю совершенно точно, потому что тот, который подселяется, знает, что я его знаю. Он не подойдет ко мне. Он спровоцирует другого подойти ко мне. Да запретит Господь дьяволу и его приспешникам.


Сестра во Христе: Мы благодарны Танечке за такое чудесное свидетельство и благословляем: пусть Господь благословит тебя, твою семью, твоих детей и твою оставшуюся жизнь, и я верю, да и я думаю, что мы все верим в то, что это свидетельство послужит еще многим и многим для того, чтобы верующим в укрепление их веры, а для тех людей, которые еще не спасены и не знают Господа, мы верим, что это свидетельство во спасение. Да благословит Господь!


Брат во Христе: Я еще хочу присоединится и сказать, что это свидетельство многих и многих изменит, особенно молодежь, потому что для нас, для молодежи, очень важно знать то, какая музыка там, как Бог смотрит на разные вещи. И Ваш труд не тщетен для Бога. Да благословит Вас Господь во всем!


Татьяна: Друзья мои, Вы забыли одну маленькую деталь, но самую важную — не я нашла Бога, а Он нашел меня. Не я попросилась на Землю, а Он так вас возлюбил, друзья, вас всех, что дал еще это свидетельство. И пусть вас Бог благословит! Не забудьте — покайтесь. Он уже здесь. Аминь!


Пастор: Слава Богу! Евангелие от Луки возвещает нам, наш Господь Иисус Христос, что есть ад и есть рай. И Христос, когда был на земле, он привел эту притчу для того, чтобы нам сегодня сделать свой выбор, живущим на земле. Ибо два человека жили на земле — богатый и бедный. И после смерти они встретились — один в аду, а другой на лоне Авраамовом. Иисус Христос сказал эту притчу, потому что даже там, когда богач просил, чтобы Лазарь пошел на Землю и сказал людям, что действительно существует ад и рай, Христос сказал: «Поверят ли люди». И сегодня Господь дал нам прослушать это свидетельство и всем, кто слышит, слово звучит. Верите ли Вы, что Господь любит вас и хочет спасти вас? Хочет спасти от этого страшного места и дать вам вечную жизнь. Примите Господа в свое сердце, примиритесь с Ним здесь на Земле. Отдайте свою жизнь Ему и служите Ему. Да благословит вас Бог! И, если вы хотите принять Господа Иисуса Христа, можете вместе с нами помолиться молитвой покаяния:


Небесный Отец! Мы благодарим Тебя за Твои милости и Твою святую любовь! За то, что Ты, Господи, запланировал наше рождение. Слава Тебе, Отец! Мы просим Тебя, Господи, прости наши грехи, войди в наше сердце и будь нашим Царем. Во имя Иисуса Христа, мы каемся, Господь. Все наши грехи мы исповедуем пред Тобой. Прости нас, Боже и освяти нас. И прими славу, Отец, Сын и Святой Дух. Аминь!


Записала с видео Светлана Никифорова