Русь: Литературно-исторический журнал. – 1992. – №. – С. 154-164

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8

Скрынников Р.Г. Заповедные и урочные годы царя Федора Иоановича (1973)

Р.Г. Скрынников подверг критике доводы В.И. Корецкого в пользу тезиса о сохранении норм Юрьевого дня на основной территории страны согласно ст. 88 Судебника 1550 г. и локальном характере заповедных лет, действовавших лишь в пределах Деревской пятины Новгородской земли. Он указал на неправомерность использования в качестве источников уставных грамот ярославского Спасо-Преображенского монастыря 1584 г. и московского Новинского монастыря 1590 г., содержавшие нормы крестьянского выхода «с отказом», поскольку они подтверждали прежние грамоты конца XV – середины XVI в. Судебник 1589 г. воспроизводивший ст. 88 Судебника 1550 г. также не отражал положения крестьян в центральных уездах страны, поскольку его авторы ставили целью приспособить общерусское законодательство для черносошного крестьянства Севера. Наконец, Соборный приговор 1584 г., официально признававший факт массового перехода крестьян со служилых земель на тарханные земли церкви, подразумевал под выходом не действие нормы о Юрьевом дне, а факт бегства, «своза», «выхода» крестьян в условиях глубокого социально-экономического кризиса 70-80-х гг. и определить какими нормами регулировался (или не регулировался) этот процесс, на основании приговора, не представляется возможным.

Определив характер заповедных лет как общерусский, Скрынников уточняет, что сам термин «заповедные годы» следует трактовать не как запрет крестьянского выхода за неделю до и после Юрьевого день, а как запрет всему тяглому населению (крестьянам и посадским) покидать свои тяглые пашни и дворы в течении всего года. При этом крестьяне нетяглые – дети, племянники, братья крестьянина, записанного тяглым в писцовые книги, имели возможность переменить место своего проживания и после введения «заповеди».

Привлекая к анализу обыскных грамот Деревской пятины писцовые книги, Скрынников опровергает традиционный подход к отмене Юрьевого дня, как меры, предпринятой Иваном Грозным в 1581-82 гг. Скрынников приходит к выводу, что режим заповедных лет в 1581-83 гг., несмотря на определение этих лет как заповедных в текстах обыскных грамот 1588-89 гг., не действовал, поскольку в писцовых книгах 1582-83 гг. не было упомянуто о вышедших из-за помещиков в заповедный 1581 год крестьянах. В то время как в 1585 г., при описании поместья Б. Сомова в той же местности, губные старосты зафиксировали в «отдельных книгах» не только факт запустения тяглых дворов, но и не забыли упомянуть, что крестьяне разошлись в заповедные 1583-84 гг.

Свои доводы Скрынников подкреплял Уложением Василия Шуйского 1607 г., согласно которому «при царе Иоане Васильевиче… крестьяне выход имели вольный, а царь Федор Иоанович… выход крестьяном заказал и, у кого колико тогда крестьян было, книги учинил…». Скрынников считал, что этот источник более достоверный чем более поздний Бельский летописец, на который ссылался В.И. Корецкий, поскольку приводимая в Уложении историческая справка о процессе закрепощения крестьянства была составлена на основании «доклада Поместной избы бояр и диаков», подготавливавшей и хранившей все законы по крестьянским вопросам (хотя само Уложение 1607 г. сохранилось лишь в пересказе В.Н. Татищева).

По мнению Скрынникова, Соборный приговор 1584 г. запрещавший переход крестьян со служилых на церковные земли, свидетельствовал, что в момент его издания норма о заповедных годах еще не действовала.

Приходно-расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря также не могут быть использованы как доказательство отмены Юрьевого дня в 1581 г., поскольку они не содержат самого термина «заповедные лета», а крестьянские переходы, согласно книгам, прекратились уже за полтора года до 1581 г. Сам характер приходно-расходных книг, подразумевал фиксирование лишь тех крестьянских переходов, которые были связаны с уплатой пожилого, разорившиеся же крестьяне не имели возможности уплатить пожилое и потому не попадали на страницы этого чисто финансового характера.

На вопрос о том, почему же в текстах обыскных грамот Деревской пятины 1588-89 гг. термин «заповедные годы» применяется к 1582-83 гг., хотя по писцовым книгам 1582-83 гг. эти годы не были таковыми, Скрынников дает очень смелый в исследовательском плане ответ – правительство Федора Иоановича объявило эти годы заповедным, что называется, «задним числом». Новгородские писцовые книги, составленные в 1582-83 гг., послужили для местных помещиков основанием для предъявления исковых челобитных о возвращении ушедших крестьян на прежние тяглые участки. Таким образом, по мнению Скрынникова, на территории новгородских пятин действовали, так называемые, «долгие заповедные годы» 1582-94 гг.

Введение же заповедных лет по территории всей страны Скрынников связывает с начальным периодом правления Федора Иоановича, с 1585-87 гг., когда были составлены новые писцовые книги, охватившие практически все уделы Московского государства. Последнее свидетельство о заповедных годах относится к 1592 г. и, вероятно, они просуществовали до указа 1597 г., когда был введен 5-летний срок сыска беглых (хотя первые распоряжения об урочных летах относятся уже к 1594 г.) Таким образом, временное запрещение крестьянского выхода сменилось постоянной нормой, действовавшей по всей территории страны. Это произошло потому, что в условиях социально-экономического кризиса землевладельцы несмотря на запреты стремились заполучить в свои руки крестьян и приказные учреждения не могли обеспечить разрешение всех многочисленных тяжб о крестьянах. Введение же 5-летнего срока давности исков о крестьянах устанавливал четкие ограничения на поиск сбежавших или свезенных тяглецов. Это было выгодно государству не только с делопроизводственной, но и с фискальной стороны, поскольку за 5 лет крестьяне на новом месте обзаводились хозяйством (именно на такой срок «новоприходчикам» предоставлялась льгота) и становились исправными налогоплательщиками. С отменой тарханов крестьяне стали перебегать из монастырских на служилые земли, что также отвечало интересам государства.

… Попытаемся проверить показание справки 1607 г, согласно которой царь Федор, запретив крестьянам выход, учинил писцовые книги. На первый взгляд, это известие оказывается в противоречии с новгородскими материалами о заповедных годах, на основании которых был сделан вывод о том, что не Федор, а Иван IV ввел в 1582 г. заповедные годы и одновременно велел составить писцовые книги, фиксировавшие крестьянское население. В действительности общего описания земель в последние годы жизни Грозного не было. Посылка писцов в новгородские пятины носила характер частной меры. Правительство задалось целью выяснить состояние окраины, наиболее всего пострадавшей от войны...

Только при царе Федоре правительство произвело общее описание всех основных уездов страны. Началось оно в том самом 1584 г., к которому относятся первые неоспоримые данные о запрете крестьянских переходов... Хронологическое совпадение первых достоверных данных о действиях заповедных лет и запрете крестьянских выходов в 1585-89 гг. с данными о проведении общей переписи государства в те же самые годы не является случайным. Понятным становится утверждение Поместного приказа о том, что Федор, воспретив выход, учинил книги, в которых зафиксировал количество крестьян за каждым из землевладельцев.

Общее описание страны, предпринятое после завершения кровопролитной и разорительной войны, имело целью учесть все тяглое платежеспособное население страны. Цель оказалась труднодостижимой. Из-за массового бегства крестьян с тяглых земель писцовые книги устаревали до того, как Поместный приказ успевал их исправить и утвердить. Введенные в годы военного поражения чрезмерные поборы были непосильны для нищавших крестьян. Спасаясь от «государевых податей», тяглецы либо укрывались на тарханных землях, либо уходили к соседним помещикам, чтобы сменить полный тяглый надел на часть надела. (Оставаясь на прежнем месте, крестьянин не мог этого сделать).

До «великого разорения» на тяглую единицу (выть или обжу) приходилось один-два, реже три тяглых двора в последующее время - от трех до восьми и более дворов. Переход крестьян на более мелкие тяглые наделы и сокращение их запашки вели к резкому падению податных поступлений в казну. Принимая решение о временном запрете крестьянских переходов правительство царя Федора в первую очередь старалось прекратить бегство крестьян от тягла и дробление тяглых наделов, подрывавшее казенный доход. В юридическом плане указ Федора временно приостановил действие норм Юрьева дня не отмененных законодательным порядком, но на практике утративших силу. Реальное же значение указа состояло в полном запрещении практики бессрочного и безотказного своза крестьян, которая приобрела повсеместное значение и стала преобладать в годы крайнего разорения страны и массового бегства крестьян на рубеже 70-80-х годов.

Осуществленные при царе Федоре меры носили на первых порах временный характер. Слабое, раздираемое внутренними противоречиями правительство царя Федора не обладало ни решимостью ни средствами для радикального и окончательного разрешения крестьянского вопроса. Оно не могло ни восстановить нормы Юрьева дня в качестве регулятора крестьянских переходов, вопреки воле всей массы служилых людей, давно не признававших эти нормы, ни отменить разом правила Судебника, пренебрегая советами «старейших бояр».

И заповедные годы в Новгороде, и запрет выхода на остальных территориях не выходили из рамок временного урегулирования сложившихся отношений. Эти меры сами по себе не предрешали вопроса о Юрьеве дне. Крестьянский выход запрещался до особого указа, до «выходных лет», и уже этот факт сам по себе подразумевал возможность и необходимость возрождения «законных» крестьянских переходов.

Проведенный в жизнь указом царя Федора запрет крестьянского выхода не был всесторонним. Первоначально «заповедь» имела в виду тех крестьян, которые владели двором и были ответственны за несение тягла. Как показывает грамота Духова монастыря 1585 г., братия, и племянники крестьян могли свободно переходить и после введения «зaпoвeди»...

Деревские писцовые книги составленные в 1582-83 гг., не содержат никаких следов действия заповеди в едровских поместьях в последние годы правления Ивана Грозного. Но из едровских обыскных грамот следует что1582-83 гг. были в Деревской пятине заповедными.

Как объяснить отмеченное противоречие источников? Какие данные следует признать более достоверными? Окончательный ответ на эти вопросы при нынешнем состоянии источников едва ли возможен. Ограничимся указанием на те моменты, которые могут иметь существенное значение при решении вопроса.

Для истории крестьян трудно найти источник, более авторитетный, чем писцовые книги. Писцовые материалы принадлежат к разряду основной юридической документации, фиксировавшей отношения помещиков и крестьян.

Что касается едровских грамот то это промежуточные делопроизводственные документы. Писцовые книги составлены были непосредственно в 1582-83 гг. Едровские источники о заповедных годах появились через пять-восемь лет. Они датируются 1585-1589 гг. Именно в этот промежуток времени деревские помещики могли требовать возвращения вышедших крестьян опираясь на нормы заповедных лет. Этот вывод можно считать твердо установленным и он ведет нас как раз к первым годам царствования Федора.

Но надо еще объяснить, почему едровские грамоты называют заповедными также последние годы царствования Ивана IV? По этому поводу можно сделать такое предположение. Если в писцовых книгах 1582-83 гг. фигурируют как незаповедные, а в более поздних грамотах они названы заповедными, то не следует ли отсюда, что эти самые годы (1582-1583) объявлены были заповедными задним числом? Такое предположение снимает противоречие источников но оно кажется слишком невероятным.

Как могло правительство Федора запретить крестьянские переходы задним числом? Не является ли это абсурдом с юридической и практической точек зрения? Ближайшее рассмотрение показывает, что возможность введения заповеди задним числом нельзя исключить полностью. Выше мы установили тот факт, что на рубеже 70-80-х годов феодальные землевладельцы отказались от соблюдения правил крестьянских переходов определенных Судебником. Они свозили крестьян не в срок и без уплаты пожилого. С юридической точки зрения эта практика была незаконной. Следовательно, правительство Федора имело возможность отменить задним числом именно эту незаконную практику своза крестьян нарушавшую правила Судебник. Если признать что в 1585-89 гг. новгородские помещики получили разрешение вернуть себе крестьян, ушедших от них в 1582-83 гг., то отсюда следует что власти закрепляли за ними именно тех крестьян, которых писцы описали на их землях в 1582-83 гг. Может быть и в Новгороде писцовые книги стали основой для закрепления крестьян за помещиками как и на остальной территории государства?

Составление писцовых книг было делом сложным и дорогостоящим. Имея книги Новгородской земли за 1582-83 гг, правительство Федора очевидно не пожелало повторно описывать те же земли в 1585-87 гг. Введя задним числом долгие заповедные годы на Новгородских землях власти получили возможность вернуть разбежавшихся новгородских крестьян на старые тяглые участки и тем самым восстановить тягло, зафиксированное здесь в 1582-83 гг. Война принесла новгородским землям жестокое опустошение. Враги захватили часть территории Водской пятины и разорили другие пятины. После прекращения военных действий крестьяне продолжали массами бежать с разоренных земель. Чтобы спасти новгородских служилых людей от окончательного оскудения и «тощеты» им возможно и предоставили льготу - право вернуть крестьян ушедших от них после описания. Своеобразие крепостнической политики в Новгороде можно было бы объяснить тем что валовое описание Новгородской земли было осуществлено за три года до общего описания страны. Долгие заповедные годы (с 1582-83 гг.) могли существовать только в пределах новгородских пятин. Если бы власти распространили их действие на прочие уезды, они тем самым обесценили бы значение кадастров, составленных в 1584-87 гг.

Гипотеза о долгих заповедных годах позволяет в какой-то мере объяснить разноголосицу источников относительно первых заповедных лет. Но она не снимает полностью противоречия источников и не может претендовать на окончательное решение вопроса.

Яцкин И. В. Кабальное холопство // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 г. Энциклопедия. – М., 1996. – Т. 2. – С. 417-418.

КАБАЛЬНОЕ ХОЛОПСТВО, вид личной, ненаследственной зависимости, оформлявшейся в виде договора («служилая кабала»). Возникло на рубеже 15-16 вв. в процессе эволюции холопства. Появлению К. х. предшествовало выделение двух групп в среде холопов:

1) «страдные», или пашенные, холопы;

2) «слуги» (посольские, конюхи, ключники, псари и т. п.). Сущность К. х. заключалась в том, что вольный человек, получивший в долг определенную сумму денег, поступал в зависимость к своему кредитору и обязывался служить ему, отрабатывая проценты с долга до погашения. Как правило, должник не имел средств, чтобы выплатить взятую по кабале сумму денег и оставался пожизненно (или до смерти своего господина) в составе дворовой челяди. Термин «кабальный человек» впервые встречается в тексте духовной грамоты кн. вологодского Андрея Васильевича Меньшого (1479). Однако кабальные отношения не были закреплены в Судебнике 1497.

В 16 в. служилая кабала записывалась в спец. кабальные книги. Копии с записей о кабале и пошлинные сборы отправлялись в Москву в Казённый приказ. В книгах фиксировались полный текст служилой кабалы, опрос закабаляемых на предмет добровольного или принудит. закабаления, выяснение их прежней деятельности и описание внеш. примет закабаляемых. Положение кабальных холопов регулировалось Судебником 1550. Посвящённая этому вопросу ст. 78 лишь в общих чертах проводила идею служилого К. х. Должник, взявший в долг определ. сумму денег (но не более 15 рублей), обязывался до её уплаты жить у своего кредитора и работать на него вместо уплаты процентов.

Рязанские записи 16 в. о кабале показывают, что в 4 из 9 случаев кабальный человек, прежде служивший др. лицу, освобождался от него, внеся долг.

Тот факт, что ст. 78 запрещала брать кабалу на «полного», «докладного» и «старинного» холопов, а также то, что кабальный человек ни разу не назван холопом, давало основания Б. Д. Грекову, В. И. Сергеевичу, Н. П. Павлову-Сильванскому не считать кабальных людей собственно холопами вплоть до 1597. Сергеевич, указывая на явную связь зависимости по служилой кабале с зависимостью при простом процентном займе, утверждал, что вся зависимость кабального человека вытекает лишь из невозможности вовремя заплатить долг.

Однако большинство исследователей считает кабальных людей Судебника 1550 холопами, опираясь на мат-лы духовных грамот, где кабальные люди составляли один из разрядов холопства. Если ст. 78 Судебника 1550 устанавливала условия службы за уплату процентов, то ст. 82 запрещала кредитору заставлять должника работать на себя. Большинство исследователей рассматривало это кажущееся противоречие как результат целенаправленной политики пр-ва, стремившегося предотвратить распространение отношений, близких к свободному найму работника, и одновременно понимавшего необходимость переноса центра тяжести с труда «полных» холопов на кабальных людей.

К. х. регулировалось указами, выходившими в 1550-97 и обобщёнными в Уложении 1597, по к-рому кабальный холоп не мог освободиться досрочно, выплатив весь свой долг, и вынужден был работать на хозяина до смерти последнего (или до своей смерти), после чего становился вольным человеком.

Тем самым запрещался переход кабального холопа по наследству. Прерывалась связь К. х. с ростовой кабалой, при явном предпочтении кабале служилой. Этому же способствовали и требование обязат. регистрации всех крепостных док-тов и обязат. перевода их в форму служилой кабалы.

В Уложении 1597 также сделаны значит. уступки холоповладельцам: разрешён перевод кабальных холопов в холопы «полные» и «докладные»; дано право обязательно кабалить вольных людей, работавших за прокорм, обувь и платье после 6-месячного пребывания в боярском дворе, т. е. было узаконено превращение наймитов Судебника 1550 в холопов по служилой кабале.

Таким образом, выявлялась важная тенденция рос. законодательства 16 в. - перевод всех категорий холопов в К. х. Использование чужого труда по служилой кабале становилось доступнее, чем покупка «полного» холопа. Эксплуатация «полного» холопа была такой же, как и эксплуатация кабального, но по смерти владельца кабальный холоп выходил из его двора и мог «перекабалиться» к др. хозяину, что было крайне важно для военно-служилого сословия в целом. На холопий рынок ежегодно поступал значит. контингент быв. кабальных холопов, спрос на к-рых возрастал. Служилый человек, получивший в оклад т. н. земельную дачу, мог удержать её за собой при условии выставления со своей земельной площади определ. кол-ва воинов, и далеко не каждый мог позволить себе приобретение наследств, холопа.

Уложение 1597 установило социальные категории, к-рым разрешалось иметь кабальных холопов; к таким категориям относились князья, бояре, думные и приказные люди, дети боярские и др. служилые люди, гости и торг. люди.

Важнейшим этапом в эволюции К. х. стало Соборное уложение 1649, гл. 20 к-рого полностью посвящена холопьему праву. К сер. 17 в. кабальным холопом мог стать всякий вольный человек, отпущенный на волю холоп и бывший кабальный холоп, получившие отпускные после смерти своих господ. Запрещалось составлять служилую кабалу на детей боярских (за редким исключением - ст. 1-3), на своих крестьян и их детей, на чужих крестьян из числа наймитов, а также на беглых крестьян, бобылей и их детей, занесённых в писцовые и переписные книги.

Соборное уложение 1649 детализировало процесс оформления служилой кабалы, к-рая полностью обособлялась от кабалы заёмной. Кабала писалась площадными подьячими и скреплялась в Холопьем приказе. Хозяин приводил человека в Холопий приказ, где его расспрашивали на предмет прежней службы и состояния в тягле и т. п. Если оказывалось, что закон не запрещал данному человеку переход в К. х., его служилая кабала фиксировалась в кабальной записной книге, где отмечались его внеш. вид и особые приметы. Ст. 7 предусматривала оформление только К. х., исключая прежние устаревшие формы (полное, докладное, старинное холопство). Сохранялось и требование регистрации всех крепостных док-тов. Присутствие человека, на к-рого составлялась служилая кабала, было обязательным во избежание «воровской заочной подставы». Лицу, ставшему кабальным холопом, выплачивалось жалованье (ст. 78), к-рое строго определялось в размере 3 рублей. Вместе с тем Соборное уложение 1649 оценивало работу мужчины в счёт погашения долга по заёмной кабале в размере 5 рублей в год (ст. 40). Сравнение этих двух ставок показывает, что жалованье утратило всякий реальный смысл, а служилая кабала полностью обособилась от заёмной, приобретя крепостнич. характер. Теперь кабальный холоп вместе со своей женой был прикреплён к хозяину до смерти последнего, т. е. К. х. было ненаследственным, а служилая кабала стала исключительно уговором о службе. Соборное уложение 1649 накладывало и ограничивало самозакабаление возрастом в 15 лет, а также запрещало К. х. детей, рождённых до оформления родителям кабалы; рождение же в К. х. не делало младенца холопом, но, прожив много лет при дворе господ, дети закабалённых родителей автоматически подпадали под категорию добровольных холопов, на к-рых холоповладелец имел право оформить служилую кабалу при достижении ими 15-летнего возраста даже вопреки их воле.

Это касалось и детей, рождённых до похолопления, но вписанных вместе с родителями в служилую кабалу (ст. 106). Кабальный холоп мог быть отпущен на свободу и ранее смерти хозяина с предоставлением ему отпускной грамоты. Если после смерти холоповладельца родственники последнего отказывались дать таковую, то это делал Холопий приказ, побудив владельцев дать отпускную быв. кабальному холопу. Не имея средств к существованию, освободившийся человек был вынужден поступать на службу к новому хозяину, предоставив отпускную. По Соборному уложению 1649 владеть кабальными людьми могли только духовные землевладельцы. При вступлении в брак сохранялся старинный принцип похолопления: «по рабе холоп и по холопе раба» (ст. 31, 85). Соборное уложение 1649 стало важным этапом на пути превращения холопов и зависимых крестьян в единую категорию «крепостные» (см. Крепостное право).

И с т о ч н.: Рос. законодательство Х-XX вв., т. 1-4, М., 1984-86; М а н ь к о в А. Г., Уложение 1649 г. - кодекс феод. права России, Л., 1980.

Лит.: Сергеевич В. И., Рус. юрид. древности, т. 1, СПБ, 1890; Яковлев А., Холопство и холопы в Моск. гос-ве XVII в., т, 1, М.-Л., 1943; Г р е к о в Б. Д., Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в., кн. 2, М., 1954; 3 и м и н А. А., Холопы на Руси, М., 1973; П а н е я х В. М., Холопство в XVI - нач. XVII вв.. Л., 1975; его же, Холопство в 1-й пол. XVII в., Л., 1984; Ключевский В. О., Терминология рус. истории, Соч., т. 6, М., 1989; его же. История сословий в России, там же.

Blog

Каргалов В. В. «Слово и дело» // Русь: Литературно-исторический журнал. – 1992. – №. – С. 154-164