Geum.ru

Из истории Вологодских монастырей XVI xvii века (состав насельников)

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3

С. 146


Казначеи также активно участвовали в монастырской торговле. Иногда они специально выезжали в Вологду или другие города на ярмарки для крупных монастырских покупок. Казначей же, распоряжаясь монастырской казной, выдавал деньги - "зажилое" священникам, монастырским слугам и работникам. Иногда обязанности казначея тесно переплетались с обязанностями келаря. Так, казначей Исайя в 1577 г. брал с крестьян деньги "за выход" (т.е. "зажилое"), по кабалам и собирал оброк, в то время как келарь также "взял у христиан на пустотных травах", по сути дела тот же оброк53. В подчинении у казначея находился "казенной службы подьячий", который, судя по всему, был и помощником келаря. Например, подьячий казенной службы Павлова Обнорского монастыря Иван Ефремов неоднократно ездил с келарем в Москву54. Видимо, в этом и заключалась одна из главных его обязанностей.

Келарь и казначей входили в состав монастырского собора, игравшего важную роль в управлении монастырем. Наиболее ранняя информация о соборных старцах содержится в житии Корнилия Комельского: "... Посих же призывает весь лик своея ограды ученик своих, и избра от них дванадесять и тем вручает монастырское строение и с ними всей братии"55. По мнению А. А. Савича, это была своего рода монастырская аристократия. У некоторых же из них, особенно пожилых, вопреки господствовавшим в монастырях общежительным уставам, могло быть отдельное хозяйство и крупные суммы денег56. Соборные старцы участвовали в принятии важнейших постановлений. Полагаю, что формулировка ""по приговору братцкому" игумен принял решение" предполагает в первую очередь участие соборных старцев. И. К. Смолич отмечает, что собор монастырских старцев в вопросах дисциплины имел почти такие же права, как и настоятель, он мог делать замечания и даже выговоры настоятелю57. Дело доходило и до прямых угроз и даже лишения настоятеля и других административных служителей своего места. Так, соборные старцы Спасо-Нуромского монастыря жаловались архиепископу, что казначей Иоасаф управляет имуществом монастыря "без братцкого совета", что послужило началом судебного разбирательства58. В изгнании же игумена из Николо-Озерского монастыря в 1682 г. участвовал лишь один соборный старец. Тот факт, что игумен Иоасаф все же остался на своем месте, может свидетельствовать о том, что остальные члены монастырского собора высказались против его отставки. Число соборных старцев известно лишь в Корнильево-Комельском монастыре - 12 человек. Такую же цифру, вероятно, символизирующую число апостолов Иисуса Христа, называют и другие исследователи59.

Были определенные обязанности и у монахов, не входивших в состав собора. Некоторые постриженники в ранге иеромонахов или иеродьяконов были священниками в монастырских церквах. Особенно это было характерно для Корнильево-Комельского монастыря, где практически все церковные должности в XVI-XVII вв. занимали монахи. Ведущее место среди них принадлежало уставщику, или эклессиарху. Им был, как правило, пожилой и наиболее опытный старец, хорошо знающий типикон (монастырский устав). Он отвечал за уставное совершение церковных служб. В некоторых вопросах, касающихся прежде всего церкви и ее внутреннего убранства, уставщик занимал положение более высокое, чем, например, казначей или келарь. Помощниками уставщика были головщики, канонархи (конархисты), псаломщики, пономари, "синодишники" (старцы, читающие во время службы синодик). В XVI в. канонархи, псаломщики и пономари назывались крылошанами (клирошанами), т.е. стоящими и поющими на клиросе. В штате Николо-Озерского монастыря упоминаются дьякон и синодишник, Спасо- Нуромского и Арсеньево-Комельского - черные попы. К концу XVII - началу XVIII в. должности монастырских священников все чаще стали занимать люди, не имеющие монашеского сана.

В монастырях обязательно был большой штат так называемых служебных монахов, надзиравших за различными отраслями и службами монастырского хозяйства. В зависимости от размеров монастыря и общего количества братии их число и круг обязанностей различались. В Павлове Обнорском, Корнильево- Комельском и Николо-Озерском монастырях упоминается конюшенный старец. Он, безусловно, играл в монастыре важную роль, поскольку в списках насельников, содержащихся в описях имущества, записывался сразу же после казначея. Главная его задача состояла в заботе о монастырских конюшнях, при которых часто располагалась особая конюшенная "казна" с упряжью, а также составление особых книг, куда он тщательным образом записывал всех монастырских лошадей. Конюшенные старцы следили не только за конюшнями, но и за другими службами, где использовались лошади, - за пожнями, дорогами и т.д.60 Конюшенный старец в Корнильево-Комельском монастыре собирал пошлины от торговли лошадями на ярмарке в селе Грязивицы (это право монастырь получил в 1677 г.)61, в Павлове Обнорском монастыре сопровождал настоятелей в дальних поездках. Подчинялись конюшему старцу конюхи, ясельничие, сторожа, которые были чаще всего из числа монастырских слуг или наемных работников.


С. 147


Следующим в списке монахов в описях Корнильево-Комельского и Павлова Обнорского монастырей стоял житенной старец, или житник. На этот пост, по наблюдению Б. Д. Грекова, назначались монахи не менее грамотные и образованные, чем казначеи62. Главной обязанностью житника был прием от крестьян хлеба в снопах, а также ведение учета прихода и расхода хлеба из житницы. Он же давал хлеб в качестве жалованья монастырским слугам и служебникам. В ведении житника находились также мельницы. Они могли выполнять и другие функции. Например, житник Корнильево- Комельского монастыря Антоний вместе с целовальником Иваном Епифановым в 1703 г. приносил в монастырскую казну таможенные сборы63.

После житника в списке стоял чашник, или погребной старец. Он следил за состоянием погребного двора и количеством поступающего в него хлеба, а также заведовал напитками, производившимися и хранившимися в монастыре. В Павлове Обнорском монастыре в 1654 г. у чашника "на квасной поварне четыре сковородки белых, три сковородки починиваных белые ж, два горшечка медных с кровлем, ставик масляной белой послужен, свешник масляной медяной, другой железной, дюжина стаканов оловянных... два пистика ... ситцо с венчиком, что перец сеют ветхой...", перечислены другая разнообразная посуда и инвентарь, в том числе косы, плуги, топоры, ужища (веревки) и др.64 Чашник из данного описания представляется своего рода кладовщиком, обеспечивающим всем необходимым монастырскую трапезу.

Одной из обязательных фигур в монастыре был хлебодарь, или хлебенный старец. Он надзирал за всем, что делалось в монастырской хлебне, и, как и житник, следил за мельницами. Под начальством хлебодаря работали служки - хлебники, помесы, мукосеи и др. В крупных Корнильево-Комельском и Павлове Обнорском монастырях были поварни, где несли послушание поваренные старцы. Их служба, как утверждал Б. Д. Греков, была независима от хлебодаря и существовала отдельно от хлебни65.

При монастырских мельницах жили мельничные старцы. Здесь же часто располагались помещения для изготовления солода, где служили солодежные старцы. В монастырях же были огороды, которыми заведовали огородники и полыцики. Причем иногда по распоряжению властей огородники сами продавали выращенный урожай. Огородник Корнильево-Комельского монастыря старец Куприян в 1577 г. продавал репу. Видимо, он был также иконописцем, так как по приказу игумена и уставщика получил "за иконное дело" 2 руб.66 Должности житника, чашника, хлебодаря, поваренного старца и полыцика отмечены также в Николо-Озерском монастыре.

Большинство в монастырях составляли рядовые монахи, не имеющие должностей. Например, в Павлове Обнорском монастыре в 1687 г. из 60 постриженников их было 52. Несмотря на отсутствие определенных обязанностей, рядовые монахи выполняли различные послушания по приказу и благословению игумена, келаря, казначея или соборных старцев. Так, например, инок Корнильева монастыря Артемий в 1536 г. переписывал постнические правила Василия Великого67, а инок того же монастыря Нафанаил составил житие преподобного Корнилия Комельского. Об этом свидетельствует запись, сохранившаяся в некоторых его списках: "В лето 7097 мая в 22 день при державе государя, благовернаго царя и великаго князя Феодора Ивановича, всея России самодержца, благословению отца нашего игумена Лаврентия написано бысть житие преподобнаго во обители Пречистыя Богородицы Корнильева монастыря рукою многогрешнаго и последнего в иноцех Нифанаила Корнилиевскаго"68. Монахи принимали участие в покупке для монастыря необходимых товаров, рукодельничали, приносили в монастырь деньги с различных служб - мельниц, солодежни, от мостов. Регулярно один или несколько старцев направлялись собирать милостыню к большой дороге или часовне. По несколько лет монахи служили дворниками в монастырских городских дворах или отправлялись строителями в приписные пустыни.

С XVI в. известно о посельских старцах - представителях власти в вотчинных монастырских селах, к которым тянули иногда десятки деревень. Они жили в вотчинных монастырских дворах, достаточно редко оставляя их и, по мнению И. К. Смолича, таким образом совершенно отрывались от внутренней жизни монастыря69. Посельские старцы отмечены лишь в Павлове Обнорском и Николо-Озерском монастырях. В Корнильево-Комельском надзирали за селами и сбором оброка в них приказчики. Возможно, должности приказчиков и посельских старцев были взаимозаменяемы. Любопытно, однако, что в документах Николо-Озерского и Павлова Обнорского монастырей отмечены и те, и другие. Каждый из приказчиков в их вотчинах, в отличие от старцев, контролировал сразу несколько сел. Посельские старцы жили в селах не одни, а часто вместе с монастырскими детенышами или служками. Иногда по распоряжению властей туда приезжали и монастырские работники: "В селе Зиновьеве двор монастырской, в нем живут по-селскои старец да служки монастырские, приезжают на приказ, да работники монастырские"70.

И, наконец, особую категорию монахов составляли "больнишные старцы", которые отмечены в Павлове Обнорском и Корнильево-Комельском монастырях. А. В. Камкин полагает, что


С. 148


это были монахи, ухаживавшие за больными и престарелыми71. В документах же рассматриваемых монастырей это "немощные и престарелые монахи", хотя не исключено, что среди них были и хорошие врачеватели. "Больнишные старцы" освобождались от несения послушаний, но были и те, как считает С. В. Николаева, кто, несмотря на свой возраст, продолжали их выполнять72.

Круг обязанностей постриженников в монастырях южной части Вологодского уезда был достаточно широк. Тем не менее в монастырях содержался также большой штат бельцов - людей, не постриженных в монахи, но работавших на монастырь. На многочисленных монастырских службах, возглавляемых старцами или подчиненных непосредственно настоятелю, трудились мастера разнообразных специальностей - иконописцы, каменщики, кузнецы, плотники, токари, портные, сапожники, мельники, рыбные ловцы, мастера по изготовлению окон, сушильники, судомои, повара, трапезники и др. Все они были бельцами, но жили или прямо в монастырях, занимая отдельные кельи, или сразу за его стенами. Многие из них имели дворы в подмонастырных вотчинах. В штат работников в относительно крупных Корнильево-Комельском и Павлове Обнорском монастырях входило обычно около 30 человек. Больше всего в них трудилось портных и сапожников - от 4 до 10 человек, токарей - 3 - 4 человека, кузнецов - 2, плотников - от 4 до 7 человек и др. Работники, обслуживающие монастырский скот и лошадей, - конюхи и скотники (коровники или коровницы) жили в селах и деревнях при монастырских скотных дворах. Так, за стадами Павлова Обнорского монастыря в 1702 г. следили 4 конюха, 3 скотника и 2 работника воловьего двора. За свой труд монастырские работники получали деньги (до 2 руб. с полтиной в год). Некоторым, вероятно старшим и более опытным, давали также "отсыпной" хлеб или его заменяли наделом монастырской земли, где можно было посеять от полуосмины до четверти ржи и накосить около 2 копен сена.

Достаточно многочисленной была категория монастырских слуг. Они были во всех монастырях изучаемого региона. Слуги появились, вероятно, сразу же после основания монастырей. Так, в житии преподобного Геннадия Костромского - ученика Корнилия Комельского, основавшего вместе с ним Геннадиеву пустынь на Сурском озере, - содержатся наставления монастырским слугам: "Настоятелю во всем повинуитеся и послушайте. Братию же не оскорбляйте словом, ни же делом дерзость учинити неподобну, ...Орудия монастырския и домашния вещи велми берегите, да не погибнет от вас ни что же. Чуждаго имения и неправеднаго восхищения не прикасаитеся, ...монастырския дела труждати не ропотливо, не лениво и безмятежно, ...Христиан насилием не обидте и гостми не превозношатися приимаите, ...паче же на них не враждуйте и ложных словес игумену и братии не износите"73.

В Корнильево-Комельском и Павлове Обнорском монастырях числилось обычно около 30 служек. Их происхождение было различным. Чаще всего работали в монастыре слугами те, кто по той или иной причине не мог иначе прокормить себя и свою семью. В переписной книге Павлова Обнорского монастыря 1702 г. перечислен 31 монастырский слуга. Из них 14 человек (45%) составляли дети монастырских слуг, 8 (26%) были крестьянами, четверо (13%) - детьми служебников, двое (6,5%) - детьми монастырских подьячих. Вступление в ряды монастырских слуг в Спасо-Прилуцком монастыре, по наблюдениям З. А. Огризко, сопровождалось соответствующими челобитной и вкладом74.

Обязанности монастырских служек были разнообразны. Одни ездили с настоятелем, келарем или казначеем на ярмарки за товарами, другие работали на различных монастырских службах, в том числе жили в вотчине вместе с посельскими старцами. Отмечены случаи их участия в судебных делах в роли гонцов или сопровождающих. В 1636 г. слуга Корнильево-Комельского монастыря Архип Богданов доставил строителю Павлова Обнорского монастыря Феоктисту Калединскому царскую грамоту о мерах к поддержанию монастырского порядка. Слуга этого же монастыря Иван Ипатьев ездил в 1683 г. посыльным в Галич, чтобы привезти к архиепископу для судебного разбирательства сына боярского Галактиона Болотова, не выплатившего положенные по договору 40 руб. сыну боярскому Василию Семенову сыну Сапогову из Вологды. Слуга Корнильево-Комельского монастыря Костянка Студеницын ездил в Москву, сопровождая отписные колокола (которые были сняты по приказу Петра I и отправлены на переплавку для пушек). Некоторым наиболее грамотным слугам монастырские власти поручали оформлять сделки. Слуга Павлова Обнорского монастыря Родион Ильин в 1694 г. составлял в Вологде запись об обмене пустошей с помещиком Леонтием Мишевским, а Данило Самойлов писал с Алексеем Писемским "мировые записи"75.

Особое положение среди слуг занимали монастырские стряпчие. Б. Д. Греков считал их "вообще работниками" - пивоварами, водовозами, сторожами. По его мнению, стряпчие были заняты в монастыре производством продуктов погребного двора76. Для XVI - XVII вв. более спра-


С. 149


ведлива позиция И. К. Смолича, который определял стряпчих как уполномоченных представителей монастыря, живших в монастырских подворьях и сносившихся в Москве с Дворцовым, а позже Монастырским приказами по самым разным делам77. Стряпчие подолгу жили в столице "для всяких монастырских дел". Например, стряпчий Корнильево-Комельского монастыря Иван Дмитриевич в 1703 г. "по властину указу ездил к Москве ... четырех человек каменшиков записывал в Каменном приказе"78. В Павлове Обнорском монастыре отмечена должность приспешни, или приспешника. Судя по всему, это были слуги, выполнявшие различные мелкие поручения.

Монастырских слуг регулярно брали на военную службу. В 1604 г. правительство Бориса Годунова собирало войска для борьбы с самозванцем. Практически из всех крупных монастырей Вологодского уезда в него рекрутировались служки. Корнильево-Комельский монастырь выставил "десят человек конных да семь лошадей, да для бережения и корму два человека", Павлов Обнорский монастырь - десять человек и шесть лошадей, Спасо- Нуромский - четырех человек и двух лошадей. Николо-Озерский, Иннокентьев и Арсеньево-Комельские монастыри - по одному человеку79. В синодике Корнильево-Комельского монастыря записаны для поминовения имена 25 служек, "побитых на государевой службе"80. В Павлове Обнорском монастыре в 1702 г. из 31 человека шестеро находились на военной службе с 1700 г. Двое, однако, уже вернулись обратно: "Из Нова города отпущены с отпуском за раны"81. З. А. Огризко приводит любопытные факты о том, что некоторые слуги стремились попасть на военную службу, несмотря на ее опасность, видимо, желая продвинуться. Другие же, напротив, уклонялись82.

В XVI в. в Корнильево-Комельском монастыре молодым служкам за работу, помимо содержания, выдавали деньги на одежду и обувь83. В конце XVII в. служки Павлова Обнорского монастыря получали землю. На каждую деревню, где они жили группами по 5 - 6 (в одном случае 14) человек, полагалась пашня, на которую высевалась четверть ржи, а также сенные угодья на три копны. Жалованье от монастыря служки получали раз в год. Каждому назначали также определенное количество отсыпного хлеба, собранного с крестьян. Не входящие в оклад дополнительные деньги им платили приказчики. Примерно треть служек Павлова Обнорского монастыря пользовались землей, взятой у монастырских властей в аренду сверх положенного оклада.

Состав монастырских служек менялся достаточно часто. При сопоставлении трех списков насельников Корнильево-Комельского монастыря 1657, 1659 и 1661 г., содержащих соответственно 32, 30 и 29 имен служек, удалось установить, что лишь 11 человек в период с 1657 по 1661 гг. беспрерывно жили в монастыре. В 1659 г. в их состав вошли еще 7 человек, а в 1661 г. состав монастырских служек обновился более чем наполовину по сравнению с 1659 г. Некоторые же работали в монастыре практически всю жизнь. Так, слуга Пантелей Костров упоминается в документах Корнильево-Комельского монастыря с 1654 по 1703 г. Следовательно, он прожил в монастыре как минимум 49 лет. Слуга Никита Самсонов служил в Павлове Обнорском монастыре 33 года.

Особую категорию монастырских насельников составляли служебники, также упоминающиеся в документах всех монастырей. Они, как и слуги, работали на монастырь по найму, но были несколько ниже по своему положению, поскольку во всех списках записаны после них. Количество служебников в монастырях не было стабильным. Так, в Павлове Обнорском оно колебалось от 26 человек в 1654 г. до 18 в 1702 г., в Корнильево-Комельском - от 42 в 1657 г. до 19 в 1659 г. От монастыря служебники получали полное содержание: "Дают деньги на платье, а едят они за монастырским столом и работают всякую монастырскую пахотную работу. ... А земля монастырская дана им для пропитания жен их и детей"84. Но занятия служебников не сводились только к работе на пашне, а были такими же, как у служек, - торговля, сопровождение представителей власти в различных поездках, сбор денег с монастырских служб и др. Как и слуги, служебники жили в монастыре или в вотчине, помогая посельским старцам. Иногда по распоряжению монастырской администрации их отправляли на срочные работы. Труд служебников, в отличие от служек, оценивался в деньгах: они получали до 2 руб. в год. Основная их масса формировалась из бывших монастырских детенышей.

Детеныши - это, пожалуй, самая спорная и вызывающая неоднозначные оценки категория населения. По мнению иеромонаха Арсения, "детеныши, кажется, были круглые сироты, монастырских крестьян дети". А. П. Доброклонский полагал, что детеныши иногда сохраняли свое название, даже если достигали зрелого возраста. М. А. Дьяконов же считал, что детенышей могли специально нанимать из крестьян для работы на пашне и летом в страду. С его точки зрения, в эту категорию входили прежде всего осиротевшие крестьянские и бобыльские дети, обедневшие крестьяне и бобыли, а также наемные люди. М. Н. Тихомиров пришел к выводу, что монастырские детеныши - это определенная категория работных людей, подобно ремесленникам,


С. 150


так называемые деловые люди, которые нанимались в монастырь на какое-то время и получали за свой труд жалованье85.

В житии преподобного Корнилия Комельского есть указания на то, что во время сильного голода "мнози приношаху младенцы своя и пометаху под стенами монастыря. Святыи же всех приемля и отсылаше к детем на дворец, и тамо учрежаху их покоем всяким"86. По переписной книге Павлова Обнорского монастыря 1702 г., детеныши - это "малолетние робята, их монастырские крестьянские дети розных деревень сироты, и нет у них ни отцов, ни матерей. И в скудные годы тех сирот привозили под монастырь и пометывали. И тех выше писанных робят кормят монастырским хлебом, а живут они за монастырем близ мельницы в особых избах, а дают им из казны одни рубашечки"87. Монастырские детеныши действительно жили при монастыре или в вотчине вместе с посельскими старцами и обрабатывали землю "наездом". Они также пасли монастырский скот, помогали на сенокосе, т.е. выполняли любую посильную работу. В переписной книге монастыря 1702 г. не только перечислены имена детенышей, в тот момент живших в Павлове Обнорском монастыре (всего 41 человек), но и указан их возраст. Это были дети, подростки и юноши (от 5 до 20 лет).

Количество детенышей в монастырях было различным. В 1632 г. в вотчине Николо-Озерского монастыря они занимали 7 дворов, в Арсеньево-Комельском в 1677 г. все жили в одном дворе. В Корнильево-Комельском монастыре в 1650- е гг. детенышей числилось не более 7. Гораздо больше их было в Павлове Обнорском монастыре. Для характеристики детенышей как особой группы монастырского населения использовались данные описей имущества и приходо- расходная книга монастыря, содержащие списки последних за 1654, 1683, 1687, 1694 и 1702 гг. Так, в 1654 г. в Павлове Обнорском монастыре жили 57 детенышей, причем в описи они разделены на группы: собственно детеныши (22 человека), "малые робята" (18 человек) и подростки (17 человек); в 1683 г. - 97 детенышей; в 1687 г. - 49 детенышей и 47 "малых робят" (всего 96 человек); в 1694 г. - 56 человек. Имена 81 детеныша (около 33%) фиксируются в источниках неоднократно, что дает возможность проследить их дальнейшую судьбу. Так, 23 человека из них (28,3%) через какое-то время перешли в разряд монастырских служебников, 14 (17,2%) получили в монастыре специальность токаря, кузнеца, плотника, сапожника, портного и др., 7 (8,6%) стали служками, 6 (7,4%) остались работать в монастыре сторожами, коровниками и рыбными ловцами, однако большая часть - 26 человек (32%) - на протяжении длительного времени (иногда нескольких десятков лет) записывались детенышами. По моим подсчетам, возраст некоторых из них мог достигать 33 лет и более, что, безусловно, противоречит приведенным ранее утверждениям монастырской описи. Это были уже вполне взрослые, вероятно, имевшие собственные семьи люди, но тем не менее продолжавшие находиться на содержании монастыря. Большинство же детенышей (их имена записаны лишь 1 раз, всего 161 человек), став взрослыми, уходили из монастыря.

В Павлове Обнорском монастыре, по крайней мере во второй половине XVII в., располагался детский приют, где на содержании монастыря жили осиротевшие крестьянские дети. Их число в разные годы достигало 40 и более человек. Однако детенышами назывались также люди, работавшие на монастырь, о чем красноречиво говорят записи в приходо-расходной книге 1694 г., где указаны суммы, заплаченные им за работу по найму88. Это были так называемые работные люди, о чем и сообщает ниже источник. По моим подсчетам, детенышей - работных людей - в Павлове Обнорском монастыре в разные годы числилось от 22 до 49 человек. Следовательно, под категорией "монастырских детенышей" в Павлове Обнорском монастыре подразумевались, с одной стороны, дети, оставшиеся в малом возрасте без родителей и находящиеся на попечении монастыря, с другой - взрослые люди, работавшие на монастырь по найму. Вероятно, именно работные люди, определенные документами как детеныши, жили и в вотчинах остальных монастырей. Все они имели отдельные дворы, занимались ремеслом или обрабатывали землю "наездом".

В описях Павлова Обнорского монастыря помимо братии, работников, слуг, служебников и детенышей в разные годы упоминаются и своего рода заключенные, "отправленные под начало игумена". О наличии тюрьмы в монастыре источники не сообщают, однако случаи ссылки сюда для "исправления" не были редкостью. Например, в 1630-е гг. в Павлове Обнорском монастыре находились черкесы, которые там же были и крещены, а некоторые из них в 1648 г. бежали. В 1658 г. игумен монастыря Авраамий сообщал о смерти в заключении двух ссыльных шляхтичей и побеге третьего89. Сюда же был сослан в последней трети XVII в. распоп Прокофий, уличенный в расколе. Он пробыл под началом Павловского игумена полтора года, после чего ушел на Дон к казакам90.