Geum.ru

Сказка о молочной реке с кисельными берегами

Вид материалаСказка

Содержание


Гуси — лебеди
Притча о Молочке, овсяной Кашке и сером котишке Мурке
Подобный материал:
Сказка о молочной реке с кисельными берегами

Как-то весной Волшебной Страной правил король ХихИка VIII. Ой, как это у меня так в рифму получилось? Ну, неважно. Важно, почему его называли «Восьмой», и как он правил. Правил он, сразу надо сказать, бездарно; и «Восьмым» его прозвали не случайно. У королей как заведено: появляется, скажем, король по имени Барран (а до этого королей с таким смешным именем никогда не бывало); и его начинают звать не просто «Барран», а «Барран Первый». Это очень разумно! Иначе бы подданные говорили: «У нас король – Барран», и получалось, как будто, они короля дразнят. Если бы говорили : «У нас король – Первый Барран» - еще хуже выходило бы. А так – довольно прилично: Барран Первый. Потом проходит время, и снова появляется король с таким же именем. Его начинают звать – Барран II, чтобы просто «Барраном» не звать и с «Первым» не путать. Потом королей по имени Барран начинают называть Барран III, Барран IV и так далее.

А вот с Хихикой получилось по-другому. До этого в Волшебной Стране королей по имени Хихика не было, и нового короля по всем законам и правилам надлежало величать Хихика Первый. Как бы не так! Даже огры безмозглые сообразили: не Первый, а Восьмой, и никак иначе! Потому что у Хихики было восемь воскресений в неделю. Ты говоришь, дружок, что в неделе всего семь дней, и восьми воскресений быть в принципе не может? Ну, да, жителям Волшебной Страны тоже так казалось. Ровно до тех пор, пока Хихика на трон не взошёл. А когда взошёл, все убедились: ещё как может. Слава Богам Волшебной Страны, что восемь, а не девять или десять.

Хихика вообще НИЧЕГО не делал, только требовал, чтобы его развлекали. С утра до вечера. Как только солнышко покажется, Хихика начинал капризничать и ножками сучить. «Клоунов хочу! Жонглёров хочу! Мороженого-пирожоного хочу! И чтобы еще музыка играла! И мне сказку читали! И кино показывали!» Все только и делали, что пытались бездельника ублажить – король всё-таки. Лишь по ночам, когда Хихика засыпал, люди начинали делами заниматься. А ночью – какая работа? Спать же хочется. К тому же на улицах – темень беспросветная: саламандры днем настолько уставали для Хихики фейерверки устраивать, что к вечеру буквально валились с ног и забывали фонари зажигать. Но это, может, даже и к лучшему было: ведь по всем улицам всех городов днём и ночью драконы носились, всех затаптывали и всё сшибали. В том числе и столбы фонарные. А был бы там огонь? Не ровен час, пожар бы случился, и вся Волшебная Страна, как спичка, сгорела. Почему драконы по улицам бегали? Так Хихика их в пятнашки играть научил. Драконам понравилось, они летать перестали и бегать начали. Многие люди поэтому вообще боялись нос на улицу высунуть.

Но страх страхом, а терпеть такое безобразие жители Волшебной Страны долго не стали. Двух недель не прошло, как все вместе собрались и Хихику свергли: то ли просто из дворца вытолкали, то ли с башни сбросили. Теперь уж никто не помнит, а тогда все, ух, какие злые были: могли ведь бывшего короля и в червяка превратить. Но, вроде, пожалели – не стали. Зато нового короля выбирали тщательно-претщательно. Целый месяц судили-рядили, кандидатов на площадь водили. Там народ митинговал, им вопросы задавал. Наконец выбрали. В мантию завернули, корону на голову нахлобучили, и назвали Оррядком Полным.

Почему так назвали? Ну, во-первых, потому, что его действительно Оррядком звали. Во-вторых, потому, что он был довольно толстым - таких в детстве дразнили: «Толстячок-пуфячок! Эй, жирдяй! Не зевай!». Но одно дело – карапуз, а король – это вам не фунт изюма. Его толстым или жирным не всякий назвать решится: голову отрубить могут за неуважение к Его Королевскому Величеству. Жители Волшебной Страны своими головами особо рисковать не хотели: отрубят – шляпу будет не на чем носить; поэтому и назвали Оррядка не Толстым, а Полным. Новому королю прозвище понравилось. Он, когда его первый раз услышал, прямо-таки расцвёл:

- Какой у меня народ догадливый! Всё понимает. До меня – Оррядка Полного - в нашей стране цирк и всяческие безобразия творились, а теперь будет поррррядок полный! Полный порррядок!

И начал в Волшебной Стране порядок наводить. Поначалу все были только «за»! Всеми руками, ногами, хвостами и ластами. Одним словом, у кого, что было, тот тем и был «за». Ещё бы! Ведь Оррядок Полный в первый же день драконов успокоил, на второй – саламандр построил, на третий – гоблинов шуганул, на четвёртый - … А на четвёртый день Оррядок Полный велел все газоны в Волшебной Стране постричь.

- Зачем? – удивились жители Волшебной Страны. – У нас и так газоны пострижены.

- Как это пострижены? Вы посмотрите – как пострижены! – чуть не задохнулся от возмущения король.

- Нормально, вроде, - с недоумением огляделись по сторонам подданые.

- Ах, вы бестолочи! Учишь вас, учишь, а толку? Ноль без палочки! Газоны как должны быть пострижены? Так, чтобы каждая травинка была высотой ровно в три сантиметра. Если хоть одна будет выше, ну, вот хоть на столечко, то полного порррядка вам не видать, как своих ушей! Без разговоров! Быстро! Все газоны постричь!

- А в зеленый цвет их покрасить не надо? – в толпе острослов нашёлся.

- Так уж и быть! – смилостивился Оррядок Полный. – Покрасить можете завтра. Я пока для вас указание подготовлю, каким должен быть настоящий зеленый цвет. Вы же без моих указаний наверняка в разные цвета газоны покрасите: кто – в темно-зеленый, кто – в светло-зеленый, кто – в изумрудный. Ну, вперёд! Да здравствует Порядок!

Жители Волшебной Страны, почёсывая затылки, разбрелись стричь газоны. Было над чем задуматься. С одной стороны, все, конечно, по-прежнему были за порядок – всеми хвостами и ластами, а с другой стороны – бестолковую работу выполнять не очень-то и хотелось. Постричь газон так, чтобы каждая травинка была бы высотой ровно в три сантиметра сложно. Но можно. А смысл? Ведь завтра травинки вырастут, и что? Начинай всё сначала? И что каждый день газоны красить? То есть, стричь, а не красить. А потом еще и красить. А потом снова стричь. А потом снова красить. А делами когда заниматься? Хотя… всё лучше, чем от драконов, играющих в пятнашки, по подвалам прятаться. Вот и начали подданные Оррядка Полного стричь и красить, красить и стричь. Так насобачились: хоть завтра всем дипломы траво-мураво-парикмахеров выдавай. Но только об этом заикнулись, король ногами затопал и велел стены домов белить.

- Зачем? – возмутились жители Волшебной Страны. – У нас дома и так красивые. У кого розовый, у кого голубой, у кого зеленый.

- Ну, вы – бестолочи! Зеленые? Трава должна быть зеленой. Голубые? Это небо должно быть голубым! А дома у всех должны быть белыми. И чтобы без единого пятнышка! Порррядок превыше всего!

Народ покряхтел-повздыхал, но бунтовать не стал. Двух дней не прошло – всё готово было, все дома перекрашены: очень уж короля уважали. А Оррядок Полный недоброе заподозрил: «Как это им удалось? Так сильно возмущались и так быстро сделали? Что-то не верится. Наверное, обхитрить меня решили».

На утро созвал король всех министров, всех бургомистров, всех своих помощников и, до кучи, уличных лотошников. Созвал и объявил:

- Завтра я – ваш любимый король - отправляюсь в путешествие. С инспекцией, - строго добавил он.

- Ваше Величество, а Инспекция – это кто? Ваша матушка? Сестра? Или кузина?

- В лесу малина! – огрызнулся король. – С инспекцией – это значит с проверкой. По всем городам моей страны. Хочу лично проверить, все ли газоны подстрижены и покрашены, все ли стены побелены, все ли постели застелены. И вообще, чтобы везде был поррррррррррррррррррядок!!!

Бургомистры всех городов ужасно перепугались, а больше всех – бургомистр Радуграда. Ведь к нему первому король должен был с инспекцией приехать. «Ну, ладно», - решил бургомистр. – «Пока король со свитой до Радуграда доберётся, пара дней пройдёт: они же на каретах поедут. А я на лошади за день доскачу. Итого: день в запасе. За день, глядишь, порррррррядок в городе наведём».

Сказано-сделано. Уже к вечеру во дворах, на проспектах, в переулках и на набережных Радуграда закипела работа. Правда, как сделать так, чтобы везде поррррррррррядок был, горожане толком не понимали, но изо всех сил старались. А бургомистр забрался на самую высокую в Радуграде башню, вооружился подзорной трубой и командовал:

- Это тащи налево. Это тащи направо. Это не тащи, а кати. А вот это не кати, а толкай. Да не туда толкай - в другую сторону. Да не туда. И не туда. Ну, как-то так. В реку упало? Пускай. Глядишь король на дно не полезет. Теперь: вон там – за аптекой – бочку убрать. Вон там – перед булочной – скамейку поставить. Нет, не красиво. Убрать и поставить между ателье и булочной. Не влезает? Впихните как-нибудь. Впихнули? Не красиво. Убрать и на помойку выбросить. И того гоблина, которого скамейкой задавили, пока ее впихивали – тоже убрать и на помойку выбросить. А это что??????!!!!!!!!!!!!!

- Бам-бам-бам-бам-бам-бам-бам-бам-бам!!!!

- Это часы на городской башне девять утра пробили, - услужливо подсказали бургомистру чиновники.

- Сам вижу, то есть слышу, что часы. Я про вон тот сарай. Почему зеленый? Король велел все стены в белый цвет покрасить!

- Этот сарай – волшебный, господин градоначальник. В нём эльфы эльфийскую пыль хранят. Их сколько раз просили сарай перекрасить, а они – ни в какую. «Так, мол, и так», - говорят. - «Сарай должен быть только зелёным, иначе вся пыль разлетится».

Бургомистр глаза выпучил и от натуги два раза крякнул: задачка была не из лёгких. Оставлять сарай зеленым было нельзя – король сразу непорррядок заметит и голову велит отрубить. Но и с эльфами ссориться не хотелось. А потом – шут их знает – может и впрямь волшебная пыль из белого сарая разлетится. А вместе с ней и всё остальное летать начнёт; такое уж свойство у эльфийской пыли: на что она ни опустится – то сразу взлетает. И чем больше пыли попадёт – тем выше взлетает. Бургомистр, как представил, что в его городе кошки выше ласточек летают, так его чуть удар не хватил.

- Эльфов ко мне!!! – рявкнул бургомистр. – Живо!!!

Городские чиновники перепугались, засуетились, забегали, и через полчаса пятнадцать эльфов стояли перед бургомистром. Высокие, надменные. У всех за плечами колчаны и луки, а в руках алебарды.

- Сарай перекрашивать не будем, - заявили они с порога. – И не просите.

- Я и не прошу, - бургомистр струхнул, в лице переменился, как уж вился. – По мне - зелёный цвет - так это: оно самое. Да что там! Если вам хочется: покрасьте в серо-буро-малиновый. Мне-то что? Мне и так понравится. Только, сделайте милость: после того, как король уедет. А сейчас, умоляю вас: всего лишь на денёк, но в белый.

- Нельзя, - вздохнули эльфы. – Пыль разлетится.

Бургомистр схватился за голову и начал по потолку бегать. Потом ойкнул, остановился и с потолка свалился.

- А давайте так, - предложил он. – У меня в подвале ратуши стоит пятьсот зеленых сундуков – от прежнего бургомистра остались. Если мы сейчас туда ваш запас магической пыли перенесём – на время, чтобы не разлетелась – а ваш зеленый сарай разрушим, то после визита короля я вам новое хранилище построю. В два раза больше. И там, где хотите.

- В два раза больше?

- Честное бургомистерское!

Эльфы подумали и согласились. Но кто будет мешки с пылью перетаскивать? Решили пикси поручить: все остальные были заняты – порррррррядок наводили. А пикси – хоть и маленькие - вроде как, справиться должны были. Пыль-то - летучая, и мешки почти невесомые получаются.

Об одном не подумали: о ветре. А он, в тот самый момент, когда самый маленький пикси по мосту мешок с эльфийской пылью тащил, возьми да и подуй. Пикси взвигнул, как поросёнок, и полетел.

- Эй, ветер! – закричал бургомистр с башни. - Что за безобразие? Слушай мою команду: дуть перестать, пикси на место вернуть!

Ветер испугался – понял, что перестарался. И первую команду тут же выполнил – дуть перестал. А как только дуть перестал, пикси сразу спускаться начал. Неторопливо, как на парашюте: он же мешок с летучей пылью из рук не выпускал. И пока ветер думал, как вторую команду выполнить – пикси на место вернуть – малыш (аккуратно так) спустился на самую середину реки. И в воду плюхнулся. А плавать он не умел - тонуть начал. Перепугался, опять визжит, ручками-ножками дрыгает. Наконец на мешок вскарабкался. Мешок лёгкий: как надувная игрушка по реке плыл. Плыл-плыл и размок, размок и прохудился. Эльфийская пыль из него в реку попала и к чешуйкам рыб пристала.

Ты уже понял, дружок, что дальше случилось? Ну, да, правильно. Как только эльфийская пыль пристала к чешуйкам рыб, рыбы тут же взлететели. И высоко, кстати – до самых облаков: ведь в реку целый мешок пыли попал. Следом за рыбами над городом начали парить лягушки, раки, черепахи и крокодилы – ну, все, кто в реке жил.

Бургомистр глаза закатил - понял, что порррррядка стало еще меньше, чем до того, как его – этот порррядок пресловутый – наводить начали.

- Два мешка золота в награду тому, кто придумает, как рыб в реку вернуть!

Но горожане только руками разводили: виданное ли дело рыб в небе ловить? Самые жадные, правда, попробовали сети закинуть, но высоко подбросить не смогли, а когда сети вниз упали, сами в них и запутались.

- Три мешка золота в награду!! Четыре мешка!!! Пять мешков!!!! – надрывается бургомистр.

Вдруг чувствует, его кто-то за подол теребит. Обернулся – нет никого. Посмотрел вниз: вот они – Кро и Фро – два братца-хулиганца. Фантазёры-хитрецы, забияки-сорванцы. Они к старому знакомому – гремлину – в гости приехали. За два дня всё, что в карманах было, в карты проиграли – и теперь соображали: как домой-то возвращаться? А тут – такая удача!

- Эй, ты, кричалка-верещалка. За шесть мешков золота – по три на брата – мы, так уж и быть, согласны помочь.

- Миленькие! – обрадовался бургомистр. – О чём речь? Шесть – так шесть! Если что нужно – только скажите.

- Значит, так, - деловито заявил Кро. – Нам нужно: мешок эльфийской пыли, сто вёдер киселя и сто бидонов молока.

- Всё будет, - заверил бургомистр. - Всё-всё-всё.

- Всё-всё-всё не надо. Надо пыль, молоко и кисель.

Через час, когда пыль, молоко и кисель на набережную доставили, Кро и Фро рукава засучили и к делу приступили. Сначала вёдра с киселем эльфийской пылью натёрли. Вёдра к облакам взлетели. Бургомистр ужаснулся.

- Эй, вы что творите?! Я же рыб в реку просил вернуть, а не ведра в небе подвесить!

Братья даже ухом не повели, сами эльфийской пылью натёрлись, мешок с остатками пыли – хвать и… вжик – прямо к облакам. Там они эльфийскую пыль начали в кисель замешивать и кисель из вёдер вытряхивать. А когда закончили - над Радуградом вместе с рыбами, крокодилами и пустыми вёдрами парили кисельные облака.

Бургомистр уже не кричал - он давно в глубоком обмороке валялся. А горожане – головы задрали и только рты разинули.

- Эй, чего стоите – галок ловите? – кричат сверху Кро и Фро. – Давайте, молоко в реку выливайте!

Сто бидонов молока в реку выплескнули - она молочной стала. А как стала молочной, увидела, что кисельных берегов-то у неё нет. И забеспокоилась: где же они? Ведь даже ребёнку известно, что у молочной реки обязательно должны быть кисельные берега. Река осмотрелась, и… оппаньки: вот же они – прямо над ней. Река дугой изогнулась и в небо – к кисельным облакам - взмыла. А как только она там оказалась, рыбы, лягушки, крокодилы и раки сразу в неё и попрыгали.

Кро и Фро эльфийскую пыль с одежды смахнули, на землю опустились, бургомистра в чувство привели и пальцами в небо тыкают.

- Готово! Принимай работу – все рыбы в реке. Теперь деньги давай.

Бургомистр глаза щурит, головой мотает, ничего не понимает. Тут, как раз, король со свитой в Радуграде появляется. Ну, ясное дело, Оррядок Полный небесную реку сразу заметил. Заметить-то заметил, а что это такое – понять тоже не может. Но, кажется….

- Непоррррррррррядок! Бургомистру голову отрубить!

Бургомистр снова – плюх! - в обморок.

- Как это отрубить? – тихо ойкнул Кро. – А кто же нам награду выдаст?

Тут Фро вмешался.

- Почему непорядок? – рассердился он. – Какой такой непорядок? Где непорядок?

- Да вон – дуга в небе.

- В небе? Так это же: РАДУГА! Вы же в Радуград прибыли, Ваше Величество. Мы с братом к Вашему приезду и устроили в Радуграде радугу. Чтобы, как Вы и хотели, во всём был полный порядок.

Оррядок Полный даже прослезился от счастья.

- Молодцы! Какие же молодцы! – всплеснул он руками. – Учитесь! Учитесь! – погрозил он министрам пальцем. – Вот как надо порядок наводить!

Лежащему на земле бургомистру орден к груди прикрепил и поехал другие города проверять.

Кро и Фро бургомистра растолкали, всё ему рассказали, орден на груди показали. Тот обрадовался! И выдал каждому из братьев по серебряной монетке. Братцы-хулиганцы изумились.

- Как же так? Мы же на шесть мешков золота договаривались.

А бургомистр жадный был. И глупый: не понял, с кем связался. «Теперь», - думает, - «когда всё так хорошо закончилось, этим оборванцам можно и не заплатить».

- А кисель? Сто вёдер! А молоко? Сто бидонов? Я их стоимость – по-честному - из вашего гонорара вычел, - отмахнулся от Кро и Фро и в ратушу поспешил: королевской наградой перед зеркалом любоваться.

Братья только рты разинули. Постояли они, постояли, потом сильфов позвали и о чём-то с ними шептаться начали.

В это время Оррядок Полный уже из города выехал. Едет он и думает: «Что-то не так. Похоже, меня всё-таки обманули. Ах! Ну, да! Какая же это радуга? Радуга должна быть разноцветной. А та - в Радуграде – была белой».

- Эй! Разворачивай карету! – высунувшись из окна, закричал король.

Въезжает он обратно в город, а ему бургомистр на встречу спешит: еще один орден получить надеется. И в это самое время…

Кро и Фро не зря с сильфами шептались. Маленькие проказники по просьбе братьев разогнали кисельные облака, а когда разогнали, то молочная река сразу вниз упала – что ей в небе без кисельных берегов делать? Упала и смыла: и жадного бургомистра, и короля, и всех его министров.

И знаешь, дружок, с этого самого момента в Волшебной Стране сразу же – безо всяких королей и министров, сам по себе, раз и навсегда – установился…. ПОЛНЫЙ ПОРЯДОК.

Вот нам бы так.


ГУСИ — ЛЕБЕДИ

Жили мужик да баба. У них была дочка да сынок маленький.

— Доченька, — говорила мать, — мы пойдем на работу, береги братца! Не ходи со двора, будь умницей — мы купим тебе платочек.

Отец с матерью ушли, а дочка позабыла, что ей приказывали: посадила братца на травке под окошко, сама побежала на улицу, заигралась, загулялась.

Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях.

Вернулась девочка, глядь — братца нету! Ахнула, кинулась туда-сюда — нету!

Она его кликала, слезами заливалась, причитывала, что худо будет от отца с матерью, — братец не откликнулся.

Выбежала она в чистое поле и только видела: метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за темным лесом. Тут она догадалась, что они унесли ее братца: про гусей-лебедей давно шла дурная слава — что они пошаливали, маленьких детей уносили.

Бросилась девочка догонять их. Бежала, бежала, увидела — стоит печь.

— Печка, печка, скажи, куда гуси-лебеди полетели?

Печка ей отвечает:

— Съешь моего ржаного пирожка — скажу.

— Стану я ржаной пирог есть! У моего батюшки и пшеничные не едятся...

Печка ей не сказала. Побежала девочка дальше — стоит яблоня.

— Яблоня, яблоня, скажи, куда гуси-лебеди полетели?

— Поешь моего лесного яблочка — скажу.

— У моего батюшки и садовые не едятся...

Яблоня ей не сказала. Побежала девочка дальше. Течет молочная река в кисельных берегах.

— Молочная река, кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?

— Поешь моего простого киселька с молочком — скажу.

— У моего батюшки и сливочки не едятся...

Долго она бегала по полям, по лесам. День клонится к вечеру, делать нечего — надо идти домой. Вдруг видит — стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке, кругом себя поворачивается.

В избушке старая баба-яга прядет кудель. А на лавочке сидит братец, играет серебряными яблочками.

Девочка вошла в избушку:

— Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй, девица! Зачем на глаза явилась?

— Я по мхам, по болотам ходила, платье измочила, пришла погреться.

— Садись покуда кудель прясть.

Баба-яга дала ей веретено, а сама ушла. Девочка прядет — вдруг из-под печки выбегает мышка и говорит ей:

— Девица, девица, дай мне кашки, я тебе добренькое скажу.

Девочка дала ей кашки, мышка ей сказала:

— Баба-яга пошла баню топить. Она тебя вымоет-выпарит, в печь посадит, зажарит и съест, сама на твоих костях покатается.

Девочка сидит ни жива ни мертва, плачет, а мышка ей опять:

— Не дожидайся, бери братца, беги, а я за тебя кудель попряду.

Девочка взяла братца и побежала. А баба-яга подойдет к окошку и спрашивает:

— Девица, прядешь ли?

Мышка ей отвечает:

— Пряду, бабушка...

Баба-яга баню вытопила и пошла за девочкой. А в избушке нет никого. Баба-яга закричала:

— Гуси-лебеди! Летите в погоню! Сестра братца унесла!..

Сестра с братцем добежала до молочной реки. Видит — летят гуси-лебеди.

— Речка, матушка, спрячь меня!

— Поешь моего простого киселька.

Девочка поела и спасибо сказала. Река укрыла ее под кисельным бережком.

Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо.

Девочка с братцем опять побежала. А гуси-лебеди воротились, летят навстречу, вот-вот увидят. Что делать? Беда! Стоит яблоня...

— Яблоня, матушка, спрячь меня!

— Поешь моего лесного яблочка.

Девочка поскорее съела и спасибо сказала. Яблоня ее заслонила ветвями, прикрыла листами.

Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо.

Девочка опять побежала. Бежит, бежит, уж недалеко осталось. Тут гуси-лебеди увидели ее, загоготали — налетают, крыльями бьют, того гляди, братца из рук вырвут.

Добежала девочка до печки:

— Печка, матушка, спрячь меня!

— Поешь моего ржаного пирожка.

Девочка скорее — пирожок в рот, а сама с братцем — в печь, села в устьице.

Гуси-лебеди полетали-полетали, покричали-покричали и ни с чем улетели к бабе-яге.

Девочка сказала печи спасибо и вместе с братцем прибежала домой.

А тут и отец с матерью пришли.


Притча о Молочке, овсяной Кашке и сером котишке Мурке

Присказка

Баю-баю-баю...

Один глазок у Алёнушки спит, другой — смотрит; одно ушко у Аленушки спит, другое — слушает.

Спи, Аленушка, спи, красавица, а папа будет рассказывать сказки. Кажется, все тут: и сибирский кот Васька, и лохматый деревенский пес Постойко, и серая Мышка-норушка, и Сверчок за печкой, и пестрый Скворец в клетке, и забияка Петух.

Спи, Аленушка, сейчас сказка начинается. Вон уже в окно смотрит высокий месяц; вон косой заяц проковылял на своих валенках; волчьи глаза засветились желтыми огоньками; медведь Мишка сосет свою лапу. Подлетел к самому окну старый Воробей, стучит носом о стекло и спрашивает: скоро ли? Все тут, все в сборе, и все ждут Аленушкиной сказки.

Один глазок у Аленушки спит, другой — смотрит; одно ушко у Аленушки спит, другое — слушает. Баю-баю-баю...


I

Как хотите, а это было удивительно! А удивительнее всего было то, что это повторялось каждый день. Да, как поставят на плиту в кухне горшочек с молоком и глиняную кастрюльку с овсяной кашей, так и начнется. Сначала стоят как будто и ничего, а потом и начинается разговор:

— Я — Молочко...

— А я — овсяная Кашка...

Сначала разговор идет тихонько, шепотом, а потом Кашка и Молочко начинают постепенно горячиться.

— Я — Молочко!

— А я — овсяная Кашка!

Кашку прикрывали сверху глиняной крышкой, и она ворчала в своей кастрюле, как старушка. А когда начинала сердиться, то всплывал наверху пузырь, лопался и говорил:

— А я все-таки овсяная Кашка... пум!

Молочку это хвастовство казалось ужасно обидным. Скажите, пожалуйста, какая невидаль — какая-то овсяная каша! Молочко начинало горячиться, поднималось пеной и старалось вылезти из своего горшочка. Чуть кухарка не досмотрит, глядит — Молочко и полилось на горячую плиту.

— Ах, уж это мне Молочко! — жаловалась каждый раз кухарка. — Чуть-чуть не досмотришь, — оно и убежит.

— Что же мне делать, если у меня такой вспыльчивый характер! — оправдывалось Молочко. — Я и само не радо, когда сержусь. А тут еще Кашка постоянно хвастается: я — Кашка, я — Кашка, я — Кашка... Сидит у себя в кастрюльке и ворчит; ну, я и рассержусь.

Дело иногда доходило до того, что и Кашка убегала из кастрюльки, несмотря на свою крышку, — так и поползет на плиту, а сама всё повторяет:

— А я — Кашка! Кашка! Кашка... шшш! Правда, что это случалось не часто, но все-таки случалось, и кухарка в отчаянии повторяла который раз:

— Уж эта мне Кашка!.. И что ей не сидится в кастрюльке, просто удивительно!..


II

Кухарка вообще довольно часто волновалась. Да и было достаточно разных причин для такого волнения... Например, чего стоил один кот Мурка! Заметьте, что это был очень красивый кот, и кухарка его очень любила. Каждое утро начиналось с того, что Мурка ходил по пятам за кухаркой и мяукал таким жалобным голосом, что, кажется, не выдержало бы каменное сердце.

— Вот-то ненасытная утроба! — удивлялась кухарка, отгоняя кота. — Сколько вчера ты одной печенки съел?

— Так ведь то было вчера! — удивлялся, в свою очередь, Мурка. — А сегодня я опять хочу есть... Мяу-у!..

— Ловил бы мышей и ел, лентяй.

— Да, хорошо это говорить, а попробовала бы сама поймать хоть одну мышь, — оправдывался Мурка. — Впрочем, кажется, я достаточно стараюсь... Например, на прошлой неделе кто поймал мышонка? А от кого у меня по всему носу царапина? Вот какую было крысу поймал, а она сама мне в нос вцепилась... Ведь это только легко говорить: лови мышей!

Наевшись печенки, Мурка усаживался где-нибудь у печки, где было потеплее, закрывал глаза и сладко дремал.

— Видишь, до чего наелся! — удивлялась кухарка. — И глаза зажмурил, лежебок... И всё подавай ему мяса!

— Ведь я не монах, чтобы не есть мяса, — оправдывался Мурка, открывая всего один глаз. — Потом я и рыбки люблю покушать... Даже очень приятно съесть рыбку. Я до сих пор не могу сказать, что лучше: печенка или рыба. Из вежливости я ем то и другое... Если бы я был человеком, то непременно был бы рыбаком или разносчиком, который нам носит печенку. Я кормил бы до отвала всех котов на свете и сам бы был всегда сыт...

Наевшись, Мурка любил заняться разными посторонними предметами, для собственного развлечения. Отчего, например, не посидеть часика два на окне, где висела клетка со скворцом? Очень приятно посмотреть, как прыгает глупая птица.

— Я тебя знаю, старый плут! — кричит Скворец сверху. — Нечего смотреть на меня...

— А если мне хочется познакомиться с тобой?

— Знаю я, как ты знакомишься... Кто недавно съел настоящего, живого воробышка? У, противный!..

— Нисколько не противный, — даже наоборот. Меня все любят... Иди ко мне, я сказочку расскажу.

— Ах, плут... Нечего сказать, хороший сказочник! Я видел, как ты рассказывал свои сказочки жареному цыпленку, которого стащил в кухне. Хорош!

— Как знаешь, а я для твоего же удовольствия говорю. Что касается жареного цыпленка, то я его действительно съел; но ведь он уже никуда всё равно не годился.


III

Между прочим, Мурка каждое утро садился у топившейся плиты и терпеливо слушал, как ссорятся Молочко и Кашка. Он никак не мог понять, в чем тут дело, и только моргал.

— Я — Молочко.

— Я — Кашка! Кашка-Кашка-кашшшш...

— Нет, не понимаю! Решительно ничего не понимаю, — говорил Мурка. — Из-за чего сердятся? Например, если я буду повторять: я — кот, я — кот, кот, кот... Разве кому-нибудь будет обидно?.. Нет, не понимаю... Впрочем, должен сознаться, что я предпочитаю молочко, особенно когда оно не сердится.

Как-то Молочко и Кашка особенно горячо ссорились; ссорились до того, что наполовину вылились на плиту, причем поднялся ужасный чад. Прибежала кухарка и только всплеснула руками.

— Ну, что я теперь буду делать? — жаловалась она, отставляя с плиты Молочко и Кашку. — Нельзя отвернуться...

Отставив Молочко и Кашку, кухарка ушла на рынок за провизией. Мурка этим сейчас же воспользовался. Он подсел к Молочку, подул на него и проговорил:

— Пожалуйста, не сердитесь. Молочко...

Молочко заметно начало успокаиваться. Мурка обошел его кругом, еще раз подул, расправил усы и проговорил совсем ласково:

— Вот что, господа... Ссориться вообще нехорошо. Да. Выберите меня мировым судьей, и я сейчас же разберу ваше дело...

Сидевший в щели черный Таракан даже поперхнулся от смеха: «Вот так мировой судья... Ха-ха! Ах, старый плут, что только и придумает!..» Но Молочко и Кашка были рады, что их ссору, наконец, разберут. Они сами даже не умели рассказать, в чем дело и из-за чего они спорили.

— Хорошо, хорошо, я всё разберу, — говорил кот Мурка. — Я уж не покривлю душой... Ну, начнем с Молочка.

Он обошел несколько раз горшочек с Молочком, попробовал его лапкой, подул на Молочко сверху и начал лакать.

— Батюшки! Караул! — закричал Таракан. — Он всё молоко вылакает, а подумают на меня.

Когда вернулась с рынка кухарка и хватилась молока, — горшочек был пуст. Кот Мурка спал у самой печки сладким сном как ни в чем не бывало.

— Ах ты, негодный! — бранила его кухарка, хватая за ухо. — Кто выпил молоко, сказывай?

Как ни было больно, но Мурка притворился, что ничего не понимает и не умеет говорить. Когда его выбросили за дверь, он встряхнулся, облизал помятую шерсть, расправил хвост и проговорил:

— Если бы я был кухаркой, так все коты с утра до ночи только бы и делали, что пили молоко. Впрочем, я не сержусь на свою кухарку, потому что она этого не понимает...