Приходовская екатерина двенадцать подвигов геракла *
Вид материала | Документы |
- Агата Кристи: «Подвиги Геракла», 2538.68kb.
- Герман Ломов Двенадцать подвигов Геракла: эпический миф или историографическая матрица, 66.74kb.
- Герман Ломов Двенадцать подвигов Геракла: эпический миф или историографическая матрица, 155.45kb.
- «сколько ангелов танцует на краю простой иглы». Для академиков Г. В. Носовского, 78.06kb.
- Мифы Древней Греции. Двенадцать подвигов Геракла урок, 44.26kb.
- Библиотека Альдебаран, 2536.14kb.
- Приходовская Екатерина, 1657.63kb.
- Приходовская екатерина возвращение, 1093.27kb.
- Приключения Тома Сойера» список литературы на лето (6 класс) А. Грин «Алые паруса», 32.31kb.
- Список литературы на лето, 12.91kb.
ПРИХОДОВСКАЯ ЕКАТЕРИНА
ДВЕНАДЦАТЬ *
ПОДВИГОВ *
ГЕРАКЛА *
(1995г.) *
*
*
* ИСТОРИЯ
* ДОКТОРА
ФАУСТА
(2005г.)
ТОМСК - 2008
ББК 84 (2Р)6-5
П77
Е.А.Приходовская
П77 Двенадцать подвигов Геракла: поэтический цикл. История доктора Фауста: пьеса. – Томск: Изд-во Иван Фёдоров, 2008.- 90с.
ISBN 978-5-91079-0158-9
ББК 84 (2Р)6-5
ISBN 978-5-91079-0158-9
Приходовская Е.А.,2008
Иван Фёдоров, 2008
Об авторе:
Приходовская Екатерина Анатольевна.
Родилась 3 мая 1984 года в г. Томске.
В 2006 году окончила Новосибирскую государственную консерваторию им. М.И.Глинки по классу композиции (класс проф. Иванова Г.Н.) с отличием и поступила туда же в аспирантуру. Автор и либреттист двух опер («Гуси-Лебеди», по мотивам русской народной сказки, и «БЕГ», по мотивам одноименной пьесы М.А.Булгакова).
Выступает как пианист и концертмейстер. Имеет ряд публикаций в области синтеза искусств: музыки, поэзии и театра.
В 1993 – 94гг. Екатерина являлась вольнослушателем филологического факультета Томского Государственного университета. Под влиянием знаний, полученных ею по курсу «Античная литература» (лектор – доцент, кандидат филологических наук кафедры общего, славяно-русского языкознания и классической филологии Чупина Г.А.), в 1995 году Катя написала цикл «Двенадцать подвигов Геракла». В своём отзыве на это произведение (в 1996г.) Г.А.Чупина отметила: «Книга написана хорошим, удивительно поэтичным языком. Точно найденные сравнения, эпитеты, неторопливость в изложении, чётко выписанные детали напоминают стиль гомеровских поэм. Книга без сомнения должна быть напечатана, она сыграет определённую роль в эстетическом воспитании детей». А редактор журнала «Вестник Международного Сообщества Писательских Союзов», ответственный секретарь газеты «Литературная Евразия», член Союза писателей России и Московской писательской организации Глан Онанян в своей рецензии (1999г.) пишет: «…Считаю, что в лице пятнадцатилетней Кати мы имеем ярко выраженный творческий талант широкого спектра, сочетающий в себе рано развившиеся интеллект, эрудицию и изобразительные возможности… В этой работе нашли поэтическое воплощение все двенадцать подвигов Геракла, и вызывает уважение и даже восхищение, как полно и точно удалось молодому автору совсем иной ментальности проникнуться духом древней Эллады, прочувствовать внутреннее благородство и классическую простоту органики стихийно целостного восприятия мира, столь свойственного античной литературе. Думается, что «Двенадцать подвигов», будучи представлены широкой читательской публике, обретут определённую известность и будут способствовать упрочению литературного имени автора».
Пьеса «История доктора Фауста» написана в 2005 году и является одним из опытов актуального для автора направления – синтеза искусств.
В 2007 году Екатерина окончила Литературный институт им. А.М.Горького (поэтический семинар В.И.Фирсова).
В настоящее время – автор более трёх тысяч стихов и двадцати произведений крупной формы; более 50 публикаций в центральной и региональной печати.
Это – третья книга поэтессы. Предыдущие – два сборника стихов: «Размышления» (1994г.) и «В звездопаде многоточий» (2007г.)
Подробнее с её творчеством можно ознакомиться на персональном сайте: ссылка скрыта
ПРИХОДОВСКАЯ ЕКАТЕРИНА
ДВЕНАДЦАТЬ
ПОДВИГОВ
ГЕРАКЛА
1995
Смелый Геракл, сын Зевеса и смертной Алкмены,
В древних Микенах служил у царя Эврисфея;
Подвигов, храбрых и славных, свершил он двенадцать,
Мир наш избавив от хищников страшных и диких.
*****************
1. НЕМЕЙСКИЙ ЛЕВ
Злобная Гера явилась во сне Эврисфею,
Проговорила: «Мы оба хитры и коварны.
Новый твой раб - сын Зевеса, Геракл могучий;
Должен свершить он двенадцать великих деяний.
Наша задача - его уничтожить скорее.
Царь, ты согласен?» Кивнул Эврисфей, соглашаясь.
«Слушай же дальше, владыка Микен белостенных!
Первый совет мой: отправь его завтра в немею,
Пусть он немейского страшного льва уничтожит
И принесёт его прочную шкуру в Микены».
Молвила так и пропала царица Олимпа.
Утром призвали Геракла к царю Эврисфею...
Шёл, напевая, Геракл на верную гибель.
Солнце сияло, блестели, как слёзы, росинки;
Травы шеплали приветствия сыну Алкмены,
Вслед шелестели деревья листвой молодою,
И овевал тёплый ветер широкие плечи.
Тонкие речки, кокетливо, ярко сверкая,
Вдаль уносили беспечно журчащие струйки,
Бликами солнца играли, шептались с Зефиром;
Щебетом птиц, как лучами, наполнено небо,
Залиты светом долины, поля и лужайки.
Шёл уже месяц без устали сын Громовержца,
И к земледельцу Молорху зашёл по дороге.
Тот лишь узнал, для чего направлялся в Немею
Храбрый Геракл, захотел он барана зарезать,
Дабы почтить этот подвиг. Герой же воскликнул:
«О, не дразни Артемиду! Охота на зверя
Может быть и неудачной! Оставь эту жертву.
Жди тридцать дней. Не вернусь если к этому сроку, -
Сбросишь с обрыва, подземным богам отдавая ;
Если вернусь, принесёшь эту жертву Зевесу.
Жди, о Молорх!» - и Геракл продолжил дорогу.
Логово льва он нашёл, уловив странный запах
Мяса гниющего. Хищник оставил объедки
С трапезы страшной. Сын Зевса пещеру увидел,
Хищник там жил. Тут был вход в его логово. Видя
Выход пещеры, Геракл завалил его камнем...
Лев появился под вечер. Учуяв Геракла,
С яростным рёвом стал бить он хвостом по каменьям.
Стрелами стал избивать его сын Громовержца,
Шкура лишь зверя спасла от жестоких ранений -
Твёрдая, словно железо, стреле не давала
В тело проникнуть. Отбросив ненужные стрелы,
Хищнику горло сдавив, задушил его сильный
Сын Громовержца и ловко содрал с него шкуру...
Ждал земледелец Молорх целый месяц Геракла,
Кончился срок, и барана к обрыву повёл он;
Тут он героя увидел, махавшего шкурой.
«Зевсу барана отдай, он - хранитель мой в битве!
Играми в честь олимпийцев прославь нашу встречу!»
Царь Эврисфей не впустил победителя в город,
Ибо боялся он видеть и мёртвого зверя;
Зевс же убитого льва поместил средь созвездий,
Подвиг отметив и сына прославив навеки.
А для героя служила прочнейшей кольчугой
Шкура чудовища, им побеждённого в битве.
2. ЛЕРНЕЙСКАЯ ГИДРА
Тёмное солнце стояло в зените над миром
И раскалённую Гею лучами палило;
Дикие звери в прохладные спрятались норы,
Птицы дремали в тени под деревьями леса,
Только растенья терпели жару молчаливо.
Хищно и жадно вгрызались лучи в спину Геи,
Остро кололи её, уподобившись иглам...
Вышел правитель Микен на балкон из покоев.
Мрамор повеял со стен долгожданной прохладой,
И поспешил за царём человек с опахалом;
Чашу холодной воды следом вынесли слуги.
Кликнул раба Эврисфей, во дворец приглашая
С вестью тревожной посла из провинции Лерны,
Ждущего несколько суток приёма в Микенах.
Вскоре вошёл к Эврисфею высокий мужчина -
Лет тридцати, но седой, словно старец столетний,
В траурном тёмном плаще и измятом хитоне,
Волосы спутаны, густо посыпаны пеплом.
«Царь!» - тихо молвил гонец после пышных приветствий -
«Вечно ль должны мы таиться, как в подполе мыши?
Долго ль мы будем дрожать от малейшего вскрика,
Мы, в чьём роду ещё не было трусов презренных!
Долго ль бояться за жизни детей, о владыка?»
«В чём ваше горе?» - спросил потрясённый правитель.
«Всё началось незаметно, наивно, невинно...» -
Горько ответил гонец, побледневший внезапно. -
«Были природой обмануты жители Лерны.
Звонкое слышали люди журчанье из чащи.
Вдруг неожиданно там тишина воцарилась...
Но лишь рукою махнули беспечные люди.
Стало то место теперь безобразным болотом;
Мало того - чем прогневали мы олимпийцев? -
Там поселилась гигантская хищница гидра,
Что выползает на свет, когда чувствует голод,
И пожирает людей, проживающих в Лерне...»
Царь Эврисфей отвечал ему внятно, спокойно:
«Будет вам помощь, несчастные, в виде героя.»
Речь Эврисфея была, как и сам он, усталой:
«Должен убить ты, сын Зывса, чудовище Лерны -
Многоголовую гидру, пожравшую многих,
Кто от неё ойкумену пытался избавить...»
Слушал в молчанье герой. Он не понял намёка.
К брату пошёл попрощаться Ификл с Иолаем,
Ибо казалась решённой судьба сына Зевса.
«Здравствуй, Алкид!» - обратился Ификл к Гераклу...
Дальше стоял молчаливо в глубоком смущенье.
«Дядя!» - воскликнул вдруг мальчик, взглянув на героя. -
«Я - сын Ификла, мой дедушка - не Громовержец,
Но я хочу стать таким же, как ты, храбрым мужем.
Можешь ли ты взять меня, как помощника, в Лерну?»
Мальчику резко ответил Ификл, рассердившись:
«Нет, Иолай! Подвиг - это не детские игры!
Страшная гидра - опасная слишком игрушка!
Я запрещаю тебе, Иолай. Ты ребёнок.»
«Возраст - в уме, возраст - в силе и мужестве духа,
Но не в количестве лет и не в дате рожденья!» -
Так отвечал Иолай, на Ификла не глядя.
Тут сын Зевеса прервал их беседу словами:
«Юноша! Что за капризы? Ты муж или дева?»
«Муж. Докажу я тебе эту истину в Лерне.»
И согласился герой взять с собой Иолая.
Мчится по небу упряжка коней Гелиоса -
В скорости не уступает квадрига Геракла.
На колеснице - Алкид с Иолаем счастливым,
Правящим быстрой четвёркой легко и умело;
Травы, деревья, цветы, степи, тонкие речки...
Смерчем летит колесница по пыльной дороге.
Остановились, заржали усталые кони.
Страшная взорам героев предстала картина:
Ни человека, ни зверя, ни мелкой букашки,
Выжжены травы дыханьем отравленным гидры;
Где-то в неистовой спешке разбросаны вещи,
Кровь запеклась с трапез гидры на узкой тропинке,
Двери распахнуты настежь, пустуют жилища.
Тут приказал оставаться Геракл Иолаю;
Дальше пошёл он один, направляясь к болоту,
С мальчиком в Лерне оставив коней с колесницей.
Несколько кратких минут быстро шёл сын Алкмены,
И, наконец, впереди показалось болото.
Берег его был покрыт камышом темнотелым;
Тучи москитов висели туманом над топью,
Трав ядовитых вздымались гигантские стебли.
Вдруг чешуя заблестела на солнце, как панцирь -
Выползла страшная гидра на свет из жилища,
Запах почуяв немыслимо лёгкой добычи.
Полуразумный пронзительный взгляд чёрных точек
Тело Геракла сковал непонятною цепью,
Палицу даже поднять был сын Зевса не в силах.
Толстые шеи взметнулись над чёрной трясиной;
Брызнула жидкая грязь из-под лапы когтистой,
Шеи, как тёмные лозы, обвили Геракла;
Головы скалились хищно и злобно, как волки,
Жалом одна потянулась к лицу сына Зевса:
Было покрыто всё тело его львиной шкурой,
Только лицо оставалось доступным для гидры.
Вдруг из селенья послышался крик Иолая.
Спрашивал он: не прийти ли ему на подмогу?
Гидра на крик свою голову повернула;
Сила гипноза внезапно ослабла. Мгновенно
Выхватил меч сын Алкмены и резко ударил.
Головы, тихо шипя, от меча отшатнулись,
Глядя невидящим взором на чёрный обрубок.
С силой разил их Геракл клинком смертоносным -
И ощутил над собою дыхание смерти;
Он обернулся... Пред ним, словно стебель гигантский,
Шея качалась, увенчана грозной главою,
Выросшей там, где был жалкий кровавый обрубок.
Крикнул герой Иолаю, меч в гидру вонзая:
«Эй, Иолай! Поскорее приди мне на помощь!
Факел возьми и быстрее беги, чем умеешь.»
Крик сына Зевса услышав, коварная Гера
Рака гигантского скинула в топи болота
С крыши дворца своего на высоком Олимпе.
Рак тихо выполз на сушу, облепленный тиной,
В ногу Геракла вцепившись кривыми клешнями.
Тут подбежал Иолай и отбросил рукою
Рака, уползшего быстро в колючий кустарник.
«Юноша!» - крикнул Алкид. - «Прижигай шеи гидры
Так, чтобы головы заново не отрастали!»
Пламенем факела мальчик касался обрубков...
Падали головы, как исполинские камни,
Морщилась кожа, и новые не вырастали.
Только одна голова обладала бессмертьем.
Скалилась злобно она, лёжа в луже кровавой,
Дико и страшно взирала она на Геракла.
Глубже, чем клад, её в землю зарыли герои.
Выхватив меч, победитель рассёк тело гидры
И в ядовитую желчь обмакнул свои стрелы...
Кони несутся, как вихрь, по широкой дороге.
Весел Алкид. И молчит Иолай, улыбаясь.
3. СТИМФАЛИЙСКИЕ ПТИЦЫ
Люди в лохмотьях вошли во дворец Эврисфея:
Женщина, к впалой груди прижимавшая сына,
Девочка лет десяти, обожжённая солнцем,
Двое мужей и горбатый, измученный старец.
Царские слуги открыли огромные двери;
Робко войдя, пред властителем люди склонились.
«У Стимфалийского озера годы прожил я
В тихом спокойном селенье, с детьми и женою,» -
Начал старик, поднимая костлявую руку. -
«В юности старший мой мальчик погиб на охоте;
Вскоре Танат мрачнодумный похитил супругу.
Трёх дочерей я растил, как богини, прекрасных;
Старшая с мужем уехала в город из дома,
Младшую девочкой в рабство продали пираты,
Средняя с маленьким сыном осталась в селенье.
Жили мы тихо, в глуши, никому не мешали...
Несколько лет пробежало. И ночью однажды
Я пробудился от звона и грохота меди;
Выглянул я из окна - что же взору предстало?!
Люди метались по улицам тёмным во мраке;
Скорчился умерший на окровавленном камне -
Кожа изодрана в клочья, пустые глазницы,
Череп пробит, пряди чёрные слиплись от крови,
Вырваны руки истерзанные из предплечий...
Даже пираты не смеют содеять такое!
Выскочил внук мой во двор, громко плача от страха;
Чёрное что-то спикировало, словно камень,
Хрупкое тельце схватило кривыми когтями
И унесло его к тучам, в лиловое небо.
Бросились в ужасе дочь моя с зятем из дома,
Дико крича, на богов призывая проклятья.
Видел я, как мою дочь разорвали на части;
Зять же исчез, и о нём ничего неизвестно.
Вскоре приехала в гости в селенье с семьёю
Старшая дочь. Её муж был умён и заботлив;
Ласково младшего сына она целовала,
Старший с сестрою играл в свои детские игры.
Я рассказал им о гибели дочери средней,
Но не успели они из селенья уехать:
Снова напали убийцы из мрака той ночью...
Хищные медные птицы то были, властитель!
В грудь моей дочери перья, как стрелы, вонзились,
И опустилась на землю она, тихо вскрикнув;
Мёртвых детей утащили чудовища в гнёзда.
Зять, не колеблясь, пронзил своё тело кинжалом
И, умирая, шептал имена моих внуков,
Ибо любил он семью больше собственной жизни.
В мире теперь я живу, как в пустыне безлюдной...» -
И зарыдал он, глаза прикрывая ладонью,
Заново полузабытую боль ощущая.
Царь Эврисфей речью старца до слёз был растроган;
Он посочувствовал искренне горю людскому,
Пылко воскликнул, порывом внезапным охвачен:
«Есть один раб у меня в услуженье - сын Зевса,
Он наделён сверхъестественной, страшною силой;
Как воробьёв, перебьёт он чудовищ из лука.»
Сзади послышался грохот пугающий меди;
Люди, бледнея от страха, туда посмотрели...
Глядя в упор на царя гипнотическим взглядом,
Арес стоял там с кинжалом и в медных доспехах.
Вдруг засмеялся он, грубо крича Эврисфею:
«Ты, добросовестный царь с добродетельным сердцем!
Птицы - мои. Я - законный владелец красавиц
И убивать их, царёк, никому не позволю,
Как бы людишки ничтожные ни исхитрялись;
Трупом считайте того, кто решится на это!»
Гордо взглянул Эврисфей на жестокого бога.
«Хоть муравьями ты нас называй, злобный Арес,
Но не позволю я птицам губить моих граждан!»
«Ладно. Но тот, кто убьёт милых медных красавиц,
После сразится со мною самим в поединке!»
Арес исчез. А правитель послал за Гераклом.
Капли росы золотистой сверкают на листьях,
Лёгкою дымкой подёрнуто чистое небо;
Солнце горит на востоке, как факел гигантский;
Юный Зефир заставляет шептаться деревья,
К роще от рощи летит тихий ласковый шелест;
С белым все краски смешал неизвестный художник,
Не на холсте рисовавший рассвет, а в природе.
Дремлют ветра-Эолиды, уставшие за ночь;
Смело и радостно птицы щебечут о чём-то;
Вдаль убегают, журча беззаботно, речушки,
Бьющие волны о берег, поросший травою.
Вьётся тропинка меж толстых стволов молчаливых,
То выбегает в широкие, вольные степи,
То по утёсам бежит над отвесной скалою,
Сбросить Геракла грозя в чернодонную бездну.
Вот и село, о котором рассказывал старец.
Залиты кровью дороги; обглоданы трупы,
Между домами гниющие в лужах кровавых;
А на деревьях растут изумрудные листья,
Только питаются корни не влагой, а кровью.
Вдруг из-за хижины выбежал маленький мальчик;
Дал он ручонку Гераклу, доверчиво глядя,
И торопливо повёл по селенью героя.
Шли они к озеру долго по улицам тихим;
Знаками мальчик молчать попросил сына Зевса.
Озера берег безлюдный вдали показался.
Палицу поднял Алкид и пошёл чуть быстрее...
Птицы дремали в огромных постройках из камня,
Хижины напоминавших по внешнему виду;
Медными перьями крылья чудовищ покрыты,
Клювы и когти - из бронзы, змеиные жала;
Понял Алкид, что убить их стрелой невозможно,
Если не сбросят они свои острые перья.
Как это сделать заставить чудовищ Арея?
С шумом на землю упали два звонких тимпана,
Сброшенных мудрой Афиной с вершины Олимпа.
Понял герой, кто послал ему эти тимпаны,
И догадался, что нужно ему с ними делать.
Медные птицы проснулись от резкого звона
И закружились над озером стаей громадной.
Сбросило несколько перьев одно из чудовищ -
Мальчик упал, захлебнувшись потоками крови.
Выстрелил сын Громовержца - и мёртвая птица
Прямо на жертву обрушилась, крылья раскинув.
Стали чудовища перья бросать на Геракла;
Стрелами он поражал их легко и умело,
Словно обычный охотник, стреляющий метко.
Падали с неба на юношу острые перья...
Шкура Немейского льва была твёрже, чем камень.
Арес стоял за кустами и видел всё это.
Крепко сжимал он в руке рукоятку кинжала,
Кару богов призывая на голову брата...
Тихие вдруг он услышал шаги за спиною
И обернулся, охвачен неистовым гневом.
Юный Гермес улыбался по-детски невинно.
«Здравствуй!» - «Что надо, Гермес?» - прорычал злобный Арес.
«Зевс приказал не вступать в поединок с Гераклом.
Если, сказал он, посмеет ослушаться Арес,
Свергну его я с Олимпа, и станет он смертным.»
Арес задумался, глядя в бездонное небо.
«Ладно,» - сказал он, - «Гермес, на Олимп возвращайся.
Зевс не давал ещё миру пустых обещаний...»
С криками гнёзда покинув, последние птицы
В небо взвились и к Эвксинскому Понту помчались,
Аргос покинув навеки. Алкид, улыбаясь,
В небо глядел - провожал меднокрылых беглянок.
...Арес смотрел на него ненавидящим взглядом.
4. КЕРИНЕЙСКАЯ ЛАНЬ
Жил уже месяц в бездействии тяжком сын Зевса -
Новых приказов владыки Микен дожидался.
Вскоре призвали его во дворец Эврисфея;
Царь произнёс, ухмыляясь злорадно и жёстко,
Ибо он знал, что сын Зевса по телосложенью
Больше борец, чем бегун: «Здравствуй, сын Громовержца!
Лань приведи, что живёт среди гор Керинейских,
В тёмных, как царство Аида, лесах Артемиды.»
Сын Громовержца взял палицу и с Иолаем
Двинулся в путь неизведанный, долгий, далёкий.
У пастухов, на лугах горных склонов пасущих
Коз и овец, отдыхали герои ночами;
Гелиос днём с высоты смельчакам улыбался;
И поднимались без устали юноши в горы.
Только одна Артемида была недовольна
Тем, что заходят в леса её дерзкие люди;
Но не мешала богиня охоте Геракла,
Ибо они были оба детьми Громовержца,
И Артемида любила героя как брата.
К бледному небу взошла нежноликая Эос;
Юноши шли над обрывом тропинкою узкой.
Вдруг молодой Иолай тихо вскрикнул и замер,
Как изваяние, взор устремив на утёсы.
Что же увидел сын Зевса, взгляд бросив туда же?
Солнечный диск поднимался из дымки тумана;
Голубизной наполнялось прозрачное небо;
Хрупкой фигуркой чернея на остром утёсе -
Только на тонких рогах блики солнца плясали -
Лань Артемиды стояла и, голову вскинув,
Эос встречала глубоким и преданным взглядом.
Долго стояли герои недвижно, как камни,
Странное оцепенение сбросить не в силах.
Но вдруг метнулась прекрасная лань лёгкой тенью
И грациозно помчалась по горному склону;
Бросились следом, неведомой силой влекомы,
Сын Громовержца и сын молодого Ификла.
Быстрая лань через страшные прыгает бездны,
Переплывает моря и бежит по равнинам,
Даже Гермесу по скорости не уступая,
Смерчу подобная из златогрудой пустыни,
Окружена ореолом лучей Гелиоса.
Безостановочно мчится за ланью погоня -
Ловкий Геракл с юным другом своим Иолаем;
Год уже длится охота на дивного зверя.
То их добыча уводит на север далёкий,
То возвращается к югу, не зная покоя.
Сын Громовержца смертельно устал от погони;
Вызвать решился он ярость и гнев Артемиды.
Вскинул он лук на плечо, и, дрожа опереньем,
Хищно вонзилась стрела в ногу лани прекрасной...
Тотчас явилась разгневанная Артемида
И закричала: «Мой брат! Будь ты сам Громовержец,
Я отомщу тебе за безобразную дерзость!»
Дротиком дева взмахнула... «Постой, Артемида.» -
Смелый герой возразил разъярённой богине, -
«Зевс приказал мне свершить для царя Эврисфея
Подвигов славных двенадцать. Один из них - этот.»
Всё поняла Артемида, смягчившись внезапно.
«Брат мой!» - сказала она не без доброй улыбки, -
«После того, как покажешь царю Эврисфею,
Лань отпусти в Керинейские горы обратно.»
С речью такою она подошла к своей лани
И лишь коснулась рукой кровоточащей раны -
Сразу покрылась она новой кожей и шерстью.
Юноши лань повели к белостенным Микенам,
И Артемида смотрела им вслед, улыбаясь.