Городских библиотек

Вид материала

Документы

Содержание Александра Парниса Виктор Некрасов. P. S. к «окопной правде» Виктор Некрасов Мысли о Сталинграде [Отрывки из очерка] И мы в том числе, – ответил мой друг. – Под пальцем той самой тетки с мечом его блиндаж был, – и он указал на меня, – потому и п Список источников

Подобный материал:

• Волгоградское муниципальное учреждение культуры «Централизованная система городских, 3436.76kb.
• Оконкурсе среди муниципальных библиотек, городских, районных, сельских домов культуры, 72.83kb.
• Наши публичные библиотеки По данным анкеты, 249.79kb.
• 2010 г, 30.07kb.
• Городских библиотек, 482.55kb.
• Попова л. А., директор цгюб им. М. А. Светлова Из опыта межведомственного взаимодействия, 106.14kb.
• Городских библиотек, 692.67kb.
• Методические рекомендации по проведению Российского месячника школьных библиотек, 49.03kb.
• Волгоградское муниципальное учреждение культуры, 1260.95kb.
• Рекламная деятельность муниципальных библиотек, 58.02kb.

Владимир Христофоров

А на том берегу не погаснет костер...

[Отрывки из статьи]⁸

60 лет назад вышел роман Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда». Сталинскую премию за него автор по совету своей матери-врача отдал на коляски для инвалидов войны <...> За два дня до своей кончины (а умер Некрасов 3 июля 1987 г.) Виктору Платоновичу принесли свежий номер «Московских новостей», в котором писатель-фронтовик Вячеслав Кондратьев заявил, что «В окопах Сталинграда» остается лучшей книгой о войне. Некрасов попросил жену дважды перечитать эти строки. Он умирал на 77-м году жизни от рака легкого, спровоцированного неумеренным курением. Ему об этом сказал врач, так как во Франции не принято скрывать диагнозы от безнадежных больных.

На что он ответил: «Боже, как скучно». И так случилось, что в последние минуты перед потерей сознания Некрасов услышал про себя эти слова Вячеслава Кондратьева.

Кондратьев и раньше писал: «Окопы» родоначальница всей истинно военной прозы, предельно правдивая, честная, принятая всеми бывшими фронтовиками». Сам Кондратьев, чье имя навсегда вписано в советскую литературу о войне, не избежал приступов тяжелой депрессии и 23 сентября 1993 г., застрелился из трофейного пистолета. Было ему 73.

А знаменитый Виктор Некрасов родился в 1911 г., долго жил на Крещатике, дом 15, где в 1990-м появилась мемориальная доска. Отсюда в 1974-м вынужден был эмигрировать из страны. Полковник Самуил Гольдберг в 1988 г. вспоминал: «Написанная им книга «В окопах Сталинграда» отражает во многих ее разделах ту исключительно тяжелую обстановку, в которой мы оказались с ним (Некрасовым) в те дни в одной землянке, на Тракторном заводе и у берегов Волги».

Впервые произведение Некрасова появилось в журнале «Знамя» в 1947 г. Говорят, сам Сталин, подписывая список лауреатов своей премии, вписал в него имя писателя. Это было голодное и страшно неустроенное время. Мать Некрасова, врач Зинаида Николаевна, которую все во дворе звали «народным доктором», одобрила (или сама посоветовала) решение сына отдать все громадные по тем меркам лауреатские деньги на изготовление колясок для тяжелых инвалидов-фронтовиков. С высоты наших дней поступок невероятный, но такие жили люди до нас... Зинаида Николаевна скончалась 7 октября 1970 г. и похоронена на Байковом кладбище в Киеве. Слава Богу, она не дожила до тех времен, когда в 1975 г. книга «изменника» Некрасова была изъята из всех библиотек, когда вовсю поползли слухи, что он якобы никогда не был в окопах Сталинграда. Неприятности с властями предержащими у Некрасова начались с того момента, когда он вместе с другими деятелями советской культуры поднял голос о необходимости соорудить памятник жертвам гитлеровцев в Бабьем Яру. (Он и был установлен 2 июля 1976 г.). Кроме того, после резких слов Н. Хрущева в адрес Некрасова того обвинили в «низкопоклонстве» перед Западом, у него произвели обыск, изъяли почти весь архив, допрашивали, ну и так далее... <…>

Александра Парниса

Виктор Некрасов. P. S. к «окопной правде»⁹

«Главная» повесть Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» была задумана и начата в армии, в 1943 году. Она была впервые опубликована как роман под заглавием «Сталинград» в №№ 8/9 и 10 журнала «Знамя» за 1946 год, а впоследствии издана свыше 140 (!) раз и переведена на 36 языков. Как вспоминал Некрасов, он начал работать над ней не в самом Сталинграде, а через год, в резерве – перед Никопольской операцией. Он написал тогда всего шесть страниц и началось наступление. Некрасов вернулся к работе только через полтора года, в конце 1944-го, когда после второго ранения находился на лечении в Киевском окружном госпитале.

До присуждения Некрасову в 1947 году Сталинской премии литературная общественность и критика встретили «В окопах Сталинграда», по словам писателя, «как-то растерянно»,. Ее называли «порочной», ругали за «ползучий реализм», «пацифизм» и «ремаркизм», а также за «взгляд из окопа» (отсюда термин «окопная правда»). В Союзе писателей состоялись два заседания, на которых она подверглась серьезной критике, более того, готовился специальный «разгром» повести.

Книга Некрасова была совершенно лишена героического пафоса и резко выпадала из общего хора полагавшихся славословий, характерных для тогдашней прозы. Писатель говорил, что в его книге правда о войне – на девяносто девять процентов. И только на один процент он «кое о чем умолчал»!

Тем не менее судьба повести оказалась счастливой.

Два человека защитили ее тогда от нападок критики – тиран и художник. Первый присудил Некрасову премию своего имени, а второй (Сергей Эйзенштейн) посвятил анализу книги молодого офицера отдельную лекцию, прочитанную во ВГИКе в декабре 1946 года.

И хотя С.Эйзенштейн полемически оценивал композиции некоторых сцен повести, он сравнивал эти эпизоды с описанием полтавского боя у Пушкина, со сценами из «Анны Карениной» Толстого, а также с отдельными эпизодами в пьесах Шекспира. Эйзенштейн удивительным образом как бы предсказал судьбу Некрасова-кинематографиста еще задолго до того, как писатель увлекся кино и стал писать сценарии для фильмов.

В 1950–1970-е годы в литературных и «киношных» кругах имел хождение термин «некрасовская правда», который был синонимом «окопной правды» и «лейтенантской прозы». Кто-то из критиков остроумно заметил, перефразируя известное выражение XIX века: «Из «Окопов» Некрасова, как из «Шинели» Гоголя вышла вся наша военная проза».

В 1960-х годах писатель активно участвовал в движении русских и украинских диссидентов. Когда в сентябре 1974 года Некрасов навсегда (официальная версия – на два года) уезжал в эмиграцию – был «выдворен», по его определению, – на таможне произошел поразительный эпизод, о котором он вспоминал в книге «Взгляд и нечто»: «Все те же полковники не разрешали мне взять с собой медаль «За оборону Сталинграда». Нету, мол, соответствующего разрешения – оно, как назло, куда-то запропастилось. Медаль эта все-таки мне дорога, и только, когда я, разозлившись, проявил находчивость и пришпилил ее к “Окопам Сталинграда”, полковники развели руками».

В 1981 году в послесловии к изданию знаменитой книги о Сталинграде (изд-во «Посев»; Франкфурт-на-Майне) Некрасов, подводя итоги, писал: «Тридцать лет в партии – самой жестокой, самой трусливой, сильной, беспринципной и растленной в мире. Поверил в нее, вступил и к концу пребывания в ней – возненавидел. Три года в армии, в самые тяжелые для нее дни. Полюбил ее и победами горжусь. Полюбил вечно чем-то недовольного рядового, бойца, – солдатом он стал называться позже. Нет, не того, что на плакатах или в Берлине, в Тиргартене, спокойного, уверенного, в каске – их никто никогда не носил, – а другого, в пилотке до ушей, в обязательно разматывающихся обмотках, ворчливого матюкающего старшину больше, чем немца, пропахавшего пол-Европы и вскарабкавшегося на Рейхстаг».

Последние тринадцать лет жизни Некрасов провел в эмиграции – во Франции. Он написал несколько книг: «Записки зеваки» (1975), «Из дальних странствий возвратясь» (1979–1981), «Персональное дело коммуниста Юры» (1976), «Взгляд и нечто» (1971), «Саперлипопет, или Если бы да кабы, да во рту росли грибы» (1983), «По обе стороны Стены» (1984), «Маленькая печальная повесть» (1986).

В одном из интервью, данном за два года до смерти, Некрасов сказал: «Я здесь написал больше, чем за десять лет в Союзе». Это преимущественно – путевые очерки, эссе и автобиографическая проза. Стилистически родился другой, новый Некрасов. Он нашел свой жанр.

В беседе с писателем и журналистом К. Померанцевым (1978) писатель сказал: «Я избрал такой жанр, который мне удобен потому, что ему конца нет. Пока жив и что-то происходит, что-то видишь, с кем-то встречаешься, о чем-то думаешь до тех пор и длится этот жанр, или, как я его иронически называю, треп».

Путевые очерки Некрасова – это не только знакомство и освоение нового географического пространства, не только размышления о новых странах, о городах, музеях, культуре и быта этих стран, прежде всего это рассказ о себе, о времени, о своих единомышленниках, о старых и новых друзьях, а дружбу он ценил превыше всего, о событиях на родине, которые больно отзывались в его сердце. В эмиграции он вернулся и к журналистской деятельности (сразу после войны, с марта 1945 г. по июль 1947 г., Некрасов работал заведующим отделом искусства в Киевской газете «Советское искусство», которая выходила на украинском языке). Он печатал статьи и очерки в русскоязычных газетах «Новое русское слово» (Нью-Йорк), «Русская мысль» (Париж), «Новый американец» и других. Несколько лет он был заместителем главного редактора журнала «Континент» и каждую неделю выступал по радио «Свобода» в своем излюбленном жанре «взгляд и нечто». Некрасов откликался на все интересные события в литературе и политике, писал рецензии на вышедшие книги, рассказывал о путешествиях, вспоминал о друзьях и диссидентах и, разумеется, часто возвращался к своей главной теме – теме войны.

Его публицистические статьи о литературе, искусстве и устные воспоминания до сих пор не собраны. Его очерки и статьи, опубликованные в русских газетах и журналах, и выступления по радио (всего выявлено около 200 текстов), представляют фактически нового неизвестного Некрасова-журналиста.

Ниже публикуются [сведения о публикации см. в ссылке] две практически неизвестные статьи Некрасова и одно его выступление по радио. Эти тексты относятся к разным периодам. Первая статья «Споем славу Победе» – была напечатана на украинском языке в газете «Радянське мистецтво» («Советское искусство») от 18 мая 1945 года. Она представляет собой рецензию на художественную выставку, состоявшуюся в Киеве, приуроченную ко Дню Победы. Вторая – «Мысли о Сталинграде» была напечатана в «Русской мысли» от 7 августа за 1980 год (№ 3320. С. 7). Третья статья – текст его выступления по радио «Свобода», датированный 23 марта 1984 года и приуроченный к 40-й годовщине освобождения Одессы. Он печатается по авторской машинописи, хранящейся в Государственном архиве-музее литературы и искусства Украины (Ф. 1185. Оп. 1. Ед. хр.11. Л. 8–11).

Виктор Некрасов

Мысли о Сталинграде

[Отрывки из очерка]¹⁰

<…> Сижу в кафе на Трокадеро [Париж, Франция] <…> и пишу почему-то о Сталинграде. И не весело мне. Очень не весело. Поэтому и примостился здесь, среди людей, чтоб не сидеть дома и поглядываю то на пробегающих девушек, то на маршала Фоша в скверике, на коне и без фуражки – шальной пулей что ли сбило?

Сталинград. Война… Спроси я, например, сидящего за соседним столиком славного парнишку с цепочкой на шее, что он знает о Сталинграде – пожмет плечами и скажет что-нибудь о станции метро – там рядом он когда-то разливал «деми».

А Верден? Он все-таки свой, французский, а кто вспоминает о нем, кроме тех стариков, увешанных орденами, которых привозят на автобусах туда в дни памятных дат? Малакоф? Ручаюсь, что половина жителей этого соседнего со мной городка имеет весьма приблизительное представление о том севастопольском кургане, которому он обязан своим названием. А уж то, что на нем, на этом самом кургане, воевал Лев Толстой, а потом написал «Севастопольские рассказы» – может быть, лучшее, что написано о войне ее участником, – об этом-то уж – голову даю на отсечение – не знает никто.

На другом конце земного шара, в далекой Австралии, в Мельбурне тоже есть Малаков-стрит, в честь все того же Малахова кургана.

А мой, на котором я воевал и где мои саперы закапывали в замерзший грунт мины ПМД, назывался Мамаев курган. Пять месяцев лилась на нем и тут же замерзала кровь. Когда через несколько лет, точнее, через семь, – я туда попал, он весь усеян еще был черепами и костями – размыло дождями.

«Руки не дотягиваются, – без всякого смущения сказали мне тогда в Горкоме партии, – жилье строить надо…»

Потом кто-то велел, чтоб руки дотянулись, черепа разгребли бульдозерами, и на месте окопов и того самого блиндажа, где Ваня Фищенко мечтал об окошке, стоит теперь Мать-Родина высотой в сто метров, а к ней ведет широченная лестница. Ей Богу, тогда, под пулеметным огнем, я куда быстрее добирался до передовой, чем сейчас, задыхаясь, до этой самой дамы с мечом в руках.

В нашей стране все самое большое. Горы, реки, плотины, ракеты, партия. А это – самый большой в мире памятник. Один палец на ноге этой женщины-монстра раза в два, а то и три, больше нормального человека. А кругом еще десятки грандиозных скульптур, символов, аллегорий и бассейн, а над ним полуголый воин с автоматом и волевым лицом маршала Чуйкова.

В те дни, когда пробито было первое окошко и воевать было уже не с кем, я сел и написал письмо самому главному архитектору Советского Союза, товарищу Алабяну (я сам был когда-то архитектором) – мы, мол, я и мои товарищи, полковые инженеры, предлагаем уже сейчас подумать об увековечении тех событий, которые разыгрались на склонах Мамаева кургана. Давайте, – писал я, – сохраним передовую такой, какой она была, со всеми ее окопами и землянками, – чтоб знали потомки, как нелегко нам тут было, – а где-то между нашими и немецкими позициями воздвигнуть памятник или обелиск. Ответ последовал любезный – подумаем, взвесим, решим, спасибо…

Через тридцать лет после этого письма, я с другом постарался найти хоть что-нибудь, напоминающее те окопы. В кармане у нас была бутылка водки. Окопов мы так и не нашли. Устроились где-то у какой-то воронки (будем считать, что от бомбы). Только раскупорили бутылку, как возник вдруг молоденький офицер и строго сказал, чтобы мы прекратили бесчинство, что здесь не кабак, здесь люди кровь проливали.

– И мы в том числе, – ответил мой друг. – Под пальцем той самой тетки с мечом его блиндаж был, – и он указал на меня, – потому и пьем.

Лейтенантик смутился и больше мы его не видели.

В тот же день я выступил по телевидению – для этого-то и приехал. Я рассказывал о том, как плохо было без лопат, что людей не хватало, в ротах оставалось иногда по 5–6 человек<…>

Прошло еще сколько-то лет, Мать-Родина отдалилась от меня навсегда. А я опять на передовой. Другой уже. Здесь тоже лилась кровь. И приезжают сюда старики на автобусах и бродят, что-то вспоминают. <…>

Сейчас, уже не мальчишкой, дымя голуазом на бронированном колпаке, задавал себе вопрос – горжусь ли я победой в Сталинграде?

Да, горжусь. Да, в Сталинграде Гитлер впервые крепко получил по зубам. И там, тогда, в далеком 43-м году, нам действительно казалось, что своей победой мы приблизили тот час, когда восторжествует во всем мире свобода и правда. Так нам казалось. И именно в таких выражениях. И мы гордились своей красной звездочкой на пилотке. <…>

Список источников

1. Некрасов, В. П. В окопах Сталинграда : повесть / В. П. Некрасов. – Волгоград : Издатель, 2010. – 303 с.
   
2. Некрасов, В. П. В окопах Сталинграда : повести, рассказы / В. П. Некрасов. – М. : Эксмо, 2007. – 512 с. – (Русская классика. XX век).
   
3. Некрасов В. Споем славу Победе ; Мысли о Сталинграде ; Сорок лет освобождения Одессы : [очерки] / В. Некрасов // Наше наследие. – 2005. – № 73. – С. 16–19. – Режим доступа: ссылка скрыта.
   
4. Некрасов, В. Мысли о Сталинграде / В. Некрасов // Рус. мысли. – 1980. – 7 авг. – С. 7.
   

* * *

5. Даллакян, Г. Б. Раны Виктора Некрасова : рассказы / Г. Б. Даллакян. – Волгоград : Перемена, 2009. – 24 с.
   
6. Рассадин, С. Советская литература. Побежденные победители : почти учебник. – СПб. : Инапресс ; М. ; Новая газ., 2006. – 368 с.
   

* * *

7. Скорондаева, А. После Сталинграда : [к 100-летию писателя В. П. Некрасова] / А. Скорондаева // Рос. газ. – 2011. – 17 июня. – С. 6 : ил.
   
8. Кондырев, В. От Сталинграда до Пигаль / В. Кондырев // ссылка скрыта. – С. 54–120.
   
9. Серафимова, В. Д. «В самых адских котлах перебывал». Проза В. П. Некрасова : уроки литературы в XI классе / В. Д. Серафимова // Русская словесность. – 2010. – № 3. – С. 33–37.
   
10. Лунгина, Л. Свободный человек : [о жизни и творчестве Виктора Некрасова] / Л. Лунгина // Огонек. – 2009. – № 16. – С. 54–56 : фото.
    
11. Шеваров, Д. Он ненавидел приказы об отступлении // Первое сентября. – 2008. – 8 авг. – Режим доступа: ссылка скрыта
    
12. Шеваров, Д. Звезда капитана // Рос. газ. Неделя. – 2008. – 17 июля. – Режим доступа: ссылка скрыта.
    
13. Позерт, И. Н. «Взгляд изнутри войны» : повесть Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» / И. Н. Позерт // Русский язык в школе. – 2007. – № 6. – С. 52–56.
    
14. Бондаровская, В. «Божественность повседневной жизни» Виктор Некрасов : Киев, после «окопов» / В. Бондаровская // Зеркало недели. – 2007. – 16 июня. – Режим доступа: ссылка скрыта.
    
15. Христофоров, В. А на том берегу не погаснет костер... // Мед. газ. – 2007. – Режим доступа: ссылка скрыта
    
16. Парнис, А. Виктор Некрасов. P. S. к «окопной правде» : [предисловие к очеркам В. П. Некрасова] / А Парнис // Наше наследие. – 2005. – № 73. – С. 15. – Режим доступа: ссылка скрыта.
    
17. Ремизова, М. У времени в плену : Виктор Некрасов – пятнадцать лет спустя / М. Ремизова // Континент. – 2003. – № 117. – С. 393–408.
    
18. Платонов, А. В окопах Сталинграда : рецензия / А. Платонов // Огонек. – 1947. – № 21. – С. 24.